Пишите в ФОРУМ на Mountain.RU

СНЕЖНЫЙ КОТЁНОК №498
или две поездки к пяти “семёркам”

 

ТЯНЬ-ШАНЬ 1998 Введение к первой части 28 июля. Путь из Каравшина в Вoрух 29 июля. Путь в Ош 30 июля. Путь из Оша в Бишкек 31 июля. Встреча с Николаем Тотмяниным. Алма-Ата 1 августа. Дорога из Алма-Аты в Каракол 2 августа. Прибытие в базовый лагерь на леднике. Статья Н.Н.Щетникова 3 августа. Прогулка по леднику. 4 августа. Прогулка к подножию Хан-Тенгри 5 августа. Прогулка вверх до 4500 и спуск на базу 6 августа. День отдыха 7 августа. Подход под Хан-Тенгри 8 августа. Подъем до 5300 и прогулка до 5800 9 августа. Подъем до 5800 и прогулка до 6100. Воспоминания о событиях 1997 года 10 августа. Спуск на базу 11 августа. День отдыха. Баня 12 августа. День отдыха 13 августа. Подход под Победу до 4400 14 августа. Подъем на перевал Дикий. Ночевка 5300 15 августа. Подъем до 5800. Пещера 16 августа. Спуск на базу 17 августа. День отдыха. Баня 18 августа. День отдыха. Прогулка по леднику 19 августа. Подход под Победу до 4400 20 августа. Подъем до 5800. Пещера 21 августа. Подъем до 6500. Омичи 22 августа. Подъем до 7100 под “Обелиск” 23 августа. Вершина 7439 24 августа. Спуск до 5800 25 августа. Спуск на базу 26 августа. Сбор лагеря. Вылет. Иссык-Куль 27 августа. Иссык-Куль 28 августа. Бишкек. 29 августа. Бишкек. 30 августа. Бишкек. 31 августа. Москва! Читайте на Mountain.RU: Памир 2000. Пик Ленина 7134 м пик Евгении Корженевской 7105 м пик Коммунизма 7495 м Немного про пик Победы. 2003 год Ушба. Кавказ 2004. Март.

ТЯНЬ-ШАНЬ
июль-август 1998 года

Воспоминания о поездке к наивысшей вершине Тянь-Шаня, пику Победа (7439 м), и о восхождении на него

23 Августа. Вершина 7439 м.

Ночью спалось неважно. Все время из-за разных мелочей было неудобно лежать. Голова сильно не болела, но было впечатление, что она набита ватой и в то же время очень тяжелая. Мне в спальнике становилось жарко, когда укутывался, как будто спишь в душной жаркой комнате, когда же раздевался, становилось холодно. С трудом находились положения тела, чтобы хоть как-то расслабиться и заснуть на время. Иногда мои соседи, перевернувшись во сне, сдавливали меня с обеих сторон. Зная, с каким трудом дается здесь сон, я старался не будить их, зависая в неудобны позах.

Утром собирались вяло. Мне опять не удалось поесть ничего существенно. Я лишь погрыз сухарик, съел пару кусочков сахара и обильно попил компот из кураги. Ладно, подумал я, буду выгребать на съеденном вчера кусочке сала с картошкой.

Коля подгонял нас с выходом, но все равно вышли только в 9.00, на час позже задуманного. Лагерь оставался стоять на месте. Дальше мы шли налегке. Выходя наверх в неизвестность, я постарался облачиться в полный комплект своей “парадной одежды”. Для любителей элегантно одеваться, для городских франтов и модниц спешу рассказать особенности летнего “праздничного туалета”, принятого в этих местах.

Сперва надевается тонкий шерстяной свитер на голое тело, потому что даже мокрая шерсть греет. Затем идет тонкая, но плотная рубашка. Это первый уровень защиты - твой личный слой. Далее надевается поларовая куртка с капюшоном, на нее ветрозащитный анорак. Здесь на Горе все перечисленное, кроме анорака, воспринимается единым целым с организмом и мысль что-либо из этого снять просто не приходит в голову. Одежда - это то, что надевается далее. А дальше была удлиненная трехслойная синтепоновая куртка. Ансамбль завершал второй ветрозащитный костюм из крепкого, черного авизента, который в добавок был призван поглощать солнечное излучение и тем самым как-то улучшать ситуацию.

На ноги надевались шерстяные, поларовые и двое ветрозащитных штанов, а сверху двойных пластиковых ботинок желательно не забыть надеть бахилы, что испанцы и сделали. Коля посмотрел на них и, подумав, натянул на один ботинок чехол из-под спальника, на другой чехол из-под пуховки. Получилась импровизированная защита. На бахилы народ привязал кошки. Кошки у меня были не привязные, а с “лягушкой”, да бахил-то все равно не было, поэтому я пошел без них. Большой размер делал мои ботинки просторными и позволял действовать так.

Солнце давно взошло, но мы все еще находились в тени главной башни, на которую нам сегодня надо было идти. Гребень главной вершины Победы начинается с “обелиска”. Это удивительной формы поверхности скала высотой метров 50 охраняет проход наверх. Она в виде замка вырастает из снежного гребня и имеет темно-коричневый цвет. В течение десятков, а может и сотен миллионов лет выветривания жесточайшими ураганами, вся ее поверхность стала неимоверно плавной, но с фантастическими узорами. Где-то это была рябь, как на поверхности воды, а где-то это были впадины, луночки, или причудливые выросты. Присутствие здесь такого произведения искусства сил природы придает особое ощущение загадочности и таинственности этих мест.

Как объяснил в последствии Щетников, геолог по образованию, это удивительное явление объясняется тем, что скала состоит из довольно редких щелочных пород, тех же, что встречаются на Кольском полуострове. Они хорошо поддаются выветриванию.

Весь массив Победы состоит из сильно различающихся пород. Западная ее часть буквально мраморная. Вдоль стены видна светлая прослойка такая же, как и на Хан-Тенгри. Все это следы осадочных пород древнего моря. Ближе к главной Победе состав кардинально меняется на более темные и крепкие породы.

Мы готовы к выходу. На “дворе” мороз, на небе непонятная дымка, но солнце пока светит. Оно ненадолго задержалось. На гору село облако и подул бесконечный пронизывающий ветер. Но в самом начале все спокойно. Одетые, мы были похожи на космонавтов, вышедших в открытый космос. Взяв в руки ледорубы, медленно переступая ногами, мы потянулись в обход “обелиска”. Под ногами слышится скрип схваченного на морозе снега и дыхание соседа сзади. Мы шли молча. Подъем идет вначале резко вверх. Кое-где на скалах, на опасных местах висят веревки, разодранные в хлам и более свежие, но потом путь выходит на острый снежный гребень, характер которого почти не меняется дальше.

Иногда гребень сужается и становится совсем острым, как нож. Нет, это уже не нож - это лезвие бритвы. Следы идут сперва по середине, руша хрупкое острие, потом выходят траверсом на правую снежную стенку. Лететь отсюда километра три до подножия стены. Интересно, сколько это секунд? В голове мелькнула формула. Фу ты, что за бред! Чур, чур. Мозг так и хочет уйти от реальности.

Слева открывается разрыв в молочной пелене облака. Я вижу горы, Хан. Но это меня ничуть сейчас не занимает, как занимало вчера внизу на семи тысячах. Картина виденного даже не запечатлелась в памяти, когда я резко закрыл глаза. Нет, я вижу только следы под ногами и держу дистанцию. Я иду последним. Попробую идти, как предлагал Николай. Три коротких шага, пару секунд отдых и снова три шага. Нет, не получается, срываюсь на долгий отдых. Придется идти как раньше. Пятнадцать шагов, потом отдых двадцать секунд. Во время отдыха мышцы набирают кислород, потом можно снова идти. Первые десять шагов даются очень легко, потом кислород кончается, дыхание резко увеличивается, сердце набирает бешеные обороты. Пятнадцать шагов - стоп. Надо впитывать кислород. Можно пройти двадцать, двадцать пять шагов, но тогда начинает тошнить.

Я заставляю себя дышать только носом, иначе гортань может не выдержать. Ведь не так давно была простуда. Нам выше семи тысяч быть еще минимум сутки, а здесь слово простуда находится где-то рядом со словом смерть.

На середине подъема встретился гигантский отдельно лежащий камень. Он имеет угловатую форму с острым верхом и высоту 5-10 метров. Откуда эта глыба здесь? Как она удержалась на гребне? Неясно. Бесконечные ветра, обтекающие скалу, создали вокруг нее красивую чашу из снега. Эта чаша с резкими бортами очень похожа на лунный кратер, в центре которого сам камень. Я перевалился в него за метровую стенку и почувствовал себя немного защищенным от уже давно надоевшего мне ветра. Здесь мы остановились на привал. Образовавшееся вокруг вершины облако, несмотря на относительно сильный ветер, не хотело нас покидать и все клубилось и клубилось вокруг.

Моим слабыми местом были рукавицы - они сделаны из однослойного полара, закрытого авизентом снаружи. Руки мерзли. Ветер создавал впечатление, будто ты стоишь голый. В процессе движения все время приходилось сжимать и разжимать пальцы рук и ног, чтобы их не прихватило морозом.

После привала мы двинулись снова вверх, огибая камень. На самое острие гребня подниматься не стали, потому как, кто его знает, гребень это или карниз. Пошли по его наклоненной на 45–50 градусов поверхности. Дальше расширилось.

Боже мой, как далеко все то, что осталось где-то там внизу. Это настоящий отдельный мир, а то, что внизу - это лишь небольшая его часть, напичканная смешными проблемами и трудностями, как маленькая Европа, набитая под завязку странами, по сравнению с просторами Сибири и Дальнего Востока.

Когда человек идет на очень большую или очень сложную гору, он может очень сильно устать и разум его затуманится. В эти моменты очень важно, чтобы из тысяч шагов, которые надо сделать, ни один не был ошибочным.

Бесконечный гребень! Дойду ли я? Я попытался представить, что не дойду. Нет, такое не помещалось в моей голове. Я решил еще внизу, что иду к вершине.

Гребень выполаживается, становится широким.

Она где-то рядом. Я это чувствую. Еще десять шагов. Я держу темп. Догоняю одного испанца, потом другого. Наконец, Коля впереди остановился и, повернувшись назад, поднял руки. Это она!!! До нее всего три…, нет, два перехода! Их я прошел без остановки.

Согнувшись и опершись на ледоруб возле тура, глотаю воздух или то, что от него осталось на этой высоте. Испанцы лезут обниматься. Я не сразу понял, зачем они меня хватают, но сообразив, присоединился к их ликованию. Из глубины капюшонов и темных очков светится радость. Несмотря на высоту, люди оживают, радуются, говорят. Как жаль, что нет видеокамеры. Я в который раз злюсь на себя за то, что не позаботился об этом.

Что ж, таки получилось, а! Получилось! Вершина. Пускай еще целый путь обратно. Сейчас мне не важно. Вокруг нас облако. Почти ничего не видно. Ну и пусть. Все равно вижу. Все вижу. Насквозь!

Добился.
Чего добился? Что я – мошка стою на самой крыше Небесных гор?
Да….
И что, только в этом все мое стремление?
Нет, не только.
Может, то, что мы, люди, смогли объединиться и сделать это? В одиночку не смогли, а, объединившись и сделали?
Да….
В этом вся суть?
Нет, не только.
Так в чем же?

Не знаю. Нет слов высказать это, нет мыслей охватить это. Я не пророк и не мыслитель. Только душа, только она вмещает все.

Как же так вышло, что я здесь? Как? В голове промелькнула жизнь.

Сперва пытаешься все ухватить, ничего не пропустить, во всем успеть, обо всем узнать. Потом понимаешь безнадежность этого занятия и не стремишься ко всему сразу. Теперь тебя интересует только то узкое, на что ты обратил свой интерес. Как раз в это время появляются великие цели, идеальные задачи. Твоя жизнь видится тебе стройным и логичным путем развития, не терпящего срывов и отступлений, но огонь реальности сжигает все идеальные теории. Теряется ощущение жизни, как некоего настоящего, имеющего далекое, уходящее в бесконечную даль будущее. Ныне по-другому. Ты помнишь свое начало, видишь свое настоящее и знаешь о своей конечности. Жизнь становится неким сундучком, в котором хранится конечный запас ее энергии. И каждый твой поступок, каждое решение, то чего ты добиваешься и берешь себе, имеет свою цену. Приходится платить частичкой своей жизни за это. Все, чего ты хочешь добиться, имеет свою цену, большую или маленькую. За что-то не жалко отдать и все. Я иду на гору, возможность взойти на которую весьма нереальна для меня. Знаю, что цена за это будет велика. Для кого-то это была жизнь. Но я стараюсь быть честен перед горой и готов сдержать ее ответный удар за мою дерзость.

…Но нельзя быть замкнутым сосудом, из которого вытекает вода, а ты смотришь, как она капает. Нужно направлять потоки жизни в себя и быть источником ее для других. Не всем удается такое. Но именно на вершине ты словно попадаешь в бешеный поток, в аорту жизни. Все это проходит через тебя с такой бешеной скоростью, что душа звенит от вибрации. Именно в этот момент жизнь полна до отказа, и ты счастлив, и с этой высоты легко отличить мелкое от крупного, вечное от мимолетного. Надуманные проблемы равнинного существования смываются, как грязь со стекла смывается водой. Но это всего лишь мгновения, всего мгновения и не более того. Потом нужно идти вниз и пытаться сохранить в себе увиденное. Пора спускаться. Я сделал первые шаги вниз. С этого момента наша цель – вниз. Все время вниз. Сил осталось немного. Двигаться вниз легче, но полностью использовать это преимущество не дает одышка, остановки на отдых. Для справки:

Всего в атмосфере на уровне моря содержится 21% кислорода. Ниже приводится относительное уменьшение количества кислорода с высотой.

Коля как всегда…! Горячий чай уже готов.

Все так же, лежа ногами на улице в полном обмундировании, пью чашечку чая. Нет желания снять даже обвязку.

Я слукавил, потому что сам был изможден до основания. Если снимать палатки, собирать рюкзаки и уже с грузом идти снова…. Только мысль об этом вызывает сильный протест. Лень ногой пошевелить, не то, что идти. Хотя не нужно быть умным, чтобы понять. Пока погода есть, лучше “валить” отсюда, пока целы, хотя бы до Важи. Если ночью или завтра накроет непогода, будет хуже в 10 раз.

Николай поинтересовался у испанцев. В ответ послышалось невнятное мычание, выражающее большое нежелание двигаться. Установившаяся мягкая вечерняя погода как песнь сирен вселяла в наши сердца ложное впечатление, что плохой погоды больше не будет, что Гора не обхватит нас своими железными объятиями.

Николай высказался в адрес нашего леньтяйства так, как слесаря, токари и другие “профессионалы” сказать не смогут, а смогут только научные работники, коим Николай все-таки является. Сказал, и на этом дело закончилось, потому как идти по гребню с такой усталостью может оказаться дороже. Так и провели остаток дня в лагере. Постепенно приходили в себя. Николай хотел показать мне тело Илико Габлиани. Оно лежит недалеко от нас, у подножия “обелиска” с 1961 года. Я отказался. Не хотелось в этом году видеть лик смерти. Прошлого года было достаточно. А тогда, в 1961 году, грузинская команда из 6 человек прошла маршрут с перевала Дикий, по которому как раз мы и идем. Только тогда у них трое не вернулось. Хватит. Не будем об этом. Не для того сюда пришли.

За чаем, слово за слово, как можно уже и спать ложиться. Странным кажется такой разговор. Сидим, пьем чай, чуть-чуть коньяка, согрелись. Разговор о чем-то далеком от этих мест, о доме, о друзьях и о другом. Говоришь и забываешь на время о том, где находишься. Потом вспомнишь и опять перенесешься мыслями далеко. Сидя дома, не смог бы представить, что здесь можно так вот возлежать не двигаясь, и пить чай. Все-таки может человек выжить и здесь.

Поесть удалось, только насильно затолкав в себя немного. И сон не шел, хотя, казалось бы…. Уже совсем темно, а я все ворочаюсь, вместо сна - дремота. В голове вдруг всплыло воспоминание. Я ухмыльнулся. Необычно было бы назначить здесь свидание с молодой и красивой, только где ж ее здесь отыскать?! Вокруг одни мужики. В общем, не верьте в усталость мышц. Гораздо хуже, если устанет дух человеческий.

24 Августа. Спуск до 5800.

Утром я вышел из полузабытья.

Первая мысль была - спрятаться подальше в спальник, но я, как мне показалось, быстро ее поборол и стал медленно приподниматься. Коля уже сидел во внутренних ботинках на сложенном спальнике и топил воду на горелке.

Я растолкал Фернандо. Он как-то сразу поднялся и напролом пополз к выходу. Послышался звук раскрываемой молнии тамбура, и мощный порыв ветра вдунул солидную порцию мелкого сухого снега. Испанец отчаянно выругался и резко выскочил наружу, сопровождаемый особенно красноречивыми напутствиями Тотмянина.

Я тоже выполз на улицу и сразу об этом пожалел. Сильный ветер дул с Китая, поднимая высокую поземку. Он задувал прямо во вход. Палатка стояла неудачно. Изначально ее надо было ставить входом вдоль гребня. Сейчас было бы проще.

Что-то знакомое я ощутил в свисте ветра. Сухой снег хлестал по куртке. Но этот снег не из облаков. Ветер поднял его с поверхности. Это из-за него по сторонам ничего не видно.

Это же пурга! Настоящая пурга, как на Полярном Урале. Нет, тут я преувеличил. Ветер не валил с ног, и можно было стоять, почти не упираясь.

Если посмотреть наверх, можно видеть синее небо. Поскольку место, где мы стояли, ровное и горизонтальное, довольно большой площади, поземка создавала впечатление, что мы стоим где-то внизу в Подмосковье в открытом поле зимой.

Если мы дома, то почему же такое ощущение, будто ты видишь все это во сне?

И только усилием воли удавалось вернуть себя к реальности. Удивительное состояние природы создает эта пурга на высоте 7000 метров. Дует ветер, а по бокам ничего не видно. Нет ощущения, что ты на гребне. Ты где-то на плоскости и нет этих пропастей. Вокруг все ровно и плавно. Дует сильный ветер и холодно, а там, наверху над тобой, яркое солнце и нежное, недвижимое, как оплот спокойствия, синее небо. И ты, как ребенок, тянешься туда. Кажется, если закрыть глаза, то душой перенесешься ввысь, обретешь покой и защитишься от этой навязчивой пурги.

- Что за бред?!! - Вдруг очнулся я. - Мы на гребне. Впереди длинный путь. Нужно пройти пять километров по гребню выше семи тысяч, а потом еще вниз до пещеры больше километра “сбрасывать”. Надо выжить. И это единственная дорога назад в реальный мир - дорога к жизни.

Я ринулся обратно в палатку, в тепло, но войти сразу не удалось. Чтобы открыть входную молнию тамбура пришлось снять рукавицы. Пока я копался, рука задубела.

Всеобщие сборы, одевание, переодевание, укладка рюкзака – все происходило сидя в палатке и требовало определенной последовательности действий. Каждому по очереди предоставлялся оперативный простор. Заиндевевшие пластиковые “мыльницы” кофлаков, которые хранятся ночью в тамбуре, надевали в последнюю очередь, когда уже можно крошить снег внутри палатки.

Вылезли. Осторожно, чтобы не вырвало ветром из рук, сняли палатку и затолкали в рюкзаки. Одна из застежек обвязки оказалась у меня не застегнутой. Пришлось, ругаясь, снимать рукавицы и, примерзая пальцами к алюминиевой пряжке, проталкивать ремешок.

Стою на ветру, оглядываюсь…. Вроде все. Надо двигаться. Выстроившись гуськом, медленно пошли. Коля впереди. Я замыкаю.

Смотрю под ноги и бессмысленно наблюдаю, как продавливают ботинки порошкообразный снег. Нога поднимается, и след быстро заносится снегом.

Переваливаем через первое гребневое поднятие с большим карнизом. Нет, все же незачем ругать погоду. Ветер не такой сильный. Гора дает нам возможность уйти. Был бы ураганный, на ноги встать не смогли бы, не то что идти.

Вот двадцать шагов, отдых, еще тридцать, еще отдых. Все время приходится сжимать и разжимать пальцы рук и ног, чтобы не прихватило морозом. Впереди опять подъем. Вверх ноги почти не идут. Только вниз…. Очередной порыв ветра хлестнул по лицу жесткой снежной крупой.

Эх, зачем мне все это надо?

А-а! Как заговорил! Никто тебя сюда не тянул, не гнал. Ты не на войне. Однако же, как хочется жить! Так зачем же тебя сюда занесло? Может, это болезнь идиота? Мазохизм? Попытка уйти от неудач жизни?

Однажды моя знакомая, мой друг, сказала мне.

“Когда ты бросишь свое ребячество, эти горы, когда пройдет твое детство, когда ты задумаешься и займешься чем-то серьезным? Женишься, “родишь” ребенка. Дети - это так прекрасно”.

Можно задуматься, чем ты живешь? Кто ты - великий император, спасший страну от врага или от разрухи. Ты ходишь на работу, и что? Смог ли ты прикоснуться к истинным законам Вселенной. Что ты делал годы своей жизни? Припомни, перечисли. А!? Чему ты новому научишь своего ребенка? Что нового расскажешь окружающим тебя?

А то получается, как кошка – родилась, родила, умерла. Вот этой прозе жизни противится твое нутро.

Сколько глупости и жестокости в нашей жизни можно оценить, и сидя в своей квартире. Но так ясно и без сомнений это увидеть можно отсюда. Здесь нет ощутимой границы между всплывающими воспоминаниями, воображением и реальностью.

Полнота жизни. В чем же она? Может, в счастье. Счастье человека и есть полнота жизни, исполнение желаний через борьбу и труд, совершенствование, уверенность, способность преодолеть в себе плохое.

…Хочется сесть посидеть. Пускай они идут, а я посижу. Это же так просто - сесть и посидеть, остаться здесь. Но я не останавливаюсь, иду дальше.

Да, здесь достаточно времени оценить, какая это все-таки прекрасная штука - жизнь. Увидеть настоящую, неподдельную иерархию ценностей.

Медленно, но упорно, шаг за шагом, без остановок на привал мы приближаемся к Важе, а там долгожданный спуск и спасение от ветра, который бьет по нам прямой наводкой безо всякого препятствия на сотни миль.

Почему остановился испанец? Зачем он снимает капюшон, потом шапку? Он стоит на ветру с открытой головой и пытается очистить шапку от снега. Он все медлит и медлит. Почему он медлит? Я подхожу.

Жюлен чем-то раздражен. Ругается на испанском, но шапку все же надевает.

Может, мне показалось, может, все нормально. Да нет, было бы все нормально, не снял бы шапку в такую погоду только для того, чтобы стряхнуть с нее снег. Тем более, в снятую шапку снега намело больше, чем было.

Он отступает на шаг и жестом пропускает вперед.

Особенно сейчас очень важно не быть последним. Когда идешь последним, отстать гораздо легче.

Вместе догоняем наших. На спуске с очередного холма Фернандо падает на колени. Коля остановился и, обильно удобрив свистящий воздух трехэтажными выражениями, достает веревку. Я радуюсь, что не могу его слышать. Испанец, привязанный к “локомотиву”, продолжает движение.

Подходим к Важе. Перед тем местом, что считается вершиной Важа Пшавелла, мы проходим небольшое понижение. Мульда. Здесь место стандартных ночевок. В ее боковой стенке, той, что повыше, можно вырыть пещеру.

Больше всего поразило то, что ветер сейчас туда в мульду не проникает. Вроде лунка как лунка. Края невысокие. 10 шагов назад я изнывал от ветра, а тут его и вовсе нет! Вот тебе и чудеса аэродинамики!

Поднимаемся на последнее возвышение. Все. Пришли. Под ногами ребро, по которому мы поднимались. Начинаем спуск.

Напор ветра значительно ослаб. Теперь нас сзади защищает оставленный нами гребень. Возникла другая трудность. Рельеф стал круче, а ноги как чугунные, передвигаются неуклюже. Главное не зацепиться кошками нога за ногу, не споткнуться. Я старался ставить их пошире. Одна мысль придает силы. С каждым метром кислорода становится все больше и больше. А кислород - это жизнь. Спускаемся с небес на грешную землю.

Ниже на скалах нас заволокло снежное облако, и опять все закружилось и завертелось. Я снова почувствовал, какое же это мерзкое ощущение - отсутствие видимости и эта крупа, которая все хлещет и хлещет по лицу, да притом еще умудряется закатываться между телом и одеждой. Брр! Аж озноб бьет от этих мыслей. Окончательно тревожное состояние нагнетает приближение сумерек. Но это только кажется. Просто плотное облако, снег, а в темных очках ощущение темноты.

Чем меньше высота, тем больше стали ко мне возвращаться силы. На испанцах это сказывалось меньше. Они устали и валятся с ног, поэтому они связались перед прохождением острого фирнового ножа. Свежий снег лежит на нем слоем, и в этой снежной круговерти трудно определить, где должна быть твердь, а где опасное скопление свежего снега.

На спуске простегиваемся карабинами в висящие здесь веревки и спускаемся спортивным стилем. Пропускаем веревку через руки и вперед. Выбираем поновее. По-другому никак. Слишком много узлов и перестежек.

Фернандо, идущий теперь все время в связке с Николаем, совсем раскис. Часто останавливается, приседает. Наверное, перенапрягся наверху. Но идти надо. Николай подгонял его, как мог. Мне показалось, он слишком сильно давит ему на психику. Один раз, когда Фернандо никак не мог долго прищелкнуть карабин, он чуть не “прибил” его собственными руками. Сдали нервы. Тоже не каменные.

Где же остановиться на ночь? Докуда у нас хватит времени сбросить высоту? До 6400, наверное. До пещеры на 5800 далеко. Не дотянем.

Места теперь знакомые. Вот туда направо, а там левее взять…. Можно заранее распределить силы и морально готовиться к трудным участкам.

Дошли до 6400. Знакомый огромный камень, за которым мы ночевали на подъеме. Я положил рюкзак и плюхнулся на него.

Коля задумчиво оскалился, посмотрел на часы.

Николай стал проводить агитацию, вставляя иногда всем известные русские слова там, где английских не хватало. Уговорил.

Быстро попили горячего чаю. Утолили страшную жажду и вниз.

После горячего чая и короткого отдыха народ ожил. Появились силы. Теперь последний бросок до пещеры. Опять начались скалы, веревки, снег, камни, снова снег и снова камни…. Идя в конце, я больше всего старался не скинуть на кого-нибудь эти самые камни, старался ступать аккуратнее.

Природа успокоилась. Снег кончился. В облаках появилась широкая полоса чистого неба. Все горы перед нами, весь Тенгри-Таг остались закрытыми облаками. Из всего этого моря облаков гордо вырывалась только одна твердь – вершина Хана. Над нами тоже шли облака. Они загораживали то, что было выше. Вечернее солнце светило с кромки далеких облаков, как будто само плыло по их поверхности.

Я оглянулся наверх. Скалы из светло-коричневого мрамора в лучах заходящего солнца светились ярко-оранжевым светом. Этот свет был настолько теплого тона, что образовавшийся контраст с леденящими жесткими тенями и тоскливыми серыми безжизненными облаками оказался столь сильным, что создавал ощущение нереальности. Я жадно пытался поглотить в себя эту неземную красоту. Нет именно земную, настоящую земную красоту.

Последние метры до пещеры спускались в темноте. Николай пустил меня вперед, чтобы я отыскал ее в темноте и откопал вход, если его занесло снегом.

Я спустился на снег с последних на нашем пути скал и пошел по предполагаемому направлению. Если вход занесен полностью снегом и сравнялся со склоном, то найти будет сложно. Главное не наступить на крышу и не разрушить жилье. Я надеялся найти площадки под палатки, что были рядом с нашей пещерой, а там все ясно. Но их как не было. Я прошел ниже, осмотрелся и обнаружил почти доверху занесенный вход. Оставив на всякий случай снаружи в качестве ориентира горящий фонарик, убрал из нашего “дома” лишний снег.

Вечером, когда все собрались, напились, наелись, настроение стало радостное. Все-таки добрались.

Я вышел немного подышать свежим воздухом перед сном. Совсем стемнело. Приятно вечером так стоять неподвижно и смотреть. Так тихо, что тишина давит на слух. Я переступил с ноги на ногу. В этой кристаллической тишине снег под ногами скрипнул так необычно громко, что заставил меня вздрогнуть.

Ночной мир. В небе ни малейшего движения. Ветер, наработавшись за день, тоже сейчас спит в глубоких ущельях. А купол неба еще сохранил бледный фосфорический отсвет сгоревшего дотла дня. Облака повисли в небе на разных высотах. И сейчас в ночной мгле трафареты гор и облаков настолько неразличимы, что глаз не сразу распознает, где зубцы далеких гор, а где узоры невесомых облаков. Разыгравшееся воображение представляет все это единой твердью земной. И от этого картина становится еще более фантастической. Горные хребты приподнялись над поверхностью, а отдельные острова тверди повисли в невесомости еще выше.

Несовместимы масштабы, виденные глазом, где ты ощущаешь себя мельче самой мелкой песчинки и масштабы скрипнувшего под ногой снега, звук которого, казалось, проникает до самого горизонта.

Как тихо сейчас. Но вот легкое дуновение ветра коснулось меня и развеяло во мне излишнюю фантазию. Я потоптался немного и полез обратно.

25 Августа. Спуск на базу.

- Дима, подъем - прозвучал Колин голос, вырвавший меня из глубины необычно сладкого сна. - Уже шесть часов. В четыре я не стал будить.

Вход в пещеру наполовину был раскрыт. Сквозь его прогал виднелось синее небо, было необычно тихо, а на душе спокойно. Мы, не торопясь, позавтракали. Наконец-то мне удалось съесть что-то существенное. Я выполз из пещеры и огляделся. Безупречно чистое небо безумно синего цвета не позволило спрятаться даже самому маленькому облачку. Ветра не было. Необычно четкая картина гор захватывала все воображение. Да это и есть картина! Все это просто нарисовано. Вот пирамида Хана, сейчас я до нее достану рукой. Боже мой, как скрадывается расстояние. Сколько, например, до “Шатров”, или сколько до той равнины, которая виднеется на севере за Сарыджазом. Невозможно оценить ни размер этих гигантов, ни расстояние до них.

Утро выдалось очень солнечное и в то же время морозное. Снаружи собираться не хотелось, и мы укладывали рюкзаки здесь, в пещере.

Я забыл сказать, что у нас с собой всегда была рация, только она отказалась работать еще на подходах к основной части маршрута. Аккумулятор быстро сдох. Как выяснилось уже потом на базе, такую рацию выдали нам случайно. И запасной аккумулятор дать тоже забыли. И вот сегодня после долгого молчания в эфире мы решили связаться с базой. Завтра или послезавтра должен быть последний вертолет, и мы не хотим с ним разминуться.

Из наших фонариков я и Николай извлекли батарейки и составили их так, чтобы получить напряжение, близкое к нужному для рации. Весь этот “блок питания”, конечно же, не мог влезть обратно на место аккумулятора. Вместо недостающих электрических проводов можно было использовать алюминиевую ложку, дужку от горелки или любую другую металлическую часть нашего снаряжения.

Весь этот электрический набор в сборе поддерживался с помощью сложной комбинации пальцев четырех рук. Скотча не было. Ко всему этому, чтобы поддерживать связь, необходимо нажимать и держать определенные кнопки.

Я нажимал, а Коля говорил. Испанцы смотрели на все это с восторгом.

Наш сеанс связи удался.

Уже полностью собравшись, я с сожалением смотрел на наше снежное пристанище. Получается, три раза здесь ночевали, да еще эта пещера дала приют “дедам” и другим странникам. Жалко покидать, но вниз тянет еще больше.

Пошли…. Так, шаг за шагом, мысль за мыслью спустились по снежному гребню, по знакомой дороге, сперва до перевала Дикий, потом с него до начала ледопада. Пройдя ледопад, остановились перекусить на месте нашей прежней ночевки на 4400. Перекусили, отдохнули и двинулись дальше. После вершины сил у нас осталось мало. Я, конечно, не говорю о Николае Тотмянине. Он человек горный. А вот у меня с испанцами силенок поубавилось. Особенно это стало чувствоваться сейчас, на этой относительно “теплой” высоте. У Фернандо, как это и бывает, стали сильно болеть обмороженные кончики пальцев, и он окончательно приуныл.

Движение наше вдоль ледника Звездочки оказалось столь медленным и с частыми остановками, что Иныльчек пересекали опять в темноте. Второй раз приходилось с налобным фонариком перебираться через всю эту ледяную махину.

По родной морене я уже шел, с трудом передвигая ноги и считая оставшиеся метры до наших лагерных палаток. Коварная луна опять нас обманула. Нет бы вышла и осветила нам путь. Так ведь нет! Ищи-свищи ее!

Наконец, после очередного изгиба тропы появился наш лагерь, освещенный электрическими лампочками. Дизельный генератор не выключали, ждали нас.

Не замечая рытвин и камней, я сделал последний рывок до своей базовой палатки и остановился. Все!

Я как лунатик спустился к столовой. До ужаса неуклюжими ногами, обутыми в кофлаки, я перевалил через лавку и уселся за стол.

В это время на кухне активно зашевелились. Сонный Виталик принес ложки. Установили много свечей, воткнутых в бутылки из-под пива, и сразу появилось ощущение торжества.

В это время Игорь целенаправленно вышел и сразу же вошел, неся несколько бутылок. Вопрос, будем ли мы с устатку и не евши, вообще, пить, не был вынесен на повестку дня. Не спросили, даже, что мы будем пить: коньяк, водку, пиво. А вопрос прозвучал так: “С чего начнем?”

На столе вскоре появилась обильная закуска, вплоть до жареной картошки и запеченной курицы. Салаты. Приходилось держать себя в руках, чтобы не переесть после горы. Это довольно серьезная задача.

После первых… народ окончательно развеселился, и банкет пошел на широкую руку. Испанцы, которые собрались теперь в полном составе, веселились вовсю, правда, стараясь пить втрое меньше, зная нашего брата.

И мы не беспокоились дальше. Правда, на баню у нас сил не хватило. Стало страшно клонить в сон. Мы распрощались до утра и после штурма небольшого возвышения, где стояли наши палатки, залегли в спальники и заснули без задних ног.

26 Августа. Сбор лагеря. Вылет. Иссык-Куль.

Утром меня кто-то растолкал. Сон был настолько глубокий и унесший меня так далеко от этих мест, что, вырвавшись из его объятий, я никак не мог понять, где я и кто я. Снаружи уже слышалась суета, говорившая о том, что лагерь сворачивается полным ходом. Я вышел из палатки, потянулся и заковылял, пошатываясь, к “умывальнику”. Ноги еще помнили вчерашние “бега” на длинные дистанции и двигались с великой неохотой.

“Деды” уже сняли свои палатки и стояли почти собранные. Ко мне навстречу подошел Валерий Степанович, один их них.

Я виновато потупил взгляд.

После легкого завтрака, нудных сборов, перетаскивания, сжигания накопившегося мусора удалось подготовить и сосредоточить груз на взлетной площадке.

Вскоре над ледником послышалось хлопанье пропеллера и шум мотора, а минут через пять появился и сам вертолет. Оранжевая “железная стрекоза” выплыла над нашей площадкой и стала медленно, плавно спускаться. Только сейчас я обратил внимание, насколько мала площадка, уложенная ровно камнями. Она такого же размера, как сам вертолет, а сверху, наверное, смотрится маленьким пяточком. Попасть в нее еще надо уметь. То-то я смотрю, что здесь на таких высотах и в таких условиях летают пилоты первого класса. А те, что не первого класса, тоже здесь были. Их опрокинутые машины мы видели на той стороне ледника.

Вертолет, не снижая оборотов, сел на площадку. Мы загрузили в него всю огромную кучу груза и залезли сами. Поехали! Прощай, морена, с которой мы так свыклись за это время. Моторы надрывно завыли, перейдя во взлетный режим, лопасти завращались с бешеной скоростью, отчаянно цепляясь за разреженный воздух. Вертолет плавно оторвался и, слегка накренившись, пошел к погранзаставе.

Через иллюминатор я бросил прощальный взгляд на вершину. Да, неплохая была нынче прогулка!

Как только вертолет коснулся шасси земли и остановился, продолжая вращать винтом, штурман открыл дверцу и скинул маленькую раскладную лесенку. Основной народ выпрыгнул из машины, оставляя больше места для быстрой переноски вещей. Здесь, внизу, на теплой пограничной заставе и хорошей площадке люди по инерции продолжали действовать оперативно. Через выстроившуюся цепочку людей баулы, рюкзаки, и всевозможная утварь были молниеносно выгружены из вертолета.

Этот рейс был, в принципе, последним. Лагерь на морене законсервирован до следующего летнего сезона. Это где-то до середины июля. Борт вывез вместе с нами и другими засидевшимися альпинистами весь ценный лагерный груз, который может не долежать до следующего лета. Встречающих набралось много. Закончил сезон не только наш лагерь. Вокруг вертолета стояли несколько больших машин, легковушки и, конечно, люди. Половина из них показались мне смутно знакомыми. Очевидно, видел их раньше.

Давно не виданная мной зеленая трава вокруг вертолетной площадки, лошади, собаки - все это сразу прибавило возбуждения и радости. А может, просто подействовал резко прибавившийся кислород. Ведь до этого мы почти целый месяц постоянно жили выше 4000 м и ни разу, даже на секунду, не спускались ниже.

Поздоровались с подъехавшим Щетниковым. Начались разговоры, расспросы. В одной из машин я узнал наш знакомый ГАЗ-66-вахтовку. Рядом стоял Андрей, наш шофер. Веселый парень.

Иностранцы тоже не теряли времени. Болтали вовсю. Вертолетчики подошли к нашим испанцам и попросили мелкие монеты на память. Они здесь за время полетов накопили большую коллекцию, а испанских еще не было.

Жара стояла неимоверная. Я присел в тень нашей машины и ждал, когда же, наконец, поедем. Наших “дедушек” уже посадили в легковушку и отправили в Алма-Ату. Жан-Пьер, можно сказать, опаздывал на рейс до Парижа. Мы, не спеша, загрузились в ГАЗ-66 и выехали в Каракол. В машине ехали Щетников, Тотмянин, я, Валерия и испанцы. Места оказалось навалом. Ехали просторно. На исчезнувшую сзади заставу я даже не оглянулся. Тянуло к Иссык-Кулю.

После кувыркания на ухабистой дороге мы въехали в мертвый город. Плохая дорога идет вдоль вытекающей из Иныльчека реки. Каждый год при резком сходе ледникового озера Мерцбахера огромный поток воды размывает часть дороги. Мертвый город находится не так далеко от погранзаставы, в том месте, где воды Иныльчека вливаются в воды знаменитой реки Сарыджаз. По имени этой реки назван и один из хребтов Тянь-Шаня. Река Сарыджаз интересна тем, что, беря свое начало по одну сторону Тянь-шаньских гор, пробивает насквозь все хребты и заканчивает свое существование где-то в пустыне Такла-Макан в Китае по другую сторону гор. Я никак не могу этого себе представить, потому что я видел эту реку, текущую в узком глубоком ущелье, и видел хребет Кокшаал-Тоо, это в нем стоит Победа. Представить, что река только за счет течения воды переваливает через этот грандиознейший из виденных мной хребтов, не могу. Слишком это противоречит здравому смыслу. Люди предполагают, что река образовалась еще до поднятия этих гор и, по мере их плавного поднятия, пробивала в них себе путь.

А мертвый город - это вовсе не остатки древней цивилизации. Это остатки нашей сегодняшней цивилизации. Точнее, ее развала. Немного не достроенный современный поселок горняков Иныльчек брошен и уныло смотрит на нас пустыми глазницами оконных проемов. Когда-то здесь жило несколько тысяч горняков. Горный комбинат, построенный для разработки одного из крупнейших в мире месторождений олова, сейчас в запустении. Грустное зрелище.

Ну и что, что нет. Нам сейчас при таком обилии кислорода в воздухе можно окорок прямо на арбуз класть и коньяком запивать. Переварится. Но так, конечно, не будем. Незачем лишний раз напрягать организм, когда можно этого избежать. Мы выпили по 50 грамм. Закусили окороком. После вчерашней пьянки большого желания не было, но ради возвращения немного можно. Разговор пошел активнее и веселее. Щетников - знаток здешних мест. Он живет в Киргизии и, к тому же, геолог по образованию. Я не упустил возможности расспросить о необычных породах, из которых сложены эти горы. В особенности о мраморе, о геометрической правильности “мраморного” ребра Хан-Тенгри и вообще о процессе горообразования. Помимо этого мы слушали рассказ об отшельнике с коллекцией древних статуэток, мимо него мы как раз проезжали, о ведьминых кольцах, которые были видны прямо из машины на травянистом склоне, и о многом другом.

За разговором время шло быстро. Дышать воздухом выходили только тогда, когда мотор при подъеме на автомобильный перевал перегревался и требовал передышку. От Сарыджаза мы повернули на запад. А после перевала дорога все время будет плавно снижаться и приведет нас к Караколу. Уже внизу Щетников обратил наше внимание на кусты конопли, которые росли вдоль дороги. Это здесь не редкость!

До Каракола доехали хорошо, останавливаться в нем на ночь не стали. Оставалось еще несколько часов светлого времени и мы, быстро пообедав на базаре, поехали дальше вдоль северного курортного побережья Иссык-Куля. Заночуем в каком-нибудь пансионате. Ажиотажа среди отдыхающих нет, поэтому места всегда найдутся. А пока мы стремительно летели по ровной дороге между стройных рядов южных тополей. Синяя гладкая водная поверхность Иссык-Куля нисколько не вязалась с понятием озера. Противоположный берег не виден. Это целое море! И только далекие облака, висящие над водным горизонтом, свидетельствовали о горном хребте, замыкающем озеро с юга. Восточная оконечность Иссык-Куля - это как раз то место, где бывал Семенов-Тяньшанский. Райские места здесь. Сколько древних народов и племен находили пристанище у этого озера. Из окна видны рукотворные курганы, созданные Бог знает в какую старину.

Где-то посередине северного побережья наш ГАЗ-66 свернул с трассы в сторону берега к пансионату. Пока улаживались формальности, я присел на лавочку рядом с машиной и вдохнул полной грудью. Стемнело. Наступила теплая южная ночь, со стрекотанием ночных насекомых, с легким шелестом тополей. Подумать только, еще утром был на высоте среди скал и льдов, а теперь сижу на лавочке, утонувшей в зелени среди ароматов цветов, и смотрю на звезды. Они теперь не маленькие острые льдинки, воткнутыми в темный небосвод, а кажутся очень даже приветливыми огоньками.

Мы заселились в небольшие комнаты. О чем сейчас можно мечтать после долгой дороги. Конечно, скорее в теплый душ. Потом, уже помывшись, в шлепанцах на босу ногу, в рубашках на распашку сели ужинать. Ужин выдался чуть ли не при хрустальных бокалах и свечах. Единственно, что все красиво оформленные блюда мы очень быстро смолотили, несмотря на то, что нам подали специально двойную норму, зная, откуда мы приехали. Ничего не поделаешь. Бездонная яма в животе пока не закрылась.

Когда приносили добавку, Щетников, довольно ухмыляясь, говорил:

После ужина прогулка по ночному берегу и спать, спать, спать. На белых простынях!

27 Августа. Иссык-Куль.

Весь этот день мы провели на побережье. Загорали, купались, пили пиво. В течение двух- трех часов катались по Иссык-Кулю на маленькой яхте. Вода очень прозрачная, видно глубоко, слегка соленая, так что пить ее нельзя. С яхты ныряли в озеро, прямо над остатками какого-то городища. Говорят, это была ставка Тамерлана. Расслабление проникло не только в тело, но и в разум. …И будто не было поднебесных гор, льда, холода. Будто был это сон, сказка….

28 Августа. Бишкек.

Утром выехали в Бишкек. Пора, иначе здесь можно надолго остаться. У испанцев сегодня вечером авиарейс из Алма-Аты. Надо успеть их отправить туда.

По дороге вдоль северного побережья к Бишкеку еду уже далеко не первый раз, но только недавно узнал, что в своей заключительной части, от западной оконечности озера, где очень узкое горное ущелье поглощает нас, дорога идет по пути прорыва вод древнего Иссык-Куля из своего каменного плена. Уровень озера раньше был гораздо выше.

Выяснился еще один парадокс. Вдоль этого ущелья течет бурная река. Казалось бы, откуда ей еще течь как не из озера. Так ведь нет! Озеро в настоящее время не имеет стока, а эта речка течет с гор, но перед самым озером делает резкий поворот, и, втекая в это ущелье, удаляется от него. Подробней об этом всем пишет Семенов-Тяньшаньский.

Вот мы и в городе. Приятный вид аккуратного садика щетниковского офиса позволяет отдохнуть после езды на машине и спокойно пережить небольшую суету при завершении дел и отправке испанцев на машине в Алма-Ату.

Перед самым их отъездом обнимаемся, прощаемся, меняемся подарками, обещаниями и…. Счастливого пути!

Наверное, они еще до конца не осознали, что они первые из испанцев, кто смог взойти на самый северный семитысячник планеты. Главное, чтобы эта Гора не отбила у них желание ходить на другие вершины.

Все, теперь можно подумать и о своем дальнейшем пребывании. Николай Тотмянин улетает сегодня вечером в Питер, а билет для меня Щетников смог достать только на ночь с 30 на 31 августа.

Мне повезло, они с ребятами как раз вернулись вчера из длительной поездки на машине под пик Ленина. Я был тут же приглашен к ним в гости. Мне было позволено погостить до самого отлета.

Распрощавшись с Николаем Тотмяниным и Николаем Щетниковым, я взял рюкзак и пошел дальше.

29 Августа. Бишкек.

Ала-Арча - это небольшой, но очень живописный район, расположенный очень близко от города. Я там был в 1997 году на технических альпинистских сборах ленинградцев.

Место действительное потрясающее. На самый верх к леднику, конечно, не пойдем, но до конца автомобильной дороги доехать надо, чтобы кого-то оттуда забрать.

Выехали рано. Приятно мчаться по утренней дороге. Машин совсем нет. Солнце еще не вышло из-за гор, но вот-вот появится. Кажется, что все замерло в ожидании его появления. Дорога ушла в горы и стала подниматься вдоль приветливого ущелья. Вскоре мы доехали до последнего шлагбаума. Здесь основная дорога кончается. Таня пошла на местную турбазу искать свою знакомую, а я тоже вышел из машины и подошел к шлагбауму. Свежо еще. Чистый горный воздух, шум речки, много зелени…. Железо совсем холодное, еще не нагрелось с ночи.

Именно здесь год с лишним назад мы высаживались из автобуса большой командой. Да, вот здесь все это было, здесь. Приятно теперь вспоминать, как все это начиналось тогда.

Сзади послышались шаги. Я обернулся, но Тани не обнаружил. Это была не она. Это был… Андрей. Ну и жизнь пошла. Куда ни пойдешь, везде знакомых найдешь. Всегда бы так.

Мы узнали друг друга. Пошлой осенью в одной команде вместе с ним мы участвовали в спасательных работах во главе с И.В.Степановым. Из разговора выяснилось, что он уже успел стать мастером спорта. Тогда еще не был. А сейчас подрабатывает. Сопровождает иностранца по этим местам в качестве гида.

Вернулась Таня со своей знакомой, за которой мы сюда ехали, и пришлось покинуть эти чудные места. Поехали обратно вниз, а Андрей со своим клиентом бодро зашагали вверх. Так всегда в жизни: то вверх, то вниз.

Уже в городе заехали на базар. Про базар, точнее восточный базар, вспомнил намеренно, чтобы засвидетельствовать людям, никогда не бывавшим в этих местах, что все, что говорят об этом и показывают в кино, соответствует реальности. Умеют люди торговать. Не захочешь, а купишь. Это вам не постное лицо продавщицы за прилавком московского магазина. Торговля здесь своего рода игра. Не поторгуешься - обидишь. Тут тебя на руках готовы отнести, только купи их товар. Правда, держи ухо востро: народ разный шмыгает, можно и без денег остаться.

Вечером в квартире я устроил стирку, просушку и окончательную укладку в рюкзак всех своих вещей, собранных, наконец, воедино в одной точке пространства и времени.

30 Августа. Бишкек.

Утро этого дня было окрашено необычным для меня действом. Я с ребятами готовил окрошку. Занятие довольно длительное, но зато, когда все ритуалы были соблюдены, блюдо вышло очень аппетитное. Чем только не приходится заниматься вдали от Родины!

А вечером? А вечером была баня! Я сперва засомневался, ведь до самолета оставалось совсем немного времени. Может получиться так, как в известном фильме “С легким паром”. Но меня уломали, пообещав, что отвезут тепленького из бани прямо в аэропорт. В общем, жизнь в Бишкеке не получилась скучной. Еще за три часа до рейса я сидел в парилке и прикидывал, через сколько я сварюсь. Баня удалась на славу. Компания хорошая. Травяной чай. Время полетело бесконтрольно. Слава Богу, что кто-то вдруг спросил:

В аэропорт меня подкинули на машине так, что все получилось вовремя. Я распрощался с гостеприимными ребятами, с Татьяной.

31 Августа. Москва!

Небольшой комфортабельный аэробус А-310 мчал меня в ночи домой. Всего несколько часов - и я в Москве. Эта мысль подняла настроение и не давала спать. Попутчики мои тоже не спали и мы с ними весело болтали. Одно только обстоятельство слегка омрачило мое возвращение:

Он рассказал мне все, что знал.

В Москве было “холодно”. +14 градусов, моросил гнусный дождик. К тому же темно. Рассвет еще не наступил. Я присел в зале ожидания и стал ждать начала движения автобусов, которые довезут от аэропорта “Домодедово” до станции метро “Домодедовская”. Сонная публика расположилась на креслах. Активность проявляли только таксисты, предлагая свои услуги. Увидев мой рюкзак, прилипли и ко мне. Пришлось вежливо отказать:

Посидев немного, я вдруг ощутил некоторую разницу между моей одеждой и одеждой окружающих. Столица все-таки. Одет я был в потертую походную одежду, да к тому же в пляжных шлепанцах на ногах. Ну и подумаешь дождь, шлепанцы. Пластиковые ботинки надевать не хотелось. Перебьюсь и так до дома. Тем более людей сейчас мало что удивляет.

Автобус довез меня до метро. Здравствуй, Москва. Вернулся. Теперь все мои летние странствия позади. Мегаполис, такой как Москва, очень быстро поглотит меня в свое тело. Это тело - огромное скопление людей - единый организм. Но сейчас я не думал об этом.

Ступая в шлепанцах по лужам, на глазах удивленных прохожих, я был абсолютно спокоен, потому что наконец-то шел по улицам любимого города. Я был дома!

Дима Комаров. Февраль 2000.

Автор выражает глубокую благодарность Евгении Чекменёвой за корректуру текста, а также Диме Данильченко, Сергею Голубых, Кириллу Приходько, Кириллу Ковалко и Глебу Козину за техническую поддержку.

<< Назад