Читайте на Mountain.RU Cтатьи Дениса Урубко: Какие Танцы?! Мои тренировки Интервью для Mountain.RU На Туюк-су... снег Крутой лед Ледовый тренажер Казахстанцы в Каракоруме Отрывки из дневника экспедиции на Лхоцзе. 2001 год Бескислородное восхождение на Эверест "И уют ночной свечи зимней Ала-Арчи…" Зимний траверс Амангельды - М.Маметовой Казахстанские сюжеты. Итоги 2000 года Скоростное восхождение на пик И.Амангельды посвященное памяти Анатолия Букреева Спор t° Сборы на Туюк-Су Скоростной забег на Хан-Тенгри Хан-Тенгри-2000. Хроника Фестиваля Восхождение и скорость Одиннацать дней и пять с половиной часов… Казахстанский альпинизм сегодня - глазами оптимиста Резюме

Автор: Денис Урубко, г.Алматы

Спор t°

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4

В горах наступила весна. Эдак в раздумье побродила в ущельях, расшугала несколько дерзких надоевших тучек, попинала по оврагам слежавшийся за зиму снег, приподняла кое-где желтую вялую траву, и наступила. Волки, порядком отощавшие от неласковой опеки ветра и холода, радостно взвыли, - близилось время, когда пастухи начнут поднимать свои отары на летние пастбища; нарынкольские бараны были так же вкусны и аппетитны, как и их собратья по всему миру.

В конце апреля тысяча девятьсот девяносто четвертого года на Юге Казахстана, неподалеку от города Нарынкол, на широкой речной террасе, покрытой пятнами еще не сошедшего снега и желтушно-больной травкой, в согретой обеденным солнцем большой армейской палатке убивали время два солдата. Вымученно цедя чай, они прикидывали, каков будет в этом году урожай какао в Австралии, и чем бы заняться после обеда. Оба они тайком друг от друга косились на стоявшую на низком столе перед ними пустую коньячную бутылку.

Наконец один из них, низенький и светловолосый, словно нехотя протянул руку и, взяв бутыль за горлышко, с наслаждением вдохнул в себя носом призрак фимиама, некогда наполнявшего драгоценный сосуд. Горькая правда, которую он не хотел видеть, сменилась сладкой ложью перед его мысленным взором, но, открыв глаза, он смог только разочарованно вздохнуть. - Барсик, Барсик, - просюсюкал другой, отвернувшись от надоевшего соблазна, и кинул хлебную корку в дверной проем двум подглядывавшим худющим собакам.

За палаткой немедленно послышалась свирепая грызня и, затем, горестный визг побежденного.
- Это Чук, - задумчиво констатировал он.
- Э-э, нет, кацо, - лениво отозвался его товарищ.
- Это Барс. - Чук. Слышишь - голос более хриплый?
- Барс. Это он всегда так подвывает. Аргументы были исчерпаны, и служивые вновь с шумом отхлебнули по глотку чая. Более высокий и темноволосый сказал:
- А в Алма-Ате сейчас, наверное, акации зацветают и каштаны... И девушки в коротких юбках...
- Ага, и коньяка - море.
- А мы еще месяц здесь дырку в небе проглядывать будем. Собеседники печально вздохнули, и не придумав ничего лучшего, опять потянулись за кружками. Описываемые мною люди были солдатами, однако вряд ли что либо в их внешности могло навести вас на эту мысль. Сапоги, гимнастерки и пилотки были ими злостно игнорируемы, а уж автоматы давно забыли, когда к ним прикасались их грубые жадные руки. Лишь хваткий блеск настороженных глаз выдавал принадлежность этих "бройлеров" к бесшабашному племени легионеров и корсаров.

Да я сообщаю вам это, дабы избежать в дальнейшем неточностей и неясности. Служили они в Центральном Спортивном Клубе Армии Республики Казахстан, - один полгода, а другой - уже год. Были эти бравые вояки альпинистами. Сей вид спорта является очень прикладным и специализированным, поэтому где-то "наверху" решили построить в Баянкольском ущелье Центр Горной Подготовки, дабы в мирное время показывать рядовому и командному составу дивные ландшафты природы, на которых им предстояло погибать в предполагаемые дни военных столкновений. А так же и обучать их делать это в строгом научном соответствии.

Сказано - сделано. На речной терассе Баянкола, в местечке, которое носит поэтическое название "Кескен-Тас" (дырявый камень) и откуда открывается вид на белоснежные горы, запирающие ущелье на юге, был быстро сляпан большой металлический ангар, поставлена радиомашина с высокой антенной, и раскинута большая брезентовая армейская палатка. Начало было положено. Ангар гордо ржавел под натиском непогоды, антенну качало всеми налетавшими ветрами, которые не могли упустить такой возможности, а палатка, разлученная со своим возлюбленным чехлом, в объятиях которого нежилась с самого рождения, выцветала и ветшала от отсутствия любви и ласки. Тогда-то нелегкая солдатская служба и привела этих двоих спортсменов в караульный наряд Альпинистского Лагеря "Баянкол".
- Денис, - лукаво протянул светловолосый, - а почему, все-таки, ты на девятое апреля лепешки пек ? Ну признайся... Высокий испытывающе глянул на друга, и буркнул, что просто так.

- Э-э, чегой-то здесь не в порядке. Ты же вроде упомянул какой-то праздник? - не сдавался тот. - Может быть мы еще какой-нибудь праздничек назначим? Опять повод лепешки печь. Не-ет, ты подумай.
- Отстань. Никакого праздника не было, - сказал Денис, которому в июле предстояло совершить небольшое первовосхождение в этом же районе на безымянную вершину, и окрестить ее пиком "Девятого апреля". Правда это было в будущем, а сейчас он об этом не догадывался.
- Просто очень уж есть хотелось. Вот тебе, Леха, все лишь бы жрать да жрать, - а муки, между прочим, всего на пару лепешек осталось. Вот как будет в самом деле какой-нибудь праздник, так сделаем.
- А я себе завтра День Рождения устанавливаю, - подумав, произнес Алексей. - В конце концов, это мой день рождения, - когда хочу, тогда и праздную. А месяцем раньше - месяцем позже, - это все демагогия. Денис улыбнулся и промолчал. - Да-а, - разочарованно продолжал Леха, - житуха настала! Когда мы со Стасом здесь жили, - вот жратвы-то было! И в экспедиции...

А сейчас? Утром двухсотпятидесятиграммовую баночку перловой каши с мясом, - будь она проклята! - да вечером. Да хлеба по паре кусочков! Вот и вся радость. Хорошо, хоть покурить есть чего. А еще этих мордоворотов кормить, - покосился Леха на собачьи морды. - Вас бы вот сожрать! Слушай, Ден, а давай одного съедим, а Шефу по рации скажем, что волки задрали? Денис хмыкнул в ответ, и задумчиво посмотрел на дверь, где вертели хвостами не подозревавшие о готовящейся им печальной участи Чук и Барс. Денис сглотнул слюну, и с усилием перевел взгляд на Алексея. В глазах друг друга они заметили одинаковый стальной блеск.
- К черту! - с улыбкой выдавил Денис из себя.
- Не буду я собачатину есть, хоть я и с Сахалина. Жаль, корейца из меня не получилось.
- Ладно, пошутил, - сказал Леха. И внезапно, взревев, швырнул в собак пустой консервной банкой.
- У-у, дармоеды! Пойдем, хоть на солнышке погреемся. Два голодных солдата проковыляли на улицу, и усевшись на табуреточки, достали по сигаретке. Вам, уважаемый читатель, наверняка было бы приятно полюбоваться на гордость и надежду казахстанского спорта на лоне простиравшейся вокруг панорамы.

А Вы, дорогая читательница, были бы навсегда очарованы мужественной красотой двух немытых и небритых лиц. На юге прямо под пылавшим диском солнца, словно пытаясь до него дотянуться, высился тщеславный властелин Тянь-Шаня, пик Хан-Тенгри. Денис уже топтал его вершину два раза. Алексею сей подвиг предстояло совершить в наступившем году. На востоке и на западе причудливо громоздились склоны долины, - все в пятнах еще не сошедшего снега и арчевых зарослей. На севере ущелье распахивалось навстречу холодному синему небу. Леха, затянувшись табачным дымом, ткнул пальцем в направлении невысокого травянистого перевала за рекой. Перевал назывался Кескен-Тас, равно как и небольшая вершина правее него.
- Когда команда месяц назад ходила на Мраморную стену, я туда на радиосвязь бегал.
- Слышно было?
- Да так себе... - конфузливо замялся Леха.
- Оттуда прямой видимости все равно ведь нет. Зато я один раз от Шефа получил за эту радиосвязь!

Когда зимняя экспедиция ЦСКА ехала в Баянкол, чтобы оттуда совершить восхождение на пик Мраморная Стена, что замыкает с севера серию "шеститысячников" Мередионального хребта, вспомогательный грузовик ГАЗ-66, не сумев доехать до альплагеря семи километров, послал всех альпинистов к чертям, заклинил свой двигатель, и наотрез отказался ехать дальше. Его более работящему собрату-автобусу пришлось одному перевозить все грузы экспедиции. В течении всего остального времени грузовик мирно простоял на лесной дороге, перемигиваясь с воронами и белками, а дабы он не скучал, составить ему компанию отправили двух солдат - Леху со Стасом. Те поматерились от такой жизни, вышли из своей землянки на улицу, обтерли физиономии снегом, и пошли жить в грузовик. Жизнь, что называется, вогнала их в колею. Каждое утро, проклиная наступивший день, Алексей брал в руки посох, и строевым шагом маршировал семь километров вверх по дороге, показать Ерванду Тихоновичу Ильинскому, что они со Стасом находятся в состоянии повышенной боевой готовности.

Однажды, когда Леха таким макаром пришлепал в лагерь, Шеф за завтраком задумчиво посмотрел на него, и приказал собираться на радиосвязь с командой. Было пол девятого. Леха почесал затылок, улыбнулся, посмотрел на чайник на плите, который тянул минуты, не желая закипать, и робко заметил, что, дескать, время-то еще есть.
- А ты потом за час успеешь на перевал подняться? - спросил Ильинский. Леха принялся стучать себя пяткой в широкую грудь, клянясь и божась выбраться на перевал раньше десяти.
- Ну смотри, смотри, - задумчиво произнес Шеф. Не торопясь попив чайку, Леха взял рацию, и провожаемый гипнотизирующим взглядом Ильинского, отправился на перевал...
- И тут я как дурак, - сказал Леха, - пошел сперва по его следам, но наверху передумал. Вылажу, значит, на первую террасу, гляжу, - шефовские следы свернули куда-то в сторону, и вниз.

Глянул на часы, - пятнадцать минут только. Ну, думаю, отлично. Шеф говорил, что он на перевал за полтора часа выходил, а мне тут, думаю, осталось минут двадцать пять - тридцать подъема. Перевал-то, - вот он уже. А следы куда-то в лощину ныряют, в лесные дебри. И решил не по следам идти, а пересечь без потери высоты небольшой снежничек в травянистом кулуаре. Пробегу его быстренько, думаю, а потом по травке, по травке, - и там... Здесь-то наш мастер-теоретик и встрял, что называется. Снегу в кулуаре оказалось по пояс, да еще судьба, хитро усмехнувшись, покрыла его сверху корочкой наста, который, однако, Леху не выдерживал, а лишь усиленно мешал продвигаться вперед, туда, где на солнце маняще желтела трава оттаявшего склона. Леха пыхтел, выдавая "на-гора" не менее пяти лошадиных сил, однако от такой работы, как говориться, и кони дохнут. Леха не сдох. В десять часов рация трескнула, пискнула, но поднимавшиеся на Мраморную стену напрасно взывали к небесам и к их крылатому вестнику в образе Алексея. За изгибами ущелья эфирные волны гасли, и Лехиным ушам доставался лишь их сухой безапелляционный треск. К половине двенадцатого Алексей, испытавший и познавший горечь поражения, подходил обратно к лагерю. Неподалеку его встретил Шеф.
- Ну что? - вкрадчиво поинтересовался он. У Лешки аж комок к горлу подкатил.
- Да вот... Да я... понимаете...
- Отлично, - сказал Ильинский, взглянув на часы.
- В час дня следующая радиосвязь. У тебя еще... полтора часа. Вперед! Денис, внимательно слушавший драматическую повесть своего друга, громко рассмеялся.
- Чего ты гогочешь, пингвин? - улыбнулся Леха. - Он потом передумал, слава Богу. Если бы мне пришлось еще раз туда идти, то, скорее, я бы просто повесился на том берегу.
- Вот ты вляпался, Леха! - сказал Денис.
- И что Шеф?
- Да ничего так. Ну и спортсмен, ты, говорит! Мозгами же, мозгами работать надо! Сила, говорит, есть, - ума не надо... Споры бывают разные. За все бесчисленные века истории Homo sapiens изобрели тысячу и один способ выяснения отношений между собой, возведя сие занятие в ранг Искусства.

Все великие споры и противостояния идеологий, случившиеся за последние... эдак, пятнадцать-двадцать тысяч лет вы легко сможете отыскать в самых объемистых и лелеемых фолиантах, страницы которых поведают вам все возможные уловки и хитрости, с помощью которых весьма почтенные дядьки и тетки успешно обводили себя вокруг пальца. Для споров даже отведены особые отдельные учреждения, где компании и одинокие личности инакомыслящих могут всласть развлечься изливанием друг на друга желчи и помоев, игрой на нервах, и окрашиванием глазных впадин противника в красно-синий цвет. Люди спорят в парламентах и овощных магазинах, на ринге и в очереди за пивом, в суде и в семейной обстановке. С друзьями и незнакомцами, с честолюбивым противником и не менее честолюбивой собственной женой, с изысканно одетым джентльменом, который "на меня сейчас вот ТАК! посмотрел", и с бандитом на улице, желающим взять ваши часы обязательно с ремешком, который вы упорно не хотите уступать.

В общем, споры бывают разные. В благословенные давние времена они почему-то часто изволивали оканчиваться удивительно однообразно: по обоюдному согласию назначались день, час и место, куда спорщики имели обыкновение прогуливаться для любопытной научной задачи, - изучению анатомического строения друг друга при помощи множества самых разнообразных инструментов. Как правило, один из спорщиков полностью признавал свою ошибку. Помните, у Пушкина: "Онегин выстрелил, - поэт... роняет молча пистолет". И просто, и надежно. Иное положение сейчас. Законы, стоящие на страже общества и порядка, позволяют вам спорить хоть до бесконечности.

Пожалуйста, спорьте! Ведь в спорах, как утверждают, рождается истина! Будьте же благословенны две взаимоисключающие точки зрения! Будьте же благословенны две мятущиеся души, не нашедшие взаимопонимания! Эти два противостояния иногда приводят в движение такие силы, которым дано сметать материки и цивилизации, писать заново страницы истории и изменять лик будущего. И даже... даже!.. трепетать от страсти сердце женщины, - эту самую непостоянную и необузданную стихию. О споры!.. Тем временем, пока мы с вами слегка отвлеклись в сторону, в Баянколе образовались два таких противостояния.

Вот, пожалуйста, полюбуйтесь на этих двоих, - это ж настоящие цицероны и демосфены, ораторы и прокуроры, жонглеры фраз и цитат, способные в каждом слове вместить вселенную. Вы только послушайте, к какому языку они прибегают, уничтожая друг друга, какая поэзия льется из их уст, какие изощренные окольные пути они прокладывают к сознанию своего противника! Каждый взгляд, каждая улыбка, любое мимолетное движение служит определенной цели, и выдает все их невообразимое коварство. Да, воистину, эти двое могли бы заткнуть за пояс любую коллегию иезуитов и богословов! Такие люди призваны служить политике, искусству и идеологиям!

Вот только... Только, боюсь, воспитанница Смольного была бы совсем лишней свидетельницей их спора, и по большей части не смогла бы ничего понять из сложного - кажется, научного - языка к которому прибегли спорщики. Первым начал Денис, сказав Лехе, что на этот перевал можно подняться гораздо быстрее. Алексей, естественно не смог спокойно пропустить подобное заявление, и ответил, что теория и практика, - вещи далеко разные. И что человеку, который там ни разу не был, легко говорить о том, чего он и представить не в силах. - Снизу всегда кажется короче и легче, а когда ты начнешь подниматься, то весь твой оптимизм окажется просто ерундой. Денис сказал, что он все-таки полагается на свои ноги.

На что Алексей ответил, что лучше бы он не полагался на свои глаза с отрицательным зрением. - Ты что, Ден, думаешь, что перевал отсюда виден? Как бы не так! Седловина перевала отсюда не видна, так как находится гораздо дальше справа, за поворотом, за этими отрогами Кескен-Таса. Самодовольный Кескен-Тас выпустил из-за своего гребня несколько пушистых облаков, словно насмехаясь над людьми.
- Еще Шеф говорил, что я должен бегать в два раза быстрее него, - кричал Леха. - Сам же он за полтора часа туда выгребает. Но это нонсенс! За сорок пять минут ты не успеешь!
- Вон та ложбина с осыпью тогда уже оттаяла?
- Да.
- Тогда я за полчаса туда добегу, - сказал Денис, и щелкнул в воздухе пальцами.
- За полчаса?
- Переправа через реку не в счет?
- Что?.. Ну да ладно, - не в счет.
- Тогда от дороги время отсекаем, и я за полчаса поднимаюсь на гребень перервала. - Отвечаешь? - Спорим! Кореша ударили по рукам. По грубым мозолистым пятерням друг друга. В глубине души каждый, естественно был уверен в выигрыше. Залогом спора установили выпивку. Но не обычную водку, а что-нибудь типа ликера или крема или бренди. На этом и порешили.

- А как мы узнаем, что ты вовремя успел? - задал резонный вопрос Леха.
- Часы-то ведь у нас одни.
- Тебе их оставлю. Ты будешь следить за мной из лагеря, и потом скажешь, кто выиграл.
- А если я тебя обману? Денис серьезно задумался. Подобная идея не приходила ему в голову.
- Да-а, - озадаченно протянул он.
- И вообще мне было бы проще, если б я мог контролировать время на подъеме. И ту Алексей показал, что его великодушие не имеет границ. Слегка удивляясь сам себе, и тщетно пытаясь удержать от рокового стремления свой злосчастный язык, он выдавил из себя, что полагается на честность своего товарища. Надо, однако, сказать, что здесь он практически ничем не рисковал, - Денис, как и все тщеславные глупцы, не стал бы обманывать свою совесть.

И к тому же Леха проявил себя с гораздо более лучшей стороны, чем его оппонент, полностью ему доверившись. - Ну предположим, что ты прав...
- Не "предположим", а точно.
- Ладно, - отмахнулся Алексей. - Суть не в этом. Рекорды никогда не стоят на месте. В конце концов и тебя кто-нибудь переплюнет.
- Да я еще быстрее сделаю этот перевальчик! - взвился Денис.
- Да я его за двадцать... нет, за пятнадцать минут!..
-Как ты сказал? - хитро поинтересовался Леха.
- Ну,.. в общем... когда-нибудь. Эй! Сначала за полчаса, - мы ж договорились. Ночью над долиной взошла царственная луна. Что она могла видеть со своего высокого насеста, можно только догадываться. Ее пополневшие за последние ночи - совсем округлившиеся - бока обещали буйный шабаш ведьмам, упырям и вампирам, и ее верные глашатаи, волки, возвещали всей вселенной, что праздник полнолуния начался.

По всей планете со скрипом отворялись чугунные ржавые двери могильных склепов, трескалась земля над кладбищенскими захоронениями, гудели от топота босых и костлявых ног древние развалины, и над тихими бездонными омутами кругами расходилась серебряная от света Ока Ночи вода. Для Баянкольских обывателей начались веселенькие бдения. Практически ничего не делающие днем, спящие как сурки до десяти часов утра, когда только необходимость утренней радиосвязи с городом и с Шефом выгоняла их из теплых спальных мешков, два солдата к тому же не придерживались мнения, что спать лучше ложиться на голодный желудок. С ними были полностью солидарны собаки, Чук и Барс. Только в отличие от хозяев они несомненно считали ночь лучшей частью суток, ибо с темнотой наступали блаженные часы веселья, когда можно было облаять и обхаять любой почудившийся им шорох или шевеление (хотя бы, предположим, реки под обрывом), да послушать ласковые и нежные голоса хозяев, честящих их на все корки.

Иногда они, наверное, разговаривали друг с другом, хвастаясь своими подвигами.
- А я сегодня им три часа спать не давал, - довольно ворчал Барс.
- И даже новое слово про себя услышал, - "лапоть занюханный" называется.
- Эка невидаль! - хрипел Чук.
- Вот я вчера дождался пока они уснут, и только тогда лаять начал. Так в меня Ден из окошка по ошибке тарелку с хлебом кинул. Эх! Жаль не запомнил я, что он тогда орал... Я делом был занят.
- Не "шарят" наши хозяева ни черта! Да если бы не мы, они уже давно со скуки подохли бы...

Люди жили в кузове радиомашины, в спальной будке, размером чуть больше табакерки, конструкторы которой явно имели ввиду детские габариты. Такая тесная их близость не способствовала светлому взгляду на дружбу, и психологического материала наблюдений за ними наверняка хватило бы на дюжину кандидатских диссертаций. Не без дела оказались бы и языковеды, которым всюду подавай что-нибудь новенькое. Собаки же заняли стратегическую позицию под машиной, облюбовав себе прелестный матрац. На всякие посягания на свою исконную территорию со стороны людей, они лишь презрительно скалили зубы, и по-собачьи посылали куда подальше.
- Это черт знает что! - негодующе вопил Денис, споткнувшись в темноте о сухой бараний череп, и пинком отшвыривая его с дороги.
- Не поляна, а скотомогильник какой-то.
- Глаза надо шире открывать, - отвечал Леха.
- Просто на кошарах скелеты из-под снега оттаивают, а собаки все сюда тащат.
- Интересно было бы сосчитать, сколько у нас трупов уже накопилось.
- Ага... Глядишь, Шеф по приезде сюда и парочку человечьих обнаружит,.. когда мы с голодухи копыта откинем.
- Если собаки нас раньше не зарежут... " Давайте, давайте, - думали Чук с Барсом, - повозникайте еще! Жрать-то всем охота." Забравшись в машину, Денис и Алексей уселись при свете свечи играть в карты. Колода была старая, потертая, пропитавшаяся соляркой, отчего у каждой карты появился свой личный характер, запах и собственная внешность. При раздаче игроки впивались взглядами в каждую выпавшую карту так, что обладай она возможностью говорить, они и то не узнали бы о ней больше. Они насиловали пристальными испытывающими взорами пиковых и червовых дам, грабили нефтяных, банановых и макаронных тузов, мордовали до полусмерти валетов и королей, и едва удостаивали вниманием разноцветную мелочь.

- Ну все, контра не добитая, хватит, - досадливо поморщился Леха, оставшись "дураком" в восьмой или девятый раз.
- Ты все равно жульничаешь.
- Куда уж нам!
- Да и спать уже пора...
- Алексей, набычившись, отвернулся, и принялся расправлять свой спальный мешок.
- Ка-аким ты был, таким оста-ался, - запел слабеньким баритоном Денис
- Презренный, ты и играть-то не умеешь! - с пафосом воскликнул Алексей.
- Но вижу я, что ждет тебя геенны огненной горнило! О Боги!, и где мы в конце концов окажемся, если такие люди, как этот кусок человечины с костями вместо мозгов, будут пользоваться вашим покровительством?!

- А кому им помогать? Тебе, что ли, - когда ты даже в... Внезапно с улицы донесся резкий собачий гвалт, точно псы, долго лаявшие на удачу, наконец до кого-то дорвались. Их свирепое рычание вперемешку с лаем внезапно выхлестнулось из-под радиомашины, и дикой лавиной сорвалось в сторону реки. Наши картежники подпрыгнули за столом. Леха взглянул на вытянувшуюся физиономию Дениса, и сказал как будто между прочим:
- А пограничники вооруженных китайцев ловят, которые два дня назад кошары грабили. Денис икнул. За день до описываемых мною событий в Баянкольский лагерь снизу по долине приехали на лошадях два солдата с погранзаставы, что была расположена километрах в двадцати ниже.

Попив чаю, который только и смогли предложить горе-альпинисты, и угостив их сигаретами, они между делом спросили, не видали ли те здесь кого-нибудь. Денис и Леха, переглянувшись отупевшими от сложной мозговой работы взглядами, смогли только синхронно пожать плечами. Тогда ребята с автоматами, весело скалясь, рассказали как анекдот, что в долине появились несколько китайцев-браконьеров, перешедших границу, чтобы спокойно, без помех, подстрелить пару-тройку маралов, чьи рога-панты ценятся в Китае на вес золота. Позавчера вечером они заявились на стоянку пастухов, ограбили их, и благополучно исчезли. Пограничникам-то было весело, однако когда они уехали, Лехе с Деном стало не до смеха. Толи по доброте душевной, толи из-за боязни, что сторожа Баянкола заплывут жиром, если им дать возможность охотиться в окрестностях на куропаток и зайцев дабы поедать их в необходимых количествах, но ни Шеф, ни более высоко стоящее начальство не посчитали возможным обременять солдат в Баянколе даже рогаткой, - не говоря уж о положенных по статусу автоматах.

Так что, по сути, охранять объект они должны были постреливая из пальцев...
- Убьют, - нахмурившись шепнул Денис.
- Убьют и не поморщатся.
- Погоди. Собаки где-то за ангаром лают. Давай на улицу! Похватав все, что попало под руки, они почти в одних трусах вывалились из машины, - на Лешке еще были сапоги, а на Дене кроссовки. Под руки же им попало преимущественно все тяжелое и острое.
- Китайцы вышли на тропу войны, - нервно хихикнул Денис, и в испуге отшатнулся, - при свете Луны Лехино лицо, не особенно живописное даже днем, навевало тоскливые мысли о загробном царстве.
- Давай, иди вперед.
- А почему это я? - У тебя морда страшнее; глядишь, китаезы испугаются.
- Нет, давай лучше обойдем ангар с разных сторон, ты справа, а я слева.
- А почему это, я справа?
- Какая, черт, разница? Ну, хорошо, давай я справа, а ты слева. Только, чур, кого первого завалят пусть орет погромче, чтоб второй смог убежать... Крепче сжав в руке рукоять ледового молотка, обливаясь холодным потом, Денис шаг за шагом крадучись начал подвигаться вдоль левого борта ангара. Здесь, у основания крутого склона, напирающего с этой стороны ангар, росли невысокие деревья и кусты арчи, и густой мрак под их ветвями неприятными предчувствиями щемил сердце нашего героя.

"Я хищник, - думал он, - жестокий и свирепый хищник, крадущийся под покровом ночи. Где тот кусок трепещущей от страха плоти, который в это полнолуние станет моей добычей?" Собачий лай впереди не умолкал ни на секунду. Внимательно слушая, не раздастся ли за ангаром предсмертный визг товарища, Денис преодолел последние метры вдоль ржавой жестяной стены, и выглянул за угол. "Будет хоть, что вспомнить после армии, - подумал он. - Если, конечно, найдется, кому вспоминать. Неужели Леху уже шлепнули?" За ангаром было пустынно, лишь валялись бесформенные куски дерна и ветоши. Чуть поодаль накренившись коротала свой век большая железная бочка на колесах, брошенная и никому не нужная. Ничего особенного видно небыло.

Денис даже слегка осмелел, и решил двинуться дальше, как вдруг краем глаза заметил возле стены ангара какую-то низкую затаившуюся тень. Она неподвижно застыла возле угла, из-за которого должен был появиться Алексей, и судя по сиплому сдавленному дыханию, доносившемуся до Денисового слуха, отнюдь не наблюдала за звездами. "Он, - подумал Денис, - китаец. Ах ты падла! Леху караулишь? Ну-ну. Господи, ну и видок! Ноги кривые! Спина горбатая! Они в Китае что, все такие? А морда-то, морда! Ну ничего, сейчас я тебя прооперирую, голубчик." И наш свирепый хищник, крадущийся во мраке ночи за куском трепещущей плоти, пригладив рукой вставшие дыбом волосы, начал подбираться к добыче, намереваясь при помощи ледоруба показать Китаю преимущество русской партизанской стратегии.

К его большому удивлению, когда он уже занес руку для удара, китаец прочистил горло, и сказал Лехиным голосом: - Как ты думаешь, собаки с возрастом умнеют?.. Потом, взяв чугунную крышку от казана, они слегка прогулялись по территории лагеря, оглашая окрестности похоронным благовестом, показали сияющей в небесах Луне кукиш, плюнули в сердцах на лобовое стекло радиомашины и завалились спать. День прошел...