Глава 7. Духи гор - Зима у нас в этом году исключительно снежная. Так что будьте очень осторожны насчет лавин, - сказал спасатель-эмчеэсовец, расписываясь и ставя печать в маршрутной книжке похода. Дядька был одет в тельняшку и теплый комбинезон, а по комплекции походил на штангиста. Андрей, Антон, Серега и еще двое ребят из их группы слушали его, стоя у стола в домике базы спасателей, в маленьком поселке у трассы. Остальные толпились снаружи вокруг арендованного автобуса, разглядывая виднеющиеся впереди горы.

- Склоны не подрезайте, на состояние снега смотрите очень внимательно. Если он глубокий и рыхлый, то не поднимайтесь по всяким желобам, а старайтесь, наоборот, вылезать на гребни и ребра, где все сдуто... – продолжал между тем спасатель. Все эти общие рекомендации ребятам были известны, вдолблены еще перед первыми походами, но они на всякий случай продолжали внимательно слушать, опасаясь пропустить что-то более конкретное.

- Понятно, спасибо, - сказал Андрей, дослушав лекцию. - А вообще-то... нам для полноты представления... бывали тут раньше проблемы с лавинами?

- Бывали, - нейтрально ответил спасатель. – В позапрошлом году вывозили на «Буране» двоих пострадавших. Ничего, ушибы, у одного перелом – можно сказать, дешево отделались. В прошлом году было без происшествий. Но вот лет пять назад... – он немного помедлил. - Была история с неопытной группой. В снегопад поставили палатку под почти безлесным склоном, да еще врылись в него. Ночью сошла лавина, и всех засыпало. Только через месяц их нашли и откопали. Два метра мокрого снега над каждым, шансов у них не было никаких... Так что не повторяйте чужих ошибок. Успехов вам, ну и не забудьте тут отметиться, когда будете возвращаться.

Поблагодарив, ребята распрощались и вышли на улицу. Улицы, правда, никакой не было – только прокопанная в метровых сугробах дорожка от трассы до поселка. Было облачно и нежарко, минус двенадцать-пятнадцать, и впридачу порывами дул сильный ветер. Эта погода и слова спасателя еще больше усугубили тоскливое настроение Антона. К автобусу он подошел мрачный, стараясь, впрочем, особенно не попадаться на глаза остальным. Но от внимательной Иры его состояние не укрылось.

- Ну что, Антошка? – ласково сказала она, заглядывая ему в глаза. Нет, все-таки греет душу, когда есть друзья, которым ты небезразличен. Или подруги. – Что-то ты со вчерашнего дня какой-то никакой....
- Да вот, мужик сказал, что снега очень много, так что надо с лавинами повнимательнее. Не лезть, куда не надо, - ответил Антон, стараясь скрыть истинную причину своего состояния.
- Ну и не полезем, - уверенно ответила Ира. – В первый раз, что ли? И ты от этого так расстроился?
- Ну... эх, ладно. Ты, Иришка, не волнуйся. Я, наверное, просто не выспался. Ничего, как на лыжи встанем, все пройдет. Не до того будет...

Группа забралась в автобус, и он покатил дальше. Километр за километром оставались позади. Покрытые тайгой холмы становились все выше и вскоре превратились в настоящие горы. А тучи постепенно отступали назад, в разрывах облаков показалось голубое небо, потом проглянуло солнце, и окружающий мир вдруг сделался куда более веселым, чем раньше. Он не был таким приветливо-радостным, каким бывает летом, он даже не был спокойно-умиротворяющим, как подмосковный зимний лес... но он был великолепен в своей независимой, гордой, вызывающей красоте. Синева неба, искрящийся снег, черно-зеленая тайга и рыжие скалы будили старые воспоминания, пугали и бодрили одновременно - словно звали померяться силами.

Потом автобус преодолел очередной затяжной подъем, и слева внезапно распахнулась захватывающая панорама Талаканского хребта. Под солнцем уверенно и невозмутимо засияли обнаженные, покрытые сверкающим снегом гребни и вершины, до которых лес уже не мог добраться. От некоторых, самых высоких пиков тянулись в сторону снежные флаги, показывая, какова сила ветра там, наверху. Ребята все как один прилипли к окнам, возбужденно обмениваясь впечатлениями. Ира снимала пейзаж на видеокамеру. Антон тоже ободрился. Общий энтузиазм захватил его, и уныние теперь казалось не только неприличным, но вообще противоестественным. Мощный инстинкт жизни и работы среди людей, объединившихся ради общей цели, заставлял его соответствовать. Заставлял быть таким, каким только и должно быть, когда вокруг настоящая жизнь и настоящие люди...

Еще примерно через час они прибыли на место старта – слияние двух рек у дороги, рядом с которым стояли несколько домов. Таежная заимка, или там кордон, кто его знает. Минут сорок ушло на окончательное складывание рюкзаков, распаковку и опробование лыж и подгонку еще чего-то по мелочи. Помимо рюкзака, у каждого был средних размеров мешок из гладкого прорезиненного капрона, который, как саночки, ехал сзади по снегу на веревке. В мешок можно было нагрузить килограмм десять, таким образом сняв эту тяжесть с плеч. Наконец, все было собрано, рюкзаки надеты, саночки прицеплены... заскрипел под лыжами снег, равномерно защелкали крепления, и группа, один за другим, начала втягиваться в тайгу. Поход начался.

***

В первые дни Антону было тяжело. Несмотря на все тренировки перед походом, он заметно проигрывал в физической силе и выносливости молодым и не пропускавшими сезонов ребятам. Впрочем, легко не было никому.

Два дня они шли вверх по долине реки. Снега, как обещано, было по уши. Кроме него, ходьбе мешал то подлесок, то поваленные деревья, то обрывистые берега. В русле, несмотря на мороз, там и тут чернели глубокие «окна» с незамерзшей водой. Приходилось постоянно обходить все эти препятствия, и их след причудливо петлял, перебираясь с одного берега на другой. Идущий первым проваливался почти по колено и поэтому мог с нормальной скоростью пройти шагов сто, не больше. Выдохшись, он становился в конец группы, тропить начинал следующий, и так далее.

На привалах сбрасывали рюкзаки на снег и садились на них, не снимая лыж. Долго не рассиживались – минут десять передохнешь, и опять вперед, а то начинаешь мерзнуть. На обеденный привал устраивались более основательно – утаптывали площадку, чтобы можно было ходить без лыж, потом надевали пуховки и вообще утеплялись. Кто-нибудь вешал между двух деревьев металлическую сетку, чтобы на ней жечь костер, и натягивал над ней тросик для подвески котлов, для краткости именуемых канами. Остальные в это время пилили и кололи дрова. Через небольшое время костер горел, а в канах плавился снег (или сразу грелась вода, если удавалось зачерпнуть ее из реки). Потом в одном кане варили суп из пакетиков, а в другом кипятили чай. Супчик, сухарь, кусок колбасы или копченого мяса, сладкое к чаю – вот и весь обед. Все съедалось до крошки, после чего наступал короткий миг блаженства, когда можно было полежать на рюкзаке, переваривая съеденное и наслаждаясь покоем. Но затем либо подступал неумолимый холод, либо его успевал опередить неутомимый командир, объявлявший сбор. Все складывалось обратно, и пока одни еще возились с рюкзаками, другие, бывало, уже уходили дальше по маршруту. Медленно, но упорно группа пробивалась вперед.

В первый вечер остановились на ночлег на небольшой поляне у реки. Как всегда в начале похода, с непривычки долго возились, ставя палатку, налаживая печку и разбираясь с вещами. Наконец, доделав уличные дела, все забрались внутрь и расселись в кружок по периметру шатра. Антон стащил с себя лишнюю одежду, оставшись в тонком свитере, и почувствовал, как в тепле после мороза горит обветренное лицо. Он оглянулся вокруг – у остальных тоже были красные физиономии и взъерошенные волосы. Все выглядели усталыми, а некоторые - и слегка пришибленными. Иришка, впрочем, оставалась верна себе: уже что-то увлеченно рассказывала сидящему рядом парню. Ничего не изменилось, с умилением подумал Антон. Парня, на удивление внимательно слушавшего Иру, звали Артем. Он был среднего роста, жилистый и худощавый, с ярко-голубыми глазами. Немногословностью и спокойствием он напоминал Антону Серегу, только был лет на пять моложе.

- Ну что, как самочувствие? Мозоли есть? – деловито спросил Андрей, оглядывая всех с видом заботливого отца-командира.
- Есть немного, - отозвался Серега, скептически изучая собственную голую пятку. – Ничего страшного, после ужина обработаю.
- Это-то ерунда. То ли дело у нас позапрошлой зимой, - подхватил кто-то традиционно богатую тему. – Один мой друг, он тогда новичком еще был, в первые же два дня так стер ноги, что еле до финиша дошел. А когда в поезде пластыри отклеил – из купе всех как взрывом выбросило…
- Может, надо было ему сразу... того, ампутировать? - пошутил Артем, вертя в руках небольшую штуковину, в котором каким-то образом помещалось множество инструментов, от пассатиж до маленькой пилы. По образованию, как успел узнать Антон, он был физиком, но ныне трудился менеджером проектов в какой-то компьютерной фирме, а в этом походе работал вообще мастером-ремонтником. Пока, к счастью, его помощь еще никому не понадобилась.
- Но-но, не надо торопиться! – заявила девушка, исполнявшая обязанности медика. – Сначала ко мне, пожалуйста.
- К тебе я всегда с огромным удовольствием, - галантно улыбнулся Серега. – Вот только поедим. Давно у меня такого аппетита не было. Кстати, про взрывы... вспомнил я тут один эпизод из личного опыта. Это повеселее будет, чем мозоли.

И Сергей, устроившись поудобнее на свернутом спальном мешке, принялся рассказывать историю, уже не раз слышанную Антоном.

- Это был мой второй лыжный поход. «Двойка», но весьма напряженная. Командиром у нас был парень не очень опытный, но страшно энергичный. Пассионарный, выражаясь научно. Все время куда-то рвался, гнал всех – давай-давай, быстрей-быстрей... Группа же была в основном новичковая, и погода не очень - пару дней был сороковник, а минус пятнадцать под конец уже жарой казалось. Понятно, что это такое для неопытных людей. А он нас все время пинает. В результате, как я сейчас думаю, все у нас получалось даже медленее, чем если бы просто двигались со своей естественной скоростью.
Ближе к концу похода подошли мы под перевал. По графику должны были его пройти в тот же день, но было понятно, что уже не успеваем. В результате командир решил заночевать под перевалом. Причем нет чтобы в лесу, с печкой, как мы сейчас – он вздумал подойти поближе, подняться выше лесной зоны. Чтобы, по его словам, на следующий день сэкономить время и заодно нам показать, как жить без отопления. Как будто у нас тогда других трудностей не было...
Ну вот, значит, встали мы в первый раз в жизни посреди голой тундры, построили вокруг шатра снежную стенку. На улице минус двадцать, спасибо хоть ветра нет. Сидим в палатке, дежурный на двух примусах ужин варит. Температура внутри от силы плюс пять. Соответственно, все слегка примороженные и заторможенные. Дежурный обнаруживает, что в одном примусе кончился бензин. Он берет бутылку и начинает его заправлять. А второй не выключает. И у него этот агрегат вспыхивает прямо в руках! Что положено в таких случаях делать?
- В руководствах пишут - бросать его в стенку палатки. Он дыру прожжет и наружу вылетит, - откликнулся кто-то.
- Правильно! Этот парень тоже теорию знал, ну и кинул примус прямо в стену. Вот только не учел, что там за ней еще другая стенка, из снежных кирпичей...
- И примус...
- Отскочил и вернулся обратно! По дороге слегка оросив вещи горящим бензином. И, представляете, все были настолько никакие, что кто-то сначала спокойно так говорит: вот, здорово, наконец-то тепло стало...
Ну потом, естественно, началась легкая паника. Все ломанулись наружу, а вход, оказывается, завязан такими узлами, что несколько минут потратили, пока его открыли. Наконец, все вывалились на улицу, кто босиком, кто полуодетый.
- Ну а с пожаром-то что?
- С пожаром повезло, что все у того же дежурного была настоящая ватная телогрейка. Уникальное совпадение - ни до, ни после никто с таким раритетом не ходил. Она же тяжелая, и не просушишь ее... Но от огня синтетика вспыхнула бы, а этой телогрейкой он примус в конце концов накрыл, тот и потух. Телогрейка, правда, тлеть начала. Ее потом даже в снег зарыли, да куда там! Утром из сугроба одни ошметки выкопали. Был у нас один курящий – он от них еще и прикуривал для понта. Но в общем, справились, дыру в палатке потом чьим-то анораком зашили, вещи тоже особо не пострадали. Даже кан с вечерней кашей уцелел.
А командир наш после этого, кажется, что-то наконец понял и слегка присмирел. Так что последние два дня этого похода я помню как самые лучшие...

К концу второго дня дошли до большого озера в верховьях реки. Рядом с ним обнаружилась охотничья избушка, засыпанная снегом по самую крышу. Внутри было темно и тесно, но все равно это была удача – почти в любой как-то отапливаемой хибаре теплее, чем в палатке. И действительно, когда вечером, заготовив кучу дров, натопили печку, в избе сделалась такая жара, что большинство парней предпочло раздеться до пояса. После ужина все разлеглись на дощатом топчане и предавались ленивым разговорам. Кто-то достал гитару и тихо перебирал струны. Антон подключился к обсуждению достоинств разных видов лыжных ботинок и креплений. Потом разговор каким-то образом перескочил на языки программирования, Антону задали вопрос, он начал отвечать, постепенно увлекся и вдруг обнаружил, что почти все внимательно слушают и комментируют.

- Я не понял, - сказал он с удивлением. – Тут что, одни программисты собрались?
- Почти, - ответил Андрей. – Всего двое отщепенцев, а остальные – наши люди.
- Вот это да. Прямо как не уезжал из Силиконовой Долины... Интересно, это просто совпадение или нет?
- Я думаю, наполовину совпадение. Туризмом ведь кто занимается? В основном, как и раньше, ребята из инженерных вузов. А каким инженерам сейчас у нас вообще деньги платят? Куда более-менее способному и энергичному народу податься? И в туризме, по крайней мере среди тех, кто долго продержался, отбор идет примерно по тому же принципу. Вот и получается, что тут сейчас одни сплошные айтишники...
- Может, скоро по программированию Индию догоним, - добавил кто-то и после паузы невесело докончил: – И еще какую-нибудь бедную страну по уровню жизни. Или по этому, как его, внутреннему продукту?
- Ну да, догоним. И перегоним. Только кто будет все остальное разрабатывать, кроме программ? Автомобили, например...
- Ладно, - подвел черту Андрей. – Индию мы тут с вами, кажется, уже догнали. По температуре. Ой, тропики! – протянул он, блаженно потягиваясь. – А кстати, Антон, ты бы сыграл что-нибудь. Как заезжий американский гастролер.

Антон взял протянутую гитару, и тут на него нашла легкая робость. Знаком он тут со всеми без году неделю, к тому же они лет на пять-десять младше. В сущности, это другое поколение, и кто их знает, какие у них сейчас вкусы. А пение под гитару – вещь очень интимная. И как во всем интимном, успех действа, восторг или позорный провал, на девяносто процентов определяется сонастроенностью участников. Тем, сколько у них общего, доверяют ли они друг другу, способны ли напрячься и завестись, увлечь сами себя, без внешней указки...

- Что петь-то будем? – спросил он, убедившись, что с настройкой все в порядке, но так и не вспомнив подходящего номера.
- Да пой что хочешь, - ответила из другого угла Ира.

А, была не была, подумал Антон. В голове всплыло какое-то слегка попсовое недавнее приобретение. Попробовать, что ли? Попробовал. Вроде прокатило, но без особого воодушевления. Вежливо дослушав, ребята начали негромко переговариваться о чем-то своем.

- Слушай, Антошка! – сказала Ира. – А спой что-нибудь... такое, из доброго старого. Чтобы душа развернулась.
- Ага, а потом в нее плюнули, и она обратно свернулась, - вспомнил Антон их общую древнюю призказку. А действительно, чего стесняться, подумал он. Есть же на свете правильные песни. – «Любо, братцы, любо» подойдет?

Он провел по струнам, немного повозился, подбирая подходящую тональность, и начал. Сначала негромко, потом постепенно добавляя голоса. И тут же все изменилось. Уже на третьей строчке он кожей почувствовал – есть захват аудитории. Со второго куплета начали подпевать, сначала тихо, потом увереннее. Песня ширилась, как волна, вздымалась все выше, и последние строчки выводил уже мощный хор. Антон сидел словно в центре бушующего водоворота и еле слышал звук струн. Да, это было здорово... это было прекрасно! Выпили по маленькой, гитара переходила из рук в руки, пели песни старые и новые... Концерт, в котором все одновременно и слушатели, и артисты. Было мощно и весело – точно так, как бывало когда-то раньше. И Антон, уже почти позабывший, как оно бывало, вдруг понял, что все его усилия, тренировки, выбивание отпуска, потраченные деньги – было не зря.

Потому что здесь и сейчас он опять нашел настоящую жизнь. И пусть кто-то, или даже многие, ее не поймут и не оценят, что нам до них? Не будем сравнивать, чья вера лучше, просто порадуемся тому, что мы обрели свою, и восславим ее, не жалея связок...

И, кстати, временно забудем про никак не желающие отвязаться мысли. О том, что произошло той ночью и что делать дальше.

Наверное, они могли бы так еще долго сидеть, но опомнившийся Андрей в конце концов объявил отбой. Назавтра их ждал первый в этом походе перевал.

***

Ночью из-за тесноты спалось плохо – изба была маленькой, на четыре-пять человек, а они втиснулись в нее вдесятером. Из-за тесноты же долго собирались с утра - все время у кого-нибудь что-нибудь терялось, вещи словно разбредались сами по себе и прятались в самых немыслимых местах. Наконец, вышли. Долина реки здесь была широкой, лес стал реже, и на открывшеммся просторе все почувствовали себя веселее, чем накануне. Да и снег тут, на пологом подъеме, был уже не таким глубоким, как у реки. Когда поднялись выше зоны леса, и вокруг засияли огромные наклонные снежные поля с редкими корявыми лиственницами, тропежка и вовсе исчезла. Весь день ветра практически не было, солнце светило вовсю и даже немного грело, так что пришлось надеть солнечные очки и раздеться до свитеров, чтобы не взмокнуть.

На перевал взошли без проблем, хотя бесконечный пологий подъем зигзагами в конце концов притомил и заставил изрядно растянуться половину группы. Однако у остальных энергии было еще в достатке. Так что пока последние добирались до седловины, размером похожей на футбольное поле, первые решили сбегать налегке на небольшую вершинку метрах в трехстах от перевала. Побежали чуть не наперегонки, и получилось потешно – кто-то второпях зацепился лыжой за лыжу и свалился, кто-то шлепал вверх «елочкой», как мультяшный Микки-Маус... Антон тоже доплелся до вершинки, радуясь тому, что он еще в состоянии ходить куда-то в этих горах просто ради развлечения.

Но время шло, и к концу следующего дня он постепенно начал чувствовать, что силы его скорее растут, чем уменьшаются. На нескольких последних переходах, когда все уже порядком вымотались, он оказался среди «передовиков», пробивавших лыжню для остальных, у кого на это уже не было сил. Не бог весть какое достижение, а приятно.

Палатку поставили почти на границе леса. А на следующее утро, после тихой звездной ночи, погода, доселе ясная, неожиданно решила испортиться. Небо затянули плотные облака. Задул порывистый, треплющий нервы ветер. Видимость упала до нескольких сотен метров, дальше все тонуло в белом молоке тумана и метели.

И то ли из-за этого, то ли из-за неотвязных мыслей о Юле и собственной семье, на Антона неожиданно накатила тяжелая хандра. Он, как всегда, спокойно собирал рюкзак, как вдруг, не успев оглянуться, почувствовал, словно внутри у него что-то начинает быстро и неостановимо сжиматься, схлопываться. И вот – еще полчаса назад он был большим и сильным, а теперь оказалось, что он маленький, дрожащий и желаний у него всего два. Спрятаться или убежать.

Странная вещь депрессия. Когда ее нет, она кажется блажью, выдумкой тех, кому просто нечем заняться. Но если она навалилась на тебя самого, невозможно поверить, что все совсем не так плохо. Разумом, если он еще сохраняет свою силу, пытаешься доказать это, объяснить себе, что ты такой же, как всегда, и только в мозгу изменилось соотношение пары-тройки химических соединений, нейромедиаторов, ответственных за настроение. Доказать-то можно, но вот поверить, проникнуться – не удается. Ты видишь мир уже другим. Подавленность, нерешительность, неверие в свои силы наваливаются с разных сторон, берут в кольцо, не давая опомниться, заслоняя свет солнца, лишая энергии и выдержки...

Некоторое время Антон с трудом боролся со своим состоянием. Было откровенно хреново. Казалось, что вот-вот на них то ли сойдет лавина, то ли они заплутают в этом молоке и... Он не знал, что «и», но это было страшно. Ужасно хотелось немедленно убраться отсюда обратно к цивилизации. Непонятно как, но вернуться. Хоть вот прямо тут встать, позвонить по спутниковому телефону, наплести чего-нибудь, и пусть за ними присылают вертолет. А разбираться потом.

Эти панические мысли накатывали на него одна за другой, и он мог лишь терпеть, превозмогая себя. Наконец, часа через полтора, когда прошли два перехода, сделалось получше. Но Антон чувствовал, что это равновесие ненадежно, и что в любой момент он может опять превратиться в маленькое, слабое, дрожащее существо...

В конце подъема на перевал пришлось несколько раз снимать и надевать лыжи, преодолевая пешком короткие крутые участки, где снег был покрыт твердой коркой. Рваное движение раздражало, но это было лучше, чем лавиноопасный склон. Наконец, выбрались на седловину. Погода была все той же, и снег с бешеной скоростью летел из долины в долину, указывая им дальнейший путь. Быстро сжевали ритуальную «перевальную» шоколадку и поскорее поскакали вниз, к желанному лесу.

Но быстро уйти не получилось. В начале спуска из-под снега во многих местах торчали камни, заставляя очень осторожно выбирать дорогу. Да еще проклятый ветер доставал. Он был так силен, что пару раз ему почти удавалось кого-нибудь повалить. Наконец, когда спустились пониже, до первых редких деревьев, ветер начал стихать. Все повеселели, бодро покатили вниз по длинному, пологому отрогу хребта, покрытому пушистым свежевыпавшим снегом... и минут через пятнадцать этот отрог неожиданно закончился крутым сбросом.

С одной стороны на всю длину отрога был практически обрыв, с другой – крутой, засыпанный глубоким снегом склон, без единого дерева или камня, явно лавиноопасный. Похоже, что расслабившись там, наверху, когда стих ветер, они напутали с направлением спуска. А может, и не напутали. Может, в обычную, не особенно снежную зиму на этот склончик никто и внимания не обращает. Но сейчас он выглядел весьма подозрительно...

Передовая часть группы собралась над сбросом, размышляя, что делать. Обхода никакого видно не было. Возвращаться назад, чуть ли не под самый перевал, обратно в метель, и искать другой путь - на это сейчас вряд ли у кого-то хватило бы сил. И не факт, что нашли бы что-то лучше. Значит, оставалось одно – кому-то рискнуть и первому спуститься здесь. Если он пройдет, значит, и остальные могут без особого риска идти следом. А дальше, почти сразу за этим склоном, лес, то есть безопасность, тепло и отдых.

Вот только кому идти? Андрей уже снимал рюкзак - похоже, был готов рискнуть. Но если гробанется командир, у которого вся информация по маршруту и на которого в случае аварии больше надежды, чем на всех остальных...

- Андрей, давай я пойду, - вдруг сказал Антон. В этот момент он не особенно размышлял. Просто почему-то понял, что пойти должен именно он.

Ребята посторонились. Антон подошел к наиболее удобному для начала спуска месту. Снял рюкзак, отстегнул лыжи, сразу же провалившись в снег по колено, и не торопясь засунул их за боковые ремни рюкзака. Остальные уже делали то же самое. Потом он привязал к себе и размотал специальную длинную, метров в пятнадцать, красную ленточку. Если действительно засыплет, то есть шанс, что какая-то часть этой нити Ариадны останется на поверхности и покажет, куда копать, чтобы до него добраться. Надел рюкзак, не застегивая поясного ремня. Если что, так будет быстрее его сбросить. Взял лыжные палки, не вдевая руки в темляки. Напоследок оглянулся вокруг. И, проваливаясь еще глубже, двинулся прямо вниз, «по линии падения воды». Так идут, чтобы минимально тревожить нестабильный снежный покров.

Шаг, еще шаг. Ноги еле выдирались из снега. В другое время это бы утомляло и раздражало, но сейчас было не до того. Склон превратился в хищного зверя, следящего из засады. Прыгнет или не прыгнет? Страшно... Еще шаг... из-под ног вниз катились снежные комочки, но ни во что более серьезное не превращались. А кстати, погода-то уже заметно лучше. Кажется, того и гляди солнце выглянет. И вообще, не надо так нервничать. Так, половину вроде прошел. Уже не так круто. Ну, еще немного...

На последних шагах, уже по почти ровному месту, Антон ощутил небывалое облегчение. Вдруг разом исчезла усталость и депрессия. Прошел, слава те господи! Он бы подпрыгнул пару раз, как ребенок, если бы мог. Для порядка отошел от склона еще шагов на тридцать, с облегчением сбросил рюкзак, повернулся и помахал тем, кто наверху. Спасибо, горы, что не выдали. Как хорошо. И, враз повеселев и забыв про свои неприятности, он принялся следить за тем, как по пробитой им траншее вниз по очереди спускаются остальные...

***

На перевал Новосибирских Туристов они поднимались долго и муторно. Сначала несколько переходов шли по долине – это был самый легкий участок, если не считать утреннего тридцатиградусного морозца. Потом два перехода карабкались по очень крутому склону, заросшему густым лесом. Снег там был такой же глубокий, как везде, поэтому мучения выходили тройными – подъем плюс тропежка плюс бесконечное лавирование среди деревьев и кустов. Наконец, выбрались на более пологий участок, где в лесу возникли какие-то просветы. К тому времени потеплело до минус пятнадцати. Время было уже за полдень, так что решили пообедать. К концу обеда погода, которая до этого была безветренной и солнечной, неожиданно начала портиться. Под перевальным взлетом, где лес закончился, их встретил неприятный ветер в лицо. Взлет, к счастью, был недлинным. Когда вылезли наверх, на широкое всхолмленное снежное поле перевала, сделалось еще хуже – холод, поземка и снежная муть кругом. Остановившегося человека ветер быстро и уверенно пробирал до костей. Хотелось только одного - убраться оттуда поскорее. И тут Андрей сделал неудачный шаг, старая деревянная лыжа оперлась концами на два твердых бугра, между которыми было сильное понижение, раздался глухой треск... через несколько секунд обескураженный командир поднял из снега два обломка. Лыжа переломилась аккурат посередине.

У Антона упало сердце – он понял, что жизнь мгновенно осложнилась для всех. Идти по этим снегам пешком невозможно. Запасной лыжи у них нет. Можно попытаться переставить крепление на середину переднего обломка – но тогда укороченная лыжа будет проваливаться, доставляя владельцу постоянные мучения. Хотя на первое время и это сгодится. Вот только как тут чинить, когда, остановившись, сразу начинаешь коченеть, когда однообразный вой ветра словно погоняет: «скорей, беги, уноси ноги отсюда!», а впереди еще долгий и крутой спуск до первого места, годного для ночлега... На Антона опять, как несколько дней назад, накатило угнетенное состояние. Ему снова показалось, что все бесполезно, что с этой разломанной деревяшкой вряд ли можно сделать хоть что-то... Но тут же трезвой частью сознания он понял, что не делать ничего означает либо просто садиться вот здесь на ветру и дружно замерзать, либо оставлять замерзать Андрея в одиночестве. Но последнее даже представить было невозможно. Поэтому Антон мысленно дал себе хорошего пинка и вместе с остальными начал по мере сил способствовать процессу починки.

Все взоры с надеждой обратились на Артема. Сейчас от его рук и инструментов вдруг стало зависеть очень многое.

Андрей вместе со всеми кое-как доковылял до небольшого понижения, где дуло послабее. Там они утоптали небольшую площадку и поставили на ее краю рюкзаки в ряд в виде стенки от ветра. Несколько человек, одевшись потеплее, уселись под ней для лучшей изоляции, а остальные в это время грелись, топчась вокруг. Артем достал инструменты («ремнабор», как его называют на туристском жаргоне), и они с Андреем склонились над лыжей.

В экстремальных обстоятельствах тренированные люди обычно действуют даже быстрее и точнее, чем обычно. На ветру и морозе, в снежной мути, стынущими руками в перчатках, Артем быстро вывинтил шурупы, державшие крепление. Не потерять их сразу же в снегу уже было подвигом. Потом он примерился и почти так же быстро привинтил крепление посередине переднего обломка. Андрей помогал ему. Через небольшое время неполноценная, но все-таки работоспособная лыжа была готова. Андрей вставил ногу в крепление, все поспешно собрались и устремились вниз.

По мере того, как они спускались, ветер стихал. Появились первые деревья и быстро превратились в такой же густой лес, как на той стороне. Опять началось петляние между елок в глубоком снегу. Андрей, хотя и шел по утоптанной лыжне, все равно начал проваливаться. Из-за этого он постепенно стал все больше отставать. Было видно, как ему тяжело на каждом шагу вытягивать из снега одну ногу. Артем шел за ним, на случай, если опять что-то сломается. До дна долины, где можно поставить палатку, было еще далеко, и становилось ясно, что такими темпами им туда еще идти и идти...

- Народ, стойте! - позвал Андрей. - Давайте так – вы идите вперед до первого подходящего места и там ставьте палатку. Тут уже, судя по карте, никаких сложностей быть не должно. Серега, ты в случае чего командуй. А мы с Артемом по лыжне до вас рано или поздно доберемся...

По группе пробежал легкий вздох облегчения. По крайней мере, для остальных этот день закончится скорее... Но тут Серега подал голос:

- Хорошо, ты иди как идешь. Только давайте, для ускорения процесса... Когда мы дойдем, я возьму у кого-нибудь лыжи и поднимусь к тебе обратно. На нормальных лыжах ты гораздо быстрее съедешь.
- Спасибо! Ну, действуйте.

«Молодец, Серега», подумал Антон. «А я вот не сообразил. Но как же он опять вверх полезет? После такого ломового дня – это же какие силы нужны...»

Оставив Андрея и Артема позади, они покатились вниз гораздо быстрее. Через час с небольшим крутой склон наконец-то стал выполаживаться. Еще минут через пятнадцать они нашли небольшую поляну, на которой можно было поставить палатку. Серега вытряхнул из рюкзака весь груз, забрал у Антона лыжи, вставил их в рюкзак и как ни в чем не бывало потопал вверх. Минут через сорок, когда палатка была поставлена и уже начинало темнеть, появились все трое. Группа воссоединилась. Бесконечный день наконец закончился.

Когда сготовили ужин и поели, было уже совсем поздно. Усталость давила и клонила в сон, но Артем и Андрей, едва закончив с едой, сразу приступили к настоящему ремонту.

Лыжу заранее затащили в палатку – работать на улице, в темноте и на морозе, было бы невозможно. Теперь два обломка слегка подтесали, частично наложили друг на друга, скрепили клеем и несколькими шурупами, а потом замотали прочным скотчем в несколько слоев. Крепление снова переставили. Работа, которую приходилось делать при слабом свете, в тесноте, небольшим количеством инструментов и буквально «на коленке», заняла больше часа.

Закончив дело, Артем скептически оглядел свое творение. Лыжа выглядела странно – она теперь была неровной и на гладком снегу должна была сильно тормозить. Но это ничего, вот выдержала бы...

- Ну, в крайнем случае опять тебя на передний обломок переставим, - сказал он.
- Да ладно... Будем решать проблемы по мере поступления, - ответил Андрей. – Давайте, что ли, обмоем ее.

Достали бутыль со спиртом, разлили по тридцать грамм, выпили, повеселели, и, еще поговорив о всякой всячине, улеглись спать, оставив клей застывать в тепле палатки.

И то ли работа была сделана на совесть, то ли обмывание помогло, то ли горные духи оценили человеческую надежность и взаимовыручку – восстановленная самыми простыми средствами, в полутемной палатке, уставшими за длинный и тяжелый день людьми лыжа продержалась до конца похода.