Добро пожаловать !
Войти в Клуб Mountain.RU
Mountain.RU

главнаяновостигоры мираполезноелюди и горыфотокарта/поиск

englishфорум

Чтобы быть в курсе последних событий в мире альпинизма и горного туризма, читайте Новостную ленту на Mountain.RU
Люди и горы > Творчество >


Всего отзывов: 0 (оставить отзыв)


Автор: Владлен Авинда, Ялта

Команда молодости нашей
Часть 9

Из книги «Похоть, ты прекрасна!»

Раннее летнее утро Кавказа. Ещё даже не светает, в руках у нас фонарики и пронзительная синь ночь звенит тонким стеклом и холодом. Мы идем на восхождение, путь пролегает по леднику. Почему так рано мы поднялись? Пока солнце ещё не взошло, не разогрело снег, камни, лёд, то дорога под ногами крепкая и не рас­кисшая, не летят камнепады, не текут растаявшие ручьи, альпини­сты всегда встают очень рано. А вокруг на скалах громко кричат улары и далеко слышен их свист или хриплое квохтанье вроде «кок-когок-кок-кок». И многие мои альпинистские утра сопровождают эти резкие удивительные птичьи крики. Улары населяют высоко­горья от альпийских лугов и выше. Оседлая птица, но малочислен­ная. Держится парами, в негнездовое время небольшими стайка­ми. Гнездится по крутым склонам с каменистыми россыпями, на­громождениями скал и вкрапленными лужайками. Гнездо на зем­ле под защитой камня или скалы. Кладка начинается ещё в апреле, состоит из 5-8 серовато-охристых с мелкими бурыми пятнами яиц. Самка сидит на гнезде очень крепко, и обнаружить её можно слу­чайно. Иногда при подъёме в гору мы натыкались на взметавшие­ся из-под ног испуганные птицы. Кормятся улары на земле, быстро бегая вверх по склону, а летят вниз или вдоль него. Полёт со­вершенно прямой, улары плавно планирует над обрывами и между утесами. Внешний вид уларов с буровато-серой окраской с рыжи­ми пестринами на спине, на груди и брюхе черные и охристые по­перечные и V-образные пес грины, брюхо темное, горло и передняя часть шеи белые. Клюв черный, лапы оранжево-желтые.

Под ногами хрустят ледяные фиолетовые, синие и зеленые хри­зантемы, тонкие и хрупкие лепестки и листья сказочных трав и цветов, высеребренные из растаявшего вчерашнего льда и вновь скованного ночной прохладой. А воздух как нарзан - пронзитель­ный и чистый. И опять раздаётся сердцу и слуху милое квохтанье уларов, принося в душу смутное и непонятное, даже тревожное чувство ожидания и щемящих больших надежд. Впереди уже ста­ли проступать из синевы грозные громады гор и остроконечных

вершин. Они розовели, а затем ярко засияли блистательными сне­гами и зелеными ледниками. А коричневые мускулы скал гордо держали горные исполины. ... Я пробуждаюсь от крика уларов, явившихся мне в беспокой­ном старческом сне.

И будто окунаюсь в то далекое, молодое и веселое время романтики с восхождениями и приключениями. Но в голову почему-то лезут воспоминания не об отважных походах в горы, а шумная жизнь и быт спортивного лагеря «Эльбрус», где я работал инструктором альпинизма.

Второго июня 1964 года. Вечерний сбор в штабе лагеря. Начальник учебной части Александр Федорович Балабанов, седой, строгий, но добрый старик ведёт совещание.

- Завтра начинается первая смена новичков и значкистов в ла­гере, а врач почему-то не явился на работу, пока директор лагеря ведет переговоры в Нальчике с другим медицинским светилом нам нужно произвести медосмотр наших участников.
Все инструктора молчали, а я вспоминал об уларах, - сегодня не спалось и я гулял по альпийским лугам, слушая удивительные, таинственные и радостные крики птиц.
- Я думаю, что Владлен, как студент Киевского института физ­культуры, сумеет провести первоначальное медицинское обследо­вание наших начинающих альпинистов! - категорическим тоном предложил Александр Федорович.
- Я же не врач, - испуганно проговорил я.
- Неужели тебя в институте не научили проверять пульс и кро­вяное давление?
- Ну, это я могу...
- А больше ничего и не надо. Потом приедет настоящий врач и проведет более углубленное обследование участников альпинист­ской смены.
- Но, может, кто-нибудь другой проведет осмотр? - пытаюсь я избежать этого пикантного дела.
- У остальных инструкторов технические образования, развяз­ный внешний вид, а ты вполне своей свежей наружностью и спортив­ным обликом подходишь к эскулапу. Вот ключи от медицинского пункта, завтра в десять утра начинай приём. Все измерения тща­тельно записывай в медицинские карточки.
- Хорошо, - согласился я, ведь отнекиваться не стоило, по­том Александр Федорович мог не выпустить меня на альпинис­тские восхождения, если сейчас я не выручу ритм работы лаге­ря «Эльбрус».
Утром, надев белый халат, я начал медицинский приём. В на­чале стал проверять мужчин, чтобы найти уверенность и приобре­сти опыт. Очередь на приём к врачу Гончарову проходила быстро. Почти все мужчины были крепкими и здоровыми. Только несколь­ко человек приехало слабыми и сколиозными но и они горели же­ланием заняться альпинизмом, и их хилость не препятствовали это­му прекрасному желанию. Конечно, я допустил их к первым трени­ровкам по скалолазанию, - а потом будет виднее.

Перед женской очередью ко мне в кабинет проскользнул Вова Островский, инструктор альпинизма их Харькова.
- Владик, можно я буду у тебя помощником, писать анкеты и выполнять другую работу? - предложил он.
- Давай, а то у меня рука устала перо держать и почерк не очень каллиграфический.
И мы, люди в белых халатах, солидно и уверенно начали женс­кий приём, перед которым я в душе очень робел.
- Раздевайтесь! - приказан Вова первой пациентке.
- Зачем? - шепнул я.
- Полагается осмотреть тело, нет ли нигде физических травм и годен ли опорно-двигательный аппарат для занятия скалолазани­ем, - объяснил опытный Островский.
И перед мнимыми врачами засверкали негой и красотой чудес­ные женские груди. Как цветы с маленькими красными розочками! Смотрю, а мой напарник по медицине весь покраснел, напряг­ся, глаза покрылись белой поволокой, а руки под халатом, видно, сдерживают яростную силу похоти.
- Володя, мой секундомер что-то плохо работает, пожалуйста, пойди в учебную часть и пришли новый с Леонидом Тубекиным, а сам немного остынь, а то эта медицинская работа слишком опасна для тебя! - властно отдаю я приказ и выставляю из кабинета захме­левшего от красоты женского тела темпераментного инструктора.
Медицинский осмотр личного состава альпинистского лагеря «Эльбрус» длился два дня, за это время у меня в помощниках врача побывали многие инструктора, оплатив мне свою работу вином и фруктами, которые мы потом вместе распивали и поедали.

...А потом там, в «Эльбрусе», ещё произошла любовно-дра­матическая сцена. В лагере появилась красивая Эльза и я приуда­рил за ней. А из соседней спартаковской «Шхельды» в неё влю­бился знаменитый покоритель гор - Миша Хергиани. Мужествен­ный и сильный красавец Кавказа, о его восхождениях ходили ле­генды, пред ним преклонялись все альпинисты и вдруг, как маль­чишка, он стал бегать в наш «Эльбрус», ухаживая за Эльзой. А она, вместо того, чтобы гордиться и радоваться такому счастью, начисто отвергла все реверансы героя Кавказа, и почему-то охот­но и счастливо проводила тайное время со мной, ещё не оперив­шимся мастером альпинизма, а скромным второразрядником. Эльза была старше меня, занималась орнитологией (сейчас в горах нахо­дилась в научной командировке), и это она поведала мне все жиз­ненные подробности об уларах.

Миша страдал и мучался, совсем забыв о своём титуле кав­казского короля альпинизма. Его товарищи тоже горячо пережива­ли любовную драму своего популярного друга и решили ему по­мочь. Сразу несколько моих альпинистских коллег по конфиденци­альному секрету сообщили мне, что Эльза поражена венерической болезнью, об этом им поведал знакомый врач из Нальчика.
- Так что давай, друг, поезжай в Тырнауз и проверь свои анали­зы в диспансере! - посоветовали мне. Я, юный и неискушенный разлагающим бытом человечества, впервые столкнулся с таким грозным бедствием, страшно перепугался и тут же отпросился у Александра Федоровича на пару выходных.
- Приходит и проходит! - философски успокоил меня начальник учебной части, тоже посвященный в тайну масонского сговора друзей Хергиани.
Краснея от срамоты, я сдавал анализы в незнакомом городе, заискивающе смотрел в глаза старенького врача, ожидая свой мужской судьбы, а с ней и альпинисткой карьеры. Все закончи­лось хорошо, я был чист и здоров, но трещина пробежала в наших любовных отношениях с Эльзой а потом ей тоже кто-то что-то шепнул о моих мнимых заболеваниях, и пропасть разверзлась между нами. А ведь так славно мы бродили по горным лесам и альпийским лугам, слушая и наблюдая за птичьим певучим и прекрасным миром.

...Сладостные и горячие губы моей супруги целовали и ласка­ли меня тоже в альпийских лугах ущелья Адыл-Су. Мы на долгие и бурные ночи уходили в зеленые дали, мяли цветы и траву, просыпа­лись и засыпали под квохтанье уларов. Поворачиваюсь и вижу -эти дорогие и любимые губы, сейчас как фарфоровые с синим об­жигом прожитых лет, но такие же чувственные и ласковые.

А из синего стекла раннего утра опять кричат улары, возвра­щая мне минуты далекой молодости.

КТО ВЫ, БОГИ? - ЛЮДИ
ИЛИ НЕБЕСНЫЕ ПОСЛАННИКИ?

Люди, вы Боги, но вы забыли об этом! Древняя мудрость

...Нужно 200 - 300 сердец, чтобы спасти планету от страшной катастрофы - от потери равновесия. Но такого незначительного количества среди населения земли в несколько миллиардов не на­шлось. Большая часть позванных осталась у своих прокопченных очагов и вместо подвига занялась игрою в подвиг. А ведь каждый из них мог бы что-то сделать для спасения этого очага, мог бы помочь близким, отвратив тучи от них подвигом самоотверженно­сти, сохранив столь важную для их эволюции планету.

Лариса Сущая.

Выглядываю в окно. Там, на улице перед нашим пятиэтажным домом, идёт страшная остервенелая ругань соседей из-за какой-то тряпки. Поднимаю свой взор в синие небо и вижу там, как по снежно-хрустальным скалам, восходят альпинисты к двум главам пика Ушба. Кто они, эти люди, окружающие мой дом и другие -идущие по вершинам?

Одни - прожигают жизнь в бесславной суете и мирских пе­редрягах, а другие достигают сияющую красоту гор, где обита­ют Боги. А там сердца и души альпинистов вступают в резо­нанс с вибрациями звёзд и планет, мы становимся Ангелами гор, выполняющими волю Бога. Мы чувствуем дыхание Все­ленной и ритм Времени. Весь горный мир, хрупкий и летучий, в наших объятиях, покрываемый альпинистской горячей любовью, рвущейся из нас при вступлении на вершину, при победе над го­рой. Это большое чувство, ниспосланное Богом, она заполняет наши сердца и весь земной шар. Мы идём к вершинам, где зак­репляем энергетический фокус, заземляя благостные толчки и вибрации неба и Богов, посылающих нам гармонию жизни. Мы -посланцы земли к небесному свету и силе Богов, падающий на нас ещё при рождении розового тела ребёнка ангельской меч­той-меткой.

Катаклизмы земли и стихии неба, грозные и гремучие, облива­ют и омывают нас страхом, но ещё больше дают нам страсти, суровости и смелости.

Мы - сквозь смерть и страдания, мытарства и мучения, чи­тая Божественные скрижали и послания, познаём небесную фи­лософию гор, где находим духовное умиротворение. Ведь там, на вершинах, на душе становится восторженно и неизъяснимо вели­колепно. Эмоциональный подъём-вдохновение, когда хочется сме­яться, петь, читать стихи. Голова становится ясной, точно полу­чая Божественное прикосновение и мудрость, а собственные мысли приобретают чёткий и пронзительный строй. Такое чув­ство, что так хорошо не было, как сейчас, стоя на скальном пике, и больше уже не случится. Хочется застыть, стать частицей воз­духа и каменной плоти, и оставаться в этом динамическом со­стояние долго и длительно. Сам себе задаёшь вопрос: - А где твоя усталость, куда исчезли муки и боли? Поверженный и рас­терзанный пережитым альпинист, вдруг чувствует приток энер­гии и прилив мышечной радости. Здесь, притомленный тяжелой дорогой горовосходителя, альпинист восстанавливает потерянные силы, испытывает состояние физического возбуждения, ощуща­ют себя здоровее, активнее, моложе и просто - молодцом. Про­длись, не исчезай, очарованье гор и альпинистских восхождений, облагораживающих наш дух!

Кто вы, люди-альпинисты? Ответ - смертные Боги, а небесные - бессмертные!

РОЗОВАЯ ТУЧКА НАД АВСТРИЙСКИМИ АЛЬПАМИ (Будущий горноспасатель на Тропе Журавлей)

Иногда прошедшие дни детства или юности желанными картинами являются нам. Вот и сейчас из глубины памяти текут щемящие воспоминания. И почему-то они имеют розо­вый цвет, хотя тогда все вокруг было серым, суровым, си­ним, снежным. Да просто память любит придавать всему радостные оттенки.

...С альпинистской командой Громов приехал в Австрию. В то время Виктор был молод (в этом слове все — самоуверенность суждений и мыслей, жажда славы и острое восприятие жизни), он любил горы и рвался к вершинам. В один миг хотел он покорить самые сложные и недоступные альпийские стены. Но шел дождь, и все восхождения отложили. Серый и монотонный дождь лупил но высокой плотине, перегородившей узкое ущелье, по бетонному ци­линдру гостиницы "Мозербоден", а австрийские снежные верши­ны были затянуты непроницаемой водяной пеленой.

Четверо из команды играли в преферанс, уютно устроив­шись за столиком в ресторане. За другим столиком руководи­тель я тренер команды Владимир Моногаров и его помощники составляли отчет о восхождении на легендарную кавказскую Ушбу. Месяц назад их команда покорила двурогий пик по отвес­ной и путающей Западной стене с выходом на Красный угол, где с прошлого года висели на крючьях рюкзаки альпинистов Виталия Тимохина и Артура Глуховцева, сорвавшихся там и погибших. Обычно осенью судейская коллегия по составлен­ным отчетам подводила итоги и присуждала медали чемпиона­та СССР в разных классах. (Тогда они получили золотые в клас­се технически сложных восхождений).

На стекле ресторанных окон цвела синяя дождевая россыпь-роза. Виктор Громов бездельничал и томился. Он чувствовал при­лив грандиозных сил, ему казалось, что здесь, в Австрии, он со­вершит что-то необыкновенное и потрясающее, прославит себя, свою Родину, папу и маму. Но никаких подвигов не подворачива­лось. Тогда Виктор пошел в номер учить английский язык, — в Киевском институте физкультуры, где он занимался, у него был порядочный иностранный "хвост", который мог оставить его без стипендии.

Помурлыкав немного над текстом, где Том покупает цветы Мэри, Громов решил спуститься в ресторан и там, среди иност­ранцев продолжить уроки. Но в ресторане он увидел, что все сто­лики заняты, — дождь загнал туристов в гостиницу. Лишь два свободных места были напротив девушки и старушки, беседую­щих в углу.

Громов галантно раскланялся и на ломаном английском языке с русским акцентом спросил разрешения у дам присесть за их стол (бытовые диалоги по-английски входили в его учебную програм­му). Ему жестом разрешили. Он бухнулся на стул и начал усиленно листать книгу, бормоча о взаимоотношениях Тома и Мэри. Но раз­ве мог он учить английский, когда напротив сидело светловолосое создание, с улыбкой ослепительной, как чистый блистающий снег на альпийских вершинах ее глаза, глубокие и голубые, как горные долины, вбирали в себе пространство и объемность чистых и че­канных зовущих далей. Какие-то цветочки, кружева, рюшечки и завиточки украшали национальное тирольское платье мадонны. А из глубокого выреза был виден уголок упруго дышащей божествен­ной девичьей груди. И один только брошенный туда взгляд свел Громова с ума.

Что-то случилось с ним, но Виктор вдруг свободно загово­рил по-английски. И Сисся (надо же иметь такое причудливое имя!) неплохо ему ответила. Она ничуточку не ломалась для приличия и не жеманилась, а охотно вела с ним разговор, состо­ящий из одних его вопросов. Родом из Вены, гостила с тетей. которую родители приставили опекать и наблюдать за ней, в Италии, а теперь заехали в Мозербоден, где на кухне в отеле работает ее родной брат. Увлекается вязаньем, любит танце­вать, первый раз встречает русского. Кто он по профессии? Где живет? О чем мечтает?

Они говорили, говорили, перебивая друг друга, на английском, русском, немецком, французском, призывая в помощь все языки мира, разве что кроме древних и забытых людьми. Они уже любили друг друга, любили горы и этот дождь, соединивший их за од­ним столом. Тетка сердито зыркала на Виктора, но он не обращал внимание на домашнего цербера и, смешивая в чудодейственный напиток слова — нежные, ласковые, любовные, медовые, — не­удержимо и страстно преподносил этот благоухающий "коктейль'' Сисси. Она же, взращенная на тирольских сливках, пышущая здо­ровьем и энергией, давно истомилась под зорким теткиным на­блюдением. И вот внезапно свалился на голову русский альпи­нист, загорелый и мужественный, в шрамах и царапинах (Громо­ва смолоду в горах преследовали лавины, камнепады и досадные случайности).

Да здравствуют все дожди в мире, соединяющие влюбленных, а также приносящих богатые урожаи зеленой травы и пшеницы, а значит хлеба, молока и сливок!

Незаметно подошло время пожинать богатые урожаи — вре­мя обеда. Прежде уже несколько раз команда альпинистов куша­ла за двумя столиками, но сейчас все оказалось занято туриста­ми, укрывшимися от дождя, и советские спортсмены с трудом поместились за одним естественно, Громову там не хватало места. Виктор попросил официанта, чтобы обед ему подавали за этот столик, где он сидел с австрийскими дамами. Принесли пер­вое — жиденький супчик и тоненький, как лист оберточной бума­ги, кусочек хлеба.

Русская команда очень страдала за границей от нехватки хле­ба, и поэтому одессит Вадик Свириденко в поездке по Австрии носил за плечами мешок, куда они складывали закупленные обще­ственные буханки. Перед каждой трапезой Вадик священнодей­ствовал с хлебом, разрезая равные куски и раздавая каждому пор­цию. Обычно щедрый и заботливый, Виктор совал свой ломоть Мише Алексюку, обладающему гигантским ростом и таким же аппетитом. Сейчас Виктор сидел на стуле, вытянутый как струна и чопорно водил ложечкой по тарелке с бульоном, — упаси госпо­ди, чтобы захлюпать или пролить на скатерть каплю супчика, ведь будет опозорен в глазах заграничной чистюли. Вдруг к их столику подкатил Свириденко, положил буханку хлеба и сказал почему-то на английском языке:
— Возьми, твоя обеденная порция!
Каким-то боковым зрением Виктор увидел, как исказилось лицо у его богини от удивления при виде такого каравая, который он должен уплести за обедом... Да, хорошо мальчики подшутили, —-стоило на полчаса оторваться от коллектива, и Громова стали вос­питывать любыми средствами.

Обед продолжался. Скользкая отбивная, политая маслом и приправами, вылетела у Виктора из тарелки, он еле успел вернуть ее назад, прихлопнув ладонью. Вилку в левой руке он не умел держать, пища не попадала ему в рот, руки торча­ли как две грабли. Тогда он сделал вид, что давно сыт, хотя на завтрак пил одно кофе и отодвинул в сторону недоеден­ный, точнее совсем нетронутый хороший кусок мяса с горой овощей и картошки. А его богиня второе уминала вовсю, ловко орудуя ножом и вилкой, даже вытирая подливу с тарелки ку­сочками хлеба, — видно, альпийский воздух способствовал ее отличному аппетиту.

Принесли пирожное. Виктор — сладкоежка и при виде кремо­вой розы у него затряслись коленки. Но ведь он мужчина и притом русский, который отдаст с себя последнюю рубашку! Он галантно предложил Сисси свою порцию сладкого, втайне надеясь на ее от­каз. Ей пищу подавали чуть позже. К его страшному разочарова­нию, Сисся приняла угощение и вмиг справилась с ним. Виктор только облизнулся. Сидел голодный и злой, листал английский учеб­ник и смотрел на проклятый дождь. Сисся куда-то ушла. Тетка торжествовала, вякая что-то по-немецки.

Но вот Сисся возвратилась и села рядом с Громовым. Лю­бовь у него уже прошла, и ему страшно хотелось есть. А ей подали альпийское чудо из сливок, кремов, мороженого, точно какой-то изумительный сладкий айсберг на таком большем блю­де, будто на целой Антарктиде. Видно. Сисся бегала на кухню к брату-кулинару, и он родной сестричке выделил восхитительное лакомство. Сисся знаком предложила Виктору отведать это кулинарное творение. Но он, собрав последнюю силу воли, мужественно отка­зался, небрежно кивнув головой и, глотая слюну, отвернулся к окну.

Гордись, Россия, своими верными и неподкупными сыновьями! Правда, чуточку смурными.

Вдруг кто-то ласково тронул Виктора за мочку уха. Он по­вернулся — и кусочек сладкого айсберга попал ему в откры­тый от удивления рот! Он только представил себе, насколько выглядел растерянным в миг, когда во рту таял восхититель­ный нектар...

Сисся, как маленького, кормила Громова из ложечки. Вся ко­манда смелых, сильных и бывалых спортсменов, вытянув жилис­тые и мускулистые шеи, молча осуждала сопливого крымского альпиниста, в один миг развращенного красивой буржуазной осо­бой. А он, забыв обо всем на свете, даже о своем рабочем рус­ском происхождении, поглощал нектар любви из рук его спаситель­ницы и искусительницы.

У Сиссиной тетки и альпинистского тренера Виктора возникли общие биотоки и обоих почему-то бил нервный тик. Они лихора­дочно думали, как разогнать воркующих голубков, не вызвав поли­тический скандал. А у голубков совсем исчезли всякие реакции на внешние раздражители.

Лились сладостные благоухающие минуты, за окном шумел прекрасный дождь, а Виктор словно брал темно-вишневые скрип­ки разных языков и нежно выводил на их струнах слова любви по-русски, по-английски, по-немецки, - а со временем все чаще на древних, уже забытых наречиях, которых не знал и сам, употреб­ляя жесты, поглаживания и трепет горячих пальцев.

Любовь ширилась, росла, она заполняла все вокруг и буд­то низвергалась на землю серебристыми каскадами дождя. Дождь, хороший и прекрасный друг, как Громов полюбил тебя с тех пор!

Но австрийский небесный Творец тоже разгневался, что его подданная в каких-то несколько минут растаяла от неуклюжего ухаживания русского мужичка, покрытого шрамами и царапинами. И он выключил рубильник дождя. Засветило солнце. Оно было блед­ным и больным, видно, и светило измучило дождливое лето. Пока тетка искала подходящие путы для племянницы, а тренер Громова строил в уме страшные испепеляющие фразы для воспитания и бичевания молодого альпиниста, влюбленные ловко ускользнули от обоих.

— Идем на тропу журавлей? — шепнула она Виктору по-анг­лийски. Он, конечно, подумал, что неправильно понял ее, - причем и зачем сейчас нужны журавли?
Закат был кроток и целомудрен. Три розовых ангела реяли над ними. Вы когда-нибудь целовались в Австрийских Альпах или на острове Магадаскар, на улицах Киева или у мыса Доброй Надежды? На Магадаскаре и у мыса Громов не был, в Киеве любит пить чай со студенческим другом Валерием Коваленко, а этот поцелуй в Альпах вошел в небесную сокровищницу и теперь четвертого августа там, над Мозербоденом, всегда по­является розовая нежная тучка, рожденная поцелуем Сисси и Виктора.

Верьте или не верьте, но три розовых ангела охраняли влюб­ленных от всех злых сил, представленных сейчас в двух образах: худой и остроносой тетки и волевого, глубоко преданного Родине тренера, рьяно бдящих своих подопечных. Они метались по эта­жам гостиницы-цилиндра, выискивая "преступников" в укромных уголках. А тем временем Австрия, сохраняющая политический нейтралитет, и СССР, на локомотиве несущийся к коммунизму в лице нежной и милой Сисси и комсомольца-альпиниста Виктора шагали сквозь золотой дождь по тропе журавлей, а над их голова­ми медленно плыли три розовых ангела.

Внезапно на горной тропе они наткнулись на скальную глыбу, где висела дощечка из нержавеющей стали. На ней были выграви­рованы журавли и три имени.
— Что здесь случилось? — спросил Виктор.
— Спортивный самолет наткнулся на трос подвесной дороги и разбился, пилоты погибли в память о них оставлены обломки са­молета и вмонтирована эта памятная доска.
— Понимаю.
— Смотри, чтобы теперь пилоты видели подвесную дорогу, к тросу прикрепили эти яркие шары! — показала Сисся рукой на три розовых ангела, реющих над их любовью.
Но удача не вечна, почему-то к ней примешивается полити­ка и магия она вдруг отвернулась от пылающих любовью и сжимающих друг друга сильно и горячо австрийки и русского, готовых упасть в сладкой истоме на зеленый альпийский ковер. Снизу, спотыкаясь на каменистой тропе, бежала ведьма-тетка с метлой в руках, и рядом прыгал черный чертик, - альпинистс­кий тренер.
— Выходи в двенадцать ночи на лестничную площадку гос­тиницы! — шепнула Сисся прощальные слова и ринулась на­встречу темным силам мракобесия. А Громов тайными скаль­ными маршрутами, минуя всю стражу, вернулся в цилиндричес­кий отель.
Ужинали они в разных углах, под бдительным присмотром. К удивлению друзей, Громов отказался от ужина, отдав его Мише Алексюку. Не то что кушать, жить на таком злобном свете он не хотел. Голодный и отрешенный, он с нетерпением ждал полуночи, — а в этот волшебный час, как известно, рождаются самые не­вероятные тайны и заклинания. Например, если нарисовать че­тыре креста и приклеить бумажку на дверь гостиничного номера тренера, то к нему нагрянет страшный и диковинный сон, где че­тыре черных ведьмы станут вязать его крепкими альпинистски­ми веревками к цилиндру-отелю. И он будет долго мучаться под дождем и солнцем, пока не попросит пощады у двух невинных влюбленных, которые пренебрегли политикой и пограничными по­лосами. А если бумажку с четырьмя крестами сунуть тетке в сумку, то в полночь к ней явятся четыре русских мужика и пус­тятся с ней танцевать и целоваться до упаду, а когда старая кар­га разомлеет и приготовиться к любовной сцене, то они сядут играть в карты.

Громов очнулся от забытья, поспешно поднес светящийся ци­ферблат к глазам. Полночь. Быстро открыл дверь и выскользнул в коридор. На стенах светились кровавые глазки ночников. Громов осторожно ступил на ковер и крадучись зашагал по кругу к номеру где остановилась Сисся.

В центре цилиндра-отеля зияла чернотой многоэтажная дыра. Вот и дверь ее комнаты. Виктор тихо поскреб ногтем. Внутри по­слышалась какая-то возня, дверь открылась и Сисся выскользну­ла к нему. Ее аромат духов, ее нейлоновая куртка, — сейчас она повернется, и они сольются в священном и страстном поцелуе, и тогда уже никто не разлучит их вовеки.

Где-то рядом заскрипела дверь, — а их освещал красный фо­нарь, и они были похожи на две кровавые фигуры из шекспировс­кой трагедии. Тогда Громов нажал эту красную кнопку, чтобы свет выключился, и они бы очутились под покровом темноты. Но лест­ничная площадка вдруг озарилась ярким светом. Будь ты прокля­та, заграничная экономия, когда нет запыленных лампочек по кори­дорам гостиницы, а лишь тлеет кровавый "глаз", и чтобы пройти в туалет, надо нажать стеклянную кнопку, и электроосвещение заго­рится только на две минуты!

О, жизнь! Неужели ты способна на такие подлости?
В ярком свете и в куртке любимой стояла ведьма-тетка. Но увидев Громовский свирепый взгляд, пылающий обещанием кров­ной мести, она быстро юркнула обратно в номер.

Ночь прошла в кошмарах и мучениях. Утром спортивная команда отправилась на восхождение на высшую точку Авст­рийских Альп — вершину Гросглокнер. Но Громов уже не был жилец на этом солнечном радостном свете. Дождь прекратил­ся, и их любовь тоже растаяла в серебристых туманных стру­ях рассвета...

При расставании у входа в гостиницу все громко смеялись, це­ловались, кричали — Ура! Фройндшафт! — И пели русские песни. Сисси нигде не было, только австрийская старуха Изергиль, взяв для обороны толстую палку, величественно и уничтожающе ходи­ла чуть в стороне. А несчастный Виктор Громов готовился про­стится с жизнью, — ну зачем она ему нужна, если нет рядом лю­бимой? Внезапно на крыльце появился элегантный франт в белом смокинге и с огромным тортом, будто два моря — Азовское и Черное держал в руках. Вокруг поднялся неописуемый плотояд­ный шторм-веселье.

Франт почему-то подкатил к Громову и торжественно препод­нес ему торт. Стоящий рядом Тренер чуточку побелел и Громов понял, что кондитер ошибся, и гут же вручил торт самому Главно­му в команде. А кондитер незаметно сунул Громову бумажку он развернул ее и увидел силуэты трех журавлей. Виктор понял, что пока все будут насыщать утробы лакомыми кусками, они с Сиссей встретятся на тропе журавлей.

Она ждала его там, — не зря кондитер в белом фраке был ее родным братом. У них оказалось несколько восхитительных ча­сов, их охраняли все ангелы Австрийских и Крымских гор, слетев­шихся сюда, чтобы некто не тревожил целомудрие влюбленных. А команда и провожающие, в том числе тренер и тетка, объевшись торта, спали прямо у крылечка гостиницы. Сисся успела подсы­пать в сладкий крем хорошую порцию снотворного.

Вот и все воспоминания далекой и бурной молодости...
Потом было многое: и письма, и встреча в Праге, и неприятно­сти, и приглашения в КГБ, и еще кое-что. — а день этот остался навсегда в истории Альп. Наша розовая тучка постоянно прилета­ет туда четвертого августа и реет, вздыхает и плачет над Мозербоденом на тропе журавлей.

К предыдущей части _____________ Продолжение следует.....


Написание отзыва требует предварительной регистрации в Клубе Mountain.RU
Для зарегистрированных пользователей

Логин (ID):
Пароль:

Если Вы забыли пароль, то в следующей форме введите адрес электронной почты, который Вы указывали при регистрации в Клубе Mountain.RU, и на Ваш E-mail будет выслано письмо с паролем.

E-mail:

Если у Вас по-прежнему проблемы со входом в Клуб Mountain.RU, пожалуйста, напишите нам.
Поделиться ссылкой

Дорогие читатели, редакция Mountain.RU предупреждает Вас, что занятия альпинизмом, скалолазанием, горным туризмом и другими видами экстремальной деятельности, являются потенциально опасными для Вашего здоровья и Вашей жизни - они требуют определённого уровня психологической, технической и физической подготовки. Мы не рекомендуем заниматься каким-либо видом экстремального спорта без опытного и квалифицированного инструктора!
© 1999-2024 Mountain.RU
Пишите нам: info@mountain.ru
о нас
Rambler's Top100