ЗИМНИЙ ТРАВЕРС
Карлытау - Мраморная стена

Итак, круг замкнулся. Какая-то сотня шагов на ватных, сбитых ногах и мы с Дядькой Федором подойдем к небольшой груде камней, которая, семь с половиной дней назад, стала отправной точкой напряженного восхождения.

Завтра полнолуние, и сегодня, луна светит так, что видны все малейшие изъяны нашей снежной тропы. Это очень кстати, потому что нас слегка пошатывает из стороны в сторону. Мы спускаемся уже больше 12 часов. Пару часов назад мы поставили свою высотку на Китайском перевале, у самого начала классического маршрута на Мраморную стену. Восточный скат палатки освещался отраженным от китайских шеститысячников лунным светом, а на северо-запад, уходили вниз еловые долины Казахстана.

Ветра не было, было удивительно тихо, и мы потихоньку радовались, заваривая в закипевшей кастрюльке заключительные пару пакетиков чая. Последний на сегодня сеанс радиосвязи, еще немного горячей жидкости и можно будет замечательно выспаться, благо тепло, ровно и нет ветра.

Но жизнь-злодейка постоянно вносит свои коррективы, не желая так просто соглашаться с нашими желаниями и принятыми решениями. Голос из базового лагеря сообщил, что остальные группы намерены спускаться до последнего, до конца, до базы, расположенной на старательском прииске Жаркулак. Все хотят стартовать завтра пораньше, чтобы успеть добраться до Алма-Аты к празднику. Получится, если мы останемся ночевать на перевале, то подведем рвущихся, скорее, домой друзей. До базы, учитывая наше состояние, еще как минимум пять часов ходу по петляющей в сухом, заросшем гигантскими колючками русле, тропе. Бодрый голос Дэна Урубки, бегущего где-то в ночи, километров на семь ниже нас, ко всему прочему сообщил, что через каких-то пару часов он будет на базе. С большим сожалением мы свернули нашу крошечную палатку и побежали догонять остальных.

Сил оставалось немного, безразмерные уанспорта, приспособленные для ходьбы по снегу, на речном галечнике и промерзшей земле нещадно сбивали ступни. Сильно сказывался наш промах на спуске с пика Пограничник, буквально несколько часов назад. Там мы решили сократить себе путь, спускаясь по огромным фирново-ледовым полям, но, сбросив метров 300 высоты, оказались на голом льду и решили не рисковать. Пришлось снова лезть вверх. Так вот мы и спускаемся с высоты 6100 метров, где после восхождения на главную вершину нашего траверса мы благополучно проснулись. Луна, конечно, помогает сильно, медленно плывет над нами усмехаясь про себя над нашими вымученными попытками прибавить скорость.

Команда мечты

Лишь только когда мы раскинем свои смерзшиеся спальники возле старательских вагончиков, ее как будто кто то выключит и она, подмигнув нам последний раз спрячется за похожим на забор лесистым гребнем. И придет удовлетворение от сделанного и усталость. И мы уснем, наконец-то спокойно, впервые за семь с половиной дней. И покажется, что это все нам приснилось.

- Главное на Карлы вылезти, дальше побежим, гребень должен быть несложным! Голос Дмитрия Муравьева звучит уверено и спокойно.
- Не будем ничего загадывать, мужики! проявляет благоразумность опытный наш капитан, лидер предстоящего восхождения Ринат Хайбулин.
Какой впереди, за вершиной Карлытау, гребень, не знает никто из нас. Никто его никогда толком не разглядывал.

Правда один раз в жизни его все-таки прошли. 36 лет назад. Шесть человек. Команда алмаатинского Спартака во главе с Борисом Студениным. 1965 год. Десятизубые кошки, ватные пуховки , деревянные ледорубы - железные люди.

Говорят, высотный альпинизм это не жизнь, а сплошное выживание. А к этому нужна определенная привычка. Провести несколько ночей, борясь с собой и обледенелой палаткой. Заставлять себя, каждое утро высовывать нос из промерзшего, обледенелого спальника и сбивая своим телом, свисающий со стенок палатки конденсат, шевелиться в сторону подъема. Вылазить на колючий ветер, и начинать движением, согревать свое тело и еще сонную душу. На высотах выше 5000 метров над уровнем моря, по-другому, практически не бывает. Высота накладывает свой отпечаток на физическое и душевное состояние восходителя. Каждый день на таких высотах человек теряет силы, даже, если он просто сидит в палатке, организм не умеет восстанавливаться в условиях постоянного кислородного голода. Практика показывает, что для того, чтобы здесь не загнуться, нужно работать не более 5-6 часов. Мало, кто может себе это позволить. Световой день, обычно выжимается полностью. Жалко потерять каждую секунду. Тем более, зимой, когда день такой короткий. А мы, как раз, благодаря мрачной фантазии Димы Муравьева, и оказались на 5-тысячном гребне в самом конце зимы. К тому же, график восхождения, а соответственно и расклад продуктов и топлива был рассчитан без учета особенностей предстоящего маршрута. В последствии, что бы вписаться в запланированные восемь дней, нам пришлось работать по 9 - 9,5 часов ежедневно.

Подъем на Карлы-Тау в лоб, оказался не сколько трудным, сколько очень длинным. Надежда, что мы пройдем весь путь до вершины за день, то зажигалась, то гасла. В результате, пройдя небольшой ледопад в верхней части горы, мы, устав за каждым вертикальным перегибом ожидать увидеть вершину, начали вырубать необходимые для жизни площадки. Быстро стемнело. Установку палаток заканчивали в темноте и при поднявшемся ветре. Мы чувствовали, что вершина, где-то совсем рядом, и завтра, если будет хоть какая-то видимость, мы увидим наш траверс.

Первая высотная ночевка на маршруте, если не считать ночь на огромной сковородке в цирке Мраморной стены. Очередной раскат грома, заставил меня поглубже зарыться в свой спальник. Прикосновения промерзшего капрона при каждом движении обжигают открытые части лица. К тому же крупные кристаллы инея сыплются на спальник, маску, шапочку, слегка укалывая и бодря. Гром звучит практически непрерывно. Суперпрочная ткань Сильвер , из которой сделаны боковые скаты нашей высотки, немного посеребренная, стала жесткой от мороза и теперь гремит от порывов ветра, как жесть, если по ней ударить палкой. Утром лучше не стало. Если так пойдет, то долго не продержимся. Вылазим на вершину Карлы (до нее действительно оставалось совсем чуть-чуть, метров 150) при очень сильном ветре. Хочу снять этот ветер на видео. Снимаю варежки и перчатки, секунд пятнадцать-двадцать работы с камерой и потом долго бью руками по бедрам, что бы загнать кровь назад, в капилляры пальцев.

Непогода прекратилась внезапно, как будто кто-то щелкнул в небе выключателем. Мы стояли на нашем, уходящем вниз гребне, светило солнце, не было ни ветерка, пирамида Хан-Тенгри нависала над всем центральным Тянь-Шанем своей страшной восточной стеной. То, что открылось перед нашими глазами, особого энтузиазма не вызывало. Вплоть до плато 5400, расположенного под классическим гребнем на вершину Мраморной стены, тянулся острый, весь в задранных к небу карнизах, с серыми залысинами льда, фирновый гребень. На север он обрывался шестисотметровой стеной, а на юг, на ледник Северный Иныльчек, уходил чуть менее крутым склоном, градусов 40-50 на глубину 6-7 веревок. Карнизы по 10-15 метров свисали на северную сторону и казались просто огромными. Одну ночь, например, мы, крепко забурившись в коренной ледовый склон, уместили на небольшой части такого карниза весь свой небольшой лагерь из трех палаток.

Путь по гребню

Итак, наши розовые мечты пробежать траверс по удобному рельефу развеялись как дымка над Ханом. Стало ясно, что впереди не один день довольно однообразной технической работы боком траверсировать гребень по южной его стороне, преодолевая его ледовые складки шторы и обходя, к счастью не многочисленные, скальные жандармы. Учитывая крутизну и частые выходы голого зимнего льда, то одновременно, можно проходить лишь небольшие участки. В основном всю дорогу придется перилить - закреплять веревки, что бы вся команда могла безопасно передвигаться вперед. Ринат берет в руки пару шакалов фирмы Кэмп и уходит вперед, теперь главное вовремя передавать ему ледобуры для ледовой и длинные ледорубы для снежной страховки. Вовремя получается не всегда. Команда не совсем притерта и возникает некоторое несоответствие в скорости и взаимодействии. Каждый проходит пятьдесят метров перил со своей скоростью, порой не торопясь. Это заставляет лидера и остальных ждать, вися на самостраховке. Надо работать, выжимать из себя большую скорость. Отдохнуть можно и потом. В быстроте нашего движения, наша безопасность. Пока установилась нормальная погода, нет ветра, надо бы преодолеть этот, технически сложный участок гребня. Если здесь начнется непогода, пересидеть ее, не будет никакой возможности. Придется дюльферять вниз по северной стене. Дима Муравьев, философски заметив, что пики Карлы-Тау и Мраморная будут стоять еще, по меньшей мере, несколько лет и никуда от нас не денутся, присмотрел вариант достаточно безопасного спуска по длиннющей ледовой доске, спускающейся прямо на снежную сковородку северного цирка.

К ночи, так никуда толком и не вылезли. Тот же крутой и острый гребень, те же, почему-то стоящие дыбом, карнизы, лед да фирн. Снова рубим небольшие площадки. Пытаемся сделать это ниже линии отрыва карнизов. Получается плохо. Ниже линии склон становится круче - неприятно. На всякий случай пропускаем через палатки закрепленную на ледобурах веревку.

Гребень

С утра та же работа. Ринат с двумя койлами лезет первым в четыре такта. Приставным шагом, практически не теряя и не набирая высоту, он продолжает движение вперед. Команда сегодня работает побыстрее - третью ночь провести на вырубленных площадках никому не хочется, все напрягаются на веревках, стараясь не вызывать праведный гнев товарищей. Когда до выхода на плато остается веревок восемь, Ринат, оседлав гребень, приваливается спиной к скалам крутого жандарма преградившего нам дорогу:
- Давайте, мужики, кто там следующий! Что-то я немного подустал.

Подустал после трех дней работы первым на высоте выше 5000 метров на зимнем льду! Интересно, что у них раньше за команда была?!

Жандарм обходим слева, по северной стене. Кирилл Барбашинов сидя на острие гребня, выполняет роль живой станции - точки опоры. На нем закреплены веревки для тех, кто подходит по южной стороне и тех, кто уже работает на северной. И вот, наконец, неприятный участок гребня пройден. Остается крутой, но снежный подъем на плато. Страхуясь через воткнутые в плотный фирн длинные ледорубы, по очереди с Димой Муравьевым и Сергеем Самойловым лезем вверх. Меняю в очередной раз Диму, поднимаюсь свои пятьдесят метров и вдруг чувствую, что идти становится легче, а взгляд больше не упирается в однообразный снежный склон - я вижу горизонт и панораму уходящих в Китай и в казахские степи хребтов. Иду по практически ровному полю, а впереди огромное, плоское плато. Можно бегать по нему, прыгать, играть в футбол. Не нужно вырубать площадки, крепить веревку - красота! Организовываю, как мне кажется, заключительную на сегодня станцию, на ледорубе и глубоко воткнутой в снег телескопической палочке, и с чувством полного удовлетворения сажусь на снег. Каждый поднимающийся следом, подходя к концу веревки, что-то радостно и возбужденно кричит - всем приятно находиться на ровном и надежном рельефе, даже если это происходит на высоте 5400 метров в конце зимы.

Солнце не спеша, садилось за пилообразный горизонт, погода была великолепной и наше настроение, подстать ей, было спокойным. Кусочек, выглядывающего из-за края плато трехсотметрового мраморного отвеса потихоньку краснел, и мы установили лагерь. Не обошлось без казусов. Внутренний полог нашей с Дядькой Федором высотки сильно обледенел и настолько примерз к внешней ткани, что мы не могли их разлепить. Палатка, не смотря на все наши усилия, оставалась бесформенным, смерзшимся куском красно-зеленого капрона. Кирилл с Сергеем, отказавшиеся от внутреннего полога в самом начале восхождения, в базовом лагере, теперь ходили вокруг нас и откровенно издевались над нашими тщетными усилиями. Когда нам с Дядькой надоело выглядеть полными идиотами, мы, с трудом проникнув через входные тубуса внутрь палатки, просто отрезали отяжелевший ото льда полог. Затем мы закопали этот надоевший нам кусок белой материи недалеко от лагеря, как бы создав монумент нашим высотным палаткам - тащить через вершину полтора килограмма льда мы отказались.

Муравьев и Хайбуллин

Утром оказалось, что погода продолжает держаться. На небе не было не облачка, и даже обычный ветер не нарушал спокойствия высокогорного плато. Высоко в небе плыла вершина Мраморной стены. Перепад высоты между нашим лагерем и вершиной составлял около тысячи метров, да и расстояние было приличным - нужно траверсировать полностью все плато и выйти сначала на классический гребень в районе перемычки 6146 и затем пройти весь этот гребень. Ничего не загадывая наперед, мы, собрав свой лагерь, стартовали. Снег на плато оказался не глубоким, тропить было легко и мы быстро поднялись на высоту 6146 метров. В эту точку должны были выйти и те, кто поднимался по классическому маршруту. Насколько нам было известно по связи, их осталось трое: Денис Урубко, Симоне Моро и Максут Жумаев. Остальные группы по разным причинам прекратили восхождение. Оставшаяся же тройка остановилась на ночевку на высоте 5100 и утром планировала выход на вершину со спуском в долину. Если у них получится, то это будет своеобразный рекорд скорости. Ну, на то он и Урубко!

Вот и настал момент истины. Время уже 13 часов, темнеет через пять часов. Мы на высоте 6146. Нужно успеть подняться, спуститься, да еще и поставить лагерь - благо места вроде хватает. Ну, честно говоря, особо долго мы не раздумывали. Решение приняли быстро и однозначно. Одели маски, взяли в руки по ледорубу и одной телескопической палочке и двинулись в сторону вершины. Переломная точка нашего траверса - вершина, дальше только вниз. На вершине ни ветерка ни облачка. Наверное, это чудо для центрального Тянь-Шаня. В центре этого чуда наша семерка на вершине Мраморной стены. Идти вниз не очень хочется - так стоял бы и разглядывал Тянь-Шань с высоты. В одну сторону хребты уходят в Китай, в другую в Казахстан и Кыргызстан. Можно поискать глазами очертания знакомых пиков, на которые когда-то взбирался, или хотел взобраться.

Теперь вниз, под предостерегающие крики Димы Муравьева. Вниз всегда немного опаснее, чем вверх. Напоминает о себе усталость. Будет еще одна ночевка на гребне. Встреча рано утром с быстро поднимающейся вверх по классике группой Дэна, спуск через пики Пограничник и Узловая в сторону перевала Китайский и целая ночь ходьбы по высохшему руслу реки до старательского поселка.

Утром я проснулся лежа в спальнике на покрытой инеем траве. Андрей Барбашинов протягивал мне банку горячего компота. В вагончиках кипятили чай и готовили бутерброды. Вокруг суетились занятые своей утренней работой старатели. Над ущельем парила Мраморная стена. Хотелось есть, пить и плясать (для того, что бы хоть чуть-чуть согреться).

А вечером наступило лето. В Алма-Ате шел своим ходом праздник. Было восьмое Марта. Город был раскрашен гирляндами огней и одетыми по-летнему девушками. Потихоньку, мы начинали оттаивать.