«Рэдрик Шухарт лежал за могильным камнем и, отведя
рукой ветку рябины, глядел на дорогу. Прожектора
патрульной машины метались по кладбищу и время от
времени били его по глазам, и тогда он зажмуривался и
задерживал дыхание»
А. и Б. Стругацкие «Пикник на обочине»

Расположенный у подножия Арарата Догубаязит производит впечатление только что оккупированного города. На перекрестках, грозно выставив стволы, стоят бронетранспортеры, вдоль дороги тянутся ряды танков. Военные особо не расхаживают по улицам города, предпочитая отсиживаться на военных базах. Около административных зданий – пулеметные гнезда, выложенные мешками с песком. Местные курды живут беднее своих западных соседей. Детишки пристают, предлагая прохожим взвеситься на весах, или просто попрошайничают.

Выяснилось, что российская команда не допущена к восхождению на Арарат, по причине якобы не полученного факса. Настоящей причиной было присутствие в нашем списке краснодарца с армянской фамилией Варданян, что турки на неофициальном уровне особо и не скрывали. В знак протеста против исключения российской делегации, отказался от участия в восхождении и член грузинской команды, Лев Саркисов, известный альпинист, входивший в книгу рекордов Гинесса, как самый возрастной покоритель Эвереста.

Еще один интересный район на юге Курдистана – горный массив Сило-Сат, с еще не покоренной жителями СНГ вершиной Реско – третьей вершиной Турции. Но массив расположен на границе с Ираком, куда, в курдскую автономию турки ввели свои войска, полностью блокировав и все дороги ведущие в Сило-Сат.

В Догубаязите процветает бизнес сталкеров – людей незаконно водящих гостей в запретную зону, на гору Арарат. В путеводителе пишут, что, воспользовавшись их услугами, вы, в лучшем случае, потеряете деньги, в худшем – сядете в тюрьму. Но особого выбора у нас не было.

Первые переговоры, все с тем же жуликоватым малым, успеха не принесли. Он запросил слишком много, а это были совершенно не запланированные расходы, и у нас просто не было таких денег. «Мы очень сильно рискуем, на горе будет спецназ генерала Караджи. Больше за это никто не возьмется, а если и возьмутся – то обманут, и вы надолго сядете в тюрьму» - давил курд. Во многом он был прав, во время восхождения сборной федераций альпинизма, на горе действительно будет много солдат.

Руководитель нашей команды, президент федерации альпинизма России, снежный барс, человек- легенда, Владимир Шатаев – предложил более надежную кандидатуру. Этот сталкер – высокий, крупный курд, произвел хорошее впечатление, приветливо встретил и повел обедать в курдский ресторан. Турки у него убили двух братьев, один брат сидит в тюрьме, и на нем лежит обязанность по содержанию их семей, так что он не может рисковать и сам в зону уже не ходит, тем более что курд отлично известен полиции. Но у него есть машины, лошади и проводники и он занимается всей организацией. Да и денег он просит меньше.

Еще одно официальное мероприятие – визит во дворец Исхак-паши. Перед входом во дворец - большой стенд, на котором написано, что раньше здесь были золотые ворота, снятые и отправленные в Эрмитаж русскими оккупантами в 1917 году. Бродим по дворцу. Большие камины, просторные залы, гарем, в подвале большая тюрьма. Впрочем, о грустном лучше не думать.

Рано утром, на грузовике для перевозки скота, выезжаем с базы сталкеров в пригороде Догубаязита. С нами хорватская пара, за месяц до этого поднявшаяся на Монблан. Курды их разводят втемную, хорваты уверены, что они идут в обычное разрешенное восхождение на Арарат и не понимают, почему их заставляют прятаться на дне грузовика при пересечении города и на блок-постах. «Наверное, местное ГАИ запрещает перевозить людей в грузовиках» - успокаивает их Ирина.

В условленном месте нас ждут лошади и проводники. Выгружаем рюкзаки, воду и продукты. Курды перекладывают рюкзаки в свои мешки, маскируя под обычный груз, и грузят на лошадей. Старый курд берет ледоруб и решительно направляется вверх, совсем без тропы. Идем за ним. Вскоре появляются какие-то партизанские тропки, и идти становится легче.

Выходим к маленькому курдскому стойбищу. Сбегаются детишки и приветствуют нас. Чувствуем себя отрядом Че Гевары, вышедшим из джунглей к боливийской деревушке. Поддавшись настроению, краснодарский альпинист Андрей приветственно машет рукой и бросает в массы лозунг – «Да здравствует Советский Курдистан!». Откуда-то выбегает старуха и начинает ругать нашего деда-проводника. Без переводчика понятно – «Совсем сдурел старый пень, раз связался с этими сумасшедшими русскими. В тюрьму захотел? Возвращайся домой!». Старик отмахивается и продолжает путь.

Интернациональная сборная вышла на день раньше. Идут не спеша. Руководящий восхождением генерал Караджа сам боится курдов. Команда федераций идет под постоянной охраной, на привалах солдаты расставляют по кругу ручные пулеметы, на ночевках выставляют дозоры.

Мы, с курдами, идем параллельным курсом. Курды тоже боятся Караджу. «Это наш Садам Хусейн» – объясняют они. Сильное сравнение, учитывая любовь курдов к бывшему иракскому президенту. Но им легче. В лагере генерала у них есть свои информаторы, которые при каждом удобном случае сообщают курдам о перемещениях турецкого спецназа.

Лагерь разбиваем совсем низко, в укромной ложбинке на 2700. Сюда уже подошли наши лошади. С перегиба смотрим в бинокль – Караджа уже подтягивается к штурмовому лагерю на 4200. Да, мы могли бы быть там, по другую сторону фронта, и комфортом идти вверх. Впрочем, оказалось, что все к лучшему. Пришел циклон, погода резко ухудшилась и сборная федераций решила не рисковать и отказалась от попытки подняться на вершину. А у нас еще есть шанс.

Идем в небольшую разведку. Еле успеваю, за стремительно бегущим вверх Шатаевым. Просто поразительно, как можно поддерживать такую форму в 68 лет. Мальчики курды отстают, ноют и просятся обратно. Их задача – не дать нам выйти в зоны, просматриваемые в бинокль турками. Погода самая партизанская – низкая облачность надежно закрывает нас от турецкой авиации. Всматриваюсь по сторонам – вдруг случайно наткнемся на останки Ноева Ковчега?

Поужинав, продолжаем революционно-подрывную деятельность. На глазах у потрясенных курдов предаемся порокам – «бухаем» огненную воду и садимся играть в карты. Обучаю хорватов русской национальной игре – «Дурак». Значительно обогащаю словарный запас братьев-славян терминами «козырь» и «погоны». Безрезультатно ругаясь с курдами, торчим на 2700 еще день. Хочется набрать хоть немного для акклиматизации, но сведения неутешительные – основная дорога под контролем спецназа и идти вверх курды боятся. К вечеру к лагерю подходит команда в двенадцать мужиков из Ирана. До границы с Ираном здесь пара километров и даже не хочется спрашивать, как они здесь очутились. Одно ясно – у них тоже проблемы с турецкими властями.

Один парень, по имени Аруш, говорит по-английски. Он с гордостью представляет своего руководителя, которому 62 года. Я отвечаю, что нашему руководителю – 68, он был на Эвересте, и его даже звали консультировать иранскую команду перед их первой попыткой подняться на высшую точку планеты. Это производит впечатление на персов, и в дальнейшем они стремятся сфотографироваться рядом с Шатаевым при первом удобном случае.

«Что-то погода совсем испортилась» - говорю иранцу. «Не беда, нам поможет Аллах»- отвечает Аруш. Хочется надеяться, что он заодно поможет и нам.

Утром выходим. Сильный туман. Иранцы затягивают то ли песню, то ли молитву. Курды нервничают, периодически объявляя тревогу и заставляя иранцев замолчать. Но надолго персов не хватает. Энергии у них много и на привалах они даже устраивают пляски. Движения танца очень мягкие и женственные, у нас так мужики не танцуют. Выглядят очень колоритно, как будто сошли со страниц сказки про Али Бабу и сорок разбойников.

Долго траверсируем склон и, наконец, на 3700 выходим на основную тропу. Сумасшедший график подъема, практически в первый день поднимаемся на 4200, а в два часа ночи уже выходим на штурм вершины.

Темная ночь, идем при свете налобных фонариков. Проводник гонит изо всех сил, делая привалы реже, чем раз в час. Выходим под снежник и одеваем кошки. Очень холодно. Руки мерзнут даже в специальных двойных горных перчатках. А мои «мягкие» кошки можно одеть только голыми руками. В итоге пальцы полностью замерзают и перестают слушаться. С трудом отогреваю их, засунув подмышку.

Измеряем скорость ветра – 18 метров в секунду. И это при морозе градусов под двадцать. Достаем ледорубы. Технически все просто, если бы не непогода и такой жесткий график подъема – проблем бы не было.

Последний крутой взлет. Проводник закладывает серпантин. Туман, ревущий ветер, забивающий дыхание и не дающий глотнуть кислороду, которого здесь и так не много. Под самой вершиной появляются верные признаки горняшки – начинает болеть голова и слегка подташнивает. Вылезаю к туру и счастливый иранец сует мне в рот вкусную нугу. Достаю видеокамеру и снимаю, как к туру подходит Ирина. Вынимаю мобильник, что бы позвонить домой, но он, пискнув, выходит из строя. Разворачиваем флаг «ВВ», который совершенно невозможно удержать на этом ураганном ветре. Приятно сознавать, что, несмотря на происки политиканов, мы все же стоим на вершине. Вдвойне приятно, что по данным курдов, генерал Караджа, со всей сборной федераций альпинизма, сделать этого не смог.

С вершины (5156 м) ничего не видно и мы, особо не задерживаясь у тура, валим вниз. Долгий утомительный спуск, и мы внизу, у небольшого озера, где, в условленном месте нас должны ждать лошади с вещами и машина. Иранец, который так хорошо танцевал на привалах, отморозил все пальцы на ногах и ковыляет в одних носках. Начинается дождь. Опять забираемся в скотовозку, но теперь еще с большой иранской командой. Дождь стучит по полиэтилену, под пленкой жарко как в бане. Перед блокпостом команда – всем на пол, но это не легко сделать при таком количестве народу. В итоге иранец нагибается, пряча голову, но его зад остается торчать над бортом. Это замечает турецкий солдат и останавливает машину. Томительные минуты ожидания, у нас через пару дней самолет, и отсидка в турецкой тюрьме совершенно не входит в наши планы. С пола поднимается курд и видимо объясняет солдату, что это была его задница. Над кабиной колоритно привязаны вилы, намотаны веревки для скота, вроде ничего не вызывает подозрений, а через высокий борт в кузов солдату лезть лень и он нас пропускает.

Старый курд выхватывает нож и рассекает воздух перед горлом у перса. Тот все понимает и извиняется. Скрещенные мизинцы закрепляют мирный договор.

Проезжаем город. На окраине машина буксует, и мы вылезаем из-под полиэтиленовой пленки. Рядом стоит блестящий экскурсионный автобус. Какая-то цивильная тетка с ужасом смотрит на нас с хорватом, не понимая, что могут делать хоть и немытые, но все же вроде бы приличные европейцы в такой грязной машине, да еще и в толпе галдящих иранцев. «И за все это я заплатил такую кучу денег!» - восклицает хорват.

(август 2005) Николай Носов. "Дорога на Килиманджаро: Путешествие по Московскому меридиану. 2006". Отрывок из книги.