|
Автор: Михаил Нумач, Красноярск
Ужасы рая.
1986 г.
Николаич пригласил меня в «Саяно-Шушенский» заповедник. Как и раньше, от меня требовалось провести группу по тайге, обеспечить безопасность и не заблудиться. Нас четверо: двое студентов, сам Николаич да я.
Ребята оказались крепкими, широкоплечими, уже отслужившими в армии. Игорь носил странный стёганый халат, чапан, таких я в Сибири не видел. Очень тёплая вещь!
- - А я всю жизнь прожил в Средней Азии, - пояснил Игорь, - в Самарканде…
- - Город красивый, помню. Но ты в нашей сибирской тайге был хоть раз?
- - Нет…
- - А я красноярец, - вмешался Коля, - но в тайге тоже не был…
Я с недоумением воззрился на начальника: как же так, дескать, не пропадут ли они?
- - Да они парни, что надо! – засмеялся Николаич. Его смех показался мне легкомысленным... Трудно ведь будет новичкам в суровой тайге.
Поехали. На два дня остановились в Шушенском закупить продукты, подготовить снаряжение и договориться с дирекцией насчет транспорта. Поселили нас в здании администрации заповедника. Там уже скучал молодой москвич Юра, застенчивый юноша, которого пригласили сплавиться по притокам Енисея. Для Юры все впервые: Сибирь, тайга, река, сплав. Нам пока по пути.
К вечеру начальник притащил канистру спирта. Пояснил, что надо отметить знакомство и обмыть начало экспедиции. При этом он так любовно погладил канистру, что стало ясно: для него экспедиция в любом случае будет успешной. Пока мы организовывали закуску, Николаич порыскал в недрах дирекции и привел симпатичную девушку для компании. За сутки пути мы немного одичали в чисто мужском обществе, и поэтому встретили гостью с чрезвычайным энтузиазмом. Сам Николаич уже успел принять на грудь и потому веселился от души. Игоря и Колю он представил, как своих научных сотрудников. Они тут же расправили плечи и выпучили глаза для солидности. Меня озорник Николаич выставил иностранным ученым. Я от неожиданности что-то залопотал по-немецки, хотя совершенно не знал этого языка… Юра оказался прославленным спортсменом-водником, несмотря на его смутные представления о сплаве. Естественно, никто не возражал, все с восторгом включились в игру. Девушка смотрела на нас огромными глазами. Ещё бы, такая компания: учёные, иностранцы, спортсмены…
- - Мужчины будут пить виски, - объявил с должным пафосом Николаич, разливая по кружкам спирт из канистры.
- - Натюрлих, – соглашаюсь.
- - А для дамы сейчас фон Михель принесет иностранный напиток. – Николаич подмигнул мне, и я сразу понял, что нужно делать.
- - Яволь, - говорю. Скрываясь за рюкзаком, наливаю спирт из той же канистры в стеклянную банку из-под болгарского зелёного горошка и развожу водой. Чтобы придать иностранному напитку благородный запах, выжимаю туда пол-лимона.
- - Какая посуда странная, - удивилась девушка, - почему-то в банке…
- - Заграница! – с удовольствием пояснил Коля, - видите, тут по-английски написано: «Глобус».
- - Все без обмана, - авторитетно подтвердил Николаич, - это фон Михель из Цюриха привез. Давайте за знакомство!
- - Никогда не пила «Глобус», - призналась девушка, хватив полстакана, - но качество, конечно, лучше, чем у самогона.
Через минуту глаза у всех заблестели, разговор полился легко и непринужденно. Только мне пришлось молча кивать головой, поскольку весь свой запас иностранных слов я уже исчерпал... Конечно, мне хотелось побеседовать с красоткой, тем более, я уже произвёл на неё впечатление своей иностранной внешностью. Но языковой барьер… Вах, как плохо быть немцем в дикой Сибири. Мы пили за успех нашей экспедиции, за присутствующих дам, за развитие науки, за мир во всем мире. Молодой москвич Юра после очередного тоста отвалился назад и тут же заснул в нелепой позе. Да и я заметил, что стены в комнате зашатались.
- - Пардон, - говорю, заползая в спальный мешок.
- - Слабак наш немец, - смеются ребята, - давайте поднимем стаканы за выносливость…
У меня ещё хватило сил укрыть Юру спальником, а то ночи холодные бывают. Перед глазами всё плывёт, звуки разговора сливаются в монотонный шум, и я проваливаюсь в темноту, успев лишь выкрикнуть:
- - Нихт шиссен! Гитлер капут.
Тренированный Николаич и его научные коллеги были более алкогольно-устойчивыми, но, тем не менее, к утру мы болели все. Николаич к тому же дурно выглядел, и потому послал нас всех знакомиться с достопримечательностями Шушенского. Держась, кто за голову, кто за живот, мы вышли на улицу. Москвич Юра вообще ничего не помнил и не понимал даже, чем это он заболел. Никогда в жизни не мучился он подобным диагнозом и теперь, горестно покачивая головой, тихо молвил:
- - В Москве так не принято…
Заплетаясь ногами, мы потопали в знаменитый музей-усадьбу, часть села, сохраненную в неизменном виде с начала двадцатого века. Кстати, и экскурсия тут случилась. Мы присоединились. Нас завели в деревянную избу, где мы по очереди стукнулись головой о низкую притолоку. В мозгах вовсе зашумело. Экскурсовод, субтильная женщина в старомодных очках, начала нудным голосом рассказывать о трудной жизни в суровой Сибири вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Она так часто произносила полностью его имя, отчество и фамилию, что через полчаса мы очень хорошо их запомнили. Однако Ленин на больную голову - это даже для закалённых сибиряков слишком… Мы тихонько удалились наружу, решив ознакомиться с усадьбой самостоятельно. Большинство домов не представляли собой ничего особенного, обычная деревня. Лишь одна изба отличалась прихотливостью архитектуры. Туда-то мы и направились. Оказалось, это была лавка, то бишь дореволюционный магазин. Полки плотно забиты образцами всевозможнейших товаров: крупы разнообразные, сыры, деликатесы, сахар, конфеты… Только чая сортов двенадцать. Меня поразили весы с пудовыми и двухпудовыми гирями. В те далёкие времена, оказывается, люди покупали колбасу не по 120 граммов…
- - Какое изобилие! – изумился Коля. - На хрена революцию устраивали?
После прогулки мы привели в порядок все снаряжение и упаковали продукты. Потом один сотрудник заповедника долго и устрашающе рассказывал о медведях. Дескать, шибко много их в тех краях, куда мы собрались. Чтобы мы не удивлялись, если нас вернётся только половина.
Мы оптимисты, и на половину согласны!..
Утром выезжаем. Тут недалеко расположен уютный пруд, вода в нём тёплая. Решили напоследок искупаться.
- - Нам сегодня целый день ехать, как же мы в мокрых трусах будем? – спохватывается Юра.
- - Давай голышом!
Мы раздеваемся до ничего и сигаем в пруд, а Юра растерянно бегает по берегу:
- - Как же без трусов? Нет, в Москве так не принято! Я лучше совсем купаться не буду…
Наплескавшись вволю, мы несколько минут обсыхаем, потом одеваемся и бежим к машине. Как хорошо, когда тело чистое, свежее! Только москвич Юра не перестаёт на нас удивляться:
- - Сибирь! Ну и дикий же здесь народ…
Трясёмся в машине до Саяно-Шушенской ГЭС. Её вогнутая стена высотой в 300 метров впечатляет. Говорят, что эту стену хотели ещё и мраморной плиткой выложить, да денег, как всегда, не хватило. Пересаживаемся в катер под названием «Ирбис». Так в Сибири зовут снежного барса. Целый день плывём по морю. На ночь капитан заводит судно в затопленный лес. Так странно покачиваться между стволами…
Катер небольшой, спальных мест всего два: для капитана и его помощника. Мы достаём спальные мешки и устраиваемся на полу. Николаич старше меня лет на двадцать, однако внимательно прислушивается к каждому слову, к каждому совету, считая этаким бывалым. Вот и сейчас он спрашивает:
- - Почему ты залез под стол головой? Я вот собрался спать ногами под стол, а головой наружу. Так кажется естественнее.
- - А вдруг ночью что случится? Капитан и матрос побегут на палубу, а свет, может быть, им будет включать некогда. Они же пойдут по нашим телам. Так уж пусть лучше по ногам пробегутся, чем по лицу!
- - Действительно, ты прав. Однако, как много тебе пришлось пережить, если ты такие мелочи учитываешь. Какой опыт, надо же… Я тоже головой под стол буду спасаться.
Плывём ещё день. Море местами забито плавающими стволами. Капитан в таких случаях сбавляет ход, и катер, сердито бурча мотором, настырно расталкивает бревна. Хорошо на море, просторно, свежо. А птиц сколько! То сокол камнем упадёт, то ястреб грозную тень отбросит, то пустельга из леса закричит, то скопа неслышно проскользит над водой.
Вторая ночёвка на кордоне, плавучей избушке. Домик установлен на железных понтонах. Николаич обнаружил давних знакомых, и с помощью спирта отметили радость встречи. К веселью присоединился и Коля, а мы с Игорем отказались. Для ночлега нам предоставили отдельную комнату с широкими нарами. Разместились мы с комфортом. Заснуть, однако, оказалось проблематично: над ухом нудно и противно зазвенели комары. Начальнику и Коле уже всё равно: они добились такого состояния, что хоть комар кусай, хоть собака… А мы с Игорем крутимся, как вихри на дороге, ворочаемся с боку на бок. Вокруг такое месиво комаров, хоть топор вешай. Невозможно!
- - Давай дверь откроем! – стонет Игорь. - Наверное, комары от тепла так активизировались.
Распахнули дверь. Вместе с потоком прохладного воздуха ворвались и новые полчища алчных кровососов.
- - Ещё хуже стало! Что делать, что делать? Как хорошо в Узбекистане было, зачем в Сибирь ехал?.. И холодно, даже чапан не спасает, и эти звери. Что нам про медведей говорили? Ерунда по сравнению с комарами! Вот ты такой опытный, как бороться за жизнь будешь?
Вопрос, конечно, интересный… Я и сам измучился. Наконец, придумал. Надел на голову капроновые штаны, остальное тело тщательно спрятал в спальник. Тонкий капрон как сито: воздух пропускает, а комаров нет. Правда, заснуть мешают комариный звон, безмятежный храп Николаича и причитания Игоря, столь опрометчиво посетившего Сибирь.
На следующий день прибыли на место, выгрузили вещи на пологий берег в устье речки. Катер уходит, прощально машем Юре руками. Место живописное. Великолепный смешанный лес. От его плотной стены как бы отбежала на поляну громадная лиственница в два обхвата. Когда-то могучее дерево разбило молнией. Но пальцами корявых ветвей оно ещё судорожно цепляется за жизнь. Почти вся лиственница почернела и засохла, но одна из вершинок все-таки жива и торжествующе зеленеет над деревянным скелетом.
День лёгкий, солнечный. Воздух напоен ароматами хвои, багульника и водорослей. Из-под ног сухими брызгами разлетаются сотни кузнечиков. Берег густо порос всякими пёстрыми цветами. Буквально рай! Мы ошалели от увиденного. Даже привычный к таёжным красотам Николаич с умилением трогал и нюхал цветочки. Здесь так уютно, что предлагаю сразу ставить базу. Никто не возражает. Коля прогулялся по берегу и обнаружил в глубине целые косяки рыбы.
- - Рыбалка! – взволновался он. - Сейчас будет рыбалка! Вот только где наживку брать?
- - Кругом кузнечики стрекочут.
Мы наловили горсть-другую шустрых зелёных кузнечиков. Несмотря на жаркий полдень, клевало замечательно. Надёргали полный котелок сорог и окуней.
- - Для ухи достаточно! – определил Николаич, и мы направились к палатке. Путь наш пролегал по звериной тропке, дороге на водопой. Возле неё росла раскидистая рыжая сосна, и самая нижняя ветка изогнулась наподобие арки. Что-то изменилось в этой чудной картинке… Я начал присматриваться и вдруг понял, в чём дело: на изогнутой дугой ветке примостилась красавица рысь. Она лежала совершенно неподвижно и грациозно. С первого взгляда и не заметишь.
- - Смотрите, какое чудо! – показываю рукой.
- - Это кто? – запнулся Игорь.
- - Рысь. Видишь, на ушах кисточки.
- - При чём тут кисточки? Она же нас подкарауливает!
Вряд ли она поджидала нас. О случаях неспровоцированного нападения рыси на человека я не слышал. А вот на других животных она может охотиться и таким образом. Поняв, что разоблачена, рысь принялась небрежно шевелить кончиком шикарного хвоста. Когда же мы приблизились, она встала, с треском диранула широкими лапами кору, по-кошачьи потянулась и как-то лениво прыгнула в темную глубину леса. И сразу бесшумно исчезла, словно растворилась. Зачарованные, мы с минуту не могли вымолвить и слова…
…Игорь взялся чистить рыбу, Коля улёгся посреди поляны, а я отправился знакомиться с окрестностями. Горы, сплошь покрытые бархатной тайгой, гостеприимно распахнули свои объятия. С прогретого лога несло мягким теплом. Воздух загустел от горьковатой лесной прели. Я прошёлся по склону над нашим лагерем и вышел на поляну с другой стороны. Коля распевал веселые песни, уставившись в безоблачное небо. Увидев меня, он разом прекратил пение и вскочил как-то слишком быстро. На его лице застыло такое странное выражение, что я обернулся: не медведь ли у меня за спиной? Нет там никого… Коля сильно побледнел, а потом покрылся красными пятнами.
- - Михаил! – вскричал Коля чужим голосом, - Михаил! Вот мое сердце… - он указал театральным жестом на широкую свою грудь, а я подумал, что он перегрелся на солнцепёке.
- - Тут мое сердце, - продолжал Коля, - а тут живот. Так вот, когда я тебя увидел, то явственно почувствовал, что из сердца в живот ведро крови вылилось.
- - Как это…
- - Ну, как? Ты же ушёл в одну сторону, а появился с другой. Я не ожидал там тебя обнаружить, а вдруг какой-то мужик выходит. Ну, думаю, всё.
- - Что «всё»?!
- - Не знаю! На этом мысли кончились. Помню только, что успел подумать – «всё». И перестал соображать. Потом смотрю, ты стоишь… В животе уже булькает. Никогда ещё так не пугался…
- - Неужели я такой страшный, на бандита похож?
- - Нет, не похож. Хотя борода, конечно… В общем, пойду я к Игорю, тут мне как-то не по себе…
Мы пошли вместе. Николаич отдыхал в тени палатки, а Игорь на берегу ручья чистил рыбу. Коля подошел к нему сзади, и тут опять произошло нечто странное: Игорь с рыбой в руке вдруг отчаянно завопил и прыгнул в речку, подняв фонтан брызг. Стоя по колено в воде, он нервно обернулся. На его лице застыло точно такое же загадочное выражение, и я подумал: вот ещё один заработал солнечный удар.
- - Это вы! – укоризненно заметил Игорь. - А я решил, что рысь подкралась. Смотрю: вдруг тень упала на воду. Оглядываться некогда, спасаться надо. Тьфу, кеды замочил…
Мы засмеялись, но как-то натянуто. А когда варили уху, заметили серую ленту гадюки, которая зловеще проползла в камнях.
- - Куда мы попали? – взвился Коля, а Игорь согласно закивал головой. - Рыси, змеи, комары… Медведи прячутся за кустами… Ужасы кругом.
Едва стемнело, мы забрались в палатку. Хорошо, тихо. Птицы смолкли. Даже насекомые угомонились. Лишь изредка со слабыми всплесками падали в море куски подмытого берега. Вечер, облегчённо вздохнув, ушёл в ночь. Тут бы и заснуть. В наползающей тишине вдруг раздались совершенно странные звуки: четыре удара палкой по сухому дереву.
- - Это что ещё такое? – дрожащий голос Игоря выдал его волнение.
В ответ молчание. Николаич бывалый таёжник, может быть, он слышал подобные звуки? Оказывается, нет… Ну кто же будет стучать ночью палкой по дереву?! Людей здесь за сотни вёрст вокруг нет…
- - Михаил, объясняй, не томи! – требуют ребята. А я и сам в недоумении. Но тут главное – не допустить паники.
- - Это дятел.
- - Почему ночью? Почему стукнул только четыре раза?
Признаться, эту загадку я не решил до сих пор… А странные звуки снова повторились, да так равномерно: тук...тук..тук...тук. Студенты взволновались. Приходится импровизировать:
- - Это специальный четырехтактный дятел…
Но мне не поверили. Действительно, название получилось ненаучным. Двигатель бывает четырехтактным, но птица?
- - Это сбежавшие зеки подают сигналы! – трясётся Игорь.
- - Дескать, обнаружены четыре рюкзака жратвы, – подхватывает Коля…
- - Отставить дискуссию! - гаркнул тут начальник. - Всем спать! Бывалый человек говорит вам – дятел, значит, так и есть.
Ребята ещё долго шушукались, делясь страхами. Действительно, с непривычки разное может показаться. Тайга всё-таки! Наконец, наступила вожделенная тишина… Проснулся я от женского визга. В темноте, да ещё спросонок… Тщетно силюсь понять, где нахожусь.
- - Что делать, что делать?! – это взволнованный Коля.
- - Надо разбудить Мишу, и спросить его, – это напряжённый начальник.
Понятно. Что-то произошло. Главное, как обычно, остановить панику. Поэтому, успокаивая голосом, говорю предельно равнодушно и безмятежно:
- - А я и не сплю. Что случилось?
- - Змея в палатке!
Тут мой каменный голос вдруг срывается на аналогичный визг…
- - Все наружу!
С удивительной сноровкой четверо мужчин выкатились из палатки. Всё же я успел прихватить фонарик. Пока я искал подходящую палку, Игорь делился пережитым:
- - Сплю. Сквозь сон слышу: кто-то ползёт по рюкзаку, что у меня над головой. А потом вдруг заскользило и на лицо мне шлепнулось, я рукой схватил, а оно извивается мерзко. Я куда-то отбросил. После чего сообщил товарищам о грозящей опасности.
С палкой и фонариком я залез в палатку и, действительно, обнаружил там гадюку. Непонятно даже, почему она не цапнула Игоря… Перепуганная тварь сама искала выход. Я отбросил её подальше от палатки и тщательно обследовал жилище: нет ли других? Обсудив забавное происшествие, мы отправились досыпать.
Утро пасмурное. Николаич собирает образцы для своей докторской диссертации, я обследую кусты на предмет даров природы. Нашёл душистые листики чёрной смородины, а ещё группу небольших гадюк. Надо держать ухо востро, а ноги в сапогах.
На следующий день собрали рюкзаки и отправились вверх по ручью. Места потрясающе красивые, но ребятам не до них: услышали настораживающий треск. Это щитомордник кольцом свернулся, поднял погремушку и пугает. Узнав, что змея ядовитая, студенты обходят щитомордника за три метра.
- - Куда мы попали…- бормочет Коля. Тут я предостерегающе поднял руку: стойте, дескать.
- - Что ещё? – едва не плачет Коля.
- - Кабан…
- - Конечно, только его и не хватало!
Секач мирно выкапывал корешки. Увидев нас, он с минуту таращился маленькими глазками, а потом с солидностью затрусил в кусты.
…С кабанами мы сталкивались несколько раз. Особенно пугался их Игорь. Однако именно он почему-то вдруг перестал их бояться, чем до смерти перепугал нас. Дело было так. Однажды, продираясь через густые заросли, мы увидели сквозь листву, что на поляне пасутся штук пять здоровенных кабанов. Услышав производимый нами шум, четверо из них не спеша скрылись в кустах. Но старый секач с жуткими выступающим клыками остался на месте.
- - Ух ты, какой смелый, - ухмыльнулся Игорь. Мы, как всегда, спрятались за деревьями. С секачом шутки плохи. Зато Игорь, ощутив неожиданный приступ храбрости, поднял над головой дубину и бросился на кабана с воинственным криком. Секач смотрел на приближающегося мужика с недоумением, лишь глазки его наливались кровью… Игорь в пароксизме совершаемого подвига мало соображал и продолжал опрометчиво набегать. В двух шагах от зверюги Игорь развернулся и, не переставая кричать, так же с поднятой дубиной побежал назад. Продолжительности и громкости его вопля позавидовал бы и паровоз. Кабан остался на поляне в полном недоумении…
Мы прошли уже около сотни километров, а приключения не прекращались. Начальник с упоением собирал какие-то образцы, я с восторгом фотографировал всё подряд, а студенты, затравленно озираясь, жаловались на окружающие ужасы. Сплошь и рядом попадались свежие медвежьи следы и кучи, но самих мишек мы пока не видели. Вместо косолапого на нас совершила набег… крохотная пищуха. Этот забавный короткохвостый зверек заготавливает летом сено, высушивая траву в маленьких стожках. Поэтому его называют также сеноставкой. К осени пищуха перетаскивает сено в норку, где и потребляет долгими зимними вечерами, когда делать все равно нечего. Одна такая сеноставка приходила к нам в гости, в результате чего у Игоря пропал шерстяной носок. Понятно, она использовала его для утепления жилища, а вот у нас запасного носка не было. Игорь стёр ногу и захромал. С тех пор, заметив любую пищуху, он кидался за ней с криком:
- - Отдай носок, стерва!
Однажды мы поставили палатку на уютной круглой поляне. Заготовили впрок дров, целая куча поленьев получилась. Вечером над зубчатой стеной леса взошла великолепная луна, огромный апельсин. Сделав кадр, я решил немного подождать: пусть поднимется чуть выше, тогда вид получится более романтичным. Ребята пошли спать, а я принялся насвистывать любимую мелодию. Небо чистое, звезды высыпали. Отчётливо виден Млечный Путь. Один за другим пробираются меж звезд спутники. Тишина неземная. Если небо наблюдать достаточно долго, то начинает казаться, будто и сам паришь среди галактик… Хорошо так. Вдруг слышу перед собой скрип травы. Оторвал взгляд от небес, присмотрелся: в двух метрах какое-то тело! Человек подкрадывается?
- - Стой! Кто идёт? – закричал я первое, что пришло на ум.
Разглядев черную голову, понял: это зверь. Тут и полено под руку подвернулось. Швырнул и попал. Чёрная тень взметнулась и умчалась прыжками. Из палатки выскочили перепуганные ребята и Николаич со стартовым пистолетом в дрожащей руке.
- - Мишка, ты жив? Что случилось?
Рассказал им, как было. Вероятно, ко мне подкралась росомаха. Ребята расхохотались.
- - Представляешь, что мы пережили? Сначала слышим твой музыкальный свист, потом испуганный крик и сразу звуки удара и падающего тела. Ясное дело, думаем, нашего проводника поленом по башке укокошили!
Этот случай мы с удовольствием вспоминали до конца похода и ещё несколько лет после. Едва становилось скучно, Коля высвистывал мою мелодию, которая вдруг прервалась. И мы хохотали до слез…
Однажды начальнику приспичило подняться на вершину горы. Пошли вдоль речки. Бурелом, заросли. Видим, что по левому берегу идти проще, но никак не перебраться, речка-то бурная. Наконец нашли упавший ствол, который мостом перекинулся на тот берег. Балансируя руками, перебрались. Залезли на макушку, взяли нужные образцы. Вдруг наползли тяжёлые тучи, посыпал дождик. Мы весёлым галопом помчались вниз. Николаич уже в возрасте, ему тяжело изображать бешеного оленя, вот он и предлагает:
- - Пока светло, спускайтесь как можно ниже и ставьте палатку, я найду вас по следам.
Разумно. Шагаем широко и быстро. Наши следы хорошо видны: идущий в мокрых зарослях сбивает воду с листьев, оставляя тёмный коридор. Мы вновь переправились на правый берег и уже ищем место для палатки. Шарахаемся по кустам, вызывая каждым прикосновением обильный душ. И вдруг понимаем, что Николаича нет подозрительно долго. Должен бы уже догнать.
- - Отставить лагерь, - говорю, - надо начальника искать. Вдруг он упал, ногу вывихнул?
Отправились обратно вверх, терзаясь нехорошими предчувствиями. Начали звать - безучастный шум речки был нам ответом. Уже и темнота навалилась. Мы поддаемся панике. Где же наш любимый начальник?
- - Медведи! – подвывает Коля. - Забыли про медведей! Предупреждали же нас, что тут медвежий угол!
- - Да у Николаича пистолет, небось отстреляется…
- - Что пистолет! Разве поможет? Против медведя автомат нужен…и две гранаты.
Окончательно стемнело. Мокрые листья печально поникли. Мы идём совсем медленно, ощупывая бурелом под ногами и боясь обнаружить безжизненное тело. Игорь от избытка чувств начал поскуливать. Действительно, жутковато. Дождь шуршит, речка грохочет, голоса не услыхать, а тут хищников столько, особенно страшных медведей. Вдруг различаем впереди движение какой-то неясной массы. Все мысли о свирепом медведе. Масса с треском ломаемых веток угрожающе приближалась прямо к нам.
По запаху чует! Тёмное пятно, вероятно, уже сожравшее нашего начальника, все ближе! Мы обмерли. От страха подгибались ноги. И вдруг перед носом адский гром и ослепительная вспышка! Мы забазлали в голос, потому что такого жуткого грохота даже от медведя не ожидали. Право, лучше бы это был медведь. Но кошмарное пятно с диким треском и неуместной вспышкой оказалось начальником, палящим из пистолета. От радости встречи и пережитого ужаса Коля зарыдал… Выяснилось, что Николаич потерял наши следы и проскочил мимо переправы. Перейти речку не удавалось, от дождя она вздулась и заклокотала. Пришлось подниматься опять наверх, искать бревно. Наконец нашёл, но темнота уже полная. Решил выстрелить, не подозревая, что мы находимся рядом…
Мы мокрые до последней нитки, дрожим от холода, но так счастливы… Под ногами хлюпает жижа. Куда же палатку ставить? Укрепили прямо на упавших стволах. Не слишком комфортно, зато на голову не хлещет.
На следующий день перевалили через хребет под непрекращающимся дождём. Теперь некогда ждать погоды: завтра должен прилететь вертолёт.
Утром долгожданная железная птица застрекотала… Оказывается, у МИ-2 грузоподъёмность совсем небольшая. Нас четверо, да четыре рюкзака, птица лопастями крутит, а толку чуть. Пилот поднял машину на метр над землей, и что-то смотрит, выжидает. Вертолёт висит неровно, как-то подныривает, кренится.
- - Перегрузка!
Но не бросать же одного из нас?! Пилот, произнеся должное заветное слово, тянет какой-то рычаг, и мы, вибрируя, взлетаем. Несколько километров над лесом вертолёт пролетел хорошо, а вот над морем вдруг провалился в воздушную яму. Мы ахнули.
- - Нисходящий поток воздуха! – пояснил пилот. - Так летать нельзя!
Конечно, нельзя! Машина практически падает, и пилот использует все известные ему крепкие выражения. Мы судорожно вцепились друг в друга. На поверхности воды под нами возникло пенистое пятно, от него во все стороны летели брызги. До воды оставалось метра три, когда пилот подобрал, наконец, недостающее словечко. Мы вновь взмыли к небесам, да с таким ускорением, что желудки прижало к кишкам. Посадка в посёлке Базага. Тут находится больная женщина, которую необходимо срочно эвакуировать. Мы с Николаичем выходим, студенты остаются, мы прощаемся, больную загружают, стальная птица улетает, мы ставим палатку прямо в посёлке. Впрочем, это слишком громкое название – тут всего с десяток избушек.
Продуктов ноль, а вертолёт теперь будет неизвестно когда. Побродили по посёлку. Нас пригласили в баню. И то здорово.
Весь следующий день сидим голодные, жадно всматриваясь в горизонт и даже дальше: нет ли вертолёта… Животы наши впали. Вечером Николаич, наклонясь к уху, говорит заговорщически:
- - Потерпи, ночью поедим…
В недоумении пожимаю плечами. Что бы это значило? Если есть, что покушать, то почему не сейчас? Ответ пришел с темнотой. Николаич показывает на посёлок:
- - На одной избушке, под карнизом, я заметил вяленую рыбу. Там много, целая гирлянда. Если мы сорвём по одной штуке, никто и не заметит.
Начальник указывает азимут, и я иду на дело. Надо бы выбрать самых крупных рыбин. Но странно: в длину они все хорошего размера, а в толщину какие-то худые. Перебрал с десяток, все тощие! Ладно, сорвал парочку, принёс.
- - Кушать будем в темноте, - предупреждает начальник, - мало ли, кто свет увидит, подойдёт, позора не оберёшься.
Преподаватель вуза, без пяти минут доктор наук, а ворует рыбу. Тьфу, да где рыба-то? Сплошные кости…
- - Они там все костлявые. Не пойму, что за порода такая дурацкая, зачем её ловят. Приличной рыбы тут не водится, что ли?
Мы на ощупь разделывали рыбу и обсасывали косточки. Мяса почему-то так и не нашли. Проплевавшись и абсолютно не утолив голода, отправились спать. А утром пошли смотреть на сушеную рыбу при дневном свете. Это оказались щуки, но только без боков. Мясо с них давно срезали и съели, а остальное сушится на зиму, как корм для собак. Теперь мы на собственной шкуре узнали, что такое жизнь собачья. Бедные животные!
- - Что за страна, - рассуждает Николаич, - кандидат наук посреди ночи питается собачьим кормом…
Вертолёта нет. Никто не знает, когда будет и будет ли вообще.
- - Вот что, Михаил, - решился Николаич, - сегодня пойдем по бабам.
- - Что?! Я на голодный желудок не могу…И потом, в таком виде…
- - Нет, мы пойдём как бы по бабам. А нас, может быть, накормят.
- - Тогда ладно.
- - Есть тут у меня знакомая, если не забыла. Только давай условимся: говорить буду я, а ты помалкивай.
Умывшись и приведя голодные физиономии в относительный порядок, мы отправились как бы по бабам. Вот и нужная изба. У входа копошится с метлой старушка. Николаич долго присматривается, деликатно покашливает и, наконец, дрогнувшим голосом спрашивает:
- - А что, Анна Ивановна дома?
- - Нету её. В тайгу ушла. Будет через неделю.
Старушка окинула нас недоброжелательным взглядом и затворила за собой дверь. Действительно, ходят тут всякие!
- - Пойдём в другую избу, - предлагаю, - только теперь я буду говорить, а вы помалкивайте!
Подошли к другой избушке. Там так пахнуло свежевыпеченным хлебом, что впору слюной истечь. Мы остановились, выжидая. В избе веселье, шум. Дверь открылась, вышла средних лет женщина в брезентовом костюме.
- - Здравствуйте! – кричу ей восторженно. - Не найдется ли у вас водицы испить? А то хлебом так вкусно пахнет! Мы гуляли и аж остановились невольно! Так кушать захотелось!
Николаич оторопел от моей наглости, но молчит. А женщина так обрадовалась!
- - Ой, как хорошо! – смеётся. - Так вы голодные? А у моей дочери как раз день рождения. Половина гостей не пришла. Куда, думаю, все эти салаты девать? И хлеб, действительно, только что спекла.
Мы натрескались, что называется, как дураки на поминках. После такого плотного ужина мы могли бы ждать вертолёт хоть неделю.
Однако он прилетел уже на следующий день. |
При вводе Логина и Пароля,
