|
Автор: Николай Торотенков, Красноярск
Альплагерь Алай
К 30-летию событий
Торотенков Н. А.
Таких воспоминаний-отчётов написано тьма-тьмущая. Ничего нового. Почти все они выложены в Сеть. На бумаге, думаю, уже не пишут. Нашёл в своём чулане листочки отпечатанного в 89-м году на пишущей машинке текста, перевёл в Word, стал улучшать. Понравилось.
Никогда не думал, что вспомню то, что считал давно забытым. Помогла маленькая, чудом сохранившаяся, записная книжка, в которой бисером вёл дневник. Кому это интересно? Да никому! Может тем, с кем ходили в "Алае" и в Туве, да ещё родственникам. Ну, пусть будет хотя бы так.
Николай Торотенков
Путь в лагерь
Июль 1989 года. В "Алае" мы заняли одно из лучших мест для стоянки. Правда, столовая - огромный брезентовый шатер - располагалась выше по склону, и приходилось бегать от палаток вверх-вниз.
Семенюк Валерий Данилович.
Фото В.Сисько |
По соседству, через небольшой ложок, встала красноярская команда Семенюка Валерия Даниловича. Они проводили тренировочные сборы перед каким-то семитысячником. У Данилыча собрались мужики не ниже первого разряда, а в основном КМСы. Палатки стояли строго по линейке, над столовой висел цветастый тент, развевались флаги РСФСР и "Спартака", всё серьёзно.
Мы свои палатки разместили из здравых соображений (не по уставу Красной Армии), в арчовнике, в тенёчке, где в жару не так печёт, в дождь меньше сырости, да и ветер палатки не сорвёт. Из нашей ватаги двое парней уже провели смену в этом лагере, и они на первых порах заправляли всем хозяйством, показывали, где что: "Вот пик Аксу, а там 'шхельда', смотри не перепутай!".
У красноярцев было четыре групповых путёвки по шесть человек, итого 25 участников. А ещё "Алай" принял в эту смену горьковчан, рязанцев, свердловчан, прибалтов, камчадалов, хохлов, даже чехи появились - эти за валюту приехали.
Приключения начались с Абрикосовой поляны. Это место в ущелье, на пути вверх к лагерю, куда могут добраться машины и автобусы с горовосходителями. Выше могут проехать только машины с грузом, а народ пешком тащится до места часа три. Поляна действительно представляет собой абрикосовую рощу, расположенную в часе ходьбы от ближайшего аула. Мимо нас по поляне ходил какой-то древний дед, говорящий только на родном языке.
Вдруг выяснилось, что машина с нашим барахлом отстала от каравана, и с нами только те вещи, что оказались на руках. Вовка Муравьёв сразу же закатил скандал, обвиняя тёток, что они не взяли с собой провизию те слабо отбивались.
"Алай" лагерь новый, это район Туркестанского хребта на Памиро-Алае. Узкий хребет идёт с запада на восток к северу от Зеравшанской долины и реки Зеравшан. Ходить здесь стали где-то с середины 70-х годов. Первопроходы делали наши гималайцы - Иванов, Ефимов и другие. Маршруты на пятитысячники в основном пятёрочные-шестёрочные. Район очень красивый и компактный на небольшой площади собрано много интересных гор со скальными, ледовыми и комбинированными маршрутами. Названия вершин делятся на две группы: это местные герои - Отобеков, Орозбеков, Анаров..., и русская литература - Александр Блок, Достоевский и прочие. Местное население мы наблюдали в трёх кошах, это как бы отделения местного совхоза. Один кош стоял рядом с лагерем, второй выше по реке в 30 минутах ходьбы и третий в соседнем ущелье на берегу речки Кара-Су. Местные пасут овец и живут так, как жили их предки скотоводы.
Альпинистская база лагеря находится в областном центре Киргизии в городе Ош. С Оша для геологов, строителей, метеорологов, альпинистов и прочих "романтиков" начинается Памир. Здесь первая точка отсчёта экспедиций в горы. В Юго-Западном районе города у склона горы примостилась альпбаза ВЦСПС "Алай". Со всей страны съезжаются сюда горовосходители, здесь передышка, закупка провизии, разведка и дальше вверх на машинах к своей горе, лагерю, станции, приюту. Больше двух-трёх дней народ здесь не задерживается. На воротах лагеря нет замка, администрация не интересуется, кто ты и откуда. Приехавшие по путёвкам получают на складе продукты, снаряжение, закупают в городе всё, на что денег не жалко. База даёт автобус, машины, и всё это хозяйство караваном тащится к своему месту. Кто "под Ленина", кто "к Коммунизму", а большинство - в лагерь "Алай" (где не бывал Миклухо-Маклай). На самом деле, как такового лагеря нет, есть природное место, где с приходом людей появляются палатки, дымят костры и пахнет вкусненьким.
В Оше мы пробыли четыре дня. Это много. Поездили по городу, наелись и объелись первых фруктов на ошском рынке, поругались с завскладом на базе, купили обратные билеты в Красноярск. Покупка билетов домой - большая проблема. Целый день уходит на это. Сказать, что большая очередь, это ничего не сказать. Стояли по сменам, духота, жара, "пот и слезы". Можно простоять весь день, дойти до заветного окошечка и услышать: "мест нет". Националы никаких объяснений не дают, особенно приезжим. Для своих билеты есть, для славян - нет.
Ошский рынок, как рассказывали старшие товарищи, слабо напоминает то, что было раньше, но всё равно, впечатляет. Базарный гул, запахи, цвета и краски. Колорит, одним словом. Приехали мы в конце июня, фрукты, конечно, продавались, но это не то, что бывает в августе, когда и налив больше, и цены меньше. Сейчас и виноград, и персики привлекательны внешне, но на вкус несладкие и незрелые. Удивило нас наличие в магазинах сахара, чая и даже кофе, а также отсутствие у горожан такого понятия как "по талонам".
Но вернёмся на базу. На складе для трёх наших мужиков не нашлось горных ботинок 45 размера. Мишка Полынцев устроил скандал, будучи доведён до отчаяния бесконечным примериванием разношенных, со стёртыми подошвами и с загнутыми вверх носами, как у клоуна, ботинок. Их выносил ему невозмутимый завскладом, киргиз по имени Ашот (с надписью на лбу "воришка"). Мишка дошёл до того, что пообещал написать о безобразиях в Москву, лично Шатаеву. После этого Ашот, поджав губы, зашёл в заветную комнату и вынес Мишке новенькие ботинки. Народ зароптал - давай выноси всем, знаем, у тебя до фига таких есть! Не хрен выдавать старые, сам в таких ходи! Ашот долго сопротивлялся, но всё-таки уступил - всем досталось то, что надо. Это ведь не секрет, что на базах такие вот Ашоты и их начальники делают деньги на снаряжении, продают или обменивают "новьё" на "старьё" с доплатой, спекулируют дефицитными продуктами. Как везде, где "сидят на дефиците". Я сам хожу в ботинках, обмененных Вовкой где-то в "Артуче" на старые дырявые, разумеется, с доплатой. Беднота на альпбазах страшная. Снаряга, выдаваемая со складов, не внушает доверия, на такой можно и загреметь. Пуховки и спальники грязные, дыры заклеены белым пластырем. Кошки нам выдали ВЦСПСовские, говорят в таких ходили немецкие егеря на Кавказе в войну. Хотели нам всучить старые потрёпанные верёвки, но тут уж наши мужики не вытерпели: "Что!!! С ними на пятёрочные маршруты!?" Пожаловались начучу. Ашот выдал новую бухту, и парни её быстренько во дворе порезали на концы по 30 метров. И конечно, нам, инициаторам скандала, достались от новенькой бухты только две верёвки. Три верёвки, всё-таки, нашему отделению всучили старые. Инструкторы лагеря говорят: "Хотите делать горы по-настоящему, привозите всё своё". Выходит, альплагерь, это контора, где ставят печать в книжку альпиниста о восхождениях, весь остальной "сервис" обеспечивай сам.
Наша ватага делилась на три группы: "старики", которые делали КМС, "младшие", выполняющие нормативы 1-го разряда и особая группа - "охламоны". Основу этого отделения составляли парни собственно из столбистской компании "Охламоны": Александр Афонин, Володя Баженов (Мганга), Игорь Корюкин (Жених), Игорь Желандовский. Остальных же красноярцев, не вошедших в первые две группы, записали в "охламоны" не спрашивая - так проще.
Эта группа удивляла нас весь месяц откровенным по.уизмом, сначала в Оше на базе, а потом в лагере. То ли это столбистский шарм, то ли примитивное раздолбайство? По законам Мерфи вот таким как раз и везёт. Справки медицинские пришлось заполнять за них нам, у парней даже чистых бланков не оказалось, снаряжение они получили за полчаса до отправления каравана, продукты закупили с большим уклоном в одну (известную) сторону, и всё это происходило без какого-либо волнения и беготни. И всё у них, как это водится, как-то завершалось счастливо само собой. Ох, и натерпелась с ними их "вожатая" Люба Искрова:
- - Вот отделеньице досталось, вот повезло! - время от времени восклицала она.
А как Люба переживала их "холодную" на Атабекова? А им хоть бы что! Утром пришли - улыбаются, и прямиком в столовку, и давай рубать всё подряд. Охламоны, да и всё тут..., дети гор!
Самым удачным в нашем четырехдневном сидении в Оше стало то, что мы купили обратные билеты на аэроплан. Это случается чрезвычайно редко. А второе, что мы всё-таки выехали с базы. Правда, не удалось сходить на Сулейманку - одну из достопримечательностей Оша - несколько небольших скальных вершин, непонятно как оказавшихся посреди города. Очертания скал красивы и создают особое настроение у приезжающих сюда, в угол Фepгaнской долины, на которой всё плоско и ровно. Эту гору ещё называют Сулейман-гора, Тахт-и-Сулейсам, что означает трон Сулеймана. Сулейман - это восточный аналог библейского Соломона. Городу-то три тысячи лет от роду! В древности здесь существовал обычай: если муж заподозрил жену в неверности, её затаскивали на Сулейманку, заставляли опустить голову в отверстие, которое сохранилось до нынешних дней. И если голова не входила, жена признавалась неверной, и её тут же сбрасывали со скалы. Просто и быстро, а главное - объективно!
г. Ош, Киргизия, гора Сулейманка
Скверная же новость состояла в том, что предстояло без особого комфорта пылить от Оша до ущелья Аксу 15 часов. Сначала на запад до Ферганы, потом на юг в горы, потом, где-то в районе Хамза-Абада, опять на запад вдоль предгорий Туркестанского хребта и, наконец, у небольшого села с черноморским названием Катран завернуть налево в горы.
Притомились мы изрядно, да ещё машина с нашим барахлом где-то сломалась. Завезли нас на Абрикосовую поляну 23 июня и бросили. Сидите и ждите ваше имущество. А золотые-то дни отпуска щёлкают! Ни палаток, ни продуктов, ни тёплой одежды! Какие-то машины уходили наверх, они приехали раньше нас, а те, что нас привезли, ушли вниз. На одной из них уехал Юрка Степанов искать пропавший транспорт и перегружать барахло.
Поначалу интересно было осознавать, что ты наконец-то в горах, интересно слоняться среди абрикосовых деревьев, без единой абрикосины на них. Как потом нам объяснили местные, весной случился мороз, который побил весь цвет, и урожая не будет. Рядом шумела река, справа и слева высились скалы ущелья, из которого уже ушло солнце.
Да, а дело-то двигалось к ночи. Шура Зырянов высказал вслух желание всех: "пожевать-бы". Народ запалил костёр и начал к огоньку таскать всё съестное, у кого что в карманах нашлось. Стали появляться палатки, а у Охламонов даже возник шатёр. Где они его взяли, неужели в автобусе везли? Когда поставили все палатки, на поляне тихо появилась вода. Сначала один ручеёк, потом ещё и ещё. Что за чёрт? Начали ледорубами рыть канавки и отводить ручьи от палаток, гадая, что за наводнение такое? Но это оказалось бесполезным занятием, вода всё прибывала. Плюнули и переставили палатки на возвышенные места. Потом также тихо, как вода, на поляне появился улыбающийся старик киргиз с кетменём в руках. Оказалось, что это "садовник". Выше поляны на реке есть ирригационное сооружение, и вот старик каждый вечер поднимается из аула, пускает на поляну воду для абрикосов, а заодно подтапливает альпинистов. Ему жестами объяснили, что это не есть хорошо. Старик обещал поток перекрыть.
В дружной суете поужинали, и беспалаточники начали искать, где бы приткнуться на ночь. Я забрался в двухместную палатку, укутал голову ветровкой и впал в состояние полусна. Ночью ещё несколько человек рухнули рядом.
Люба Искрова (Тундра) |
Шура Зырянов |
Валера Швец |
Иринка Александрова |
Фото В.Сисько
Утром нерадостная весть - машина с барахлом встала где-то на полпути от Оша и когда придёт - неизвестно. А смена наша, между прочим, уже началась. Идти вверх до базового лагеря не имело смысла, ни палаток, ни продуктов. Придётся сидеть во фруктовом во саду и ждать. Валерка Швец с Артуром Константинычем с утра ушли наверх забить места для палаток, занять "холодильник", "подобрать" оставленную предыдущей сменой утварь.
Как всегда в таких случаях, когда нечего делать, народ начинает напрягать мозги по поиску спиртосодержащей продукции. Здесь на сцене появляются два молодца-киргиза с мотоциклом и наш Кириллыч. Сначала знакомство, потом признания в вечной дружбе киргизского и русского народов. Потом мотоцикл застрекотал вниз в аул, потом вернулся на поляну. Кириллыч ходил меж участников и хитро подмигивал. Намёки реализовались в мешок бутылок местного "Бургундского" и нехитрую закуску на газете. Через полчаса Охламоны уже смотрели друг на друга счастливыми глазами и орали на всё ущелье лихую песню "Приморили, гады, приморили...". Кириллыч в сторонке, обнявшись с киргизом, продолжал выяснять, чей народ любит другой больше. Паша Киргинцев из "старшей" группы в нетрезвом состоянии вдруг задумал приготовить плов из подручных средств. Голыми руками он пытался переломить пучок колючек, видимо забыв притчу об отце и сыновьях, когда веник надо ломать по одному прутику. Шура с Мишкой обсуждали какую-то проблему, перебивая друг друга, тыкая пальцем собеседнику в грудь и повторяя: "... нет, ты слушай сюда, слушай сюда". От того, что раннее тихое утро вдруг превратилось во что-то неестественное и несуразное я вдруг начал дико хохотать. Нет, алкоголь я не пил и травку не курил, просто вокруг происходило какое-то кино без режиссёра. Каждую группу участников сцены можно было рассматривать отдельно, все вели себя правдоподобно и естественно. Театральные этюды на тему "Что делает с нормальными людьми местный портвейн". Вовка и Иринка Александровы подошли проверить, здоров ли я. Посмотрели, покрутили пальцем у виска, поставили диагноз и удалились.
После того, как мешок опустел и мотоцикл в очередной раз прострекотал вниз, пьяный, но счастливый народ разбрёлся по поляне. Спустя час у палаток появились те двое киргизов, с которых всё началось, но почему-то совершенно трезвые и с котелком плова в руках. Видимо Паша так и не смог самостоятельно довести благое дело с пловом до конца. Уплетая плов, мы хором удивлялись, как такое можно сделать на обычной тушёнке? Да, удивительная нация...
Пока киргизы варили в кустах плов, охламоны разбирались с киргизским мотоциклом. Ну, не могут парни без дела сидеть, а тут машинка такая интересная. И где же она заводится, а?
Мы с Шурой Зыряновым сидели под абрикосиной и щурились на солнце. Мимо взад и вперёд носились двое и мотоцикл, который чавкал, но просыпаться с толкача не желал. Через полчаса беготни по поляне охламонское занятие закончилось падением машины и людей в ручей. Подошли киргизы, покачали головами, поцокали языками и сказали, что сначала они обычно открывают краник бензиновый, а потом начинают заводить. От хохота у меня в животе начались совсем уж нехорошие колики.
Веселье как-то утихло, помотавшись от дерева к дереву я нашёл чей-то каремат, укрылся пуховкой и вырубился до вечера. Проснулся я от холода, рядом в таком же виде лежал Шура, но только почему-то босиком. Сообразив, что в охламонском шатре нам будет лучше, я разбудил товарища, и мы пошли в тепло. Рассказывают, что мы обнявшись, падая через оттяжки, зачем-то три раза обошли шатер и с большим трудом вползли внутрь. Проснулись утром, опять рядышком, лёжа поперёк каремата.
На улице - новость! Машина наша уже ушла наверх, и кое-кто потопал за ней в базовый лагерь (на 3000 м). Наконец-то декорации сменятся! После крепкого чая небольшими группками мы подались "до лагеря" супротив течения речушки Аксу.
Первое восхождение
29 июня хором "открывались" одной горой с названием "Обзорная" (4271 м) 2Б. Вообще-то весь лагерь тащился наверх для проведения ледовых занятий, ну и для акклиматизации. А чтобы десять раз зря не ходить, решили "покорить" простенькую вершину. Вела всех командирша сборов Алевтина Пахомова - известная ленинградская альпинистка, МС по альпинизму и скалолазанию (не она ли этот район осваивала?).
"Обзорная", по сути, и не вершина даже, а так, отдельный скальный уступ на склоне хребта, соединяющего Аксу с пиком Блока.
Не знаю как другие, а я дотащился еле-еле. Крутило живот, хотелось пить, на всё плюнуть и где-нибудь за камешком поспать. Старая песня. Это акклиматизация. Чем больше внизу валяешься на диване у телевизора, тем больше хочется "за камешек", тем труднее заставить себя идти. Лагерь немного не дошёл до северного склона пика Аксу (5217 м). Это стена, которая без предисловий сразу под 90 градусов вырастает из ледяного подножия почти на 2 км. Этот исполин запирает ущелье - выше и дальше только лёд. Из-за скального Аксу выглядывает основная белоснежная южная вершина Аксу (5355 м). Картина невероятная - над тобой перемешаны вершины, солнце, облака, скалы, лёд, тени. Лагерь долго вертел головами и молчал от восхищения.
На месте стоянки скинули рюкзаки, начали варить супчик. Обычно в таких случаях настроение поднимает осознание того, что сегодня уже никуда не надо идти, дневная норма страданий выполнена и впереди жратва и сон. Но ни фига подобного, командирша отряда дала полчаса на перекус, установку палаток, а потом вверх по ледовому склону на ледовые занятия. Чтоб всё провалилось! Не хотелось никакого супчика, никаких занятий. А Мишке, Валерке и Юрке хоть бы что! Хлебают суп, хрустят чесноком и гогочут. Они внизу на диванах не валялись, бегали на лыжах, по Столбам скакали:
- - Ну чё, толстый, худеешь?
Сволочи... А может плюнуть на всё, сказать, что брюхо болит и остаться в палатке, ну его к лешему, эти ледовые? Попил чаю со сгущёнкой, настроение не улучшилось. И погода какая-то неустойчивая, облака наползают, прячут вершины. Глаза на горы не глядят, всё внимание на свой животик: что там? почему? Как всё-таки мне плохо... Господи, зачем я здесь? Где мои дочка Верочка и маленький Сашенька?
Начали собираться. Попил ещё чая, но лучше не стало. Потащились по белым увалам вверх. Толпа растянулась разноцветной вереницей, кто-то перегонял, кто-то отставал, кто-то тащился и мучился как я, а кто-то весело болтал с товарищем семеня рядом с тропой. И откуда у людей столько сил? Вот сейчас поднимусь на этот холмик и скажу нашему инструктору Боре Илюнину, что я болен, пусть отпустит меня вниз на больничный. Поднялся. Боря где-то впереди, догонять его силушки нет, ладно, потерплю до первого передыха. В голове вертится четверостишье из дурацкой песни, повторяется и повторяется, пластинку заело. С ума можно сойти. Говорят, это от физической нагрузки при дефиците информации из окружающего мира: скрип ботинок по снегу, белое под ногами, мелькание ног впереди идущего, и всё повторяется, повторяется, повторяется. Глаза больше ни на что не смотрят. Лень перевести их на другое, руки повисли, шевелить ими тоже лень. В голове никаких мыслей, только эти дурацкие четыре строчки с отрывком мелодии. Так десять, двадцать, сорок минут, во внешнем мире никаких изменений, ноги впереди и тропа.
Ну, вот, вроде отдых. Вереница дальше не идёт. Подходящие валятся в снег на рюкзаки, начинают дымить сигаретками. Навстречу Юрай, окликаю его:
- - Ты чего?
- - С животом что-то, я вниз.
Ну вот, Юрайка вниз, а я что, у меня тоже живот! Подхожу к Боре:
- - Боря, у меня что-то с животом.
- - Идти вверх можешь?
- - Могу, только хреново что-то.
- - Иди, пока можешь, вниз успеешь, как хуже станет, скажи.
Ладно, потерпим немного. Подошёл Валерка Швец, говорит:
- - Осталось немного. Уже ледовые сбросы видны, скоро подойдём. Не засчитают ледовые занятия, как ходить будешь?
Пришлось тащиться дальше. Расписание занятий выглядело так. Преодолеть двумя связками ледовую стенку высотой метров 20 и спуститься вниз. Мужики, видя, что от меня мало толку, поставили вторым в последней связке, это значит, первым не идти, снарягу не снимать, тащиться в середине и страховать.
Как-то быстро налетело облако, всё превратилось в мутность, в молоке исчез Боря, сидящий на рюкзаке под стенкой, и первая связка. Верёвка уходит куда-то вверх в облако. Рядом шмыгает носом Иринка Александрова, ругает погоду и себя, что не взяла пуховку. Пошли огромные липкие хлопья снега, на наших анораках они быстро тают, и одежда из сухой стала превращаться в противоположную. А мне уже всё равно. Было хреново, пусть будет ещё хуже. Наконец, парни куда-то выползли и заорали, чтобы мы быстро зашнуривали вверх. Боря проснулся и тоже заорал, чтобы верхние сразу же готовили спуск.
"Готовим, готовим", - отвечал "верх". Кое-как на жумарах выползли на небольшую площадку. Юрка Степанов рубил ледовый столбик, Валерка сматывал мокрые верёвки. Облако всё висело и висело вокруг нас, откуда-то слышались команды соседних групп и падение ледяных осколков. Удивительная и странная акустика. В такой атмосфере, если кто-то упадет - нескоро и найдёшь, дальше трёх метров ничего не видно, и голос обманчив.
Мокрые и злые спустились под стенку. Командирша попросила пока не уходить, подождать всех, да и верёвка спусковая наша осталась, группа Кирилыча, работавшая выше, должна по ней спуститься.
Как только все собрались, выкатилось солнце, лёд засверкал, вершины стали пялиться на нас свежим снегом. От такой красоты пришлось надеть очки, хватит и пяти минут, чтобы сжечь глаза. Вниз не вверх - быстро добежали до своих палаток. Живот прошёл, но чувство хреноватости осталось. А завтра на Обзорную.
После долгого деления двух палаток между шестерых человек выяснилось, что мы с Мишкой будем ночевать в памирке, а четверо забьются в капроновый "ангарчик". Народ стал готовить жор, от палаток "старших" доносились шутки в адрес "зажима" Степашкина и проглота Мишки. Я опять пил только чай, остальное не лезло в рот.
Пахомова подсела к нам на чай, сказала, что до вершины один час ходу от нашей стоянки. Махнула в сторону, где должна быть Обзорная. Посмотрели в сторону взмаха. Интересно, час ходу, это, наверное, вон тот пуп, до других вершин ходу не час, а значительно больше. Ну, раз туда, то дойдём быстро.
Владимир Юрич куда-то выпускается
Забравшись в палатку устраиваться на ночь обнаружил, что от входа до задней стенки шов между крышей и правым боком разошёлся и образовалась гигантская смотровая щель. Пришлось зашивать, хорошо, что у Иринки нашлись нитки и иголка. А ведь неспроста эти четверо забрались в двухместную палатку, наверняка, волки позорные, знали, что палатка худая. Промучился долго, исколол себе пальцы. Смотровая щель осталась всё равно, правда поменьше размером. Вся палатка, бля, гнилая, спасибо тем, кто её внизу выбрал на складе у Ашота. А в лагере я не проверил. Хорош, альпинист!
Естественно, ночью разразился сильный ветер, чуть поменьше он ощущался в нашей палатке, моё шитьё кое-как выдержало. Утром обнаружил, что мои очки газосварщика, которые я опрометчиво повесил на конёк палатки, остались без одного стекла. Вот так дело! Ясно, что очки мотало ветром, и стекло куда-то выпорхнуло. Обшарил все камни вокруг палатки, ориентируясь по направлению ночного ветра. Ни фига. Точно помню, что дуло с юга. Но безрезультатно.
После завтрака лагерь опять вытянулся змеёй в сторону Обзорной. Шлось без радости, успокаивало то, что до вершины недалеко и к обеду должны вернуться. Подошли к скалам, начали обвязываться. Вдруг Мишка Полынцев завопил:
- - Мужики, смотрите, смотрите - барс! Вон, сволочь, вон он!
- - Где, где???
Мишка схватил меня за плечи, развернул, выбросил вперёд руку как ружьё и ткнул пальцем в скалы. На кончике Мишкиного пальца, задрав длинный полосатый хвост, вверх по крутому снежнику Обзорной мчался зверь. Ух, ты! Настоящий живой снежный барс! Добежав до ближайших скал, животина исчезла. Кроме нас с Мишкой его увидели ещё двое-трое, остальные не успели. Закончив обсуждать увиденное, нацепили на себя обвязки, начали не торопясь подниматься на скалы. Через полчаса выкарабкались на заснеженный гребень. А где же вершина? Если та, что вчера приняли за Обзорную, то она уже внизу по гребню, а мы сейчас выше - значит вершина впереди. Это что же, мама моя, ещё часа три пахать. Вот тебе и час хода от лагеря! Гребень длинный, разрушенные скалы, снег, опять скалы и так до самого верха. Под вершиной огромный надув-козырёк. Авангард восходителей заворачивает влево вдоль надува, значит точно вершина там, что ж будем тянуться и мы.
Вы спросите, что это за альпинизм такой, когда участники понятия не имеют, куда они идут? А вот так! Карт-схем района мы не имели. Где какие горы, знали только те, кто тут раньше бывал, да и то, если помнили. Описания у командиров были, но не все (!), а в тех, что имелись зачастую скудная информация, хорошо, если начало маршрута чётко разъяснено.
Обзорную не воспринимали, как значимую вершину. Лагерь потащился на неё полным составом, командиры впереди, они-то знают куда идти. Ну, и мы за ними...
На относительно сложных участках, где надо идти со страховкой, толпа стопорилась и начиналось ожидание своей очереди. Нет, такой толпой ходить не в радость. Больше стоишь, чем идёшь. Уже обед, а мы только на середине маршрута. Валерка Швец пожалел меня и дал свои очки, себе взял мои, говорит, что солнце слева и стекло одно слева, правый глаз обойдётся. Спасибо, товарищ! Только смысл - от перестановки слагаемых... Связки на гребне из-за стояния в очереди все перепутались, в нашу компанию неожиданно попал Артур Дроздов из "старших". Так с нами до самой вершины и дошёл.
На ключевом участке, где предстояло преодолеть длинный снежный надув и выползти на плоскую вершину, толпа заторчала надолго. Кто-то предлагал в козырьке сделать дыру, так, мол, быстрее. Под козырьком орудовали "старшие" из красноярцев. Мы все наблюдали верёвках в трёх ниже. Толпа кучками стояла на предвершинном участке и ждала, когда будет пройден ключ. По отвесной снежной стенке под козырьком пробирался Вовка Муравьёв. За что он там страховался, мы узнали, когда последними снимали снарягу. Страховка была, скажем прямо, символическая. Снег, льда нет, ледобур удалось вкрутить только в одном месте. А основная страховка шла через ледоруб, просто вбитый в снег. Но, слава Богу, весь лагерь прошёл. Вовка ушёл траверсом вправо на две верёвки, и через какую-то щель в скалах выкарабкался наверх, закрепил верёвку и уселся среди камней:
- - Перила готовы!
Пока человек сорок прошли эти перила, я успел два раза подремать. Погода стояла отличная, как говорят в отчётах "способствовала восхождению", солнце, тихо, ветра нет. Снег на одежде быстро тает, потом и мокрое становится сухим. Мы сидим на снежном гребешке, тихо переговариваемся, смотрим, как медленно движется очередь и сосём конфетки. Мы последние, а значит, нам снимать всю снарягу.
- - Давайте подойдём поближе, - предлагает кто-то.
- - Зачем - говорит Боря, - склон не надо нагружать, какая разница, где сидеть.
И мы сидим.
Ну вот, наконец, последняя связка прошла муравьёвские перила, и мы подходим к первому пункту страховки. Перила изрядно потрёпаны, всё-таки не два человека прошли. В одном месте ледобур даже успел подтаять. Проходим внимательно, лучше не торопиться, снег сырой, нагрузили его изрядно, может и не выдержать, обломиться по натоптанной тропе, подрезающей склон, а страховка-то хреновая. С двумя перестёжками потихонечку выползаем на вершину. Последние три метра пути даже лезть не приходится - для ускорения Мишка Полынцев бросает сверху кусок верёвки и просто выдёргивает людей наверх. Последним появляется Артур Константиныч весь увешанный железом. На вершине уже никого, весь лагерь свалил вниз. Засовываем в рюкзаки снаряжение, в лагере разберёмся, где чьё. Достаем перекус, опорожняем фляжку с холодным чаем на лимонной кислоте. Оглядываем окрестности. Прямо за нашей вершиной громада пика Блока (5229 м), весь склон какой-то кружевной, стального цвета скалы, снежно-ледовые козырьки, надувы, сплошной хаос на склоне, никакого порядка всё это пугает. Как на него ходят? А Юрай с Александровым, между прочим, ходили на Блока в прошлом году.
Самодельная карта района Аксу
За Блоком стоят Малый Актюбек и просто Актюбек (5125 м), из ущелья реки Аксу к ним тянется длинный гребень. Говорят, что этот гребень "четвёрка", сложностей особых не представляет, вся трудность, это четыре дня пути. Кто на такой дурацкий маршрут ходит? Это ж физуха натуральная, да одной жратвы сколько тащить надо? Слева от нас высится скально-ледовая стена северного пика Аксу. Ну, сюда лучше вообще не смотреть, это не страх - это ужас! Сегодня стена закрыта для восхождений начспасом района. До нашего заезда маршрут был открыт, но потом погода испортилась, выпал снег, стена обледенела, путь стал практически непроходим, и "шестёрку" прикрыли. Кстати, до конца нашей смены её так и не открыли. От Аксу к Блоку идёт отрог с безымянной вершиной 4600, всё это маленький кусочек собственно Туркестанского хребта. К западу от Аксу в цирке одноименного ледника стоит очередной пятитысячник Адмиралтеец, рядом Петроградец - память от альпинистов-первооткрывателей из Ленинграда. Через ущелье, по которому мы сюда пришли, напротив Обзорной торчат два рога вершины Искандер (5120 м). Между рогами наклонное снежное поле, обращенное на восток, поле тает, и вода оставляет на рыжем камне тёмные потеки. На этом наш альпинистский район заканчивается.
Ну вот, все конфетки сжёваны, пора и вниз. Путь с вершины простой, по "единичке". Внизу на леднике видны связки, идущие в лагерь, минут через пятнадцать они будут пить чай, а нам ещё месить и месить снег.
Продолжение следует.... |
При вводе Логина и Пароля,
