|
Автор: Михаил Нумач, Красноярск
Турклуб «Сиенит»
Рассказ
У меня сохранилось несколько чёрно-белых фотографий. Они мне очень дороги. Десятки лиц, парней и девушек, таких разных, похожих разве что неизменными улыбками. Это ребята из туристического клуба "Сиенит". Всё началось ещё в далёком 1985 году, но осталось в душе таким близким, словно вчера было. Даже странно вспоминать, как скромно всё начиналось.
Вот Хлыбов и Резвицкий. Самые первые. Это они нашли тот подвал возле кинотеатра "Юбилейный". Три пустые комнаты. Голые стены. Но зато сухо, тепло, и даже телефон есть. Нет ни опыта работы, ни снаряжения, ни денег, ни самих туристов. Первым помог молодому клубу Геннадий Ерошевский, который всю жизнь занимался профессионально туризмом. Он собрал группу и сводил её на Тянь-Шань. Хлыбов понял, что нужно создавать ядро из постоянных людей. Так мы и сделали. В последующие годы в клубе тусовались обычно по 30-40 человек, но постоянных, на которых и держалась работа, всего с десяток, в основном студенты.
Почти на всех фотографиях Буторина, самая энергичная и жизнерадостная девчонка клуба. Где Буторина, там кипит всё: страсти, суп, работа, она сама. Раньше она занималась дзю-до. Но 16-летнюю девушку мама не отпускала на соревнования. Забросив спорт, Буторина заявилась в клуб со своими борцовскими навыками. Она пробовала силы на всех мужиках подряд. Но меру знала: хрястнув кого-нибудь об пол, она больше не мучила жертву. Искала другую.
В клубе появился Осипов, милиционер. Пока мы думали, как с ним поступить, на него вихрем обрушилась наша дзюдоистка. За шесть секунд отработала восемь приёмов, потом склонилась над поверженным телом и с детским восторгом извлекла из кобуры пистолет. Тогда мы поняли, что Осипов, вероятно, ещё не настоящий милиционер, а начинающий. Поскольку он прошёл специальную противохулиганскую подготовку и даже знал, за какую конечность хватать и удерживать правонарушителя, он представлял собой отличную мишень для Буториной. Театрально изображая антиобщественный элемент, наша дзюдоистка периодически совершала акт нападения на работника внутренних органов и после яростной схватки непременно отбирала у него пистолет. После чего наш герой вставал с пола, отряхивал пыль с мундира, дабы не замарать его, и отправлялся отлавливать с визгом скачущую обидчицу. Широко расставив граблеобразные руки по всему подвалу, важный Осипов фильтровал имеющийся состав клуба. Поймать шуструю девушку оказывалось нелегко, она рыбой проскальзывала между граблями и терялась в массах. Когда же блюститель порядка настигал-таки Буторину, он безжалостно, как учили, выкручивал ей руки, помещал пистолет в кобуру и сопел при этом в негодовании. Бедняжка не подавала вида, что ей больно, а потом порой плакала где-нибудь в уголке. Обнаружив вопиющее безобразие, мы набрасывались на милиционера:
- - Ты что, сдурел? Это ведь не бандит, это всего лишь девушка. Меру надо знать! Ей всего 16 лет!
- - Она первая напала! И присвоила табельное, как говорится, оружие!
Резвицкий был речником. Летом куда-нибудь плавал, а зимой вынужденно отдыхал. Его отличали поразительная молчаливость и своеобразное чувство юмора.
- - Гена, почему у вас дверь скрипит? Смажь.
- - Не могу.
- - Э-э… Почему?
- - Нога болит.
А Зыков был прекрасным гитаристом. Его песни были печальными и светлыми. Поздняков, весёлый, бородатый, наш первый председатель, оказался опытным горником, с тонким чувством юмора. Он научил нас петь хором.
Коконова была самой маленькой. Иногда, шутки ради, мы хватали её поперёк туловища и бросали друг другу, как мяч. А что, в ней весу-то три пуда! Однако, ссориться с ней никто не рисковал. Если её кто-то обижал, она в то же мгновение бросалась на опрометчивого, осыпала его градом ударов и тут же исчезала. Мы сначала прозвали её «пулей», а потом «цунами». Юная Грищук уже успела сходить на Тянь-Шань с Ерошевским. Жаловалась, что тот слишком осторожничает, заставляет по снежным мостам на животе ползти… Ей же непременно хотелось быстро, смело, рискованно, невзирая ни на что. Но боль или усталость никогда не останавливали ее. Порой ей бывало так лихо, что слезы на глазах наворачивались, а она при этом песни пела и шутки шутила. Оказывается, её временами мучил холецистит. Но девушка преодолевала боль и старалась работать, словно здоровая. Такой силы воли я ещё не встречал. Шушеначева, маленькая метиска, умела подружиться с любым. Ещё она оказалась талантливой скалолазкой. Мы часто ходили на скалы, где она доказывала, что малый рост ничего не значит, когда есть сила воли и смекалка. Хотя от её отчаянности у меня порой дыхание перехватывало. Сагдеев поразил нас дважды. Сначала голосом. Горло у Сагдеева мощное, не каждый оперный певец мог таким похвастать. Когда он просто разговаривал, создавалось впечатление, будто он кричит. Вероятно, если бы Сагдеев закричал, стены нашего подвала рухнули бы. Мы поинтересовались, где же работает обладатель столь могучих связок? Не в театре ли?
- - В театре оперы и балета.
Мы только рты разинули. Так и остались бы, да Сагдеев уточнил:
- - Электриком.
Потом он поразил нас и второй раз. Могучему голосу Сагдеева соответствовал и его здоровый аппетит. У нас и прежде после ужина еды в тарелках не оставалось. Но наши способности по сравнению с ним – мелочь.
Марьяна тоже поначалу поразила нас. Она с ходу заявила нам, что её друзья только что ушли на Памир в «четвёрку», и она тоже с ними собиралась, да вот досада, что-то не получилось. Мы хором умолкли. Ничего себе, мы даже ещё «единичку» не сделали, а она уже дошла до «четвёрки»! Потом выяснилось, что это лишь друзья поднялись так высоко, а сама-то Марьяна такой же чайник, как и мы. Каждые выходные мы отправлялись в короткие путешествия, по тайге, по рекам. После каждого похода мы выпускали стенгазету или даже фотоальбом, где с юмором отражали свои приключения.
Потом в клуб пришли Бурсикова, Васюта, Колчанов, Степанов, Машковцева, Ландин, Ерёмина, Бандалет, Горохова, Артемьев, Мулерова, Федотов, Соколов, Елховский и другие. Все молодые и ужасно голодные. Денег хватало только на походы и, если оставались, на самые дешёвые продукты. Дежурными были фразы типа: «Вы что тут сидите?! Там едят!». Мы даже просыпались с мыслью «а не едят ли там что-нибудь без меня?»… Наверное, первое, чему мы научились в клубе – так быстро кушать и не зевать. Впрочем, мы научились также серьёзным и важным вещам, которым потом пригодились нам по жизни: не болеть, преодолевать все трудности и препятствия, презирать смерть, работать по-настоящему, дружить, быть внимательными друг к другу, не унывать, позитивно мыслить, ценить время. Всякие лодыри или морально ущербные типы вылетали из клуба сразу. Чем хорош туризм – человека сразу видно.
Потом к нам пришёл Шнаров. Собственно, с его приходом и началась настоящая спортивная деятельность клуба. Впервые увидел я его на улице. Плотный такой мужичок, в толстом свитере, в тёплой пуховке, на плече огромный рюкзак, в руках широкие лыжи. Это в июне-то месяце! Он так возвращался с Путорана, там ведь снег ещё в полный рост. Позже, уже в клубе, мы упрашивали рассказать что-нибудь об удивительном крае, о трудностях лыжного похода, о приключениях.
Шнаров рассказывал примерно так:
- - Ну, пробежали мы это плато Путорана, вышли к населёнке, а там в магазине продают этот, как его… да, мармелад! - тут глаза его мечтательно прикрывались, а губы растягивались в блаженной улыбке.
- - При чём тут мармелад? Как вы шли?
- - О! Только шуба заворачивалась! Главное, этот мармелад…
- - При чём тут мармелад?!
- - Ну, как же. Вы знаете, как мы его ели? Только шуба заворачивалась!
Шнаров задавал вопросы в своеобразной форме:
- - Ты лыжи починил или почему? Тебе рюкзак принести или зачем?
Вскоре все клубовцы только так и спрашивали.
Сам я на фотографиях вечно раздетый по пояс, хоть зимой, хоть летом. Меня даже прозвали "печкой" за морозоустойчивость и способность выделять тепло в промышленных масштабах. Когда мы собирались в лыжные походы, Шнаров требовал:
- - Одеваться тепло! Брать по два свитера и пуховку! А Мише хотя бы майку.
В клубе было постоянно шумно и весело. Все праздники отмечали вместе. В перерывах между праздниками устраивали спектакли, капустники и прочие хохмочки. Если кому ремонт квартиры сделать, переехать, грядки на даче вскопать – всё вместе. Как единая семья. Дух свободы, романтики, братства сплотил нас. В конце концов, все клубовцы попереженились друг на друге. Начало интересной традиции положил Хлыбов. Мы и раньше знали, что туристские семьи прочные, а тут на многочисленных примерах убедились. Ведь все тут люди проверенные, надёжные.
Новый Год мы отмечали всегда в тайге. Собирались на даче Буториной, затапливали печку, накрывали праздничный стол. На всю толпу обычно брали одну бутылку водки, три-четыре бутылки шампанского. Нам и без пьянки было весело. Сначала катались на лыжах с горки. В темноте можно было только стены леса от поляны отличить. А уж куда мчишься – непонятно! Если стрелой летишь, значит, на лыжне, а если медленно, то уже по целине. Романтика и восторг!
Бывало, брали с собой и новичков. Они реагировали на всё одинаково:
- - Ночью же не видно, куда падать. Нет, я днём покатаюсь. Смотрите, а этот бородатый, как его? Да, Миша, он, наверное, пьяный, что это он в одних плавках ходит? Мороз ведь. Надо же так напиться, чтобы ничего не соображать. Вроде одна бутылка на всех была…
- - Ты не знаешь? Он же снежный человек, йети.
- - Правда, что ли?!..
После одного из походов Зыков отморозил пальцы на ногах и завязал с туризмом. Поздняков ушёл в большой спорт, принялся прыгать с парашютом на Северный полюс. Чуть было не остались мы без гитары. Взялся за инструмент Соколов. Он выучил несколько битловских песен, и мы с удовольствием их слушали. Новички пытались поправлять его:
- - Андрюха, ты почему поёшь «ай вонч ю»? Надо «ай вонт ю»
- - Знаю, - смущённо улыбался Андрей, - но стесняюсь. Тут же девушки…
Настали времена, когда мы повели на Новый Год своих детей. Конечно, малышей мы в морозную глухомань не повели, а устроили новогоднюю ёлку прямо в избе. Взяли Елховского, увешали его налобниками, сунули все выключатели в руку и закричали троекратно:
- - Ёлочка, зажгись!
Лампочки вспыхнули. Дети и ёлочка были в полном восторге. Наступил черед Деда Мороза и Снегурочки. Мне много приходилось играть на сцене до того и после. Но это была моя звёздная роль!
Мы с Олей заявили, что пошли за дровами. А сами за печкой переоделись. Раздав подарки и повеселив публику, мы вышли на веранду, вновь переоделись и, прихватив по несколько поленьев, вернулись в избу. Дети с горящими глазами так и набросились на нас:
- - Дядя Миша! Тётя Оля!! Вы такое пропустили со своими дровами! Такое! Здесь были Дед Мороз со Снегурочкой, настоящие! – ребятишки буквально захлёбывались от восторга. – Настоящие, из тайги! По телевизору ведь артистов показывают, а тут из тайги!
Мы часто ходили в разные походы, радуясь жизни и приключениям. О некоторых расскажу здесь, на страницах этого журнала.
После перестройки клуб стал распадаться. Арендная плата за подвал взлетела до небес. Мы встречались на Столбах, но уже случайно и все реже… Мне посчастливилось и дальше ходить по горам. Приобрел видеокамеру, хороший фотик. Фотографии стали цветными. А эти, старые, мне всё равно дороже.
Этот рассказ был написан примерно в 1995 году, в качестве предисловия к книжке. К сожалению, потом случился пожар, в котором все фотки сгорели. Ну, ничего, я их так помню, а рассказы буду иллюстрировать современными фотками.
|
При вводе Логина и Пароля,
