|
Автор: Михаил Нумач, Красноярск
Французский (1990 г)
1-я часть
День 1-й. На турбазе Варзоб шум, гам и неразбериха. Жара тут среднеазиатская. Нас пятеро: Вова, Юра, Шура, Анфиса и я. Мы приехали на семинар по высшей турподготовке. Давно замечено, что на всех турбазах и альплагерях красноярцы пользуются особым авторитетом. Значит, и нам нужно не уронить марку.
Вечером я беседовал в чайхане с местным населением. Подвернувшийся под руку аксакал, с которым я налаживал контакты, неплохо понимал по-русски. Внешностью он обладал традиционной: узкие щелки чёрных глаз, остроконечная бородка, засаленная чалма, замызганный чапан и чувяки с загнутыми носами. Колоритный облик среднеазиата усугублял огромный кривой нож, висевший на поясе. Мы пили зелёный чай, сидели на скрещенных ногах, похлопывали друг друга по плечу и вроде как даже сдружились. Суть высказываний моего собеседника сводилась к зарождению конфликта на религиозной почве. Дескать, все мы люди хорошие и вполне можем жить в согласии: узбеки, таджики, русские и даже эти, как их, азербайджанцы. Надо только неверных вырезать. Это называется священный джихад. При этих словах аксакал нервно хватался за свой зловещий тесак, а я, натянуто улыбаясь, препятствовал вырезанию. Мне удалось перевести тему милой беседы в русло сельского хозяйства, да вот беда: мой собеседник не знал названий плодов и культур по-русски, а я не понимал по-узбекски. Дружески прощаясь, аксакал выразил искреннее сожаление, что сегодня он пил чай с неверным и даже не вырезал его. Простит ли Аллах такой грех?
День 2-й. Неразбериха в организационной части продолжается. Опытный Вова объяснил мне причину: руководители семинара – москвичи. Все стало ясно.
Нам выдали талоны на продовольствие. Мы тщательно составили списки продуктов, необходимых для похода, и радостно явились на склад. Велико же оказалось наше разочарование… Списки наши не пригодились. Нужных продуктов не было! На складе великое количество консервированных фруктовых соков. Единственное, что подходило нам из скудного ассортимента, так это шоколад и тушёнка. Однако не пропадать же талонам! Мы набрали тушёнки и отправились на рынок продавать её излишки. Местные жители с любопытством рассматривали наши банки, но почему-то ругались и не покупали. Один узбек, покрутив банку в руках, сначала сердито поцокал языком, а потом, вдруг взъярившись, швырнул её обратно в ящик. Спасибо, не в голову… Но что происходит? Наконец, какой-то таджик заявил, что купит всё, но при условии, если мы сорвём этикетки. Только тут мы поняли, в чём дело: тушёнка-то была свиная. Какой же уважающий себя мусульманин будет есть консервы, на этикетке которых изображено свиное рыло? Вот если этикетку снять, тогда другое дело. Обычное мясо.
Такая хохмочка: вчера прибыли иностранцы из Германии, Франции, Италии и ещё какие-то. По-русски почти никто не говорит, но завтра на лекцию собираются… Мы отправились знакомиться. Разумеется, в первую очередь нас интересовали французы и особенно француженки. Им выделили самый лучший фанерный домик, такой приличный, что нужно было даже разуваться у входа. Французы, полтора десятка молодых парней и девушек, веселились по непонятной причине и были рады поговорить с нами. Из всей толпы резко выделялись две красотки, их звали Клер и Люси. Клер была шикарной блондинкой самых пленительных форм. Её нежная кожа пахла персиком. Клер грациозно протянула мне изящную руку и вдруг распахнула свои голубые глазищи. Меня словно горячей водой обдало. Ноги дрогнули, а в груди забухало. Про мозги ничего не скажу, голову я потерял чуть раньше, когда увидел обворожительную Люси. Мы мило болтали целый час. Французы знали в общей сложности штук шесть русских слов, мы владели французским немного хуже. Но понимали друг друга превосходно. После ужина я пригласил Клер покорить ближайшую вершинку. Мы рванули было бегом, но не поднялись и до половины: Клер выдохлась, а дело к темноте. Жаль, один я добежал бы до конца. Спускались мы осторожно, дабы не свернуть шею в густеющих сумерках, а по дороге шли вовсе медленно. В общем, на турбазу явились посреди ночи.
День 3-й. Климат в горах резкоконтинентальный. Ночью прохладно, а едва солнце поднимется над горизонтом – только держись! От жары спрятаться невозможно. Местные ухитряются находиться обычно в тени. Где они её находят? Огненный шар прямо над головой…
С утра у нас лекции, после обеда практика. Теорию нам читают москвичи Саши: один широкий, другой длинный. Читают грамотно, только шибко академически. Такое ощущение, будто сами инструктора выше третьей категории сложности и не ходили.
На практике мы сегодня демонстрировали различные способы спуска по верёвке. Нас подвели к утёсу высотой метров под 30. Саша широкий закрепил наверху фал, а длинный спрашивает, не желает ли кто показать спуск «коромыслом». Меня хлебом не корми, дай только выпендриться. Скидываю штормовку по причине жары и бегом на утёс. И только на полпути понимаю свою ошибку: зря штормовку бросил! На мне рубашка с коротким рукавом. Конечно, основная нагрузка приходится на кисть, защищенную верхонкой, но ведь и на всю руку вес тоже распределяется. Отступать поздно. Назвался груздем – полезай по верёвке. Крутанув рукой вокруг фала, начинаю спуск и тут же чувствую жжение. Можно спускаться медленно и таким образом обойтись без ожога. Вздорная мысль! Не хватало ещё перед иностранцами позориться. Попросив прощения у своего организма, разжимаю пальцы и камнем вниз. Рука, обвитая верёвкой, словно в кипятке. Да ладно, очень уж красиво лечу, вылитый сокол-сапсан. За пять метров до земли плавно торможу, фал натягивается, и я мягко становлюсь на ноги. Тут же быстро хватаю штормовку, пока никто не увидел, что сталось с рукой. А там, понятно, лентовидный ожог, местами кожа вообще поотлетала. Ничего, новая отрастет. С беспечным видом встаю в строй, но наших-то не обманешь.
- - Рука отвалилась, а ты собираешься делать пятую категорию?! – свирепо топорщит усы Вова. Но в глубине доброй души, конечно же, прощает.
Потом отрабатываем спуск дюльфером, потом на лепестках, рогатках и решётках. Анфиса демонстрирует стремительный спуск на рогатке. Металл так нагревается от трения, что конец капронового фала плавится… Москвичи смотрят на нас с некоторым испугом и, чувствуется, мечтают сделать нам замечания, да пока не за что.
Иностранцы на практике присутствуют в роли зрителей. Когда широкий Саша предложил нам показать свое искусство зарубания, мы тут же грохнулись оземь и яростно вонзили ледорубы в грунт. Саши подкрадывались сзади и неожиданно дёргали нас за ноги, но мы не поддавались на провокации, держались крепко! Иностранцы же подобный экзамен восприняли как оскорбление.
Вечером Анфиска ворвалась в наш домик сияющая, как новый самовар:
- - Мужики! Я стенку шикарную нашла!
Какой столбист усидит на месте при таком сообщении? Хватаем галоши и бегом. Анфиска ведёт нас почему-то не в горы, а… к посёлку. Наше недоумение скоро разрешается. Огромная рукотворная стена в качестве мощного забора огораживает фруктовый сад. За поворотом нас ожидает приятный сюрприз: стена уходит в речку, возвышаясь над бурлящей водой метров на шесть! Лучше не придумать. Забор сложен из глыб неправильной формы, зацепов море. Вова выражает Анфисе благодарность от имени коллектива и личным примером призывает нас к тренировке. Завязав потуже галоши, мы лазим так и эдак. Шурик придумал спускаться вверх ногами, я наловчился подниматься, держа одну руку за спиной, Вова чертит куском известняка трассы, пытаясь найти сложные, но удобных зацепов все равно множество. Особенно интересно было лазить над рекой: из-за шума воды мы не могли разговаривать, и нам стало интересно – сможем ли мы понимать друг друга, пользуясь жестами? И какие жесты мы можем показать, держась за стенку руками? Выявилось полное взаимопонимание, даже в темноте. И в речку никто не упал. Возвращались в первом часу ночи…
День 4-й. Сегодня на практике ходили в грязный, пыльный каньон. Оказалось, нынче скалолазание. Поначалу мы по инерции внимали нашим московским инструкторам. Потом опомнились. Нам предложили пройти смехотворно простую трассу. Мы нацепили свое самодельное снаряжение, но не лезем, ожидая чего-нибудь более достойного. Тут вперед вышел Базиль в полном вооружении. Все фирменное… Мы кинулись рассматривать. Окружили, облепили француза, как муравьи, трогаем беседку, грудную обвязку, настоящие жумары. Особенно нас потрясла беседка. На ней укреплено множество петель и крючков: для скального молотка, для карабинов, для крючьев горизонтальных и отдельно вертикальных, для жумаров и кроля. Мы стонали от восхищения, а подлая Анфиска показывала на нас пальцем и хохотала, как ненормальная.
- - Мужики! – кричала она. - Вы же дети!
Действительно, что это мы, как дикари, набросились на цивилизованного скалолаза и не даём ему подойти к трассе. Наконец, француз вырвался из наших объятий и подошел к стене. Мы замерли… А Базиль поднялся на метр, свалился, плюнул, пнул стену красивой скальной обувью и встал в строй. После минуты молчания мы достали свои примитивные галоши и показали высокий класс. Тут ещё москвичи нас раззадорили: заявили, что лазаем мы, дескать, неправильно. Представляете, москвич говорит такое столбисту… Вова тут же наметил трассы на вертикальной стене, и мы полезли, как тараканы. Каждый использовал преимущества своей техники: Вова прекрасно владеет трением, я хороший пальцевик, Анфиса ничего не боится и скачет, как бурундук. Скала оказалась довольно сложной, но на нас, видимо, вдохновение напало. Мы прошли красиво и легко. После чего предложили москвичам вот на этой стене и поучить нас. Ошеломленные нашей техникой, оба Саши признали свою ошибку, а к стене, ясное дело, даже и подходить не стали. Зато французы вдруг взволнованно залопотали. Через несколько минут они вывели из своих рядов Армана, долговязого парня. Тот критически осмотрел наши трассы и… нацепил скальные туфли. Началось импровизированное соревнование на сложность. Француз тщательно готовился, разминался, выполнял непонятные упражнения. Потом он взялся рукой за первую зацепку и долго стоял неподвижно. Молился, что ли? Наконец, пошёл. Сразу видно, что это сильный, опытный спортсмен: движения его были плавными, пружинистыми, уверенными. Но, чем выше он поднимался, тем труднее трасса.
- - Арман! Арман! – скандировали внизу французы.
- - Что же он без страховки! – ахнули Саши.
Высота под 15 метров. Далее непроходимый карниз, нависающий над нами козырьком. Под таким удобно от дождя прятаться. Так высоко никто из нас не забирался… Арман дошёл до самого карниза, шлёпнул по нему рукой и осторожно спустился тем же путем. Восторженные французы схватили своего Армана и подняли на руках, радостно хохоча.
- Мы это так не можем оставить, - заявил Вова и строго посмотрел на меня. От этого взгляда я немедленно ощутил должное вдохновение… Ну, горы сворочу. Я перетянул заново галоши. Анфиса отдала мне свой мешочек с магнезией. Вова хлопнул меня по плечу. Подготовка завершилась. Пошёл. Весь мир сузился до крохотного пространства. Лезу, упиваясь лёгкостью тела и цепкостью пальцев. Участок, который Арман проходил медленно, неожиданно оказывается простым. Это окрылило меня. Ещё два метра – и я хлопаю ладонью в том же месте, что и Арман. Но этого мало. Чувствую, что полон энергии. Вижу, что на карнизе, между прочим, глубокие карманы. Не останавливаясь, ползу дальше, упираясь в потолок ногами. Мир перевернулся. Толпа над головой, небо под ногами. Вообще-то секунду назад я и не предполагал карабкаться дальше. Щели в камне глубокие и очень удобные для рук. Это кайф в чистом виде! Внутри меня словно музыка звучит! Выхожу на край карниза, лезу по вертикали. Кажется, самое трудное позади. Вижу перегиб, а дальше полого. Одно плохо: поверхность скалы совсем гладкая. Мне хватило бы одного кармана. Но ни малейшей зацепки… Упёрся подбородком в край, судорожно ищу взглядом неровности рельефа. Вот так залез… Внизу волнуются Юра и Шура, Вова и Анфиса, француженки опять же… Долго я висеть буду? Вдруг чувствую своё тело удивительно лёгким, как будто во сне полетел. Шум зрителей смолк, наступила глухая тишина. Отпускаю правую руку, но не падаю. Опасно надеяться на одно только трение. Тем не менее, лезу дальше, выкатываюсь на площадку и встаю на ноги. Волшебство закончилось: мир заиграл всеми звуками и красками, тело обрело нормальный вес… Ошеломлённый, спускаюсь лёгким ходом и принимаю поздравления. Анфиска ткнула меня острым пальцем в живот и осведомилась:
- - Что с тобой? Ты не спятил?
В горле пересохло, отвечаю растерянной улыбкой…
День 5-й. Стало окончательно ясно, что наши инструктора – лишь теоретики. Общие положения знают, а как доходит до мелочей, теряются или несут ахинею. Это уже понятно всем, кроме москвичей. На практике они опять ударили лицом в грязь. Выстроили толпу перед горой и спрашивают оптимальный путь на вершину. Столбисты говорят:
- - По гребню.
- - А вот и неправильно! – ухмыляются москвичи. - Надо идти по кулуару!
- - Почему? Там же кусты! Замучаешься через колючки продираться. Опять же все падающие камни пролетят вдоль кулуара. От камнепада нужно спасаться на возвышенностях… Обоснуйте свою точку зрения!
- - Нечего обосновывать. Так запоминайте, пока вас учат.
- - Не хотите объяснять в теории, давайте проверим на практике: вы лезьте через кусты, а мы по гребню. Кто быстрее поднимется, тот и прав!
Москвичи отказались от соревнования и с этой секунды уже не пользовались никаким уважением…
Сегодня отрабатываем самозадержание на снежных склонах с помощью ледоруба. Вереницей лезем на гору и один за другим падаем на покатый снежник. Сначала зарубаемся как можно быстрее, потом спустя пять метров, потом спустя десять метров и так далее. После чего нам предлагают падать в разных положениях: лицом вперёд, спиной вперёд, перекатыванием и прочее. Поскольку критериев артистичности мы ещё не определили, первое место заняли почти все. Но приз зрительских симпатий завоевал наш неподражаемый Юрик: он крутил сначала сальто в воздухе, потом катился кубарем, меняя ось вращения, и жизнерадостно при этом курлыкал. Что ещё человеку надо? Ребята постепенно уставали и присаживались на отдых. Сначала отползли все иностранцы, потом отсеялись жители тёплых городов нашей страны, остались сибиряки: томичи и красноярцы. Почему сибирские горники самые сильные в мире? Могу открыть секрет. Они тренируются в состоянии усталости. Со свежими силами каждый может показать высокий класс. А вот попробуй упираться, когда дыхание сбилось, руки-ноги дрожат, сознание затуманивается… Нужно сначала приучить себя к мысли, что и в таком состоянии можно работать, а потом и к самой работе. Красноярск – единственный город на всей планете, который сумел выставить целую команду сильнейших альпинистов, покоривших Эверест, да ещё по новому, сложнейшему маршруту. Безумный путь назвали «русским кулуаром», а тот факт, что команда состояла из жителей только одного города, из красноярцев, занесён в книгу рекордов Гиннеса.
Вечером нам предложено определиться в составе групп. Горячо обсуждаем этот больной вопрос. Впятером мы могли пройти любой маршрут, до полного комплекта не хватало одного человека. И этого одного мы бы протащили, пусть самого слабого. Загвоздка в другом: очевидно, что нас разделят. Анфиса заявила, что пойдет только с Вовой, тот в свою очередь вцепился в меня. Москвичи сообщили, что группы будут смешанными, тут же встал вопрос с оформлением документов. Короче, неразбериха с первого до последнего дня. После ужина на совещание были вызваны руководители для окончательной утряски.
- - Кого берем? Французов? – растерянно вопрошал нас Вова перед собранием.
- - Конечно! Они самые веселые.
- - Конкретно! – Вова вооружился карандашом. - Прежде всего, ясно, пишем Клер.
- - Нет!
- - Миша, ты что? Ты же все время с ней…
- - Она и «четвёрку» не потянет. Хорошо бы нам заполучить Армана и других мужиков. Если же будут навяливать женщин, я согласен на Люси и Рене.
С этим напутствием Вова удалился. Лишь к ночи состав всех групп был уточнен и запротоколирован. Получились две «шестёрки», две «пятёрки», три «четвёрки», а также несколько «троек». В нашей группе начальником Вова, медиком я, завхозом Анфиса, остальные просто участники: Рене, Люси, Леопольд, Серж, Пьер и Базиль. К сожалению, Арман достался другой группе. Но нам грех жаловаться: Базиль и Леопольд здоровенные мужики, Люси красавица, а у Рене такое телосложение, что и мужику не уступит. Только про Сержа мы ничего не знали.
День 6-й. Полночи мы корпели над картами, выбирая маршрут. Первоначально мечтали забабахать максимально сложный, чтобы не менее трех перевалов сложности 3-А, высоты чтобы под 6 тысяч метров… Теперь, с французами, приходится протягивать реальную нитку. Спорим до хрипоты и планируем пока штук шесть разных вариантов. Потом выберем один из них.
Беседа с французами обескураживает: оказывается, они недавно прошлись по Альпам… В этих Альпах мы вообще ни разу не были, так что невольно прониклись уважением. Вова предложил написать на бумажке максимальные высоты, на которых бывал Пьер. Тот нарисовал 8 000 и мы присвистнули. Так он, значит, ещё и Гималаи топтал своим шикарным горным ботинком? А Пьер, вдруг спохватившись, дописал такое, что мы буквально заколдобились: 12 000. Рты наши непроизвольно открылись.
- - Будет врать-то! – прошептала Анфиса.
Мы глянули на Вову и расхохотались: такого вытянутого лица у него мы ещё не наблюдали! Ясно, что француз что-то напутал. Вова же, судя по напряженному выражению лица, силился представить себе гору высотой в 12 километров. Пьер смущённо улыбался, не понимая, почему его рекорд вызвал такой фурор. Оказалось, это высота не в метрах, а в футах. Началось: мы галдим на смеси английского, французского и русского. Отбираем необходимое снаряжение. Мы требуем сообщить вес двухместной палатки, а французы пишут: 600. Это в каких же единицах? В унциях?!
- - 600 граммов, - поясняет Люси.
- - Не может двухместная палатка, да ещё каркасная, весить 600 граммов, хоть убейте! Где палатка?!
Французы тащат свою палатку, а мы весы. Взвешиваем и глазам не верим: чуть больше 600 граммов. Вместе с каркасом!
- - Все равно не верю! – хмурит брови начальник. - Разворачивайте, ставьте.
Мы установили палатку. Фантастика: прочная, красивая, водонепроницаемая, удобная. Двоим слишком жирно будет, трое втиснутся.
Невероятная палатка произвела на нас должное впечатление, но мы сумели ответить достойно: вытащили свои самодельные спальники. Как раз я сшил трехместный весом в 900 граммов. Но особо мы поразили французов ледобурами, выполненными из титана. Они не только гораздо легче стальных, но, главное, мягко ввинчиваются в лёд, даже на морозе. Начальник добил не только французов, но заодно и нас, своей титановой ложкой толщиной в 0,1 мм. Сие орудие совершенно не ощущалось на ладони, вес, наверное, не превышал и грамма. Но самое главное – сложнейшая форма! Ведь это не игрушка, а предмет, предназначенный для серьезной и ответственной работы. Рёбра жёсткости рассчитывались с помощью компьютера…
Для приготовления горячей пищи французы прихватили с собой газовое оборудование. Смотрелось классно. Но не тащить же с собой 30 газовых баллонов. Мы решили, что газовые плитки хороши для коротких маршрутов. Взяли, как обычно, два примуса и три канистры бензина.
Рюкзаки у французов красивые и удобные. Пожалуй, лучшие из всех иностранных. Зато наши самодельные легче и прочнее. Я давно наловчился шить рюкзаки без единой металлической детали. В горах каждый лишний грамм прикидывается килограммом. Запихиваем шмутки, утрамбовываем, выбрасываем то, без чего все-таки обойтись можно, взвешиваем. У мужиков получается по 33 – 36 кг, у женщин по 25 – 28. Всё, выбросить нельзя больше ни грамма. К вечеру оставшееся снаряжение оттаскиваем в камеру хранения.
Юрик и Шурик тоже идут с французами, но в «четвёрку». Мы пытаемся так проложить нитки маршрутов, чтобы встречаться в горах и, в случае необходимости, помогать друг другу.
Предстартовый мандраж. Смотрю на свой куль и думаю: что же я забыл взять? В рюкзак войдёт ещё много, и я порываюсь запихнуть туда что-нибудь: ломоть сала, пакет конфет или хотя бы пакетик лимонной кислоты. Начальник, крича, что я только с виду лошадь, безжалостно всё вытаскивает, съестное нервно употребляет, а остальное пинает ботинком.
День 7-й. Небо ясное. Восход солнца встречаем в кузове машины, которая мчит нас в сторону посёлка Ляхш, что лежит под самыми белоснежными вершинами. Наши французы впервые едут в открытом кузове. Впрочем, не ропщут, а смеются. Для них это экзотика и приключение.
…Фыркнув на прощание выхлопными газами, машина пылит вниз по серпантину горной дороги. Под ногами ревёт река, зажатая серыми скалами.
- - Под рюкзак! – командует наш начальник. А по-французски это смешно звучит, напоминает наш «саквояж».
- - Под саквояж! – переводит Анфиса.
Поднимаемся плавным траверсом по правому склону хребта. Речка шумит всё слабее. Лёгкий встречный ветер. Чудесный горный воздух. Дышится легко и свободно. Странное и приятное ощущение возникает: кажется, будто грудь расширяется больше обычного, а плечи такие широкие…
Начальник ведет группу почему-то медленно, мне же не терпится скорее, скорее очутиться там, среди снегов. Энергия плещет через края, я скачу и прыгаю. На привале вижу – сильно отстают Рене и Люси. Предлагаю им отдать мне килограммов по пять продуктов. Девушки не возражают и вытаскивают из своих саквояжей, то есть рюкзаков, ровно по пять кг. Теперь мой куль набит, как следует, ткань нигде не морщинит. Не люблю ходить вполсилы. Всё хорошо: никто не отстает и вперёд не вырывается. Часа через три появляется странное ощущение, будто путь наш все круче и круче, в то время как глазами вижу, что тропа такая же пологая. Так органы ходьбы и зрения перестали понимать друг друга.
Обедаем на высоте 3 600. Сбрасываем кули с громкими стонами и причитаниями. Пока начальник и Пьер варят, делаю массаж Люси, Рене и Анфисе. Плечи-то от кулей ломит. Но перевал прост.
Толком отдохнуть после обеда начальник нам не позволяет. Первый день похода всегда самый трудный: ещё не акклиматизировались, не привыкли к кулям, да и сами кули неподъёмные. Плечи ноют, ноги на подъемах не хотят разгибаться… Едва слышится заветное слово «привал», как мы тут же падаем, кто где был. Только отстающий Леопольд ещё с минуту нас догоняет. Едва мир начинает казаться вновь прекрасным, как звучит даже на слух противная команда:
- - Подъём!
Ребята с рюкзаками словно борются: хватают их за лямки, ворочают, рывком ставят их на камень или на колено, совершают броски… В некоторых поединках побеждают рюкзаки. Идём, покачиваясь под окаянными кулями, мучаемся мыслями: так что же лишнего мы взяли?!
- - Не растягиваться! Шире шаг!
Какой там «шире»… Сделать бы вообще этот шаг. В голове то ли молот стучит, то ли насос шумит. Горняжка? На альтиметре всего 4 000, не должно ещё. Сердце заходится, так и мечется в груди. Минут пять после отдыха нормально идётся, но потом ноги слабеют, дыхание учащается, перед глазами круги, печёнка прилипает к рёбрам. Пот градом, спасибо, хоть ветром лоб охлаждает. Тащимся из последних сил. Когда же привал? Начальник уморить нас решил? Французы чего-то требуют, наверное, отдыха. Мы сами удивляемся: зачем же нам такие мучения? Сидели бы дома. На вершине перевала начальник позволяет нам полежать целых десять минут. Зато спускаться требует бегом. Скачем по склону, а потом по моренам. Вниз хорошо бежать. Но вот опять подъём, на следующий перевал. Этот повыше и посложнее…
…Руки дрожат, ноги ватные. Больше всего на свете хочется упасть и не двигаться. Да, это главная мечта: хоть несколько минут совсем не шевелиться. В животе что-то скрутилось, давит. Куль свинцово прижимает к земле. Мы задыхаемся, воздух со свистом пролетает через горло, но нет облегчения, только и пить ещё хочется. Некоторые люди считают горников дураками. Может, они правы? Придумать себе такие пытки. Мысленно вижу сладостную картину: будто бы падаю на камни и лежу, лежу… Ох, как же сделать очередной шаг? Вроде бы, это уже и не я, тело чужое. Тревожно щупаю живот: чудится, что печёнка вылазит из-под рёбер. Нет, на месте. С недоумением смотрю на начальника. Мы же сейчас сдохнем, не видит он, что ли?!
- - Привал.
Без слов все валятся. Даже стонать не можется. Это величайшее блаженство – лежать неподвижно. Вот вам и счастье. Так хорошо, что лишь минуты через три понимаешь: в бок впились остроугольные каменюки. Теперь можно повернуться, изменить позу, поёрзать так, чтобы угнездиться между выступающими углами. Ну всё великолепно, совсем уютно устроился, теперь и отдохнуть мож…
- - Под рюкзак!
Как?! Уже прошло пять минут?.. Охая и отдуваясь, встаём, встёгиваемся в лямки, топаем за начальником. Первые шагов десять очень даже легки. Но уже двадцатый даётся с трудом. С ужасом понимаем, что до следующего привала мучиться ещё долго. Печёнка заняла весь живот, мешает лёгким. В голове морские волны шумят. Меряю себе и другим пульс: у всех доходит до 180 ударов в минуту. Мысль застряла в извилинах: сейчас я выдержу, но это в последний раз. Чтоб я ещё пошёл в эти горы! Никогда! В рюкзаке тяжесть неимоверная. Нет, даже не тяжесть. Там вроде как кусок железа, а внизу, под камнями, словно мощный магнит спрятан. Ох, и притягивает же магнит к себе железо! И я между ними трепыхаюсь… Плохо вижу: очертания предметов расплывчаты и плывут к тому же. Высота 4 100. Начальник оборачивается, смотрит мимо меня и после ругательств объявляет:
- - База.
- - Ещё шести часов нет, - говорю, и думаю продолжить мысль, - ещё час можно идти.
Но мысль оказалась слабой и не материализовалась в словах. Да ну его к чёрту, этот час. Нет сил рюкзак снять. Так в лямках, в поясе и отдыхаю.
Оказывается, Леопольд и Пьер не просто отстали. Они без приказа завалились отдыхать. Никуда такое не годится. Ставим палатки, народ стонами и слезами выражает свое самочувствие, я разжигаю примуса, ставлю котлы и помогаю Леопольду дотащить куль. После ужина оказываю нуждающимся медицинскую помощь и заваливаюсь спать. Ночь прошла спокойно и безмятежно, если не считать, что все стонали от болей в плечах.
День 8-й. Утром дежурю. Анфиска выдала мне мешочек манки.
- - Сколько тут граммов?
- - Высыпай полностью. Все подсчитано!
- - Ой, что-то много…
Веря больше завхозу, чем своему глазомеру, вываливаю в кипяток содержимое всего мешка. Каша загустела в ту же секунду… Даже размешать уже не удаётся. Только я вытаращил глаза на неожиданное явление, как из палатки выскочил начальник и безапелляционно заявил:
- - Готова! Снимай!
- - Она ещё не кипела… Я сахар не засыпал! Я сухое молоко не добавил!!
- - Снимай!
Действительно, что ещё делать? Каша ведь пригорать начнет! Снял… Вывалил в тарелки, попробовал – редкостная бурда. Огорчился, что оплошал перед французами. А они не разобрались. Головы у всех трещат, плечи болят, в животах революция, вкуса не понимают. Короче, всю эту гадость съели.
С восходом солнца и ломанулись. Вид у народа ошалевший. Должно быть, после моей манной каши. Погода среднепасмурная, солнце шарахается в косматых тучах. Мы пока без масок, без касок, без кошек. Иногда пересекаем небольшие снежники, но снег мягкий, не скользкий. Зато перед перевальным взлётом неожиданно вырос ледяной пояс. Откуда он тут взялся?! И крутизна за 50o… Мы нацепили кошки, ждём указаний. Начальник молча полез по льду, скрылся за перегибом и оттуда заявил, что без верёвки тут делать нечего. Нет, чтобы сразу с верёвкой полезть. Базиль, поняв без перевода, в чём дело, обвязался фалом и полез, но через три метра сорвался. Хорошо, что Анфиса его страховала, а то ведь без касок все, в том числе и отчаянный француз. Базиль не пострадал и со второй попытки успешно вылез. Как хорошо по готовым перилам-то идти! Скачешь себе козликом…
Сам перевал Ташлык оказался предельно простым, хоть и 2Б. Перед нами открылась широкая долина, в которую со всех сторон стекались ледники. Мы поспешно выхватили карту и принялись идентифицировать вершины и перевалы. К моему смятению, целых три ледниковых языка оказались лишними, но начальника это не смущает:
- - Стоит ли обращать внимание на такие пустяки! Если бы эти ледники были закрыты туманом, ты бы туда пошёл?
- - Конечно…
- - Вот мы туда и пойдём.
Траверсируем заснеженный склон. Выбираем место, где бы нам ловчее пересечь ледник, но на полпути вынуждены тормозить: Леопольд и Серж не могут идти из-за горной болезни. Альтиметр показывает всего 4 000 метров. Начальник велит мне ставить базу, приводить заболевших в норму, а сам убегает на разведку. Погода явно портится: усиливается холодный ветер, пробрасывает колючий снег. Надо ставить палатки, а мы на боковой морене, сложенной громадными глыбами. Народ кучкуется у кулей и впадает в апатию. Тогда мы с Анфисой быстренько обегаем местность в поисках ровной площадки и обнаруживаем оную чуть повыше. Перетаскиваем туда кули, ставим базу. Велю народу готовить ужин, сам возвращаюсь за кулём начальника. Пока бегал, дежурные не сумели сварить ужин, им помешал свирепый ветер. Начальник пришёл, а каши нет. Поели колбасы, сухарей, по ложке мёда с орехами, запили горячей водой. На фоне звереющей погоды последняя показалась лучше всего.
Пытаемся заснуть. Палатки укреплены надежно, в мешках тепло, опасаться нечего. Но мешает ветер, а точнее, причудливые звуки, которые он производит. Слышу смешанный хор, поют явно «Глорию» из Магнификата. Пение настолько отчетливое, что я даже и не задумываюсь, откуда здесь взялся магнитофон. Люси уверяет, что снаружи играет виолончель. Рене заявляет, что возле палатки стоит старое дерево, оно раскачивается, скрипит и грозит рухнуть. Но все мы знаем, что снаружи нет ни музыкантов, ни деревьев, а лишь снег, лёд и скалы. Даже микробов нет. Поэтому можно спокойно спать. Но тут слышим крик:
- - Помогите!
Читайте на Mountain.RU:
|
При вводе Логина и Пароля,
