|
Автор: Анатолий Ферапонтов, Красноярск
Восходители. Поехали!
Часть 3
Руководитель
Из книги Анатолия Ферапонтова [Восходители] |
Сергей Баякин Уж без кого точно не могла состояться эта экспедиция — без Сергея Баякина. Дело не только в том, что это он сумел убедить в ценности грядущей победы руководство края и сумел аккумулировать немалые средства. Важно другое: во-первых, именно Баякин создавал, пестовал и поднимал к вершинам эту команду, во-вторых, и прекратив собственные восхождения, он сохранил в команде тот авторитет, который принято называть непререкаемым.
И еще: не будь гималайской экспедиции, не было бы и весомых оснований для появления этой книги. А потому Сергей Баякин и есть наш главный герой. Я размышлял, писать ли эту главу в виде очерка, монолога или интервью, ни то, ни другое ни третье не получалось, а вышло нечто среднее:
“Духовным стержнем, Богом нашей команды стали Столбы, где все мы объединились, научились мужской дружбе и добрым бойцовским качествам. Мы как бы пропитались тем особым духом, который всегда витал над Столбами, да и сейчас он никуда не делся, он сохранился в нас. Ей-ей, у нас были славные учителя: старые столбисты и альпинисты, умевшие и победить, и под гитару спеть и, если нужно, честь свою кулаками отстоять.
Так уж по жизни повелось: я всегда играл лидера, с самого детства, удавалось находить нестандартные решения, которые и самого порой удивляли. Равно в столбистской компании, в студенчестве, даже в колхозе мог убедить пьяных доярок, чтобы они раздали телятам люцерну. И когда настала пора формировать классную команду…
А. Ф.: Подожди, Сергей, про команду. Вспомни свой приход в альпинизм.
С. Б.: Как не помнить! Я много ходил на Столбы, в пещеры, и вдруг…
А. Ф.: Так уж и вдруг?
С. Б.: Да, я и впрямь не ожидал: позвали меня на зимнюю альпиниаду в Саяны, на Мунгун-Тайгу. То есть, до того я, конечно, много читал и слышал об альпинизме,— да что там! — сколько их, живых героев, ходило рядом, на Столбах, но чтобы сам…
О, Мунгун-Тайга! Мне после никогда, даже на пике Ленина не было так тяжело. На каждый шаг я делал четыре вдоха, и это — низшая, первая категория трудности! Правда, февраль, 30 мороза и чуть не 30 — ветер, а восхождение длилось 18 часов. До вершины нас добралось лишь пятеро-шестеро. А поскольку я был в триконях, один из немногих, вниз шел последним, держа остальных на веревке, как связку сосисок. Мне не было еще и восемнадцати.
А. Ф.: Да, первая гора помнится с фотографической точностью, до нюансов. Давай, пропустим, пожалуй, несколько лет становления, тут как у всех: разрядник, КМС, но ты ведь был самым молодым в СССР мастером?
С. Б.: Чем, кстати, горжусь: 1979 год, и мне 27 лет. Тогда команда Беззубкина стала как-то “проседать”, Спартак все реже выезжал на сборы, Буревестник никак не мог сформироваться, и я понял: что-то нужно делать, новую команду нужно делать. А тут и норматив мастерский изменился, ввели систему баллов, и только парни, готовые лезть километр в день по вертикали, могли настоящими мастерами стать. Я сел за анализ: горные районы, вершины, люди. Получалось, что за два года мы могли сделать мастерами десять человек. Скромный расчет получился: за два года мы сделали пятнадцать, а год спустя еще десять мастеров спорта, да и про подпорку, резерв, про разрядников не забывали. Тем и сладок нынешний плод, что с трудом большим достался.
Уже в 1982 году мы заявили на чемпионат Союза сумасшедшую стену Саук-Джайляу.
А. Ф.: Об этом ребята мне в подробностях рассказывали, да и последующий путь команды примерно очерчен.
С. Б.: Но вот про столичные интриги нельзя не рассказать. К примеру, 1985 год, когда в ледовом классе чемпионата страны, в котором Красноярск традиционно считался слабым, мы публику эту изрядно удивили. Мы сделали свое снаряжение, ледовые крючья красноярского производства ввинчивались вдвое быстрее. Провели специальный сбор, где разработали оригинальную тактику восхождения.
В “школе” мы командам-соперницам давали двойной отрыв! И в чемпионате прошли трехкилометровую стену Безинги, где два с половиной километра чистого льда, а остальное — крутая скала. За один день.
Спустившись вниз, мы и не сомневались: золото наше. Однако тут приходит информация о том, что несколькими днями раньше другая красноярская команда победила в скальном классе. Так судейская коллегия, посовещавшись, решила: нельзя так баловать красноярцев, присуждать золото сразу в двух разных классах. И засудили на какие-то сотые балла, чего-то там придумали. Но то была пора расцвета молодой команды, со светлой грустью сейчас вспоминаем”.
…Год спустя Сергей Баякин в Бобровом логу занимался своим вторым любимым делом, катался на горных лыжах. Дул сильный боковой ветер, к тому же снегом залепило очки: Сергей после прыжка приземлился в твердый снежный бугор на прямые ноги. Травма была тяжелой: коммпрессионный перелом позвоночника, да и далеко не сразу поставили верный диагноз, и не врач поставил, а массажист перед выездом в горы. Ну, какие тогда горы… Две недели Сергей лежал дома с привязанными к ногам гирями. Отлежавшись, сел за руль, но тут стали отниматься ноги.
От операции Сергей отказался, правильно, наверное, сделал — нашелся человек с умелыми руками, который вправил ему смещенный позвонок. Однако и от участия в экспедициях пришлось отказаться — во цвете альпинистских лет! Он мог бы, конечно, еще ходить, но вовсе не на уровне лучших своих парней, а стало быть — в обузу. Зато осталась возможность всячески команде помогать, причем со временем эта возможность становилась все реальнее: Баякин, верный собственной натуре, пошел в гору как организатор и общественный деятель.
А. Ф.: Пропустим еще десяток лет. Вот вопрос, занимавший меня с самого начала: каково это было, взвалить на себя такую едва посильную ответственность, дать добро на супермаршрут, на первопрохождение с огромной степенью риска? Ладно, кто-то в Саянах погиб, никто и не заметит. Но — Эверест-96, ажиотаж, всеобщее внимание,— не приведи Господь, случись несчастье, тебе все шишки, на тебя всех собак и дурную славу авантюриста — думал ты об этом?
С. Б.: Сумасшедшее напряжение, согласен. Хотя, замечу, сумасшедшие первопрохождения нам делать не впервой. Наши маршруты на Катыне и Ягнобе по сей день никем не пройдены. Мы ведь научились сводить к минимуму большинство рисковых ситуаций и делать то, что задумали.
А. Ф.: Но ты ведь сам уже десять лет после травмы не ходишь в большие горы, не видел ребят в деле. Что, до такой степени доверяешь капитану Захарову? А ведь в команде были и противники нового маршрута, которые утверждали, что “классика” — гарантия успеха, к ней готовы все, вплоть до врача-второразрядника Майорова.
С. Б.: Доверял и доверяю, и не только Захарову с Антипиным, но и всей команде. Вот и скептикам тоже, поскольку знаю: когда будет сложный выбор не в пользу их мнения, они пойдут и не спасуют. Пусть и ломая себя. Весь год я был с командой и не тренировках, и на совещаниях в офисе я почувствовал ауру команды, дух победителей. При этом, что крайне важно для принятия решений, видел, что и они верят мне.
А после еще и поднялся с парнями в лагерь на 6 200, смотрел, как они идут, как меж собой общаются, и понял, что не будет у них взаимных недоразумений ни в палатке, ни на стене, не будет излишних амбиций и разных там подергушек.
Хотя и был, как не быть,— мандраж в последние три дня, когда в Красноярске узнал по спутниковому телефону о том, что парни пошли на штурм. Связь прервалась на два дня, а я на любом стуле как на иголках сижу.
У меня тут была задача обеспечения безопасности. В Непале договорился с русскими вертолетчиками: парни, если что — вылетайте сразу, по прилету все оплачу. В Красноярске я готов был в любой день обеспечить транспортный рейс в Катманду. Бог миловал, ничто не понадобилось.
…Кажется, и хватит о Баякине, да только ведь нельзя не сказать о том, что Сергей еще и ученый, заместитель председателя президиума Красноярского научного центра, автор целого ряда разработок и изобретений. Счастлив тот, кто не закопал, не растерял или не пропил свой талант.
Вниз
И все же фифти-фифти было. Может быть, уже на восьми тысячах они ненавидели эту гору, самих себя и друг друга. Пройти по ранее непройденному маршруту до “классики” вовсе не означает подняться на вершину, говорил же и Антипин: больше всего боялся, что парни очень-очень устали.
Вот, умирает австриец, вон, спускаются безуспешные британцы, чуть выше лежат мертвые индийцы. Паровоз, по русски говоря, нужен был, и нашелся. У Петра Кузнецова всего хватило, он был уверен в своих силах и понимал, что если хотя бы он один не поднимется, то какого черта эта красноярская экспедиция затевалась? И вот теперь все могут с победой уходить вниз.
Спуск с вершины,— как правило, более легкий, чем подъем, порой таит в себе бездну коварства. Причиной тому — беспечность победителей, опьянение победой. Приведу лишь один пример, достойный быть названным классическим. Летом 1972 года на Ялтинском главпочтамте я получил письмо с Кавказа, там было долгожданное приглашение в альплагерь Шхельда от мастера-международника из Москвы Игоря Рощина: приезжай, Толя, сделаешь несколько вершин, да выступишь за лагерь на первенстве по скалолазанию.
Письмо пришло с того света: Игоря вот уже неделю как не было в живых. Вдвоем с известным мастером Романом Ветровым они поднялись на Чатын-Тау по сложной “шестерке” и погибли, спускаясь по безобиднейшему маршруту категории 2“б”. Оставшиеся в живых партнеры по восхождению рассказали, как это случилось. Кто-то из двойки поскользнулся на фирновом склоне, но поскольку склон был пустяковый, не сразу стал тормозить. Не придал срыву значения и партнер по связке. Подождав несколько секунд, встревожился, но не успел воткнуть в фирн ледоруб и организовать страховку, как был сорван первым. Теперь у первого, приостановившегося от рывка, была возможность организовать страховку, но второй скользил мимо уже на длину двух веревок, постоянно набирая скорость. Второй рывок был уже смертельным приговором, так они и скользили, пока не провалились в бергшрунд.
На высоте вдвое большей, на уровне Эвереста, эффект победы усиливается еще и гипоксией. В 1982 году, когда первая, измученная двойка советской экспедиции Балыбердин—Мысловский уже спускалась с вершины, им навстречу вышли отдохнувшие в штурмовом лагере украинцы Бершов и Туркевич. И вовремя, поскольку петербуржец и москвич уходили далеко в сторону от оптимального пути спуска, на опасные склоны.
Наши парни были осторожны и собранны, они почти полностью владели собой и ситуацией. Пока Захаров разговаривал по рации с Антипиным, сверху подошли и Коханов с Семиколеновым — крайне усталые, с жалкими остатками кислорода в баллонах. У Кузнецова сломался редуктор, и он тащил в лагерь неизрасходованный баллон, у Коханова случилась утечка. Уже на спуске, на высоте 8 500 кончился кислород и у Захарова.
Решили идти вниз в пределах видимости, насколько это позволял обильный снегопад, но вскоре начало темнеть. Только теперь парни оценили верность приказа Антипина о немедленном начале спуска, но появилась и проблема: как верно определить точку ухода с гребня налево, в кулуар, к палаткам? Петр Кузнецов, спускавшийся первым, нашел ее безошибочно Коханов и Семиколенов, шедшие следом, ошиблись и ушли с гребня раньше. Вовремя сообразив, что идут куда-то не туда, стали вновь подниматься на гребень.
В сумерках Захаров с изумлением увидел, как два неизвестных альпиниста прут наверх, невзирая на время суток. Своя своих не узнаша: Николай уставился на Валерия, тот — на Николая — ну, высота, усталость, ну, темнота, гипоксия, что поделаешь. Кое-как все же друг друга опознали, и тут Коханов, присев на камень, изобразил большим и указательным пальцами колечко. Кислорода — ноль, как с трудом догадался Захаров. А догадавшись, понял, что и ему маска только мешает дышать. Снял ее и свободно вздохнул — и это на 8 500! Еще бы немного затмений в мозгах, и можно было лечь рядом с тремя покойными индусами.
В лагерь 8 350 спустились уже в кромешной тьме и провели там третью подряд ночь, но уже без кислорода, самую тяжкую ночь. Из дневника Николая Захарова: “Пришел к палаткам в десятом часу. Встречает Петя: “Иди к Джеку, у них горячий чай”. Выпиваю кружку горячей воды. Тут, из темноты, голос Нахала: “Коля, я пришел”. Зову Валеру: “Иди, есть вода и чай”. Но он влазит в соседнюю палатку и затихает. Влажу следом за ним. Меня мучает совесть, что я не встретил Валеру в своей палатке. Он сильно устал, сидит, скрючившись. Быстро зажигаю горелку, ставлю лед. Валера, раскачиваясь, говорит жалобным голосом: “Я тебя вчера поил, кормил, укол тебе поставил, а ты обо мне не заботишься”. Я ему: “Сейчас будет готов чай. Какой укол тебе поставить?”. — “Мне нужен компаламин, согреться”. — “Компаламина у нас нет, есть трентал”. За этим разговором уже и чай готов, попили, есть вроде хочется, но того, чего хочется, нет, а шоколад не лезет. Баночка красной икры, второй день недоеденная. Еще пьем, заливаем фляжки горячей водой. Нечаянно сжигаю на горелке пуховку, а потом еще и спальник. Все в пуху. Наконец, укладываемся спать”.
…Утром сняли лагерь и двинулись по “классике” к Северному седлу. И опять с утра была прекрасная погода, сияло солнце, а к 7 500 ударил буран. Но здесь штурмовую группу уже встречали друзья из вспомогательной: Костя Колесников, умница, приволок парням баллон с кислородом — вот уж надышались. Следом поднялся Саша Кузнецов и сразу отобрал у Захарова рюкзак, хотя тот для виду и сопротивлялся. Предстояла еще одна ночевка на 7 000, и только 22 мая вся команда собралась в верхнем базовом лагере.
Носорог страшнее Эвереста
Вернувшись в Катманду, парни застряли там еще на десять дней в ожидании команды Кузбасса: ИЛ-76 МЧС России должен был увезти в Красноярск всех вместе.. Что и говорить, красноярские спасатели здорово выручили ребят, организовав чартерный рейс Красноярск — Катманду, избавив их от изнурительного перелета Красноярск — Москва — Катманду, оцените разницу. Гигант ИЛ-76 наделал там переполоху: ведь аэропорт горный, и раньше там самолеты такого размера не садились.
Только редкостное мастерство наших летчиков позволило им дважды сесть и взлететь в столице Непала. Но в Катманду скучать не приходится: паковали снаряжение, писали разные бумажки, встречались с альпинистами из других стран и, разумеется, обмывали вершину. Когда все это надоело, решили всей сборной трех команд (были и екатеринбуржцы) уехать на три дня в национальный парк Чатван, на границу Непала с Индией. Арендовали автобус и поехали, там пути часов шесть в один конец — к настоящим джунглям и реке.
В парке есть приличные гостиницы,— что они покорителям гор! — поселились в двухместных бунгало с соломенными крышами и противомоскитными сетками, после палаток и это хоромы. Вначале плавали по реке на лодках, любовались непальской фауной — слонами и павлинами, живущими на воле, в естественных условиях, с воды. После стали бродить в сопровождении гидов по джунглям пешком. Парни почему-то искали носорога, вот захотелось увидеть такое дикое животное. Нашли, и Захаров даже успел снять его на видеокамеру, пока тот не убежал. Двинулись вслед за гидом дальше, среди высоченной какой-то травы по тропинке. Внезапно гид что-то закричал, замахал дубинкой, развернулся и бросился бежать обратно. Тропинка-то узкая, и все цепочка быстро сориентровалась: сомнут, так что все развернулись и побежали, не зная, от кого,— после оказалось, что многие подумали о тигре.
Оказывается, бежали опять-таки от разбуженного носорога. Тот вначале встал в угрожающую позу, напугал людей, но после нападать не стал, а ушел в другую сторону.
Сели в джипы, проехались по джунглям, видели стадо бизонов, черного гималайского медведя Захаров сожалеет, что не успел его снять, очень уж быстро тот убежал. Полюбовались на душек-крокодилов в вольерах, а на третий день арендовали семь слонов и полдня катались на них в специальных корзинах.
Дома
Рейс самолета МЧС задержался всего на восемь часов. Восемь лишних часов маялись в аэропорту Емельяново встречающие. Наконец, в три часа ночи 12 июня, прилетели. Сцена встречи… Ну, это вы и сами вообразите: смех, слезы и шампанское. Родственники, друзья, работники спорткомитета, полностью — компании из “Голубки” и “Эдельвейса”.
Но ведь — праздник, День независимости, а у парней уже есть — пусть и недавняя, но все же традиция, водружать в этот день российский флаг на вершине Такмака. Традиции решили не изменять: поспали в самолете, и ладно. Лишь на пару часов разъехались по домам, а к девяти утра вновь собрались вместе. В Красноярске очень удобно расположена канатнокресельная дорога, ее верхняя станция совсем недалеко от главного массива Такмака,— ей и воспользовались, не все же ногами…
Прибыл и сам губернатор Валерий Зубов,— вовсе не чванливый, между прочим, человек,— там, под Такмаком, поздравлял ребят, с удовольствием позировал с ними перед камерами. И было много детей.
Альпинисты применили свою технику, навесили перила до самой вершины, раздали желающим обвязки и “жумары”, так что и все дети оказались наверху. Сколько всего там собралось народу, на небольшой площадке, подле мачты? Я пытался считать, но сбился на цифре 45.
Думаю, что парни напрасно сделали такой шикарный жест: они привязали к мачте тот флаг, который побывал на вершине Эвереста.
Что дальше?
Так получается, победили гору только трое: Кузнецов, Коханов и Семиколенов? Нет, конечно: даже если бы поднялся только один, победила вся команда. Утверждать обратное равносильно тому, как если бы чемпионскими медалями в футболе награждали только нападающих, забивших голы. Лишь восходитель-одиночка ни с кем не обязан делиться славой, командная же победа куется только совместными усилиями. Уж как должно быть досадно Захарову и Бакалейникову возвращаться, имея перед собой лишь каких-то 50 метров по высоте! Но когда Сергей Антипин из лагеря 6 200 стал настойчиво приказывать по рации прекратить восхождение, чтобы успеть вернуться в штурмовой лагерь до темноты, колебания были недолгими: команда уже победила, и нельзя ставить эту победу под сомнение излишним риском. Еще в Красноярске я спрашивал у Захарова, что для них сверхзадача: непременно подняться на вершину? На что он мне отвечал: есть сверхзадача, но в том чтобы непременно вернуться.
Кстати: могли они солгать, сговорившись, дав обет молчания, будто и Николай с Евгением были на вершине? Вообще-то да, говорит Захаров, соблазн был, тем более, что из-за снегопада китайский офицер связи не мог видеть вершину в свою оптику, но ведь это — Эверест, чтобы здесь солгать, нужно совсем не иметь совести. Вниз, вниз, вниз… Но вот они внизу, здоровые и почти невредимые. Так что же дальше? О чем еще мечтать одной из сильнейших команд мира? Ведь после северо-восточной стены просто ходить на вершины будет скучно. В любом случае предстоит еще сбор лучших,— а кто лучшие? Для нескольких альпинистов из этой команды вопроса уже не существует, что же до остальных — да ведь нужно. по непостижимой для обыденного ума, их логике, опять идти в горы.
Русская рулетка? — о, нет: капризам гор парни противопоставляют свое умение с этими капризами справляться. Да мы еще походим, говорят они. К тому же на них не может закончиться судьба команды, не должна. Так было со Спартаком и Трудом: один состав свое отходил, молодежи в нем места не нашлось, и нет ни той, ни другой команды. У нынешней, единственной теперь в крае команды, перешедшей из спортклуба “Енисей” под крыло крайспорткомитета, другие планы. Семиколенов и Ильин (после смерти Игоря я не стал исправлять это место, А.Ф.) — уже смена, к тому же подготовкой молодежи занимаются Владимир Дюков и Владимир Лебедев. Дюков еще в 1991 году организовал в педуниверситете горную секцию, теперь — клуб “Альпина”, где занимаются до 80 участников. Каждый год они выезжают в горы,— за свой пока счет, разумеется: выполняют какие-то высотные работы, подрабатывают грузчиками, так и набирается на поездку. Плоховато, конечно, и со снаражением, но здесь “Альпине” помогает Клуб путешествеников, который раньше занимался только спелеологией, а теперь включил в круг своих интересов и горы.
В 1994 году участники клуба “Альпина” побывали в Находке, где приняли участие в призе Шкарбана по скалолазанию и поглядели на Дальний Восток, а студенты, кстати, в основном — будущие географы. В 1995 они провели месяц на Алтае. В нынешнем — 110 человек побывали на Северном Тянь-Шане, в Заилийском Алатау, 25 дней в горах им обошлись всего лишь по 660 тысяч на брата. Еще не выбран адрес следующего года, но это будет либо погибший под селем альплагерь Талгар близ Алма-Аты, либо Ала-Арча около Бишпека. А еще очень важно, что при ШВСМ по зимним видам спорта открылось отделение альпинизма со своим тренерским штатом, где работают Николай Захаров и Валерий Балезин.
Читайте на Mountain.RU:
|
При вводе Логина и Пароля,
