|
Автор: Анатолий Ферапонтов, Красноярск
Восходители. Чо-Ойю и Шиша-Пангма
Чо-Ойю, "Милость богов"
Вот и книга уже почти готова, а гималайская тема продолжилась. Еще осенью 1995 года, когда участники экспедиции Эверест-96 отправились на разведку путей подхода, мест предполагаемых базовых лагерей и собственно северо-восточной стены, они могли полюбоваться близко стоящими вершинами Чо-Ойю и Шиша-Пангма. Первые рассуждения были отвлеченными: вот, можно сделать два восьмитысячника за один выезд в Тибет. На вторую вершину после акклиматизации реально взойти и в альпийском стиле, без промежуточных лагерей, иностранцы так уже делали, а альпинисты из стран СНГ пока еще нет, а ведь неплохо бы…
Несколько позже большая группа российских альпинистов отдыхала в Греции. Сидя за дюжиной пива на террасе ресторана в полусотне метров от берега Эгейского моря, Захаров и мастер спорта из Перми Борис Седусов лениво обсуждали перспективу дубля, завершив разговор теми же, столь милыми русскому сердцу словами: неплохо бы…
Уже весной, под Эверестом, Николай Захаров и Сергей Антипин на всякий случай, не имея финансовой перспективы, вели разговоры с китайцами, как бы дешевле сделать осеннюю экспедицию,— к примеру, на поезде, через Пекин? После победы над Горой, в Красноярске, правда, говорить было не о чем, поскольку денег взять было неоткуда, к тому же Захаров лег в больницу на ампутацию обмороженной в Гималаях фаланги пальца.
Велись, однако, междугородные переговоры — с Седусовым, с екатеринбуржцами, которых этой весной постигла неудача на Аннапурне: были желающие, но не было денег. Сегодня Захаров говорит, что даже когда все сроки истекали, он был уверен и сам поражался своей уверенности: все состоится. И впрямь, раздался звонок из Перми, и Седусов, преуспевающий бизнесмен, предложил: поехали, за мой счет — мы с тобой, Валера Першин и Женя Виноградский, который будет врачом команды, из Екатеринбурга, а руководит пусть Володя Башкиров, он москвич, ему и организация в руки. Тут следует заметить, что из стран СНГ доселе частных, за свои кровные деньги, экспедиций еще не бывало. Вдруг сообразили, что, заплатив за право восхождения Китаю, можно вести наверх 19 человек. Получалось так, что финансово выгоднее группу увеличить. Связались с друзьями, и к первоначальной пятерке добавились пятеро санктпетербуржцев и грузин Гия Тортладзе. Со снаряжением, радиосвязью проблем не возникало: не прежние, нищие года, теперь у наших восходителей все есть. Пожалуй, из всех гималайских экспедиций, подготовка этой была самой скоропалительной. Шесть дней в Катманду закупали продукты, паковали вещи, но и загодя отъедались: каждый день резали барана, тамошние овощи и фрукты всегда лежали на столе. Заодно и приглядывались друг к другу,— не все были до того знакомы лично.
А 23 августа, помолясь, и двинулись. Дорога в Китай, по которой Захаров с друзьями проезжал уже четырежды, была разрушена летними муссонами, селями и камнепадами. Тяжко пришлось с большим грузом,— где раньше ехали на джипах, теперь пришлось идти пешком. Провели дневку для акклиматизации в китайской деревне, а 30 августа установили базовый лагерь под Чо-Ойю на высоте 5 600.
Поскольку главной задачей был отнюдь не рекорд по типу весеннего, а сами вершины, то и пути выбирали простецкие, что, однако, означает простецкий путь на восьмитысячнике? Даже в отсутствие крутых стен, альпиниста подстерегают другие опасности: непогода, холод, горная болезнь, лавины.
Все в команде понимали это и работали без спешки: ставили промежуточные лагеря, спускались в базовый, отдыхая по нескольку дней, вновь поднимались еще выше и так вплоть до дня штурма. Лагерь 6 400 — три дня отдыха, 7 100 — три дня отдыха и четыре дня после 7 400, классический гималайский стиль.
Отсюда, с северной стороны, был хорошо виден восточный гребень, и тот провал, на котором пять лет назад похоронили Юрия Гребенюка. В прошлый раз гибель врача поставила крест на восхождении красноярской группы, теперь этого не должно было случиться. Но две недели без перерыва валило с неба, на участке от 7 100 до 7 400 приходилось пробиваться в снегу по грудь. Тяжелые рюкзаки, разреженный воздух, медленная реакция, заторможенные движения,— вообразите этот дьявольский труд. К тому же постоянная опасность лавин.
Парням нельзя было идти вверх напрямую: приходилось прятаться за сераками в ледопаде, лавина и сошла, по свежим следам команды, но — слава Богу, по следам. Страхом дались парням эти 300 метров по высоте, страхом. Все могло решиться разом, и ни гроша не стоили бы опыт, мастерство, звериная настороженность,— уж Захарову ли этого не знать? — но: хоронились в ледопаде от лавин и потихоньку продвигались наверх. Страх был, сомнений не было. Все наоборот, не так, как месяцами раньше на Эвересте. Там был крутой из крутых, но оптимально безопасный маршрут: шли, не петляя, по линии падения воды.
Спустя ровно месяц после старта из Катманду сборная команда поднялась на вершину Чо-Ойю. У Захарова это была четвертая попытка и лишь второй покоренный восьмитысячник. Можно бы подняться и быстрее, но состав участников был не равен по уровню подготовки, а коли уж решили подняться полным составом, то и шли по возможностям слабейших. Один из питерских альпинистов до этого дважды патался взойти на памирские семитысячники, но высота его не пускала, а тут, поди ж ты, на гимилайский восьмитысячник залез,— вот удивительная настойчивость. А еще — идеально спланированная схема восхождения, череда работы и отдыха.
Шиша-Пангма, "Гора у пастбища"
Шиша Пангма (8013 м), Гималаи. Фото Андрея Ершова, г.Санкт-Петербург |
Теперь команде, прошедшей акклимитизацию, предстояла легкая прогулка на самый маленький из восьмитысячников, Шиша-Пангму. Но оказалась она вовсе не легкой. Спустившись с Чо-Ойю, четверо питерских альпинистов отправились домой, зато команда стала ужу в полном смысле международной. Еще до первого восхождения наши подружились с южнокорейцами, соседями по базовому лагерю, и крепко им помогли. Корейцы боялись идти наверх самостоятельно и ждали помощи от какой-нибудь сильной команды. Ну, а кто нынче в Гималаях сильнее русских? Наши взяли соседей как бы прицепным вагоном: четверо корейцев шли точно по их следам, исполняя ту же схему акклиматизации, и все поднялись на вершину. Один из них, самый молодой, раньше уже был на Эвересте и Аннапурне. После Чо-Ойю он попросился в команду на Шиша-Пангму. Отчего не взять хорошего человека и сильного альпиниста? Взяли, конечно. Был и дополнительный расчет на легкий успех. На Чо-Ойю парни шли первыми в сезоне. В Гималаях теперь никто на снежный маршрут и не торопится, если в базовом лагере есть русская команда. Все знают, что наши путь проторят своими телами, а уж после можно идти по их следам. Но ведь уже разгар послемуссонного сезона, и маршруты Шиша-Пангмы должны быть основательно протоптаны.
Не тут-то было. Николай Захаров говорит, что это оказалась едва ли не труднейшая из его гор. Подъезжая к палатке офицера связи, увидели вереницу машин, которая двигалась навстречу: итальянцы свернули экспедицию, не поднявшись на гору. Когда пришли в базовый лагерь, узнали, что с горы спускаются французы: не залезли, возвращаются домой. Объяснили и причину: очень глубокий снег и ураганные ветра. Наши отнеслись к этому спокойно: во-первых, они только что испытали подобное на Чо-Ойю, во-вторых, внизу съели пару баранов (а всего за время экспедиции — восемь!), вволюшку напились пива,— а! — где наша не пропадала, что мы, сильного ветра не видели? К тому же и французская и итальянская команды были не в пример слабее. В общем, волноваться не о чем. Ситуация осложнилась на следующий день: повалил обильный снег, не прекращавшийся пять суток,— это в дополнение к тому, что уже лежал на маршруте. Тем не менее, настроение в команде не изменилось, решимости не убавилось. Перебрались под стену, в лагерь 5 600, встали неподалеку от палаток украинцев, испанцев и еще одной итальянской экспедиции. На вершине еще никто не был на вопрос, до какой высоты дошли, парни получили обескураживающий ответ: до второго лагеря, 6 800. Для восьмитысячника это слишком мало, тем более, что итальянцы и испанцы работали там уже месяц.
Но есть здесь и сильная команда Украины. Они прибыли всего неделю назад, но уже поднялись на те же 6 800. Где-то там, на горе, сейчас работали Виктор Пастух, участник знаменитого траверса четырех вершин Канченджанги, и Геннадий Василенко. Что ж, подумали наши, догоним друзей, вместе веселей будет. Если бы знать…
До четвертого октября парни ежедневно выходили на связь с украинской двойкой: ждите, мы скоро, а после и сами вышли на маршрут. Конечно, непогода — минус, но решимость идти сразу на вершину — несомненный плюс. Непогода оказалась сильнее. Из-за снегопада видимость была нулевой, в первый день поднялись только до 6 300, переночевали в безопасной трещине, назавтра сделали вынужденную дневку, а Пастух и Василенко в тот же день приняли нелепое, роковое решение: они начали спуск от надежного своего убежища на 6 800 по лавинному склону. Выйдя в последний раз на связь с базовым лагерем, они сказали, что сбились с маршрута и не знают, где находятся. Больше никто их не слышал и не видел.
Ремарка автора: эх, Кеша, Кеша Василенко, дружок ты мой крымский! Ну, куда вас понесло,— подождали бы братьев-славян, да грузина с корейцем, спустились бы по их следам. Теперь вы там, в огромном массиве горы-убийцы с ласковым именем Шиша-Пангма, навечно и без христианского погребения. Завтра, Кеша, я поставлю в храме свечку и помолюсь за упокой твоей бродяжьей души.
Мы не виделись с 19 лет,— что с того! — зато я помню тебя молодым. Не стану понапрасну желать мира твоему праху: никто его там, в толще снега, не потревожит. Прощай.
Наши еще не знали о беде. Шестого они поднялись на 6 800, нашли украинскую палатку, в ней два спальных мешка, разные бивачные атрибуты, но ожидаемой встречи на случилось. Седьмого вышли на 7 300, поставили палатки,— суперпрочные, некогда пошитые специально для Канченджанги. Ночью ураган стал ломать стойки, приходилось раз за разом вставать и заниматься ремонтом. Конечно же, восьмого выйти не смогли. Девятого спозаранку оделись и пошли. Ветер, по словам Николая, “печатал мордой в снег”. Прошли только 50 метров и вернулись к палаткам.
Ну, да есть же русский характер! Многое знаю о гималайских экспедициях, но не упомню, чтобы когда-нибудь российские экспедиции вернулись с маршрута без чрезвычайных к тому обстоятельств. Вернулись Захаров и его группа с Чо-Ойю, но после гибели Гребенюка. Он же, Николай, вернулся из-под самой вершины Эвереста, но лишь после того, как трое из команды — а стало быть, и вся команда! — поднялись на вершину.
Десятого решили идти,— что бы не случилось: сверхураган, землетрясение, Армагеддон, конец света,— дойти! Есть такое подлое свойство у высокогорного снега: ветер уплотняет его верхний слой до твердости доски. Время от времени такие доски, с футбольное поле размером, устремляются вниз, сметая все на своем пути, стоит лишь нарушить их зыбкое равновесие. Но огородами, огородами, задами, задворками парни все же пробрались к вершине.
Вот она: узкий снежный гребешок, на который едва уселись семеро верхом, пока восьмой их фотографировал. Ночевали опять на 7 300, это изматывает, но весной Захаров провел вместе со всей штурмовой группой три ночи на высотах 8 250—8 350, что тут сравнивать! Кончились продукты и газ,— плевать, вершина уже позади, а от голода за пару дней не умирают.
Пошли наутро вниз, по пути осматривая лавинные конуса шириной метров по 300: вдруг где найдется след погибших. Нет, все чисто, никаких следов. Вернувшись в Красноярск, Захаров узнал, что краевой спорткомитет намерен представить его кандидатуру на конкурс “Фейрплей”. Имеется в виду его поступок на Эвересте, когда он решился вернуться из-под самой вершины, не дойдя до нее всего лишь 50 метров по высоте.
Сегодня он говорит: да мне тогда и в голову не приходило, что я не был на вершине. Вот — парни поднялись и уже возвращаются, мы вместе, мы же победили? Это позже что-то начало поскребывать в душе: ведь сам-то не был? Но: жаль, что не был, а о том, что послушал Сергея Антипина, не сожалею. Эверест — категория притягательная, манящая, а друзья, команда — категория совсем иного порядка, внеоценочная.
Ну, пойди я на вершину один. Парни бы, конечно, возражали, но силой не удерживали. А вот после, когда я дополз бы в темноте до палатки, кто-то сказал мне доброе слово? Нет, и я сам бы на их месте молча подвинулся. А на равнине друзья постарались бы пореже со мной встречаться и уже не взяли меня с собой ни на одно восхождение. Да стоит ли этого даже такая гора как Эверест?
Славным получился,— многотрудным, но славным — 1996 год для красноярских альпинистов. Новый маршрут Эвереста назван “Красноярск — Россия — Северо-Восточная стена”. Заглянув в систему Интернет, Баякин обнаружил в ней более двух тысяч словосочетаний Эверест — Красноярск. Пройдено три восьмитысячника.
Но есть и обида: федерация альпинизма России не присвоила восходителям высоких спортивных званий и не дала своей рекомендации по правительственным наградам, хотя администрация края и ходатайствовала об этом. |
При вводе Логина и Пароля,
