|
Автор: Евгений Адамович, Красноярск
Мои Столбы
Я не был на Столбах двадцать лет. Серьезно. Казалось, что после того как все мы переженились, после того, как разъехались друзья, после того, как родились дети, после того как на Столбы пришли молодые и дерзкие, моего там ничего не осталось. Галоши, мои и жены, повалявшись на антресолях с десяток лет, сгинули в одном из переездов. Старый рюкзак погиб смертью храбрых в боях с превосходящими силами картошки. Палатка изгрызена мышами. Веревки ушли на подвязки для помидор. Карабины раздарены соседским пацанам… Пальцы давно уже не помнят шершавости сиенита. Возле открытого на пятом этаже окна предательски кружится голова. А за мирскими заботами никак не удается заглянуть в небо.
После Столбов кем я только не был. Был слесарем и токарем. Был танцором и продавцом. Был экспедитором и кладовщиком. Программистом, наладчиком станков с ЧПУ, бизнесменом, столяром, инженером по технике безопасности, безработным, инвалидом, снова столяром и снова программистом… Но вот, что я думаю, друзья, все это время я был столбистом! Все это время Столбы были со мной, были во мне, были мной. Все это время я ходил новыми, и новыми хитрушками, осваивая новые и новые ходы. Все это время я делал то, чему меня научили на Столбах. Я находил разные способы преодоления вершин. Разные красивые способы. Потому, что для столбиста самое главное это не залезть, для столбиста самое главное - залезть красиво. И получить удовольствие. Причем не столько от результата, сколько от процесса. Ну и от реакции публики на этот процесс…
Хотя есть в столбизме, отдельной совсем песней, лазание для себя. Для души, так сказать. Когда никто не видит, когда ты один на один со скалой. Но и тут красота стоит во главе угла. Уж наедине с собой-то и подавно фальшивить западло. Именно поэтому все настоящие столбисты красивы как боги. Некрасивые на столбах либо не приживаются, либо красивыми становятся. Я таких метаморфозов на своем веку много повидал, хотя на Столбах уже двадцать лет не был…
Вот недавно знакомого встретил, вместе в техникуме учились. Двадцать лет назад. Был он парнишкой неплохим, положительным, но каким-то аморфным и блеклым. Не хватало ему изюминки. Чертовщинки что ли? Сейчас же я его и не узнал поначалу. Какой-то мощный внутренний огонь в глазах. Очарование силы. Шарм. Я сразу заподозрил, что он наш - так и есть. Стоянка где-то на Диких у него. Компания. Десять лет уже по Столбам бродит. А пришел случайно совершенно, как и все мы. Причем пришел поздно, почти в тридцать лет. Но до этого, говорит, как дерьмо в проруби болтался, все себя не мог найти. А вот нашел. На Столбах.
Вряд ли я когда-нибудь вернусь на Столбы. Это невозможно. В детство и юность вернуться невозможно. Годы не те. Да и привычки не те. Остается одно - вернуться туда виртуально и взять очередной свой столб – рассказать, хотя бы даже самому себе и близким мне людям о моих Столбах. И рассказать красиво. И получить удовольствие. Не столько от результата, сколько от процесса. Этим писательским ходом до меня ходили многие. Я вижу пятна расчищенного мха по бокам. Вижу торную дорогу посередине. Вижу навешанную кое-где верхнюю страховку. Но мои Столбы - это мои Столбы, и я хочу проложить свой ход. Свой ход на виртуальные мои Столбы. А настоящий столбист, если захочет куда-нибудь зайти, то обязательно зайдет. Потому что у столбистов любое прохождение хода - это первопрохождение. Потому что столбисты везде без страховки прут. Ату, ребята, попер я...
Манская стенка. Гроза
После того как зимой 77-78го года егеря сожгли нашу стоянку на Скрытном, мы с Николаичем подались на Дикари. Целое лето плотно там шлялись. Крепость. Дикарь. Грифы. Неделями в тайге, комаров кормили. До самых развалов доходили. Даже залезли по дури на несколько развальских скал. Жалко названий не у кого было спросить. Люди там не ходят, а медведь от нас убежал…. Или мы от него? Не помню уже… Ну, так вот, в самом начале этой дикой эпопеи, пока егеря не погнали нас глубже в леса, ночевали мы с Серегой под Манской стенкой. Хорошо там. Грибы - косой коси. Ягод не оберешься. Черемша прямо возле кострища растет - руку протянул - вот тебе и закусь к обеду. Красота.
Столбист, он, знамо дело, без Столбов никуда. Особенно после обеда. Или еще лучше после завтрака. Вот и мы однажды рано-рано утром, после завтрака, решили сбегать на стенку. Просмотреть окрестности. Рекогносцировку произвести, перед броском на юг. Заскочили наверх. Осмотрелись. Азимут на Крепость взяли. И уже было, собрались вниз, да присели покурить. А на ласковом рассветном солнышке нас с Серегой сморило. Утро же. Да завтрак еще этот спину давит. Да внизу холодно как в пещере, а наверху тепло. Заснули мы с Серым умиротворенные, а через час-полтора проснулись от дождя. Прибило нас какой-то мелкой приблудной тучей. Скала намокла. И то ли по страху, то ли по лени, не помню уже, не стали мы со стенки спускаться, благо и разговор какой-то серьезный подвернулся. В семнадцать лет у пацанов все разговоры серьезные. Сидим - курим. Разговор разговариваем. Манская стенка скала высоченная, но в отличие от всех других скал стоит не на бугре, а в низине. Сопки вокруг нее едва ли не выше самой Манской. Поэтому когда на вершине сидишь, возникает такое странное чувство, будто весь остальной мир завернут вокруг тебя этакой гигантской резиновой чашей. И ты в центре этой чаши. Как пуп земли. Как единственный человек на земле.
А погода смешная - солнечно, но облачно. Бывает у нас такая смешная погода в середине лета. Когда ярко светит солнце, а по небу ходят небольшие, но серьезные не по размеру тучки, а из тучек этих кое-где идет дождь. На земле такой дождь называется грибным, а тут в небесах, он не вверху над нами, а внизу, прямо под ногами. Как на карте погоды, что по телевизору показывают. Вон та туча на юго-востоке поливает Грифы. Эта слева, заходит в вираже на Дикаря. Две сзади прорвались на централку и мочат туриков где-то в районе Четвертого. А вон та что шпарит от Манской бабы, сейчас накроет нас с Серегой. И будет нам счастья полные штаны. Тем более, что она еще и кусается - жарит молниями почем зря. А за ней целый отряд жалящих туч. И все на нас. Веселуха. Но не отступать же. Стали мы с Николаичем тучи заговаривать. Фиги им казали. Бычки скуренные в них кидали. Шаманили карабином, привязанным к веревке. Ну, само собой задницы голые им показывали, как же без этого. Плясали плясками диких индейцев. Молитвами древних ацтеков - тольтеков молились. Взывали к генеральным секретарям цэкакапээсэс … Смотрим подаются тучи, обходят нашу стенку кругом и жарят молниями своими не как всегда, когда их с земли видишь, а снизу вверх и вбок. Я слышал потом рассказы альпинистов о таком деле. В горах это вроде бы обычное явление. Но видеть пришлось только раз на Манской стенке. И не только видеть. Но и обонять, осязать, слышать и даже чувствовать на вкус. Один раз шибануло в стену метрах в двадцати от нас. Мне показалось, что Манская сейчас развалится. От грохота и вспышки мы с Серегой на время ослепли и оглохли. Я так резко хлопнулся на камень, что прикусил язык и почувствовал вкус крови - вкус Манской молнии. Но к счастью пронесло. Мы как два жизнерадостных идиота покатывались от смеха и продолжали свое первобытное шаманство. А в перерыве тучевых атак пробило нас с Серегой на философию. И решили мы, что именно на вершине Манской стенки находится сегодня центр мироздания. И что нам из этого центра уходить никак нельзя. Потому что мы, вечные странники, прикованы теперь тут как два Прометея. А тут еще тучи эти как стада баранов внизу. И какие-то шальные радуги в разных направлениях. И мы управляющие тучами и повелевающие молниями.
Хотя сегодня, с позиции своей взрослости, я точно знаю, что были мы не Прометеями, а Эпиметеями. И "мышление после" в отличие от "мышления до" это черта характерная для многих столбистов. Не зря среди нас была так популярна поговорка - "русский мужик задним умом силен". Будь мы, столбисты, умны умом передним, вряд ли лазили мы по этаким скалам в этакую погоду…
Манская стенка. Зеленый луч
Стояли мы однажды под Манской стенкой. С той стороны, где ручей. Почти всей нашей шоблой стояли. Николаич, Отец, Вин, Андреич (ну я сам то - есть) и тетка из Питера одна заезжая, типа погостить из города прибежала. Антонина. Стоим. Лепота. Ночью ночуем в двухместке впятером. Днем грибы собираем, по окрестным камням ползаем. В общем, ублажаем гостью по полной программе. Веселим анекдотами. Медведями пугаем. Одна закавыка - дамочка слегка так чуть - чуть всех нас старше. Года на три. А дело молодое. Мы пацаны хоть и продвинутые в делах амурных, но, будучи в компании, инстинктам воли не даем. А она хочет. Наверное. Да шут его разберет, когда тебе семнадцать, хочут тебя или просто так кокетничают. Этого и в сорок-то не разберешь никак…
Но разговор не об этом. Чуть вечер смеркается, мы по привычке к костру. На гитаре там побренчать, чайку запарить покрепче, обсудить планы на завтра. А дамочка Антонина в палатку, и ну оттуда голосить - "Женя … иди спать. Я спать хочу" Ну типа больше делать мне нечего. Типа я в лес десять километров топал, чтобы спать лечь. Нашу местную тетку мы бы давно уже нашими методами вразумили - калошей по энному месту. А тут столичная дама. Создание хрупкое. Боязно калошей-то. Решили мы ее слегка пугнуть - одну оставить на некоторое время. Серый с Вином пошли Манскую бабу проведать, а мы с Отцом шуганули вокруг Стенки с ночным дозором. Все небо тучами затянуто. Один закат слегка чист и краснеет где-то среди вершин высоченных сосен. Но в низу леса темно - глаз коли, только тропу слегка видно. А поднялись на взгорок, что к ходу на скалу, взглянули вверх - мама милая - вся стена светится в уходящих лучах. Мы и рванули инстинктивно туда, где солнце. По-столбистски рванули, не думая. Забежали наверх, и последний солнечный луч умер у нас на глазах. Мне показалось, что он все-таки был зеленым. Отец же Вовка, взялся спорить, что зеленый бывает только на море, когда солнце в зеленую воду садится. Тут я беломорину засмолил. На вершину зайти и не перекурить - последнее дело. И взялись мы спорить. И, в конце - концов, пришли к соглашению, что когда солнце садится в зеленую тайгу, то последний луч тоже вполне может быть зеленым.
За этими учеными разговорами, в одно мгновенье, настала ночь. Чернущая, что твое кашемировое пальто. Такие ночи я видел только на югах, в Гаграх или в Анапе, и на Столбах вот довелось. Было так темно, что не видно в какую сторону идти, не то, что куда наступать. А Стенка Манская устроена так, как устроена любая нормальная стенка. Зря на Столбах названий не дают. Наверху это такой длинный и узкий забор шириной от метра до трех, длиной метров сто пятьдесят. И по нему извилистая тропка с веселыми перепадами верх-низ. И мы в самом конце этой тропки. И темнота. Встали мы с Отцом на карачки и поползли к выходу. А выхода нет. Шаг влево, шаг вправо и ты парашютист без парашюта, да еще и на карачках. Так, что ползком. На четвереньках. И легонько, тихонько, ощупывая дорогу руками.
В общем, по нашим внутренним часам ползли мы никак не меньше трех суток. Доползли до спуска. Катушка там, на спуске не сложная, хотя и противная. Но это днем не сложная. А тут ночь. Ползти вниз головой никак. А если вверх головой ползти, то нечем дорогу ощупывать. Одно радует, не видно, что падать высоко. Днем-то это одно из главных препятствий. Потыркавшись в катушку для порядку, собрались мы с Отцом к ночевке готовиться. Вдруг. Чу. Тихо Отец! Что это там? Смотри скорей!! Внизу происходит какое-то странное свечение. Зеленовато странное. Ни на что не похожее. И оно по камням поднимается выше и выше. Выше и выше к нам. Что это? Огни святого Эльма? Духи умерших предков? Мороз по коже. Это зеленый луч! Это наш зеленый луч. Луч, который освещает нам дорогу…
Кубарем на катушку. Скатываемся вниз пока хоть что-то видно. И видим мужика в кирзовых сапогах и ватнике с огромным железнодорожным фонарем. А на фонаре прикручено толстое выпуклое зеленое стекло! А за мужиком - и вправду эфирное создание - лесная фея Антонина. Оказалось, что девочка наша не робкого десятка. Благо, что столичная фря, а не растерялась, пошла искать столбистов красноярских. И где пошла искать? Да где-где на скале. Где еще можно ночью найти скалолаза. Правда промахнулась мимо мала - мала, зашла за стенку, и вышла на одинокий костер. А там по случаю оказался железнодорожник какой-то, с фонарем зеленым и мальцом лет пяти. Мы потом спустились к их костру. Малец мирно спал на солдатском одеяле, как будто ничего не произошло. Отец его, с фонарем, слегка опешивший от напора столичной девицы, заикаясь, поведал, что забрел на Манскую не случайно. Что с сыном шпилит на саму Ману. Там, типа, плот его ждет. А стекло зеленое потому, что, собираясь, впопыхах обычный свой фонарик разбил.
Вот так вот в глубокой тайге, глубокой ночью, на диких Столбах, под Манской стенкой, ну прямо как на Невском, встретились и разошлись на параллельных курсах два хороших человека. А я свидетелем был. Свидетелем зеленого луча. Спасительного зеленого луча.
Перья. Шкуродер. Головой вниз
Не люблю я Огурец. Убей меня, но не люблю. Огурцы люблю, а Огурец нет. Почему? Да, фиг его знает. Может потому, что Теплых по Огурцу спускался, а я, малым будучи, ждал его с Огурца, боясь в Зверевский смотреть. Может потому, что первого парашютиста я, десяти лет отроду, на Огурце поймал. Мы там под Огурцом мальцами ползали, а парняга этот черным вороном пролетел над нами, как фанера над Парижем, и фамилии не сообщил. Трах - бах и сапоги всмятку. Жестоко Огурец этот в память врезался. Поэтому позже, не мальцом, а пацаном уже не любил я Огурца. Предпочитал Уголок или Зверевский. Малый Зверевский, в отличие от Широкого Зверевского, не к ночи помянутого. Ну, или Авиатор, на худой конец. Хотя с худым концом на Авиаторе делать нечего. Впрочем, и про Авиатор, и про худой конец (репшнур) есть у меня рассказ, но не в этот раз. Не в этот. Тут же суть в том, что я любил Уголок. Хотя не столь Уголок, сколь Шкуродер после Уголка. Если Очкарик делал свой цирк на новом Авиаторе, то я делал свой цирк на Шкуродере. Теплый - герой дня, повелитель светлых столбовских сил, был королем подъемов. Мы же, серые, герои сумерек и ночи, обожали спуски. Именно там мы добывали, не аплодисменты, нет, мы добывали там пищу! Пищу телесную - консервы, выпивку, сигареты. И пищу духовную - восторг и ужас туристических масс. Теплых, поднявшись на Перья Новым Авиатором и спустившись Огурцом, в итоге имел мало чего. Его просто никто не узнавал, потому как никто ничего кроме зада его на подъеме Зверевским не видел. А меня, спустившегося Шкуродером вниз головой, толпа просто боготворила. И выносила из ущелья на руках. А ехать по Шкуродеру вниз головой это проще репы пареной, уж поверьте мне, ехавшему там не раз и не два. Скромный подъем Уголком, перепрыжка на среднее перо, аккуратный спуск в горло, дикий вопль, дабы внимание привлечь, кульбит, полет, приход на Блин, разворот - и ты герой! По выходу - сбор пожертвований и подаяний.
Хотя бывали и в Шкуродере приколы. Где их на Столбах не было, приколов этих. Однажды парня из шкурной щели толпой веревками выдергивали. Заклинился со всей дури и блажит маралом. Мы его веревками обвязали, подали свободный конец на площадку турикам и под дубинушку раз-два выдернули. Живого и невредимого, только помятого слегка. А один герой как-то раз Блин отколол. Так сверху летел. Люди говорят, отколол головой. После него разворот стало труднее делать. Приход в Блин глубже сместился, щель закрылась, и попасть на выход стало невозможно. Я, однажды, по старой памяти, мимо пролетел, туда где Шкура снова раскрывается. Вниз головой. Прикинь да? Хорошо собрался и кувырком вылетел в ноги к турикам. А те, болезные, посчитали, что все типа по дефолту… Наградили не распечатанной четушкой коньяка армянского, типа раны смазать.
Ха-ха. В общем, конкретный цирк, товарищи. Перья это цирк. Цирк цирков. Других таких цирков на Столбах нет. И компашки, что возле Перьев тусовались всегда этим цирком пользовались. Аленка в иные года просто конкретно промышляла Шкуродером. Были там, еще ниже к ручью, под Львиными, Славяне, те тоже частенько баловались на Перышках. Там на Славянах мой братело двоюродный тусил. Но про него отдельный рассказ. А я вот на Шкуродере частенько подвизался. Множество продуктов разнообразных употребил я, летая вниз головой... Особенно запомнились болгарские голубцы в томатном соусе. Консервы такие. Тоже фишка столбовская - открыть консерву без употребления каких либо инструментов. Легко. Трешь ее о камень до полного истирания верхнего буртика. А потом употребляешь на зависть тем, кто Шкуродером не летает.
Хорошая штука Шкуродер на Перьях. Есть на Столбах и другие шкуродеры, но такой веселый один.
|
При вводе Логина и Пароля,
