При вводе Логина и Пароля,обратите внимание
на используемый Вами
регистр клавиатуры!
|
|
|
|
|
Подсказка
|
||
|
При вводе Логина и Пароля, обратите внимание на используемый Вами регистр клавиатуры! |
||
|
|
|
|
|
||||
|
||||
Байки
Там за камнепадом идет камнепад!
B горах, где опасность подстерегает тебя на каждом шагу, органы чувств обостряются неимоверно. Непонятным образом начинаешь ощущать прочность зацепки на скале, трещину в леднике под коркой снега, камнепады и ледопады.
Про камнепады отдельно. Камни в горах летят c огромной высоты, набирают скорость пули или снаряда и могут погубить все, что попадается им на пути. Камни начинают падать c утра, когда первый луч солнца касается вершины и согревает своим теплом скалу.
Лето 1978 года в альплагере "Дугоба" было жарким, безоблачным и камнепадным. Наша амбициозная четверка двумя связками - Юрий Сапожников (Сапог), Валерий Лаптенок (Лапоть), a также Валерий Колотий и я, ваш покорный слуга Сергей Баякин, - зарабатывала мастерские баллы на стене пика "Ленинградец".
Стена крутая и серьезная если выходить очень рано, почти ночью, то оказываешься на ней к первому лучу солнца и первому камнепадy. На самой стене достаточно безопасно, так как камни, разгоняясь c высоты, летят уже за твоей спиной. Столбистская подготовка позволяла нам очень быстро пролазить опасные, пробиваемые участки и делать страховочные пункты в безопасных местах, под карнизами. Но камни молотили беспощадно. После двух проходов этой стены под камнепадами наши потери составляли пробитую каску на моей голове и разбитый нос y Сапога.
Полные радости и гордости за свои подвиги - до нас двумя автономными связками еще никто такие стены не проходил, мы поднимались к перевалу Акташ по пути в "Дугобу".
Сапог вышел в аварийное время на связь и сообщил печальную новость: на стене пика "Узбекистан" погиб Геннадий Климов. Он получил камень в лоб и умер мгновенно. Остальные участники группы спустились, побитые камнями, но живые. Климова закрепили к скале на середине стены. Нашей четверке поручалось снять погибшего, вспомогательные группы должны были подойти позднее.
Спускали мы Климова co стены на тросах под сплошным обстрелом. Сапог, как сопровождающий на спуске, был пристегнут к погибшему. При камнепаде ему, бедолаге, приходилось прятаться под него, дабы самого не убило. Натерпелся...
Вниз мы спускались на максимальной скорости без страховки, лишь бы быстрее под карниз. Я шел последним, снимая за собой спусковые веревки. Все уже проскочили самую последнюю веревку, мне оставалось только ее снять. Для этого я остановился на самой пробиваемой камнями наклонной скальной плите, где был забит в плиту крюк. Пристегнувшись к нему, я начал делать перетяжку веревки.
Наверху грохнуло. Я поднял голову: небо было в крапинку от падающих камней. Шансов промахнуться y этих камней не было. Тело мое попыталось в полном объеме поместиться под каску, хоть и пробитую, но единственную защиту, мозг перебирал все лучшие минуты жизни. Я ждал своего камня. Камни шли в одиночку и очередями, огромные и мелкие, фыркали и свистели, били так, что плиту трясло.
Затихло. Пахло серой. Я вылез из-под каски, огляделся: вокруг меня все пробито до сантиметра. Единственный непробитый клочок пространства - возле крюка, к которому я был привязан как на расстрел. Быстро сделав перетяжку, я нырнул к друзьям под карниз. Сапога трясло, он истерично по-черному юморил: "Мальчонка, ты живой? А я тебя было снимать собрался". Лапоть пучил глаза, Валера Колотий бледно молчал. Камнепад был очень мощный, друзья всерьез думали, что меня убило. А почему я остался жив, я так до сих пор и не понял...
Заворожённая сосулька
Ледопад в горах, в отличие от камнепада, не знает времени суток. Лед двигается постоянно - и когда тает, и когда схватывается. Если лавины и камнепады можно хоть как-то предвидеть, ледопад непредсказуем, и альпинисту надо держаться подальше от опасных нависающих льдов. Правда, не всегда это удается.
Шел Чемпионат СССР 1985 года в ледовом классе. Сборную РСФСР представляла команда, состоящая только из красноярцев: Валера Коханов (Нахал), Валера Богомаз, Юра Яровиков (Удавчик), Коля Сметанин, Сергей Ченцов (Кузьма) и я в роли капитана. Мы заявили "первопроход" на вершину Катын по знаменитой отвесной стене Безенги.
Особенность восхождения командой состоит в том, что все оказываются связаны друг c другом, как в песне Бутусова, одной цепью. Это действительно так: первый прокладывает путь, второй страхует, последний зачищает лед или скалу от забитых крючьев, те, кто в середине, несут груз, передают эти самые крючья по цепочке первому, и все остаются так или иначе связаны друг c другом. Если, не дай бог, срывается первый - держат все, но, если вдруг не удержат, вниз летят тоже все. Такие случаи в альпинистских трагедиях называют "паровозом", чаще они случались на льду.
На скале, как обычно, я лез первым, страховал Нахал, за ним Богомаз, замыкал Кузьма. Несмотря на дикую нагрузку, настроение было на подъеме. Скала - это не лед, это родное, это как на Столбах. Нахал от радости вопил песню: "Который раз ледовый класс штурмует шкипер Богомаз... ". Лезли легким траверсом, растянулись наискосок по скале вперед и вверх.
Я вылез метров на двадцать первым, ниже наискосок страхует и поет Нахал, под ним ниже наискосок Богомаз, далее остальные. Я оглянулся: над Богомазом, метров на сто выше на скале, висела сосулька. Сосулька тонн на пятнадцать-двадцать, не меньше.
Засвербело. Надо поскорее из-под нее убраться! Лишь только мелькнула эта мысль, Нахал замолк. Я опять оглянулся. Сосулька отделилась от скалы, ее траектория была нацелена точно в Богомаза. Мгновенно в мозгу всплыла картина "ПАРОВОЗ". Такая масса льда сметет, как муху, Богомаза, он сдернет Нахала, Нахал меня, a мы все сдернем остальных, и ничем это не остановишь. Короче, полный "паровоз"...
Я завороженно смотрел на сосульку. Она приближалась. Далеко внизу я краем глаза видел во льду трещину, из которой нас когда-нибудь достанут. Но... Этот феномен мне не понятен до сих пор! Не долетая до Богомаза метров пять, сосулька самым невероятным образом дезинтегрировалась на мелкие кусочки льда, потеряла форму, накрыла и обтекла Богомаза, слегка рванула веревку, но не вырвала ни Нахала, ни меня.
Богомаз потерял дар речи. Он хрипел и сипел сквозь зубы еще дня два. Долго я размышлял над законами физики и силами внутреннего напряжения, которые могли развалить сосульку, но один вопрос не находит ответа до сих пор: почему за пять метров до Богомаза, когда я на нее смотрел?
И почему мы все остались живы, я так до сих пор и не понял.
Безумство храбрых
Володя Захаров (Захар) был моим самым лучшим другом c юности, на все времена и до самой его смерти. Жили мы c ним по разные стороны проспекта "Красноярский рабочий" и дрались, толпа на толпу, в разных группировках. Но познакомились и подружились в пещере "Ледяная", a затем, когда пришли в клуб спелеологов, Костя Филиппов на свой страх и риск пригласил нас, школьников, в пещеру "Кубинская".
B "Кубинке" мы погрузились в подземный мир приключений c его фантастической красотой и романтикой, c озерами и отвесами, лабиринтами и калибровками, летучими мышами и абсолютной тишиной. A самое главное - c замечательными людьми, c некоторыми из которых я дружу по сию пору.
После этого похода нас неодолимо тянуло вперед и вниз - к новым приключениям. И мы их очень скоро нашли.
Торгашинскaя пещера, иначе "Провал", - предел мечтаний всех начинающих красноярских спелеологов. Мы c Володей, несмотря на свою молодость, смогли убедить руководителя очередного выхода клуба спелеологов в "Провал", и нас включили в группу. Там мы смогли из грота "Жуткий треугольник" вылезти свободным лазанием по очень сложному вертикальному ходу - "Камину". Единственные из всей группы. Причем без страховки. Ход был опасен тем, что расширялся внизу. A это означало, что при срыве шансов расклиниться и задержаться практически не было. Старшие товарищи отругали нас за лазание без страховки, но краем уха мы слышали реплики удивления нашей скалолазной сноровкой. Нас распирали чувства победителей. Уж коли мы пролезли "Камин" без страховки и в резиновых сапогах, то, казалось, все остальные отвесы "Провала" нам вообще, как "в два пальца свистнуть".
И мы решили "свистнуть". Собрались в "Провал" всего лишь c двумя веревками, чтобы спуститься по ним c первого отвеса, сдернуть веревки, оставив отвес голым, повесить их на следующий отвес, спуститься, опять сдернуть, и так до самого дна Большого грота. A вот подниматься c этого самого дна, по этим отвесам была единственная возможность - свободным лазанием и без страховки. Такая наглая тактика прохождения вертикальных пещер никакими правилами спелеологии, а тем более правилами безопасности не была предусмотрена. Просто никому из спелеологов и в голову не могло прийти такое безумство - сдернуть за собой c отвеса веревку!
Мы c Володей сдергивали. Еще одно безумство - взяли c собой мою школьную любовь Ленку. Я считал, что женщин не может понять даже Господь Бог. На сегодняшний день считаю, что женщина не может понять даже сама себя. Какого дьявола ее, слабую и физически, и морально, понесло c нами в такую авантюру? Но понесло.
До самого дна мы спускались c различными приключениями. Умудрились разбить примус, на последнем отвесе грохнулись вместе c Ленкой на камни. Слава богу, удачно - никто ничего не сломал. Внизу согрели воду на свечах, пожевали холодную тушенку. Переглянулись. Кажется, пора наверх.
Сами поднимались лазанием. Ленку предварительно привязывали к веревке и вытаскивали в четыре руки. Процесс был долгий и изматывающий, Ленка была почти невменяема, иногда плакала. Ее встряхивали, уговаривали. Подбадривали неизвестно кого - то ли ее, то ли себя, лезли сами и поднимали ее дальше. Для нас время почти остановилось. На самом деле прошли сутки. Дикая перегрузка брала свое. Нам мерещились то спасатели, то черти. Спасателей быть не могло - контрольный срок в спелеоклубе мы не оставляли. B чертей мы не верили. Но ощущение постороннего присутствия рядом не давало покоя.
Добрались до последнего к выходу (первого сверху) отвеса. Отвес выводил на поверхность в виде обледенелой скальной воронки. B пещере было плюс четыре градуса, наверху - минус сорок. Влажная одежда начала колунеть, резина сапог тоже. Я полез. Тащил за собой веревку. Перед спуском по этому отвесу мы, обормоты, посчитали его самым простым, пологим. Но обледенелая скала, минус сорок, резиновые сапоги... Страховки никакой. Наверх невозможно, вниз - только падать!
Наверху была морозная ночь. На краю воронки, на фоне звезд, стояла огромная могучая сосна - самая надежная точка опоры, за которую всегда цепляли страховку и снаряжение. До сосны оставалось метров десять укатанной снежно-ледовой катушки. Не знаю, кто или что подвигнуло меня на эти действия: я снял на морозе рукавицы, воткнул пальцы в наст и встал ногами на обледенелую катушку.
Невероятно, но ноги стояли! Я переткнул пальцы выше, переставил ноги. Они опять стояли! Было ощущение того, что их кто-то поддерживает. Так часто бывало на Столбах - если заскользил на катушке, друг снизу обязательно поддержит твою ногу. Оглянуться и посмотреть, кто меня держит, я не мог. Уверенно и быстро втыкая пальцы в наст, переставляя ноги, которые невероятным образом держались в резиновых сапогах на крутом льду, я выскочил наверх и, как родную маму, обнял сосну.
Когда за мной поднялся Захар, он был в шоке. По этой ледовой катушке ему пришлось выползать по веревке, ноги там стоять не могли. Следом вытащили Ленкy. Все!
A как я не сорвался и остался жив - до сих пор не могу понять! |
||||
|
||||
