|
Автор: Виктор Рытик, Минск
Он и Она
Почти документальная история
Ветер рвал оранжевые края тонкого палаточного тента, ледяными клыками вгрызаясь в парусящую под ураганным безумием ткань. Бешеными пригоршнями швыряла Гора колючие запалы метели в маленький сгусток живой плоти, едва защищенной двумя призрачно тонкими слоями синтетики. Нейлоновые, почти невидимые растяжки, завывали как струны рок гитары, с трудом сдерживая ревущий вал несущихся на север и рыгающих снегом туч, переваливающихся в этом месте через ледяной хребет. Вдалеке, в нескольких километрах, высились глыбы двух вершин, едва видимые через редкие разрывы зимнего урагана.
Крохотной оранжевой пылинкой на спине гигантского монолита затерялась в горах призрачная палатка. Возле которой копошились две и вовсе неразличимые фигурки. В синих пуховках, неуклюжих комбинезонах, горнолыжных масках и обледенелых пуховых варежках. Гора не терпела на себе присутствия людей. Собравшись в треть своей первобытной силы, она лениво, но непреклонно начала сбрасывать инородные тела со своей бесконечной гигантской скально-ледовой спины, изредка украшенной шерстью бирюзовых обледеневших елей, искривленных зимними сумасшедшими ураганами.
Вершина с пронзительной усмешкой взирала на копошившихся человеческих козявок своими ледниками-глазницами, лениво перебирая в гранитном мозгу вечные и неизменные ресурсы своего арсенала - камнепады, лавины, ледопады, высотные болезни и прочие прелести, ожидающие непрошеных и настырных гостей.
- - А пока получите-ка! – хмыкнула Гора и послала очередную порцию ледяного вихря, мириады жалящих снежинок, пятнадцатиградусный мороз и нескончаемую вереницу серых и ревущих туч.
***
Они шли уже второй день. В долине, затаившейся между двумя заснеженными хребтами, странники чувствовали себя тепло и уютно. Мохнатые хлопья снега невесомым синтепоном сыпались с бесконечного пенистого неба, исчезая в черной ворчащей реке, по-зимнему лениво лавирующей между заледенелыми глыбами гранитных валунов.
Еще осенью договорились идти вчетвером, но перед самым выездом один из участников слег с гриппом. Отменная физическая форма, увы, не спасла от зловредных вирусов. У второго альпиниста, именуемого друзьями «Етти» за седые шевелюру и бороду, уже в поезде воспалились коленные суставы. Отпустить путников одних он, конечно, не захотел. Доехал вместе с ними до ущелья, снял комнату в горной деревушке и остался ждать внизу, с утра до вечера потягивая глинтвейн на террасе причудливой бревенчатой кафешки. Время от времени старый Етти сонно любовался нависающими над ущельем горными массивами, уходящими в белесые клубящиеся облака.
Они пошли вдвоем. Ручьи, летом весело бегущие по склонам Горы, теперь были запечатаны хрустальными панцирями, и при неосторожном шаге нога странника проваливалась под лед по колено.
Погода стояла вполне комфортная, мороз градусов этак пять. Ну просто очень уютная температура для зимних гор. В палатке в такую погоду тепло, изморось на стенках не растет как щетина на подмороженных щеках, носки почти сухие, да и газа расходуется куда меньше, чем в оттепель или в сильный мороз.
Шли не спеша, лениво переставляя ноги в тяжелых горных ботинках, постепенно подходя к верховью заснеженного ущелья. Обледенелая и потому опасная тропа, заставляла идти очень осторожно, они часто перепрыгивали журчащие под стеклянными корками ручьи. Зрелище нереально красивое. Доставая фотики, смеялись и прикалывались друг над другом.
Кошки одевать не стали, невзирая на наплывы мокрого льда: частенько приходилось пересекать гранитные скальные россыпи, а тупить остроотточенные зубья о камни раньше времени как-то не хотелось.
Через несколько часов пути дорога незаметно перешла в тропу. Сразу же за последними на пути, придавленными снегом, колыбами – бревенчатыми полуразвалившимися избушками овцеводов-пастухов. Тропа извилистой хищной змеей заструилась между пятиэтажными елями–смеричками. Снег становился все глубже и глубже, доходя до колен. Рюкзаки сразу же потяжелели, причем в разы.
Как принято, перед выходом он положил в ее кладь треть от общего веса. Посему она несла на своих хрупких плечах около пуда. И как не ругал он ее перед восхождением, увесистая косметичка была взята как непременное условие совместного похода. Да еще и включена в общий вес, подлежавший честному распределению между обоими странниками.
Каждый шаг теперь даваться с трудом. Каждый шаг – сантиметров тридцать вверх. А всего в первые два дня надо подняться километра на полтора. Вот и отмеряли они эти свои сантиметры по вертикали, по очереди меняясь на тропе.
При выходе из лесной зоны, по прерывистому хрипловатому дыханию спутницы, он понял - пора становиться вперед и дальше тропить самому. Иначе ее сил может до конца дня не хватить, стройные ноги и так уже подгибаются. Да и останавливаться стала слишком часто.
Внешне лениво, очень медленно, он пошел вперед, раскачиваясь, как бурый медведь на негнущихся ногах, уверенно втыкая треккинговые палки в снежный наст. По проторенной траншее, в нескольких метрах позади, месила снег его спутница, изредка бросая взгляд вверх, в надежде увидеть вожделенный, но такой неприступный перевал. Погода не радовала, при видимости в сотню метров с Горы струились потоки колючего перемороженного снега. Туманный сырой ветер выбивал слезы из покрасневших и уже обветренных глаз.
***
К вечеру тропа исчезла совсем. Огромное снежно-ледовой поле уходило вверх к угасающему молочному небу, как бы пугая своим величием уставших до чертиков странников.
- – Жаль, что нет снегоступов, – в который раз тоскливо подумал он, всматриваясь в нависающее сверху безобразие и пытаясь определить оптимальный путь движения к перевалу.
Сугробы с подветренной стороны хребта намело по пояс, но не их глубина была самым тяжким испытанием. Корка крепкого наста местами сковала невесомые пласты вымороженного снега.
Невесомые - до поры. В лавине они становятся бетонными плитами, ломающими и душащими живую хрупкую плоть …
Ходьба приобрела тоскливый, донельзя выматывающий рваный темп. Несколько шагов он идет по насту, опираясь на палки, потом нога неожиданно проваливается сквозь обманчивую твердь, падение на бок и судорожное ожидание хруста костей.
- - Блин, пронесло…
Встать на колени, подняться, отдышаться, и опять вперед. Ей проще - она весит намного меньше, где прошел он и ей можно смело идти – крепкий наст точно выдержит.
И тем неприятнее редкие, но такие же коварные провалы хрусткой корки под ее тонкими ножками. Ножками, несущими на себе стройное изящное тело, украшенное заиндевелой балаклавой, комбинезоном и пуховкой, слегка покрытой изморозью.
О какой моде можно тут говорить? И тем не менее, модельную фигурку странницы украшали тяжелые кожаные, по–своему весьма изящные горные ботинки, стягивающие стопу выше щиколотки целой вязью шнуровки, наводящей на мысль об изящном дамском корсете. До коленок поверх комбинезона странного вида чулки – бахилы. В тонких ручках, под пуховыми рукавичками прятались жилистые и нежные ладошки с паутинкой голубых веночек–сосудиков. Крепкие ручки сжимали обрезиненные рукоятки телескопических треккинговых палок. Каждый ее шаг, несмотря на ветер, метель и одышку, был изящен и неповторим.
Даже при падении из-за предательского пролома снежного наста, она почти не ругалась матом. Тихонько вздыхала, мило и как-то виновато сама себе улыбалась, вставала, опираясь на легкие палки, и опять упорно топала вверх и вверх. Порой по пояс в снежной колее.
Силы у обоих странников были почти на пределе. Почти – потому что оба были не первый раз в горах. И неоднократно проверили на себе главное правило - запас сил должен быть таким, чтобы всегда можно было вернуться. Хотя бы одному…
***
Снежный склон, измотав до одури обоих, постепенно выравнивался. Перевал. Ветер тут был такой силы, что странник лежал на нем, расставив, как неуклюжая птица, руки в стороны и наклонившись вперед, навстречу урагану. Она звонко смеялась, стараясь побыстрее достать фотик из-под пуховки и запечатлеть этакое чудо.
- - На сегодня все, - крикнул он, пытаясь переорать вой ветра.
Сбросив рюкзаки в снег возле невысокой скалы, торчащей как палец среди ледового поля и называемой жандармом, странники принялись за дело. Первое – утоптать площадку под палатку. Снега по пояс, да еще метет и метет. Они энергично, обнявшись за плечи, начали утаптывать снег, как бы танцуя странный кавказский танец.
- - Так, еще немного, и ставим, – важно скомандовал он.
- - Отвернись, а, – жалобно попросила она.
- - Что случилось, зайка? – встревоженный взгляд.
- - Пи-пи… - томный взгляд из-за длинных обледеневших ресниц.
- - Нет проблем – благородный разворот головы в сторону жандарма и нагленький смешок. – Отойдешь или под палатку?
- - Пошляк, – сквозь ураганный рев от уходящей в сумеречную метель маленькой фигурки.
Пока она гуляла по вечереющему простору, странник достал из необъятного черного рюкзака палатку. Раскатав ее на снегу, ловко и быстро вставил трубчатые металлические стойки в пазы. Скоро вернувшейся с вечернего променада девушке предстало во всей красе чудо современной технологии - маленькая и округлая, пружинящая на ветру, такая желанная палатка. Домик. Тепло и уют. Жизнь.
- - А мне вот что интересно, – ехидно и радостно спросил странник. – Вот как ты так быстро лямки комбинезона под пуховкой расстегиваешь? А мне, чтобы по маленькому сходить, это и вовсе не надо! Давай изобретем женскую линию комбезов! Как у танкистов. С отстегивающимся низом! Ха-ха!!!
- - Придурок!!! - в ответ на заглушаемый ветром смех странника.
- - Давай лезь в палатку. Дальше я сам.
Отряхнув от снега, насколько возможно, горные ботинки, она втиснулась в маленькую щель входа в темный тамбур, продолжая, стоя на четвереньках, стучать одним ботинком об другой.
- - О, как же хорошо внутри! – осветила налобным фонариком свое жилище - Мороза и ветра нет, снег не сечет по глазам. Теперь можно снять бахилы. Так, расстегнули тихонечко, пряжки отцепили. Блин, из-под каждой по пригоршни льда вываливается. Так ведь это же ноги потеют, и замерзает внутри бахил пот. Зато носки почти сухие. Дальше – коврик. Постелим на пол, сверху спальник и переодеваться. Сейчас? Не-а, не интересно. При нем. Опять ТАК смотреть будет…. Но лучше раздеваться, когда газовую горелку запалим, куда теплее будет. Хрен с ним, пусть смотрит. Сделаем вид, что нам все равно. Подумаешь, чикатилка домашнее…
Пока странница размышляла сама с собой, он под метельным безумием продолжал натягивать палаточные растяжки, заваливая веревочные концы кусками гранитных глыб, вывороченных из-под перемороженного снега.
- - Напор ветра усиливается, место открытое и стенку снежную не поставить. Нет ни пилы, ни лопаты…Что ж, будем надеяться на то, что выдержит. Палатка новая, первый раз в горы взяли, должна выдержать, – с такими мыслями, воткнув у входа в снег ледоруб, странник полез под тент, волоча за собой огромный и тяжеленный рюкзак.
- - Не забудь почистить ботинки – нам только льда еще в доме не хватает! И закрой как следует вход. В прошлый раз из-за твоего раздолбайства мне пришлось до обеда снег выгребать! – приветствие изнутри палатки.
- - Ну ты ваще офигела! – возмущенный вопль в ответ. – Я же тогда с вершины под утро чуть живой спустился! И вырубился, конечно, даже не влезая в спальник! На животе! - кстати, потом он и сам не мог понять, почему заявил про живот. Для большей жалобности, наверное - А ты, вместо того, чтобы застегнуть палатку, мне потом все утро мозги выклевывала! Лучше б тогда мой фонарь налобный выключила!
- - Выклевывают птицы. А я – дама. И папрааашу!
- - Понятно, - ехидно прорычал он. – Позравлямссс! ПМС! Подарите Мне Сгущенку!
- - Вот лопух, – лениво огрызнулась подруга, быстро натягивая на ноги толстенный спальник – А, кстати, что у нас на ужин?
- -У тебя – мороженое с ледяными сосульками! И морозная фирновая окрошка! С холодящим обдувом! И длительное вечернее обтирание ледяной водой! С купанием в сугробах!!!
- - Ааааааааааай!!! – на сей раз ее вопль перерыл даже шум урагана, ревущего над маленькой палаткой. Со скоростью улетающей осы, она мигом завернулась с головой в огромный и теплый спальный мешок.
- - Получи! – про себя проворчал странник, довольно потирая руки. Затем, не спеша, расстегнул клапаны рюкзака, достал горелку, газовый баллон и алюминиевую кастрюльку.
Поставил на коврик баллон, накрутил горелку и запалил синий жужжащий огонек.
- - Зайка… Заинька... – как можно ласковее.
- - Зайки, между прочим, зимой носят новые шубки, – глухо из спальника.
- - Птичка… - загадочно.
- - Птички зимой летят в жаркие страны, – перекрывая вой вьюги.
- - Вот птички с заиньками и будут ужинать! – ехидно. – А умники и умницы спать голодными, - потом заржал, вспомнив этот старый анекдот. – Ты сначала мужа заведи, недотрога, потом ему мозги и выклевывай!
- - Ага! Завтра! Чего тебе надо, садюга? - сквозь толщу спальника.
- - Водички принеси, кисонька. Или льда. Снег топить – газ по ветру пускать, сама знаешь, птичка - невеличка. Но какая прожорливая!
- - Воды? – от возмущения из спальника высунулся очаровательный розовый носик. – А пописать тебя не сносить?!
- - Кстати, насчет пописать, – его тон был невозмутим и назидателен – Когда снег будешь собирать, желтый не бери. Оставь на утро.
- - Гнидааа! - опять через рев пурги.
- - Дааа! – довольно провозгласил он. – Один – один, – радостно добавив про себя.
***
После топки снега на весело гудящей газовой горелке в палатке стало совсем уютно. Голубые огоньки переливались блестками изморози на покатых стенках их тесного жилища, блаженное тепло быстро заполняло светящийся изнутри призрачный купол. Он сыпанул горстью в бурлящие в кипятке рисовые крупинки свою фирменную смесь – изюм и курагу, залил пол-банки сгущенки и полез в рюкзак за любимой деревянной ложкой. Вытянув ее из бокового кухонного кармашка, повернулся и чуть не рассмеялся. Белоснежка опять забралась в спальник с головой. При этом с импровизированного стола исчезли оставленные на завтрак пол-банки сгущенки.
- - Етитская Сила! – нарочно сердито проворчал странник – И куда банка могла деться? Может, упала? И разлилась? И спальник испортила?
От копошащейся в спальнике фигурки раздался жалобный протяжный стон, и вскоре маленькая ручка выставила на коврик пустую, как будто начисто вымытую баночку с голубой наклейкой. При этом носик продолжал прятаться под фиолетовым покровом файбертековой перины.
- - Опять?! – громкий и возмущенный вопль. – Вчера мой сникерс - а сам незаметно батончик к ее спальнику подложил. - Сегодня сгущенка… Ты когда-нибудь наешься?
- - А уже есть чем? – вынырнул нахальный носик. – Каша готова?
- - Готова, готова, – ворчание в ответ. – Вылазь, сластена.
- - Сейчас, – жеманно. – Только к столу переоденусь.
- Демонстративно медленно вытянув из спального мешка стройные ножки, она повернулась спиной к своему спутнику.
- - А расстегни мне комбинезон, плизз, сзади как-то не очень удобно.
- - Давай, – щелчок пряжек. И вдогонку. – Как по нужде бегать - так и сама справлялась.
- - Так это же по нужде, – с тихим смешком. – Теперь вот еще термобелье переодену, и залезу в замечательный розовый шерстяной костюмчик. Так спать теплее.
- - Блин, а раньше не могла? Пока я палатку крепил? – ворчливо и равнодушно.
- - Не могла. Я холода боюсь, – и, заметив отсутствие должного внимания. – Отвернись, а? Мне надо еще маечку сменить. На розовую.
- - Да хоть на голубую, – удивленный взгляд вполоборота.
- - И подай мне косметичку.
- - А лифчик тебе снять не помочь? – с возмущенной полуулыбкой.
- - Не-а. У меня «Ахх бра»! – насмешливо сморщив маленький конопатый носик.
- - Ах – что?
- - «Ахх бра», темнота! В твои-то годы и не знать!
- - В годы, в годы, – нарочито обиженно проворчал странник. - И носки не забудь поменять.
- - А носки зачем? Они сухие…
- - Пахнут очень! Аааааааа! – тщетно пытаясь увернуться от точно брошенной в башку пустой консервной банки.
После сытного ужина, состоявшего из рисовой каши, сыра, сладких сухариков и чая, странники забрались в спальные мешки. Потушенная горелка какое-то время продолжала светиться потусторонним голубым накалом, но тьма уже сковала путников, придавив их к спине Горы. Рев ветра, казалось, стал громче, снег без устали сек по гудящей ткани наружного тента.
- - Спишь? – тоненький тревожный шепот.
- - Сплю, – грубый шепот в ответ.
- - А я мечтаю, – она загадочно. – Знаешь о чем?
- - Ну?
- - О твоем твердом, толстом и крепком батончике. Он такой вкусненький. И такой желанный…
- - А я о твоей маленькой, сладенькой и нежной, таящей во рту малышке! Когда ты переодевалась, я ее рассмотрел!
- - Блин, ты о чем? – она возмущенно и недоуменно.
- - Я о стыренной тобой шоколадке. А ты?
- - А я о стыренном тобой сникерсе!
Насмеявшись до слез, в кромешной тьме и под шум урагана, оба путника затихли, прижались поближе друг к другу в своих спальных мешках, пытаясь подавить непривычную и нарастающую ночную тревогу.
***
К полуночи Гора дала странникам передышку. Ветер стал утихать, редкие неоновые звезды замерцали в разрывах рваных туч. Сквозь тревожный сон странник почувствовал приближение затишья. Палатку перестало трясти как выбиваемый заботливой хозяйкой ковер.
- - Мороз к утру усилится, – автоматом мысль в сонном мозгу. – Это хорошо, - и опять томительная дрема.
Проснулись оба неожиданно и одновременно, как по приказу. Она втянула голову в плечи, он полупривстал на локте. Левая рука странника потянулась к налобному фонарику, правая легла на древко ледоруба.
Недалеко от палатки, усиленные морозным воздухом, раздавались хрусткие звуки. Как осторожные шаги или падающие крупные камни.
- - Что это? – тихий тревожный шепот из спального мешка.
- - Не знаю. Сейчас. Не бойся, – стараясь не шуметь, он быстро выскользнул из спальника, надел расшнурованные ботинки и резко рванул вверх молнию палатки. Одновременно включил фонарь, и как черт из табакерки, пружиной выскочил наружу, крепко сжимая в руке холодящий металл древка ледоруба.
- - Здрасьте вам у хату – шагах в пяти от палатки на снегу полусидел-полулежал огромный обессиленный молодой мужик. Пуховка покрыта мохнатым инеем, кошки на ногах забиты комьями снега, горнолыжные очки сдвинуты на лоб. Из рюкзака торчит ледоруб, в обледеневших рукавицах только одна палка. Зато на ногах мечта любого восходителя – ботинки «Саломон».
- - Не помешал? – сбитые длинные волосы торчат ледяными сосульками из-под выреза балаклавы. Налобный фонарик почти погас. На широком и добродушном лице виноватая улыбка. В глазах, насколько можно было увидеть при свете редкой луны и фонарика, искорки юмора и раскаивания. – А вы, видать, спали?
- - Нет, газеты читали. Про маскалей и комуняков, – не сдержался странник, уловив характерный акцент западного украинца.
- - Кто там? – тоненько изнутри палатки.
- - Газеты, говоришь? – громко и задорно рассмеялся незнакомец. – Нормальные комуняки, – и снова смех с запрокинутой головой.
- - Ты откуда ночью-то?
- - С Горы.
- - Взял? Один?
- - Взял. Но полный пипец. Особенно на ребре. Палку ветром в ущелье сдуло, как соломинку. Да и с руками фигня какая-то. Втроем были. Так двое вниз ушли. Отсюда, с перевала. Не встречали?
- - Не-а. Чай будешь? Зайка, дай термос, – рука из палатки с сосудом благодатной влаги.
- - Чай. Ммммммммм… Чай, - простонал незнакомец, обняв ладонями помятую железную кружку и пытаясь впитать в себя каждую калорию тепла. – Тимофей. Можно просто - Тимон. Я з Львiва.
Что-что, а в аристократизме незнакомцу отказать было бы нельзя. Элегантный поклон даме, высунувшей раскрасневшееся от тепла личико в створки палатки.
- - Ой, а что у тебя с лицом? – ее фонарик осветил круглую рожу пришельца. – Ой-е-е-е-е… Смотри, Етитская Сила!
Зрелище было не из самых приятных. Нос, щеки и подбородок покрывали красные пятна недавно лопнувших волдырей. Из распухших губ сочилась сукровица. На висках, в местах прилегания защиты, темнели обожженные морозом следы, повторяющие профиль горной маски.
- - Мужик, да ты же весь в жопу поморозился!
- - Фигня, – обаятельная улыбка треснувших и кровоточащих губ. – Я сегодня на дискотеку не собираюсь.
- - Да ты и через неделю не пойдешь. Кто ж с таким отмороженным танчить будет? Лезь в палатку.
- - Спасибо, ребята, пойду вниз. К вечеру до базы дойду. Там и полечусь.
- - Какая тебе база? Снега по пояс, ты один, фонарик почти сдох. В темноте накроешься, точно. Да и мороз крепчает, уже под двадцать, наверное. Лезь в палатку!
- - Да куда там. Вам и самим тесно. Если только под тентом, у входа, в тамбуре. Коврик и мешок у меня с собой. Вам не помешаю. Пустите? – снова скромная улыбка.
Быстренько зажгли горелку, натопили снега и напоили приблудного Тимона до отвала. Он все пил и пил маленькими глоточками горячую воду, кидая в кружку с чаем пригоршни снега, пока не опустошил двухлитровую алюминиевую кастрюльку. Затем доел остатки вечерней сладкой каши, грустно посмотрел на дно кастрюльки, вздохнул и блаженно откинулся на рюкзак.
- - Глотни, – протянутая странником фляга, глоток и зажмуренные от восхищения воспаленные глаза.
- - Спиртяга…Оооооооо! Спасибки! Дюже гарно! – и еще один гигантский глоток. Может, два.
К завершению нежданной ночной трапезы она разложила на спальнике аптечку, достав всевозможные мази, перекись и бинты. Кропотливо, как все привыкла делать, в свете налобного фонарика принялась лечить обмороженную морду львовского пришельца.
***
Странник проснулся первым. Каким - то шестым чувством, чему она постоянно поражалась, он угадывал время даже в кромешной тьме. Да и старинная привычка вставать до рассвета не давала ему возможности дрыхнуть вволю. В палатке зябко, изморозь свисает мохнатой паршой со стен. Спальники, пока еще сухие, хорошо держат тепло. Ночь прошла вполне комфортно.
Приблудный гость тихонечко похрапывал в промороженном тамбуре палатки, измотанный вусмерть своими вчерашними приключениями.
Стараясь не прикасаться спиной к стенкам, дабы не насыпать инея на спальные мешки, странник разжег горелку и поставил на нее кастрюльку с прессованным снегом. Накрыв посудину помятой крышкой, принялся нарезать колбасу, сыр и лимон, подсвечивая налобным фонариком, поставленным на самый малый расход. Скорее из привычной экономии, чем от боязни потревожить подружку - зарывшись в бездну спального мешка, она почти беззвучно сопела. Так могла и до обеда проспать, чем немало удивляла его, раннего и бессонного.
- Так. Овсяные хлопья, изюм, сгущенка, – вспомнив вчерашнюю пропажу, улыбнулся и продолжал размышлять. – Ладно, порадую свою прожору, сделаю кофе с молоком. Сладкий. Противный, конечно, но ей понравится. Да и фиг с ним, калорий там дохрена. Да и приблуде надо пару-тройку бутиков сделать. Хотя спать он будет до обеда точно, после вчерашнего его приключения и я бы раньше полудня не проснулся. Так, сала ему нарежу, хохлы его любят, колбасы немного, дорогая нынче, зараза, сухари, курага. Положу ему на рюкзак в головах, проснется - увидит. Что-то долго не закипает. Надо бы огня добавить, но баллон последний, будем экономить. Хорошо бы чеснока пожрать, но на восхождении во рту гадко будет. Лучше после. А где пачка глюкозы? Аптечку достать. Тяжелая, зараза. Высота, блин. Только самое-самое. Без чего никак. Хреново, что связи тут нет, западло им, что ли вышку поставить? Хотя людей здесь – два в пол-года… Или полтора, - посмотрев на маленький теплый клубочек в спальнике.
Под такие неспешные размышления странника проходило приготовление завтрака перед восхождением на Гору. Ради чего они и были здесь.
Не торопясь, тщательно разжевывая каждый кусочек, как при неком ритуальном действе, партнеры заканчивали ночной перекус. На дворе и не думало светать. Ночь убаюкивала Гору холодом и тьмой.
- - Сколько? – тихонечко спросила она.
- - Часа четыре – в ответ.
- - Садюга …
- - Кофе, мэм, – приглушенно.
- - Тимона разбудить боишься? Так он еще в полной отключке!
- - Не-а, ночь не хочу тревожить. Бери еще печенье.
- - Оооо, праздник живота?! Не могу больше, с собой возьму.
- - Нельзя, там съесть не сможешь. Пересушит. Только пить, а чая в термосе всего литр. И это на целый день. А нам полтора километра вверх и к обеду - вниз. Съешь мандаринчик, котик.
- - Давай, – и наивно закатив глазки, вытянула из пакета два сочных мандарина. Но есть не стала. Засунула втихаря в боковой карман комбинезона.
После плотного завтрака, подгоняемые адреналином предстартового мандража, стали одеваться. Вскоре, больше похожие на космонавтов, чем на альпинистов, выползли из палатки.
- - На Тимона не наступи. Особенно на низ живота, – ерничал он, подсвечивая напарнице выход из палатки налобным фонариком. – Ты же в кошках. А приблуда еще молодой. Ему жить и жить.
- - Вечером тебе на язык наступлю, – в ответ. – Посмотрим, как тебе будет жить.
После короткой веселой перепалки она вернулась в палатку, сгребла оба их теплых спальника и тихонечко накрыла ими храпящее в предбаннике палатки обессиленное тело львовского альпиниста.
Медленно вдавливая каждый шаг и сберегая дыхание, пошли к вожделенной вершине, силуэт которой черной пирамидой выделялся на усыпанном звездами бесконечном небе.
***
Гора постепенно розовела, когда путники вышли на ее предвершинное ребро. Перед ними предстала полукилометровая, острая как нож, гряда обледенелых скал с нависающими к югу многометровыми карнизами. Опасными как минное поле. И никто не знает, в какой момент Гора обвалит любой из них. Вместе с путником. В бездонную пропасть.
- Да, другого пути нет. Только очень осторожно, как мышка на кухне, медленно продвигаться вперед. Стараться угадать, где под снежными наметами скальная твердь ребра. И, конечно, пристегнувшись к страховочной веревке. Надежда на спасение при такой страховке есть, но, блин, минимальная. Страховать будем только своим весом. Через ледоруб. Она это умеет. Но первому только психологически легче. Всегда есть риск, и немалый, сдернуть за собой партнера по связке. И тогда оба вниз. По скальным стенам, ледничкам и в пыли лавины. Вот, черт… Тьфу-тьфу-тьфу, – так размышлял странник, стоя перед началом краснеющего в рассветных лучах ребра. Сзади, опершись на ледоруб, часто дышала его спутница.
- - Закрой рот маской, – негромко. – Пневмонию подхватишь.
- - А тогда ты не увидишь мою новую помаду. Французскую, между прочим, – кокетливо в ответ.
- - Не переживу просто. Покажешь на вершине.
- - Покажу. Если заслужишь. Кто пойдет первым?
- - Я пойду. С тебя мандарин. Доставай, воробышек! – веселая полуусмешка.
- - Какой мандарин? – наивный взгляд из-под обледенелых ресниц.
- - А я, типа, не видел. В правом кармане пуховки. Давай-давай, не жмоться.
Забрав честно выторгованный мандарин и отогнув нижнюю часть балаклавы, отправил сочный фрукт в рот прямо с кожурой и косточками. Зажмурился, пережевал и заохал от удовольствия. Затем пристегнул карабин на страховке подруги к веревке, второй конец защелкнул на своем карабине.
- - Выдавай потихонечку. Я пошел. Страхуй через ледоруб и будь осторожнее. Иди только след в след. Выпускай меня на всю веревку. Светает… Следи за мной, – с таким напутствием странник начал топтать следы по длинному снежно-ледовому гребню.
Отойдя от спутницы метров на двадцать, он незаметно для нее расстегнул карабин и освободил веревку. Зажав ее петлю в обледенелых рукавицах, продолжил идти по карнизам дальше, под предвершинный взлет.
- Вот так будет правильнее, – размышлял сам с собой. - При моем срыве веревку сразу отпущу. Сам ебн-сь, а она не сорвется. А пройду – пристегнусь опять. Страховать буду через поясницу, вон под тем скальным выступом. Будет срываться – удержу. Нет – вместе вниз спустимся. В скоростном лифте. Тьфу-тьфу…
Осторожно, медленно продавливая смесь снега со льдом, именуемую фирном, он продвигался вперед, к краснеющей в лучах утреннего солнца вершине. Ветер, отоспавшийся за несколько ночных часов, решил с утра порезвиться. И не нашел ничего лучшего, чем покататься по гребням Горы, поднимая тучи искрящихся морозных иголок. Протоптав с сотню ступеней, странник уселся в снег под выступом скалы, пристегнул к карабину страховочную веревку. Уверенными движениями заложил ее за поясницу и, упершись кошками в ледяной склон, махнул рукой.
Это было поистине красивое зрелище. В лучах восходящего солнца она шла, как на подиуме. А справа и слева от нее как папарацци во фраках и смокингах толпились километровые скальные стены, кишащие камнепадами и лавинами.
Слегка раскачивая бедрами - вот, зараза! - точно ставя обледеневшие ботинки с пришнурованными кошками в протоптанные партнером следы, она прошла полсотни метров основной веревки, помахивая ледорубом, как факелом факир перед восхищенными зрителями.
- - Ну, ты ваще, - даже сам удивился. – Научилась уже кой- чему!
- - Ага, – горделиво. – Сникерс давай! Типа, я не видела! В левом кармане пуховки!
- - Ну ты и проглот! На, от сердца отрываю, – вручил ей батончик, поднялся, по-старчески покряхтывая и незаметно отстегивая страховочную веревку.
Покачиваясь, зашагал к скалам, где уже слышался вкус Горы. Непередаваемый вкус, знакомый только горникам и альпинистам.
|
При вводе Логина и Пароля,
