При вводе Логина и Пароля,обратите внимание
на используемый Вами
регистр клавиатуры!
|
|
|
|
|
Подсказка
|
||
|
При вводе Логина и Пароля, обратите внимание на используемый Вами регистр клавиатуры! |
||
|
|
|
|
|
||||
|
||||
Команда молодости нашей
Часть 9 Из книги «Похоть, ты прекрасна!» Раннее летнее утро Кавказа. Ещё даже не светает, в руках у нас фонарики и пронзительная синь ночь звенит тонким стеклом и холодом. Мы идем на восхождение, путь пролегает по леднику. Почему так рано мы поднялись? Пока солнце ещё не взошло, не разогрело снег, камни, лёд, то дорога под ногами крепкая и не раскисшая, не летят камнепады, не текут растаявшие ручьи, альпинисты всегда встают очень рано. А вокруг на скалах громко кричат улары и далеко слышен их свист или хриплое квохтанье вроде «кок-когок-кок-кок». И многие мои альпинистские утра сопровождают эти резкие удивительные птичьи крики. Улары населяют высокогорья от альпийских лугов и выше. Оседлая птица, но малочисленная. Держится парами, в негнездовое время небольшими стайками. Гнездится по крутым склонам с каменистыми россыпями, нагромождениями скал и вкрапленными лужайками. Гнездо на земле под защитой камня или скалы. Кладка начинается ещё в апреле, состоит из 5-8 серовато-охристых с мелкими бурыми пятнами яиц. Самка сидит на гнезде очень крепко, и обнаружить её можно случайно. Иногда при подъёме в гору мы натыкались на взметавшиеся из-под ног испуганные птицы. Кормятся улары на земле, быстро бегая вверх по склону, а летят вниз или вдоль него. Полёт совершенно прямой, улары плавно планирует над обрывами и между утесами. Внешний вид уларов с буровато-серой окраской с рыжими пестринами на спине, на груди и брюхе черные и охристые поперечные и V-образные пес грины, брюхо темное, горло и передняя часть шеи белые. Клюв черный, лапы оранжево-желтые. Под ногами хрустят ледяные фиолетовые, синие и зеленые хризантемы, тонкие и хрупкие лепестки и листья сказочных трав и цветов, высеребренные из растаявшего вчерашнего льда и вновь скованного ночной прохладой. А воздух как нарзан - пронзительный и чистый. И опять раздаётся сердцу и слуху милое квохтанье уларов, принося в душу смутное и непонятное, даже тревожное чувство ожидания и щемящих больших надежд. Впереди уже стали проступать из синевы грозные громады гор и остроконечных вершин. Они розовели, а затем ярко засияли блистательными снегами и зелеными ледниками. А коричневые мускулы скал гордо держали горные исполины. ... Я пробуждаюсь от крика уларов, явившихся мне в беспокойном старческом сне. И будто окунаюсь в то далекое, молодое и веселое время романтики с восхождениями и приключениями. Но в голову почему-то лезут воспоминания не об отважных походах в горы, а шумная жизнь и быт спортивного лагеря «Эльбрус», где я работал инструктором альпинизма. Второго июня 1964 года. Вечерний сбор в штабе лагеря. Начальник учебной части Александр Федорович Балабанов, седой, строгий, но добрый старик ведёт совещание.
ИЛИ НЕБЕСНЫЕ ПОСЛАННИКИ? Люди, вы Боги, но вы забыли об этом! Древняя мудрость ...Нужно 200 - 300 сердец, чтобы спасти планету от страшной катастрофы - от потери равновесия. Но такого незначительного количества среди населения земли в несколько миллиардов не нашлось. Большая часть позванных осталась у своих прокопченных очагов и вместо подвига занялась игрою в подвиг. А ведь каждый из них мог бы что-то сделать для спасения этого очага, мог бы помочь близким, отвратив тучи от них подвигом самоотверженности, сохранив столь важную для их эволюции планету. Лариса Сущая. Выглядываю в окно. Там, на улице перед нашим пятиэтажным домом, идёт страшная остервенелая ругань соседей из-за какой-то тряпки. Поднимаю свой взор в синие небо и вижу там, как по снежно-хрустальным скалам, восходят альпинисты к двум главам пика Ушба. Кто они, эти люди, окружающие мой дом и другие -идущие по вершинам? Одни - прожигают жизнь в бесславной суете и мирских передрягах, а другие достигают сияющую красоту гор, где обитают Боги. А там сердца и души альпинистов вступают в резонанс с вибрациями звёзд и планет, мы становимся Ангелами гор, выполняющими волю Бога. Мы чувствуем дыхание Вселенной и ритм Времени. Весь горный мир, хрупкий и летучий, в наших объятиях, покрываемый альпинистской горячей любовью, рвущейся из нас при вступлении на вершину, при победе над горой. Это большое чувство, ниспосланное Богом, она заполняет наши сердца и весь земной шар. Мы идём к вершинам, где закрепляем энергетический фокус, заземляя благостные толчки и вибрации неба и Богов, посылающих нам гармонию жизни. Мы -посланцы земли к небесному свету и силе Богов, падающий на нас ещё при рождении розового тела ребёнка ангельской мечтой-меткой. Катаклизмы земли и стихии неба, грозные и гремучие, обливают и омывают нас страхом, но ещё больше дают нам страсти, суровости и смелости. Мы - сквозь смерть и страдания, мытарства и мучения, читая Божественные скрижали и послания, познаём небесную философию гор, где находим духовное умиротворение. Ведь там, на вершинах, на душе становится восторженно и неизъяснимо великолепно. Эмоциональный подъём-вдохновение, когда хочется смеяться, петь, читать стихи. Голова становится ясной, точно получая Божественное прикосновение и мудрость, а собственные мысли приобретают чёткий и пронзительный строй. Такое чувство, что так хорошо не было, как сейчас, стоя на скальном пике, и больше уже не случится. Хочется застыть, стать частицей воздуха и каменной плоти, и оставаться в этом динамическом состояние долго и длительно. Сам себе задаёшь вопрос: - А где твоя усталость, куда исчезли муки и боли? Поверженный и растерзанный пережитым альпинист, вдруг чувствует приток энергии и прилив мышечной радости. Здесь, притомленный тяжелой дорогой горовосходителя, альпинист восстанавливает потерянные силы, испытывает состояние физического возбуждения, ощущают себя здоровее, активнее, моложе и просто - молодцом. Продлись, не исчезай, очарованье гор и альпинистских восхождений, облагораживающих наш дух! Кто вы, люди-альпинисты? Ответ - смертные Боги, а небесные - бессмертные! РОЗОВАЯ ТУЧКА НАД АВСТРИЙСКИМИ АЛЬПАМИ (Будущий горноспасатель на Тропе Журавлей) Иногда прошедшие дни детства или юности желанными картинами являются нам. Вот и сейчас из глубины памяти текут щемящие воспоминания. И почему-то они имеют розовый цвет, хотя тогда все вокруг было серым, суровым, синим, снежным. Да просто память любит придавать всему радостные оттенки. ...С альпинистской командой Громов приехал в Австрию. В то время Виктор был молод (в этом слове все — самоуверенность суждений и мыслей, жажда славы и острое восприятие жизни), он любил горы и рвался к вершинам. В один миг хотел он покорить самые сложные и недоступные альпийские стены. Но шел дождь, и все восхождения отложили. Серый и монотонный дождь лупил но высокой плотине, перегородившей узкое ущелье, по бетонному цилиндру гостиницы "Мозербоден", а австрийские снежные вершины были затянуты непроницаемой водяной пеленой. Четверо из команды играли в преферанс, уютно устроившись за столиком в ресторане. За другим столиком руководитель я тренер команды Владимир Моногаров и его помощники составляли отчет о восхождении на легендарную кавказскую Ушбу. Месяц назад их команда покорила двурогий пик по отвесной и путающей Западной стене с выходом на Красный угол, где с прошлого года висели на крючьях рюкзаки альпинистов Виталия Тимохина и Артура Глуховцева, сорвавшихся там и погибших. Обычно осенью судейская коллегия по составленным отчетам подводила итоги и присуждала медали чемпионата СССР в разных классах. (Тогда они получили золотые в классе технически сложных восхождений). На стекле ресторанных окон цвела синяя дождевая россыпь-роза. Виктор Громов бездельничал и томился. Он чувствовал прилив грандиозных сил, ему казалось, что здесь, в Австрии, он совершит что-то необыкновенное и потрясающее, прославит себя, свою Родину, папу и маму. Но никаких подвигов не подворачивалось. Тогда Виктор пошел в номер учить английский язык, — в Киевском институте физкультуры, где он занимался, у него был порядочный иностранный "хвост", который мог оставить его без стипендии. Помурлыкав немного над текстом, где Том покупает цветы Мэри, Громов решил спуститься в ресторан и там, среди иностранцев продолжить уроки. Но в ресторане он увидел, что все столики заняты, — дождь загнал туристов в гостиницу. Лишь два свободных места были напротив девушки и старушки, беседующих в углу. Громов галантно раскланялся и на ломаном английском языке с русским акцентом спросил разрешения у дам присесть за их стол (бытовые диалоги по-английски входили в его учебную программу). Ему жестом разрешили. Он бухнулся на стул и начал усиленно листать книгу, бормоча о взаимоотношениях Тома и Мэри. Но разве мог он учить английский, когда напротив сидело светловолосое создание, с улыбкой ослепительной, как чистый блистающий снег на альпийских вершинах ее глаза, глубокие и голубые, как горные долины, вбирали в себе пространство и объемность чистых и чеканных зовущих далей. Какие-то цветочки, кружева, рюшечки и завиточки украшали национальное тирольское платье мадонны. А из глубокого выреза был виден уголок упруго дышащей божественной девичьей груди. И один только брошенный туда взгляд свел Громова с ума. Что-то случилось с ним, но Виктор вдруг свободно заговорил по-английски. И Сисся (надо же иметь такое причудливое имя!) неплохо ему ответила. Она ничуточку не ломалась для приличия и не жеманилась, а охотно вела с ним разговор, состоящий из одних его вопросов. Родом из Вены, гостила с тетей. которую родители приставили опекать и наблюдать за ней, в Италии, а теперь заехали в Мозербоден, где на кухне в отеле работает ее родной брат. Увлекается вязаньем, любит танцевать, первый раз встречает русского. Кто он по профессии? Где живет? О чем мечтает? Они говорили, говорили, перебивая друг друга, на английском, русском, немецком, французском, призывая в помощь все языки мира, разве что кроме древних и забытых людьми. Они уже любили друг друга, любили горы и этот дождь, соединивший их за одним столом. Тетка сердито зыркала на Виктора, но он не обращал внимание на домашнего цербера и, смешивая в чудодейственный напиток слова — нежные, ласковые, любовные, медовые, — неудержимо и страстно преподносил этот благоухающий "коктейль'' Сисси. Она же, взращенная на тирольских сливках, пышущая здоровьем и энергией, давно истомилась под зорким теткиным наблюдением. И вот внезапно свалился на голову русский альпинист, загорелый и мужественный, в шрамах и царапинах (Громова смолоду в горах преследовали лавины, камнепады и досадные случайности). Да здравствуют все дожди в мире, соединяющие влюбленных, а также приносящих богатые урожаи зеленой травы и пшеницы, а значит хлеба, молока и сливок! Незаметно подошло время пожинать богатые урожаи — время обеда. Прежде уже несколько раз команда альпинистов кушала за двумя столиками, но сейчас все оказалось занято туристами, укрывшимися от дождя, и советские спортсмены с трудом поместились за одним естественно, Громову там не хватало места. Виктор попросил официанта, чтобы обед ему подавали за этот столик, где он сидел с австрийскими дамами. Принесли первое — жиденький супчик и тоненький, как лист оберточной бумаги, кусочек хлеба. Русская команда очень страдала за границей от нехватки хлеба, и поэтому одессит Вадик Свириденко в поездке по Австрии носил за плечами мешок, куда они складывали закупленные общественные буханки. Перед каждой трапезой Вадик священнодействовал с хлебом, разрезая равные куски и раздавая каждому порцию. Обычно щедрый и заботливый, Виктор совал свой ломоть Мише Алексюку, обладающему гигантским ростом и таким же аппетитом. Сейчас Виктор сидел на стуле, вытянутый как струна и чопорно водил ложечкой по тарелке с бульоном, — упаси господи, чтобы захлюпать или пролить на скатерть каплю супчика, ведь будет опозорен в глазах заграничной чистюли. Вдруг к их столику подкатил Свириденко, положил буханку хлеба и сказал почему-то на английском языке:
В ярком свете и в куртке любимой стояла ведьма-тетка. Но увидев Громовский свирепый взгляд, пылающий обещанием кровной мести, она быстро юркнула обратно в номер. Ночь прошла в кошмарах и мучениях. Утром спортивная команда отправилась на восхождение на высшую точку Австрийских Альп — вершину Гросглокнер. Но Громов уже не был жилец на этом солнечном радостном свете. Дождь прекратился, и их любовь тоже растаяла в серебристых туманных струях рассвета... При расставании у входа в гостиницу все громко смеялись, целовались, кричали — Ура! Фройндшафт! — И пели русские песни. Сисси нигде не было, только австрийская старуха Изергиль, взяв для обороны толстую палку, величественно и уничтожающе ходила чуть в стороне. А несчастный Виктор Громов готовился простится с жизнью, — ну зачем она ему нужна, если нет рядом любимой? Внезапно на крыльце появился элегантный франт в белом смокинге и с огромным тортом, будто два моря — Азовское и Черное держал в руках. Вокруг поднялся неописуемый плотоядный шторм-веселье. Франт почему-то подкатил к Громову и торжественно преподнес ему торт. Стоящий рядом Тренер чуточку побелел и Громов понял, что кондитер ошибся, и гут же вручил торт самому Главному в команде. А кондитер незаметно сунул Громову бумажку он развернул ее и увидел силуэты трех журавлей. Виктор понял, что пока все будут насыщать утробы лакомыми кусками, они с Сиссей встретятся на тропе журавлей. Она ждала его там, — не зря кондитер в белом фраке был ее родным братом. У них оказалось несколько восхитительных часов, их охраняли все ангелы Австрийских и Крымских гор, слетевшихся сюда, чтобы некто не тревожил целомудрие влюбленных. А команда и провожающие, в том числе тренер и тетка, объевшись торта, спали прямо у крылечка гостиницы. Сисся успела подсыпать в сладкий крем хорошую порцию снотворного. Вот и все воспоминания далекой и бурной молодости... Потом было многое: и письма, и встреча в Праге, и неприятности, и приглашения в КГБ, и еще кое-что. — а день этот остался навсегда в истории Альп. Наша розовая тучка постоянно прилетает туда четвертого августа и реет, вздыхает и плачет над Мозербоденом на тропе журавлей. К предыдущей части _____________ Продолжение следует..... |
||||
|
||||
