14 июля 1963 года на Чатыне погибла команда Льва Мышляева. Памяти ребят...

---

Стихи Сарыма Кудерина

ФОТОГРАФИЯ

Сырые облака клубятся низко.
Стоят вершины, скованные льдом.
Сидит мальчишка, пишущий записку,
Чуть-чуть смешной, с обветренным лицом.

Мы с ним знакомы, кажется, немного,
Я знаю все о нем – любой пустяк.
Года идут… Вперед пылит дорога –
Назад нельзя вернуться ни на шаг.

Уйдет он в холод стоптанных ботинок,
В палатки промороженную тьму…
Который раз гляжу на этот снимок,
А вот опять завидую ему.

---

ВЕТЕР

Коль палатку
Рвет свирепый ветер
И летит в клокочущую тьму,
Значит —
Снова можно жить на свете
Без осточертевших «почему»!
Мокрый снег
И мерзлая обвязка,
Пара книг в кармане рюкзака.
Все.
Уходит вдаль дорога в сказку —
Синяя дорога ледника.
Если шевельнется на рассвете .
Прежних мыслей мелкое дрянцо,
Разметай его,
Свирепый ветер,
Режь сильней обмерзшее лицо!

---

ДОЖДИК

Солнце сквозь тучу грело дорожки,
Кланялись мокрые маки.
Дождик шел на тоненьких ножках,
Шел и тихонько плакал.
Мы о времени здесь позабыли,
Пора возвращаться к людям.
Дни побегут. Хорошо нам было.
Наверное, лучше будет.
Будет! Сквозь облако виден немножко
Круглый солнечный мячик.
И только дождик на
тоненьких ножках
Идет за нами и плачет.

---

* * *

Пыль и бензин, суета, разговоры,
Светятся сытым уютом квартиры.
Влажным туманом окутаны горы.
Мудрые - дремлют над миром.
Рваные клочья клубятся в ущельях.
Тишь вековая,
Промозглая стынет.
Ветер взмахнет покрывалом-метелью
И великанам на плечи накинет.
Чуть приоткроет лохматые веки,
Глянет Хан-Тенгри - до самой равнины.
Тихо,
Бело,
Не видать человека. Дремлют вершины.

---

* * *

Лязг!
Колыханье тумана сырого.
Двинул Хан-Тенгри седыми бровями.
Кони храпят, обдирая подковы,
Люди идут, наклонившись упрямо.
Уж исполин беспокоится крайний,
Путь преграждая, лавины метут,
Вырвать у гор вековечные тайны
Сильные
Люди
Идут!
Ветром, морозом, пургой прокаленное,
Тело забыло уют.
Люди-романтики,
Люди-ученые,
Сильные
Люди
Идут!

---

ЧЕРНЫЙ АЛЬПИНИСТ

Альпинисты на площадке,
Только кончив долгий путь,
Собрались в своей палатке
Перед траверсом уснуть.

Где-то камень прокатился,
Не звучит опять ничто.
Тихо вечер опустился
На Ушбинское плато.

Теплый ветер дунул с юга,
Тишина на леднике...
Вдруг... услышали два друга
Звук шагов невдалеке.

Слух и зренье насторожив,
Не спускают с двери глаз -
Человека быть не может
В этом месте, в этот час.

Ближе, ближе, вот уж рядом
Замер мерный звук шагов.
У обоих страх во взглядах,
Леденеет в жилах кровь.

Наконец один решает:
«Посмотрю, кто там стоит».
И, от страха замирая,
Открывает. И глядит...

Нет, такого, уверяю,
Не увидишь и во сне:
Черный труп стоит, качаясь,
Зубы блещут при луне.

Где был нос - темнеет яма,
На большие рюкзаки,
Не мигая, смотрят прямо
Глаз ввалившихся зрачки.

Плечи черная штормовка
Закрывает. Чуть живой
Альпинист, привстав неловко,
Говорит: «Кто ты такой?»

Звук глухой в ответ раздался,
То ли клекот, то ли свист:
«По-иному раньше звался,
Нынче - Черный альпинист.

Я погиб на Ушбе грозной -
Треснул верный ледоруб.
От ветров, пурги морозной
Почернел и высох труп.

Я упал, окликнул друга,
Но ушли мои друзья...
В этот день ревела вьюга,
И замерз под снегом я.

Вот уже четыре года
В ледяном своем гробу
Клятву дал людскому роду:
Мстить за страшную судьбу.

Замолчал мертвец ужасный,
Жутко глянул на двоих.
Вдруг раздался шум неясный,
Прошумел. Опять затих.

Снова шум. Ударил вихрь.
Вмиг палатку сорвало.
Видно, им придется лихо -
Потемнело, как на зло.

Свет нигде не пробивался,
Лишь бессвязен, дик и груб,
Хриплый хохот раздавался
Из прогнивших черных губ.

Буря долго бушевала,
Ждали, ждали - нет ребят.
Через снежные завалы
Их пошел искать отряд.

Возле сорванной палатки
Найден был один из двух...
Вниз ледник тянулся гладко,
И захватывало дух.

Ушбы грозная вершина
Нависала позади,
Прямо в лоб, на седловину
По стене вели следы.