При вводе Логина и Пароля,обратите внимание
на используемый Вами
регистр клавиатуры!
|
|
|
|
|
Подсказка
|
||
|
При вводе Логина и Пароля, обратите внимание на используемый Вами регистр клавиатуры! |
||
|
|
|
|
|
||||
|
||||
У хижины с оленьими рогами
СЕРГЕЮ ШОЙГУ - ГЕРОЮ РОССИИ
От автора ЗА БЛИСТАТЕЛЬНУЮ И БЕСКОРЫСТНУЮ ОРГАНИЗАЦИЮ МЧС АВТОР С БЛАГОДАРНОСТЬЮ ПОСВЯЩАЕТ СВОЮ ТРИЛОГИЮ О СПАСАТЕЛЯХ На страницах моей хроники собраны реальные факты опасной работы горноспасателей. Ничего не придумано, не сфантазировано, просто взял отчеты и дневники спасательных работ, проводимых в нашем крае, погрузился в воспоминания этих далеких и канувших романтических дней, когда тоже был горноспасателем. Только изменил имена, фамилия, чуть придал сухим строчкам докладных бумажек красивую форму художественного изображения. Но все в книге — жизнь, правда, иногда суровая, и жгучая, и жестокая, но ведь это жизнь, а она Прекрасна — даже с мученическим концом. Автор горноспасательной хроники. НА СКАЛИСТОМ ПЛАТО (Краеведческое описание и ночь на краю гибели) 1. Скальные обрывы закрывали часть синего неба. Могучая картина диких грозных скал. Внизу, у подножья утесов, застыла каменная фигура горноспасателя. Ои, подавшись вперед, внимательно рассматривал в бинокль суровые морщины скал. Там по отвесным стенам по сложным маршрутам совершали восхождения альпинисты. Снизу, из долины, к скалам рвется Смерть с косой в руках, но второй рукой горноспасатель сдерживает старуху, не пуская ее в горы. Через плечо горноспасателя перекинута веревка, шляпа с цветком эдельвейса защищает лицо от жаркого солнца. Клетчатая рубашка, брюкв гольф, шерстяные гетры, ботинки «вибрам». На груди — страховочный пояс с карабинами и крючьями Перед памятником горноспасателя, на юго-западе удивительной, даже сказочней земли, омываемой теплым мором, возвышается Скалистое плато. Если взглянуть на плато с высоты птичьего полета, то оно похоже на исполинского дракона, окаменевшего среди синих и зеленых красок моря и леса. Иссеченная трещинами и скалистыми грядами спила дракона круто выгибалась, и в этом месте плато достигало самой высокой точки. Эго не отдельный пик или красавица вершина, а просто выпуклый горб. Гигантская голова дракона повисла над морем, и пенные волны хлещут в обрывистый страшный зев. Узкий хвост дракопл, покрытый каменными шишками, служил перевалом к другому скальному плато, смахивающему на большую черепаху, греющуюся на песчаном берегу у озера. На шею дракона, как на шею злого и сильного пса был надет ошейник, его приковало к земле каменное ярмо с венцом из скалистых зубцов, сложенных из известняков красного цвета. Они горела под солнцем и на восходе и на закате алым, пурпурным и багровыми цветами. Скалистое плато с рифами зубцов родилось в древнем верхнеюрском море, а точнее в великом океане. Прошли миллионы лет из морских пучин поднялись известняка, создавшие плато. Вода выточила в них причудливые утесы, карстовые воронки, глубокие колодцы с подземными залами и галереями. Скалистое плато стало классическим районом для любителей пещер и скалолазов. Но не только этим знаменито плато. Ветки каменных дубов и дохолистых груш, вечнозеленых тисов, рябины греческой и других редких, эндемпчных, мало сохранившихся в мире, красивых деревьев, кугюв, цветов и трав украшают утесы и обрывы. А у самого края плато, будто раскинутые крылья орлов, распластались зеленые сосны. На северной стороне плаго росли буковые в грабовые леса, закованные зимой в серебристые снега. Следы диких кабанов, олекей, муфлонов, лис, зайцев и другой лесной живности в эту пору извилистыми строчками расчерчивали снежную белизну. Почти вокруг всего плато стояли грозные обрывы с неприступными скальными стенами. Но через плато лежали и удобные проходы с высокими перевалами, которые люди использовали для троп и дорог. На севере к плато подходили другие горные массивы. Если подниматься на плато от уютного курортного городка, то по тропам, минуя скалы, по крутым травянистым склонам можно доб-раться на вершину Скалистого плато. Это— Южный подъем или спуск, смотря куда идет человек — вверх или вниз. Здесь серпантинами вьется старая дорога, сооруженная русскими солдатами еще в прошлом веке. Строили дорогу долго, больше тридцати лет и сделали работу очень толково. Каменные стены и крепиды подпирали дорогу со стороны обрывов. Стояла она уже сто лет без большого ремонта. Дорога поднималась на Скалистое плато, переваливала через перевал и опять серпантинами вилась над обрывами узкого каньона, медленно спускаясь в Голубую долину, к заканчивалась в древнем городе, воспетом многими поэтами. Дорога действовала только в теплое время, а зимой ее заваливали снега. Южный подъем чистили, но дальше за перевалом она оставалась проходимой лишь для вездеходов и снегоходов. Зимой на Скалистое плато приезжало и приходило множество любителей горнолыжного спорта, ставшего популярным во всем мире. Погода здесь стояла подолгу солнечная и ясная, на порой налетали сильные ветры. Обитель ветров — так еще называли Скалистое плато. Все на нем во власти ветра, а сосны вытянули кроны, как зеленые флаги, пульсирующие в сильных струях воздуха. На ветвях зимой нарастали тяжелые, как прозрачный и искрящийся хрусталь, кристаллы льда, часто ломающие деревья. Люди не жили на плато, лишь метеорологов оставляли они здесь наблюдать за движениями ветров и погодой. Спелеологи, альпинисты, туристы, охотники — многие любители гор поднимались на Скалистое плато. Случались с ними и ЧП. И, когда. они блуждали в густых туманах, срывались со скал, пропадали в глубоких пещерах, замерзали в метелях, на помощь им спешила горноспасательная служба. Ее центр находился в курортном городе, где проживали спасатели, помогавшие службе на общественных началах. Она имели разные профессии и не были знаменитыми спортсменами, но ребята эти были крепкими и работящими, умевшими все делать отменно — лазать по скалам, спускаться в пещеры, управлять горными лыжами, страховать веревками и тросами, вести поиск пострадавших в тумане и ночью, спать на снегу, иыходить сухими ил-иод проливного ливня. Владели они топором и рубанком, киркой и лопатой, карандашом и кистью, могли отремонтировать фотоаппарат, радио, снегоход и другую технику. Это был небольшой, по спаянный и проверенный по многим, аварийным работам отряд горноспасателей. По штатному расписанию всего лишь двое получали зарплату — начальник Южного отряда и инструктор. Начальник — Виктор Петрович Громов, опытный альпинист, мастер спорта, участник восхождений и Альпах, Татрах, Родопах, Кавказе и Памире, Среднего роста, коренастый и приветливый мужчина. Ему было за сорок, он выглядел спортивно и молодо, по спасатели звали его Дед за бороду и усы. Отрастил он спои пышные волосы не в дань моде — просто прикрывал шрамы па лице. Громов не раз попадал в лавины и под камнепады, однако, отделывался сравнительно легко. Инструктор — Володя Щенилов, столяр по специальности, завзятый спелеолог, бродяга и гуляка, носил кличку Пиф из-за тяги к математике. Еще в школе его называли Пифагор, а потом для краткости перешли на Пиф. Был он высокого роста, привлекателен, но его внешность чуточку портили оттопыренные уши. Горноспасатели всегда подтрунивали над его ушами и сравнивали их с крыльями летучей мыши. Старше Деда в отряде были только двое: архитектор Валентин Пекарев и учитель физкультуры Сергей Ассель. И, хотя оба воевали в Великую Отечественную, ребята назвали этих людей но именам, очевидно за их подвижность, работоспособность и молодецкую удаль. Их уважали и старались беречь. Это очень обижало бывшего минометчика и бывшего партизана. Остальные спасатели относились но возрасту к молодым мужчинам. По списку в отряде числилось тридцать спасателей, но не все активно участвовали в работе. Дед делал общий сбор только тогда, когда случалось нечто сложное, а обычно же для дела было достаточно от пяти до десяти человек. Скалистое плато приносило отряду много хлопот, отсюда постоянно шли сигналы тревоги. И Дед задумал организовать на плато приют для пострадавших и горноспасателей. Решили обосноваться в старой избушке близ крал Скалистого плато на его южной стороне. Избушку охотники и грибники называли «балаганом», скалолазы и спелеологи — «заслоном», это слово кто-то привез из Болгарии, где маленькие хижины в горах называют заслоном от ветра, дождя, снега, мороза. Стены и фундамент избушки были выложены из дикарного камня. (Такой кладкой строили в прошлом веке). Здесь когда-то находился приют горного клуба, одной из первых туристских организаций в России. В стороне от приюта, у скалы Шишко, примостилась метеостанция. Потрудились спасатели месяца два, и получился отличный домик с одной большой комнатой на восемнадцать человек, второй маленькой — для пострадавших и кладовками. Дом обшили деревом, занесли во внутрь шерстяные одеяла, кухонную утварь, аварийный горноспасательный фонд и стали думать, какое название дать приюту? «Толстый» — окликали Сашку Ткачева, одного из опытных экскурсоводов городского бюро путешествий. Его так прозвали за упитанные формы, он всегда что-то жевал. Летом он собирал множество целебных ароматных травок, ягод, лесных фруктов и орехов. Запасы (его жена тоже работала экскурсоводом) были заложены на несколько лет вперед. Зимой, когда в бюро работы становилось очень мало, Толстый сутками пропадал на плато, увлекаясь горными лыжами. Побывал он во многих горнолыжных центрах страны. — Давайте назовет «Приют 18», подобно эльбрусскому? — предложил он. — Чепуха, зачем же копировать, — возразил фотограф Владимир Иванчик. — Лучше всего назовем — «У обрыва». — Иванчик был добрейший души человек, все его любили, и все ласково называли по фамилии. Лишь Дед обращался к нему по имени и отчеству. — Владимир Константинович, это звучит в духе художников-передвижников, надо что-то свое. — Гнездо орлов! — предложил «Боцман», такую кличку имел Олег Самулев. По комплекции он подходил к «Толстому» и они вместе в углу хижины оборудовали мощные нары, приговаривая, что здесь возможны землетрясения. По специальности Боцман был фасадчиком, он ловко работал в люльке, окрашивая и отбеливая фасады зданий. — Высокопарный стиль, — возразил Мишка-трубач. В городе он играл на трубе в оркестре, а в горах баловался гитарным перебором. — Лучше всего назвать — Рассвет. Восход солнца на Скалистом плато считался классическим. Летом сюда поднимались многочисленные группы туристов, чтобы увидеть, как солнце медленно и торжественно встает над синими просторами. Человек, стоящий перед великими картинами природы — морем, горами, бездонным небом и алым солнцем — чувствует себя в такие минуты сопричастным к рождению нового дня. — Тоже штамп, — вставил свое слово Саша Челаев, художник-оформитель, альпинист и собиратель красивых камней, замысловатых веток и причудливых корней, из которых он мастерски вырезал сказочные чудища. — А может, решим поточнее, Горный эскулап? — высказался врач Евгений Шубов, длинный очкастый невропатолог. Когда он ходил в горы, то чувствовал и отыскивал пещерные дыры на расстояние нескольких десятков метров, и особенно любил находить обводненные полости. Как врач, он считался одним из лучших специалистов в городе, к все его постоянные пациенты прекрасно разбирались в вопросах спелеологии. В его врачебном кабинете висела подробная карта Скалистого плато с указанием открытых доктором Шубовым пещер. — Единственная просьба — назовите дом хижиной, а не приютом, какая-то в этом слове слышится сиротливая обездоленность, — попросил Алик Федоркин, один из лучших скалолазов отряда, сварщик по профессии. — Давайте не будем специально придумывать имя хижине, потом оно само найдется, — предложил Валентин Пекарев. Так и решили. Стали заниматься дальнейшим оборудованием дома. На крыше установили радиомачту, у входа повесили морской колокол. В плотном тумане, в котором порой утопало Скалистое плато, можно было подавать звуковой сигнал. И потерявшие тропу или дорогу приходили на густой бронзовый звон. Соорудили из камней навес для «Буранов» — снегоходы хорошо зарекомендовали себя в зимних условиях заснеженного плато. Коля Теплов, кузнец по профессии, сложил к комнате камин, он получился красивым и удобным. — Есть где жарить свининку! — обрадовался Толстый. — Саша, камин нужен для обогрева и созерцания огня, а не для насыщения жареным мясом плоти, — заметил худющий Олег Семенцов, всю свою жировую энергию тративший на обслуживание технических средств спасотряда. В ремонте «Буранов» ему помогал Ваня Жигров. — И жареная свинина не помешает, — возражал Ткачев Толя Богослов, инженер-самоучка, изобретший множество механизмов, (о нем даже рассказывала программа «Время» на телевидении и журнал «Техника-молодежи») имел свою эмблему и ставил на своих изобретениях: древний динозавр (Толя называл его кракозавр), изгибая пилообразную спину, открыв пасть, изрыгал огненный столб. Толя притащил в хижину старинный медный чайник. Наверное, из таких чайников матросы парусного флота пили чай. Крышка была утеряна, и Толя приладил свою с эмблемой кракозавра. Тарас Васильевич Ладунов, школьный учитель, чуть прихрамывающий на левую ногу, в детстве болел полимеолитом, но долго и упорно ходил в горы, в результате одолел свой недуг. Теперь он отлично знал все тропы и закоулки Скалистого плато. Он повесил в комнате портрет доктора Дмитриева, своего кумира, который был основателем городского горного клуба. Доктор приехал в город в середине девятнадцатого века смертельно больной туберкулезом, но начал ходить в горы, купаться в море, пить кислое молоко, есть виноград и прожил еще долгих сорок два года. Как-то из путешествия по плато вернулись два закадычных друга Саша Ткачев и Миша Воробьев, они подобрали красивые оленьи рога и приколотили их над входом в хижину. И как-то незаметно горноспасательный заслон, где базировался Южный отряд, все стали называть «Хижина с оленьими рогами». 2. ... Над Скалистым плато стояла осень, звонкая и хрустящая, с легким дыханием лесов, с шорохом опадающих листьев. Воскресное утро выдалось солнечное, тихое и терпкое от осеннего увяданья. Леса расстались с летними жгучими днями и будто умиротворенные ожидали наступающих холодов. Осень звала полюбоваться своими яркими нарядами. Она дышала грибным ароматом, и в лесах бродили горожане, будто хмельные от лиственного горьковатого настоя. А над городом стояло чистое небо, по-осеннему уютно светило солнце. Его яркие лучи отражались от белых дворцов, от больших пассажирских теплоходов, яркой и пестрой толпы курортников Осенний день удался на славу — солнечный и тихий в багрово-красном цветении. Осень звала в лес полюбоваться ее пышным нарядом. И многие горожане отправились к Скалистому плато. Как иногда хочется забраться подальше в дикую глухомань, где можно окунуться в лесную таинственность, послушать тишину, подышать ароматами осени... 3. — Сегодня мы не работаем! — звонко закричала Таня, распахивая окно. — Вставай, Люда! Хватит валяться, соня! — Что с тобой, подруга? Ты словно бокал шампанского выпила! — Нет, Людка, просто я устала за все лето, день и ночь на ногах, некогда было даже в море окунуться, а больные шли непрерывным потоком, будто им всем нужно лечиться только на морском берегу! — А что ты думаешь, как ни красив и дорог родной север, но отдыхать лучше всего у теплого моря. — Не будем спорить о проблемах отдыха, давай лучше прикинем, как мы с тобой проведем воскресенье? Люда посмотрела на часы: — Через пять минут придет Лембет, к мы послушаем его предложения. — Я вижу, ты крепко приворожила этого эстонца, а вообще с ним хорошо, не то что наши русские Вани вечно недовольны, грубы, по-хамски себя ведут. А Лембет, как все эстонцы, так вежлив и внимателен, так красиво ухаживает за женщинами, дарит цветы, читает стихи. Русские лишь бегают в магазин за бутылкой. — Ты совсем русских мужчин растоптала. Есть среди них хамы и нахалы, но в большинстве своем они добрые и широкие натуры, просто им не хватает культуры. — Выходит, всей нации не хватает культуры? — Кажется, мы начинаем отвлекаться от нашего главного плана — как провести выходной день? Может, пойдем купаться на море? — Не хочу, на санаторный пляж сотрудников не пускают, а тащиться на городской — там очень грязно. — Что тогда будем делать? — Не знаю, может Лембет что-нибудь придумает? В дверь деликатно постучали, — Входи смелее, Лембет, мы уже встали! — Доброе утро, мои прекрасные сеньориты! — Привет, сеньор! — Посмотрите, какое августейшее утро и мы с вами должны совершить прогулку в лес! — Ну и выражения у тебя, Лембет, нет, чтобы сказать хорошее или прелестное утро, так ты выкопал какое-то архаичное слово. — Специально, чтобы завлечь вас на прогулку. — А где ты так хорошо научился говорить по-русски? Правда, есть небольшой акцент, но подобное встречается у всех иностранцев. — Я окончил филологическая факультет в Ленинграде. — Теперь понятно, откуда у тебя такой высокий стиль разговора — из русской столицы! — Смотрите, светлейшие, эти причудливые скалы напоминают мне рыцарский замок, давайте поднимемся к его стенам и башням? И там наверху я исполню вам прекрасные арии, как настоящий рыцарь средневековья! — показал Лембет в сторону Скалистого плато, где в утренних лучах солнца розовели каменные исполинские зубцы. — Мы согласны пройти к замку, рыцарь Лембет, но возможно ли туда добраться? — Конечно, наши отдыхающие поднимались к скалам Святого Петра, там есть хорошая и удобная тропа. — Тогда в путь! Лембет, не забудь взять копье и щит, чтобы защищать нас от нападения неверных! — Таня подхватила веселую игру в романтичных рыцарей и их дам, будто предложенную эстонцем. «Что предрекает царь Давид Осуществить нам предстоит. Освободив господня сына От надругательств сарацина!» — продекламировал Лембет. — Чья это стихи? - поинтересовалась Люда. — Это поэзия вагантов. — Кто они? — Это странствующие, озорные и неунывающие люди, поклонники Бахуса и Венеры! Студенты средневековых университетов разных стран, которых объединял латинский язык. Радость, свобода и любовь — стремление вагантов. — А почему такое имя — ваганты? — Дословный перевод с латинского обозначает — «бродячие люди». — Лембет, с тобой интересно проводить время! — Благодарю вас, сеньора. — Веди нас, рыцарь, к неприступным замкам любви! — Вы хорошие ученицы. Девушки вышли из общежития вместе со своим проводником. — Надо было термос с чаем захватить? — забеспокоилась Таня. — Попьем чистой ключевой воды, — пообещал Лембет. 4. Путешественников было трое — Лембет, Людмила и Татьяна. Девушки-студентки за тяжелое курортное лето истосковались по отдыху, работая в приморском санатории. Лембет лечился в нем и пригласил их совершить прогулку в горы. Он так красиво рассказывал, был таким внимательным и вежливым, что они не устояли и пошли к громаде Скалистого плато, возвышающегося над зелеными сосновыми лесами и синим морем. Каменистая тропинка ныряла под гладкие стволы орешника, быстро пробегает по обрывистому косогору, перепрыгивала по сухим камням через обмелевшие русла рек и медленно поднималась в горы. Леса тронула грустная охра осени. Лишь островами хвои темнели зеленые сосны среди сусального золота, медовой желтизны и мягкого багрянца кизила и лещины, диких груш и яблок. Тропинка заворачивала, закручивала по спирали, прыгала через канавы, обходила каменные столбы, пропадала на осыпях и вновь появлялась среди огненных, лиловых, желтых и зеленых кустов сумаха, бересклета, лиан-домоносов. Потом полезла среди скал, сжимавших ее все теснее своими грубыми шершавыми ладонями. Подруги хохотали над шутками Лембета, его рассказами, анекдотами и будто упивались своей силой и молодостью, красотой и величием природы. Девушкам было по двадцать три года. Люда была невысокой, но очень изящной. Джинсовые брюки обхватывали стройные ноги. Белая майка отлично смотрелась на ее спортивной фигуре. Бросались в глаза пушистые волосы цвета дубовой коры, которые перехватывала голубая лента. Она охотнее в больше всех смеялась. Люда была повыше и с тихой мечтательной улыбкой, смуглая, черноволосая. Она напоминала одинокий лесной тюльпан. Глубокие, задумчивые глаза Люды, задерживались на каждой мелочи, она засматривалась удивительным цветком крокуса, узорчатым багровым листом, ягодами барбариса, но больше всего ее интересовала жизнь скал. Она, завороженная, останавливалась у грубого и щербатого лика камня, где весело бегали прыткие и юркие ящерицы. — Смотрите, какие у них движения по обрывам — быстрые, ловкие и проворные. Каменные отвесы для них родной дом, где ящерицы живут, охотятся на насекомых, стремительно передвигаясь по нависающим скалам! — восхитилась Люда жизнью пресмыкающихся. — Точно, Люда, очень красивы ящерицы в свете солнца. Видите, как блестят их чешуя — голубовато-зеленая, коричнево-серебристая, зеленовато-желтая, — поддержала ее подруга. — А для меня ящерицы какие-то демонические создания, рожденные в скалах, живущие в скалах и будто собравшие в себе все таинство горного мира, его легенды, сказания, мифы! — высказал эстонец свое мнение о диковинных тварях. — Лембет, ты философ! — отозвалась Таня. — Я вижу в ящерицах красоту природы, а вы сразу вплетаете в них человеческие литературные гармонии. Сейчас ты скажешь, что в ящерицах заключена древняя история от Александра Македонского до партизан Великой Отечественной войны? — А что, разве не так? Ведь ящерица живет в этом скальном мире с ископаемых времен и грек Македонский для нее вчерашний день! Спортивной и высокой фигурой, как большинство прибалтов, эстонец Лембет не мог похвастаться, так себе, худосочный, со светлыми волосами, но рассказчик и знаток мира из него получился отменный. — Во временном пространстве ты прав, Лембет, но созерцать в воспринимать природу нужно сердцем и душой, а не точным и холодным расчетом мозга! — Женщины всегда были склонны к чувствительности, а мужчины больше любят мыслить и дискутировать. — Это известно еще с незапамятных времен. — Я вижу, Таня, ты сегодня настроена на яростный спор об отношении человека к природе? — Воспринять природу душой и окунуться душой в ее чистые струи, это как умыться в холодном горном роднике. — Вот в этом я согласен с вами безоговорочно. — Нет! — вдруг решительно сказала Люда. — Что нет? — А то, что чудесный язык природы прежде говорит в пленяет всех, а потом вызывает физическое воздействие. — Боюсь, что вы обе правы, в этом и есть великая гармония природы! В сочетание красоты душой в восприятие ее телом. — Ты знаешь, Лембет, мы все втроем повторяем общеизвестные истины, о которых говорят с древних времен. Но ты нас должен понять, .Лембет, что нам с Людой хочется поговорить, высказать свою точку зрения. За лето мы страшно устали от капризных, брюзжащих, постоянно чем-то недовольных отдыхающих, вечно больных и избалованных всевозможными привилегиями, устали от семейных мужчин, пытающихся на курорте обязательно пофлиртовать и покутить. Для них это разрядка и больше ничего не волнует и не трогает. А нам все это чертовски надоело! Вот почему мы с Людой даже отдыхаем в этом споре из-за ничего. И будто чувствуем себе греческими ораторами и философами. Мы благодарны тебе, что смог вытащить нас в осенний лес! И в ответ на такое внимание к нему молодых девушек Лембет старался вовсю. Опять читал стихи из поэзии вагантов. «..Ну, здравствуй, дорогое лето! Ты пышной зеленью одето Пестреют на поле цветы Необычайной красоты, И целый день в лесу тенистом Я внемлю птичьим пересвистам», И все дальше уводил спутниц в лесное таинство, полное осеннего очарованья. Волшебством звучали поэтические строки среди золотой литой осени. У Лембета оказался своеобразный нюх на выбор правильного пути, он вывел девушек точно к маленькому родничку, вытекавшему из-под камня, ведь парень сдержал обещание, данное в начале путешествия. — Да здравствует самая чистая и целебная горная вода! — радостно закричал эстонец, поспешно перебирая в памяти строки стихотворений об источниках. Но ничего подходящего не нашел и стал говорить в прозе: — В этом родничке совсем нет химических добавлений, влияющими отрицательно на наше здоровье, так что пейте смело и много! Девушки, припав по очереди к деревянному желобку, кем-то заботливо выстроганному из куска коры, жадно пили ключевую воду. — Ох, и вкусна горная водичка! — поднялась Татьяна от родничка. — Это вместо кипяченной хлорированной воды, из которой вы завариваете чай, — проговорил Лембет, будто привел девушек к сказочному чудотворному источнику, исцеляющему от неизлечимых болезней. Утолив жажду, Люда ополоснула лицо ключевой водой. — Какая здоровая свежесть от горной воды! — она тоже похвалила родничок. — А вы знаете, как называется источник? — почему-то таинственно-трагическим голосом задал вопрос Лембет. — Как? — испуганно спросила Люда. Она вдруг вспомнила сказку об Аленушке и братце Иванушке, испившим в жаркий день из копытца в превратившимся в козленка. — Хоста-Баш, что в переводе с тюркского означает — «глупая голова». — А почему такое название? — удивленно спросила Люда. — Связано с женщиной. — Ох, эта бедные женщины, чем она неугодны мужчинам! Давай, рассказывай легенду, — потребовала Таня. — В старинной легенде говорится о старике, прожившем долгую и бедную жизнь. Он, почуяв близкую смерть, пошел в лес, дабы собрать вязанку дров и продать ее на базаре. А на вырученные деньги купить гроб и устроить похороны. Старик долго бродил по лесу, собирая хворост, очень устал и ему хотелось пить — день выдался жарким. Увидел старик в скалах журчащий родничок и прильнул к нему. Испив воды, он бодро встал, легко закинул тяжелую вязанку за плечи и заспешил домой. А старуха, прождав его целый день, забеспокоилась и пошла искать его в горы, вдруг он где-нибудь упал и лежит без сил? Поднимается она по тропе, а навстречу легко спускается юноша с вязанкой дров. — Молодец, а ты не видел старика в лесу, он тоже дрова собирает? — Ты что, старуха, совсем из ума выжила, что своего мужа не узнаешь? Долго они спорили и пререкались, а потом старик понял, что попробовал воды из источника молодости, если старуха его не узнает. Поведал ей об этом. И тут же заспешила она к источнику молодости, а старик отправился домой, вспомнив о неотложных делах по хозяйству. — Ну и что? — нетерпеливо перебила Лембета Люда. — А то, что не дождался молодец своей старой супруги и пошел в лес искать ее. Ходил, бродил, аукал, звал свою жену, но нигде ее нет. Подходит к источнику и смотрит, а там рядом платье старуха лежит, а в него завернут грудной ребенок. И понял он, что женщина очень хотела быть молодой в от жадности перепила коды и стала младенцем. — А где ты это вычитал? — Когда у нас по утрам пешая прогулка проходила, то физорг рассказал нам эту легенду. — Интересное повествование, но ироническое в адрес женщин! — прокомментировала Люда. — Да еще весь женский род стал с «глупыми головами». — А у меня легенда вызвала грустное чувство, что жизнь проходит, а я совсем одна, вот и сейчас нет даже рядом парня, который помогал бы мне, ухаживал за мной, выполнял мои маленькие капризы, — запечалилась вдруг Таня. — Странная ассоциация, больше я вам ничего подобного рассказывать не буду, а то еще заплачете! — Нет, Таня права, сколько нам отпущено счастливых лет жизни? Очень мало. Ведь пока мы молоды и красивы — это жизнь, а состаримся, уже ни кому и не нужны. — Да что вы, девушки, шли такие веселые в вдруг сразу обе загрустили? — А вообще Лембет прав, это что мы с тобой, подружка, вдруг вспомнили о своем одиночестве. Пошли лучше в горы искать приключения! — внезапно воскликнула Таня, на нее словно находили волны настроения — грустного или веселого. — А может и рыцарей найдем? — улыбнулась Люда. А «рыцарь» Лембет, юркий, цепкий, шел впереди, увлекая за собой Таню в Люду. Помогал им, подавал руки, поддерживал, подталкивал. Всех их обхватил неудержимый порыв смелости, отваги, а может просто бравады друг перед другом. Они словно ослепли и не замечали вокруг никакой опасности, лезли н лезли по скалам, ни чуточку не задумываясь о страхе. Начали подъем в горы в девять утра. В пути находились уже три часа. Тут даже хорошо тренированный человек устает, а неподготовленный тем более. 5. Тропинку потеряли, уже давно шагали между сосен, камней и скал, торчащих на крутом склоне. Скальная громада возвышалась прямо над ними. Отвесные стены, узкие теснины между утесами, зеленые террасы: молодые люди настойчиво стремились к скалам. — Я вижу легкий и доступный проход к вершине, он лестницей прорезает обрывы! — объявил Лембет, внимательно рассматривая скальную панораму. Но девчонки даже не взглянули вверх, они верили своему кумиру. — Девушки, следуйте за мной, тут не сложно, хватайтесь за ветви в кустики и будет легко подниматься! Вам не страшно? — Я не боюсь, а наоборот, словно чувствую каждый мускул своего тела, и так приятна эта физическая нагрузка! — воскликнула Таня. — И у меня нет страха, а только радость от сегодняшнего изумительного осеннего дня. А вокруг вздымались скалы, как застывшие валы сказочного водопада. Среди серых утесов, иногда окутанных зеленым плющом, прямо на камнях росли удивительные цветы. Казалось, в каменном хаосе вспыхивает яркие и сочные краски-капли, точно искрилась вода в лучах солнца. Они шагали, будто по спине громадного кита, где толстую старую кожу иссекали трещины, щели, раковины. Лезли вверх к синему небу, дышали легко и свободно. И ничего не боялись. Пели, смеялись, радовались. Какое-то горячее безумство овладело всеми троими, они совершенно не чувствовали страха или опасности. Лишь однажды Таня спросила у Лембета. — А куда мы идем? — Там наверху есть превосходная тропа, она выведет к вершине Святого Петра, где мы увидим скальную корону величественной горы! — ответил Лембет, хотя ни разу не поднимался на вершину, а только слышал рассказы курортников из санатория, побывавших там. — Мне так хотелось окунуться в необыкновенную и загадочную обстановку, кажется, нам удалось. Здесь мы точно в каменном царстве. Такое впечатление, что должны встретить сказочного героя! — проговорила Люда. И в ответ на ее слова к ним по стволу сосны спустилась пушистая белка. Она без малейшего страха села на нижней ветке и с любопытством смотрела на подходивших путешественников. Белка точно приветствовала посетителей, входивших в сказочную страну. — Белочка, где твои золотые орешки? — спросила Люда. Белка цокнула, вильнула хвостом в прыгнула на рядом растущую сосну. — Она приглашает вас к своей волшебной мастерской, где отливают и куют золотые листья, цветы и орешки, и украшают эту необыкновенную скальную страну, — продолжала свои фантазии Людмила. — Так идемте за ней? — предложил Лембет. И они пошли, будто завороженные чудесным гипнозом. По полочкам, по каменным плитам, по небольшим и нетрудным стенкам, пересекая осыпи, любуясь удивительными цветами в травами, растущими на маленьких террасах, долинках и уголках, защищенных утесами от северных ветров. Белка прыгала впереди, легко в свободно, и путешественники торопились за ней, веря во все прекрасное и волшебное на свете. Они сидели на небольшой наклонной полочке. Отдыхали. Это был их второй привал. Внизу уже лежал сосновый лес — там они совсем недавно пили воду в роднике. Рядом с ними уже парили птицы, но до вершины исполинских зубцов было еще далеко. — Почему у горы такое странное имя — Ай-Петр? — спросила Таня. — Я могу опять рассказать легенду. И вы опять будете грустить? — Не будем, это у вас с Людой была минутная слабость, давай-ка поведай нам новую историю! — потребовала Таня. — В давнее время Скалистое плато облюбовал для своего отдыха царь ветров. Он прилетал сюда отдыхать после своих буйных ураганов в буранов. Ложился на плато в грелся на теплом солнышке. Его сыновья, ветрогоны-проказники, расчесывали густую бороду своего отца. А когда он спал, они срывались вихрями в обрушивались вниз по склонам Скалистого плато, сметая все на пути, ломая крыши человеческих жилищ, топя рыбацкие лодки. Лихие ветры приносили большую беду приморским племенам, жившим у плато. И вот однажды вожди племен и их советники собрались на Большой сход, где собирались решить, как бороться с проказами ветров-корсаров. Долго сидели старейшины, думая, споря, обмениваясь мнениями в идеями, но не могли найти единое решение — какую управу найти на буйство ветров. И вдруг встал один воин, на вид неказистый в хлипкий, по имени — Петр. — Я смогу покорить ветер в научу вас бороться с вам! — решительно заявил воин. — Ты сначала окрепни в плечах, а потом хвастайся, слишком могуч в силен ветер, чтобы ты сумел его одолеть! — засмеялся Великий сход. Ничего не ответил им Петр, а пошел к скалам и стал подниматься вверх по обрывам. На Скалистом плато его уже ждал царь ветров, ведь ему сквозняки нашептали, что сюда поднимается хилый воин Петр, который сразится с ним в мечтает победить его. — Посмотрим! — разгневался царь ветров. Наконец на краю обрыва появился худенький в невзрачный Петр и увидел царя ветров. Он не испугался, а громко сказал ему. — Царь ветров, люди больше не боятся тебя и твоих непослушных сыновой! Отныне вы должны помогать нам в тяжелой в трудной жизни! Засмеялся царь от таких дерзких слов а чуть-чуть подул на Петра, чтобы тот свалился в обрыв и больше не тревожил и не сердил царя. Но Петр удержался на краю обрыва, и царь подул сильнее, и закачался Петр над пропастью. Но не растерялся, а выхватил из-за пазухи бычий пузырь, высушенный и легкий, поднял его над головой и взлетел в небо. Чем больше ярился и дул царь ветров, тем искуснее управлял своим большим крылом отважный Петр. Сколько ни дул царь ветров, а не смог справиться со смелым Петром. Тогда царь пошел на хитрость, он совсем перестал дуть, думая, что Петр упадет на скалы или в море, где разобьется или утонет. Но Петр, ловко управляя легким крылом, медленно опустился в море, где проплывало бревно, и уселся на него. Ветер поднял ураган, пытаясь утопить Петра в бездне страшных волн. И здесь не испугался Петр, а поднял бычий пузырь, как парус, и причалил к берегу. Поняли люди, наблюдавшие за борьбой слабого телом, но смекалистого Петра, что не грубой силой можно одолеть ветер, а умом и смекалкой. В честь победы Петра над ветром они отнесли его к лику Святых, а скалу, откуда он поднялся в небо, назвали Ай-Петр. Что в переводе с греческого означает Святой Петр, — закончил легенду Лембет. — Ну, Лембет, какой ты молодец, так хорошо и интересно рассказываешь! — Лембет, мы тебя тоже отнесем к лику спасителей, за то, что ты спасаешь нас от скуки и одиночества! — воскликнула Люда. Лембет порозовел от похвал девушек. 6. В пути они находились уже несколько часов. Но усталости совсем не замечали. — Мы во хмелю осеннего лиственного настоя! — восторгался Лембет. — Чуть горьковатого. Так пахнут леса Эстонии. Но там нет такой сладкой истомы возбуждения и восторга, как в этих южных лесах. — Такое чувство исцеляет человека от многих душевных невзгод, нервных потрясений и дает ему энергетический и эмоциональный заряд! — будто подвела итог путешествию Таня. — Ты точно доктор, дающий совету больному о том, как хорошо для здоровья по воскресеньям совершать пешеходные прогулки! — воспротивилась Люда рассужденьям подруги. — И говоришь газетным штампом из рубрики «Где провести воскресенье?» — Не ворчи, Люда, — добродушно ответила Таня. — Ты — как старушка! — Совсем нет, я сегодня — вздох ветра, запах солнца, я — царица осени! — Ты больше похожа ва весну! — ответил Лембет. И вдруг Татьяна соскользнула со скального откоса и полетела в пропасть. Она кувыркалась через голову, ударяясь о камни, переворачиваясь на осыпи. Таня летела вниз в сопровождении сорвавшихся камней, которые она столкнула своим телом. Посредине каменного кулуара с осыпью росло единственное дерево и, к счастью, Таня попала в него. Удар оказался ужасным, но дерево задержало ее падение в пропасть. Таня зацепилась за ствол в обмякла, потеряв сознание. И как будто весь мир перевернулся и пропали из него праздничные краски осени, а в палитру дня ворвались трагические нервные мазки, натянувшие мускулы до предела, до разрыва. И все покрылось черно-белым цветом. Сказочные замки и башни скал превратились в суровые и неприступные бастионы. Воскресенье потеряло синюю и зеленую перспективу, будто без звука взорвалась бомба и принесла тяжелые увечья людям и природе. Первым пришел в себя Лембет. Он кинулся к Тане, но под ногами у него ожила каменная осыпь в потянула его вниз по скальному руслу. А там внизу были небольшой сброс, второй уступ, и адская колышущаяся пропасть. Эстонец успел выскочить из медленно продвигающейся каменной «реки» и прыгнуть к дереву, где валялась Таня. Она стонала, кровь залила ее лицо, майку, распустившиеся волосы. — Таня, ты жива, что у тебя болит? Но девушка была без сознания. И тут Лембет увидел, что из левого плеча Тани торчит сломанная кость, розовая и хрупкая. И словно отряхнул с себя осенние грезы. Как он мог предпринять такое безумное восхождение среди скал, увлекая за собой девчонок, обещая впереди легкую в удобную тропу. Никакого снаряжения у них не было, даже простенькой бельевой веревки. Как он мог забыть, что нельзя ходить без проводника, не зная троп. Он понадеялся на свою удачу, воодушевленный очаровательными улыбками слушательниц. — Что делать? — повторял он несколько раз. Сейчас все зависело от него. Люда обомлела от испуга, ухватилась за какой-то куст и прижалась к скале. Она словно превратилась в истрепанную тряпочку, привязанную паломниками к священному дереву. Еще минуту назад Люда была цветущим бутоном розы, а сейчас пожухлый, тронутый печатью смерти, черно-серый лепесток. — Что делать? — обе девушки в опасности и он тоже. Один вид окружающих скал приводил его в трепет. Ужас объял эстонца. Лембет снял с себя рубашку н кое-как перевязал Таню, наложив что-то вроде жгута. Находиться вдвоем здесь у дерева было неудобно, и он перебрался на остановившуюся осыпь. Там из камней вылезло огромное бревно. На нем и устроился, чтобы передохнуть. — Люда, держись, смотри за Таней. Я пойду за подмогой! — крикнул он и стал спускаться по скалам, по тем самым, по которым они недавно легко и играючи поднимались. Что за чертовщина? Теперь он не мог сделать назад ни шага, так все вокруг стало страшно и недоступно. Скалы будто вздыбились, выгнув .могучие спины. — Но ведь девушки погибают, и никто не знает, где мы находимся! — шептал он. Лембет все же пересилил страх и пополз туда, будто в огнедышащую пустоту. Путь преградила плоская крона сосны, ароматно пахнущая, но колкая и смолянистая. С нее он перебрался на ствол, весь липкий от смолы и, обхватив его руками, соскользнул вниз, в кровь ободрав руки, ноги и живот, крепко измазавшись в липкой смоле. Тело нестерпимо и жгуче саднило и горело от клейкой смолы. Путь проходил по каменным полочкам, ступенькам, щелям, террасам. — А как называется порода, из которой сложены скалы? — говорил он вслух, чтобы забыть случившееся. И вспомнил название, вспыхнувшее из какой-то прочитанной в детстве книги — базальт. Дальше спускаться он не смог, страх сковал его тело, ставшее вдруг непослушным и деревянным. Он начал кричать, взывая о помощи. Но с испугу забыл все русские слова в орал на родном эстонском... 7. Пенсионер Уваров на обветшалом «Москвиче» вывез свою жену Веру Ивановну на Скалистое плато. По старой асфальтированной дороге, вьющейся длинными серпантинами, они подъехали к метеостанции. Дальше ее по Скалистому плато строители проложили новый кусок дороги к зданию станции подвесной дороги. — Идем посмотрим с обрывов, — пригласил жену Николай Петрович. Они подошли к краю Скалистого плато у недостроенной станции подвесной дороги, огороженной железными поручнями. Грандиозная панорама открывалась отсюда — стихия живой пропасти, трепетно зовущей в свои необъятные дали и глубины, огненно-осенний лес, грозные скалы, далекое ртутное море, тускло блестевшее на горизонте. — Как красиво! — охнула старушка. — Но страшно внизу, в жизнь бы я не ступила по этим каменным уступам обрывов! — Что ты понимаешь, старая! У молодежи это сейчас модный и захватывающий вид спорта — скалолазание, я часто смотрю соревнования по телевизору! — запетушился пенсионер Уваров, будто и сам пробовал карабкаться по отвесам. — Смотри, какой ты смелый, лучше дома виноград обрежь, а то сам боишься по лестнице лазать и соседа молодого приглашаешь, — ехидно заметила старушка. — Прошли мои годы, теперь только на автомобиле могу подниматься в горы! — миролюбиво закончил диалог о скалах Николай Петрович. Старые люди молча любовались суровым, чудесным, сказочным рельефом горного хаоса. И вдруг оттуда, из жуткой пустоты, донесся слабый звук, будто далекой клекот раненой птицы. — Кто это кричит? — забеспокоилась старушка. Перегнувшись через поручни, она внимательно осматривала обрывы. — Я тоже слышал какой-то крик, он больше похож на птичий. — Нет, Коля, это человек просит помощи! — уверенно заявила Вера Ивановна, обладавшая хорошим музыкальным слухом. — Где ты видишь этого смельчака? — Смотри внимательнее, он находиться на обрывах! — Никого не вижу. — Говорю тебе, там есть человек! И, точно поддерживая уверенность Веры Ивановны, снизу опять прилетел взывающий о помощи крик. — Ты права, Вера, теперь и я слышал голос человека, во ничего не разобрал, что он хочет? — Может, сорвался или ему стало плохо с сердцем, всякое может случиться на таких обрывах. — Смотри, вон сосна под утесом и на ней яркая желтая запятая — это человек сидит на зеленой кроне! — азартно закричал Уваров. — Вижу, Коленька! А что он делает на сосне? — Может, лез на скалу в свалился вниз, попал на крону, сидит теперь и кричит о помощи. — А где же его напарник? — Не знаю, может, глубже свалился? — Что будем делать? — Надо сообщить в милицию. — На канатке телефон есть? — Наверное нет, тут все недостроенное и брошенное стоит, даже сторожа не видно. — Тогда скорей поехали к метеостанции. — А что метеорологи сделают, ведь скоро вечер наступит и кто полезет за ним? — Давай не рассуждай, а быстрее заводи автомобиль и поедем за помощью для человека, ведь он уже охрип от криков! — И пенсионеры укатили на своем «Москвиче». 8. В этот воскресный вечер многих горноспасателей не оказалось дома. Кто-то пошел в кино, кто-то обедал в гостях, кто-то смотрел красочный фейерверк, устроенный на набережной по случаю закрытия летнего сезона. К тому же не у всех стояли квартирные телефоны. Но это сложилось давно и стало привычкой: горноспасателей связывала незримая единая нить. Они знали, что в любой момент в горах может прозвучать сигнал тревоги и потребуется помощь каждого из них. Особенно по выходным дням, когда многие уходят путешествовать. Те горноспасатели, у кого стояли домашние телефоны, в выходные старались не пропускать сигнал вызова. Дежурному УВД города позвонил пенсионер Уваров. — На Скалистом плато, где строят канатную дорогу, слышны непонятные гортанные крики. Я смотрел на скалы и увидел ярко-желтую запятую, кажется, что человек там висит! — Спасибо за сообщение, сейчас передадим горноспасателям! В этот вечер дома «нес вахту» Иван Жигров. И когда ему позвонили из УВД (а в милиции находился список домашних телефонов горноспасателей), Иван принял решение мгновенно. — Высылайте машину на спасслужбу, а я постараюсь разыскать и оповестить ребят! Но никого из горноспасателей дома не оказалось. Ваня звонил и звонил, пока вдруг наконец не ответил Громов. — Дед, спас-работы! — Где? — На Скалистом плато у станция канатной дороги на скалах кричит человек! — Понял, давай спускайся на спасслужбу. Забеги к Гвоздецкому Вскоре Громов, Жигров и Гвоздецкий прибежали на спасслужбу. Подъехала дежурная машина УВД. — Ребята, готовьте снаряжение, а съезжу на набережную, может оттуда привезу кого-нибудь из наших. Газик подъехал по набережной к зданию спорткомитета. Громов выстрелял шесть раз из ракетницы. Тут же нз гуляющей толпы выбежало трое горноспасателей: Ткачев, Семенцов и Челаев. — Что случилось, Дед? — Садитесь в машину, идем на спасработы! - Патрульная машина УВД вывезла шестерых горноспасателей к подножью Скалистого плато. Между шоссе и плато лежала широкая полоса соснового леса, кое-где смешанного с лиственным. Горноспасатели быстро пошли вверх по просеке, вырубленной под канатной дорогой, прокладываемой из приморского поселка на каменные зубцы. Перед самой стеной находилась уютная поляна с чистым и холодным родником, вытекающем из-под плато. Там горноспасатели наткнулись на группу студентов-туристов, расположившихся на бивуак. — Скажите, вы не засекли здесь крики со скал, крики людей, просящих о помощи? — обратился Громов к руководителю группы. — Нет, мы не слышали, но вот какая-то птица кричит совсем по-человечьи! - ответил румяный моложавый толстячок с русой бородкой. - Вот слушайте! Все затихли, ловя ночные звуки. И вдруг издали, со скал донесся слабый клекот ночной птицы. — Это же человек зовет на помощь! — уверенно заявил Игорь Гвоз-децкий, имевший прекрасный музыкальный слух. И горноспасатели поспешили к обрывам Скалистого плато. Вскоре они снова остановились, прислушались. Охрипший голос эхом носился в лабиринте скал, цокотал как голыш в русле горного ручья. — Попробуй определи, откуда летит звук? — вопросительно произнес Громов. — Дежурный из УВД передавал, что пенсионер слышал крик о помощи с верхней станции канатной дороги, там есть видовая площадка, и пенсионер стоял на ней! — авторитетно заявил Иван Жигров, принимавший сигнал вызова на спасработы. Они помчались по тропе на Скалистое плато. Путь назывался «через сосну-самолет». Такое имя тропинка получила от зеленой сосны, формами стелющейся кроны похожей на одномоторный самолет. Над Скалистым плато часто дули сильные ветры, и кроны сосен, росших на утесах, приобретали флагообразные формы. — Хорошая тренировка для легкоатлетов, но нам зачем бегать по горам? — стал бурчать Саша Ткачев. — Человек не зря кричит. Значит, он терпит бедствие и просит помощи! — проговорил Игорь Гвоздецкий. — Поэтому не лезь на скалы, если не умеешь! — Это уже другой, воспитательный вопрос и мы можем заняться им после спасательных работ, когда пострадавшего вызволим из беды. Дальше они шла молча. У недостроенной станции канатной дороги перевели дух. Ветер покачивал иа толстых тросах транспортную люльку, жалобно повизгивавшую поржавевшими колесиками. Горноспасатели заглянули в пропасть. Светила яркая луна. Глубокие морщины острых скал дышали чернотой и тайной. — Где будем искать пострадавшего в этом диком нагроможденье утесов, среди отвесных стен, глубоких расщелин, между зазубринами скал? — спросил Ткачев. — И как найти в темноте? — Сейчас дадим свет, может он увидит и откликнется? — ответил Громов. Они с Семенцовым включили сильные электрофонари — тишина. — Олег, пусти пару ракет, терпящий бедствие поймет, что его ищут. Пусть ждет и верит, что его спасут. Ему обязательна Нужна надежда! — Все пойдут спускаться в обрыв? — спросил Челаев. — Конечно, вместе всегда легче работать! — ответил Громов. — Время — одиннадцать, пора начинать! Закрепили веревки и ушли вниз. Ребята спускались в полном молчания, лишь иногда вспыхивали огни электрофонарей, пролетали летучие мыши или недовольно ухал филин. Вошли в главный кулуар. — Какое коварное ущелье! — произнес Жигров. — Сколько раз мы уже снимали здесь «заблудших овечек»? — подтвердил Семенцов. — Когда смотришь на него снизу, то кажется — совсем доступный проход в скалах. Вот и клюют овечки на такую приманку и весело шагают вверх. А потом роковая ловушка и... срыв. Два годя назад здесь погибло двое молодых, очень красивых ребят — девушка и парень. Чуть раньше вниз сорвалась женщина, муж страховал ее поясным ремнем! — вспомнил Семенцов. Горноспасатели спускались по ущелью довольно быстро, они хорошо ориентировались в нем даже ночью. Веревочную страховку старались делать надежнее, но не всегда удавалось ее закрепить на деревьях. Приходилось забивать крючья. Все время кричали и звали. Даже охрипли. Но ответа не получали. Пришлось продвинуться по кулуару еще ниже. И вдруг услышали голос. — Какая-то тарабарщина? Вы что-нибудь поняли? — спросил Ткачев. — Это ерунда, самое главное то, что где-то рядом есть человек в скалах и мы лазаем не зря, — ответил Игорь. — Кажется, отсюда несется глас горемыки! — указал Ткачев на вертикальную скалу. — Так здесь и для альпинистов скала с оценкой четвертой категории сложности! — А может терпящий бедствие и есть спортсмен-альпинист? — Я думаю, что эхо отразилось от скал, а человек находится в стороне! — авторитетно заявил Игорь, признанный певец и гитарист. — Музыкантам надо доверять, они различают тончайшие оттенки голоса и звука! — поддержал Игоря Саша Челаев. — А мне кажется, что он наверху скалы, — возразил Игорю Громов. — Дед, ты должен подчиниться большинству, ведь многие на стороне Гвоздецкого! — заявил Олег Семенцов. — Покоряюсь большинству, но остаюсь при своем мнении, что человек кричит о помощи где-то выше этой скалы! Горноспасатели спустились по кулуару и опять вышли к подножию Скалистого плато. 9. Над землей царила ночь. Ее темные одежды укрывали горы. Чернота, как густая вода, облила леса и скалы. И только рог луны, тонко отчеканенный, светился волшебством лазури, а вдали серебрилось тяжелое море. — Неужели мы умрем в такую изумительную ночь? — проговорила Люда, любуясь жемчужной россыпью звезд. Как только Лембет дошел ввез в скрылся за скальным уступом, Люда уже не могла найти себе место. Она видела распростертую на осыпи подругу в бессознательном состоянии. Знала, что ей очень тяжело, и она нуждается в помощи. Таня не стонала. Она давно очнулась от удара и страшной боли. — Люда, пробирайся ко мне, — попросила она подругу. Темнота мешала движению, но девушка не думала о себе, хотела во что бы то ни стало быть сейчас вместе со своей подругой. Люда одолела страх, сковавший тело, и перебралась на бревно. Она вытерла кровь на Танином лиде. Сняла с себя тонкий свитер и укутала раненую подругу. Она прижалась к ней и так сидела молча. — Пить, пить! — стонала Таня. Воды не было ни капли. И вдруг Люда почувствовала, что каменная осыпь, где утонуло бревно, медленно и неуловимо течет и подвигается вниз. А там — Пропасть! Люда хотела сказать об этом Тане, но во время удержалась. «Зачем беспокоить подругу, она и без этого тяжело страдает от полученных ран!» Но Таня вдруг сама прошептала: — Люда, мы, кажется, тихо уплываем в бездну Смерти? — Что ты, Танюша. мы с тобой еще попляшем! — В аду, у кипящпх котлов? — Танька, брось чепуху плести! — Хорошо, Людочка,.мне и самой так хочется пожить, посмеяться, ведь мы с тобой еще даже не любили парней! — Один поманил и мы побежали! — горько сказала Люда. — Не надо ругать Лембета, он чистый и благородный, и не виноват, что все мы влипли в такую историю. — А что теперь делать? — А где Лембет? — Где-то рядом, иногда я слышу его крики о помощи. Но он от испуга забыл русский, и взывает к людям на эстонском языке. — Не знаю, надо сидеть в ждать, может утром кто-нибудь услышит его. — Но мы ползем а пропасть? — А куда денешься от судьбы? — Неужели мы в чем-то виноваты или прогневали ее? — Кто даст ответ! — А может есть Бог? — Не знаю, Люда, но судьба каждого человека предопределена. — Танюша. я буду изменять судьбу. Я не хочу умирать! — Что сейчас можно сделать? Выходить отсюда, но как? Только быстрее улетим в пропасть и разобьемся! Остается сидеть, ждать и надеяться. — Но я хочу жить, хоть еще немножко. — Тогда проси помощи у Святого Петра, ведь в его честь названа эта скала! Получалось, что не Люда успокаивала и жалела раненую подругу, а, наоборот, Таня проявляла мужество, силу и любовь к жизни. Они молча сидели, смотрели в ночь, полную колдовства тьмы и света, наполненную от гор до самых звезд абсолютной тишиной. Но иногда тишина чуть вздрагивала, словно пролетал легкий ветерок и нес легкую рябь по воде, доносились непонятные шорохи, неясные звуки, далекие крики. Лембет сидел на кроне раскидистой сосны и кричал, зовя на помощь. Он ухал тревожно, как сыч. Всегда прилизанные, гладко зачесанные волосы вздыбились, шляпу с пером он потерял. Желтая рубашка и штаны изорвались, обмазались сосновой смолой. Ссадины на лице, руках и ногах кровоточили. Иногда он вслух произносил эстонские фразы. Время от времени кричал по-эстонски. Неожиданно на кроне сосны появилась белка. Очевидно, Лембет нарушил ее ночной покой. — Это ты, окаянная, завела нас в эту западню? — крикнул ей Лембет на эстонском. Она взмахнула хвостом и заверещала в ответ: — Я уводила вас от своего дупла, чтобы вы не разграбили мои зимние запасы буковых орешков! — ответила она на беличьем языке, но Лембет понял. — Почему ты не вывела нас на тропу? — Здесь нет троп, одни скалы и сосны! — Ты колдунья? — Нет, я простая белка. — Как отсюда выбраться? — Спускайся по стволу сосны в шагай по скалам вниз. — Я боюсь! — Ты мужчина. — Но руки и ноги не слушаются меня. — Тогда жди помощи. — А ты не можешь сбегать и позвать? — Нет. — Почему? — Твои братья схватят меня и убьют. — Сходи к девушкам и успокой их. — Хорошо! - и белка исчезла. В этот миг, рассекая ночь, в небо поднялись одна за другой несколько ракет. — Ура! Нас ищут. Мои крики услышаны. Мы будем спасены! — по-прежнему по-эстонски вопил Лембет. Обреченные на смерть две прекрасные, молодые и сильные девушки, тихо ползли в кромешной ночи к роковому порогу, за которым нет блистающих звезд, а есть только ад, боль в вечная темнота. И вдруг рядом кто-то радостно зацокал. Люда, вглядевшись в темень, увидела белку. — Смотри, Таня, пришла белочка, может та самая, за которой мы днем увязались по скалам? — Тогда она скальная ведьма и завела нас в свой чертог! Белка фыркнула. — Во всех сказках белки наделены добротой и кротостью. — А эта только приняла беличье обличье, а сама колдунья! Белка о чем-то верещала. — А мне кажется, что он что-то говорит нам, успокаивает вас. — Не верю ни в какое содружество человека в лесного зверя! — А я верю. — Так почему этот добрый зверь заволок нас в каменную ловушку? — Белка не виновата. Это мы, опьяненные осенним дурманом, сами закружились в скальном лабиринте. — Так пусть сейчас спасет нас! — Наверное она и пришла за этим, чтобы вывести нас отсюда. Белка цокала и верещала. — Может, попробуем? — А рассвет ждать не будем, сейчас ничего не видно? — Мы не успеем, бревно сползает в пропасть! — Но у тебя сломана ключица. — Потерплю. — Обнимай меня здоровой рукой. Попробую встать и идти. Белка носилась вокруг. Как только бедные подруги поднялись с бревна, камни застучали сильнее, еще быстрее сдвигаясь вниз. И увлекали девушек за собой. — Таня, мои ноги сдавили камни! — Бросай меня и выскакивай из этого каменного русла! — А ты? — Мне больно! — Таня солгала, она решила: пусть лучше живой остается подруга. — Нет! Я не уйду от тебя! — но ноги выдернуть из под тяжеленных камней она не могла — Почему глыбы так задвигались? — Наверное, мы нарушили какой-то центр тяжести. Внезапно страшный рыдающий крик разорвал ночь. — Людочка, милая, что с тобой? Люда не отвечала, она скорчилась на медленно движущейся каменной осыпи, рыдая от боли. — Таня, камни сломали мне ногу! — наконец проговорила несчастная. Снизу доносился грохот, камнепад срывался в пропасть. Теперь уже Таня с подвязанной рукой металась по бревну, как белка. А та исчезла. Подруга, засыпанная по пояс камнями, находилась почти рядом, до нее еще можно было добраться. Но Таня боялась ступить в это движущееся каменное болото, засасывающее тела в глубокие темные щели и переламывающее все на пути. Иногда из глубины завала доносился невыносимый адский скрежет. Люда вдруг залилась слезами. Это были не слезы боли, от которой она вся как бы окаменела, а плач отчаяния от безысходности, от приближающейся смерти. — Спасите! Спасите! Спасите! — просила, молила она. — Сейчас, Людочка, я помогу тебе! — пообещала Таня. Здоровой рукой она стала разрывать на себе одежду, связывая из кусков жгут. Помогла себе зубами и сломанной рукой. Зацепила наскоро связанную веревку одним концом за сучок бревна, а другой конец кинула подруге. — Люда, держи] Может, выберешься из каменной дробилки? Люда схватила конец жгута и натянула. Лоскутья хлипкой девичьей одежды затрещали, но «веревка» выдержала. От рывка бревно вдруг задвигалось быстрее, точно почувствовало, что его освобождают из плена. — Нет, Танюша, ничего не получится, мои ноги — в каменных тисках. Правую я уже не чувствую, она горит в адском огне. — Но веревку не бросай. Будем в одной связке.... — остальное девушка не договорила, потому, что не знала, что они будут делать в одной связке. — Бедные наши мамочки, когда они узнают, как мы погибли!... — простонала Люда. — Держись, Людочка, я верю в жизнь, мы не умрем! — Осталось нам немного — полчаса, а может и меньше, как мы обрушимся в каменный ад! — уже спокойнее отвечала Люда, будто смирившись со смертельным исходом. — Лучше думай о жизни и любви! — Ты еще хочешь влюбиться в оставшиеся полчаса? — Представь себе — да! Чувствую, что эта ночь подарит нам любовь. — К каменным крышкам, которые прихлопнут нас? — Любовь к жизни, которую мы теперь будем ценить и очень дорожить! — Ты веришь в ваше спасение? Говори больше об этом. У меня в сердце появляется надежда. Да и меньше думаю о своей ноге! Хотя осталось нам всего — ничего, да? — Держись. И в последние минуты живи легко и свободно! — Очень тяжело дышать под каменной глыбой, навалившейся сверху. — А ты знаешь, у меня совсем просохли глаза и плакать совсем не хочется! — Танюша, ты всегда была сильнее меня. — Теперь мы обе крепкие, закаленные каменными тисками... — Таня, зачем мы родились на свет, коль уж нам не доведется изведать радость любви? — Все еще впереди! А потом мы познали жизнь, разве этого мало? — Близко слышу грохот камней! — Поверь, мы спасемся! — Как? — Не знаю, но чувствую, что спасемся. — Что ты можешь чувствовать? Силу, которая вырвет нас? Или предчувствовать падение в пропасть, когда будем захлебываться в последнем предсмертном крике? — Не вспоминай о смерти! — О чем думать? — О цветах. — Которые вам положат на могилу? — Нет, подарят мужчины! — Ты молодец, ты грезишь и грезы твои восхитительны, но... — Что но, разве не приятно получить в подарок букетик горных цветов? — Зови белку, может она принесет тебе последний подарок? — Белка давно исчезла. Наверное, побежала за помощью? Деревянный ковчег, на котором распласталась Татьяна, качнулся в сторону, натянув веревку, связанную из кофточки, нижней рубашки, свитера, джинсовых штанин. — Таня, куда ты? — Бревно завиляло! — Остались последние минуты, перебирайся ко мне, поцелуемся на прощание! — Смотри, белка опять прискакала! И вдруг, разрезая темноту, в небе зажглись две белые ракеты. — Да здравствует жизнь! Нас ищут! — закричала Люда. — А найдут ли они ночью? — разрыдалась Таня, до этой минуты державшаяся так мужественно. — Что ты, Танька, теперь мы точно влюбимся! Первого мужчину, что подойдет ко мне, я зацелую! Татьяна, однако, полагала, что помощь не успеет. К тому же ее нога, соскользнувшая с бревна, попала в каменную щель. Девушку засасывало в страшный омут. Здоровой рукой она обхватила бревно, к счастью, повернувшее в сторону. Какая-то сломанная ветка появилась среди камней. Таня потянулась к ней. — Танюшка, ты великая жизнелюбка, ты верила и мы победили! Мы рождены под счастливой звездой! — воспрянула духом Людмила, совсем не замечая приближающегося порога в ад. — Люда, родная, прощай! — застонала Татьяна. — Держись. Танюха, скоро спасение! — Людочка, я умираю! Горноспасатели, уже порядочно измотавшиеся, сидели у подножья Скалистого плато. — Я говорил вам, что крик раздавался сверху, а вы не поверили старику! — упрекнул Громов своих товарищей. —Дед, а когда молодежь верила старикам? Пока на своей шкуре не испытает, никакие уговоры и опыт старших не воспримет. — Вот мы из-за вас упрямых и гуляем ночью по скалам! — А что, романтическая прогулка! Серебряные травы и цветы, сосны и скалы! — Игорь старался замять ту свою оплошность, когда он неправильно определил местонахождение голоса и эха. — Надо тебе было захватить сюда твой выпускной класс и гулять с ним! — съехидничал Ткачев. — А что, в выпускной вечер мы не поедем кататься на катере, а поднимемся сюда, на скальную корону Аи-Петра встречать восход солнца! — отбивался от нападок Игорь. — Восход солнца здесь потрясающий! — поддержал друга Житров. — Ладно, ребята, ломать крылья и копья, потопали обратно по кулуару вверх! — решил Громов. — Смотрите, рядом загрохотал камнепад и мы можем угодить под него! Отчего это камни ночью зашевелились? Луна закатилась за черную кромку гор. Ночь разлила черные чернила. «Живые» камни срывались из под рук и ног горноспасателей. — Я думаю, что мы выполнили свой долг, пришли ночью на отвесные скалы, все излазили здесь, не нашли пострадавшего и теперь со спокойной совестью можем прилечь и дождаться утра? — предложил Ткачев. — Нет, Саша, где-то висит и мучается человек, он видел наши ракеты и ждет, надеется на спасение, а мы не придем! — Игорь был чувствительнее и милосерднее из всей команды горноспасателей. И они полезли вверх, на ошупь и на свой страх и ряск, замирая от пролетавших мимо камней. — Старайтесь идти осторожней и держитесь поплотнее друг к другу, чтобы сорвавшийся камень не набрал скорость и не попал с силой в последних! — сказал Громов общеизвестную истину. Цепь горноспасателей напоминала сейчас гибкую змею, плывущую в черной воде осенней ночи Громов первым стал преодолевать вертикальную щель белой стены. — Почему эта скала светится даже в темноте? — спросил Ваня Жигров. — «Латерна магика»! — вспомнил Ткачев свое туристское путешествие я Чехословакию и посещение знаменитого театра в Праге. — А все же поконкретнее? — Может какое-нибудь опыление от сосен или скальная фосфоресцирует окраска? — Надо спросить у нашего архитектора Пекарева, он все знает! — Я тоже первый раз вижу светящуюся скалу, — сказал Олег Семенцов. — Надо подняться сюда днем и осмотреть ее хорошо, может в нее какая-то тайна заложена? — предложил Саша Челаев. — Мы сегодня ночью нашатаемся по скалам на два года вперед! — сказал Ткачев. — Слышите звуки совсем рядом? — перебил всех Гвоздецкяй. — Какие звуки? — Чей-то голос. — Это Дед ворчит, я ему плохо веревку выдаю, — ответил Ваня. — Нет, голос раздается выше Белой скалы и в глубине. Там наверное полка или ниша? — Сейчас Дед доберется и все нам скажет. Громов услышал Лембета у себя над головой, но никак не мог определить его местопребывание. — Где ты? - в ответ раздался радостный лепет. Тогда Громов включил фонарь и осветил сосну, на ее кроне восседал взъерошенный и оцарапанный иностранец в желтой рубашке, штанах-гольфах и шерстяных гетрах. — Кто вы и как сюда забрались? — задал вопрос Громов, видя перед собой диверсанта, выброшенного на парашюте и попавшего на скалы. Тот торопливо ответил на незнаком языке и рукой показывал куда-то в сторону, туда, где находилась граница капиталистической страны. — Ребята, мы шпика выловили! — крикнул Громов горноспасателям. «Диверсант» по-прежнему что-то горячо говорил и куда-то упрямо показывал рукой. К Громову поднялся Гвоздецкий. Дед уже спустил «диверсанта» с кроны сосны на полку. Никакого парашюта на нем не обнаружил. Тот сбивчиво говорил и говорил. — Мне кажется, он шпарит на языке одной из прибалтийских республик и где-то рядом находится еще кто-то? — осторожно предположил Игорь. Сейчас он старался уже не делать поспешных выводов. Пострадавший иностранец, услышав такую версию, утвердительно закивал головой и опять указал рукой куда-то в сторону. — Ребята, оставайтесь с ним, а мы пойдем искать его спутника, — сказал Громов Челаеву и Ткачеву. Снова спасатели стали карабкаться по ночным скалам, соскальзывая на гладких плитах, осторожно переходя через еле дышащие под руками и ногами каменные сыпухи, чуть скрепленные размытой землей, пробираясь вверх по глубоким трещинам с рваными острыми изломами. Путь пролегал на запад, куда указал рукой «иностранец». Впереди них вдруг запрыгала белка, вереща и цокотя. — А не ведет ли белка нас к пострадавшему? Слишком близко она нас подпускает и все время зовет вперед, показывая легкую дорогу? — высказал предположение Игорь. — А что, возможно, — согласился Жигров. Ребята остановились и закричали. — Кто здесь есть? Где вы? Вас ищут спасатели! — и внимательно слушали тишину, ожидая ответ. Где-то совсем рядом раздавался грохот камнепада, гул от него улетал куда-то вниз вместе с падающими камнями. — Идемте к камнепаду, посмотрим отчего он вдруг заработал? — предложил Олег Семенцов. — А не опасно ли ночью шататься под летящими камнями? — остановил его Игорь — Мы зайдем сверху и пустим ракету, посмотрим и вернемся. — А может, хватит нам бродить в ночном каменном хаосе? Прекратим, пока сами целы? — возразил Громов. — Больно уж этот «иностранец» что-то горячо лепетал на своем языке и так уверенно махал рукой в сторону камнепада. — Подождем до утра и найдем его спутника. Может, тоже где-нибудь на дереве сидит? — Хорошо, возвращаемся, — согласился Громов. Как начальник спасотряда, он хорошо понимал, что они уже грубо нарушили инструкцию, как-никак ночной поиск. Здесь скалы разной категории сложности, и некоторые довольно опасны. Тем более люди могли угодить ночью под камнепад. — А то наши прогулки до добра не доведут, смотришь и сами попадем в аварийную ситуацию! — Нет, ребята, нельзя останавливать поиски, ведь человек где-то рядом и ждет помощи! — возразил Игорь. — А если тебя ранит или убьет камнем, что мы скажем твоей матери и жене? — За свою жизнь или смерть только я в ответе в ни перед кем не надо за меня оправдываться, ведь я — горноспасатель! — твердо ответил Игорь Гвоздецкий. — Не горячись, Игорь, ведь благоразумие подсказывает, что иногда нужно и отступить. — Вашу трусость я презираю! — Мы говорим не о полном отступлении назад. Дождемся утра и продолжим поиски! Ведь ночью приходится подставлять свои головы под удары камней, а днем можно этого избежать. — Все равно я не засну, пока буду знать, что кто-то рядом умирает и ждет моей помощи! — сломить Игоря было невозможно. Все замолчали. Громов понимал, что Игорь прав и в тоже время они устали бродить ночью по скалам. Громов, как старший, должен был повернуть команду назад и дать ребятам отдых в безопасном месте. Молчание затянулось. И вдруг откуда-то из каменного лабиринта, сквозь однотонный стук камней, донесся слабый, но отчаянный крик. — Помогите! Мы умираем! Скорее! Спасите! В первое мгновение четверка горноспасателей растерялась. — Кажется, девичий голос? — неуверенно сказал Олег. — Кто-то здесь рядом просит немедленной помощи! — прокричал Игорь и сорвался с места. — Олег, давай ракету! — приказал Громов. — Сейчас! Пока Семенцов возился с ракетницей, они втроем обежали по полке каменный утес и очутились у соседнего кулуара, полного разломанных камней. Вспарывая темноту, вверх резко взлетела белая ракета. Чеканя тени в ярком свете, вырисовалась трагическая и жуткая картина. Прямо от ног горноспасателей вниз, медленно по кулуару, сползали камни, очерченные резкой двигающейся тенью. В этой страшной реке, стекающей в пропасть, грозно и хаотично перекатывались скалистые глыбы. Из каменной "реки" торчало бревно с ободранной корой. Разнокалиберные обломки неудержимо стекали по наклонному кулуару и срывались с уступа в темноту. Гул от падающих камней рокотал где-то в обрыве, будто гроза проносилась рядом. На бревне повисла полураздетая девушка с перевязанным плечом, другая старалась вырваться из каменных тисков, натягивая некое подобие веревки, закрепленное за бревно. Камни уходили из под бревна и оно вот-вот должно было сдвинуться с места, падая в пропасть. Обливаясь кровью и слезами, кричала девушка, державшаяся за тряпичную привязь. Она первая должна была нырнуть в пропасть. Вторая мученица, очевидно, была без сознания и распласталась на бревне, хотя ее ноги свисали в каменные «волны». — Спасите! Я не хочу умирать! Я хочу жить! Этот девичий молящий крик хлестанул по нервам горноспасателей. — Закрепи веревку и выдай всю! — будто проснувшись, заорал Дед Жигрову. — Игорь, за мной, бегом! — Стой, Дед, на страховке, я быстрее! — рванулся Игорь и побежал по медленно двигающимся камням, перепрыгивая через темные дыры. Жигров молнией мелькнул за ним. — Осторожнее, ребята! Кричал Дед..— Олег, давай еще ракету! Громов быстро привязал конец веревки к стволу каменного дуба. Другим концом был пристегнут Игорь, а когда он чуть споткнулся, его задержала раскручивающаяся веревка. Игорь тут же выхватил середину веревки, идущей к Деду, и, держа ее в руках, метнулся к каменному порогу. Моментально завязал узел проводника и вщелкнул его в карабин на груди. Теперь он был на натянутом конце веревки. Игорь побежал по краю каменного порога, через который медленно переваливались камни и исчезали в пустоте. Девчонку уже поднесло к горлу порога. Она, провалившись по колена в камни, до последнего дралась за жизнь, натягивая смастеренную из тряпок спасительную веревку. — Держись! — приободрил ее Игорь Гвоздецкий. Путь ему преградила большая глыба, перескочить и обойти ее горноспасатель не мог, страховочная веревка зацепилась бы за нее и утащила бы парня в черный грохочущий ад. Игорь подпрыгнул, увернувшись от полетевшего камня. — Скорее! — умоляла Людмила. Из чертога камней появился какой-то обломок ветки, хлестанул по девушке, сталкивая ее в пропасть. Хлипкая тряпичная веревка стала рваться. Вверху бревно, к которому она была привязана, заклинило. И тогда Игорь вскочил на ползущую перед ним глыбу, доли секунды она протащила его на себе перед тем, как рухнуть в пропасть. Оттолкнувшись ногами от ворочающегося под подошвами камня, горноспасатель прыгнул к девушке. Его веревка застряла позади, стопоря его полет к пострадавшей. Он протянул к Людмиле левую руку. — Хватайся за руку и держись! — она успела уцепиться двумя руками за протянутую кисть. На них надвигалась большая каменная глыба. Тогда, поднатужившись, Игорь сумел превозмочь считанные сантиметры, продвинулся и схватил девушку обеими руками. Тут же рухнул вниз с драгоценной ношей. Но страховочная альпинистская веревка натянулась и задержала их на краю кулуара. Будто черта смерти и жизни, которую перекатывали и срывались в пропасть подползающие камни. — Святой Петр, ты нашел меня, ты спас меня, я буду предана тебе до гроба! — шептали запекшиеся губы девушки. — Не оставляй меня! — просили они. Взлетела третья ракета. Громов и Семенцов натягивали капроновую веревку и держали Игоря на пороге бездны. — Ваня, снимай девушку с бревна! Я постараюсь поймать вас на свою страховочную веревку. Смелее, дружище. Бог поможет нам! — Давай, Игорь, я прыгаю! Иван Жигров, «точно матрос в тельняшке, обвязанный гранатами, ринулся навстречу грохочущим танкам», проскочил по борту кулуара и, перепрыгивая через ползущие камни, бросился к бревну, которое одним концом уже повисло над пропастью — другой все еще стискивали каменные глыбы. Ваня подхватил свалившуюся с бревна окровавленную девушку и потерял равновесие. — Натяни свою веревку, держи ее ниже и лови нас! — закричал он, крепко прижимая к себе беспомощно повисшую у него на руках девушку. Игорь моментально все понял: смелый поступок друга, его смертельный риск, но секунды решали: Смерть или Жизнь, теперь уже двоих — девушки и Вани. От Игоря сейчас зависело — поймать их перед Пропастью на свою веревку и задержать. Если бы он был один, ведь в его руках тоже была бывшая смертница, а теперь обмякшее тело, нежно шептавшая слова благодарности. Но Гвоздецкий, опытный плотовщик, не раз смотревший Судьбе в глаза, когда каскады водопада бросали его в кипящую пучину, тонким деревянным веслом не раз спасал свою жизнь и своих товарищей от неминуемой гибели. Вот и сейчас он просто стал на колени перед кипящим каменным потоком и ловко выхватил своего друга, падающего в объятиях с девушкой из ада в ад, подсекая его веревкой. Жигров двумя руками успел схватить натянутую веревку. — Тише ты, Ваня! — радостно закричал Игорь, балансируя на краю пропасти. — Меня столкнешь вниз! — Это моя подруга, скажи своему товарищу: пусть будет с ней аккуратнее. У нее открытый перелом ключицы! — просила Люда своего спасителя — «Святого Петра», не выпуская его из своих слабых рук. ...Они стояли теперь вчетвером у бездны, куда рядом сползали каменные волны. Свет угасающей ракеты высвечивал мужественные лики горноспасателей, очерченные тенью смерти, первыми седыми волосами, мускулами смелости и решительности, и радостные, счастливые и нежные лепестки-лица девушек, словно расцветающие в объятиях сильных мужчин. Страховочная веревка крепко держала спасателей и спасенных. — Успели, Дед! — будто отчитываясь, крикнул Игорь вверх начальнику спасотряда Громову. — Молодцы! — Эхо громом победы летело над скалами и обрывами в ночное небо, где серебряным сиянием вставал образ Святого Петра с христианским крестом в руках. |
||||
|
|
||||
