|
Автор: Владлен Авинда, Ялта
Ангел небесный. Книги о горах.
Продолжение
Адам и Ева в снежном раю.
Мы, обитатели города, привыкли к размеренному и сонному ритму, порой даже не хочется ничего менять: днем – скучная и малооплачиваемая работа, а больше безработица, вечером – телевизор, пиво,сплетни, зависть, воспоминание о пойманной улыбке начальника и мечты о сладком будущем. Правда сейчас катастрофа и страна утопает в бедности, бесправии и безисходности, а вместе с ней и обреченные граждане, хотя получившие какую-то свободу, но не знавшие с чем и как ее кушать, одевать и куда применять. Ведь другие страны-соседи перестали пускать к себе свободных изгоев. Возможно, поэтому энергичные и сильные личности успешно решали проблему или искали Божественную утеху в Вечном...
Они встречались не часто, но всегда тайно, красиво и нежно, проводя время в прогулках и бурной близости. Конечно им повезло – жили они в благодатном крае на берегу теплого моря теплого моря. А вот жизнь их сблизила уже в зрелые годы: ему исполнилось сорок пять, а ее возраст «когда баба ягодка опять». Каждый имел семью с детьми и бросать, разрушать сложившийся быт они не сумели. Но также не могли не видеть друг друга.
Сегодня Он сказал жене, что едет в однодневную командировку с ночевкой в областной центр. Она тоже придумала своему пузатому владыке какую-то чепуху о помощи больной подруге и исчезла из дома.
Она ждала любимого на остановке у санатория “Узбекистан”, оттуда начиналось горное шоссе. Он притормозил машину и выскочил ей навстречу, словно молодой любовник, сгорая от испепеляющего огня.
Они ехали и целовались. Опять целовались и легковушка послушно катила их куда-то по горным серпантинам. И Бетховен играл на скрипке, и Пушкин читал ясные строки из “Евгения Онегина”, и Природа участвовала в любовном романе, разворачивая свои удивительные и чудные картины лесов, скал и гор. Они поднимались на Скалистое плато. А там кружилась и мела метель. Ведь бури в горах начинаются внезапно и стремительно, и никто не скажет сколько времени ураган продлится.
- Мы не застрянем в снегу? – спросила Она.
- Нет, осталось три поворота и там перевал, где стоят деревянные домики деревни горнолыжников, где мы заночуем.
- Но пурга усиливается?
- Дорогу недавно чистил бульдозер и полотно удобно для проезда.
Все произошло у следующего поворота. Неожиданно сверху с плато обрушилась снежная лавина. И машину не смело сразу в обрыв по счастливой случайности, над ней оказался скальный козырек, защитившией ее от удара. Обвалившаяся скала с куском шоссе открыла ледяной грот. Он и Она успели впрыгнуть в него прежде чем пошатнувшаяся машина скользнула в обрыв. Он даже сумел выхватить с заднего сидения рюкзак со спральным мешком и сумку с шампанским. Пропась, принявшая очередную жертву, счастливо вздохнула жутким и скрежущим металлическим и скальным скрипом. Под ногами у них засверкала и задрожала звенящая пустота. Они будто стояли на сцене провинциально-природного театра-шапито, где зрителями стали – белое солнце, Бог-Творец, синеглазое море, меланхоличные и мудрые в молчание горы и сизо-снежные оцепеневшие сосны.
“Мустанг” сломал ноги, не доехав до перевала, - проговорила она, оправляясь от испуга.
Старая машина и совсем не жалко ее, - будто подытожил Он житейскую потерю.
Все исчезло в снежном всполохе. А ледяная пещера была изумительная.
- Какая красота! – зачарованно промолвила Она, оглядываясь вокруг.
- Грот голубого льда! – восторженно оценил и Он их обитель.
Гладкий блистающий панцирь выледил дно и горную сторону, покрыв их прозрачным покровом, где царственно стояли два сталагмита. И все лед, лед, лед. Голубоватый от сумрачного дня, от снежного хаоса, от волшебно-зимнего освещения.
Сколько раз проезжал мимо утеса и он всегда сочился водой, не даром это место называют “Холодный камень”. Но никто не мог подумать, что здесь скрыта пещера! И вот обвал обнажил перед нами ледяное чудо. И мы, как в сказке, оказались в райском уголке.
- Я никогда не думала, что попаду в ледяной рай!
- Давай выпьем шампанского, кстати охлаждать его совсем не надо.
- С удовольствием и за спасение! И за нашу романтичную встречу!
- И за любовь! – добавил Он
.
Ледяное лицо пещеры будто чуточку улыбнулось от внезапно попавших в ее сказочный чертог Адама и Евы.
Она была приятная и славная, добрая и зрелая молодая женщина уже вкусившая жизнь с обманом и коварством, невзгодами и лишениями. И вдруг за все страдания перед ней засияла Любовь, которую Она не могла отвергнуть, принести в жертву толстому и грубому мужу-неудачнику, вечно пьяному и брюзжащему на весь белый свет.
Он тоже рано обрел семью скорее по кроткости характера, его женила на себе старая кляча и теперь он молча тянул лямку, а сварливая половина старалась крепко держать мужика в узде, часто подталкивая вороного на всякие житейские хитрости, мелкие обманы и другую ерунду в добывание презренных бумажек.
Но вот судьба случайно познакомила, сблизила и занесла их в снежную метель в ледяной дворец Скалистого плато.
Они пили шампанское, закусывая поцелуями, и из глубины грота любовались снежными смерчами и вихрями, возникавшими перед вратами рая. Внизу курились грозные утесы над стремнинами – целая страна белых тяжелых облаков, секущего снега и необъятного хаотичного мира. И вся печаль, страдания, годы ушедшей молодости и уже блеснувшая седина старости будто встретились здесь в безотчетной радости двоих, словно снежинок, заброшенных в странную обитель. И нет мук, нет никаких надежд на светлое будущее, есть эта только эта катаклизма, все несуразное, необычное умиротворило их на один короткий и яркий миг, ради которого все можно вынести и даже рискуя и отдавая жизнь.
Он и Она вырвались из житейского омута и словно вознеслись в снежно-голубую феерию.
В узкий спальный мешок они втиснулись вдвоем, попробовали одетыми и не смогли, теплое гнездышко было сшито на одного искателя приключений. Тогда они разделись и это им было очень нужно – для тепла, но главное для любви. Всю снятую одежду они подложили под себя, ибо мешок лежал на снегу, нагребенный ими на молочный блистающий лед.
Ночью ураган прошел и небо вызвездило, серебряные кометы перечеркивали темно-синий купол, часто попадая в ледяной грот и сгорая в спальном мешке. Об этой радости и стороне жизни люди писать стесняются или опошляют так, что даже говорить не хочется.
Они любили самозабвенно, страстно и умирали без сил в объятиях друг друга, забываясь в трепетном сне. Звезды и золото шампанского искрами сверкали у них на устах.
Она спала при свете Млечного пути и лунного сияния, застыв на спине, нагие раздвоивши груди. И легкий сон тихо жил в чистом, белом и замерзающем теле. Он вытянулся рядом, берег цветущую и милую, грел горячим дыханием, целую в самое сердце. Фосфорецирующий дым лазурной ночи падал и сливался с пустынным блеском далекого горизонта моря. А поблизости струились сыпучие серебряные снега и звенели зеленые льды.
Проснулись. О, чудо! Театральную сцену ледяного ристалища, где они лежали, обращенной к востоку, завесили солнечные снопы, вырвавшись из пурпурного края Вселенной, так похожий на раскинутый в небе золотой занавес. И там где прикасалось дыхание их любви, розовая риза рассвета становилась горячей и пульсирующей.
Он первым вылез из спального мешка и замер перед красным восходом. Она тоже выпорхнула из уютного гнездышка, задумав обнять его златостанный стан. Оттолкнувшись от спальника она взлетела на его могучие плечи. И в тот же миг нейлоновый мешок заскользил вниз по льду. Не успели они ахнуть, как желтым конвертом спальник улетел в пропасть, посылая весточку ледяной преисподней.
Они остались обнаженными, даже не успев прикрыть стыд. Пораженное их красотой солнце ответило им лаской и теплотой. Ее груди так были сравнимы с белыми ромашкам, где нежные бархатные соски и гибкая тонкая талия-ножка. Она озаренная радостной и ясной улыбкой любви и весны, как в небе заря светилась.
Он похожий на олимпийского атлета Греции, созданного в бело-голубом мраморе, с цветущей мускульной вязью и золотым венцом вокруг головы.
В прекрасной тишине сливаются уста, но дикий холод сковывает их голые ступени. Он начинает борьбу на выживание, из сумки с последней бутылкой шампанского достает нож и разрезает клетчатую ткань на куски. Отхватывает у любимой длинные распущенные волосы и сшивает ими фиалкокудрой короткую хламиду. К ногам своей царицы розоперстой он привязывает пустые бутылки, одну сторону чуточку отбив, чтобы гладкое стекло не скользило по льду, настелив на них ее волосы и оставшиеся латки от сумки. Теперь на хозяйке грота “Голубого льда” современная модная обувь на высоких подставках, как античная дева пестрообутая. А сам голый в синих пупырышках на коже делает физические упражнения и часто растирает свое и ее тела. Они вдвоем теперь борятся за жизнь, услаждая сладкую и желанную маленькими глотками из полной бутылки шампанского.
- И как долго мы выдержим студ?
- Я думаю, что горноспасатели выйдут осматривать шоссе и наткнутся на обвал и увидят наш грот. А может кто-нибудь случайно будет проезжать мимо “Холодного камня”.
- А если не придут горноспасатели и никто не появиться на горном шоссе?
- Тогда заветная строка в благодатной близости!
- Что же в последней нашей песне есть грусть, и сила, и любовь. А на слезы и оправдания уже не ничего.
ПРИШЕЛ И ПРОШЕЛ.
Рейсовый автобус остановился. Из него выполз на костылях бывший виртуозный скалолаз Юра Лашаев по кличке «Фантик», за спиной у него висел маленький рюкзачок со альпинистским снаряжением. С трудом волоча ноги он двинулся в горы. Совсем рядом вздымались обрывы Скалистого плато. Серые отвесные громадины уходили в синее небо. Каменная плоть будто дрожала и витала в воздухе. Чистые известняковые плиты, словно металлические, отливали свинцовым матовым блеском. Между ними иногда змеились одинокие трещины, куда можно было вбивать крючья для страховки. Они напоминали редкую паутину укрывшую скалу.
Шаг, еще один, десяток и Фантик останавливается тяжело дыша, тропинка идет на подъем. Вдруг отчаяние и безысходность охватывает его, зачем он все затеял - этот поход и предстоящее восхождение. Лежал бы дома тихо на кровати и смотрел телевизор, еще лучше рисовал или читал любимые книги. Тепло, хорошо, покойно. А сейчас вот нужно с такой болью и натугой преодолевать эти метры тропы. Сил давно нет, есть только страдания. Но он должен вытерпеть все мучения. Зачем? А затем, что все свое зрелое время он доказывает преодоление человеком невероятных трудностей. Он совершил ряд блестящих одиночных восхождений по скальным отвесам - Марчека в Крыму, Ушба на Кавказе, Пти-Дрю в Альпах. А потом нелепая автомобильная авария и три года он оказался прикован к постели. Позвоночник был поврежден и ноги не слушались его, не ходили. И длинное время, долгими часами он занимался гимнастикой, лежа в постели, качался гантелями, растягивался на резиновых эспандерах. Наконец в организме что-то сдвинулось, отпустило и Юре чуть полегчало. Он упорно продолжал домашние тренировки и вот уже стал передвигаться с помощью костылей. Ему становилось все лучше и лучше, тогда Юрий задумал сделать первопрохождение альпинистского маршрута примерно второй категории сложности на родное Скалистое плато. В памяти он давно планировал и зрительно проложил этот путь на отдельный утес под названием «Качающийся монах». Но всегда что-то отвлекало и мешало совершить восхождение, а потом Судьба уложила его в постель. И вот давно задуманное восхождение он решил воплотить в жизнь, но теперь он был сильно травмирован физически, только воля духа, даже больше - человеческое самоутверждение - словно выбросили его из постели и снова толкнули, повлекли в горы.
К подножью плато он добрался под вечер, раньше этот путь преодолевал за сорок минут, а сейчас шел пять часов. Юрий разжег костер и приготовил ужин. Одел пуховую куртку, пододвинул ноги к застывшим углям. Внизу, за чернотой земли леса и утесов лежало серебряное море. Ночь тихая и звонкая с алмазно-голубыми звездами, горевшим на чистом кварцевом небе. И только где-то далеко кричала птица, как вещун голосистый.
Вечерние думы разливались в душе грустными воспоминаниями, переживаниями минувших приключений и тревогой за предстоящее восхождение. Что предсказывает мне загадочная птица? Какую весть хотела передать? Возможно грозное предупреждение? Ночные голоса всегда полны загадочных страданий и магических заклинаний. Может это таинственный вирь громко стонет средь сухих стволов?
В своих одиночных путешествиях Юра давно научился говорить сам с собой. Раздумья и вопросы переплетались с порицаниями, неудовольствием, похвалами, мечтаниями, восхищением, даже немыми диалогами. Собеседником ему становилась скала, луна, ущелье, вода, травы, солнце, деревья, множество живого и неодушевленного из окружающего его прелестного и прекрасного мира.
Порой он даже «разговаривал» с человеческими душевными порывами и пороками. Среди которых наваливался Страх, словно живое медузное тело - скользкое, липкое, обволакивающее и обжигающее. Но больше всего он обожал Грусть с ее несбыточными грезами и сладкими воспоминаниями.
В это мгновение Юра беседовал с луной, она, сияющая от внимания, разливалась благоухающим и бесстыдным светом, от которого так хотелось женской близости и прикосновения упругого таинства за тонкой сорочкой. Бывали случаи в его одиночных восхождениях, когда круглая красавица своей световым и блистающим озарением помогала ему выбраться из труднейших ситуаций.
Сейчас гора плыла в прозрачном голубом свете и Юра будто увидел лик скалы, чуточку насмешливый и ироничный - неужели ты, калека-инвалид, задумал пройти по моим девственным отвесам, которые целовали только солнце, ветер, снег и дождь?
« - Луна благословенная, опусти свои белые очи на гордую скалу, освети ее, вдохни в нее уверенность в мои надежды!» - будто молитву прошептал мужественный восходитель.
В ответ пронзительная и пророческая «улыбка». И сон пленительный и радостный мягко обнял травмированного юношу. И явилась ему вновь одна далекая детская ночь, когда в школьном походе они ночевали в лесу. Лунный свет падал в узкую теснину Большого каньона и там дробился лучезарными осколками в журчащем потоке, скользил в таинственном свечение чистой воды, переходил в торжественные тени скальных силуэтов, будто медленно шагающих в тишине. И он тогда, словно отодвинул тяжелую и крепкую силу сновидений, и вышел в легкую и светлую полнолунную высь. Что это? Чьи глаза - ангела или дьявола, птицы или страшного зверя светились за углом скал, за темными стволами, за черными облаками? Шум реки, звезды на своде, под ногами листья сухие хрустят, голые ветви трепещут тревожно. И очень захотелось ему тогда брести и брести одному в ночь, в страх, в некуда. Почему? Будто Что-то внутри звало, притягивало, заставляло думать, созерцать и мечтать. И эта лунная ночь навсегда повлекла его к горам, трудностям и приключениям. Словно выбрала из всего класса сотоварищей его одного и опалила его сердце неистовым и жгучим жаром опасных путешествий.
Утром Фантик приступил к восхождению. Когда был здоров, то начало у него было чуточку сентиментальным. Он всегда целовал скалу и просил ее не гневаться за причиненное беспокойство, приговаривая ласковые эпитеты. А сейчас Фантик молил «Качающийся Монах» в оказание ему помощи.
Травмированный скалолаз надеялся только на свои сильные руки. Маршрут начинался длиной зигзагообразной трещиной, куда входили деревянные клинья для страховки, но Фантик не взял их слишком тяжелый груз. Если срыв, то лететь недалеко - рядом земля. С самого начала восхождения он уже рисковал, а все свои предыдущие одиночные восхождения проводил всегда с более или менее надежной страховкой. Пока риск был невелик, но как медленно он поднимался вверх! Руки тут же устали, ведь отдыхая, он висел или поддерживал равновесия на кистях или пальцах. Но страх совсем отсутствовал, только слышно громкое биение сердца, которое будто пугало все вокруг. Фантику казалось, что в утренней тишине он даже слышит как скользит ящерица по скалам. И любой шорох словно превращался в голос, ведущий с ним диалог, который отвлекал его от страшного напряжения и потери веры в собственные силы.
- «- Может вернешься, еще не поздно? - предложил ему голос скал.
- - А как же мои думы и мечты, где я преодолеваю скалу?
- - Но сейчас твой риск никому не нужен!
- - Выходит я всеми отвергнут, как потерпевший несчастье и навсегда пригвожденный к постели, и вызываю лишь только жалость.
- - А что ты хочешь еще в твоем положение инвалида?
- - Вернуть к себе уважение неистового спортсмена!
- - Для чего, ведь люди равнодушны и думают только о своих проблемах.
- - Я и им вселю уверенность в победе, у них появиться стыд к самим себе, что они здоровые и сильные сдаются, а всеми забытый калека упорен и упрям, преодолевая отвесную скалу.
- - Как знаешь, но ты сам предаешь себя мучениям и мытарствам!
- -Значит такова моя судьба...»
Сейчас Юра напоминал красного паука с отдавленными ногами, таков у него был цвет одежды и его движение по скале одними руками.
Каждый метр его подъема требовал огромного напряжения мускулов и силы воли. Но у него после этого диалога внезапно появилась вера, что он все же дойдет до вершины. Что-то вдруг сверкнуло в его сознание, будто определив, только ты один сумеешь совершить подобное восхождение. Сомнений нет, есть только усталось и изнеможение, от которых он припадает к скале, тяжело дышит и набирается сил от каменной плоти.
Свое увлечение к одиночеству Юра мог сравнить с монашеским уединением и молитвами к Богу, только здесь Всевышним была Природа, которой он истово поклонялся, это его выражение жажды любви сердца, всей его сущности, но не пассивной, а яростной борьбы, когда ты один противостоишь горной мощи скал. И здесь в опасную игру с отвесными скалами вступала еще и Смерть, которая совершенно равнодушна к людским поступкам, связанными с психологией, идеологией, религией, но порой и она может отступить перед силой человеческого духа и тела.
В тех местах, где можно было просто идти по скалам, теперь он полз, волоча за собой веревку, закинутую за ствол сосны или можжевельника
Оба конца веревки были прищелкнуты к его страховочному поясу, если срыв, то он повисает на стволе дерева. Итак он медленно преодолевал скальные метры от одного дерева к другому, перещелкивая веревку для страховки. Это в начале маршрута, где росли деревья, а дальше будет забивать крючья, вешать на них веревочные петли, пропуская в них страховочную веревку.
Скала становится круче, от основания он пролез тридцать метров вправо по заросшему кулуару до площадки, вот от нее начался десятиметровый узкий камин, затем по скалам прямо вверх к сосне. Фантик явно замедлил темп, продвигается очень осторожно, словно по минному полю. Ощупывает и использует каждую зацепку, пытаясь опереться даже ногами или заклинить их для опоры тела. Чувство опасности срыва у него так велико, что стоит дополнительной затраты энергии. И тело будто наливается свинцовой тяжестью. Он лезет короткими отрезками, часто отдыхая.
- - И как долго ты выдержишь это испытание? -слышит он опять голос скал.
- - Морально буду сражаться до самого конца, а вот физически как я преодолею свои внутренние ограничения - не знаю!
- - Значит - не отступаешь, не возвращаешься назад?
- - Нет!
- - А если - срыв и Смерть?
- - Тогда не надо вопросов, итак все ясно.
- - Но ты же еще можешь долго жить лежа в постели.
- - А зачем мне такая жизнь?
- - Писать книги, рисовать акварели.
- - Все уже до меня хорошо рассказано другими авторами.
- - Твоей ситуации я не встречал и не помню подобной.
- - А летчик Маресьев с обмороженными ногами?
- - Да, ты прав. Но ведь он уже доказал людям истину и даже способ выживания!
- - А я хочу показать еще и спортивный успех победы! Чтобы мои товарищи-калеки могли на что-то надеяться и радоваться жизни.
- - Иногда такая уверенность в своей мечте - это тоже спасение!»
У сосны он делает новую страховку, закинув веревку за ее мощный ствол. Немного левее, выше сосны двенадцатиметровый кулуар, переходящий в небольшую стенку. « Этот участок пролезу со страховкой через сосну, а дальше на стенке наверное придется забивать крюк?» - оценил предстоящий путь травмированный скалолаз.
Сорвался Юра уже за кулуаром, выползая на скальную стенку. Пальцы рук, не выдержав сверхнапряжения, разжались и он заскользил по кулуару, который только что стоически преодолевал. Задержала сосна, больно ударившись о ствол, он, к счастью, не нырнул дальше в обрыв, повисая на страховочной веревке. Крепко обняв дерево, прижавшись щекой к золотистой коре, Юра громко постонал, утихомиривая боль в теле. И могучая сосна, прилепившись цепкими корнями на отвесных скалах, дала ему исцеление и успокоение. Сосна - дерево спокойствия и высоты духа. Если в вашей жизни настал важный момент, если решается ваша судьба, и вы хотите спокойно взглянуть в глаза судьбы, чтобы спокойно ответить на жизненно важные вопросы вам необходимо именно сосна. Это дерево обладает чистой сине-фиолетовой аурой. Она настолько сильна, что способна на некоторое время поднять каждого, кто обратится к ней на небывалую высоту духовного озарения, творческого взлета. При прямом контакте сила сосны снимает раздражение, досаду, боль, котрые так мешают ясности мысли и духа.
Путь некогда лихого и отчаянного, а теперь инвалида-Фантика оказался трудным и опасным. В кровь изодрал он локти и колени, сломал ногти, царапая скальные зацепки. Но упорно полз и полз вверх, иногда отдыхая на каменных полках, где в глубине, не освещенные солнцем, слизывал чистую росу со скал и листьев кустов, утоляя жажду.
«Но мне могут не поверить, что я прошел этот маршрут второй категории сложности!» - вдруг он всполошился. «Наблюдателей я не пригласил в поход, чтобы они потвердили факт моего восхождения. Значит нужно оставлять туры и в них вкладывать свои записки.» - просто решил он этот вопрос. Тут же на полке сложил маленькую горку камней и вложил в нее исписанный листик , завернув в кусок полиэтилена. Текст на нем был таков: « Юра Лашаев, бывший горноспасатель и скалолаз Северного отряда проходит этот маршрут первопрохождения 27 сентября 1999 г. с тяжелой травмой позвоночника и бездействующих ног. Привет следующим восходителям!»
Зной и блеск осеннего южного дня сверкал серебряными паутинками вокруг Фантика на жуткой крутизне. Он действительно был необыкновенный человек и поражал окружающих упорной выдержкой. Лицо его сияло приветливой улыбкой, но глубокие шрамы, серые морщины и напряженные скулы словно подчеркивали его волю и силу характера. Теперь новые ссадины и царапины кровавой отметиной перечеркнули его красивый доброжелательный лик, дополнив мужеством и отвагой.
И все же как ни трудно было лазание на вертикальной скале, как порой не задыхался он от бессилия, как не сжимался от дикой боли, пронизывающей тело, Фантик испытывал большое наслаждение от своего самого счастливого и необыкновенного приключения сегодняшних минут. И это давало дополнительную уверенность и силу.
Он чувствовал себя порой необыкновенным титаном и в тоже время жалкой незаметной букашкой, прилепившейся на громадине скалы. В памяти вдруг встал рассказ любимого писателя Александра Грина «Пришел и ушел», где герой от городского безделья переводится на службу в дальний форт, ожидая здесь захватывающих приключений и сражений, но там еще больше оказывается скука, серость и пьянство. И герой тут же уходит. Весь короткий сюжет. И Фантик тоже оторвался от городской пыли в чистую горную свежесть.
Скала нависала, но перед крутизной он наткнулся на хорошую широкую щель. И тут его осенило: «А если для страховки в нее воткнуть костыль. При срыве он будет работать вниз, задерживая тяжесть его тела, и заклиниться. А пролезет он успешно вверх, то страховочной веревкой выдернет его за собой.» Костыли Фантик нес в рюкзаке, они у него были сделаны на заказ из титана и раздвигались, регулируя высоту.
Он сумел справиться с трудным участком, используя костыль для страховки. Замер, отдыхая на полочке и вытянув свое измученное и натруженное тело. Осенний хрусталь горел на светлой стене моря и высокого неба, разделенных горизонтом с розовыми кучевыми облаками, так похожими на блистающие розы, полные огня. Надежда и Страх, такие имена он дает мифическим «розам», веря в успех и в тоже время боясь, что восхождение не удастся.
«Прочь сомнения, я должен пройти маршрут!» - убеждает себя Фантик. Он уже вошел в ритм восхождения и постепенно все трудности и мытарства сменяются на радостное настроение, что он жив физически и может вести единоборство с опасной скалой. Ему все же удается задуманная идея, а с ней он возвращается в настоящую кипучую жизнь, а не иллюзорного прозябания. Его тело и душа колом лежали в кровати и вдруг все изменилось. То есть все продолжалось по-прежнему - он калека, как и раньше, но о смог поднять себя на скальную и духовную высоту. Ощущение тела - боль и усталость дошли до непереносимости. Теперь его представляла только воля, яростно и непоколибимо стремившаяся вверх, заставляя и приказывая телу следовать за ней.
Вдруг со своей быстрой безотказной интуицией он почувствовал наступившее напряжение. Вдали мелькнул огненный шар и его искры сквозь разорвавшуюся дыру, отсвет или отблеск на облаках, будто передали какой-то космический знак - символ жизни солнце. «Это удача!» - подумал Фантик. В астрологическом смысле Солнце приносит как счастье, так и невзгоды - в зависимости от расположения других планет. В благоприятных аспектах по гороскопу оно приносит богатство, почести, физические и духовные достоинства, долгую жизнь, искренность, ум в большой степени, чем любая планета. По воззрениям астрологов, под влияним солнца находятся: день недели - воскресенье, органы тела - мозг, нервы, сердце, правый глаз у мужчин и левый у женщин, болезни - обмороки, заболевание печени, матки, желудка и всей нижней части тела, последнее как раз относилось к нему, цвета - золотой, желтый, пурпурный, числа 1 - 4, животные - лев, сокол, орел, куры, растения - ива, оливковая пальма, розмарин, вишня, хлебные знаки, минералы - гиацинт, хризолит, металлы - золото.
И мир предстал перед восходителем в новой благородной, благоприятной и благоуханной красоте. Он будто влился и соединился с божественным окружением. «Фантик - вперед! Осталось немного,» - отдал он себе приказ.
Он выполз в большую раковину скального грота и увидел дряхлый человеческий череп и кости скелета. «Кто этот мертвый?» - задумался восходитель, поднимая белый череп, истонченный и хрупкий от солнца, снега, дождя и ветра. «А может это останки монаха, который здесь жил отшельником, молился перед Богом и поэтому скалу назвали «Качающийся монах»?» - задал себе вопрос и тут же ответил: «Вполне допустимо! Но надо тщательно осмотреть грот!»
Скалолаз внимательно оглядел место куда он выполз. Грот находился на уступе обрыва, примерно в полтара метра от входа он увидел вырубленную полукруглую в плане алтарную нишу. Поверхность скалы в нише была покрыта известковой штукатуркой, кое-где сохранились отдельные участки фресковой росписи желтого, коричневого и красного цветов. В полу впритык к стене зияло вырубленное отверстие для престольного камня. Алтарь в карстовом гроте очевидно связан с дохристианскими культами, где обитали монахи-отшельники и изгнанники, выдворяемые из городов и деревень язычниками.
«Ага! Вот естественный скальный уступ, ведущей к вершине. На нем хорошо видны остатки вырубленных и подтесанных ступенек, но уже частично обвалившихся. А здесь искусственно вырубленное укрытие для одного человека, где и отдыхал монах. Остались вырубленные ниши и пазы для установки деревянных полок.»
И Фантик вдруг отчетливо представил портрет далеко предка, стоявшего на коленях на рассвете, встречая поклонением восходящее солнце, алтарная ниша ориентирована на восток Сухощавые аскетические черты, черный капюшон и неистовая молитва. Возможно отшельника видели издали и его силуэт падал на пар облаков, поднимающихся из бездны, а над головой у него горел золотистый нимб. «Вот почему эту скалу назвали «Качающийся монах», а может раньше произносили «Кающийся монах»?» Сколько вопросов. Наверное он найдет ответы у археологов.
Юра Лашаев вдруг опустился на колени и стал молиться Солнцу. Счастье от успеха восхождения превратилась в святое поклонение. Конечно покорение вершины большая радость, но близость к Богу и Солнцу, разговор с ними более возвышенные и величественные чувства, когда состояние души - благодарность Жизни. Инвалид Юра пришел в горы и прошел скальный отвес, приблизился к небу, которое сейчас было синей эмалью, где легкими облаками был очерчен Христос, восседающий на троне (Царь царствующих), с приподнятой для благословения правой рукой и Евангелием в лежащей на колене левой руке. Перед Юрой словно открылась бесконечность и беспредельность мира и божественного неба. Счастье победы словно тут же уходило в грусть и тоску за этой горой.
Географические карты
От детства у Громова осталось одно увлечение. Он любил рассматривать географические карты. Как филателисты с благоговением перебирают свои альбомы с марками, так и он любил изучать карты. Сначала он с увлечением читал название островов, рек и гор – Мадейра, Сосьва, Аннапурна. Незнакомые слова звучали музыкой, зовущей в далекие края. Он запоем читал книги о путешествиях.
У них, заядлых путешественников из школы № 10 была такая географическая игра: они задавали друг другу малознакомые названия и их нужно было быстро отыскать на карте. Как-то Виктору Громову досталось несколько слов: Говерла, Ушба, Пти-Дрю. К мальчишескому ликованию соперников он не смог быстро найти эти названия и уступил игру. В его память хорошо врезались эти географические названия.
Однажды на школьных каникулах он участвовал в работе археологического кружка, которым руководил Олег Иванович Домбровский. В горах они искали загадочную для археологов страну Дори. Жили в палатках, сами готовили пищу, бродили по лесам, вели раскопки древних развалин. С этой экспедицией у него были связаны многие мальчишеские приключения. Вот одно из них. Однажды весь их поисковый отряд сбился с дороги. Уже стемнело, все сильно проголодались, а дежурные должны были приготовить к их возвращению вкусный суп. При одном этом воспоминание они глотали слюну. Внезапно наткнулись на лесную сторожку. На стук вышла женщина, она минут пять охала и жалела их горемычных, но потом стала подробно объяснять дорогу.
- Перейдете речку, свернете по косогору направо, подниметесь к ореховым кустам, а дальше, наверное, заблудитесь!
Все так и получилось, как она предсказала.
А все его школьные походы начинались очень просто. Виктор жил и любил свой дом, даже чуточку гордился “Старым Чикаго”, как его называли жильцы за допотопный вид. В нем жили интересные люди, но больше всех ребята обожали Святослава Константинович Дорофеева - –“папу Карло, который мастерил и раздавал детворе игрушки из сосновых шишек, спичечных коробок, древесной коры. Квартира Святослава Константиновича была забита старинными вещами. На стене, среди книжных шкафов с тисненными золотыми буквами старых изданий, висел портрет Бертье-Делагарда, седого старика с роскошной белой бородой и черной лентой на правом глазе.
Виктору Громову казалось, что Святослав Константинович чем-то смахивает на Бертье-Делагарда. В углу кабинета стоял старинный морской сундучок с медной обшивкой. В нем старый топограф складывал свою драгоценную коллекцию географических карт. Это были карты, вычерченные им самим от Памирских гор до окрестностей родного города. Особенно дорожил и ценил он первыми работами-съемками на леднике Федченко, Алайской долине и семитысячниками памира.
Святослав Константинович научил Виктора пользоваться компасом, производить топографическую съемку, ставить палатку, разжигать костер, готовить еду и чистить походную посуду. По воскресеньям он собирал мальчишек “Старого Чикаго” и отправлялся с ними в поход. Взяли по куску хлеба, по паре помидор и отправились в свое первое путешествие на вершину Неаполя Скифского. Этот город был главным в государстве скифов, основанный в 111 в. до н.э. на гористом плато.
На Неаполе Скифском Виктор впервые услышал от Святослава Константиновича имя царя Скилура, оно звучало, точно натянутая тетива лука. И магия слов дала толчок его воображению. Святослав Константинович рассказывал, а Виктор будто все это видел воочию. Точно разверзся толстый слой земли, погрузивший в тысячелетний сон скифскую столицу, и перед ним засверкал, заиграл, зазвучал древний город. Виктор очутился на городской площади, где против ворот стояло парадное здание с двумя портиками, четырехгранные столпы венчали дорические капители. Над площадью взметнулись статуи и рельефы из мрамора, бронзы и простого камня-известняка.
Конная статуя царя Скилура: вздыбленный горячий конь, и на нем бородатый скиф в высокой остроконечной шапке поднял акинак – короткий железный меч с изображением двух фантастических зверей на рукоятке. Волевое лицо с резко очерченными линиями. Мрамор хорошо передал властный и сильный характер царя. Это был умный и дальновидный вождь.
Долго Виктор был под впечатлением этого похода. Много дорог и троп исходили мальчишки вместе со своим старшим другом.
В походы Святослав Константинович надевал сапоги, походные брюки и всегда чистую рубашку, голову укрывал от солнца старой велюровой шляпой с высушенной звездочкой памирского эдельвейса. Никаких палок и альпенштоков он не брал. “Руки топографу нужны для работы”, - говорил он и доставал из старого кожаного планшета чистый лист бумаги и хорошо отточенный простой карандаш. В этом планшете-сумке находился целый клад, как считал Виктор: компас, хронометр, буссоль, линейки, карандаши и еще множество нужных вещей. О том, что Виктор станет тоже топографом, было уже давно решено и бесповоротно. Только он еще думал параллельно заняться археологией и краеведением, как Бертье-Делагард, но об этом помалкивал.
Виктор был очень привязан к Святославу Константиновичу и тот любил его, как родного внука. Возможно, старик видел в нем своего приемника и старался передать мальчику сложное и тонкое искусство топографии.
Прежде чем стать топографом, ты должен побывать во многих экспедициях, попробовать все подсобные специальности, если выдержишь, то смело иди учиться, а то окончишь институт, не попробовав тяжелой экспедиционной работы, и не подойдет тебе профессия, будешь мучиться сам и людей изводить.
- Я буду топографом, - настойчиво повторял мальчик.
Однажды осенью Святослав Константинович исчез на несколько дней и вернулся простуженным, заболел и слег. Виктор пришел навестить его, а он с заговорщическим видом достал сверток бумаги.
- Ты знаешь, что передал мне знакомый археолог из Москвы?
- Нет.
- Карту с кладом!
Виктор опешил: неужели Святослав Константинович разыгрывает его?
- Что не веришь?
- О кладах в наше время можно прочитать только в книгах! – пытался Виктор перевести разговор в шутливое русло.
- Тогда смотри! – старик осторожно развернул бумажный пакет. В нем оказалась карта горной страны на берегу моря. Какие-то старинные маяки с латинскими названиями, предупреждающие знаки об опасностях, градусная сетка и еще множество непонятных и загадочных отметок.
- Что это за карта? – с любопытством и каким-то внутренним испугом спросил Виктор.
- Перед тобой копия средневекового перипла “Капитанства Готия”, снятого моим другом-археологом в Генуи в архивах банка “Святого Георгия”, где он работал над докторской диссертацией по средневековой истории княжества.
- А где находилось “Капитанство Готия”?
- В нашем крае на берегу моря. На востоке стояла их главная морская столица Кафа, а на побережье мощные опорные города-крепости Солдайя, Алустон, Горзувиты и Чембало. Кроме них были мелкие дозорные и укрепленные башни и пункты, рыболовецкие деревни с плантациями садов и виноградников. Итальянцы хорошо обосновались и колонизировали побережье, держа всю торговлю в своих руках.
- Потом турки обрушились на них и захватили всю область, штурмом взяв крепости. И вот часть гарнизона, оставшихся в живых, прорвали кольцо осады и бежали в горы и спрятались там в пещере, захватив с собой все ценности из крепостей – золото, серебро, драгоценности. Среди них были консул, комендант Чембало, казначей и богатые граждане города с семьями, израненные солдаты – все укрылись в пещере, чтобы отдохнуть, отсидеться, подлечить раны, а потом потихоньку выбраться к морским берегам и бежать подальше от страшного турецкого насилия.
- Но турецкие янычары окружили пещеру, обложили сухим хворостом и дровами, подожгли и дымом стали травить и убивать несчастных. Все пленники пещеры погибли, только двое забрались в узкие подземные лабиринты, пересидели там, сумели потом выбраться, когда турки сняли осаду, и дойти, добраться до родного города Генуи. Там в архивах барка “Святой Георгий”, которому было подчинено “Капитанство Готия”, работал еще в царское время Бертье-Делагард и наткнулся на докладную записку, рассказывающую о последних днях трагедии княжества. И там же указано, что в пещере двое оставшихся живых – казначей и солдат сумели спрятать и зарыть все богатства, вынесенные из крепости Чембало.
- Перевод записки и копию карты мне переслал мой друг из Москвы с просьбой, чтобы я поискал пещеру, а возможно в ней еще лежит драгоценный клад.
- И вы нашли пещеру?
- Да. Вот смотри на перипле упоминается гора под странным названием “Мыс, облизанный лисицей”, нигде якобы находилась глубокая пещера. Уже на турецкой карте я нашел новое название “Сюндюрлю-Коба”, что означает “потухшая пещера” от глагола “сюндю” – потухать. Да и в сборнике легенд нашего края повествование гласит о том факте, что здесь нашли прибежище генуэзцы, спасшиеся из разгромленной турками крепости. Враги обнаружили их, разложили у входа костры и умертвили генуэзцев дымом.
- Оставшиеся в живых защитники крепости, указано в записке, клад зарыли в боковом низком ходе, уводящий на север в глубь горы. Там они закопали сундуки со всем ценным добром и драгоценностями, отметив на стенке пещеры захоронение клада выцарапанным щитом с крестом – герб города Генуи.
- Я уже стар, чтобы искать клад. К тому же идут дожди и чувствую себя неважно. Если хочешь, возьми карту и испытай свое счастье.
Виктор согласился, пообещав половину драгоценностей отдать Святославу Константиновичу. Тот улыбнулся.
- Мне ничего уже не надо, годы мои истекли, лучше тщательно продумай поход в “Потухшую пещеру” и возьми с собой товарища.
В операцию по кладоисканию Виктор посвятил одноклассника Анатолия Ярцева, тоже любившего путешествовать. Ребята стали готовить снаряжение для похода: запаслись фонарями, киркой и саперной лопаткой. Рюкзаки получились внушительные. В них затолкали палатку, продукты, теплую одежду, кастрюлю и чайник. Однако поход откладывался. Стояла сырая осень и постоянно шли дожди.
И вдруг неожиданно умер Святослав Константинович. Виктор был потрясен. Ему казалось, что любимые люди не должны умирать – и вдруг такое несчастье. Хоронил Святослав Константиновича весь “Старый Чикаго”.
Через неделю ребята отправились на поиски клада. Они доехали до горной долины, там нашли старый поселок, где жило всего несколько жителей.
- Будем спрашивать у местных о пещере? – спросил Анатолий.
- Зачем, у нас есть карты: копии с перипла и турецкой, а также новая этого района и мы, как будущие топографы, должны ориентироваться сами.
Но у них произошла незапланированная встреча с местным старожилом. Это был почтенного вида старик в старомодном костюме, стоявший у дерева на выходе из села. Он приветливо улыбался проходившим ребятам. Они поклонились, как подобает старости, опыту и уму.
- Не “Потухшую пещеру” ищете? – спросил деревенский мудрец.
- Да, - растерянно и робко ответил Виктор.
- Тогда направляйтесь по этой дороге, - указал старик. – Она приведет вас к пещере.
- А долго к ней идти?
- Всего два часа, но у входа в пещеру оставьте какой-нибудь знак с запиской и укажите время когда вошли в нее.
- Зачем?
- Для горноспасателей, если вы не вернетесь назад, они начнут искать вас.
- А откуда спасатели будут знать, что мы ушли в пещеру?
- Если вы через два дня не проследуете обратно, то я пойду на почту в районный центр и там позвонят горноспасателям и скажут им =, что туристы заблудились в пещере.
- А что такое уже бывало?
- И не раз, многие смельчаки проникали в “Потухшую пещеру” и застревали там в лабиринтах.
- А что они там делали? – Виктор боялся услышать, что кто-то уже искал в пещере клад.
- Путешествовали под землей, любуясь пещерными красотами, но иногда блудили или застревали в узких щелях. И вот теперь горноспасатели попросили меня сообщать о всех идущих и не возвращающихся назад туристах. Я предупреждаю проходящих мимо об опасностях в пещере.
- О какой?
- Там может обвалиться потолок и камни забить ход, тогда попадете в каменную ловушку. Так что не паникуйте, сидите и ждите горноспасателей. Они обязательно придут к вам на выручку.
- Хорошо, - точно подчинились приказу ребята.
- Вы должны знать , что самим нужно заходить к горноспасателям и делать отметку о выходе .
- Да у нас другое дело, - пытался объяснить Виктор.
- Какое? Вы что в пещеру не полезете?
- Да нет, мы заглянем в нее.
- Не забудьте, когда будете возвращаться назад, заглянуть ко мне.
- Обязательно.
Сельская улица, переходящая в проселочную дорогу, превратилась в горную тропу, круто поднимающуюся вверх на первый отрог хребта.
- Это “Елочная гора”, - сказал Виктор, рассматривая современную карту.
- Откуда такое название?
Вершина отрога покрыта темно-зеленым цветом хвои растущих здесь можжевельников и вот окрестили ее “Елочной горой”. Дальше тропа идет лесом, а на перекрестке стоят два больших граба. Вершина Сюндюрлю-Кобаси (Потухшая пещера) голая с большим полем камней и выходов скальных пород.
- Мы правильно идем?
- А вот и тропа к пещере, она основательно заросла из-за малой посещаемости туристов.
- Почему?
- Наверное дурная слава о таинствах и сгоревших здесь людей витает над пещерой.
Черный овальный ход уводил в магическую неизвестность. Искатели клада включили электрофонари и, пригнувшись, вошли в “Потухшую пещеру”. Галерея круто понижалась и привела ребят в большой зал, где пол завалили большие глыба, рухнувшие с потолка.
В
- идишь этот кусочек весом около двух тонн свалился совсем недавно, - указал Виктор на огромную известняковую глыбу.
- Отчего ты так думаешь?
- А вон на потолке, откуда она оторвалась, цвет камня светлый и розовый – совсем свежий.
- Витя, а над нами свод пугающе нависает, а если и вправду он рухнет?
- Смотри на полу валяются кости! – перебил его страхи Виктор.
- Значит легенда несет правдивое предание о погибших генуэзцах.
- Дыма без огня не бывает.
- А где боковые ходы?
- Святослав Константинович говорил ищите лаз с северной стороны.
- Но здесь рухнувший потолок и все завалено?
- Внимательно высматривай и выискивай какую-нибудь лазейку.
И они нашли низкий лаз, где можно было продвигаться только ползком, приведший ребят в зал с разнообразными натечными формами. Опершись о стенку они лежали, отдыхая. Единственная зажженная свеча освещала красноватым светом стены, но во мраке оставались своды и таинственные неясные контуры. Они словно находились в сердце какой-то загадки. И почему-то мальчишкам стало не по себе, им так хотелось вскочить и убежать из пещеры, но страх будто сковал их.
- Ты слышишь кто-то ползет к нам и ворчит? – испуганно прошептал Анатолий.
- А мне мерещится какая-то дрожащая тень, - тоже шепотом ответил Виктор.
- Это вечный мрак увлекает нас под землю, - даже съежившись от напряженной и притупляющей атмосферы шептал Анатолий.
- Смотри! – вдруг подскочил Виктор.
- Что там? – с сильно бьющимися сердцем замер перепуганный Анатолий.
- Знак Генуи!
- Какой знак?
- Герб города Генуи!
- Где? – уже стал приходить в себя Анатолий и жгучее любопытство вмиг одолела липкий страх.
- А вот свеча освещает!
- И Анатолий тоже увидел щит с крестом, выцарапанный на стене пещеры.
- Давай, копай здесь! – закричал он.
- Ура! – внезапно завопил Виктор, бросился на колени и стал выгребать землю руками. Толик подскочил к нему и увидел в неглубокой яме уголок сундучка.
- Сейчас мы вытащим драгоценности! – возбужденно кричал Толя. Через несколько минут они держали в руках старинный сундучок, окованный позеленевшей медью. Виктор видел где-то подобный. Чтобы не растерять золото при скудном освещение, сундучок решили открыть у костра при выходе из пещеры. У палатки разложили яркий костер, поставили сундучок на одеяло, обезопасив себя от потерь. Толик кончиком ножа поднял крышку. Она свободно открылась. Ключ от сундучка лежал на листе бумаги.
- Ого! Генуэзцы даже реестр драгоценностей оставили, - заметил Ярцев, читая текст на бумаге. И тут же его лицо глупо вытянулось от удивления. Толя растерянно протянул записку Виктору. На белой бумаге стояла его фамилия. Он прочел: “Дорогой Виктор! Дарю тебе свою коллекцию карт и топографические инструменты. Я бы мог отдать все дома, но лучше, если ты сам отыщешь клад и маленькое приключение останется в твоей памяти. Сохрани коллекцию, а инструменты могут пригодиться тебе, если все же станешь топографом. Предвижу разочарование твоего товарища по походу за кладом, но чтобы он не отчаивался, преподношу ему серебряный царский георгиевский крест “За храбрость”, доставшийся мне от отца. Желаю вам интересных и удивительных путешествий. Святослав Константинович”.
Виктор понял все. И недавний отъезд Святослава Константиновича на несколько дней, якобы к старому приятелю, и исчезновение сундучка с картами,который ему хотела отдать после смерти мужа Евдокия Петровна. Вспомнил синий камень с Памира, подаренный ему старым топографом, и заново пережил длинные зимние вечера, когда они сидели за его массивным письменным столом, рассматривая географические карты, старинные книги и потрепанные подшивки журнала “Вокруг света”.
- - Я обязательно сохраню коллекцию, - сказал Виктор, доставая из сундучка заветную сумку-планшет с набором топографических инструментов, толстую пачку географических карт и царский серебряный крест “За храбрость”.
|
При вводе Логина и Пароля,
