|
Автор: Александр Дементьев, Красноярск
Эльбрус своими силами. 1987 г.
Вероятно, и теперь, и прежде, очень многим людям приходил в голову вопрос, может ли человек среднего возраста и средних физических способностей самостоятельно, без помощи каких-либо организаций, вертолётов, мотоциклов и посторонних лиц, подняться на вершину Эльбруса? И почему такое восхождение когда-то давно числилось чуть ли не подвигом?
И, конечно, хотелось на деле узнать, каково это, оказаться на высоте пяти с половиной километров, полагаясь лишь на свои ноги и, отчасти, голову.
В восемьдесят седьмом году у меня за душой было 32 года, зарплата советского инженера в 150р, и 24 дня отпуска.
По части горного опыта, две зимние альпиниады в Саянах в районе вершины Мунхулик, с получением 3-го разряда, а также три самостоятельных похода по Кавказу и прохождение 23-х категорийных перевалов, до 2Б категории включительно. Ну и, конечно, скалолазание на Красноярских Столбах, три многодневных лыжных похода и некоторый опыт водного туризма.
Я не призываю никого следовать своему примеру, а также хотел бы обойтись минимумом букв «я» при описании этого мероприятия. Ну, насколько это вообще возможно в случае одиночного хождения. Напротив, считаю, что у каждого своя голова, и каждый сам имеет право выбирать свой путь, как по жизни, так и по горам. Что же касается потенциальной опасности занятия альпинизмом, то жизнь сама по себе опасная штука и лично мои основные «шишки» получены отнюдь не в горах. Возможно, данный материал окажется кому-то интересен, как в плане «ретро», так и по части информации о грузинской стороне Кавказского хребта, по которой в наше время вообще мало чего выкладывается.
Итак, был запланирован маршрут типа «восьмёрка». Это когда оставляешь в узловой точке склад продуктов, а потом делаешь две петли в разные стороны. Понятное дело, прежде чем связываться с Эльбрусом, планировалась хорошая акклиматизация, а по срокам была выбрана вторая половина августа. Маршрут: Баксанская долина – ущелье Юсеньги (склад продуктов) – Первое кольцо: перевал Родина (2А) – перевал Средний (2Б) – вершина Малая Шхельда – спуск по леднику Квамп в Сванетию - переезд в Жабеши – ущелье Мульхры – южный приют Твибер – перевал Нюрмиш (1Б) (радиально) – ледник Китлод – перевал Семи – перевал Верхний Цанер – перевал Кель (2А-2А-1А) – Миссес-кош - Безенги - Нальчик – Баксанская долина. Второе кольцо: ущелье Ирик – перевал Ирикчат (1Б) – Эльбрус восточная по ачкерьякольскому лавовому потоку (2А?) – спуск на Джилысу - возвращение в Баксанскую долину через перевал Ирикчат – склад. Ну и потом, чтобы отдохнуть и пообщаться с людьми, путёвка 30-го маршрута, были такие путёвки в те времена, от Белореченска до Дагомыса через хребет мимо Оштена и Фишта. Путёвку вообще было полезно иметь, чтобы прикинуться чайником в случае, если привяжутся местные власти за хождение без регистрации.
Понятное дело, по части веса приходилось экономить на всём понемногу. Исходный рюкзак оказался около 36 кг.
Основное снаряжение:
Рюкзак. Изначально, станковый, капроновый. Станок выбросил, сам рюкзак слегка модернизировал, но явно недостаточно. По замыслу, жёсткость обеспечивалась вставляемыми по бокам палками-стойками. Больше с таким не ходил. В связи с малым объёмом рюкзака, укладывать его приходилось долго и тщательно, в уложенном же виде создавалось впечатление, что набит камнями, поскольку ходовой вес колебался от 36 до 20кг.
Палатка. Самодельная, трехместная, двухслойная. Капрон, болонья, дно из серебрянки. 1,5кг. Колья, они же, разборные на две части лыжные палки, плюс полиэтиленовый тент. Всего 2,5кг.
Спальник. «Нога» плюс «пуховка». Сшито из индийского синтетического спальника типа «одеяло» с добавлением верхнего слоя из тонкого капрона. 2кг.
Ледоруб. Самодельный. Разборный. Сплющенная алюминиевая труба, головка из титанового листа 6мм, нижний стакан точёный из нержавейки, удлинённый, для сколачивания снега с ботинок. В головке трёхгранное отверстие для кручения ледобуров. Штычок точёный титановый. 0,9кг.
Кошки. Самодельные. 12-зубые. Гнутые из листа нержавейки 3мм. Крепление текстильными ремнями через кольца, нарезанные из алюминиевой трубы. 1кг.
Верёвка. Капроновая. 7мм. 25м.
Два ледобурных крюка.
Два скальных крюка (на крайний случай, забивать планировалось камнем).
Абалаковский ледовый крюк-самосброс. Самодельный. Титановый стержень 12мм. с алюминиевым сбрасывателем и тонким шнуром 25м. Кстати, отлично зарекомендовавшее себя на практике изобретение.
3 карабина. 2 титановых, 1 алюминиевый.
Ключ для разборки ледоруба, а также для кручения ледобуров, расшатывания скальных крючьев и мелкой долбёжки льда.
Примус. Обрезанный кипятильник на сухом спирте. 0,5кг. без топлива.
Сухой спирт из расчёта 100г. на один день.
Фотоаппарат. Естественно, плёночный. Киев 4. Экспонометр. 5 слайдовых плёнок. Всего где-то 1,5кг.
Термометр. (Спиртовый градусник).
Заводная электробритва. 1кг. А куда денешься? Полезный предмет в грозу, при пересиживании плохой погоды, или при ожидании закипания воды на примусе. Есть, чем заняться.
Продукты:
На один день: 1пачка концентратного супа, 4сухаря, 2 вафли, 1 банка консервов. Сахар, кофе, чай, изюм для компота, из расчёта 4стакана в день. Дополнительно две банки сгущёнки, аскорбиновая кислота, соль.
Понятно, что мало, поэтому планировалось при любой возможности на маршруте дополнительно объедаться до отвала.
Медикаменты: аскофен (теперь, кажется, запрещён), бинт, йод, марганцовка.
Одежда:
Шерстяной спортивный костюм. Горнолыжный болоньевый комбинезон. Болоньевая куртка. Лыжный подшлемник и шапочка. Кожаные перчатки.
Солнцезащитные очки. Изначально, горнолыжные, только с вставленными напротив глаз двойными круглыми фотографическими светофильтрами на 4х.
Капроновый, расстёгивающийся по бокам, жилет-коврик. На деле, плох как жилет и плох, как коврик. Лучше было по-отдельности.
Обувь. Туристские вибрамы, плюс «фонарики» из толстого капрона для защиты от снега. Ботинки были неплохие, подошва рифлёная и не такая скользкая как у альпинистских ботинок того времени. Только надо было заранее прошить все швы капроновой ниткой, чтобы не развалились, повыдергать гвозди, вылезающие в пятку из подмётки, и пролить эту подмётку эпоксидкой. Тогда на один поход вполне хватало.
По деньгам:
Самолёт Красноярск-Минеральные воды и обратно. 2х90р.
Путёвка маршрута № 30. 80р.
Автобус Мин-воды-Терскол-Нальчик. Примерно 50р.
Итого, две месячных зарплаты.
Первое кольцо.
15 августа.
Западный гребень подпирающий плато перевала Родина невольно внушает сомнения. Это альпинистское ребро слишком велико, по крайней мере, именно так кажется снизу. А наверху с края плато ветер сдувает снежные облака. Погода только что наладилась, и с утра ясно, ветрено и холодно. Кажется, что это снежное поле в небе так высоко, что выше некуда. Но это не так. Если подняться туда, то перед вами встанет стена хребта, а над ней зубья Ушбы и башни Шхельды.
По дну ущелья Юсеньги проложена «Бечойская тропа». Впрочем, к 87 году уже закрыли всесоюзные маршруты 46, через перевал Бечо, а также 88 и 101, через перевалы Твибер и Гезе-Вцек, а оставшийся плановый туризм отдали на местный откуп. Во что он при этом превратился, это другой разговор. А сейчас сворачиваю с Бечойской тропы и начинаю подниматься на нижнюю часть гребня. За спиной понемногу поднимается купол Эльбруса, а на западе вырастает покрытая льдом стена Донгуз-Оруна. Впервые в этом месте мне везёт с погодой. Оказывается, весьма красиво.
Донгуз-Орун, пока ещё снизу вверх.
Верхнее плато умеренно «дымит».
Тропа на перевал Бечо и точки людей на ней.
В первый день, с полным грузом, сильно не разбежишься. В нижней части ребро достаточно крутое, но скалы простые, с покрытыми снегом уступами, как раз для медленного набора высоты. Понемногу зелёный цвет долины теряется внизу и мир начинает становиться трёхцветным, скально-снежно-голубым. Знакомое явление. Со дна долин видны лишь отдельные ледяные фрагменты вершин, заслоняемые выпуклыми растительными склонами, сверху, - наоборот. Словно нет никакой зелени, а вокруг до горизонта скально-снежная страна.
Через пару часов подъёма вверху обнаружились люди, работающие под большим жандармом гребня. Как бы медленно я ни шёл, эта группа шла ещё медленнее, и понемногу расстояние между нами сокращалось. Под жандармом валялся кусок реп-шнура. Надо полагать, ребятам высота давалась тяжело, и они не стали возвращаться за потерянным куском верёвки. Тем лучше, - нашёлся повод для знакомства. На уступах жандарма мы встретились. Рюкзаки у ребят были покруче моего, по меньшей мере, больше размерами. Кроме того, там имелись и девушки, и группа временами налаживала страховку на крутых участках. Выше большого жандарма гребень несколько выполаживается и тянется к перевальному снежному взлёту. Отсюда удалось не спеша сфотографировать идущую по снежным пятнам гребня четвёрку.
Ближе к вечеру все добрались до снежного взлёта под перевалом и надолго уселись на краю осыпи. Группа оказалась из города Иваново. Разыскали тур, сменили записку. Сидели, любовались видами, интересовались снаряжением друг у друга. Угостили меня своим ходовым перекусом. Какая-то смесь из толчёного сухофрукта, шоколадной стружки и печенья, расфасованная по весу. Чувствуется серьёзная подготовка. Высота перевального плато числилась как 3870м. Сложность 2А. Дальше группа намеревалась идти на перевал Чатын, поэтому после плато наши пути расходились. На мой взгляд, перевал приятный, достаточно зрелищный, путь по гребню безопасен в отношении ледовых трещин, которые мне всегда представлялись основной опасностью при одиночном хождении.
С этого места великолепный вид на Донгуз-Орун, Эльбрус, висячую долину ледника Долра и хребет с вершинами Долра и Хевай. А из за гребня Долры выглядывают Цалгмыл и Лядвал.
Полез на снежный взлёт немного раньше группы, чтобы сфотографировать их подъём сверху.
На краю плато оказался неглубокий снег, и навстречу мела метель, так и сливая с края снежную пыль, как и весь день.
Открылся дополнительный обзор на восток и на щель перевала Ахсу, совсем близко справа.
На востоке, над спускающимся вниз ледником Ахсу, Джайлык, Уллукара, Бжедух, на его фоне пик Кавказ, далее Шхельдинские перевалы и пик Вуллея. Вдали перевал Чатын, а над ним Безенгийская стена, Дыхтау и Коштантау.
Ушба торчит правее башен Шхельды и зрительно представляется единым массивом.
Чем ниже по плато на восток, тем снег глубже, местами почти до колен. Группа направилась вниз по леднику Ахсу, обходя скальный остров справа, а я начал обустраиваться на острове, на верхних ночёвках Ахсу.
На закате вся восточная часть хребта стала оранжевой. Небо по-прежнему ясное, ветер слегка утих. Очень красиво.
Ночью поспать не удалось. Ветер начал усиливаться и трепать палатку. Вылез и снял полиэтиленовый тент, остаться без которого в самом начале похода вовсе не хотелось. Оставалось надеяться, что мокрых осадков на такой высоте не последует. Но через некоторое время ветер приобрёл крайне неприятный характер. Начались шквалы, чередующиеся с полным штилем. Причём, шквалы были такой силы, что возникла реальная опасность остаться и без палатки. Пришлось палатку свалить и просто завернуться в неё. Но и в таком виде шквалы так трепали ткань, что пришлось прижимать то одну сторону, то другую собственными боками. Как выяснилось при последующем осмотре, некоторые швы палатки всё же начали расходиться, но далеко дело не зашло. Понятно, что при таких делах с ранним подъёмом проблем не возникло, да и ветер к утру поутих до приемлемого уровня. Погода, вроде, предвиделась хорошая, хотя с самого утра по небу слегка потянуло узкие облачные гряды.
Подойдя к краю скального острова, обнаружил, что здесь полно народа. Десять человек цепочкой подходили к бергшрунду под перевалом Средний, другая группа начинала подъём на перевал Бивачный, и ещё какие-то люди виднелись вверху, в районе перевала Ахсу. И это притом, что, кроме меня, никто не ночевал на верхних ночёвках. Чужой пример заразителен, и я решил подниматься на перевал Средний по центру снежного склона, а не по ребру Малой Шхельды, как в прошлый раз.
Перевал Средний и Малая Шхельда 4012м.
Альпинисты на склоне перевала Средний.
Группа под нижним бергшрундом перевала Бивачный.
Через час перешёл бергшрунд. Группа выше на склоне растянулась. Видно было, что они идут без груза и по перилам. На склоне выше бергшрунда стало неуютно. Крутизна примерно соответствовала описанию, то есть, до сорока градусов, но, несмотря на умеренно твёрдый фирн, хорошо держащий кошки, с тяжёлым грузом тут было как-то ненадёжно. Да ещё морально давил подрезающий весь склон бергшрунд. Вероятно, нужно было не идти за альпинистами, а сразу подниматься по скальному гребню на Малую Шхельду, а уже оттуда спускаться на перевал.
Решил траверсировать по склону вправо, к скалам, но буквально через десять метров понял, что это плохая затея. Снег, чем дальше, тем становился глубже и, возможно, появлялась опасность и лавину подрезать. Дальше не пошёл, и тут, сверху, со склона последовал совет:
- -Эй, камикадзе! Иди по нашим следам.
Вернулся на следы, достал свои ледобуры и начал подниматься медленно, но верно. Оставлял на крюке рюкзак, налегке поднимался на полную свою верёвку (25м), завинчивал там ледобур, возвращался назад и поднимался обратно с рюкзаком. Таким образом поднялся на четыре верёвки под верхнюю, немного более крутую часть склона с выходами голого льда. Стало понятно, почему сверху всё время сыплют мелкий лёд. Альпинисты вырубали на склоне лоханки, добираясь до твёрдого льда, и уже туда завинчивали свои штопоры. Судя по оставшимся дырам, того же калибра, что и мои. Лоханки мне сильно помогли, тем не менее, с таким подъёмом провозился столько времени, что группа слева уже вышла на перевал Бивачный, а альпинисты успели сходить на Малую Шхельду и теперь спускались с гребня перевала. При этом один из них решил со мной поговорить, причём выбрал для этого момент встречи, когда я висел с рюкзаком на половине своей верёвки по ходу вверх, а он, без рюкзака, на половине своей по ходу вниз. В общем, разговор был достаточно мирным и доброжелательным, хотя и несколько на разных языках. Например, он не знал, что это перевал, то есть, что существует логичный спуск на тут сторону, а также не знал и названия ледника Квамп. Ну, а чего странного, если это альпинисты, а не горные туристы, и если они ходят на вершины, а не через перевалы?
- -Куда идёшь?
- -На Квамп.
- -К нам? А зачем тебе к нам?
- -Да не к вам, а на Квамп.
- -Куда?
- -Ледник так называется.
- -Где?
- -На той стороне.
- -Что, правда, что ли? Чего за верёвка у тебя? Она же не удержит, если сорвёшься.
- -А я не буду падать как бревно, я тормозить буду.
- -Чего вообще один ходишь?
- -А, по состоянию здоровья в альпинисты не гожусь, потому что.
- -Так, тем более, чего?
- -А чего, дома сидеть? Один хожу, никого не напрягаю, никто за меня не отвечает, кому плохо? Не надоело на половине верёвки болтать? Там, вон, сверху очередь уже.
- -Ладно, лезь. Давай, хоть подстрахую, что ли?
- -Давай. За это спасибо. Счастливо.
Разошлись. Интересно, почему мне в этот раз одни амбалы встречаются? Кого здесь ни встречу, так на половину головы выше меня. Что характерно, эта тенденция до самого конца похода так и сохранилась.
Альпинисты на спуске с гребня перевала Средний.
С перевала простой подъём на Малую Шхельду. На мой взгляд, скалы надёжно проходятся простым лазанием. Встретился непонятно для чего забитый скальный крюк. На вершине уселся и принялся «высиживать» Ушбу. Вот, не везёт. Первый раз сидел тут вообще в облачном молоке, и теперь не намного лучше. Облака так и тянуло со стороны Сванетии и нижняя кромка не поднималась выше 4500м, причём, эталоном могла служить вершина Донгуз-Оруна, как раз под эти облака. Слишком долго сидеть тоже было нельзя, ещё и спускаться надо, да и погода могла ещё больше испортиться. Заснял то, что было.
Донгуз-Орун подпирающий небо.
Ушба, зубьями в тучи.
Спустился на перевал. На грузинскую сторону с перевала Средний ведут два пути, один прямо вниз, на ледник Квамп по крутому осыпному кулуару, другой через вершину День физкультурника, на плато и далее, до среднего ребра и по нему, не доходя до перевала Курсантов. Я пошёл в кулуар. Кулуар действительно крутой, может, и вправду, до пятидесяти градусов, к тому же, забитый снегом. Там меня сразу же «снесло» с ног и пришлось врубаться в осыпь. Так вышло три или четыре раза, но, с грехом пополам, спуститься до льда удалось. На мой взгляд, подъём по этому кулуару со стороны Квампа проблематичен, придётся долго грести осыпь под себя, или же цепляться за скальные склоны. В нижней части кулуар выходит ещё не на сам ледник, а скорее в ледяной желоб вдоль скального склона. Желоб крутой и собранный в складки продольными трещинами. Двигаться по такому месту вниз показалось опасным, и пришлось пустить в ход Абалаковскую спусковую систему, благо, выходы голого льда для сверления дыр здесь имелись.
Спустился на четыре, или пять своих верёвок. Здесь ледник уже расширялся и выполаживался, но мне так понравилось, что и дальше пешком не пошёл. На системе получалось быстрее. Пару минут сверлишь дырку, вставляешь крюк, проверяешь, правильно ли висит самосброс, и бегом на двадцать пять метров вниз, и трещины не страшны. Потом тянешь за шнур, стержень вылетает так, будто его снизу выстрелили, и верёвка катится вниз. Ни разу ничего не заклинило.
К тому времени, как спустился на моренный гребень с перевала Ахсу, к верхним площадкам, погода совсем испортилась и заморосило. Здесь ночевал две ночи, поскольку на следующий день валил снег, и идти вниз, под дождь, смысла не было. Но наутро обнаружилось, что окрестные склоны настолько утонули в снегу, что при освещении их солнцем, снег вполне мог начать скатываться по ним на мою голову. Собрался и сбежал вниз, на Бечойскую тропу и дальше, по тропе бывшего маршрута 46 в Сванетию.
Встретились двое ребят из группы, которая два дня назад поднимались на перевал Бивачный. Как оказалось, наблюдали за моим залезанием на Средний. Поговорили очень доброжелательно. Поинтересовались моим маршрутом, сообщили, что тоже ходили недавно на Эльбрус по ачкерьякольскому потоку. Сказали, что на потоке можно найти площадки и невысокие стенки от ветра. А подниматься посоветовали не по лаве, а рядом, по льду.
К тому времени, как спустился в район, опять же, бывшего Южного приюта Шихра, к нарзанному источнику, погода совсем наладилась. Приют Шихра когда то, в 80-м году, состоял из двух двухэтажных корпусов и был расположен вполне разумно, несколько выше узкого желоба, уходящего далеко вверх, к подошве Ушбы, и носившего следы неоднократных селевых сбросов. Но в каком-то из 80-х годов случилось странное. Селевый поток, сошедший по желобу, на выходе со склона развернулся под прямым углом и пошёл узкой полосой вверх по долине. Сковырнул оба корпуса Шихры и на том успокоился. От приюта осталась только покрытая селевой массой площадка фундамента и стоявший чуть сбоку одноместный туалет. Возможно, причиной такого поворота потока явился его более ранний вынос, сформировавший большой пологий бугор, вместо преодоления которого и произошёл разворот селя направо. Хорошо, хоть нарзанный источник уцелел.
На источнике сидели ребята из Югославии, один из которых сносно объяснялся по-русски. Поговорили на всё те же темы, о маршруте, о снаряжении, о том, кто откуда. Позабавило то, что Югославы не слыхали про Красноярск, зато слыхали про Сибирь.
- -О! Сибирь. Тайга, медведь, да?
- -Точно.
- -Медведи по улицам ходят?
- -Конечно. Вместе живём, сроднились. Видишь, какая грудь волосатая?
Подружились, посмеялись. Ко второй половине дня спустились на шоссе вдоль Ингури, к тому месту, где эта дорога делает максимальную петлю на север, в долину Долры, а в верховьях долины просматривается Южная Ушба. Снялись на память. Понятное дело, я опять самый маленький ростом.
Дождались попуток и разъехались в разные стороны. Мой путь дальше, вдоль впадающей в Ингури Мульхры, за Местию, до сванского селения Жабеши. По пути спросил сванов, где там можно поесть, в результате угодил в гости к одному из них, который отрекомендовался как наполовину русский, а звать Эдиком. Быт у него был, однако, классический для Сванетии. Тем не менее, у меня остались самые лучшие воспоминания об этом коротком визите. Накормили, напоили, взаимно пошутили, и дорогу до тропы показали, чтобы не заплутал между заборов. Таким образом, к вечеру удалось подняться по ущелью до бывшего, а теперь бесхозного Южного приюта Твибер, представляющего из себя просто большой каменный сарай. Ну, за неимением другого, и на случай дождливой погоды, нормально.
Ближе к ночи с ледника Твибер пришла группа из Донецка, заканчивающая свой маршрут. Несколько дней шли без хлеба, поэтому с удовольствием накинулись на мои сухари. А меня угощали гречневой кашей, которая им осточертела. Ночью всей толпой гоняли голодную местную мышь, покусившуюся на запасы сухарей. Стоило погасить свет, как сейчас же начинало раздаваться характерное «хрумк-хрумк-хрумк…», а перед тем как улизнуть в щель, мышь глядела на нас обиженными глазками, словно попрекая в жадности.
На следующий день отправился в радиальный выход на перевал Нюрмиш. Вообще-то, такой выход рекомендуется делать от слияния ледников Зер и Твибер, но это бы означало потерю лишнего дня, что было чревато преждевременным окончанием периода хорошей погоды. По моим наблюдениям, климатические особенности Кавказа в путеводителях описаны верно. Периоды плохой и хорошей погоды здесь, как правило, сменяют друг друга через три-четыре дня, причём, признаки ухудшения погоды достаточно заметны заранее, и состоят в появлении и усилении облачности во второй половине дня.
Перепад высот между Южным приютом и перевалом Нюрмиш 1600м. Вышел в шесть утра, через семь часов дошёл до перевала. Но пришлось нелегко. От восхождения на вершину Бангуриани, над перевалом, пришлось отказаться, - просто не хватило бы сил. От места слияния ледников открывается вид ещё и на ледник Тот с одноимённым перевалом на Лекзыр сверху. Сам ледник Зер широкий, пологий и непомерно длинный, окружён красивыми вершинами. При ясной и безветренной погоде градусник показывал на нём +30°, потому, идти пришлось в перчатках, очках и маске, а лучи отражённые от достаточно свежего снега доставали со всех сторон, и всё же нашли себе щель сзади, между шапочкой и воротником олимпийки. Так заработал достаточно болезненный ожог, который через несколько дней встречные карачаевцы трактовали как шрам от ножа по шее.
В конце концов, вылез на перевал по взлёту средней крутизны засыпанному средней же глубины снегом. Перевал, - хорошая обзорная точка. На северо-запад, перевал Долла-Кора, Бжедух, Вольная Испания, перевал Кашкаташ, Уллукара, Джантуганский ледопад, Башкара и Джантуган. Из за Уллукары слегка выступает Эльбрус.
На юго-запад Ушба и Чатын.
На восток Дыхтау, Безенгийская стена, под углом в 45° и Тетнульд.
На перевале решил поспать на разогретом солнцем камне. Но не успел заснуть, как сверху послышалось отдалённое каркание, и обнаружились кружащиеся в небе надо мной альпийские галки. Спать как-то сразу расхотелось. Как тут не вспомнить, «чёрный ворон, что ты вьёшься…».
На обратный путь до южного приюта ушло пять часов. Ещё и переправа через поток перед скальными воротами. Раньше здесь был подвесной мост, но теперь от него остались два троса, соединённые отдельными досками, причём, один трос выше, другой ниже. Нижний периодически захватывался бурунами водяной мясорубки и раскачивал всё сооружение. Перебираться приходилось в наклонном положении, ухватившись руками за верхний трос и перепрыгивая по нижнему, соизмеряясь с его окунаниями в воду. Ну, спасибо, хоть так, поскольку альтернативой являлось бы лишь движение от ледника Зер по правому берегу, с прелестями которого мне довелось познакомиться несколько лет спустя.
Назавтра предстояла самая сложная часть маршрута, а именно подъём по ледопадам ледника Китлод. Этого дела я заранее немного опасался, и не зря.
Погода держалась, но некоторое напряжение уже чувствовалось. Первая ступень ледопада не выглядит страшной, в нижней части открытый лёд, поэтому на бараний лоб не полез, а пошёл в обход, по льду. Поначалу шлось нормально, но вскоре начались поперечные трещины, через которые пришлось прыгать. Дальше, - больше. Трещины увеличивались, веерообразно расчленяя перегиб ступени. Приходилось искать места попроще и вертеться по сторонам, периодически попадая на «острова». Тут уже приходилось опасаться «односторонних» прыжков, когда прыгнуть назад не получится, а как впереди, неизвестно.
Трещины первой ступени ледника Китлод.
Наконец, трещины начали «успокаиваться», зато начала появляться снежная подушка, поверх льда, делая их закрытыми. Но до верхушки бараньего лба над ступенью добрался благополучно.
Вторая ступень ледопада смотрится отсюда ледяным хаосом и кончается расчленённой стеной. Эту ступень обходят по рантклюфту, слева по ходу. Но в рантклюфте снега оказалось маловато, и метров через двести пришлось вылезти на ледопад. Трещины, ледяные башни и различной ширины перемычки. Правда, состояние льда было оптимальным для моих тонкозубых кошек, и лазанье по ледопаду просто доставляло удовольствие. Но, наконец, встретилась трещина, которую обойти не получалось. Удалось только обнаружить сомнительную перемычку, соединяющую стены трещины на глубине пяти метров. Нарубил ступеней, спустился на перемычку, оставил на ней рюкзак и начел карабкаться на противоположный край. Пролез в круглую дыру, и попал в наклонный внутренний угол, по которому, враспор кошками в стенки, и выбрался наверх. Осталось лишь вытащить рюкзак. Вот тут я совершил ошибку, которую вполне можно было и предугадать. Сдёрнутый верёвкой с перемычки рюкзак, маятником ушёл под нависающую ледяную «крышу» и упёрся в неё верхним краем. Быстро стало понятным, что выдернуть его оттуда вверх можно только усилием, соизмеримым с разрывом верёвки или самого рюкзака. Таким образом, я оказался стоящим над трещиной на наклонном снегу, держа в руках двадцати пяти килограммовую гирю, тянущую вниз. Верёвка была никак не закреплена, трещина под рюкзаком была достаточной глубины, чтобы он канул в ней безвозвратно, вздумай я его отпустить, а ледовые крючья были не на мне. Пытаться закрепить верёвку, вырубив ледяной столбик, я не стал. Тут пришлось бы орудовать одной рукой, при этом, тянуло вниз достаточно сильно. А что означало, остаться в таком месте без рюкзака, нечего и объяснять. Но и стоять так до бесконечности не приходилось. Полез назад во внутренний угол. Спасибо кошкам, они и с болтающимся на верёвке грузом хорошо держали. Обратно вылез уже с рюкзаком на спине.
Дальнейший путь просматривался плохо, возможно, что и дальше по рантклюфту было не пройти, поэтому попытался обнаружить альтернативные варианты. И они обнаружились. А именно, два крутых желоба в скалах над рантклюфтом. Правда, эти расщелины ни в каких путеводителях не упоминались, и вели неизвестно куда. Всё-таки, решил попробовать подняться по правой, как менее страшной на вид. В желобе, понятное дело, оказалось сыпучее дно, чем выше, тем круче. Но в средней части удалось выйти вправо, на скалы, и по ним подниматься до самого верха. И тут все проблемы разрешились. Скала вывела на широченную, слабо наклонную снежную террасу южного склона вершины Кулак. Здесь можно было организовать комфортабельную ночёвку, а весь путь до стены Тихтенгена и направо под ней, до перевала Семи уже не представлял технической сложности. Отсюда также просматривался и дальнейший путь по леднику. Похоже, и там не было особенных проблем. Таким образом, оставалось сделать вывод, что никто нормальный по этим желобам и не лазит, за ненадобностью. Хотя, при паршивом состоянии рантклюфта, такой путь выглядел неплохим вариантом. Ещё через полчаса оказался на верхних Китлодских ночёвках, где и расположился на ночь.
С утра погода отличная и даже не особенно холодно. Достаточно красиво.
Хребет Нашкодра, правее перевала Семи и вершины Ойя.
Солнце спрятано за громадой Тихтенгена, а по леднику протянулась цепочка старых следов. Какая-то неправильная. Шагать на каждый след, - словно топчешься на месте. Через два следа, - неестественно раскорячиваешься. А без следов ещё хуже. Но и особенно терять времени не приходилось. Ясно, что после освещения солнцем снег быстро раскиснет и месить его ногами будет утомительно, поэтому я всё время стремился удержаться в укорачивающейся тени Тихтенгена. Это почти удалось. На солнце попал только на взлёте перевала Семи, на глазах утрачивающем твёрдость. А восточный склон перевала был освещён уже давно, там снег успешно раскис а также отражал и солнечный жар.
Сам перевал, - великолепная обзорная точка. На запале верховья ледника Китлод, южный склон перевала Китлод и вершина Кулак. На востоке Салынан, Ортокара, из за которой выступет узкой полосой гребень Дыхтау, все три Цаннерских перевала, Безенгийская стена от Шхары до Ляльвера и, конечно же, великолепный Тетнульд во всей красе.
Просматривается и весь путь до Верхнего Цаннера, на котором угадывается цепочка следов. Снег неглубокий, хотя и кислый, но вниз, не вверх, и через час я добрался до нижней точки на пути между перевалами, туда, где слева в ледник вдаётся край чёрной осыпи. Обещанных площадок тут не видно, да и слишком рано, чтобы ночевать. Хотя, усталость уже начала сказываться. По небу потянулись слоистые облака и первым делом зацепились за вершину Тетнульда, а по леднику начали ползти размытые теневые пятна. Не особенно далеко, справа, замечаю несколько человек, вероятно поднимающихся снизу по Цаннерскому леднику. Но перемещаются очень медленно, и дожидаться их здесь нет никакого смысла. Ну, если идут вверх, значит у них явно всё в порядке.
Перевал Семи с востока, с нижней точки плато. Слева Ойя, справа Тихтенген.
Группа идущая вверх с Цаннера.
Начинаю движение дальше, к перевалу Верхний Цаннер по старым оплывшим следам. Тень периодически нарывает ледник, что очень кстати. По солнцу идти было бы намного труднее. Расстояние обманчиво. За час хода почти ничего не изменяется, словно топчешься на месте. Пять человек движутся следом, где-то в километре позади. Ну, обновил следы для кого-то, может, вечером встретимся где-нибудь на перевале Кель.
Безенгийская стена становится видимой в профиль, вернее, её западная часть, до Гестолы.
Гестола и Ляльвер над Нижним Цаннером.
Понемногу продолжаю ползти к перевалу. Группа позади идёт ещё медленнее, сильно растянувшись. Видно, как один из них несколько раз ложится на рюкзак отдыхать. В конце-концов, дохожу до Верхнего Цаннера. Погода наполовину испортилась, и вообще, дело к вечеру. Позади верховья Цаннерского ледника напоминают гигантскую чашу вогнутого локатора. На той стороне перевал Семи, справа весь Тихтенген в виде скальной громадины.
Спустился на ледник Орто-Кара и пересекаю его в направлении перевала Кель. На половине пути закрытая трещина. Раскапываю побольше яму в снежном мосту, чтобы идущим следом трещина была хорошо заметна. На перевале Кель много площадок, но, как и сказано в путеводителе, нет нормальной защиты от ветра. Ночевать здесь не хочется. Долго сижу, дожидаясь появления группы на Ценнере, но там так никто и не появляется. Или шли не сюда, или решили заночевать на той стороне. Фотографирую окрестности.
Горные козлы на фоне Шхары.
Дыхтау в конце дня.
Перевал Верхний Цаннер над ледником Орто-кара.
Катын и Гестола.
Джанги и Катын.
Решил спускаться вниз, в район «Баран-коша». На спуске мелкая текучая осыпь. Спускаться легко, но, вот, подниматься бы по такой сыпухе не хотелось. Уже наступили сумерки. То здесь, то там видны мелкие стада туров, выделяющихся на осыпи более рыжей окраской. Встретилась палатка с людьми. На приветствие разводят руками, похоже, не понимают по-русски. К темноте спускаюсь до поляны «Баран-коша», и тут, как тут, «бараны», вернее, те самые туры. Огромное козлище, с меня ростом, стоит поперёк тропы, не сторонится и мрачно на меня смотрит. На размахивание ледорубом не реагирует, а в тумане угадывается и большое количество его собратьев. Самок нет, одни козлы, все здоровенные, словно телята. Я, конечно, по козлам не специалист, но гнать самца с тропы поостерёгся, обошёл кругом.
Начал в тумане располагаться на ночлег. Скорее всего, здесь самое удобное место, судя по умеренному количеству мусора и пустых банок. Пока гнездился, козлы пришли сюда и бродили вокруг. Человека не боятся совершенно. Хотя, здесь ведь Безенгийский заповедник уже.
С утра пасмурно, временами начинает моросить. Спускаюсь на ледник и пересекаю его в направлении «Миссес-коша». На леднике снегомерные рейки, а также то здесь, то там, по буграм осадкомеры, похожие на деградировавших Уэлсовских марсиан. Над правым бортом ледника, снизу вверх, просматриваются Дыхтау и Миссес-тау и спускающийся оттуда ледник. Невольно начинают донимать мысли о возможности подъёма туда. Но, чисто в теоретическом плане, конечно.
Ночую в пустой хижине Миссес-коша. С утра такая же серость и моросящий дождь. Не хочется, конечно, уходить из Безенгийского района, но что тут ещё делать? На высиживание погоды времени нет, хотя, у меня такое ощущение, что попал сюда в первый и в последний раз.
Иду вниз по тропе мореного гребня. Сверху временами моросит, снизу на меня разгружает воду трава. Наконец, показывается альплагерь Безенги. Маленький. Никого снаружи нет, только в дверях одного из корпусов стоят два товарища альпинистообразного вида. Здороваюсь и спрашиваю, нельзя ли полчаса посидеть под крышей и обсохнуть? Товарищи держат долгую паузу, потом один из них говорит:
- -Вообще-то, на территории альплагеря посторонним находиться не положено.
Ну, нельзя, так нельзя. Иду дальше по грунтовой дороге. Достал полиэтилен и накрылся, чтобы не намокнуть совсем до нитки. Часа через полтора дождь прекращается и можно идти нормально. Хотя, погода по-прежнему безнадёжно-серая. Ещё какие-то товарищи мелкими группами идут по дороге, кто накрывшись, кто раздевшись. Я думаю, это были плановые туристы нового типа. Ну, на откуп местным туристическим агентствам. Вероятно, у них был заезд на несколько дней в район альплагеря, а оттуда почему-то не подали транспорт, вот и пошли пешком.
Навстречу едет грузовичок. Остановился. Вышел товарищ с непонятными петлицами на воротнике и потребовал предъявить пропуск в заповедник. Пропуска у меня нет, поэтому начальник коротко объясняет, какой я большой преступник и выносит приговор:
- -Вот, сейчас обратно через свои горы полезешь назад в Грузию!
- Сумел сюда, сумеешь и обратно!
- -Не сумею, вообще-то. Топлива нет, продуктов нет. А кому плохо, что я по дороге иду, по которой машины ездят?
Тут я узнал о себе ещё много нового, после чего последовал вопрос:
- -Выпить есть?
- -Конечно, - обрадовался я и протянул ему флягу с заваренным утром кофе.
Начальник, наконец, начал догадываться о сущности и сказал напрямую:
- -Спиртное есть?
- -Ага, сейчас. У меня каждый килограмм на счету, и стану я таскать по горам отраву в стеклянной таре, да ещё и не выпив её по дороге?
Тут начальник догадался, что имеет дело с непьющим дебилом, шляющимся по горам, вместо того чтобы торчать в кабаке, сел в машину и уехал, не оставив никаких руководящих указаний. Ну, а я пошёл дальше.
Через полчаса грузовик показался снова. Он ехал обратно, а в кузове сидели собранные по дороге туристы. Я обнаглел, и залез туда же. Так мы следовали по дороге и дальше, подбирая пешеходов, пока не доехали до кордона заповедника. Начальник вылез и удалился на кордон. Не было его долго, я даже начал подумывать, не сделать ли ноги, но не стал. Наконец, поехали дальше. Показалось село Безенги, а, не доезжая его, пустая на вид турбаза.
Ночевал на турбазе, с ещё одним таким же одиночным бродягой. Ночью пришёл местный начальник, немного ругался, но не выгнал, только попросил ничего не спалить. Утром вдвоём отправились дальше. Сначала пешком, потом подвернулась попутка, а уж потом и автобус до Нальчика. В Нальчике, в столовой я начал есть, как и планировалось, до отвала. При этом, мой спутник заявил, что в жизни не встречал подобного обжору, который ещё и сказочки рассказывает о своём суточном рационе, (см. выше).
В Приэльбрусье приехал к вечеру, и с купленным по дороге арбузом. Заночевал у входа в ущелье Юсеньги, рядом со своим складом. Утром злую шутку со мной сыграл арбуз. Я не мог от него уйти, не доев, а больше не лезло. Спасла положение группа, спускающаяся по Бечойской тропе. Арбузу пришёл конец, и я отправился в ущелье Ирикчат, откуда лежала моя дорога на Эльбрус.
За день поднялся в верховья ущелья и расположился на ночь на морене под перевалом Ирикчат. Ночью непривычно холодно. Поднялся пораньше и помаленьку вышел на перевал, и, по его гребню, через «рыжий бугор» к леднику. Погода хорошая, достаточно тепло для такой высоты, а на склоне Эльбруса хорошо различима цепочка следов к вершине, правее восточного кратера.
На перевале Ирикчат.
Ачкерьякольский лавовый поток начинается за широким перемётным ледником, который иногда называли перевалом Джикаугенкёз, по наименованию примыкающей с севера снежной равнины. Кажется, что застывшие пальцы лавы на потоке достаточно близко. Но идти через ледник пришлось долго. Пройдя две трети пути, нащупал своими палками закрытую трещину. Теперь пошёл ещё медленнее, усиленно тыча палками закрытый лёд, но, в конце концов, благополучно добрался до потока. Поднялся примерно до 4000 м. Здесь достаточно пологих мест, но вот вместо обещанных ветрозащитных стенок, одно название. Выступы лавы сглаженные и серьёзной защитой от ветра тоже служить не могут. Хотя время не позднее, целесообразно заночевать здесь.
Бивуак на ачкерьякольском потоке.
Ближе к вечеру стало достаточно облачно, но главное, особенного ветра нет. Гулял по лавовому полю, фотографировал, варил еду и попить на завтра. К ночи снова заметно похолодало.
Утром вышел в шесть часов. Собирался выйти пораньше, но как-то так получилось. Взял с собой маленький капроновый рюкзак, немного еды и флягу с чаем. Оделся в горнолыжный комбинезон и куртку. «Пуховку» брать не стал, кошки положил в рюкзак, поскольку путь идёт по лаве. Палатку оставил стоять здесь, только снял полиэтилен, чтобы не разорвало в случае усиления ветра.
Солнце ещё не встало. Холод вполне терпимый. Наверное, по причине незначительности ветра. Стоило ветру хоть немного усилиться, как начинали продуваться уже изрядно стоптанные ботинки. На удивление, шлось очень легко. Вскоре над Чат-карой показалось солнце. Немного поснимал восход. Как ещё раньше наблюдалось, гранёная диафрагма фотоаппарата даёт восьмилучевую звезду бликов при съемке против солнца, ну, можно списать на оригинальность. Но, вообще, для фотоаппарата «Киев-4» ещё темно, а его хвалёная двухсекундная выдержка даёт размазанные кадры, что и наблюдалось впоследствии.
Очень быстро дошёл до восточного кратера и начал подниматься по его северной кромке. Здесь крутизна увеличивается, мало того, лава под ногами становится крупносыпучей и лопатить её ногами утомительно. Со стороны Малки, ниже меня, летит оранжевый вертолёт МИ-8. Еле ползёт по небу. Непривычно видеть вертолёт в воздухе сверху. Где-то в середине подъёма вдоль кратера, откуда ни возьмись, прилетел шмель. Сделал вокруг меня несколько кругов с недовольным жужжанием и улетел. Наверное, его издалека привлекла красно-синяя точка на склоне. Не лень же было лететь на такую высоту. Никогда не думал, что восточный кратер Эльбруса настолько грандиозен. Ну, так его глубины и не видно снизу. Северная стена из черной лавовой породы, южная чуть красноватая и частично вросшая в лёд.
Вид на среднюю часть восточного кратера.
Язык ледника, спускающийся с вершины в восточный кратер.
На уровне верхушки кратера полоса осыпи заметно сужается и меняет цвет на серый, но всё равно, тянется достаточно широкой полосой и также течёт навстречу под ногами. Темп движения снизился до совершенно медленного, появилось слабость, вялость и общая хилость. Ощущения такие, будто заболел простудой градусов на тридцать девять. Я, конечно, ожидал некоторой гипоксии, но не до такой же степени. Осыпь впереди входит как бы в скальные ворота, образованные двумя выступами скал. Надо полагать, высота этих «ворот» где-то около 5500, то есть, до вершины совсем немного.
По здравому последующему размышлению, тактическая ошибка. Несмотря на многодневный предшествующий поход, акклиматизации выше четырёх километров не было. Правильнее было бы спуститься вниз, а подниматься на вершину завтра. Но это по здравому размышлению. А по тому, что было на данный момент, - до вершины рукой подать, и тут вступает в действие стандартная для такой ситуации мысль. Надо обязательно дойти сейчас, чтобы больше с этим делом не связываться никогда в жизни.
Сил совершенно никаких, вдобавок, начинается и головная боль. Едва-едва доползаю до «ворот», оставляю тут рюкзак, всего-то каких-то три килограмма, привязываю кошки и ковыляю дальше. Впереди отчётливые следы на снегу, уходящие за белый перегиб склона, а справа над ними каменная гряда скал Фрешфильда. Да, уж, случись этим скалам оказаться высшей точкой вершины, мне бы на ней не бывать. В таком состоянии лезть на скалы никакой возможности. Ноги словно ватные, а общее ощущение, - за сорок с лишним градусов простуды. Едва возможно двигаться вверх. Но вот, добираюсь до перегиба, и открывается срез восточной вершины. Она совсем не такая, как я думал. Снизу вершина представляется выпуклым куполом, на деле же это слегка вогнутая чаша, заполненная, на моё счастье, не особо глубоким снегом.
На противоположном краю чаши люди. Замечаю сначала двух, потом ещё одного. Пересекаю чашу черепашьим темпом, хорошо, если не полчаса. Но ближе к высшей точке снег исчезает и остаётся смёрзшаяся мелкая осыпь. Сразу легче идти. Ну, вот и высшая точка. Валяется большая труба, вероятно, когда-то стоявшая вертикально. Ещё несколько металлических стоек и табличек. Да, уж, чистой вершины встретить я и не ожидал. Здесь же трое поднявшихся классическим путём от приюта 11-ти. Ну, понятное дело, снова амбалы, на голову выше меня. Джинсы, болоньевые куртки, шапки-ушанки. Ледорубы производства Ленинградской судоверфи. Удачно друг-друга пофотографировали.
Время двенадцать часов, температура воздуха ноль градусов, погода ясная с некоторой облачностью внизу, ветер слабый. На подъём ушло шесть часов, наверное, за счёт быстрого темпа вначале.
На фоне западной вершины.
Вид на юг. Чёрное море угадывается, Турции точно не видно.
Вид на север. Бермамыт?
Вид на юго-восток. Тетнульд, Безенгийская стена, Дыхтау, Коштан-тау и другие, более мелкие горы.
Самочувствие всё такое же плохое. Пора и уходить. Через десять шагов вспоминаю, что хотел унести с вершины несколько камешков, но возвращаться назад… Всё-таки возвращаюсь, набираю горсть кусочков мелкой, чуть пористой лавы, и отправляюсь обратно по своим следам. Вниз идётся гораздо легче. Дохожу до своего рюкзака, снимаю кошки, подкрепляюсь сухофруктами и, немного отдохнув, иду вниз. Не по лаве, а слева, по снегу. Так гораздо легче. Сил снова прибавилось, ума нет. Это потому что вдруг обнаруживаю себя на снежно-ледовом склоне, метрах в сорока от лавового потока, и на грани соскальзывания, поскольку уклон заметно увеличился. Идти отсюда к потоку без кошек не решаюсь. Вырубил полочку и уселся привязывать кошки. На кошках благополучно добрался до лавы, но снимание и надевание так надоело, что по осыпи так и пошёл вниз, круша сыпучий шлак зубьями. Только внизу кратера взялся за ум, кошки снял и без дальнейших происшествий добрался до палатки. Голова так и продолжала болеть. Съел таблетку аскофена, и, что удивительно, помогло. Заночевал здесь же.
С утра спустился на плато Джикаугенкёз и дальше, к озеру возле пика Калицкого. Озеро под тонким льдом. Позади, над обоими вершинами Эльбруса повисли жидкие облачные шапки.
Чат-кара и перевал Ирикчат над плато Джикаугенкёз.
Дальнейший путь на Джилысу проходит сначала по чёрной вулканической пустыне, потом по каменистому плато с каменными останцами, и, наконец, по травянисто-каменной равнине усыпанной пасущимися чёрными быками, идти между рядами которых не очень-то уютно.
В районе нарзанов народа не особенно много. Подружился с лечащимися здесь карачаевцами. Говорят, тёплые нарзаны Джилысу помогают от радикулита даже тем, кто испробовал всё остальное. Только у меня на тот момент радикулитов ещё не было, а вот солнечный ожог на шее начал затягиваться после купания с неправдоподобной скоростью.
Через два дня пошёл обратно. Умудрился заблудиться в тумане, и, сделав круг, вышел обратно к Джилысу, в «долину замков». Погода мрачная, правда, идти вверх не жарко. Да ещё карачаевцы снабдили на дорогу сушёным мясом и объяснили на будущее, как его сушить.
В чёрной пустыне сидит чёрный альпинист в болониевой куртке и грызёт чёрное сырое мясо.
Ближе к леднику появляется чистое небо, а облачность остаётся внизу. Выхожу к озеру около пика Калицкого. Здесь встретилось уникальное явление. Из ледника бьёт вверх фонтан воды. Наверное тающая вода под льдом нашла себе дыру и довольно мощно фонтанирует.
Ледниковый фонтан на краю плато Джикаугенкёз.
Утром снова похолодало, а главное, поднялся сильный постоянный ветер. Поднимаюсь к перевалу Ирикчат, под карниз и через него. Ветер буквально валит с ног, поэтому скорее иду на южную сторону. В паре километров от перевала сидит группа, собирающаяся подниматься на Эльбрус тем же путём. На мои советы переждать ветер, не реагируют. Ну, не ждать сюда пришли. А я спускаюсь по Ирикскому ущелью, и на автобус. Пора и отдохнуть методом общения с людьми по путёвке планового маршрута. Маршрут 30 идёт от Каменномостского, через Гузерипль и дальше, через четыре простых перевала мимо Фишта, Оштена и карстового плато Лаганаки.
В этот раз наконец-то состоялась экскурсия на ледник под Фиштом, а главное, удалось поговорить со спасателем с приюта и узнать из первых рук, каким образом здесь, на седловине Фишта, замёрзла группа самодечтельных туристов. Как и предполагал, основным фактором всё же явилась очень плохая погода.
Гора Фишт в сентябре. Слева та самая седловина.
Некоторые выводы для себя.
Запланированный маршрут пройден полностью, хотя и по минимуму. На всякие дополнения, «при благоприятный условиях», такие как подъём на Салынан с верхнего Цаннера, подъём на Ойю или Чаткару, не хватило ни сил, ни психологического настроя. Как всегда, слегка переоценил свои возможности, особенно моральные.
Каких-то проблем с количеством питания или с потерей сил от его недостатка не было. Наверное, городские запасы жира помогли, которые изрядно растряс по дороге.
Лишнего горного снаряжения не оказалось, также как и недостающего.
Подняться на Эльбрус без пятитысячной акклиматизации можно, но это спорное удовольствие в верхней части. Впрочем, как раз и хотел попробовать реальную гипоксию. Вероятно, у каждого свой высотный порог, разный для разного возраста.
А в целом, лучше Гор могут быть только Горы нашей молодости.
|
При вводе Логина и Пароля,
