При вводе Логина и Пароля,обратите внимание
на используемый Вами
регистр клавиатуры!
|
|
|
|
|
Подсказка
|
||
|
При вводе Логина и Пароля, обратите внимание на используемый Вами регистр клавиатуры! |
||
|
|
|
|
|
||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||
Кавказ 1963
У мудрых японцев есть мудрые слова:
Вечер был как вечер – в столовой заканчивался ужин, дежурные приводили зал в порядок – все как обычно, в обычный вечер. На первый сигнал никто не обратил никакого внимания, просто пол под ногами вдруг пошел, куда то в сторону. Вслед за этим на кухне загремели падающие с плиты кастрюли и сковородки. Это уже настораживало. Все бросились посмотреть, что же это такое. Третья подвижка пола не оставляла сомнений – надо бежать на улицу…
В час аварийной радиосвязи, радист КСП Домбайского района передал в эфир тревожное сообщение – в Домбае произошло землетрясение! И почти сразу за этим сообщением, поступило распоряжение – «Узункол» должен выслать спасательный отряд. Прибыть в Домбай, в альплагерь «Красная Звезда». Утром поступило уточнение – спасотряду следует ехать не в Домбай, а сразу к месту происшествия – под стены Восточного Домбая, там беда, группа московского «Труда попала под сильнейший камнепад, требуется квалифицированная спасательная помощь. Затем пришло подтверждающее сообщение – это не просто камнепад, а результат сильного землетрясения. Об этом уже знали во всех лагерях Кавказа. И везде комплектовались группы способные выйти на этот маршрут.
Группа инструкторов «Узункола» собралась быстро: ленинградцы Борис Кораблин (нач.спасотряда лагеря), Виктор Степанов, Александр Колчин, Юрий Беляев, рижанин Александр Лукашенко, москвич Павел Захаров (начальник учебной части) и группа разрядников-добровольцев, для подноски грузов.
Когда машина «Узункола» въехала на красивейшую поляну базового лагеря спасательных работ, никак не хотелось верить, что произошла какая то беда – так все вокруг было красиво и умиротворенно. Стояли палатки прибывших команд спасателей. Этот лагерь скорее был похож, на какое то общее мероприятие, хорошо знающих друг друга людей, но никак не на тревожное собрание перед выходом на опасную работу. Не успели разгрузить машину, как природа дала очередное свое подтверждение – земля под ногами, сильно вздрогнула, а где-то на верху, в горах, раздался сильный гул. Это был очередной удар землетрясения. На протяжении всех 12 дней, такие удары бывали не реже 4-6 в сутки. А камнепады шли гораздо чаще.
Руководитель спасательных работ, начальник КСП Домбайского района Николай Михайлович Семенов проводил летучку с руководителями всех прибывших групп спасателей. И только в это время все мы достаточно точно узнали, что же произошло 16 июля 1963 г. Группа альпинистов Московского «Труда» совершая восхождение на Восточный Домбай из ущелья Бу-Ульген, во время грозы находилась на полке в непосредственной близости от вершины. Борис Романов, Юрий Кулинич, Юрий Коротков и Владимир Ворожищев попали под сильнейший скальный обвал, произошедший в результате землетрясения. Потери в группе были слишком велики, чтобы думать о самостоятельном передвижении. Тем более, два врача – Романов и Ворожищев, очень быстро поставили диагноз ситуации - для всей группы требуется транспортировка на носилках по стене вершины, а это более одного километра. Уносить их траверсом через весь массив – дело абсолютно бесперспективное – не хватит времени, да и собрать на пятерочном гребне такую массу народа, это значит создать новые аварийные ситуации.
Самая серьезная травма оказалась у руководителя группы Бориса Романова: перелом ребер, пробита плевра и началось кровохаркание - ему требуется транспортировка только в лежачем положении. У Володи Ворожищева подозрение на перелом основания черепа, а у Юры Короткова больше десятка различных переломов и он нуждается в транспортировке только на носилках, Юра Кулинич убит рухнувшей на него огромной плитой.
В то время, как на поляне заседал «синклит великих», на стене Восточного Домбая уже работала группа Владимира Кавуненко. Они отложили свое восхождение в зачет чемпионата Союза (Главный Домбай по южной стене) и первыми вышли на стену. Вид скальных обвалов, практически весь заваленный обломками скал Южно-Домбайский ледник, угрожающее состояние стены – все это не предвещало ничего хорошего и против этого хаоса разрушения – было всего четыре человека, которым предстояло найти путь к терпящим бедствие. Их путь преграждали начисто сметенный рельеф, а местами - до блеска, стертые скалы, без намека на возможность их преодоления. На третьи сутки движения по этому фантастическому рельефу они сумели преодолеть стену.
Автор публикации, в 1958 году имел опыт восхождения на Восточный Домбай по традиционному маршруту 5Б к.с. и хорошо представлял характер стены и мог сделать сравнения. После землетрясения 1963 года нижняя часть стены (270 м) – начало маршрута 5Б к.с. полностью обрушилось (На спуске здесь подряд идут 7 дюльферов). Пострадавшие рассказывали, что вершинная скальная мульда тоже перестала существовать – гребень, окаймлявший огромную мульду, от края до края, полностью рухнув в нее, погребя так хорошо знакомый маршрут выхода на вершину. Все что не поместилось в мульде – выплеснулось и полетело вниз по стене. Если принять во внимание, что на протяжении всего периода времени, с момента появления здесь первых спасателей, которые наблюдали картину ежедневных камнепадов и, ночных обвалов, то даже ориентировочно трудно себе представить общий объем обрушения скальной породы. Маршрут восхождения по стене на Восточный Домбай 5Б к.с. перестал существовать – он был снесен от низа до верха и сверху до низа.
«Если ты спасешь человека - ты будешь любить его, как брата, он ведь дал тебе шанс совершить наивысшее дело».
Вершинная башня Восточного Домбая – вид слева-справа.
Группа «Узункола»: Борис Кораблин, Виктор Степанов и Юрий Беляев получив свою задачу, сразу ушли на стену. Им предстояло максимально быстро пройти по правой стороне стены и, оказав необходимую помощь, подготовить пострадавших к транспортировке. Учитывая время, которое пострадавшие провели без воды и еды, они несли наверх необходимые продукты и скальное снаряжение. Приданные к ним подносчики грузов, поднимаясь по навешенным на стене перилам, несли разборные носилки, катушки стальных тросов, бухты веревки. Вторая группа «Узункола»: Александр Колчин, Александр Лукашенко и Павел Захаров должны были организовать станции спуска пострадавших на тросах примерно на расстоянии почти в 1000 метров от подножия стены. Пострадавших к ним должны были сверху спустить группы Кораблина и Кавуненко.
Вручив бинокль и поясняя наш маршрут словами, руководитель спасработ, таким образом, показал ту полку, с которой нам предстояло организовывать спуск пострадавших. «Вот, видишь белое пятно? – это тент вашей серебрянки! Вот, видишь ровную большую плиту? - это единственное место, по которому не бьют камни! Вот, видишь скальное нависание? – под ним лежат все припасы твоей группы, так что ничего с собой тащить не надо! Захаров! – нам нужен только темп подъема на стену к пострадавшим! Темп! Все остальное уже на стене! Если хочешь – возьми что тебе нужно вот из этой палатки. И он указал на единственную распахнутую палатку.
После этого инструктажа, наш Саша Лукашенко, как бы мимоходом процедил сквозь зубы: «Не верь!». «Нутром чую – не верь!». Оказалось, что полу-рижанин, полу-хохол Лукашенко оказался прав на все 100%. Ничего из обещанного, мы на стене под карнизом не нашли. Белым пятном было пятно снега, сохранившееся под карнизом, но никак не палаткой-серебрянкой. Главное – там не было никаких продуктов! А нам их надо было поднять наверх – к пострадавшим! Мы же, максимально нагрузив своих узункольских-подносчиков тросовым снаряжением и прочим железом, отправили их на стену впереди себя. Именно этот запас тросового снаряжения, который мы таким образом «подняли» к месту своей «работы», оказал решающую роль в скорости спуска носилок с пострадавшими. И еще. Мы долго поминали добрым словом тех инструкторов и их помощников - разрядников из Домбайских лагерей, что перед приездом основных сил к стене, провесили ее перилами. Без оборудованного перилами маршрута, так быстро ни кто по стене не смог бы передвигаться.
И еще небольшое отступление, или, если хотите – пояснение о перилах на стене. Потом подсчитали, что на стене было провешено без малого 2 километра веревочных перил. К сожалению и они перебивались камнями. Они хорошо шли по рельефу и имели надежные точки перестежек. Это облегчало движение наверх, да и при спуске в потемках, отпадала необходимость выбора пути. Особенно мы это поняли, когда увидели, что по стене то вверх, то вниз двигаются в одиночку подносчики. Практически у каждого через плечо висела скатка веревки – для врезки разбитого участка. В один из таких моментов из-за перегиба скал на нашей полке появилась одинокая мальчишеская рожица. Когда этот паренек подошел к нам, обстоятельно перестегнулся с одной веревки на другую и закрутил муфту карабина, мы поняли, что пришел к нам серьезный человек. Нашему изумлению не было предела, когда выяснилось, что он только что окончил смену в «Красной Звезде» и получил значок «Альпинист СССР 1 ступени» за восхождение на Софруджу, без разрешения сел в машину спасателей и, получив приготовленный для подносчиков рюкзак, пошел выполнять приказ-окрик начальства – «Пошел на стену!».
Полка, на которой для нас должно было быть все, что надо для работы – была пуста! Сразу высказать по связи весь набор своих слов у нас не было сил. Забегая несколько вперед нужно сказать, что мы на этой полке прожили четверо суток. Ели только то, что нам подкидывали из своих карманов подносчики приходившие снизу. Самым тяжелым испытанием было то, что сверху, от Бориса Кораблина и Юры Беляева, все эти дни шли трудные слова - они просили продублировать их просьбу к базовому лагерю, что бы те прислали для пострадавших и спасателей хоть чего ни будь поесть! Связь с базой у них почему то не работала. Нам же база постоянно отвечала, что плохо слышит и не разбирает сути наших просьб и, что подносчики несут все необходимое наверх. И вот тут вспомнился вроде бы как охраняемый ряд наглухо зашторенных палаток, стоявших чуть в стороне от базового лагеря спасателей.
Наша рабочая станция, находившаяся на хорошей полке, почти полностью была защищенная сверху скальным карнизом, а слева вплотную примыкала к почти 40-метровой плите с малым числом зацепок. Сверху на плиту выводил узкий кулуар – прекрасный сборник для падающих камней. Другого пути выйти в сторону спасателей не было, как и у них не было возможности спуститься на нашу полку прямо сверху. Вот мы целыми днями (строго по очереди!) бегали на плиту – править перебитые перила. Надо отдать должное – мы строго учитывали метраж врезаемых кусков веревки, к тому же ни единого куска «свободной» веревки мы не выбрасывали – все шло в дело. По сути дела, стоя на страже у плиты мы выполняли не простую и очень опасную роль регулировщиков. Опасную?! – да, именно так. Каждый выход на плиту постоянно был сопряжен с опасностью поражения очередной порцией камней. Нам самим было не очень понятным, почему природа нас щадит. Мы быстро наловчились мелькать по плите между каменными бомбардировками. Удавалось... Ну, так, по мелочи доставалось, но на это мы не обращали никакого внимания. Да и узлы при ввязывании выбитого куска веревки наловчились быстро вязать. А потом, по возвращении в «Узункол» мы подвели итоги «забегов по плите» в разных классах и, даже наградили победителей призами. Как оказалось – каждый был, хоть каким то, но победителем…
А тем временем, на полке шло небольшое собеседование на тему: «Как будем спускать?». По классическому раскладу надо было организовывать как минимум еще одну пересадочную станцию. Все так, но где взять на стене (хотя там было полно народа) пару-тройку человек, которые смогли бы выполнить такую работу – их просто не было. В те годы в горах вообще было мало народа умевшего квалифицированно работать с тросом. Складывалось впечатление, что и в тактике этих работ были допущены серьезные промахи. Одним из них было неправильное распределение на стене спецов- тросовиков. Кстати и нам было сказано, что в определенном месте стены будет подготовлена еще одна станция для продолжения спуска. Но мы до сих пор не знали ее координат. Короткий обмен мнениями привел к единственно необходимому решению – спускать двумя параллельными маршрутами, без всяких пересадок. Самым ответственным моментом в этой работе будет наращивание троса. Никаких остановок не должно быть, чтобы не сбивать ритм спуска. В практике советских спасательных работ такого приема еще не было. Решение пришло неожиданно простое – на полке закипела работа по перемотке тросов с таким расчетом, чтобы до окончания рабочего троса и остановки спуска для прохождения через блок-тормоз соединительного звена, был готов узел соединения двух тросов. Свободное время было, поэтому решили сделать короткий учебный спуск для отработки новой системы под нагрузкой. Получилось! Получилось с первого раза. Вообще была масса вопросов: А что будет, если трос начнет тереться по скалам? И на сколько хватит его прочности при этом? А что будет, если трос заклинит в трещине? И еще вопросы, вопросы… Было принятое решение – спускать не по обработанной части стены – где шли перила и, пролегал путь подносчиков, а уйти на полный ее отвес, чтобы исключить трение троса о скалы и возможную заклинку в трещинах. Это сейчас легко воспринимается вся эта ситуация – ну, раз надо, значит, будем делать! А на самом деле группа брала на себя неимоверную ответственность, изменяя линию спуска носилок, опуская носильщика с пострадавшим сразу на такую большую глубину. Наверно в то время ни о какой такой ответственности мы и не думали – нам надо было быстро спустить пострадавших вниз на нашем участке стены. Чтобы обеспечить непрерывность спуска мы попросили верхнюю группу спасателей при помощи подносчиков спустить к нам абсолютно все тросовое снаряжение.
Однажды мы услышали скрежет триконей о скалы – кто-то спускался на нашу полку. «Гостей» сверху мы не ждали. И вот из-за скального ребрышка-карниза появляется фигура с объемным рюкзаком на спине. Мы к этому времени привыкли, что носильщики приходили снизу с рюкзаками, в которых было все что угодно железного. В подошедшем сверху, наш ленинградец Саша Колчин узнал Изю Литвака. На вопрос о том, что же это он несет вниз со стены, мы получили вроде бы логичный ответ – «Да, всякое барахло, которое уже там не нужно!» Наш рижский хохол Лукашенко тем временем успел слегка ощупать ткань рюкзака и с выпученными от удивления глазами говорит «…ребята! А там консервные банки!» Изя с воплем: «Не отдам! Мое!» Бросился грудью на рюкзак и, судорожно вцепился в него. Вскоре выяснилось, что двигаясь потихоньку снизу-вверх, Литвак на всех промежуточных пунктах «подбирал» для себя запас консервных банок, чтобы потом отнести добычу вниз. Но хитрый Лукашенко не поверил в байку Литвака. Рюкзак с содержимым, мы забрали и с первым же ходоком отправили наверх бесценное содержимое. Конечно оставив малую толику для себя. Изю, с позором и с размахиванием древками ледорубов изгнали с глаз долой и из сердца вон. Забегу чуточку вперед. Литвак уезжая с поляны спасателей на первой же машине наполненной уже отработавших свое спасателей, обгоняя нашу малочисленную команду (мы уходили пешком) и, увидев начальника учебной части лагеря «Узункол» заорал, что было сил: «Да я тебя в порошок… твою дивизию… сотру! Да ты еще мой рюкзак вспомнишь!» Оказалось, что тара – рюкзак, принадлежал собственно Литваку, а мы его отправили наверх.
Так мы и жили – между прогулками на плиту и возвращением с нее. То камни перетрут перильные веревки, то надо выйти встретить и помочь, пройти по плите наверх или принять к себе на полку. В сутки мы выходили на плиту до 6-8-10 раз, чтобы поймать разбитую перильную веревку и врезать в перила новый кусок. И вот однажды мы услышали движение на плите. Из-за ребрышка-карниза появились три головы - это Борис Кораблин и Юрий Беляев на коротком поводке веревки потихоньку вели одного из пострадавших – Володю Ворожищева. Он начал передвигаться сам! Удача! Я бросился к нему – мы, мол, сейчас тебя начнем спускать на носилках! Но он отвел наш порыв, сказав, что это лучше сделать для Бориса Романова и Юры Короткова, которых уже скоро поднесут к началу нашей плиты. Носилки с пострадавшими передвигали по плите необычным образом – трое спасателей шли по скалам ниже каждых носилок и, согнувшись, нависая над носилками, своими телами создавали своеобразную крышу, защищая от возможных камней.
Подошедший сверху с носилками Вацлав Ружевский (из команды альплагеря «Уллу-тау»), осмотрев налаженные станции и общий порядок на спусковой полке, не столько вопросительно, сколько утвердительно сказал: «Тратить лишнее время на оборудование хотя бы одной промежуточной станции не будем, да?! Вы уже сами уже решили эту проблему. Захаров! - готовь носилки к спуску. Я пойду на первый спуск!» До этого момента еще никто на спасработах не спускался на такую глубину без пересадки. Не успел он спуститься метров на 300, как немецкая радиостанция «Кляйн-Фу» зашипела – Вадим вызывал тех, кто работал на полке: «Паша! Послушай хохму! Я сейчас иду на полном отвесе, трос немного подкручивает и наверху поет тоненьким голоском. Я посмотрел наверх – и ни чего не увидел! Трос пропал на фоне скал! Он как бы растворился в воздухе! А ты хорошо даешь трос. Так держать! Поехали дальше!» Мы на своей станции едва успевали наращивать новые куски троса. Пока нам здорово везло – Ружевский сходу попал на станцию, которую к тому времени уже организовал домбайский инструктор Альберт Акопян. От его станции к подножью стены оставалось «проехать» чуть больше ста метров. У подножья стены уже ожидала группа носильщиков, которые, подхватив носилки, бегом понеслась в базовый лагерь, к автомашине.
Кстати об обвалах и камнепадах. Все спасатели и подносчики грузов, работавшие на стене, постоянно испытывали земные толчки – то одиночные сильные, то серийно мелкие. Но всегда рывки были настолько сильны, что ноги отрывались от земной тверди и, возникало полное ощущение невесомости. Когда днем на полке получалось свободное окошко времени, то мы по очереди ложились спать под карнизом. Ночью этого делать было нельзя по чисто психологическим причинам. Когда днем из под ног уходит почва и, ты целиком отрываешься от скалы и улетаешь в «невесомость» – это воспринималось почти как игра. Но вот ночью эта же процедура воспринималась совсем иначе. Во-первых – все ночи были черны как уголь-антрацит: ни звезд тебе, ни облачка туманного, ни света лунного. Тьма в чистом виде. Страшно. Особенно страшно было во время очередного толчка который отрывал ноги от скалы. Петли самостраховки еще не натягивалась и, ты начинал ощущать полную потерю ориентации в пространстве, потери понятий где «низ—верх» и, как далеко твоя рука от скалы, чтобы схватиться за камень и «приземлить-притянуть» себя, куда надо протянуть руку, чтобы почесать нос и т.д. и т.п. Это состояние усугублялось еще тем, что от ударов камней о скалы, вокруг постоянно висел густой аромат сероводорода, а стена постоянно сверкала искрами этих соприкосновений. В целях повышения личной безопасности и с чисто психологическими целями, каждый из нас организовывал себе, как минимум по три самостраховки, практически приковывая себя к стене под небольшим карнизом. А если учесть, что спасатели на полке спали урывками и только стоя под карнизом, то такая мера безопасности была более чем оправдана. Был еще один весьма не приятный момент. Когда сверху падали камни – они падали совершенно беззвучно. Но вот раздавался грохот подобный выстрелу артиллерийского орудия, со свистом разлетались осколки, все вокруг заволакивало запахом густого сероводорода, то тут, то там вспыхивали пронзительные молнии – это чиркали по скалам осколки. И ты не знаешь, какого размера этот камень – разрежет он тебе руку или полностью ее оторвет, а то и по головке погладит. В те времена даже у спасателей не было защитных касок. Еще время для них не пришло. Стоя у основания стены и, готовясь к выходу на перильную дорожку, руководитель очередной группы Андрей Снесарев поднял голову, чтобы осмотреть путь, как тут же получил камнем по надбровью. Не смертельно, но выход пришлось отложить.
Частоту «обстрела» и «попадания» хорошо иллюстрирует случай с Сашей Лукашенко. Когда пришла его очередь проверки состояния петель подвески блок-тормозов, он вышел из под карниза и, наклонившись над станцией, стал руками подтягивать веревочные петли, проверяя равномерность их натяжения. И в этот момент сверху прилетел скальный «чемоданчик» размером с хорошую кухонную кастрюлю. Никто не успел даже крикнуть «Саша!». Такая в группе была договоренность, в качестве предостережения, кричать только имя, Этот камень в непосредственной близости со стороны Сашиной спины врезается в скальную плиту и, разлетевшись на куски, попадает в его согнутую фигуру. Втащив Лукашенко под карниз для проверки «урона» нанесенный таким пришельцем, все вдруг рассмеялись. Гордость Лукашенко, его ВЦСПСовские пуховые штаны, на оном месте были разнесены в пух и прах! Ну, и месту конечно досталось.
Когда был отправлен вниз Володя Ворожищев и ушли носилки с Романовым и Коротковым, то оставалась проблема спуска тела Юры Кулинича. Дело в том, что вдруг прорезалась радиосвязь и четкий голос отдал команду – всем освободить стену! Для спуска тела Кулинича на самый верх стены выдвигается команда альплагеря «Шхельда» под руководством Петра Буданова. Не только у нас, возник вопрос – зачем гнать наверх людей, когда здесь полно работоспособных и хорошо разбирающихся в ситуации? Похоже, что вмешались какие то нам не ведомые силы, мол, надо было задействовать зря вызванную команду из «Шхельды». По всему выходило, что мы становились свидетелями еще одной неразумности. Если учесть, что от того места, где все эти дни лежали все пострадавшие, для спуска тела Юры Кулинича на полку к спасателям «Узункола» потребовалось бы максимум 45 минут, то приказ о снятии со стены всех спасателей выглядел более чем странным.
В 1968 году на Европейском симпозиуме работников спасательных служб в Чехословакии, автору заметок пришлось делать сообщение о ходе и особенностях спасработ на Восточном Домбае в 1963 году. Во время перевода сообщения, переводчица допустила ошибку, переведя слова о большом количестве перил на стене, так, что все поняли – на скальной стене были прибиты деревянные перила! Конечно, посыпались вопросы и недоуменные выступления, но после уточнений, все равно цифра в 2 километра вызывала общее недоумение. Пришлось попросить классную доску, кусок мела и начертить схему стены с местами стояния на ней станций спасателей, расстояния между ними, крепления перил и их протяженности. Только после этого недоумения были сняты.
Во время землетрясения 1963 года, практически вся башня и часть гребня рухнули в предвершинную мульду.
|
||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||
