В те времена, когда произошла описываемая история, на Домбайской поляне буйствовали заросли высокой травой и через нее было протоптано всего три-четыре тропинки и была наезжена всего одна автодорога от моста через р.Домбай в альплагерь, а вторая ее ветвь уходила в сторону Алибека.

Это было время, когда любая группа, с любого восхождения, начиная с 4А к.с. встречалась на общем построении лагеря, как победители, а вечером, в столовой им накрывался роскошный (по тем временам) «стол победителей» и шеф-повар выносил самолично испеченный пирог или накрученный торт.

Это было время, когда в начальниках учебной части ходили просто выдающиеся личности, вроде Фердинанда Кропфа или Гоги Джапаридзе (племянник знаменитого грузинского альпиниста Алеши Джапаридзе), а в районном КСП работали Николай Семенов и Семен Баскин и опять таки – Ферл Кропф.

Это было время, когда выдающиеся инструктора работали просто с новичками, и те млели от счастья, узнавая, что знаменитый Иван Артемович Галустов, который только что вернулся на работу в лагерь после восхождения на пик Победы, поведет их в перевальный поход.

Это было благодатное время, когда в каждом лагере была своя инструкторская художественная самодеятельность и бродячие «артисты» по очереди давали концерты во всех четырех лагерях, а зрители стекались со всей Домбайской поляны и Алибека, а иногда приезжали и из Теберды. И в каждом артистическом коллективе были свои кумиры и звезды. Когда на сцену выходил киевский Виталий Овчаров, весь зал замирал в предвкушении фейерверка нескончаемых историй и анекдотов – это был свой, Домбайский Жванецкий, говоря сегодняшним языком. А когда, еще не сделав ни единого движения, а просто выйдя на сцену и встав в позу маленьких лебедей, далеко не худенький Сеня Баскин, у которого балетная пачка висела гораздо ниже пупка и длиннющий Владимир Кабанов, подтянувший подтяжками пачку почти к горлу готовились оттанцевать свой номер, в отриконенных ботинках, зал уже умирал от хохота. Но когда из-за кулис мелко, мелко семеня тоненькими ножками, обутыми в самые большие отриконенные ботинки, выбегал-вылетал под звуки па-де-де третий «лебедь» - Юра Мельников, хохот переходил в стойкий стон.

На этом общем фоне никогда, как что то, необычное, не воспринимались самые неожиданные проказы великовозрасных шутников.

Однажды мы узнали, что наш очень корректный и по армянски правильный Вано Галустов стал участником изумительной истории. В те времена никто и не догадывался о том, что через много лет будет снят фильм о Новогодней ночи, о пьяненьком мужичке, улетевшем в самолете совсем не в ту сторону и через это попавшем в самые невероятные истории. Нет, не сюжет этого фильма, а всего лишь, его начальная часть, была с блеском предъявлена миру нашим Вано Артемовичем.

После шумной и очень дружеской компании, Вано Артемович попал в вагон поезда, который вскоре двинулся в сторону…. Ленинграда. Вечерина была настолько дружеской, что стойкий Галустов протер глаза уже на подъезде к Бологому. В купе ехали еще три крепеньких мужика, которые с любопытством взирали на пробуждение чужака. А Вано действительно был чужаком – весь вагон был заполнен артистами цирка и ехали они на гастроли в Ленинград.

Один из мужичков, видать старший в компании, выяснив, что и как, спросил: «Мол, делать то, что будешь?». «Пойду к знакомым, попрошу денег на обратную дорогу. Да и в Ереван пора возвращаться, там ждет работа, нельзя друзей подводить».

Мужики, нахохотавшись вдоволь, неожиданно предложили ему: «А поехали с нами! Будешь работать ковровым акробатом, держать всякие там наши штанги и шесты. Мужик ты крепкий, поехали, не обидим».

Дело оказалось в том, что «нижний» у них крепко заболел и, не было видно, когда он вернется на арену. А тут божий подарок!

«Пошли к нам, чуточку потренируем и – вперед!». Уговоры сопровождались тем, что в народе называется поправкой здоровья. Артем Иванович согласился и попросил, чтобы перед выходом на арену ему гримировали лицо – «А то меня так много народа знает – не хочу».

Пробные выступления показали, что Иван Артемович вроде бы как от рождения создан для этой работы. И пошло и поехало. Всю зиму колесил наш герой по стране. Как он потом рассказывал: «Понимаешь, ни разу никого не уронил на арену, во-о!»

Цирковой караван приехал то ли в Новосибирск, то ли в Свердловск. Выступления шли своим чередом, но однажды в самый напряженный момент сложного номера, сверху, от зрителей раздался слегка картавый, явно с армянским акцентом голос «Вай! Вано, джан! Это ты, да? Ой, что ты там делаешь!? Вах! Какой ты артист? Ты знаменитый альпинист – вот кто ты! Вылезай ты из под него, пойдем ко мне домой, будешь самым дорогим гостем!».

Над рядами зрителей и среди актеров готовившихся к выходу на арену, повисла напряженная тишина. И вдруг другой голос:

«А действительно, что это тут делает этот альпинист! Давай нам настоящего артиста!»

Рассказать что после этого крика души, творилось в цирке, наверно бесполезная задача.

Вскоре Вано Артемович вернулся к своим любимым горам. Он был редкостным учителем – он любил учить молодых всякому альпинистскому уму-разуму, он любил ходить с разрядниками и успешно учил их как не надо на биваке варить манную кашу, а как надо жарить картошку.

Однажды на Птышских ноческах, Вано Артемович «убил на повал» многочисленный лагерь разрядников готовившихся к своим восхождениям. Спортивная группа Галустова пришла на бивак , что называется к шапошному разбору – все хорошие площадки для палаток были уже заняты. Пока народ разбирал рюкзаки, Вано Артемович бродил среди камней и кустиков какбы что то выискивая. Один из парней довольно громко спросил – «Что ищем Иван Артемович?» и насторожившиеся разрядники притихли. Вано Артомович, усталым жестом вытер свой лоб и сокрушенно сказал: «Да понимаешь, весной посадил несколько арбузных зерен – вот ищу – должен быть хоть один арбуз». Над биваком повисло облако жуткого хохота, прерываемого криками типа того, да разве в горах арбузы растут! Ну ты Вано даешь, ну и шутник! И еще всякое прочее на эту же тему. Галустов вернулся к своим участникам и приказал – пошли со мной, будет разбирать камни для площадок. Ни кто не осмелился ослушаться. И вот когда все разбрелись срели камне и начали сбрасывать их в кучу, раздался прочуственный голос Галустова: «А ты говоришь не растет, не растет… вот он…. Красавчик мой…. Вырос!» И все увидели как Вано артемович ножом отрезает арбузную плеть и поднимает вверх над головой крепенький арбузик. Это был повальный шок! Это была такая тишина, что обычная приговорка – «гробовая тишина» - не годилась вообще.

После обеда, арбуз, по кусочку, был разъеден всем народом жившим в тот чудный ичудесный день на Птышских ночевках.

А дело было просто до безобразия – пока ребята кидались камнями, он спрятал между камней принесенный в рюкзаке арбуз и начал его «искать». Вот и все.

Галустов был очень добрым человеком был, но в любой ситуации оставался крайне справедливым. Он знал так много и так многому мог научить, что без него всегда «стул был пустым». Так он любил говорить, когда в инструкторской компании не хватало Виталия Овчарова.

Потом было многое в жизни Ивана Артемовича, и каждый раз, когда, что то шло наперекосяк, он сам себе грозил пальцем и приговаривал – «Хватит Вано-джан! Никакого цирка!»