При вводе Логина и Пароля,обратите внимание
на используемый Вами
регистр клавиатуры!
|
|
|
|
|
Подсказка
|
||
|
При вводе Логина и Пароля, обратите внимание на используемый Вами регистр клавиатуры! |
||
|
|
|
|
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Путевые заметки. Симьен
"Меня зовут Хайелум, или Генерал Каучук," - широко улыбаясь и щуря маленькие глазки заявил наш гид при встрече. Он провёл с нами пятнадцать дней, рассуждая о жизни в Эфиопии, иногда приоткрывая завесу своей собственной истории, заглатывая, словно баклан, литры пива и килограммы мяса, размахивая тощими ручками и ножками, крича на всех и вся, и постоянно нам улыбаясь.
Но даже не этим славится этот святой город, а скальными монолитными церквями, которые были выстроены в 12-13 веках. Мы шатаемся по церквям полдня, иногда забредая в узенькие проходы между ними, иногда взбираясь на склон. В одной из церквей священник где-то долго копается и потом выносит настоящий крест Лалибелы - семь килограммов чистого золота. Несколько лет тому назад какой-то мошенник выкрал eго, а спустя какое-то время бельгийский коллекционер, измученный совестью, вернул реликвию на место. Такие вот чудеса. Гуляем - везде улыбающиеся дети, эфиопские хижины, горный воздух - мы на 2500м над уровнем моря. Нас расселяют в небольшом отельчике. Назвать Лалибелу городом как-то не получается, несмотря на население в восемь с лишком тысяч человек. Вечером (пошли уже третие бессонные сутки) мы забиваемся в местный бар, где вовсю пляшут стройные улыбчивые девушки, пьём теж - ферментированный напиток на основе мёда, сорго и непонятных ингредиентов, а затем кофе. Кофейная церемония в Эфиопии - это отдельная история, в которой участвуют все присутствующие. Но об этом - позже. Этнические танцы Лалибелы - это тоже нечто непередаваемое, это ритмические, но "рваные" движения плечами и руками, которые нужно видеть. Белые одежды только подчеркивают статные тела, а белые зубы освещают маленькое помещение. Бешеные ритмы танцев будут сопутствовать нам все последующие дни: погонщики мулов каждый день будут предаваться спектаклю, а мы - только скромно хлопать им в такт.
Наскоро ужинаем - завтра предстоит ещё один внутренний перелёт, до Аксума. Нет, не до
вымышленной планеты из Звёздных войн, а до настоящего города, символа морской и торговой
державы, которая была на Севере Эфиопии с 400года до нашей эры вплоть до 10 века нашего
времени. Потом, как и многие другие процветающие государства, эйфория закончилась, начался
упадок (говорят, причиной тому то, что многие торговые пути были перехвачены мусульманами),
разруха... но тем не менее многие символы богатства былых лет остались.
В этой церкви веками совершались коронования эфиопских императоров от Фасиля и Йоханнеса IV и до падения монархии в семидесятых годах прошлого века. Женщин в эту обитель не пускают, мы обиженно пожимаем плечами и заходим в недавно выстроенную церковь внушительных размеров. В церкви как-то волшебно летали голуби, а один из служителей вынес Библию на гэзе, 12го века. Грязными пальцами он листал хрупкие страницы, и даже предался чтению какого-то пассажа надрывным голосом. С неизменной улыбкой на устах. На обед мы устраиваем обжиралово с дегустацией традиционной эфиопской кухни - ферментированная галета инжера, похожая на банный коврик, очень пористая и влажная, цементом ложащаяся на желудок. К инжере подают острый соус и набор всяких закусочек - на манер ливанских меззе. Инжерой я буду наслаждаться все последующие дни. Из нашей группы нас, таких вот "самоубийц", будет только трое - всем остальным будут импонировать белый хлеб, макароны и прочие радости цивилизации. Заезжаем в какую-то деревеньку: у входа в небольшое покосившееся здание стоит модный старичок, от которого сильно пахнет алкоголем - это он отрыл Эзанский камень, на котором высечены надписи на гёзе, сабейском и древнегреческом языках. Время какое-то тягучее, кажется, что мы в Эфиопии уже несколько недель - к тёплому воздуху привыкаем слишком быстро... Вечером прогуливаемся по улочкам Аксума. Я с надеждой заглядываю во все маленькие лавочки - мой альтиметр приказал долго жить, села батарейка. Все торговцы только покачивают головами и показывают мне просроченные пальчиковые батарейки, неизменно белозубо улыбаясь. Неожиданно маленький мальчонка дергает меня за штанину и мчится в одну из лавочек, там он достаёт фонарик и что-то долго объясняет владельцу. Они долго шарят, и - о чудо - вытаскивают обойму плоских японских батареек. Спасена. Долго благодарю мальчонку, дарю ему ручку и несколько биров в качестве вознаграждения. Вечером мы сидим в отеле, смакуем напитки и разговоры - аксумское вино совсем неплохое, отдаёт вишней и древесной корой. Сегодня нас наконец-то нагнали Филипп и Даниэль - трек можно начинать в полном составе.
При въезде в массив наш состав пополнился местным гидом - толстячком Бого, поваром Чайной, а также двумя немолодыми скаутами, вооруженными Калашниковыми - для острастки, так сказать, местных животных. Скауты будут нас сопровождать от и до, особенно отстающих от группы, или бегущих впереди. Флоранс - наименее подготовленная физически, впоследствии пошутит, что именно в Симьене начнется её карьера ВИП - всякий раз она догоняла группу, а за ней по пятам - улыбающийся скаут, с ружьем наперевес. Уже начинает темнеть, Бого быстренько показывает нам куст с абиссинийскими розами и ещё пару эндемических растений, которые растут только в массиве. Многие деревья закутаны лишайником - это признак того, что воздух кристально чист. В сумерках доходим до лагеря - первая ночь в палатках, наконец-то. Ужинаем при свете фронтальных ламп и костра: Чайна балует нас сегодня супом, овощами и рыбой, улыбаясь во весь рот и блистая белоснежной ливреей повара - помимо треков, он частенько работает в адис-аббебском Мариотте. Белоснежной она останется недолго - пыль и копоть сделают своё грязное дело, зато улыбка останется такой же.***
Утро - подъём в половину шестого, завтрак в лучшем колониальном стиле: мы сидим на складных
брезентовых стульчиках, глазеем на восход солнца, и поглощаем невероятное количество хлеба с
мёдом и омлет. Выступаем уже в шесть, и тут же, на склоне, освещенным всё ещё прохладным
солнцем, видим несколько горных баранов. Ранние лучи освещают весь массив - вулканического
происхождения. Всего в Эфиопии пятнадцать национальных парков, два из которых занесены в список охраняемых Юнеско. Симьен - самый маленьких из них, его территория всего лишь 40 000 кмІ... зато в нём проживает немалое количество эндемических животных, а также находится Крыша Африки - вершина Рас-Дашин на высоте 4543м над уровнем моря, наша цель!
В декабре - самый разгар сухого сезона, но тем не менее много растительности, время от времени перемежающейся с чисто минеральными отрезками. Местный гид Бого то и дело останавливается, показывает различные растения, пускается в длительные ботанические объяснения. На одной из тропинок нам на встречу бредет целая толпа народу - "Oни идут на похороны в соседнюю деревню", - тихо поясняет Бого, ступая рядом. Телефонов в таких отдаленных уголках мира нет - мобильники не ловят. Чтобы оповестить соседей о том или ином происшествии, рассылают гонцов, которые прокрикивают сообщение. Ну, и конечно, в церквях тоже частенько объявляют, что случилось, почему и что делать. Подходим к одному из склонов - там жидкой струёй сниспадает водопад, высотой в полкилометра. Сложно представить, какой мощностью обладает этот водопад в период дождей. Вдоль тропы то и дело попадаются "молодильные яблочки" - какие-то растения семейства пасленовых, с зелеными плодами. Бого триумфально срезает плод, и поясняет: "Этот плод - ядовитый ! Но..." - он разрезает его на две части кривым ножиком - "... обладает антисептическим эффектов и заживляет ранки !" Протягиваю ему левую руку - на двух пальцах лопнула кожа, и на трещины страшно смотреть. Он выдавливает на ранки сок плода. Ранки тут же затягиваются какой- то клейкой пленкой, и на следующее утро от трещин останутся только розовые рубцы.
Эфиопы часто обращаются к природе, для лечения болезней, для добычи пропитания, для личной гигиены: зубы они чистят маленькими оливковыми веточками, постоянно и повсеместно. Погода отменная, мы продолжаем наматывать метры вертикали, то вверх, то вниз. После быстрого обеда на берегу горной речки Уазия, ещё пара часов по горам до места ночевки - разбиваем лагерь, и мысленно начинаем готовиться к тому, что в последующие дни нам предстоит одолеть много вертикали. Палатки раставлены, Чайна и его помощники готовят нам чай и жарят ячмень - около шести солнце заходит и становится очень прохладно, ведь этот лагерь на высоте более 3200м над уровнем моря. Чуть дальше, в низине - мусульманская деревня Гиич. В основном в Эфиопии - православные, мусульман очень мало, и они очень толерантны: запрещены только охота и разведение свиней, женщины улыбчивы и не запакованы с ног до головы, как во многих других странах. После ужина располагаемся на ночлег: завтра ранний подъём, довольно-таки насыщенная программа ! Не успели застегнуть спальные мешки - снова подъём. Чайна изголяется: на завтрак он напёк огромную кучу блинов. Силы нам понадобятся, ведь на сегодня запланирован подъём до вершины Иметгого (3920м), затем спуск до деревни Ченек (3620м) - в общей сложности по тысяче метров позитива и негатива.
Дорога пролегает сквозь саванну - время от времени видим в горах баранов, над нами летают огромные, будто летучие голландцы, стервятники. Обедаем, прислонившись к тёплым мшистым камням на Иметгого - ко мне то и дело подходят побеседовать люди - то местные гиды, то какие-то немецкие треккеры. Солнце, нас всех разморило, Бого громко храпит. Элен плохо - то ли из-за сильного солнца, то ли из-за нагрузки - встречаем погонщика мула из соседней деревни, и он за небольшое вознаграждение с радостью предоставляет нам своего четырехного друга - жаль, что не додумалась дать Элен свой фотоаппарат, думаю, что у неё был совсем другой угол зрения. На подходе к деревне Ченек нам встречаются целые толпы бабуинов - самцы похожи на огромных мохнатых львов, но совершенно не агрессивны. Эти травоядные обезьяны абсолютно флегматичны и симпатичны - то они толпой ковыряются в земле, то выискивают насекомых в гладкой шерстке друг друга. Молодые самцы живут отдельно от других - из-за них частенько возникают сцены ревности, драки и прочие драмы. Достигаем места ночлега. Наша команда погонщиков мулов уже поставила палатки - пользуемся свободными мгновениями и вдвоём с Лораном мчимся к горной речке - помыться. Дни, проведенные в пыли гор, песок, гонимый ветром - кажется, забито всё, и уши, и ноздри. Несмотря на ледяную воду, моемся в небольшой лужице - вода прозрачная, неважно, что всё вокруг усеяно экскрементами бабуинов - плавали, и не такое видели ! Волосы мгновенно сохнут на ветру - к счастью ещё нет шести, и солнце ещё не зашло. Пьём местный чай с гвоздикой и корицей и закусываем печеньем и попкорном - жизнь удалась. Снова ранний ужин - суп и макароны. Завтра хороший день - в планах дойти до горловины Буахит, спуститься к реке Мешеха, а затем подняться до лагеря Хамбиква, у подножья Рас-Дашина, где по идее заночуем две ночи.***
Выступаем очень рано, после скоростного завтрака со свежеиспеченным хлебом. Даниэль, у
которого уже третий день длится отравление, сразу же отстаёт, и мы то и дело вынуждены
останавливаться и делать длительные остановки, чтобы сократить разрыв. Спустя час машем рукой:
один из скаутов остается с Даниэлем, а мы продолжаем путь нормальным ритмом. На подходе к
горлу Буахита, как только переваливаем за четыре тысячи, у многих начинается бешено биться
сердце - но к счастью никто не подвержен горной болезни. Да и уже несколько дней проведены за
рубежом трёх тысяч, поэтому акклиматизация, в принципе, должна уже была произойти.
По дороге Бого продолжает сыпать знаниями: абиссинийских волов всего семдесят один, поэтому
увидеть их- большая удача. Горных козлов Симьена тоже не так много - всего около ста пятидесяти,
они-то нам попадаются довольно-таки часто, но так стремительно мчатся по склону, что просто не
успеваю выхватить фотоаппарат. В низинах то и дело встречаются эвкалипты - деревенские жители
используют их для различных целей, в том числе строительных - этакий бамбук по-эфиопски, а на
некоторых склонах - гигантские алоэ. Целительные свойства алоэ широко известны в Эфиопии.
Привал устраиваем в маленькой деревеньке, окруженные детишками: обедаем заранее
приготовленными Чайной овощами, тунцом, бананами. После обеда рвём когти - до базового
лагеря осталось не так много. По дороге останавливаемся ещё в одной местной деревеньке, и одна
из женщин приглашает нас на кофе. Зайти на кофе, это не пять минут: на небольшом очаге дома сначала прокаливают зелёные зерна кофе. Это занимает немало времени: очаг хилый, пара лучин да несколько комочков то ли коровьих лепешек, то ли лошадиного помёта. Когда кофе прожарен, хозяйка проносит его перед гостями - чтобы заценили аромат, а после начинает его перемалывать кустарным способом в каменной или деревянной ступке, используя различные подручные материалы в качестве пестика. После кофе заваривается в затертом, виды видавшем, чайнике, разливается по крохотным кукольным чашечкам - гостей угощают один раз. Затем тот же самый кофе заваривают ещё два раза - всякий раз напиток всё слабее и слабее...
Во время всей этой церемонии эта худенькая женщина рассказывает нам о себе: сама она беженка
с юга Судана, живет в этой деревушке меньше года, дом снимает, а чтобы оплатить, работает на
небольшом участке земли, который тоже снимает. У каждой семьи есть свои полтора гектара, чтобы
на них работать, но она не местная, поэтому государственная земля ей не полагается. Время от
времени в деревню забредают "форенджи" - иностранцы, в основном европейские треккеры, и она
продаёт кое-какие безделушки, калебасы, и угощает кофе.
Последние 200м - технически возбуждающие - вспоминаю свои уроки скалолазания, ботинки срываются, пальцы изо всех сил вцепляются в камень, рюкзак неприятно сбивает ритм подъёма и ощущение баланса - откуда берутся эти килограммы? Следую за скаутом - его калашников болтается за плечами, кокетливо, подобно дамской сумочке, переброшеный через плечо. Как-то страшновато - а вдруг выстрелит! На кое-каких участках мне не хватает роста - приходится тянуть своё отяжелевшее тело на руках, мышцы напрягаются, временами хочется сбросить лишний груз, висящий за спиной. Главное не смотреть вниз, не думать об опасности - слишком просто разжать пальцы, и разбиться о черные скалы. Наверху в голову бьёт эйфория и кислород. Мы бешено носимся по вершине, бурно аплодируем немного отставшим Флоранс и Катерине, фотоцелимся. Мой приятель скаут даёт мне поиграть с калашниковым - автомат не заряжен, я зря волновалась. Утомленные растилаемся по вершине, заодно прячась от ветра. Непонятно откуда к нам подходит сначала один, а затем второй мальчишка-пастух, в вязаных шапочках и накидках из бараньих шкур. Они что-то весело щебечут скаутам, улыбаются, жмурятся на солнце. Мышцы размякают, но уже надо начинать спуск - снова начинаются подтягивания, пружинистые спуски, на камнях можно переломать ноги. Спустя час устраиваем привал на обед - как только мы находим небольшую пологую площадку, небо почему-то сразу затягивается тучами. Наспех глотаю рис, сдобренный сардинами - слишком холодно, решаю спускаться сразу. Мои спутники почему-то ужасно вялые и уставшие - спускаться начинаю одна, вхожу в раж - когда заканчивается техническая часть, то я просто бегу по тропе, отличная тренировка перед трейлами наступающего года! Трековские ботинки, конечно, тяжеловаты для бега, а рюкзак слишком мешается, но тем не менее я набираю хороший ритм. Дорога кажется бесконечной, а горы - невероятно импозантными. Спустя час останавливаюсь выпить воды - слышу громкий крик, оборачиваюсь и вижу несущегося во весь опор скаута. Бедняга следовал за мной в своих пласмассовых опорках-сандалиях, и с вездесущим калашников через плечо. Жду его - в любом случае видно, что тропа заканчивается, а куда дальше прыгать по кочкам я не особо имею понятия. Нагоняет меня, хлопает ладошами по коленкам, приседает, чтобы перевести дух. Предлагаю ему воду - вежливо отказывается, хотя потом он об этом пожалеет. Дальше начинается клоунада - не только я, но и скаут не особо имеет понятие о том, куда дальше направлять стопы. Первые минуты мы вместе лезем на какие-то каменные завалы, но затем мне становится странным то, что вместо спуска начинается какой-то новый подъём. Жестами спрашиваю у скаута, уверен ли он или нет. Он, словно в старом вестерне, останавливается и важно неторопливо осматривает горизонт. Наобум машет рукой в совершенно противоположном направлении. Хорошо, что я вчера, как следует, рассмотрела карту, и более-менее умею определить направление по солнцу. Кривлю гримасу, показываю своё ориентировочное направление, скаут медленно размышляет, а потом согласно кивает. Снова начинаем ползти по камням и прыгать по кочкам, но в этот раз хотя бы плавно спускаемся по склону. Несколько раз мы будем останавливаться по пути, иногда - когда будут попадаться люди - скаут будет задавать им вопрос, и все они показывать разные направления. Чем ниже спускаемся, тем теплее становится - солнце пригревает, от гонимой ветром пыли ужасно хочется пить, но вода закончилась. По моим расчетам до лагеря осталось километров пять. Скаут устал, постоянно присаживается отдохнуть, но я гоню его вперед-вперед. Позже он нажалуется на меня гиду, скажет, что ему пришлось быстро бежать всю дорогу, и что я даже не напоила его - неблагодарный!
Верчу головой, пытаюсь запечатлеть в мозгу невероятные пейзажи, чем дальше, тем чаще останавливаюсь, чтобы сфотографировать. Скаут раздухарился, иногда предлагает мне взять мой аппарат, щелкает меня на фоне гор, старательно нажимая на кнопку. На одной из троп ко мне подходят двое детишек в лохмотьях - мальчик дергает меня за штанину, сначала думаю отмахнуться от него, но он вытаскивает из-за спины маленькую девочку и показывает мне её ногу - на худенькой тростинке-ножке огромная грязная рваная рана, засиженная мухами. Сглатываю слюну, лихорадочно обдумываю, что у меня с собой - немного - и на английском говорю мальчику идти за мной в лагерь. Иду быстро, думаю о том, как и что сделать - как обработать рану, чтобы самой не схватить какую-нибудь инфекцию - мои пальцы сплошь покрыты трещинами... Моё возвращение с Рас-Дашина в лагерь должно было быть триумфальным - наш гид и погонщики мулов начали петь, танцевать, хлопать в ладоши, бросать в меня веточки с какими-то сиреневыми цветочками, по-эфиопски приветствовать - рукопожатие, плотно прижавшись плечами. Хватаю Хайелума, отвожу в сторону - командую через него нагреть воды, снимаем с девочки лохмотья, надеваем на неё мою футболку - она ей до колен, омываем рану. Почему во мне нет ни капли медицинской сноровки? Обрабатываю рваные края, брызгаю антисептиком, заклеиваю - все лекарства у меня для взрослых, a малышке лет шесть, не больше - если ей их дать, будет больше вреда, чем пользы. Брат стоит рядом, хлопает глазами, и только изредка чешет голову чумазыми руками. Наши подтягиваются минут через сорок - всех ожидают песнопения, похлопывания и дружеские улыбки. Жан-Люк - единственный, у которого хватает мужества рассмотреть рану. У детей - один и тот же отец, который погиб во время войны с Эритреей. Мать мальчика давно умерла, а мать девочки вышла замуж и уехала в другую деревню - там у неё новая семья, дети мужа от первой жены, общий ребёнок. А этих - она оставила. Просто так. Чтобы существовать, они работают на одного из местных зажиточных крестьян, за 50 бир в месяц, это около двух евро. С утра до ночи. В школу он им ходить не разрешает, кормит раз в день - у малышки вздутый живот, как у младенцев, которых показывали в репортажах в конце восьмидесятых, когда в Эфиопии был голод. Сердце щемит, но ничего сделать невозможно... Группой собираем деньги - копейки для нас - на следующий день Хайелум оставит нас с Бого, а сам поедет с девочкой до соседней большой деревни, там есть диспансер, где её должны хотя бы перебинтовать нормально, и вколоть антибиотики. Сегодня уже 25 декабря - вечером для нас устраивают праздник, хотя в Эфиопии Рождество празднуют в январе, как и все православные. Погонщики мулов разбивают огромный костер, с деревянным крестом, и на огне рядом готовят какое-то блюдо из мяса купленного днём барана. Все поют, танцуют, громко хлопают в ладоши, тёплая и трогательная атмосфера. Затем все едят из общего блюда, запивают баранину какой-то местной бражкой. Чайна тоже приготовил нам сюрприз - словно кашу из топора, он в походных условиях испёк самый настоящий торт с арахисом, который мы запиваем аксумским красным вином, а затем рижской водкой, которую я привезла в своей дорожной фляжке. Празднество длится долго, мы расходимся по палаткам около полуночи - это был очень длинный день!***
Сегодня - ещё один долгий день. Пока мы завтракаем к лагерю подтягиваются огромные толпы
жителей из близлежащих деревень - кто-то хромает, кто-то показывает ожоги на руки, у одной из
девушек - воспаленный глаз. Вчерашние брат с сестрой тоже тут, ждут, когда наш гид повезет
девочку в диспансер. Денег, которые мы собрали, хватает и на то, чтобы нанять одного мула -
малышка вряд ли сможет дойти сама.
Мы с Бого начинаем спуск до речки Мешеха - несколько часов мы бредем по валунам, пересекая её
то вдоль, то поперек, ботинки скользят на мокрых камнях, глаза устают от постоянного напряжения.
Затем шествуем по высушенным солнцем склонам - после спуска, новый подъём, до деревни
Арквазие - люди в деревне весело приветствуют нас, мы снова останавливаемся на кофейную
церемонию. После деревни - снова спуск, несложный, полкилометра вертикали. На одном из
участков, недалеко от бивуака, нас нагоняет Хайелум, с радостной улыбкой на устах - ведь миссия
выполнена. Малышку осмотрела, что-то вкололи, дали медикаменты, он купил ей и мальчишке
одежду. Уже почти шесть вечера, и глаза у нашего гида в фокусе - всю дорогу он бежал рядом с
мулом, но он доволен.
Ночевать будем в лагере Сона, на высоте 3100м - приплетаемся туда без ног, за сегодня намотали немало километров. Вид из палаток - на горные склоны - просто невероятный, дух захватывает. Вокруг - небольшой подлесок, в котором копошатся бабуины. Погонщики мулов снова устраивают нам праздник - песни, танцы. Из деревеньки сбегаются мальчишки и по-взрослому танцуют, а мы только и можем, что подбодрить их улыбкой и хлопаньем в ладоши. Снова поздно расходимся по палаткам - вечер тёплый, и мы ещё не наобщались. Хамид и Элен потрошат свои запасы шоколада, а Филипп достаёт откуда-то бутылку виски - банкет продолжается!****
С утра мы, почесываясь и зевая, выползаем из палаток: предстоит долгий утомительный спуск до
речки Ансия - километр с лишком вертикали. Спуск несложный технически, но очень монотонный,
пропускаю вперед скачущегося, аки горный козёл, Жан-Люка, и длинноногого Лорана. Три часа,
тысячу метров и сотню каменных преград спустя мы достигаем речки Ансия, и в полной эйфории
переодеваемся в плавки-купальники - наконец-то шанс смыть, как следует, пыль и песок и
понежиться на солнце. Затеваем постирушки и повальное купание в ледяной горной воде. Бодрит !
После купания просыпается зверский аппетит - жизнь прекрасна.
Местные жители из окружных деревень сбегаются посмотреть на бледных купающихся форенджи -
в надежде на сбыт, они уставляют берега Ансии всякими плетеными штучками и калебасами, а
потом просто поют красивыми нежными голосами.
Среди присутствующих невероятно много детей разных возрастов. Одеты они в неопознаваемые
лохмотья, но легко определить, где мальчик, а где девочка - у мальчиков обрита голова и только
торчат чубчики аля Тарас Бульба, а у девочек часто или заплетеные вокруг головы косички, или же
панковские гребни, которые очень эффектно смотрятся. У многих женщин на шее бечевка с
кольцом - подаренное мужем, оно носится не на пальце, а именно на груди. Кольца серебряные и
обычно старинные.
После привала и непродолжительного сна на солнце, мы продолжаем путь - по холмам, по тропинам, среди полей: крестьяне обрабатывают данные им полтора гектара, зачастую высаживая дорогие злаки. Затем эти злаки они продают, а сами покупают себе самые дешевые - на пропитание. На одной из тропинок попадается немолодая женщина, окруженная малолетними внуками. Среди внуков - потрясающей красоты девочка. Разговорились - у женщины было четверо детей, двое сыновей погибли во время войны с Эритреей, от них осталось трое детишек, одна из дочерей уехала на заработки в какую-то дальнюю деревню и от неё больше нет никаких новостей, а единственная дочь работает в поле. Спрашиваем у Хайелума сколько женщине лет, он задает ей вопрос, но она только пожимает плечами, смотрит в небо и размышляет. Называет короля, при котором родилась, но по подсчетам нашего проводника, выходит, что ей нет и сорока, хотя на самом деле ей наверняка около пятидесяти пяти. Для жителей Эфиопии она уже почти достигла максимума. Спустя полчаса беседы она приглашает нас к себе - снова предстоит кофейная церемония. Дети помогают ей развести огонь в очаге, а дочь прибегает с работы в поле и угощает нас инжерой с очень острым соусом. Не хочется уходить от этой гостеприимной женщины, мы очень долго сидим у неё, выпиваем по три перемены кофе, как и полагается, а Хайелум, пользуясь случаем, показывает нам огромные чаны из глины, в которых хранятся различные злаки. Продолжаем путь с тяжестью на сердце - трек уже скоро подойдёт к концу. Бивуак разбиваем в одном небольшом населенном пункте на высоте 2050м - здесь есть даже своя школа, с железными партами, протертой до дыр школьной доской и хитроглазым молодым директором. Ужинаем, окутанные тёплым воздухом, луковым супом, картошкой, вареной капустой и неопределенным мясом из доверчивых путешественников. Неважно, что, видать, запасы еды подходят к концу и Чайна, как ни пытается, больше не способен на создание конфетки из дерьма. Зато нас окружают пейзажи невероятной красоты, а погонщики мулов, в предчуствии того, что скоро их миссия окончится, с утроенной радостью поют и танцуют вокруг костра. Ночь коротка - никому не спится, мы то и дело выползаем из палаток, чтобы посмотреть на звёзды. Скауты расположились недалеко от лагеря, они всю ночь чешут языками, запивая беседу какой-то бражкой, смеются и кашляют. Подъём запланирован на 5.30 - меня мандатировали всех разбудить, потому что надеяться на нашего гида или погонщиков мулов не приходится. С утра обхожу наших - завтракаем на фоне гор, а затем отправляемся в двухчасовое брожение по руслу речки Ансия, устланному камнями.
После ломания ног и двух часов ненормативной лексики, мы начинаем подъём до населения Мулит. По дороге - последний обед-пикник, бесчисленные фотографии, недолгий сон, кофейная церемония, цветы и люди необыкновенной красоты. После Мулита - спуск на полкилометра вертикали до деревеньки Ади-Аркай - наш последний бивуак, на самом склоне, среди невероятных гор. На всех нападает грусть, не смотря на окружающий пейзаж. Из деревни прибегают мальчишки - с улыбкой и жестами предлагают нам почистить наши ботинки. Я соглашаюсь, плачу десять бир весёлому шустриле, а потом дарю ему кепку - на следующее утро он прибежит провожать нас, будет махать кепкой и, улыбаясь, кричать спасибо. Ужинаем рано - завтра вновь вставать в полшестого - Чайна соображает что-то непонятное из остатков продуктов, но балует нас свежеиспеченным хлебом и купленной в деревушке инжерой. Погонщики мулов напиваются тежем и пивом, тихо шумят поодаль, а мы уничтожаем запасы шоколада и пытаемся запомнить пейзажи, окружающие нас : закончился этап, где мы были далеко от всего, на Крыше Африки, подставляя лицо горному ветру. Грустно, и даже немного тревожно - сможем ли мы вернуться в цивилизацию?***
- Возвращение в цивилизацию -
С утра прощаемся с нашей группой: обнимаем музыкальных погонщиков мулов, сердечно
прощаемся с Бого, благодарим Чайну и его помощников. Длительный перегон на машине до
Гондара - одной из самых престижных столиц Эфиопии 16-17 веков. На территории Гондара -
множество старинных замков, самый потрясающий из них - дворец Фасилидаса. Строения в
непонятно откуда взявшемся мавританском стиле - интересно, что женщины и мужчины
столовались отдельно: в мужских столовых на стенах - крючья, чтобы подвешивать туши мяса,
которое ели сырым.
После обеда мы ходим по церкви Дебре Селассе, стены и потолок полностью украшены
красочными фресками - сценами из Святого Писания. Чем-то напоминает Спас-на-Крови.
После церкви, утомленные дорогой и визитами, мы залезаем на крышу одного из самых
престижных отелей - пьём фруктовые соки и любуемся закатом солнца над городом.
Вечером встречаемся за ужином - Хайелум немного подвыпил, на столе красуется пара пустых
бутылок из-под пива называет меня сестрой. Достает из рюкзака браслет, намертво цепляет мне
на запястие - "Его льют из гильз Калашникова в регионе амхары, теперь ты - сестра любому в этом
регионе!", - поясняет он.
На утро я выхожу на террассу отеля: из лобби отеля раздается классическая музыка, кажется, Шуберт, а внизу, в городе, слышен муззин, молящийся Аллаху. До начала долгой дороги заруливаем на базарчик специй - сюда съезжаются торговцы из самых отдаленных регионов Эфиопии. Люди улыбчивые, вальяжно разгулвают по торговым рядам, обнюхивают гвоздику, мнут в руках корни имбиря, пересыпают из ладони в ладонь крупы. Снова погружаемся в машину - перегон до эфиопского океана - широченного озера Тана, площадь которого около 3650кмІ. На озере 30 островов, на которых возведены многочисленные православные монастыри и церкви (в некоторые из них вход для женщин запрещен). Купание в озере нежелательно - в нём находится какое-то насекомое, которое откладывает яйца под кожу, и затем из этих яиц вылупляются черви. Кажется, по-русски это называется страшным словом "дракункулез" . Зрелище, наверное, самое ужасное - такое может присниться только в страшном сне! Местные же жители абсолютно иммунизированы - они не только купаются в этой воде, но и стирают и пьют её. Я, как форенджи, к этой воде не рискнула подойти, да и на первый взгляд она не особо аппеллировала к купанию: желтовато-мутная, словно воды вьетнамского Меконга. Мы погружаемся на моторную лодку, и медленно продвигаемся к одному из островов - ходим по монастырю, затем бродим по зарослям кофейных деревьев, наслаждаемся свежим воздухом и расслабухой. Завтра - 31 декабря. Мы вылетаем в Аддис-Абебу, где нас ждёт новый 2011 год. Празднование Нового Года прошло в два этапа: в Аддис мы прилетели уже поздно, около семи вечера. До отеля добрались спустя час мотания по пробкам и ухабистым дорогам, и после очень быстрого душа Хайелум "вывез" нас в традиционный эфиопский ресторан. В ресторане жутко орали певцы и певицы, засовывающие микрофон прямо в рот, было очень шумно и мы поначалу совершенно не слышали друг друга. Еда была замечательная - ковроподобные галеты-инжеры, на которые было вывалено невероятное количество всяких закусонов и острых соусов. К инжере подали и теж - тот самый напиток, который мы не осилили в Лалибеле. Но в этом заведении теж был вполне приятного, нежного вкуса, и мы очень быстро опустошили свои колбы, в которых почему-то он подается. Если нас раздражали певцы, то выступления танцоров и танцовщиц нас просто очаровывали - тот же шарм невероятно динамичных движений, бешеный ритм музыки. Наевшись и напившись, мы потребовали продолжения банкета, и не туристического, а самого настоящего, эфиопского, и Хайелум потащил нас в какой-то ночной бар с живой музыкой. Новый год мы отпраздновали в этом баре, окруженные теплыми дружескими эфиопскими физиономиями, отплясывая под бешеный ритм живой музыки. Дышалось на редкость свободно, было нереально уютно и тепло, да и публика была в восторге от того, что в этот маленький бар вдруг завалилась группа весёлых белых незакомплексованых форенджи.
***
Следующий день был несколько мучителен: мы медленно завтракали, медленно собирались,
медленно ехали в национальный музей, медленно там бродили и слушали объяснения, медленно
расматривали Люси - антропоида, найденного именно на территории Эфиопии, медленно обедали
в каком-то невнятном заведении... В отеле мы долгое время ожидали ужина (правда, я сумела
скоротать время массажем в близлежащем салончике, где познакомилась с компетентной
девушкой-массажисткой и болтала с ней долгое время после сеанса). Потом мы медлительно
ужинали, ехали в аэропорт, проходили там кучу контролей, а затем ожидали своего ночного рейса в
Истанбул, а оттуда уже в Париж.
Не верилось, что завтра не надо будет вскакивать ни свет, ни заря, собирать палатку, взваливать
рюкзак на плечи и снова рвать когти, наматывая километры. Мы все как-то отяжелели, стали
вальяжными и меланхоличными. В Париж возвращаться совершенно не хотелось - да, будет
возможность принять настоящий горячий душ, одеть чистый халат и выпить чашку горячего чая,
сидя на диване. Но ведь куда лучше сидеть в грязных пыльных штанах и тяжеленных ботинках, с
обломанными ногтями и выгоревшими волосами, напоминающими солому, пить настойку гвоздики,
смотреть на закат в горах, и думать о том, что жизнь - бесконечна.
В этом году моя душа стремится к Арарату. А если будут силы и время, может быть, и к Эльбрусу ! |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
