При вводе Логина и Пароля,обратите внимание
на используемый Вами
регистр клавиатуры!
|
|
|
|
|
Подсказка
|
||
|
При вводе Логина и Пароля, обратите внимание на используемый Вами регистр клавиатуры! |
||
|
|
|
|
|
||||
|
||||
Усилитель жизни
Глава 3. Улыбка судьбы Вскоре после обмена последними письмами с Юлей Антон понял: пора думать, что делать дальше - после того, как кончится эта магистратура в Кембридже. То ли возвращаться обратно, то ли?.. Он все яснее начинал понимать, что скорее второе. Потому что в России ситуация с наукой совершенно не изменилась. Но и в Европе, оказывается, не жаждали наплыва русских, точнее, вообще не-европейцев: в большинстве объявлений о стипендиях была приписка «только для граждан ЕС». А для работы в фирмах требовалась рабочая виза, которую получить было тоже непросто. Да и не мог он пока представить, как это можно, даже за большие деньги, застрять здесь почти безвылазно. Дело неожиданно решил случай. В Кембридж с докладом приехал профессор Малькольм Ричардсон из университета города Глазго, в Шотландии. Там у них тоже занимались биоинформатикой. Правда, про конкретную область их работы Антон почти ничего не знал, но из-за завлекательного названия на лекцию все-таки сходил. Внешне профессор оказался почти таким, каким их изображали в старых советских фильмах – с длинной бородой и в круглых очках. Но из его доклада Антон понял мало: как-то неструктурированно он изъяснялся, все время перескакивал с одного на другое. Бывает, что у очень умных людей речь не поспевает за мыслью, а интуитивные догадки, еще не до конца ясные и самому автору, не торопятся отливаться в четкие формулировки... Но Антона все-таки что-то зацепило, поэтому в конце доклада он списал адрес их веб-сайта и тем же вечером зашел туда. Сразу же бросилось в глаза: «наша группа работает в сотрудничестве с американской фармацевтической компанией «Ренфер» и располагает небольшим числом трехгодичных стипендий для молодых исследователей любой национальности». «Ренфер» была большой, богатой и весьма передовой фирмой, работавшей не только ради сиюминутной прибыли. Антон много слышал о ней. И как эти шотландцы их соблазнили? Наверное, и вправду не дураки. Попробовать, что ли, к ним пролезть? Вот только разобраться бы, что они там такое делают... Пару дней Антон раздумывал, заодно пытаясь разыскать что-нибудь еще про это направление. Не попалось почти ничего – дело явно было новое и слабо разработанное. Вообще, научные статьи даже на западе бывает не так легко с ходу отыскать, если они не напечатаны в первой десятке самых престижных журналов. В конце концов он решил временно проигнорировать «деловую часть» и написал Ричардсону короткое письмо о своем интересе. Ответ пришел очень быстро: «высылайте ваше резюме. Можете не тратить много времени на его полировку». Полировать Антону было особенно нечего, так что управился он быстро. Через два дня профессор сообщил, что он и его группа готовы встретиться для собеседования, и попросил выбрать удобную дату. А заодно представить рекомендацию от его нынешнего руководителя. Вот это да, неужели он так лихо прошел первый тур? Алан отреагировал на просьбу написать характеристику на удивление благожелательно. Кажется, за те шесть месяцев, что они прообщались, он слегка оттаял, или сам Антон начал его лучше понимать. А может, наведению мостов поспособствовали то, что они несколько раз посидели за одним монитором, тыкая пальцами в одни и те же строчки программ. Все-таки, наверное, прав был старик Маркс (или Энгельс?), когда писал об объединяющей и очеловечивающей роли совместного труда. Бумагу отправили, даты утрясли, и спустя несколько недель Антон отправился на поезде в Глазго. По дороге еще раз попытался разобраться в том, что успел накопать об их работе. Кое-что понять, конечно, удалось. Но детали конкретных тем, из которых ему предлагалось выбрать для предметного обсуждения одну или две, по-прежнему были ясны ему почти как структура языка древних инков. В конце концов, за полчаса до прибытия, он, как попугай, сумел запомнить названия и несколько ключевых слов, звучавшие поинтереснее других. Дальше оставалось лишь, как в «Тысяче и одной ночи», вверить себя в руки Аллаха и надеяться на его милость. На вокзале его встретил невысокий, коренастый и курчавый парень из их группы по имени Александрос, Алекс для краткости. Грек, значит. А еще, сообщил он, у них там американцы, португалец, шотландцы, ну и да, англичане тоже есть («русский будет в самый раз для комплекта» - подумал Антон). Алекс, который говорил и передвигался чрезвычайно быстро, немедленно поволок его за собой, не давая опомниться. Антон успел увидеть квадратную привокзальную площадь с каким-то высоченным памятником посередине, после чего они провалились в неглубокое, тесное, еще теснее лондонского, и пахнущее непонятными подземными испарениями метро. Подъехал ужасно смешной поезд из нескольких маленьких, почти круглых в сечении вагончиков, выкрашенных в оранжевый цвет. Через пятнадцать минут он довез их до станции около университета. Вынырнув на поверхность, Антон успел заметить лишь вереницу серо-коричневых зданий и высящуюся за ними ажурную готическую башню. Последовала еще одна короткая пробежка, они попали в одно из этих зданий и вознеслись вверх по лестнице. На последней площадке, под самой крышей, было всего две двери. Алекс постучал в одну из них, дверь распахнулась и на пороге возник профессор собственной персоной. Он был одет несколько легкомысленно - в бордовые вельветовые джинсы и оранжевую рубашку. Борода его за прошедший месяц стала, кажется, еще длиннее. - Привет, я Малькольм! Как добрались? Мы сейчас собираемся в паб, - с ходу, не дав Антону опомниться, сообщил он. – Как раз сможете познакомиться со всей нашей группой. Ну, пошли! На ходу захватывая новых людей (Антон едва успевал здороваться), они спустились вниз и перешли через дорогу. Планировка тут была не такая, как в средневековом Кембридже, а параллельно-перпендикулярная, как в Питере. Дома и улицы тоже выглядели похожими на питерские, как и погода – низкие облака, из которых начинал накрапывать мелкий дождик. В нежарком влажном воздухе чувствовалось то же дыхание недалекого моря. Несмотря на февраль, народ на улице был одет по большей части легко. Прошагал даже один здоровяк в джинсах и футболке. Видать, не бывает у них тут настоящих морозов... Пройдя мимо двух пабов (концентрация пивных в округе явно превышала среднеанглийскую), их компания наконец ввалилась в третий, по виду такой же, как остальные. Уселись за широкий темный деревянный стол, продолжая обычный английский треп и обмен шуточками. Принесли пиво, и лишь после того, как выпили по первой пинте, Ричардсон, или просто Малькольм, неожиданно спросил Антона: - Ну, и чем бы вам хотелось у нас заниматься? Антон глубоко вдохнул, напрягся и произнес несколько ключевых слов из первой темы, что ему удалось запомнить. Нельзя сказать, чтобы пиво усилило его умственные способности или улучшило артикуляцию, и прозвучал этот ответ явно как-то не так. А может, сама тема была на самом деле не шибко важной. Лица окружающих как-то поскучнели, и кто-то спросил: - А еще что-нибудь вас интересует? Антон понял, что если он плохо сработает и во второй раз, ему просто нечего будет сказать в третий. Он мысленно произнес что-то вроде молитвы слова в три – на большее не было времени – и выдал вторую порцию ключевых слов. И случилось чудо! Все заметно просветлели, несколько человек одобрительно закивали со словами «о, да, это нам действительно нужно, это очень интересно» и... вопрос был решен. Больше его ни о чем не спрашивали, разговор вернулся обратно к трепу и шуточкам. Антон тихо перевел дух. Рекомендация от его нынешнего шефа помогла, или сам факт учебы в Кембридже, или у них тут всегда так... но, похоже, на сегодня экзамен был окончен. Минут двадцать спустя Малькольм поднялся и сказал: - Ребята, мне пора. Тони, я вам предлагаю поехать со мной. Переночуете у меня, поговорим еще немного, заодно покажу вам окрестности. О’кей? - О’кей, – сказал не вполне опомнившийся Антон и встал. Они погрузились в запаркованный неподалеку ярко-желтый «Ауди» Малькольма и поехали. От неожиданного дружелюбия и гостеприимства со стороны англичанина, с которым познакомился час назад и который был много старше него по возрасту и званию, Антон слегка обалдел. Вот тебе и человек в футляре... Впоследствии он понял и оценил эту открытость. Малькольм оказался просто очень добрым, сильным, общительным и щедрым, и ни в каких футлярах не нуждался. С ним национальный барьер, о котором так много размышлял Антон, куда-то незаметно исчезал. Так что может дело не в языке, привычках и всех прочих мелочах, а всего лишь в доброте и открытости? Дома у профессора он познакомился с его женой, довольно симпатичной теткой лет пятидесяти. Они хорошо поужинали, потом сидели у камина, и Малькольм угощал Антона разными сортами виски. Он настаивал на том, что у них всех разный вкус и надлежит его прочувствовать. Антон отнекивался. Уже слегка заплетающимся языком он развивал теорию о том, что русские пьют крепкие напитки исключительно с целью достижения опьяняющего эффекта, и поэтому лучше всего в мире водка, не имеющая вкуса. Наконец, ближе к часу ночи, его уложили спать. В комнате был шкаф со старыми книгами, которые пахли точно так же, как когда-то книги деда в старой этажерке на даче. Не верилось, что он в совсем-совсем другой стране, в гостях у совершенно незнакомых людей... На следующий день профессор отвез его обратно. До поезда было еще несколько часов, и надо было написать черновик заявки на диссертацию, которой он, если все сложится успешно, должен будет здесь заниматься. Антон было напрягся, ожидая повторения вчерашней истории. Но тут вдруг Малькольм неожиданно простым и ясным языком объяснил ему, о чем же собственно речь. Антон только диву давался, почему этого нельзя было сделать с самого начала. Саму задачу, конечно, было еще решать и решать, но постановка выглядела вполне четкой. А что бы было, если бы он вчера что-то напутал в своей попугайской речи? Дальше дело продвигалось довольно быстро. Вернувшись в Кембридж, он дописал и отправил заявку. Ее рассмотрели и утвердили. Он был принят, при условии, что успешно закончит магистратуру. Остаток зимы и весну Антон честно отпахал попеременно за компьютером и в библиотеке. В конце мая состоялись экзамены. Все было, как обещано – студенты рассаживались в большом зале в двух метрах друг от друга, включался секундомер, дежурный преподаватель, одетый по традиции в черную мантию (иногда она распахивалась, и под ней обнаруживались шорты и футболка) вышагивал между рядов, и все строчили ответы наперегонки со временем. Антону эта безмолвная битва потом еще долго снилась по ночам с оттенком легкого ужаса. Но справился он в итоге неплохо, на четверку с хвостиком, если перевести в нашу систему. За следующие полтора месяца практически добил дипломную работу. Прошлые усилия приносили теперь дивиденды - программа работала, выдавая интересные результаты, шеф был чрезвычайно доволен. Антон подозревал, что сделал ему хороший подарок, который в других обстоятельствах стоил бы Алану заметно дороже. Ну да ладно. Между тем результаты экзаменов ушли в Глазго и довольно долго болтались по каким-то бюрократическим инстанциям. Антон уже начал волноваться, но наконец в середине лета, в субботу, пришло официальное письмо, о том, что он принят, с очень приличной стипендией от фирмы «Ренфер» на три года. Все, ближайшее будущее обеспечено. Конечно, стипендия – всегда стипендия, но по тем временам она равнялась хорошей зарплате менеджера среднего звена в Москве. Должно было хватить на жизнь и периодические поездки в Россию, а там... не будем загадывать. С этим сообщением он тем же вечером пришел «на огонек» к Оле. У нее в комнате было двое гостей: знакомый английский парень, изучавший русский язык, и незнакомая девушка. - Познакомьтесь, это Лена, это Антон, - сказала Оля. – Лена только сегодня прилетела из Москвы. На научную конференцию у нас на факультете. А вообще-то мы с ней раньше вместе в Москве на географическом учились. - Очень приятно, - сказал Антон, легонько пожимая протянутую узкую руку. Довольно короткие светло-каштановые волосы, большие серо-зеленые глаза, немного вздернутый нос, привлекательная улыбка... Открытый и внимательный взгляд. Антон мысленно заключил, что девушка симпатична, но не то чтобы особенно эффектна, и приготовился к ничему не обязывающему светскому общению. В разговоре выяснилось, что Лена год назад закончила Московский университет и теперь работает в небольшой фирме, занимающейся чем-то связанным с экологией. Клиенты – несколько российских нефтяных компаний, которые, правда, эту их контору пока не то чтобы завалили заказами. Но поездку на конференцию с небольшим докладом по какой-то своей загадочной прихоти оплатили. Затем Антон рассказал о своих перспективах в туманной Шотландии. Обсудили сравнительные достоинства того и другого университета. Потом Оля предложила после получения дипломов съездить на несколько дней куда-нибудь, например в неизученную ими доселе северную часть страны. Оказывается, у нее уже был вчерне готов план: взять в складчину машину напрокат, Женю, умеющего водить, посадить за руль, ночевать во всяких молодежных хостелах и так далее. Антон сказал, что он за. Разговор еще покрутился вокруг поездок. Выяснилось, что Лена за границей в первый раз, а вот по России на всякие студенческие практики успела поездить немало: Кольский полуостров, Карелия, Западная Сибирь... В конце концов интересные темы иссякли, Антон заскучал и засобирался к себе. И тут Оля неожиданно сказала: - У Лены завтра первая половина дня свободна, а у меня дел по горло. Хорошо бы ей кто-нибудь город показал. Антон, ты как? - Да легко! – ответил Антон. – Как раз воскресенье. Хоть от работы отвлекусь. Кстати, а где тебя поселили? – обратился он к девушке. - В «Капица-хаусе». - А, это там, где Женя команту снимает! - сказал Антон, вспомнив их первую пьянку на английской земле. – Туда быстрой ходьбы полчаса. И никакого общественного транспорта. Так ты что, сейчас туда? - Нет, она у меня сегодня ночует, - вмешалась Оля. - А, ну отлично. Часов в десять утра тебя устраивает? На следующее утро они с Леной встретились и отправились гулять по центру города, застроенному старинными готическими зданиями. Стояла теплая тихая погода, по голубому небу безмятежно плыли мелкие кучевые облака. Вокруг было очень красиво. Вымощенные булыжником средневековые улицы прихотливо изгибались, стиснутые, как реки в ущельях, высокими древними стенами. Здания из светло-коричневого песчаника с узкими, стрельчатыми окнами и башенками наверху чередовались с другими - белым, расчерченным квадратами и треугольниками из темных деревянных балок. Аккуратные лужайки радовали глаз безупречно зеленым покровом и были даже не против того, чтобы на них присели или прилегли. На черных чугунных фонарных столбах висели горшки с яркими цветами. Было интересно смотреть на все это глазами свежего человека – и, надо сказать, довольно восторженными глазами. Преодолев первое смущение, Антон, дабы занять гостью, стал рассказывать о традициях университета. За шесть или семь веков их тут накопилось немало. - Вот, видишь газоны? – показал он на несколько аккуратно подстриженых прямоугольных лужаек, занимавших большой квадратный внутренний двор одного из зданий. - Газоны как газоны, - ответила девушка. – А чего в них особенного? - По ним, понимаешь ли, ходить можно только избранным. Возведенным в сан ученого. Здесь это называется «феллоу». - Кажется, я слышала это слово... вернее читала. Хотя странно, оно там, в книжке, вроде означало не то приятель, не то просто человек мужского пола? - Да, слово забавное. Набор значений варьируется от «парня» или «товарища» до «члена научного общества». Хотя у нас тоже есть, например, «галантный кавалер», а есть «кавалер ордена Славы»... В общем, тут этих «товарищей ученых» довольно мало, это надо очень постараться, чтобы заслужить. Но кто заслужил, гуляет гордо по траве, на зависть простым смертным. - Здорово - приз, который ничего не стоит дарителю... - Да уж, это они тут умеют. Наверное, наловчились еще когда Англия была довольно бедной страной. - Так это что, все привилегии этих самых «товарищей»? - Нет – само собой, это прежде всего деньги. Ну и там кормежка бесплатная, жилье какое-никакое – для молодежи особенно актуально... Но вот трава-то, трава! – это все видят, это круче медали... У нас тут, кстати, один русский парень пошутил на первое апреля. Разослал нескольким местным знакомым письма официального вида, на хорошем английском, со всякими розыгрышами. И вот одному он написал, от имени ректора, что с сегодняшнего дня университет разрешает студентам старших курсов гулять по этим газонам, но не больше трех часов в месяц. В сумме. И еще: можно брать с собой до двух посторонних, гостей, но тогда их время прогулки будет включено в эти три часа. Самое забавное, что тот прочитал и клюнул! Очень уж вышло похоже на местный стиль. Все продумано, все мелочи учтены, все размечено от сих до сих... - Да уж, - усмехнулась Лена. – Все чистенько и красивенько, только жизнь уж очень зарегулированная. - Во многом да. Хотя это было не всегда, - задумчиво ответил Антон. Он вдруг вспомнил еще одну историю, как-то вычитанную в библиотеке, когда наука уже не лезла внутрь. - Пойдем, покажу тебе очередную достопримечательность. Даже две. Они зашли внутрь здания, прошли через небольшой сводчатый коридор и открыли еще одну, большую и тяжелую дверь. - Обеденный зал. Прошу, - сказал Антон, входя в роль гида. - Вот это да... – восхитилась Лена, оглядывая длинный, высокий, сумрачный зал. Во всю его длину тянулись темные деревянные столы со скамьями по обе стороны. В конце, перпендикулярно им, на небольшом возвышении стоял специальный «высокий стол», high table, для «товарищей ученых». Свет лился внутрь через окна с разноцветными витражами, на стенах висели портреты каких-то знатных особ в старинных костюмах... в общем, было очень красиво, тихо и торжественно. - Сколько же этому всему лет? – спросила Лена. - Дай бог памяти... Университет возник очень давно и рос по частям. Вот эта часть называется Тринити-колледж, основан он был в шестнадцатом веке. В тысяча пятьсот сорок каком-то году. Значит, четыреста пятьдесят с лишком лет назад. Кстати, это примерно совпадает с началом царствования Ивана Грозного, я поэтому и запомнил. Есть колледжи и постарше... Да, а вот, пожалуйста, достопримечательность номер два, основатель Тринити, король Генрих Восьмой, правил Англией в первой половине шестнадцатого века. С портрета в полный рост, на фоне роскошного интерьера – разноцветный ковер, золотые драпировки, колонны из зеленого камня, нефрита или малахита - на них взирал мужчина лет пятидесяти, производивший противоречивое впечатление. Почему-то – возможно, из-за высоты, на которой висел портрет - едва ли не первыми бросались в глаза мощные, даже пожалуй красивые икры, обтянутые белыми чулками по тогдашней моде. Но с них взгляд переходил на тучное тело, задрапированое в расшитый кафтан и короткий красный плащ. У плаща были накладные плечи немыслимой ширины - раза в два шире, чем у современных хоккеистов или игроков в американский футбол. Взгляд монарха был острым и внимательным – но опять-таки дело портило одутловатое, почти лишенное выражения лицо с короткой бородой. Руки он упер в бока и, в общем, имел довольно вызывающий вид. Хотя зачем это нужно королю, который, судя по всему, правил долго и успешно? - Важный какой! - сказала Лена. – Выглядит, как будто в юности занимался спортом, а потом забросил... - Это ты верно угадала. Он действительно в молодости был спортсменом – в соответствии со временем, конечно. Я читал, что он очень успешно сражался на игровых рыцарских турнирах, на лошадях с копьями. А еще в теннис играл. Он тогда уже появился, только играли в помещениях. Антон любил историю, изложенную не сухим формальным языком, а такую, в которой живые люди совершают живые, объяснимые поступки. Когда попадались красочные эпизоды, он запоминал их накрепко. Если бы в школе историю изучали по романам, она, наверное, была бы у всех любимым предметом... - Но главное, что про него все помнят, - продолжал он, - что он был ну прямо настоящая Синяя Борода. - Что, много у него жен было? И всех поубивал? - Шесть. Двоих казнили, вроде как за супружеские измены. Еще одна умерла сама, от послеродовой горячки. Остальным, правда, удалось как-то с ним мирно разойтись. Зато вместе с каждой из казненных были заодно ликвидированы штук по пять их реальных или мнимых любовников... Ну да ладно, я ведь к чему все это начал-то. Его семейные проблемы привели к совершенно неожиданным последствиям и для страны, и для развития здешней науки. История иногда удивительные коленца выкидывает... Одним словом, из-за того, что его первая жена почти пятнадцать лет не могла родить сына, он задумал с ней развестись и жениться на другой. Развод, как известно, в те времена был делом крайне сложным. Королю требовалось получить разрешение от самого Папы Римского. Папа ему разрешение давать не хотел. Кажется, не столько по моральным соображениям, сколько из-за какой-то политики. Чего-то они там не поделили. Так вот, когда стало ясно, что с Римом дело не выгорит, кто-то из советников подал ему ценную мысль – а не отделаться ли вообще от Ватикана? Пусть король объявит себя главой церкви в Англии, а дальше руки у него будут развязаны. И, представляешь, акт об отделении английской церкви от Рима прошел через парламент на ура. Хотя были и критики. Как разделения церквей, так развода с законной женой. Но правящая верхушка быстренько приравняла выступления против королевских планов к государственной измене. А за измену в этой благостной стране в те времена, оказывается, полагалась очень страшная казнь. Я как прочитал, глазам своим не поверил... какая же тут жизнь, интересно, была в те времена. А в книжках об этом пишут с таким, знаешь, эпическим спокойствием. Короче, человека сначала волокли до места в каком-тодеревянном ящике. Ну, это ладно, демонстрация. Но вот дальше... Они его кратковременно подвешивали за шею, но умереть он не успевал – снимали. После чего взрезали, еще живому, живот, вытаскивали кишки... - Ой, не надо больше, хватит! – перебила его Лена. – Брр... Не надо таких подробностей. - Н-да, извини, подробности там и впрямь... – виновато сказал Антон. - В общем, я понял, что не стоит думать, будто варварство в нашем тысячелетии имело место только где-нибудь в дикой Африке. - Что-то все равно не верится... - А вот оказывается: здесь, в небольшой стране, за время правления этого вот деятеля казнено было – я специально цифру запомнил – семьдесят тысяч человек. Ты подумай – если пересчитать, выходит порядка трех тысяч в год, до десятка в день! Убито своими же, а не погибло в войнах или от эпидемии. И все за политику, как бы сейчас сказали. Прямо какой-то сталинский террор. Конечно, масштабы поменьше, но тут и население было меньше раз в пятьдесят, я думаю. Такие дела... - Ну надо же! Добрая старая Англия... – задумчиво сказала Лена, как-то по-новому глядя на тучного мужчину на атлетических ногах. - Да вроде и остальная Европа была не лучше. Хотя это была эпоха Возрождения. Примерно тогда жил Леонардо да Винчи, Рафаэль, Микеланджело и прочие. Создавали прекрасные картины, скульптуры... А этот Генрих всю жизнь был, так сказать, покровителем муз, помогал художникам и архитекторам, даже сам в молодости какую-то вроде неплохую книгу религиозного содержания написал... Ну да ладно, я никак не доберусь до основной темы. Вот, значит, лет через двадцать после этого разделения церквей они решили заняться раскулачиванием католических монастырей в пользу казны. Может, даже в этом был сокровенный смысл реформы. Все как всегда... Опять все оформлено было честь по чести, законом через парламент, и никто особенно не сопротивлялся. У монастырей имущество отняли, а дальше на очереди были Кембридж и Оксфорд. Тогда они были вроде как наполовину монастыри. Но, видимо, ученые люди уже тогда не зря свой хлеб ели. И кто-то сумел повлиять на последнюю жену короля. Она, похоже, была самой умной и этим его зацепила. Иначе трудно объяснить, зачем бы ему жениться на ней, вдове за тридцать и отнюдь не красавице, судя по портрету... Одним словом, он вдруг повернул на сто восемьдесят градусов. Вместо того, чтобы университеты разогнать, он их, наоборот, одарил землями, конфискованными у монастырей. Так что с тех пор они тут могли спокойно заниматься своим делом и не очень волноваться, на что жить. Или из чего платить стипендии способным студентам. Вроде меня, пардон за нескромность. Так что получается, что вот этот несимпатичный дядька косвенно поспособствовал тому, чтобы мы с тобой познакомились, - неожиданно для себя закончил Антон. И сразу же смутился. Он искоса посмотрел на Лену, ожидая встретить насмешливый взгляд или вежливое отсутствие всякого взгляда... но оказалось, что она внимательно и серьезно смотрит на него. Впрочем, это длилось всего секунду или две. ...После полутьмы зала и мрачноватых историй прошлого солнечный свет показался необычайно ярким. Туманный Альбион, как выяснилось, не так уж редко одаривал райскими деньками своих вечно сокрушающихся о погоде жителей. Безмятежно зеленели лужайки за воротами колледжа по узкой улочке двигалась яркая, разноязыкая, беззаботная толпа. И странно было представить, что несколько сотен лет назад эти улочки были почти такими же, и люди были устроены точно так же, но вот творили они совсем другие дела... Захотелось есть, и они быстро отыскали заведение типа «паб» в первом этаже какого-то древнего здания. Правда, самое роскошное блюдо, которое в нем подавали, была жареная картошка, но обоих это устроило. Пива же, как всегда, было на любой вкус. - А забавно, - сказал Антон, ощутив после первых глотков приступ философского настроения. – Вот сидим мы тут спокойно посреди всего этого буржуинства... А всего лет десять назад такого и представить себе было нельзя. Поездка за границу, даже в соцстрану – это была мечта. Точнее, так – для кого-то мечта, а для кого-то... - А кого-то это не интересовало ни капли. Ни тогда, ни сейчас, - неожиданно докончила за него Лена. - Это верно... – согласился слегка ошеломленный быстротой реакции Антон. Он вспомнил многих своих друзей, весьма спокойно реагировавших на его отъезды и приезды и не рвавшихся повторить этот дерзновенный подвиг. – Ну да, для многих эта самая заграница, в общем-то, не ценность. - А для тебя? «А она мне, кажется, нравится» - неожиданно подумал Антон. «Конечно, как всякая неглупая девица, любит высказать свое мнение по каждому поводу. Хотя, вроде, без наездов... А что толку, что нравится» - так же неожиданно внутренне помрачнел он. – «Небось, у нее уже есть кто-нибудь. Не бывает, чтоб такая симпатичная особа – да без молодого человека. Так, ладно, а мне-то что? Отставить посторонние мысли, будем получать удовольствие от того, что есть.» - Хороший вопрос, - ответил он. - Знаешь, прошлой осенью, когда я только сюда приехал, меня тоже мало волновало, что тут есть, кроме работы. Главное было, чтобы мне дали спокойно заняться тем, к чему я чувствую склонность. Чему я учился много лет, затратил кучу сил, и что я умею делать хорошо. Что здесь ценят, а у нас в России – теперь почему-то нет. Ну и просто интересно было посмотреть, что тут и как. Но вот теперь... - Что, отношение изменилось? - Теперь я к этой жизни присмотрелся поближе. Не то чтоб я от всего в восторге и хотел тут навсегда остаться. Но я вдруг понял, что страна наша – не главный пуп земли. И что пока у нас под родными, блин, березами, основной девиз современности – «отнимать и делить», здесь в это время складывают и умножают. Другой, понимаешь ли, настрой в обществе. - Да, я смотрю, критичен ты к нашей стране... - «Знания умножают скорбь – так говорил Экклезиаст». Но вообще-то найди у нас мыслящего человека, кто бы все это спокойно воспринимал. - Воспринимают-то, может, и не спокойно. Да что толку. Все думают, что ничего не изменишь, так что и дергаться не стоит. - Знаешь, что бы я очень хотел знать? Что думали люди по этому поводу вот здесь лет триста назад. Помнишь историю про этого Генриха? Ведь похоже на нашу нынешнюю жизнь. Не один в один, но похоже. Авторитарный президент, послушный парламент... или обслуживающий в первую очередь интересы богатых и знатных, какая разница. Даже еще в девятнадцатом веке, того же Диккенса почитать, что тут было – жуткое классовое расслоение, беспощадная эксплуатация рабочих, двенадцатичасовые смены, детский и женский труд, полная беспросветность... А с другой стороны – высшее общество, по-нашему олигархи и чиновники, которые просто не знали, как бы время половчее убить. - Да ладно, почему убить. Они его с большой пользой для себя проводили. Одних игр сколько изобрели, от футбола до гольфа... Опять же, кто-то романы писал, кто-то научные опыты у себя в замке ставил, – «ишь ты, действительно, кое-что знает...», подумал Антон, а Лена тем временем немного сменила тон. - Ладно, ну а как, ты думаешь, они тогда добились такой хорошей жизни для всех? - Не знаю. Да и не то чтобы совсем уж роскошной и не абсолютно для всех. Но я одно у них заметил важное свойство – они не надеются на доброго дядю. И не только в вопросах того, как заработать себе на жизнь. У них, оказывается, политикой, или, правильнее сказать, вопросами того, кто и как ими управляет, многие всерьез интересуются. И те, кого они выбирают, причем реально выбирают – в студенческое общество, в горсовет, в парламент – это понимают. А с другой стороны, обычные люди друг другу в общем доверяют и если надо, между собой как-то очень быстро могут договориться. То есть пожертвовать какой-то долей личной свободы ради общей цели. Хотя у нас раньше талдычили про западный индивидуализм, что тут человек человеку волк... Мне ребята рассказывали, кто здесь работает в группах. У них там на совещаниях, бывает, базар стоит страшный. Кажется, что все уже переругались – но за десять минут до окончания, смотришь, поутихли и раз-раз – уже что-то решили. Причем более-менее с учетом всех мнений, никого не обижая. - Ну, на дядю и у нас теперь не особо надеются. Хотя - смотря на какого. На родного дядю – так даже очень. По-моему, больше половины из тех, кого я знаю, кто хорошо устроился – исключительно через родственников и знакомых. - Да уж. Меня одно слегка утешает, что есть места, где еще хуже. В какой-нибудь нашей Средней Азии, к примеру. Мы однажды после похода по Тянь-Шаню разговаривали с местными жителями на озере Иссык-Куль. И я так понял, что там начальник – это все, царь. Хан. А куда ты в жизни выбьешься, зависит только и исключительно от того, кто твой отец, дядя или тесть. - В принципе, да... и у нас много где так же. Хотя, знаешь, лично мне сейчас грех жаловаться. Все-таки я на эту конференцию выбила деньги сама, и почти что из начальства. Из наших клиентов, нефтяников. - Да ну! И как это тебе удалось? - Даром убеждения. Нет, серьезно, без подарков или чего-нибудь... такого. Видимо, уж очень хотелось. Вот, похвалите меня! - Хвалю, конечно. От всей души!.. – искренне сказал Антон. Он сделал небольшую паузу и вдруг, удивившись самому себе, добавил: - Хм, а может еще, э, внешние данные помогли? Лена застенчиво опустила глаза и улыбнулась. Антона чем-то тронула эта улыбка – искренняя, немного смущенная и совсем чуть-чуть кокетливая. Похоже, ей не говорили комплименты по десять раз на день. - Ну... не знаю. Я вообще-то не пыталась там как-то... пользоваться внешними данными. Да и не очень я это умею, наверное... – отчего-то добавила она, уже с другой интонацией. И в ее глазах Антон вдруг прочитал какую-то... затаенную печаль? Беззащитность? Он не понял, что это было, но почему-то в этот момент почувствовал почти наверняка, что у нее никого нет. К счастью или к несчастью. Что эта вот симпатичная девушка, как ни странно, свободна, и... И что? Или почему-то это сделалось важным? - А чего тут уметь, - сказал он, просто чтобы что-то сказать, и старательно пытаясь выглядеть равнодушным. – По-моему, стой себе да улыбайся, делов-то. И все немедленно оценят. - Спасибо, конечно, - она опять улыбнулась, и опять как-то погрустнела несколько секунд спустя. – Что-то в моем случае не все это оценивают. Или не те люди попадаются... - Это бывает, - вдруг решительно сказал Антон. – Я нечто подобное тоже испытал. - Да? – спросила Лена, и тут же, видимо, спохватилась, что беседа ни с того ни с сего делается слишком личной. Оба замолчали. Но Антон почему-то ощутил, что это не неловкое молчание, когда мучительно пытаются придумать, что сказать, а что-то больше похожее на спокойную паузу в разговоре двух хорошо знающих друг друга людей. Хорошо знающих друг друга? В первый, ну второй, день знакомства? Но неизвестно почему, он чувствовал себя с этой девушкой куда свободнее и проще, чем со многими. Ему было с ней интересно и одновременно спокойно. ... и что самое удивительное, Лена чувствовала то же самое. И не знала, почему. Пообедав, они расплатились (Антон с трудом уломал Лену, что он ее угощает), вышли обратно на улицу и направились в сторону речки Кэм, давшей название городу. Кэм-бридж, то есть мост через Кэм. Следующим пунктом в программе дня значилось популярное местное развлечение - катание на лодке. Речка была узенькая – где метра три-четыре в ширину, а где и того меньше. Видимо, из-за этого прокатные лодки-плоскодонки, на которых по ней плавали, приводились в движение не веслами, а длиным тяжелым шестом, которым надо было отталкиваться от дна, стоя на корме. Направить лодку в нужную сторону без опыта было почти невозможно: посудина отчаянно вихлялась, и речку то и дело перегораживали новички, упиравшиеися то в один, то в другой берег. Антон освоил эту науку с месяц назад после десятка подобных инцидентов, не меньше. К его удивлению, Лена, во-первых, захотела попробовать сама, а во-вторых, взяв в руки шест, сразу начала довольно уверенно управляться с ним. Похоже, со спортивной подготовкой у нее было как минимум не хуже, чем у него. Они неспешно плыли, время от времени сменяя друг друга и о чем-то разговаривая. Ласково светило солнце, отражаясь бликами на зеленой воде, лодка мерно покачивалась, от реки веяло прохладой. Старинные здания из желто-коричневого песчаника то подходили совсем близко, то расступались, и тогда по берегам начинали перемежаться рощицы и буколические лужайки. На одной из них паслась одинокая корова – тоже, видимо, благодаря какой-то местной традиции или анахронизму. Кое-где речку перекрывали горбатые каменные мостики. Под их сводами голоса отдавались гулким эхом. Люди во встречных лодках дружелюбно улыбались им, и они улыбались в ответ. Иногда совсем рядом мирно проплывали утки и лебеди. Мир был удивительно тих и благостен. Когда вернулись к пристани, уже вечерело. Пора было прощаться – Лене надо было еще добраться до «Капица-хауса» и подготовиться к конференции, которая начиналась на следующий день. - Хочешь, я тебе помогу вещи донести? – спросил Антон. - Да нет, спасибо, - вежливо ответила девушка. – Мне Оля обещала такси заказать. Антона этот ответ слегка уколол. Оказывается, сам того не заметив, он в мыслях уже как будто получил на Лену некие права. Он почувствовал, что лицо помимо воли начинает неприятно каменеть от обиды, но тут же, к счастью для себя, понял нелепость такого поведения. - Ладно, - сказал Антон, стараясь, чтобы голос не выдал его состояния. – Тогда знаешь что? Неизвестно, будет там у тебя какой-то телефон или нет... так что возьми пока мой номер. На всякий случай. Ну и позвони, если захочешь еще... погулять где-нибудь. Согласится она или нет? Если нет, то... - Спасибо, - просто сказала Лена, беря у него бумажку с номером. Тогда, – она секунду задумалась, – я тебе ближе к концу недели позвоню. Когда эта конференция закончится. В следующие несколько дней Антон обнаружил, что вспоминает о Лене чуть ли не каждый час, но при этом, что удивительно, не мучается от неизвестности. Он почему-то был уверен, что она позвонит. И вместе с тем эта уверенность не делала ее в его глазах легкой добычей - тем, что сплошь и рядом с поразительным постоянством расхолаживает мужчин, хотя бы даже у женщины был миллион достоинств. Он ждал, он надеялся, он чувствовал, что это ему нужно – и был в то же время как-то радостно-спокоен. Такого с ним еще не было. Радостное спокойствие. Наконец, через три дня вечером раздался долгожданный звонок. Он сразу узнал низкий голос Лены. А она его не узнала и от смущения запуталась в русских и английских фразах. - Да я это, я! – радостно сказал Антон, и добавил в шутку: – Можно говорить по-русски. - Ну спасибо, - ответила Лена, к которой сразу вернулась обычная уверенная манера разговора. – Хотя, вообще-то, привет. - Привет-привет! Ну, что там твоя конференция? - Заканчивается. Завтра последний день. Точнее, полдня. А после обеда я могу располагать собой. - О, замечательно! Ну что, ты ведь съездить куда-нибудь хотела? - Да, наверное... А что, есть предложения? - Вообще-то за полдня тут особенно никуда не успеешь... Разве что есть одно местечко рядом. Название у него смешное – Или. - Как? - Или. Пишется английскими буквами «И-эл-уай», а читается – Или. - Теперь поняла. Да, забавно... Так а что там интересного? - Готический собор. Говорят, очень красивый. Я там, правда, не был, но все рекомендовали посмотреть. - Соблазнительно, конечно... - Ну так что, поедем? - Сейчас, дай подумать... – Лена, похоже, заколебалась. Отвыкла она уже от него, что ли? Или сомневается, стоит ли куда-то ехать ради какого-то собора? И вообще тратить время на непонятного молодого человека? Антон опять почувствовал, что если она сейчас откажется, то... Плохо будет, одним словом. Все его спокойствие куда-то испарилось. Но ведь вроде все так мило начиналось... - Хорошо, давай поедем, - вдруг донесся до него ее голос. Вокруг мгновенно посветлело. – Ты мне только перезвони и скажи, во сколько автобус. Ладно? На следующий день они встретились на автобусной станции. На Лене были бледно-голубые джинсы, довольно плотно обтягивающая майка и легкая курточка. Антон удивился, какие у нее, оказывается, длинные ноги. В прошлый раз это было не так заметно. И грудь под этой маечкой стала как-то виднее и интереснее. Елки-палки, кажется, эта девушка ему начинала всерьез нравиться... Ну хорошо - а он ей? И чего бы ему на самом деле хотелось? В автобусе они разговаривали, разглядывая проносящиеся мимо пейзажи. Солнце, перевалившее за полдень, то скрывалось за легкими облаками, то выныривало и освещало радостным светом сочно-зеленые поля, рощицы, пастбища, маленькие аккуратные белые домики... И опять ни разговоры, ни молчание не вызывали напряжения или неловкости. Хотя, нет, Антон все же начал постепенно чувствовать некоторое напряжение иного рода. Он обнаружил, что очень хочет прикоснуться к своей спутнице, но как-то не решается. Ну очень хочется, но страшновато. «Карамба, почему я такой робкий сегодня» - подумал он фразой из какого-то забытого романа, о пиратах или чем-то подобном. Подумав так, он посмотрел на ее ноги, обтянутые белыми джинсами, на свои собственные, и вдруг сказал: - Смотри-ка, я выше тебя, а ноги у нас, кажется, одинаковой длины. Н-да, вышло что-то такое детски-подростковое. А впрочем, неважно, потому что Лена живо отозвалась: - Похоже, что так. Сейчас проверим... И она подвинулась немного ближе. Чтобы сравнивать было удобнее. Якобы. Ноги и вправду оказались одинаковой длины, и Антон не преминул сделать девушке комплимент по этому поводу. А заодно уж и подержать ее за коленку.
<<<В начало _____ Читать дальше>>>> |
||||
|
||||
