Всего отзывов: 4 (оставить отзыв)

Рейтинг статьи: 5.00

Обнаружив с утра, что разошедшаяся пурга заперла их в палатке, ребята даже обрадовались - после семи дней непрерывной ходьбы вынужденный отдых был кстати. Они не спеша позавтракали и с удовольствием «придавили» еще пару часов. Потом по очереди читали журнал, завалявшийся у кого-то на дне рюкзака еще с поезда, а также разговаривали. Разговорам, правда, мешал постоянный шум ветра и хлопание ткани над головой. Поэтому диалоги были вынужденно лапидарными.

- Пойду прогуляюсь, - со вздохом сказал Сергей и принялся вылезать из спальника.

Антон мысленно ему посочувствовал. «Прогуливаться» в такую погоду можно лишь по известному неотложному делу. А справлять его на ветру и морозе... впрочем, при хорошей квалификации можно управиться быстро.

Серега осторожно, чтобы не разбудить дремавшую рядом маленькую, пухленькую Иришку, выбрался из спальника. Затем он заботливо оправил его на девушке, чтобы не замерзла. Антон поглядел на него. В далеком, нереальном городе его друг, обладатель больших серых глаз, высокого чистого лба и аккуратной полоски усов, походил на немногословного, интеллигентного гусара из фильмов Эльдара Рязанова. Однако сейчас его физиономия обросла коричневой щетиной, была смуглой от снежного загара и элементарной грязи, и к тому же слегка опухла от лежания. Не красавец, как и остальные. Ничего, подумал Антон, вот вернемся, отмоемся – и выйдет так, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Проверено неоднократно. Но это будет потом, а пока еще половина экспедиции впереди...

Тем временем Сергей оделся и полез наружу. В приоткрывшийся входной рукав-тубус тут же вдуло пригорошню снега, но Серега поспешно затянул вход за собой, и внутри вновь воцарился порядок.

Через несколько минут тубус опять зашевелился, и облепленный снегом с ног до головы Сергей быстро заполз на четвереньках внутрь. Завязав вход, он обмел себя щеткой на длинной ручке, какими водители зимой очищают автомобили, подышал на закоченевшие руки и озабоченно сказал:

- Стенку чуть не наполовину стесало. Надо идти чинить.

Энтузиазма это сообщение не вызвало. Вылезать из теплого спальника и корячиться там в пурге... С другой стороны, их защитное сооружение явно поистрепалось – внутри шатра гулял прохладный ветерок, которого утром не было. Если еще подождать, то и саму палатку может сорвать. Без починки не обойтись.

Антон и Вадим, для порядка полежав пару минут, переглянулись и начали выбираться из спальника. Первым вылез высокий, широкоплечий Вадим – у него всегда было лучше с силой воли. Или эмоций было меньше. Ира, или Иришка, как ее чаще звали, проснулась и тоже захотела помочь, но ее дружно отговорили. Принялись надевать все наличные доспехи для защиты от ветра и холода: штаны из плотной ткани, пуховые куртки, горнолыжные очки, и – последнее по счету, но не по важности - толстые рукавицы, с резиночками, как у детей, чтобы, не дай бог, не унесло ветром, если снимешь и отпустишь. Все сделались похожими на космонавтов в скафандрах, и Иришка, восхитившись этим зрелищем, вытащила фотоаппарат и сделала снимок. Один за другим ребята полезли из палатки Ира быстро затянула вход за последним.

Снаружи была сплошная мятущаяся снежная муть. Едва Антон выбрался из-за прикрывавшей вход стенки, как пурга, словно заждавшись, с гнусным восторгом набросилась на него. Ветер с размаху двинул в грудь, нагло дохнул в лицо и обжег его тысячами мелких льдинок, сбил дыхание и явно желал продолжить знакомство. Пришлось поспешно повернуться к нему спиной и затянуть завязки капюшона, так что открытыми остались лишь очки и кончик носа. Остальные, словно сговорившись, проделывали то же самое. Через минуту стало терпимо, но общаться друг с другом теперь можно было только жестами. Сергей вытащил воткнутую в снег у входа небольшую ручную пилу, Вадим извлек оттуда же дюралевый лист. С помощью этих орудий в тундре выпиливают и выламывают из верхнего, твердого слоя снега кирпичи, идущие на строительство стенки (а также, в малом количестве, на воду для готовки пищи). Они обошли палатку. Стенка, действительно, была уже сильно изъедена ветром, кое-где образовались дыры. Подошли к почти занесенной неглубокой яме в снегу, «карьеру», и принялись за работу.

Невысокий, худощавый и на удивление выносливый Серега со спокойным упорством экскаватора нарезал и выламывал кирпичи, а Антон и Вадим таскали и укладывали их вокруг палатки. Каждый кирпич, чтобы его не сбросило ветром, приходилось делать большим и тяжелым – раза в три больше обычного. Волоча в руках эти глыбы по неровному, проваливающемуся под ногами снегу, под хаотичными ударами ветра, парни шатались, как пьяные, с трудом сохраняя равновесие. Антон даже ненадолго вспотел от усилий. Ничего, жареных туристов еще не находили. Чего, увы, не скажешь о замерзших...

Провозившись больше часа, они, наконец, отстроили стенку и влезли обратно в шатер. В тепле, хоть и относительном, сразу навалилалась усталость - еле хватило сил отряхнуть друг с друга снег и кое-как раздеться. Изо рта по-прежнему шел пар, но после бешенства пурги Антону на миг показалось, будто он очутился на берегу тихого теплого моря. Он с умилением оглядел ставший уже привычным интерьер - колышущиеся оранжевые стенки, разложенный спальник, мешки с вещами, кастрюлю и чайник... И не поверишь, что все это они принесли на себе за сотню километров, а потом понесут дальше. Тем временем Ира поставила чайник на гудящую газовую горелку и стала понемногу добавлять в натопленную воду новые ломтики спрессованного снега. При этом она, как это с ней часто бывало, все время что-то говорила. Не было, понимаешь, возможности с утра язык размять... К счастью, Иришкина разговорчивость компенсировалась легким характером - она была доброй, заботливой и не особенно обижалась, если ее не слушали или перебивали. Так что болтовню можно было и потерпеть. Все шло, как должно идти в нормальном племени - мужчины приходили в себя после тяжелой работы, костер горел, женщина хлопотала около него и чирикала. Наконец, чайник вскипел. Блаженны отдыхающие после трудов праведных...

День перешел в вечер, потом в ночь, а пурга не утихала. Скорее, она усилилась. Купол шатра, опирающийся на стоящую вертикально пару связанных лыж (именуемую на профессиональном жаргоне «центральным колом», или ЦК), стал дергаться заметно сильнее, чем раньше. На ЦК висел фонарь, рукавицы, очки и прочее мелкое имущество. Все вместе походило на странную новогоднюю елку. Если бы еще не это раздражающее трепыхание... Ну да ладно - что могли, они сделали.

Успокаивая себя этой мыслью, вся команда поужинала при желтоватом мятущемся свете фонаря и улеглась спать. Палатка погрузилась в темноту. Антон незаметно заснул. Пусть там ветер и мороз, а у нас здесь тепло и хорошо...

Среди ночи он внезапно проснулся от того, что Сергей тряс его за плечо. Спросонья кое-как разобрал:

- Антон, вставай. Палатку сорвало.
- Не понял... сорвало... куда сорвало... подумаешь, какая-нибудь оттяжка ослабла... завтра поправим... – забормотал Антон, не желая просыпаться. Приоткрыл глаза... и вдруг увидел в темноте дыру, в которую заглядывали холодные звезды. И тут же ощутил, что на лицо быстро-быстро сыплются и тают мелкие снежинки.
- Не сорвало, а порвало, блин! – нетерпеливо повторил Серега. – Тут уже сугроб наметает. Что делать-то будем?

До Антона дошел наконец угрожающий смысл происходящего. Капроновая палатка - единственный тоненький барьер, отделяющий их от взбесившегося ветра и мороза – рвется. Это как пробоина на корабле. Ну какого черта взяли этот старый шатер? С ним ведь кто только не ходил, вот он и обветшал, чтоб его...

Он поспешно нашарил рядом налобный фонарик, выбрался из спальника и, трясясь от холода (в палатке сейчас было ненамного теплее, чем снаружи), кое-как оделся. Пока возился, проснулись Вадим и Ира, все поняли и тоже полезли наружу. Тем временем Антон и Сергей осмотрели дыру. Дело было плохо – разрыв пошел по шву, по самому напряженному месту, и был в длину уже сантиметров тридцать. С каждым порывом ветра, дергвшим всю палатку, он на глазах рос.

- Ира, у тебя нитки близко? – спросил Антон.

- Достаю уже, - сиплым голосом отозвалась девушка, копаясь в вещах.

Спросонья, при слабом свете, в холоде и тесноте, даже продеть нитку в ушко было непросто. Наконец, Ира справилась с этим и потянулась к дыре. Вадим постарался помочь ей, кое-как сведя вместе и удерживая края материи. Иришка с трудом сделала пару стежков в дергающейся, рвущейся из рук ткани...

- Ребята, не могу больше, - неожиданно сказала она. – Пальцы совсем закоченели. Попробуйте вы кто-нибудь!

Антон попробовал, и сразу же понял, что имела ввиду Ира. Снаружи было минус двадцать, и струя ветра, бившая в дыру, была обжигающе-ледяной. Пальцы застыли на ней за минуту, почти полностью потеряв чувствительность. Хреново... Оставив иголку, Антон поспешно засунул руки поглубже в карманы – если промедлить, то и до обморожения недалеко.

- Так невозможно, попробуй в перчатках, - сказал он Сереге, морщась от ломоты в отходящих пальцах.

Серега послушался, но оказалось, что в перчатках удержать иголку нет никакой возможности – она скользила и вываливалась. Как много иногда зависит от ерунды, от какого-то несчастного коэффициента трения! Когда Сергей рискнул снять перчатки, вышло то же, что с Ирой и Антоном. Теперь уже втроем они сидели, не в силах что-либо делать, отогревая ноющие руки, ругаясь и бессильно глядя на медленно, но неуклонно растущую дыру. Потом попробовали еще по разу. Эффект был тот же. Стало ясно, что дело принимает скверный оборот...

- Ребята, - Ира первой рискнула спросить о том, о чем уже думали все. – Если мы с ней не справимся, какие у нас еще варианты?

- Плохо с вариантами, - мрачно отозвался Сергей, не без труда перекрывая шум ветра. – Пурга неизвестно когда кончится. Может, завтра, может, послезавтра. На ветру в одном спальнике продержаться без шансов, замерзнем. Стенка сейчас тоже слабо защищает, а какую-нибудь снежную хижину мы без опыта вряд ли сумеем построить. Тем более в темноте и на ветру...

- А если пещеру в снегу выкопать, или хоть просто яму? – спросил Антон.
- Тоже вряд ли. Тут же хребет, все продувается, слой снега тонкий. У меня на дне карьера кое-где камни торчали. Так что пещеры точно не получится, да и яма будет совсем мелкая.

- Может, тогда попробовать свалить отсюда? – спросил Вадим. В его голосе – показалось или нет? – послышались нотки паники.

- Как же, свалим мы сейчас. В пурге и темноте. Сам знаешь, тут везде крутяк, кое-где вообще обрывы. Даже в хорошую погоду спуститься можно только в нескольких местах. Русская рулетка получится... Да и потом, там внизу, в тундре, такая же пурга. Не дует только в лесу, но до него хода дня два-три... Нет, с этим точно шансов никаких.

Антон ощутил противный, липкий, расползающийся по телу страх. Равнодушные точки звезд все так же мелькали в разрыве, в мечущихся лучах фонарей кружились снежинки, на полу, среди разбросанных вещей, намело небольшой сугроб. Это авария, настоящая и безжалостная. Вот так, замерзнув, погибают в горах. А потом будет ясный, солнечный день, сюда доберутся спасатели и будут без особых эмоций откапывать из-под снега четыре заледеневших тела...

- Мужики, - пытаясь сдержать спазм в горле, начал он. – Давайте попробуем...

Но тут перед ним вдруг все закружилось и поплыло, и вместо полумрака палатки вокруг начал проступать другой полумрак – тысячу раз виденный, уютный и спокойный.

Антон открыл глаза. За окном серел осенний рассвет. Надо же, какой реалистичный сон, с облегчением подумал он. Все время снится какая-то бредятина бессвязная, а тут на тебе – история семилетней давности во всех подробностях. И тогдашний ужас он пережил сейчас заново... впрочем, ладно, не надо. Не было у них никакого ужаса. Проще было все, банальнее.

На самом деле в том походе их участвовало не четверо, а десять, и палатка была не одна, а две. Причем вторая была больше и не страдала проблемами качества. Ибо идти на Полярный Урал маленькой группой с плохим снаряжением – значит быть дураком и рисковать жизнью. Так что той памятной ночью у Антона со товарищи, к счастью, оставался запасной вариант. Когда они отчаялись справиться с проклятой дырой, то просто засунули в мешок все имущество поценнее, выбрались из шатра, сняли центральный кол, завалили все сверху снежными кирпичами, чтобы не сдуло, и в полном составе ввалились к соседям.

Дальнейшая жизнь потекла по принципу «в тесноте, да не в обиде». На следующее утро пурга было утихла – как раз хватило времени, чтобы разобрать и перетащить брошенное барахло. Заодно определили, что старый шатер порван больше чем наполовину, так что проще продолжать жить в другом, чем пытаться его реанимировать. Потом ветер задул с новой силой, они опять забрались в единственную теперь палатку и решили, что раз такое дело, надо «бить в бубен». В смысле, выпить, отчасти для поддержания настроения, а отчасти с ритуальными целями, дабы попытаться умиротворить Мать-Моржиху - северное божество, ответственное за погоду. Выражения «бить в бубен» и «Мать-Моржиха» были неизвестно кем и когда подчерпнуты из пары-тройки романов советских времен о северных народах. Понятно, что никто по-настоящему во все это не верил. С другой стороны, кто сказал, что, например, древние греки искренне верили в Зевса и Афину? Скорее всего, образ их мыслей был примерно таким же – «конечно, разумный человек понимает, что это сказки, но... если можно поесть мяса и запить вином не просто так, а вроде как за компанию с богами, то отчего бы не попробовать».

В бубен в тот раз ударили как-то особенно лихо. Сколько лет прошло, а до сих пор приятно вспомнить, как они тогда все дико развеселились, до полной эйфории. За бортом продолжал бушевать первобытный космос, куда и высунуться-то было страшно, а в полузанесенном снегом шатре гремел банкет, совмещенный с концертом. Из выпивки, правда, была лишь фляжка разведенного спирта на десятерых, но усталость от счастливо закончившихся приключений опьяняла сильнее любой химии. Мир был ослепительно прекрасен. Центральный кол, увешанный очками и варежками, вызывал умиление как внешним видом, так и фонетически-смысловыми оттенками своего названия. Расчехлили заботливо укутанную гитару обладатели слуха и голоса, в том числе Антон, принялись по очереди петь. Им подпевали, кто как мог. Они тогда неплохо умели это делать – или так казалось? - да и песни были отнюдь не самые примитивные... Музыкальные номера перемежалось историями, в основном о похожих приключениях, пережитых в прошлом. На смешных местах все хохотали до упоения, до боли в животе. Двое в углу (гм, а где у круглой палатки угол?) затеяли варить гречневую кашу под сложные философские разговоры. Каша совершила попытку к бегству, но ей не дали. Потом Серега, впавший в слегка измененное состояние сознания, заявил, что сейчас будет пускать священный дым для ублажения высших сил. Он один из всех курил, но при этом всегда утверждал (скорее всего честно) что делает это не чаще, чем выпивает. А выпивали они в те времена самое частое раз в пару недель – уж и не верится, что так бывает... Серега вытащил откуда-то из потаенных глубин сигарету, но несколько человек стали говорить, что нечего тут отравлять воздух – пусть идет на улицу. На улицу Серега благоразумно не пошел, а вместо этого надел шапку, горнолыжные очки и высунул голову с цигаркой в специальную затягивающуюся дырку в крыше палатки – вентиляционный рукав. Можно представить, как выглядела со стороны, в белой метели, торчащая наружу одинокая голова, но увы, насладиться этим зрелищем могла разве что Мать-Моржиха. Остальные принялись спорить, отморозит он себе уши или нет. Потом Иришка решила воспользоваться его стесненным положением и пощекотать, но Серега, опередив ее, вернул совершенно залепленную снегом башку обратно, очумело потряс ей и сообщил, что сигарета после двух затяжек, похоже, отправилась на орбиту, а он уже все понял о вреде пороков. Разговор перескочил на эти самые пороки, и была обсуждена история мужеложества, скотоложества, а также до кучи фаллические культы. Потом Антон, окончательно разомлев, лежал и глядел вверх, на мотающийся купол шатра, слушал шум ветра и разговоров вокруг... И вдруг он осознал, с пронзительной ясностью, что здесь и сейчас, в этих диких условиях, посреди снежной пустыни, в холоде и тесноте, но делающий вместе с друзьями общее, с виду бессмысленное, но на самом деле полное какого-то глубинного, высшего смысла дело – он на своем месте и потому счастлив. Он каждую минуту живет самой интенсивной жизнью, и для этого не нужно ничего сверхъестественного. Ни денег, ни власти, ни успеха. То есть все это, конечно, неплохо, но самая концентрированная, полная, забирающая все силы и тут же стократно возвращающая их обратно жизнь – здесь. И для нее нужно самое малое. Только эти горы, друзья и цель: пройти маршрут и вернуться.

...Да уж, счастие... Сколько лет прошло, и много ли от него сохранилось? У всех семьи, работа, какая-никакая собственность. Все вроде прекрасно, за исключением одного: никто ни в какие горы давно не ходит. Сидим по норам. Работа-дом, дом-работа. Ну, иногда собраться и выпить, да только все как-то... безыдейно. Даже тосты произносить разучились. Правда, дегустирование вина вечером в одиночестве начинает приобретать все более устойчивый характер. Не алкоголизм, но предпосылки, похоже, имеются. Эх ты, господи... Антон вздохнул и вылез из-под одеяла. Сегодня была его очередь отвозить детей в садик. Лена пусть еще поспит.

Старшая Даша, похожая на него своей серьезностью, уже проснулась и одевалась. А младший, Андрей, такой же непоседливый и разговорчивый, как Лена, все еще дрых без задних ног. Антон принялся его расталкивать.

- Ну папа, не надо, хочу еще поспать... – заныл было наследник.
- Давай-давай, вставай!

Андрей еще немного посопротивлялся и, наконец, открыл глаза. Через несколько секунд в них появилось осмысленное и живое выражение.

- Слушай, пап, я сейчас такой сон видел! – с жаром начал он. – Как будто наша кошка превратилась в тигра, а потом вдруг стала маленькой-маленькой...
- Ладно, потом, потом расскажешь, – привычно остановил поток его красноречия Антон. – Одевайся пока...

Убедившись, что процесс, наконец, пошел, он направился на кухню и стал варить овсяную кашу. Вечно по утрам какое-то заторможенно-пессимистическое настроение, но если вдуматься, жизнь не так плоха, размышлял он, следя, чтобы каша не убежала. Вот, например, еще года три назад детей надо было кормить с ложечки, а потом убирать за ними. Кухню, помнится, раз пять за день приходилось подметать... А сейчас сами поедят, а потом даже посуду в раковину отнесут. Там, глядишь, и на другие полезные дела надрессируем... хотя почему, собственно, «надрессируем», одернул он сам себя, как его обычно в таких случаях одергивала Лена. Они, на самом деле, теперь много чего сами соображают. Уже и поговорить с ними можно иногда, как со взрослыми. Возвращаются наши инвестиции в человеческий капитал... нет, серьезно – жить, товарищи, стало лучше, жить стало веселее.

Опять же, вот и солнышко из-за деревьев выглянуло. Сияет себе на небе. Небо хоть и позднесентябрьское, но находится, между прочим, над штатом Калифорния, и поэтому изо дня в день одного и того же безмятежно-голубого цвета. Погода, как в Крыму в бархатный сезон. Разве что вместо теплого Черного моря тут, за цепочкой невысоких гор, вечно холодный океан, куда могут залезать лишь серфингисты в гидрокостюмах и почему-то еще толстые мексиканские дети... а, ччерт!.. пока он предавался философствованиям, каша закипела и полезла из-под крышки. Антон еле-еле успел сдернуть кастрюлю с плиты и предотвратить окончательную катастрофу. Детям хватило, а ему осталось чуть-чуть. Нечего зевать, мыслитель нашелся...

Потом они погрузились в машину. Ехать было минут десять, а если бы не перекрестки и светофоры, вышло бы пять. Но пешком все же было бы далековато. Вечно так, гоняешь машину по поводу и без. Дальше было, как всегда – запарковались, дисциплинированная Даша вылезла сразу, а Андрей долго возился. Антон привычно попенял ему, потом тоже вышел, чмокнул обоих в щеки и посмотрел им вслед, когда они заходили внутрь. Опять завел мотор, и еще через двадцать минут, преодолев десяток миль по фривэю, вошел под своды родной фирмы.

Компания «Зиллион» встретила его обычным тихим гудением многочисленных компьютеров. В больших светлых залах, разгороженных на кубики, сидели, глядя в экраны, люди всех национальностей и цветов кожи. Антон был одним из них - бойцом гигантской армии программистов, дислоцированной в знаменитой Силиконовой долине и постоянно растущей за счет притока людей со всего мира. Иногда казалось, что американцы тут уже в меньшинстве. Новички из Азии и Европы прибывали по временным рабочим визам, часто с мыслью просто поработать пару лет, посмотреть на другую страну, зашибить денег – а там видно будет. В результате большинство оседало тут навсегда. Правда, далеко не все становились американцами по духу. Оказывается, можно было неплохо жить, контактируя с местным обществом почти исключительно по работе. Антон тоже так делал, при любой возможности старался съездить в Россию, и ему до сих пор очень не хотелось думать о себе как об эмигранте. Но он прожил в Штатах уже больше четырех лет, недавно после немалых усилий получил постоянный вид на жительство («грин карту»), до родной Москвы в последнее время добирался не чаще раза в год... в общем, думать можно было что угодно, но по фактам выходило, что он, равно как жена и дети – ныне жители Америки.

Начальство, довольно симпатичная китаянка по имени Анжела, чуть старше Антона, уже сидела на своем месте. Пришла неизвестно когда и уйдет небось тоже после него, работящая ты наша. Причем что интересно: среди китайцев полно жутко трудолюбивых, но медленно думающих. Как говорится, не мозгами берут, а задницей. Эта же, на удивление, и пашет, как вол, и соображает неплохо. К подчиненным, опять же, очень заботливо относится... может, потому, что детей у нее нет... неважно, хороший менеджер, чего тут.

Заметив его, мать-командирша помахала из-за стеклянной стены, подзывая к себе. Антон вошел.

- Hi! – сказала Анжела. – Listen… how is the work on the dashboard we talked about the other day? – в отличие от Антона, акцент у нее был практически незаметен. Видимо, еще ребенком ее сюда привезли – китайцы, учившие английский у себя на родине, говорят, как правило, чудовищно. Впрочем, на акцент тут внимания не обращали – делал бы дело.
- It’s fine, - ответил Антон. – I hope to finish it tomorrow.
- Oh, great! Let’s look at it together then, - и, одарив улыбкой, начальство отпустило его, а само немедленно уткнулось обратно в свой компьютер.

Да... а вот среди другой многочисленной группы – индусов (мимо как раз проходило двое, один посветлее, а другой коричневый почти как негр) – наоборот, лентяев полно. Хотя иногда попадаются очень способные и деловые. Еще они в большинстве достаточно душевные ребята, и в этом плане ближе к русским, чем к американцам. Но все равно, некоторые считают, что когда в какой-нибудь фирме количество индусов превышает некую критическую массу, ее гибель от собственной бездеятельности неизбежна.

Ну, а что же русские?.. А черт их знает. Пьем и курим заметно больше остальных народностей, это видно сразу. В смысле работы, есть и лентяи, и талантливые трудяги. Но вот на командных постах, то есть там, где нужно сочетание технических и лидерских талантов, наших что-то почти не видно. В отличие от тех же индусов и китайцев. Такая примерно картина...

Ну-с, приступим. Опустившись в кресло, Антон набрал пароль, и два стоящих перед ним впритык больших плоских монитора засветились, показывая многочисленные окошки. Тут была и электронная почта, и работа, и – как же без этого – русская газета. Сперва он разобрался с почтой. Мэйлов со вчерашнего вечера нападало немного, штук пятнадцать. В основном объявления и просьбы в духе «ребята, помогите разобраться, почему программа не работает». Антон cтер или отложил на потом эти письма, затем ответил на два адресованных ему лично. Из нью-йоркского отделения пришли, у них там уже день, успели ребята раскочегариться... Теперь следовало заняться собственно работой, но Антон, как с ним в последнее время постоянно происходило, не выдержал и вместо этого полез в газету.

Чтение газет отвлекало от рутины, а заодно кое-как связывало его с родиной. «Свои» новости по-прежнему интересовали его куда больше местных. Доходило до смешного, когда о важных событиях в жизни Америки он узнавал на следующий день в русском переводе.

Сегодня, правда, ничего интересного в газете не сообщалось. Убили опять какого-то не то чиновника, не то бизнесмена... а президент кого-то по другому поводу поругал... Прокрутив заглавную страницу сверху вниз и ни за что не зацепившись, Антон было соблазнился бульварным заголовком в конце. Заголовок был идиотский, но рядом красовалась фотография симпатичной полуголой девицы. Однако уже занеся над ней мышку, он одумался. Ясно, что на девицу надобно было просто смотреть – что про такую можно еще написать? Так что он не без удовольствия посмотрел, а затем вернулся наверх, где, кроме новостей, был еще раздел о политике.

В этом разделе разные способные к литературе люди писали, что они думают о всяких важных событиях. Писали бойко, но было похоже, что в массе своей они знают о предмете не больше своих читателей. А еще Антон начал замечать, что более яркие статьи стали чем дальше, тем больше сводиться к простой мысли, что нынешний режим плох (вариант: режим плох, хотя жизнь почему-то не очень плоха), а что будет дальше – неизвестно. Менее пессимистичные либо делали вид, что в России идет себе такая же скучная деловая жизнь, как на западе, либо глухо бормотали о национальных традициях или невнятных происках заграничных недругов, но по поводу будущего тоже предпочитали благоразумно помалкивать. В общем, оптимизма в политике было мало, но Антон зачем-то продолжал о ней читать. Видимо, слишком давно в России не был – там он это занятие сразу забрасывал. Почему-то на родине ему, как и большинству сограждан, совершенно не хотелось думать о том, кто и как ими управляет.

...Часы показывали одиннадцать. С газетами было давно покончено - Антон усердно трудился в поте лица. Вернее, в напряжении глаз. Черт, за последнюю пару лет зрение вдруг заметно село - ясно, что все из-за этих буковок на экране. А что он за это получил? Вон, две почетные грамоты на стене висят (о деньгах, которые ему тут платили, в такие моменты ему как-то не думалось. Чем их больше, тем меньше удовлетворение от каждой следующей порции...) Антон откинулся в кресле и со смешанным чувством поглядел на два листка формата А4, с красивыми разноцветными надписями, распечатанные на цветном принтере и приколотые кнопками к стене. Хотя ладно - листочки, конечно, смешные, но кому попало их не дают. Вице-президент фирмы один раз его разработку похвалил... какое-никакое, а отличие.

Но все же – сделал он ту удачную систему, ну может еще одну неплохую. Приятно вспомнить, как он все это сам выдумал, вырастил с нуля, а теперь люди пользуются и уже сами друг другу объясняют, как там что работает. Но остальной его труд, дни и годы – какие-то бесконечные мелочи, суета, а в итоге вспомнить почти нечего. На что жизнь уходит... Окончательно закопавшись в дебри программного кода, не желавшего правильно работать, Антон понял, что ему нужна передышка.

Немного хотелось есть, но до обеда был еще час. Выйти, что ли, пройтись вокруг здания? Только сначала почту глянуть... о, а там, оказывается, что-то интересное!

Письмо из международного отдела извещало, что они рассматривают вопрос открытия офиса в Санкт-Петербурге. Который в России, а не во Флориде. Инженерам, владеющим русским языком, имеющим опыт собеседования с претендентами на работу и готовым на поездку, предлагается немедленно ответить. За четыре дня каждому предстоит провести порядка пятнадцати-двадцати интервью. Отъезд ориентировочно через полторы недели.

Вот так, месяцами ничего не происходит, а потом бац – и не угодно ли слетать домой за казенный счет? Правда, не на пикник, а на работу, и довольно непривычную... Как в анекдоте про кремлевскую стену: «уговорил, похоронят тебя в ней. Но ложиться нужно завтра».

Антон какое-то время сидел в нерешительности. За всю свою карьеру он проэкзаменовал всего-то трех кандидатов, каждый раз долго к этому готовясь и очень волнуясь, чтобы не облажаться самому. А тут такая толпа. Боязно как-то...

А фиг с ним, вдруг подумал он. Вряд ли они там будут разбираться, сколько у него опыта. И вообще не факт, что соберется толпа желающих поехать. Во-первых, русских в конторе немного. Во-вторых, срочность: по местным меркам полторы недели – это как в России завтра. Ну и наконец, из тех наших, кто здесь давно сидит, далеко не все рвутся на родину. Даже ненадолго. Но вот двадцать человек... я после этого голос не потеряю? Да нет, наверное – это же они отдуваться будут, кандидаты то есть. Ладно, кажется, решился...

Оставался, правда, еще вопрос с собственной семьей, и тут Антон почувствовал легкую робость. Он давным-давно никуда не ездил один, да еще на целую неделю. Правда, дети уже не маленькие, так что, наверное, Лена справится... да и вообще, это же командировка, а не то чтобы для собственного удовольствия... но все же домашний номер он набирал с некоторой робостью.

- Лен, привет, - сказал он. – Слушай, тут такое дело... Ты как посмотришь, если я на неделю съезжу в Москву? Точнее, даже в Питер. По работе, - поспешно прибавил он и перессказал ей остальное. – Это как... ничего?
- Конечно, поезжай, - спокойно ответила Лена. – Хоть Питер наконец увидишь. Поезжай, поезжай!
- А вы тут как, справитесь одни? – все еще не очень уверенно спросил Антон.
- Нет, от голода умрем, - съехидничала Лена. – Приедешь и найдешь три мертвых тела. Ладно... когда, ты говоришь, у вас отъезд? Может, я тогда для мамы еще кое-что успею купить...

«Уф, слава богу», - подумал Антон, положив трубку. Конечно, бывает, что Ленка слишком многого от него хочет. С детьми сидеть – всегда почему-то в неподходящее время в выходные расслабиться не дает... Но все-таки приятно убедиться, что, когда надо, можно на нее рассчитывать. «Надо будет ей обязательно подарок призвезти», - решил он. Отправил ответ в международный отдел, посмотрел на часы (до обеда оставалось еще полчаса) и, вздохнув, вернулся к заевшей программе.