Наконец-то, долгожданный самолёт сел.
Вылезли «потерявшиеся». Мы их встретили, напоили чайком.
Обменялись мнениями о первых впечатлениях по поводу здешних гор. Упаковали свои пожитки.
Присели на дорожку и… дальше всё пошло по альпинистски буднично:
надели рюкзаки, встали на лыжи. Впряглись, как репинские бурлаки на Волге, в сани цвета апельсина.
Висит сзади это пластмассовое корыто, груженное альпинистским скарбом, ежесекундно тянет тебя и отпускать не хочет.
Будто кто-то присосался к твоей зад… К такому привыкнуть надо.
Лыжи со «скитуровским» креплением на камусах. Камуса, как известно - искусственный заменитель шкуры.
На снегоступах
Благодаря ворсу, на склонах, не скользишь вниз.
Альтернативу лыжам – снегоступы мы отмели ещё в Москве, поскольку практики хождения на них ни у одного из нас не было.
Особенно тяжело идти днём, когда снег раскисает или по целине.
Лыжи, как потом выяснилось, имели ещё одно существенное преимущество:
на обратном пути мы неслись так, как на снегоступах даже
Дорога на гору
с пропеллером не удастся. И не ошиблись.
Мы катились с ветерком, но и ныряли в снег тоже бойко.
Стоило чуть притормозить, как сани тут же догоняли нас и подсекали под коленки.
Не взирая ни на что, снегоступы на мак-кинлиевских просторах остаются в моде.
Когда-то овальные дуги гнули из дерева, обтягивали полосками из кожи или сеткой. Сейчас в ходу пластиковый вариант.
И всё же, этот инструмент не самый удобный для хождения на далёкие расстояния.
Практика в походах - фактор определяющий. Такая же дилемма встанет перед Вами, коль соберётесь в те края.
Подумайте, взвесьте все аргументы. Эксперименты там ни к чему.
Два дня шли в непогоду. Ветер. Позёмка. Особенно доставалось во второй половине дня.
Идёшь, как в молоке. Вокруг пуржит. Благо, что проход пробит, а на опасных местах промаркирован вешками.
Путь длинный, есть время пообщаться с самим собой. Не часто такое получается в городской суете.
Подходы для меня всегда были временем раздумий.
Здесь же на длиннющем леднике, а потом и на склонах Мак-Кинли это стало временем борьбы со своими внутренними противоречиями.
Я не мог позволить себе вернуться домой, не поднявшись на вершину.
Приходилось упираться, поскольку был не в лучшей спортивной форме. Сказывались пропущенные сезоны.
По ходу внушал себе, что должен это сделать. Я должен… и я добьюсь своего. Аутотренинг – великий исцелитель.
Помогает настроиться. В ритм движения втянулся достаточно быстро.
Алфёров с санями
Так и шёл, как на этой картинке.
И лямкам рюкзака уже не елозили, и к саням приноровился:
они перестали переворачиваться, обрели устойчивость, а я перестал чертыхаться на них.
Потом выяснилось, что ребят также терзали сомнения.
Большой груз (35-40 кг) в сочетании с длиннющим подходом, с одной стороны, и те самые кадры рейнжеров, с другой,
всё же заложили некие сомнения в возможность достичь вершины.
Статистика тоже была не на нашей стороне. Ходит здесь уйма иностранцев, однако, американцы вне конкуренции. Их толпы.
Это понятно. Много дилетантов, обильно обвешенных альпинистскими погремушками.
Некоторые группы идут со странностями.
Однажды мурашки пробежали по коже. Из-за бугра доносился какой-то непонятный звук.
Эхо природных катаклизмов, что ли?
На семи ветрах
Похоже на треск льда. Но причём неое шипение?
Сейчас, как рванёт…
Вдруг снизу выползает группа, которая идёт и дышит в такт ходьбе.
Шум от них, что выхлоп газов при извержении Везувия, эхом разносился по базовому лагерю.
Гиды утверждали, что это, мол, современная система вентиляции лёгких.
Чушь, какая-то, с кренделями. Безусловно, это исключение.
Большинство из восходителей добираются до верхнего лагеря, но из них на вершину поднимаются далеко не все.
Если Бог даст - каждый пятый - десятый. Год на год не приходится. И жертв достаточно.
Гора сурова, порой жестока. Мы помнили о том кладбище в Талкитне.
Выше облаков, не всегда, но солнышко светит. Бывает, даже греет.
Но в высотных коридорах иная напасть – ветер. Он свищет так, что только держись. Сказывается близость Арктики.
И если с ангелом хранителем не лады у тебя, то туго придётся по пути вверх.
Так случилось с американцем, который в пургу не нашел перильных верёвок, ведущих к базовому лагерю.
А подсказать или помочь некому. Нашли бедолагу рядом со спусковой колеей, сидящим у камня.
Видимо, заснул и силы покинули его. Заснул навсегда.
Мрачная Аляска
Приведу строки из книги «Выживание на Денали» известного знатока Аляски Джонатана Вотермана:
«Гималаи - тропики в сравнении с Денали.
На Южном седле Эвереста (7986 метров) в конце октября самая низкая температура,
зарегистрированная нами в 1981 году, была 17 град. ниже 0 по Фаренгейту.
На Денали это рассматривалось бы как довольно теплая ночь на высоте 4300 метров в мае и июне.
Температуры между высотным лагерем и вершиной даже в середине лета обычно на 20 - 40 градусов ниже днем, и еще ниже ночью.
Сочетание резкой погоды и низких температур подавляет, особенно неподготовленного».
Лагерь
У нас сложилась мобильная группа. Шли автономными двойками на эмоциональном подъёме.
Никто никого не подгонял. Встречались на «перекурах» и стоянках.
Потом уже проводники назвали нас «crazy», то есть сумасшедшими.
Возможно потому, что им не импонировало столь быстрое восхождение. Наш график движения не вписывался в их рекомендации.
Группа вернулась в полном здравии, без травм и обморожений. На всё про всё понадобилось девять дней.
Их группы ориентированы на три полных недели. Это минимальный срок. Многовато.
Однако установки незыблемы, ибо они завязаны на избранную гидом тактику восхождения.
Впрочем, с какой стороны посмотреть.
Если взглянуть на коммерческую составляющую восхождения, то всё встаёт на свои места.
С учётом климатических условий и разношёрстности групп, может, они по-своему правы.
Зачем лишних приключений на свою задницу - то искать?
Мы придерживались иной тактики.
Биологический ритм любого человека вырабатывается десятилетиями. Исключений тут нет.
Перелетев через океан, мы очутились в ином временном измерении и организм, без сомнения, пребывает в стрессовом состоянии.
Здешняя ночь для нас полдень.
Тогда получается, что удлинённый световой день и белые ночи - удобное для передвижения время.
Грех не использовать сей фактор. Мы шли по 10-12 часов, набирая по километру высоты за рабочий день.
Трудно ли было? Да, не просто, но шли не на пределе. Запас сил оставался.
Странно, но на Аляске, почему-то, расстояние измеряется километрами, а у нас - временем движения.
Переходы по 2-3 километра рассчитаны на тех неподготовленных, о которых упоминал Вотерман.
Под них же и, одновременно, под непогоду определены промежуточные лагеря.
Специфика региона такова, что чем дольше идёшь, тем выше риск попасть в снежную кутерьму.
Если настигнет метель и холод, то поставить палатку можно практически в любой точке ледника, лишь бы в трещину не угодить.
Попотеть, конечно же, придётся изрядно.
Снежные корабли
Для всех нас наиболее драматическим оказался путь через «Windy Corner» (Ветреный угол) в обход контрфорса
«West Buttress» с последующим выходом в цирк ледника.
За поворотом базовый лагерь. Всё бы ничего, и шлось хорошо и до стоянки – рукой подать. Настроение финишное.
Впереди - желанный отдых, конец ишачке.
И вдруг, на гребневом перегибе нас тормозит шквальный ветер. Тормозит – не то слово. Пытается сбросить.
Хоть наземь ложись. Что же делать?
Пробираться вопреки ветру или линять вниз, вставать на незапланированную днёвку и ждать погоды?
Спустя годы, мне кажется, что было бы логичнее вернуться.
Тогда, азарт, вопреки разуму подталкивал нас. Всё же решили пройти вперёд, а там, видно будет.
Мы не шли. Мы пробивались. Долго ли – не помню.
«На то и ветер, чтоб идти ему навстречу» - вспомнился вдруг мой школьный девиз под хлесткие порывы и вой того самого ветра.
Выруливая траверсом на левый склон, я на мгновение потерял равновесие.
Повисшие сбоку сани и очередной порыв ветра, будто сговорившись, совпали по направленности и потянули по наклонной в
сторону трещин. Качнулся… балансируя в состоянии неустойчивого равновесия, на секунды замер…
И так бывает
Всё же удалось удержаться. Палки и опыт помогли. Step by step, осторожно, миновав череду трещин и мостов,
вышли на высотный Бродвей – плотный наст, испещрённый сотнями кошек.
От него в разнобой вели тропинки к палаткам, утопленным в нишах с белыми баррикадами вокруг.
Да, это не манхэттенские небоскрёбы! Это Basin camp.
Палаток много. Высота 4200. Снег скрипит, воздух свеж, но маловато его.
Я так включился в ходьбу, что было странно - нас никто не встречал. Забыл я, что в гостях мы, а не в российских горах.
Тут иные традиции. К тому же, кто же ходит в такую погоду? Пардон, в такую непогоду.
Только пара, вышедших поразмять свои телеса, приподняв руки, поприветствовала нас тихим «Hi».
Тем самым дали знать, что много таких здесь ходит. Остальные отлёживались в палатках.
Зарылись. Ларин и Ананич
Мы взялись за дело:
добротные дома – тяжкая работа. Судя по всему, нам в них придётся долго куковать.
Лишь на следующий день я увидел всю красоту этого уютного горного пристанища и множество людей, покинувших палатки,
чтобы погонять кровь и принять утренний солнечный моцион.
Облака – защитный фильтр от солнечных лучей внизу. Лагерь выше облаков, поэтому здесь сильно обгораешь.
И всё же солнце радует. С ним всё оживает. Все суетятся. Без солнца мрачновато.
Кого здесь только нет! Вот, уж, действительно:
«Все дороги ведут в Рим». А чем наш лагерь - не знаменитый Рим, коль людей со всего мира собрал?
ВЫШЕ ТОЛЬКО НЕБО
Классический маршрут на высочайшую вершину североамериканского континента и одновременно самый северный шеститысячник мира
пользовался огромнейшей популярностью. В этом мы убедились в базовом лагере, где встретили и немцев, и корейцев,
и французов, англичан, новозеландцев…
Для американцев нет восхождения более престижного, чем на эту вершину.
Мак-Кинли для них, что тест на элитарность.
Наш лагерь получился компактным. Он находился на относительно ровном месте.
Грех нам на что-то жаловаться:
еда, топливо, пух - всё есть. Друзья рядом. Сил хватает.
При всём при том, погода – не Ялта, конечно, но и до бяки далеко.
Вообще-то у базового лагеря много достоинств.
Главное из них - здесь благодатная аура, умиротворённое место с прекраснейшей панорамой.
К тому же, мы уже ступили на склоны повелителя этих мест и чувствовали его влияние во всём.
Получается, что здесь в цирке ледника мы словно в объятьях самой Горы.
Мак-Кинли тысячелетиями правит этим высотным миром, а мы – его подданные.
Игорь в спальнике
Диагональ
Здесь, в цирке, мы встретили своих соотечественников – свердловчан во главе с известным восходителем Сергеем Ефимовым.
Ни мы, ни они не ожидали подобного на краю света.
Их группа спускалась вниз, достигнув поставленной цели.
И на тебе, российские флаги над палатками развиваются! Как можно пройти мимо? Вот и нагрянули неожиданно в гости.
С ними грузин - Гиви Тортладзе. Тёплая, была встреча. С вершиной поздравили. Обнялись. По глоточку пропустили.
Скажу откровенно, я завидовал им. С горы ведь спускались. Будем ли мы там?
Здесь уже сказывается высота, да и усталость накопилась. Пару дней отдыхали.
Абрамов всё уточнял у рейнжеров прогноз погоды, собирал информацию от тех, кто спускался сверху.
Прогноз не лучший, но и не худший. Как всегда, 50 на 50. Куда склонится – кто знает?
Температура в палатке не радует:
20-25 градусов по Цельсию. По Фаренгейту ещё ниже. Термометр у нас универсальный, и то, и другое показывает.
Но лучше по-нашему ориентироваться. Теплее. И на душе спокойнее.
Снег перемёрзший. Приходится много топить его, чтобы приготовить еду.
Перед сном, как Отче наш – мы с Игорем согревались. Сам Бог велел причащаться.
Чай горячий по кружкам разольём, а в него плеснём чайную ложечку спирта чистенького, как слеза младенца.
Чуть переборщишь, уже голова плывёт. На высоте, как нигде, надо меру знать.
Внутрь идёт беспрепятственно. Сначала горлышко согревает, а потом и по всему телу теплом разливается. Незаменимый продукт.
Лучше сыра. Сыр не режется - крошится. Галеты так сухи, что в рот не лезут.
Помните, на прилавках на заре перестройки лежал такой кетчуп «Uncle Bens» с головой негра на горлышке?
Так он замёрз. А наш стратегический продукт без него не очень-то шёл.
Пришлось свернуть горлышко с этим негром и выковыривать кетчуп лезвием ножа.
Мы сальце порежем дольками. Тоненькими. Кладём их на галету. Сверху сало присыпаем промёрзшей красной пастой. Отлично.
И сами при деле, и в желудке порядок.
Воронежская связка
Процедура приготовления еды – важная атрибутика палаточной жизни и одно из творческих развлечений, где можно проявить себя.
Помните фразу из кинофильма «Золотой телёнок»:
«Не делайте из еды культа». Наоборот, делайте. Жизнь на горе тогда будет веселее.
Порошки американские уже приелись.
Как-то готовим завтрак. Смотрим на упаковку, а там курочка симпатичная нарисована.
Разве что не кудахчет эта «bird».
Ну, думаем, сейчас омлетом себя порадуем. В предвкушении славного завтрака уже и губы раскатали.
А получилось на вид несъедобное месиво. Оказывается в упаковочке той, что-то вроде гоголя - моголя было.
Пришлось съесть с отвращением. Не выбрасывать же продукт.
В белом безмолвии
Отмечу и то, что именно на склонах Мак-Кинли впервые я лично убедился в значимости экологии для будущих поколений.
Это не пафос. Здесь чтят красоту, преклоняются перед первозданностью природы и понимают, сколь хрупки её грани.
Я ловил себя на мысли, что испытываю неловкость и стыд от своего подсознательно-автоматического соблазна бросить фантик
от конфеты или обёртку от печения, хотя вокруг помимо снега и льда не было живых свидетелей моей похоти.
Наша старая привычка – плохой советник на Аляске. Нас обеспечили большими чёрными целлофановыми пакетами для мусора.
Мы таскали их с собой, а потом сдавали рейнджерам.
Прикольно, но, извините, ходили мы «по большому» также в спецпакеты, которые выбрасывали в ледовые трещины.
По прошествии времени и под воздействием света эти биопакеты разлагаются.
И, наконец, на «base camp» я видел лучший в мире открытый туалет c широкоформатным видом на
величественную панораму гор во главе с Форакером.
Чем не суперсовременный амфитеатр?
А позади, в пяти-шести метрах ожидали своей очереди такие же свидетели и преимущественно
мужские участники этого крайне необычного зрелища.
Прежде, чем поставить верхний или штурмовой лагерь «high camp», пришлось пробиваться в
горловину гребня по полукилометровому ледово-снежному склону (прозвали мы его «диагональю»).
Здесь натянуты перильные верёвки. Признаюсь, что на перилах баловались, очерёдность не соблюдали.
Очень уж медленным и чопорным оказался паровоз.
Потом двигались по длинному гребню со скальными выходами, с которого слинять можно хоть налево, хоть направо.
Посмотришь вниз – ледник, как трамплин.
Алфёров. Криста
Далеко скользить можно. В конце трещины. Нервишки щекочет. И линять не хочется.
Чувствовалось, что на этой высоте (5200 – почти, как перемычка Эльбруса) ветер себя чувствует вольготно.
Рельеф таков, что не создал ему никаких препятствий.
Базовый лагерь по сравнению с этим открытым всем ветрам местом – рай.
Рядом гряда скал, заканчивающихся обрывом. High camp – не место, где можно долго ожидать погоду.
Ну, день. Два от силы. Дольше - смысла нет. Холод собачий. Только сил потеряешь.
Легли рано, но сон не шёл. Сказывалось волнение. Вот он твой шанс. Главное не упустить. Второго не будет – это уж точно.
Есть вершина
Выход на вершину был ранним:
в шесть часов. В такое время здесь не выходят, но лучше иметь задел по времени. На всякий случай.
Видимость неплохая. Чертовски холодно после пухового спальника. На термометре – 35.
Приходится приостанавливаться и размахивать поочерёдно ногами.
Пальцы подмерзают даже в двойных ботинках с несколькими парами шерстяных носков.
Чудеса не иначе.
Руками тоже приходится двигать.
На высоте отчётливее понимаешь, что движение – это жизнь, что нельзя тормозить.
Вот и двигались, хоть и медленно. Изначальное направление было понятно. Оно просматривалось:
левый траверс снежно-ледового склона вёл к перевалу Денали. Идёшь в напряжении.
Под ногами снег, местами ледок… Шаг за шагом туда, где жизнь в любой форме проблематична.
С набором высоты дышится всё труднее. Сбой в ритме движения ведёт к одышке. Сказывается высота и усталость.
Принцип движения высотника – не вспотеть, здесь не действует. Захочешь, но не вспотеешь.
Белые флаги очередного фронта всё ближе и ближе. Вышли на перевал. Сильно дует.
На открытых местах снег, спрессованный ветром, превратился в твёрдый фирн в виде больших овальных надувов.
Погода побаловала и хватит. Вновь метёт. Видимость ухудшилась.
Порою ощущение таково, что идёшь будто бы в бессознательном состоянии. Не иначе, как на автопилоте.
Описание маршрута и явь перемешалось. Кое-где попадаются вешки.
Значит, идём правильно, но в тоже время, они играют роль ограничителей.
Будь осторожен, за них не суйся.
Маленькие поля воспринимаются как нескончаемые.
Пройден не один склон, и не один гребень.
Кажется, что вот поднимусь и… опять гребешок.
Разочарование за очередным подъёмом притупляет внимание. В который раз остановка.
Ужасно тянет в сон. Хочется прилечь и отдышаться.
И, как часто бывает, вершина является неожиданно, как ей вздумается. Не видишь, а чувствуешь, что выше лишь небо. Одно небо.
Всё остальное ниже:
пики, изгибы ледников, оставленные палатки лагерей…
И те самые самолёты, и те самые дамы с их снами, и ты сам – и там и здесь, на вершине.
Где-то там, далеко внизу – земля. Тепло. Жизнь.
Здесь – за сорок. Холод. Под тобой – Аляска, а душа твоя парит между небом и землей.
Это её стихия, её бесконечное пространство. И она когда-то уйдёт в эту высь.
Спуск, что полёт песни. Всё скользкое и ненадёжное уже пройдено. То, что осталось пройти - ерунда.
Эйфория окончательно взяла верх. Опасная эта дама – эйфория. Когда обнимет – трудно вырваться.
Уже на подходе к базовому лагерю, я кайфовал оттого, что могу позволить себе, вот так, запросто, свалиться в снег и
полежать, не двигаясь минуту - другую.
Да, устал. Да, вымотался. Не на пик – над собой поднялся!
Что-то сбросил там ненужное, что-то приобрёл, кого-то – это точно.
Пройдёт день, два, неделя, сгладятся чувства, обмякнут ощущения, всё нивелируется временем.
Потом пройдёт окончательно.
А сейчас я могу понаблюдать за этими вечными странниками - мчащимися облаками и насладиться тем блаженным состояние,
когда душа и тело соединяются в единое целое, когда душа поёт и стук сердца слышен.
Ниже, я привожу строчки из интервью моего напарника Игоря Коренюгина, которые были напечатаны в воронежской газете:
«К вершине подошли через восемь часов, хотя то и дело она казалось рядом.
И парадокс, я не ощутил радости победы.
От усталости, наверное.
Только потом, уже внизу, я понял, что был на вершине.
Победу «обмыли» спиртом.
И хотя немцы с французами, пришедшие поздравить нас, пили его без большого удовольствия, но и не отказывались.
Проводники пить с нами не стали:
обиделись…Те же, кто в альпинизме действительно понимал толк, хлопали нас по плечу, искренне поздравляли и,
конечно же, завидовали.
Потому что для очень многих эта вершина так и осталась мечтой. Мы же там были.
Пусть и не первые».
В тот день, 26 мая мы были единственной группой, кто вышел и кого Мак-Кинли допустил до своей вершины.
Тот переход через Ветряный угол разделил группу надвое.
Артём Зубков, Марат Галинов, Володя Ананич и Сергей Ларин поступили грамотно. Они вернулись назад.
Укрылись от ветра, не тратя силы и не рискуя. Возникла сдвижка на день в движении групп.
Впоследствии она положительно сказалась и вывела их на вершину в отличную погоду.
Таким образом, вся команда исполнила то, ради чего объединилась и отправилась в столь далёкое и не простое путешествие.
При вводе Логина и Пароля,
