Всего отзывов: 1 (оставить отзыв)

Рейтинг статьи: 5.00

Евгений Гаврилов: – Михаил, какие у вас сегодня планы, связанные с горами?

Михаил Дэви: – Я нахожусь в таком состоянии, что вообще не уверен – поеду ли я в этом году в горы. Очень хочется, но проблемы с личной мотивацией. Не знаю, что бы мне хотелось. Пока конкретных планов нет. В целом одна команда из Свердловской области едет на очный чемпионат в Ергаги. От нас, может, будет две двойки или одна– пока не ясно. Кто-то едет в Гималаи, Алексей Болотов и Евгений Виноградский с компанией, например, на очередной восьмитысячник, на Манаслу. Ещё одна команда, под руководством Сергея Тимофеева, вероятно, поедет на чемпионат России в техническом классе, судя по финансированию, за границу поехать не удастся, и, скорее всего, будет выезд в район Хан-Тенгри.

 – Что вы имеете в виду, когда говорите об отсутствии у вас мотивации?

– Нет горячего желания. Уже 25 лет занимаюсь альпинизмом, восемь раз становился чемпионом России, очень много где был и совершил очень много восхождений. Трудно найти что-то новое, интересное, чтобы хотелось приложить все силы для очередной экспедиции. В этом – моя главная проблема.

Финансирование, конечно, тоже имеет значение, но если есть желание, деньги всегда найдутся, а если желание не очень большое, можно всегда найти причину, почему нельзя поехать.

 – Может, это связано с Александром Клёновым?

– И с этим тоже. Он серьёзно болел, целый год лечился, перенес операцию и до сих пор ещё находится в реабилитационном периоде. Он в этом году никаких серьёзных мероприятий не планирует.

Но в принципе, у меня были восхождения, сделанные без Клёнова. Хотя самые успешные были у нас вместе. Мы с ним ходили или в двойке, или в одной команде. Последнее восхождение совершали втроём. На Шинга Чарпу, в Пакистане. Но на Жанну, например, я ездил без Клёнова, правда вершины в тот год нам достичь не удалось. Это произошло только на следующий год, уже без меня. Всё-таки наши парни смогли пройти маршрут до конца, хотя и мой вклад в этот успех остался.

 – Латок-III у вас не вызывает мотивации на повторную попытку восхождения?

– Нет. На Латок точно не поеду. Гора, действительно, очень опасная. В прошлом году пытались питерцы пройти. Опять то же самое – лавины, камнепады. Считаю, не стоит пытаться пройти такие маршруты. Или выбирать совершенно другое время. Май, например, когда никто туда не ездит, когда всё достаточно заморожено. Надо принимать какие-то нестандартные решения, не просто так. Ещё раз поехать летом -  ещё одна попытка сыграть в «русскую рулетку».

– Вы сказали, что нет мотивации. Может, появилось нечто отличное от альпинизма?

– Я не распрощался с альпинизмом. Не получилось в прошлом году, и в этом не выбрал маршрут. Но не считаю, что завершил свою спортивную биографию, и будет ещё не одно восхождение, может, всё будет до старости.

Вопрос только в уровне. Смогу ли я  идти на какие-то шестёрочные стены? Или, может, переориентируюсь на какие-то более пешеходные маршруты… Пока не знаю. Время сейчас кризисное. Надо переосмыслить возможности. Какое-то решение найдётся.

Мысли заняться чем-то другим – были, но пока ничего достойного нет.

Хотя летом планирую на сплав по Калару, Читинская область, проплыть от его истоков до Витима. Давно мечтал об этом. Но сейчас это немножко связано с личным. На этой реке в прошлом году погиб отец. Хотелось бы пройти этот путь.

– Ваш отец помимо геологии увлекался сплавом?

– Он сплавлялся чисто любительски. В том числе совмещал это с геологией. В прошлом году они с товарищем поплыли, чтобы по пути промыть кое-где, в каких-то ручьях пробы на золото. Они несколько раз плавали по этой реке. Но вот случилось несчастье – утонул, большая команда вела поиски, я тоже там был, но его так и не нашли....

 – Вы закончили горный институт, геологоразведку. Работали по специальности?

– Я проработал два года после окончания института, в институте геологии и геохимии, научным стажёром-исследователем. Но потом началась «перестройка»… Геология в тот период совершенно не финансировалась (она и сейчас не в очень хорошем состоянии). Пришлось пойти вначале на высотные работы, а потом вообще сменить деятельность. Последние 15 лет занимаюсь риэлтерской деятельностью.

Думаю, тут две причины. Во-первых, я занялся альпинизмом ещё в институте и к моменту окончания его был на достаточно высоком уровне – кмс, собирался и дальше совершенствоваться. Для этого каждое лето на месяц или даже на два необходимо ездить в горы. А в геологии, как правило, лето – полевой сезон. Получалась накладка. Не очень-то совмещаются полевая геология и альпинизм.

 – А чем сегодня занимается ваша сестра? Она не продолжила семейные традиции геологов?

– Она геологией не занималась. Тоже поступала в горный институт, но через год его бросила, пошла в железнодорожный институт и сейчас работает на железной дороге в Приморье. Там живёт, и всю жизнь проработала в этой сфере.

– Ваши первые походы в горы связаны с сестрой?

– Когда мы в детстве ездили с родителями, лето проводили в полях, на севере Читинской области, на Кадарском хребте. Пока родители ходили в маршрут, мы вдвоём с сестрой гуляли по соседним горам. Вот такой был «альпинизм». Мне тогда было 8-9 лет, сестре на 3 года больше

 – А как вы пришли в альпинизм? Это было сразу после поступления в институт?

– У нас довольно много людей в группе и на потоке было из туристов. В институте работала секция альпинизма, и многие ребята там занимались. Я тоже выезжал с друзьями на скалы. Один раз, второй – и к концу первого курса начал активно заниматься.

В школе занимался другим видом спорта – настольным теннисом. Пытался пойти в институте в секцию настольного тенниса, но она была не очень развитая, а альпинизмом многие мои сокурсники активно занимались. Вот и втянулся.

 – Была у вас секция скалолазания?

– У нас была одна общая секция – альпинизма и скалолазания. Зиму, как правило, тренировались на тренажёрах, выступали в различных соревнованиях по скалолазанию– городских, областных, первенство ЦС «Буревестник» – кто-то попадал в какие-то сборные…

Некоторые из нас занимались только скалолазанием. Но большинство и альпинизмом, и скалолазанием. Летом ездили в горы, а зимой занимались на тренажёрах, на скалы выезжали. Скалолазная подготовка была основной в нашей подготовке к альпинизму.

В скалолазных соревнованиях самое высшее –  участвовал на уровне первенства области. Выполнял кмс по скалолазанию.

Кто по скалолазанию доходил до мастера, больше занимался скалолазанием и в альпинизме не достигал больших успехов. А до уровня кмс по скалолазанию достаточно много альпинистов доросли.

 – Какой у вас был первый значимый успех в альпинизме?

– Хронологически, наверное, пик 26 Бакинских Комисаров, 1988 год. До этого я был на пике Ленина, но там пешеходный маршрут. Это тоже было достижение. Ведь я всего два года до этого занимался альпинизмом, мне было 19 лет. Это достаточно серьёзное достижение в альпинизме для этого возраста и опыта, но само по себе ничем не примечательно. Сотни людей на пик Ленина заходят, заходили и будут заходить.

Туда даже можно взойти без подготовки, лишь бы быть более-менее физически и морально подготовленным. А на 26 Комисаров по южной стене – серьёзный шестёрочный маршрут. Думаю, что и сейчас он должен быть 6Б.

Этот маршрут мы прошли, участвуя в чемпионате России, и заняли второе место. А первое место в тот год получил Хан-Тенгри, впервые была пройдена его северная стена.

В тот год я впервые попал в команду СКА-17 Уральского военного округа, зимой тренировался с ними, летом совершил три серьезных восхождения. С этого момента мои успехи были связаны с командой СКА-17.

 – С 1992 года вы в основном ходите в двойке с Александром Клёновым. Когда вы впервые с ним познакомились и на чём держится ваш союз?

– Встретились мы с Клёновым в 1988 году. Он и я попали в команду армейцев. В 1989 году у нас было совместное восхождения на те же 26 комиссаров, но уже по другому маршруту. Клёнов там из-за недостаточной акклиматизации сильно заболел. Мы его спасали, протащив через вершину практически на руках. Когда он заболел, спускаться вниз по пути подъема было слишком опасно. Пришлось идти через вершину.

Так или иначе, мы общались, пересекались, были в одной команде. А в одну двойку мы впервые попали на очном чемпионат России, который проходил во Франции, в Шамони.

Там всё сложилось, и после этого мы достаточно часто стали ходить в двойке или в одной команде.

В чём наш успех? Видимо, мы в чём-то хорошо дополняем друг друга. Александр более силен в свободном лазании, я более силен в лазании на ИТО (искусственных точках опоры). Мы хорошо подходим друг другу и по психологическим параметрам, на восхождении, случается, даже мыслим одними фразами. Наверное, в этом успех.

С Кленовым на Шингу Чарпа

– О роли лидерства в двойке и команде...

– В командах, где я участвовал, любое решение так или иначе общее. Ни в одной из наших команд не было так, чтобы начальник сказал, а все остальные молча подчинились, хотя были не согласны. В любом случае, если ситуация сложная, обсуждается и принимается какое-то коллегиальное решение. Когда оно принято, то принимается всеми, как решённое всеми.

Лидер – он на то и лидер, что мнение, которое высказывает, имеет большой вес, и, соответственно, другие начинают к нему прислушиваться. Если лидер говорит явный бред, то, фактически, никакой он не лидер. Он, может, только формально считается им. Если он совершенно не отражает ситуацию, то что это за лидер?

Лидер должен высказывать те решения, которые наиболее правильные. Но если он ошибается, то можно указать ему на это, и если он лидер, то воспримет эти аргументы, а не будет стоять на том, что если он сказал, то, значит, так и будет.

Именно так действую, когда являюсь лидером команды. Причём не только в горах, но и в другой сфере деятельности. Я – директор компании. В этом году меня избрали президентом Уральской палаты недвижимости – огромной общественной организации, состоящая из 300 компаний. И в любой деятельности стараюсь действовать именно так: если являюсь лидером в этой области, то должен принимать решения, которые примут остальные члены этой организации, коллектива, команды.

 – Наиболее яркое за 25 лет восхождение в горах, которое никогда не затрётся временем?

– В общем, все восхождения помню. Большую часть могу вспомнить по порядку.

Наиболее сложным оказалось последнее восхождение, которое мы сделали в позапрошлом году. Это вершина Шинга Чарпа в Каракоруме, Пакистан. Честно говоря, не ожидал, что оно будет таким. Это гора, которая не производит такого уж сильного впечатления на фотографиях. Даже когда мы стояли под ней, она не казалась настолько сложной.

Поэтому многие её и не воспринимают так серьёзно. Хотя мы и получили первое место на чемпионате России, но  альпинистское сообщество не воспринимает эту гору как какое-то сверхдостижение.

А я считаю, что это, безусловно, наиболее сложное из того, что мне приходилось проходить или даже пытаться проходить. Включая тот же Латок. Латок просто более опасен. Хотя и Шинга Чарпа оказалась тоже весьма опасным восхождением. Не советовал бы никому пытаться повторить пройденный нами маршрут, по крайней мере, летом.

Когда мы находились на горе, прошёл огромный камнепад. Благодаря тому, что у нас ночёвка была в безопасном месте, мы никак не пострадали. Сотни тысяч тонн пролетело мимо. Мы были под огромным карнизом. И само восхождение оказалось весьма и весьма сложным.

Мы шли до вершины 21 день, и практически каждый день мы лезли вверх. Это тоже о чём-то говорит. Сильные и опытные альпинисты-скалолазы, хорошо подготовленные, с хорошим снаряжением, в общем, не самые плохие погодные условия, скажем так – среди этих 20 дней как минимум 10 было безоблачных и часть была с осадками. Мы каждый день сколько-то проходили вверх, а смогли только через 21 день добраться до вершины.

Никто не воспринимает эту гору как номер один. Одна из многих стен. Видимо, не такая большая реклама. Одновременно с нами проходило восхождение на К-2, которое получило больше освещение в прессе, о нем снято множество фото и видео, смонтирован прекрасный фильм. Все только о нём и говорили.

С горы мы вернулись с ними буквально в один день. Мы приехали в наш любимый отель Конкордия в Скарду, а через два часа туда вернулась команда наших друзей с К-2.

В 2004 г., когда было совершено восхождение на Жанну, в тот же год было восхождение по северной стене на Эверест, но там получился примерно одинаковый расклад.

На самом деле эти восхождения разные. Никому из ныне живущих не под силу пройти ни северную стену Жанну, ни западную стену К-2 в том стиле, в котором мы прошли Шингу Чарпу. Два-три человека, одна связка, без промежуточных лагерей, с тремя верёвками, с рюкзаками с едой и снаряжением – пролезть такую стену невозможно. Ни Жанну, ни К-2.

Это разный уровень. Они совершаются совершенно в разных стилях.

Для себя считаю, Шинга Чарпа – самое сложное из того, что сегодня можно пройти в альпийском стиле, капсульном, как его называют. Хотя я не сторонник разделения на стили.

На западе условно принято называть альпийским стилем то, что я называю альпинизм с двумя «Сникерсами» в кармане. Долез до вершины – хорошо, не долез –спустился. Это западники считают альпийским стилем. Они, конечно, не признаются в этом. Говорят: альпийский стиль – это быстро, в хорошем стиле, но на самом деле результат там такой – ты либо доходишь до вершины за день-два-три, либо спускаешься.

У нас немножко другой подход, мы уж если полезли, то стараемся долезть. Пусть это заняло 21 день.

Это и не капсульный стиль в том понимании, когда завешивается платформа, с неё несколько дней обрабатывается 10-15 верёвок, потом два дня перетаскивается в другое место. Это типичный капсульный стиль. Платформа перетаскивается по мере провешивания верёвок.

В данном случае, на Шинга Чарпа у нас было четыре верёвки, одну из которых мы сразу перебили. Физически мы не могли провесить больше, чем 1-2 верёвки. Каждый день мы перетаскивали платформу всё выше и выше.

Этот стиль в общемировой практике никак не называется. Он смешанный между альпийским и капсульным. В таком же стиле мы проходили с Клёновым Спантик и другие восхождения.

Использовали платформу, которая считается неприемлемой для альпийского стиля. Обычно они ходят без платформы. Но были передвижения платформы каждый день, которые не характерны для капсульного стиля.

 – А незадолго перед Шингой Чарпой вы совершали восхождение на Жанну.

– Жанну сам по себе маршрут предельно сложный. Там высота 7700 метров с лишним. И Жанну никто из ныне живущих на земле пока не может пройти в таком стиле. Делались попытки пройти её без обработки, но пока не вижу людей, которые способны дойти до вершины в этом стиле и вернуться живыми.

Можно сказать, что там решаются другие задачи. Там необходимо провешивать верёвки, хотя это активно осуждается некоторыми западными альпинистами, подобно Стиву Хаусу, который, например, пишет злобные статьи. Как же так! Испортили, опорочили девственную стену Жанну, К-2 – навесили верёвок!

Но пока нет людей, которые смогли бы пройти этот маршрут по-другому.

Это, можно сказать, разные дисциплины. Как прыжки с шестом и прыжки в высоту. Это же ясно, что с шестом можно прыгнуть выше, но это не значит, что прыжок в высоту без шеста менее технически сложен, его легче делать.

Конечно, не легче. Прыгнуть на 2,45 м без шеста и на 6,14 м с шестом – то и другое предельно сложно. Поэтому можно считать, что Жанну, К-2 – альпинизм с шестом: использование перильных верёвок, промежуточных лагерей, со спуском вниз для акклиматизации, для пополнения запасов. А Шинга Чарпа в том виде, о котором говорил – лазанием с перетаскиванием платформы каждый день вверх, один из самых сложных маршрутов, который существует, насколько я представляю на Земле – прыжок без шеста.

 – Вы не восходили ни на один восьмитысячник. Это ваша позиция или судьба не сложилась?

– С одной стороны – позиция. Не могу сказать, что она такая уж принципиальная, что, мол, из принципа не хожу на восьмитысячники.

Вот я не сходил на Жанну – почему не поехал второй раз? Я понял, что мне не нравится. Ходить туда-сюда по перилам, ставить лагеря. Хотя сам маршрут, безусловно, интересный и сложный. Но то, что его можно пройти только в этом стиле, меня не устроило…

Мне не нравится стиль, которым обычно ходт на восьмитысячники. Почти на все восьмитысячники ходят по довольно пешеходным маршрутам в гималайском стиле, когда ходят по одному маршруту туда-сюда. Иногда можно подняться в быстром стиле, если акклиматизироваться на другой горе, но в любом случае, это будет пешеходный маршрут. Топтание снегов как таковое мне не очень нравится. Технически сложный альпинизм на восьмитысячники возможен через организацию промежуточных лагерей, через спуск вниз, провешивание дальше. И невозможно пройти другим стилем на таких маршрутах.

Я был на нескольких пешеходных восхождениях. На том же Ленина, на Хан-Тенгри – это просто для меня не интересно. Фактически постоянно чего то ждёшь. Пешком можно подняться больше, чем может выдержать твоя акклиматизация. Ты можешь подняться на два километра за день, но умрёшь из-за недостатка акклиматизации. Приходится подниматься поменьше, потом сидеть ждать, ночевать, спускаться вниз, снова подниматься вверх, повышать свою акклиматизированность.

И как то не сложилось… Хотя, может, поближе к старости буду ходить и пешком. Лучше ходить в горы хоть как-то, чем не ходить вообще.

На маршруте. На-стене Шингу Чарп

– Вы участвовали  в «Русском проекте» на Большом парусе. Чем он был для вас интересен?

– Там экзотика, всё было внове. С начала и до конца. И само расположение на другом конце земли, куда мы летели. Когда время наоборот. Когда у нас ночь, а там день. Эти горы, вырастающие практически из замёрзшего океана. Но при этом в июне там всё растаивает полностью. На месяц приходит тепло и растёт трава, открытая вода. Правда, этого мы не дождались, уехали раньше, иначе оттуда не добраться на снегоходах до цивилизации, пришлось бы месяц ждать навигации. Само восхождение проходило в условиях полярного дня. Тоже нестандартно. Два часа ночи, а светло, как днем. Следы белых медведей вокруг лагеря, песец к нам приходил, который ел нашу рыбу. Всё было интересно и внове.

 – Как вы относитесь к чуду, везению и профессионализму?

– Профессионализм при определённой доле везения позволяет людям совершать чудо. То, что трудно было себе представить, что это возможно, возможно только при сочетании профессионализма и везения. Чудесные достижения человека.

Есть еще чудеса природы, которые существуют сами по себе, независимо от наличия людей, которые могут их оценить. Чудес природы огромное количество. Все горы – чудеса природы. Можно ездить в горы только затем, чтобы ими насладиться: видами и чудесами.

Люблю цитировать фразу В.Высоцкого: «Внизу не встретишь, как не тянись, за всю свою короткую жизнь, десятой доли таких красот и чудес». Эти чудеса существуют независимо от профессионализма и везения. Только шаг нужно сделать к ним навстречу.

 – Были случаи в вашей практике, которые трудно объяснить логикой и можно отнести к мистике?

– Бывают некоторые чудесные спасения. Я такое спасение пережил. Когда после тяжелого многодневного восхождения недалеко от Шамони, ночью, с тяжеленным рюкзаком, траверсируя крутой склон, провалился на тропе в глубокий снег, потерял равновесие, покатился по склону и упал с обрыва метров 50 высотой. В девяти случаях из десяти это должно было привести к неминуемой смерти. Я обошёлся даже без серьёзных травм. Несколько дней полежал в госпитале и восстановился полностью.

И в этом же году, через несколько месяцев поехал на Спантик. Можно назвать это мистикой, можно везением.

 – Сегодня вы занимаетесь горными лыжами?

– Это моё постоянное увлечение. Каждый год зимой мы ездим, катаемся на лыжах. Иногда два раза удаётся. В этом году ездили в Австрию и Швейцарию. Жили почти границе, катались в разных местах.

 – Что вы можете сказать о соло восхождениях?

– С одной стороны, это реклама, а с другой – люди, которые совершают соло, делают какое-то преодоление себя. Для них лично это – преодоление.

С точки зрения успеха в восхождении – это серьёзное уменьшение возможностей. Это всё равно, что лезть с одной завязанной рукой. Конечно, это гораздо сложнее, чем с двумя. Но это получается надуманно. Человек может взять напарника, который его намного слабее, но общий результат у них будет намного лучше. За счёт того, что не надо страховать самого себя, спускаться вниз, разбирать точки, подниматься снова.

В любом случае двойка более мобильна и успешна.

Но с точки зрения преодоления себя, одиночества, для людей, которые на это решаются, соло имеет какое-то значение. Я понимаю, что может двигать людьми, решающимися на это.

 – В вашей практике есть маршруты, которые до сих пор не повторены. Это Ак-Су, первопроход по диретиссиме бастиона северной стены. Чем они значимы для вас?

– Таких маршрутов много, это и пик Энгельса, Саук-Джайляу, думаю, неповторена, т.к. туда никто не ездит, район малопосещаемый, на пик Слесова есть наш неповторенный маршрут, хотя район и популярный. Спантик никто не пытался повторить, Талай Сагар никто не повторял, Большой парус… Много их.

Первопроход – это то, что делаешь впервые. Там не ступала нога человека.

Любят говорить, что эпоха географических открытий закончилась и на планете не осталось мест, куда не ступала нога человека. На самом деле таких мест более чем достаточно. На любой горе есть линии, где не ступала нога и не прикасалась рука человека.

Когда ты лезешь по этой линии, ты как бы совершаешь географическое открытие. Впервые трогаешь эти зацепки, выбираешь путь, прокладываешь дорогу, совершенно точно зная, что до тебя никто этого не делал.

Повторить маршрут, безусловно, легче. Возможно, там даже нет ни одного крюка, но то, что здесь проходили люди, психологически воспринимается так, что если люди были, то пройти можно.

А когда ты лезешь первопроход максимальной сложности, перед тобой неизвестность: не знаешь, можешь ли ты здесь пройти вообще. Может, тут непреодолимый участок, который будешь вынужден обойти. Маятником уходить на другой маршрут. Неизвестность и сложность, отсутствие описания.

Совсем расхоженные маршруты – там, как правило, и крючья встречаются на сложных местах, которые оставили специально или случайно, не смогли выбить. Пройденный маршрут психологически и технически проходится легче.

 – Ваши пожелания всем, кто собирается в горы?

– Ходите в горы. Занимайтесь любым активным отдыхом. Даже когда вы идёте по маршруту, по которому ходили до вас, для себя лично вы совершаете географическое открытие. Всегда отправляетесь в те места, где вы ещё не были. Проходите теми путями, где не ходили. Так вы проживёте больше жизней, чем ходя по одним и тем же дорожкам.