Всего отзывов: 2 (оставить отзыв)

Рейтинг статьи: 5.00

После десяти дней искусственного огня, толстые бревна, полыхающие в костре, создают атмосферу какого-то домашнего уюта. Сильный дождь с градом, продолжавшийся пару часов, теперь практически стих, уступив место туману и какой-то особенной тишине, которая бывает только после дождя. Дождя в горах… Местный пастух, проезжая на лошади в десяти метрах, тихонько потягивает простую сигарету. За спиной простая брезентовая накидка от дождя и такой же простенький вещмешок, из которого вполне гармонично выглядывает ствол самого простого в мире автомата. Последнее несколько отвлекает нас от уютных, почти домашних мыслей и ненароком напоминает о том, что мы все-таки на Кавказе. Ущелье Ирик. Высота 2400 метров…

День первый.

Солнце все сильнее раскаляет металлическое тело автобуса, погружая в сон больше половины участников группы из пятнадцати человек. После регистрации в Нальчике двигаемся в сторону Баксанского ущелья. Медленное падение температуры с набором высоты и все более живописные виды за окном постепенно выводят туристов из состояния полуденного анабиоза, вызывая волну фотоснимков и видеорепортажей через стекла автобуса (почему-то всегда считал такой вид искусства своего рода пошлостью). Снег на склонах горных хребтов лежит довольно низко, на высоте порядка трех тысяч метров, конец июня для Приэльбрусья – еще только весна. Регистрируемся на базе МЧС в Терсколе и наивно пытаемся отправить телеграмму на почте, график работы которой известен одному лишь Богу да местным жителям, по требованиям которых она, видимо, и открывается. По Баксанскому ущелью гуляет холодный ветер, вершины гор укрыты серыми облаками, после жаркого равнинного солнца это кажется почти холодом. Вернувшись в поселок Эльбрус начинаем маршрут по уже знакомому мне ущелью Ирик. Двигаемся медленно, цель первого дня – набрать около трехсот метров высоты, остановившись над нарзанными источниками и осыпными конгломератными склонами перед входом в сосновый лес. В группе, где большая часть участников практически не имеет высотного опыта, единственная возможная политика успеха – это медленный темп набора высоты, как в общем графике похода, так и во время отдельных переходов.

После ужина происходит более подробное знакомство участников, многие впервые увидели друг друга лишь вчера в поезде – весьма странное явление в свете такого непростого мероприятия, как восхождение на Эльбрус. Однако старт дан, и теперь в общих интересах суметь за несколько дней создать по возможности цельный коллектив.

«Сергей, живу в Харькове, есть жена, дочь и кавказская овчарка, занимаюсь проектированием зданий…»

«Андрей, Харьков, программист, жены нет, дочери нет, кавказской овчарки тоже нет», – наверное, никогда до этого я не рассказывал о себе так информативно.

День второй.

Ослепительно белая громада Эльбруса выглядывает в просветах деревьев и разрывах медленно уходящих облаков, маня чистотой снега. Практически без набора высоты бодро шагаем под сенью сосен, иногда встречая на своем пути открытые поляны и несколько лавинных желобов. Два сорокаминутных перехода, и мы подходим к верхнему кошу у слияния рек Ирик и Чат, где нас встречает лай сторожевых собак и несколько пастухов, проезжающие на лошадях навстречу. Медленно поднимаемся по тропе в висячую долину к альпинистским ночевкам. Последний переход по более пологому участку и мы на месте нашей второй ночевки. Своеобразный Стоунхендж – на сочной зеленой траве покоятся камни от мала до велика. Под одним из таких валунов уже традиционно устраивается кухня. По многочисленным желобам текут ручьи. Кое-где на дне долины еще лежит снег…

Едва успеваем поставить палатки, как из туч, пришедших из-за перевала Ирикчат, начинает капать дождь. Все расползаются по своим убежищам, и лагерь быстро затихает. Дождь иногда усиливается, но через час постепенно превращается в мелкую морось. Не находя в себе сил сидеть под тентом и дальше, вылезаю наружу. Между палатками с флегматичным видом пасутся коровы, слабо поддающиеся провокациям и никак не желающие уходить. Вдоль ущелья бродят густые облака, все еще выливая на нас остатки дождя. Вскоре собираю желающих, и мы неспешно выходим к левому склону ущелья, по которому, плавая в тумане, набираем метров двести высоты до первого снега. На спуске замечаем группу в несколько человек, которые поднимаются из долины к месту стоянки по нашему пути. Вскоре они приближаются к лагерю.

«Девушка, а Вы закаленная», – участница московской группы зачем-то оставила ноги открытыми, подставляя кожу холодному воздуху и нашим пытливым взорам. Эти ребята идут дальше с планами похода вокруг Эльбруса. Со второй группой, окопавшейся вокруг двумя отдельными палатками, контакт наладить сложнее в силу наших слабых познаний западнословянских языков. «То ли чехи, то ли поляки…», – не очень уверенно заключает Серега. Правда, в скудном разговоре удалось понять, что они также планируют поход вокруг Эльбруса с посещением обзорной точки 5621. Видимо, так обозначено в их картах. Не знаю, насколько Восточному Эльбрусу льстит его определение как обзорной точки, но нас такая топография позабавила.

Облака постепенно уходят. Совершенно не желая сидеть на одном месте в лагере, вечером выхожу на активную акклиматизацию уже с другой половиной группы. Набираем еще больше высоты, рассматривая оптимальный маршрут завтрашнего подъема. Спуск начинаем уже в надвигающихся сумерках.

День третий.

Акклиматизационный радиальный выход на перевал Ирик Восточный (Советский воин). Высота 3700 метров. 1Б категория трудности… Капли дождя, оставшиеся на палатках еще с вечера, утром превратились в небольшие льдинки. Солнце пока не успело выглянуть из-за цепи вершин левого склона Ирикчата. С его отсутствием невольно вспоминается фраза «альпинизм – это лучший способ перезимовать лето».

Кто-то еще не успел снять пуховку, кто-то разделся до пояса, подставляя тело первым утренним лучам. Через час группой в четырнадцать человек выходим из лагеря. Набрав триста метров высоты, подходим к крупным мертвым осыпям, чуть позже начинаются снежники, которые уже не обойдешь по камням. Так, с периодической сменой рельефа двигаемся вверх. Снег довольно «кислый», но почти не проваливается. Постепенно, с набором высоты некоторые участники начинают отставать…

Я и еще пять ребят отстегиваем ледорубы перед снежным перевальным взлетом и выходим на снег. Солнце греет склон и с каждой минутой он все больше раскисает. На всякий случай увеличиваем интервал, двигаясь строго вверх по диретиссиме. Иду первым, достигнув наиболее крутого участка и почувствовав под ногами рыхлый снег, начинаю активно сомневаться. Рации остались у Лехи и Сереги, которые сейчас, сопровождая отстающих, лишь подходят к взлету. Объективной опасности склон почти не таит, но брать ответственность за пятерых человек мне не хочется. Пытаюсь объяснить людям, что перевал, до которого мы не дошли полторы сотни метров не является нашей самоцелью. Кто-то соглашается. Но большая часть людей, подстегиваемая азартом, мало знакомая с лавинными хрониками, стремится наверх. Через несколько минут вопрос решает руководитель. Серега, подошедший поближе, поворачивает хвост группы. Мы же вшестером продолжаем подъем. Тропим мокрый снег, достигаем мелкой осыпи и через полчаса выходим на перевал. Сняв рюкзак, ощущаю спиной пронизывающий холодный ветер, от которого хочется поскорее укрыться. Над восточным склоном перевала нависли пятиметровые снежные карнизы. Греемся чаем и через пять минут начинаем спускаться. Склон раскис окончательно, но проваливаться, двигаясь не вверх, а вниз, гораздо приятнее. Под перевальным взлетом нас ждет Серега, остальная часть группы уже спускается в лагерь по пути подъема. Мы же, перекусив, решаем сменить тактику и спускаться по лавинному желобу, дно которого еще покрыто мокрым снегом. Несмотря на плюсовую температуру, снег в кулуаре не проваливается – во время движения лавины снежная масса разогревается, а после остановки смерзается, образуя достаточно плотный слой снега. Спуск по такой «трассе» доставляет одно удовольствие. Быстро двигаясь, глиссируя, мы активно сбрасываем высоту. Вскоре под ногами слышен шум – под слоем снега течет вода, превращаясь в бесконечные ручьи на дне долины. Разгоряченные, подходим к палаткам, где нас встречает, укутанный в пуховку и утомленный длительным бездействием Вадим, который оставался внизу, следить за лагерем – группа поляко-чехов еще с утра продолжила движение вверх по ущелью.

После визита коров и длительного их пребывания на нашей кухне, в целях запутывания противника последняя была передвинута на значительное расстояние, под группу небольших камней. Этого не знал одинокий осел, издающий голодный вопль и скачущий по направлению к большому камню, где кухня располагалась первоначально, и где он уже успел побывать днем ранее. Достигнув цели, он уткнул голову в мешок с мусором, не обращая ни малейшего внимания на внешние раздражители, коими являлись мы, всеми гуманными способами пытавшиеся его прогнать. Это дивное животное с грустными глазами и постоянно мокрой шерстью неоднократно встретится нам во время похода, когда, еще издалека услыхав его призывные вопли, в наших душах будет возникать смесь всевозможных чувств… Пока же, изучив отходы и прожевав пару целлофановых пакетов, осел медленно и печально побрел куда-то в сторону своего возникновения. Мы же медленно разбрелись по палаткам.

День четвертый.

После резкого подъема с теплого нагретого камня ощущается легкое головокружение. Высота 3600 метров и усталость после долгого перехода дают о себе знать. На перевале Ирикчат полное безветрие. Северные и восточные ледовые поля Эльбруса все еще покрыты толстым слоем снега, а над самой горой повисло гигантское облако-кепка с козырьком, направленным куда-то на северо-восток… Разный уровень подготовленности участников группы вновь дает о себе знать. Лишь спустя полчаса после подъема на перевал могу сосчитать всех оставшихся людей. Четверо ребят, идущих за мной, подходят под короткий снежный перевальный взлет, последние же – лишь где-то вдалеке выходят с моренной осыпи на снежник, оставляя ледник по левую руку. Когда больше половины группы собирается на перевале, отдохнувший, начинаю спуск для помощи отстающим. За мной спускаются еще несколько человек… Весь подъем от альпинистских ночевок на перевал состоит в преодолении трех ступеней – средней крутизны взлетов высотой в 50-100 метров, между которыми располагаются участки почти пологого дна ущелья. После третьей ступени путь идет по морене с плавным набором высоты справа от ледника и заканчивается коротким перевальным взлетом.

Так называемый «рыжий бугор» – небольшой скальный массив, расположенный посредине перевала Ирикчат, слева от классического пути подъема. Прямо под ним, огибающим ледником образован гигантский рантклюфт с пятнадцатиметровыми стенками, на дне которого талая вода создала своеобразные озерца. В отличие от прошлого года устанавливаем лагерь не на снежном дне рантклюфта, а на гребне у подножия «бугра», на небольшой полоске голой осыпи между снежным надувом и обрывом.

Валяюсь на теплых камнях, млея на солнце. Второй подъем на перевал с рюкзаком, превышающим по весу свой собственный, и процедура выравнивания площадки под палатку отняли много сил. Ближе к вечеру тучи, пришедшие с севера, закрывают от наших глаз склоны Эльбруса, а затем и практически все окружающее. Видимость – полсотни метров, мы – в облаке.

День пятый.

Снежная крупа шелестела по тенту палатки почти всю ночь. Казалось бы, утром все вокруг должно быть заметено снегом, но на камнях лишь его слабые следы. В семь часов утра видимость почти нулевая, но чуть позже теплое летнее солнце растворяет окружающие облака. Вскоре на небе и вовсе не остается белого цвета. После кувырканий на покрытых снегом склонах рантклюфта, большая часть группы, продолжая снежно-ледовые занятия, приспускается с перевала на ледник, где отрабатывает основы перемещения в связках и ходьбу в кошках по пологому льду…

Резко уходящий под лед язык лавового потока, кажется, почти не приближается. Монотонная тропежка снега под жестким жарким солнцем действует выматывающе. Я, Вадик и Леха двигаемся в связке, растянувшись на всю длину шестидесятиметровой веревки. Каждый шаг с силой пробиваю снег, делая по возможности глубокие следы – завтра, даже в случае тумана и выпавшего снега можно будет преодолеть восточные поля, ориентируясь по проделанной тропе… Через час такого траверса, аккуратно пройдя пару трещин в начале ледника, подходим к первым выходам застывшей лавы. Здесь небольшой отдых, горячий чай и почти такие же горячие камни, черный шоколад и немного странное ощущение единения с Горой. Отсюда она не видна, закрытая скалами, но мы сейчас находимся уже непосредственно на ее склонах, где жгучее солнце и окружающая нас бурая застывшая лава словно подчеркивают всю мощь древнего вулкана. Возвращение назад сопровождается полным безветрием, постепенным обезвоживанием организма и встречей трех связок молодых ребят из Москвы, которые в целях «почувствовать высоту» на склонах Эльбруса двигаются навстречу нам.

После обеда на перевал поднимается группа из Краснодара в десять человек…

День шестой.

Легкий порыв ветра, вырвавшегося из ущелья, подбрасывает уже ничем не удерживаемую палатку на пару метров вверх, после чего с почти грациозной легкостью сдувает ее вниз, на плато Джикаугенкез, за считанные секунды преодолев узкий гребень перевала. Спринтерский забег нескольких человек на высоте 3600 не приносит ничего, кроме тяжелой одышки, и через несколько минут мы, стоя на перевале, грустно наблюдаем за небольшим темным пятнышком где-то там внизу. Гонимое ветром, оно плавно перемещается по огромному снежному пространству, словно куст перекати-поле… Отсутствие у киевских ребят привычки все привязывать и закреплять, которая появляется лишь после многих походов, приносит свои «плоды». Разумно отказываемся от бесполезных попыток догнать унесенное ветром жилище…

Когда мы через полчаса, стоя у края рантклюфта, связываемся веревками, палатка, улетевшая в сторону пика Калицкого, находится уже где-то вне зоны видимости. Траверс снежных полей тремя связками, и вот мы перед лавовым потоком. Игровые автоматы на виртуальные деньги указаны в статье https://www.stalker-mc.ru/kazino-s-vyvodom-deneg/igrovye-avtomaty-na-virtualnye-dengi/ список слотов с вирутальными фишками казино. Начинаем движение по крутой осыпи, которая вскоре переходит в более пологий участок. Так, в процессе подъема крупные осыпи сменяются участками с более мелкими камнями. Где-то даже встречаются площадки, покрытые вулканическим пеплом. Вскоре на пути начинают попадаться участки еще не растаявшего снега. С самого низа на склоне лавового потока периодически встречаются площадки, выровненные под палатки и обнесенные камнями. Основные же стоянки расположены на высоте 4300 метров.

«Вам подниматься еще метров 100-150», – слышу в рации голос руководителя. Осматриваю склон, выше действительно вижу предположительно пологий участок. Последние две сотни метров подъема даются непросто. Иду неспешно, стараясь не отрываться далеко от идущих ниже – склон периодически накрывает облаком. Через час достигаю отметки 4320 метров. Обширная, практически ровная площадка, покрытая мелкими камешками, действительно как нельзя лучше подходит для базового лагеря. Выше осыпь сужается, становится более крупной, местами прерываемая снежниками или ледником, средняя крутизна склона также увеличивается. Все! Выше подъем уже с легким рюкзаком и уже не сегодня…

Дожидаюсь остальных ребят, постепенно подходящих к стоянкам небольшими группами. Вскоре за ними поднимаются двое туристов из Краснодара, остальные их участники решили попытать счастья на классическом маршруте с юга. Поим их чаем, а они в свою очередь, в благодарность за незабываемое утреннее зрелище летающей палатки, услужливо предлагают кому-нибудь поселиться у себя.

Переезжаю жить третьим в нашу двухместную палатку, почти все вещи остаются в рюкзаках снаружи, мы располагаемся внутри валетом, причем мне, чье положение тела находится в подавляющем меньшинстве, приходится спать головой вниз – даже на ровном участке почти обязательно образуется небольшой уклон. Зато я полностью отыгрываюсь ночью непроизвольными боданиями ногами во сне, от которых, наверное, достается и Сереге, и Вадику. Впрочем, до конца похода меня не били и из палатки не выгоняли…

День седьмой.

Утро встречает ясной погодой и таким же самочувствием. Вопреки высоте спалось отлично, что, несомненно, ведет к здоровому аппетиту, а также поглощению добавки к завтраку (не все участники сейчас в состоянии принимать пищу). Главный Кавказский хребет в косых утренних лучах выглядит особенно отчетливо – игра света и теней подчеркивает каждый гребень величественных вершин. После завтрака собираемся на акклиматизационный выход на высоту «куда дойдем», предварительно 4800-5200 метров.

Преодолев сто метров по осыпи, выходим на достаточно крутой фирновый склон, по которому в качестве тренировки двигаемся в кошках с ледорубами, на расстоянии не более 20 метров от скальных выходов. Дальше на склоне угадываются прикрытые снегом трещины. Поднявшись до высоты 4800 метров, решаем остановиться на достигнутом. Впереди – часовой спуск и отдых в лагере перед восхождением…

Кто-то прямо в каске спит прямо на нагретых камнях, отдавая предпочтение гладкой черной вулканической породе, кто-то читает анекдоты из непонятно откуда взявшейся газеты, которые почему-то совершенно не воспринимаются в качестве юмора (видимо, это какое-то неведомое ученым действие высоты и разреженного воздуха), кто-то снимает панорамы, единственный раз за поход расчехлив почти трехкилограммовый штатив. К трем часам дня лагерь словно вымирает… С вечера наша палатка приступает к дежурству – мы с Вадиком набираем воду в котлы из небольшого ручейка, текущего по склону, заполняем все имеющиеся баклажки. Как только солнце спрячется за Эльбрусом, температура резко упадет, быстро превращая в лед все, что плавилось под полуденным солнцем, заставляя нас одевать вторые, третьи штаны, пуховки и горы флиса.

Почти каждый вечер мы ложимся спать еще засветло. В свете предстоящего восхождения это становится особенно актуальным. Подъем основной части группы из числа идущих на вершину значится тремя часами. Дежурным предстоит чуть более ранний подъем... Свет в палатке не дает уснуть. Еще большие хлопоты доставляют всевозможные мысли, которые, собираясь на завтрашнее восхождение, громко копошатся в голове. Единственную ночь за поход практически не сплю. Беспокойная дрема, за которой день седьмой плавно перетекает в день восьмой…

День восьмой.

Писк будильника сообщает о том, что над всей Европой и просто значительной частью Земного шара сейчас глубокая ночь. В Москве, Пятигорске и на склонах Эльбруса два часа двадцать минут 28-го июня. Первым высовываю нос в холод ночи – над Кавказом звездное небо, первое ночное небо в этом походе. Ветер, с силой трепавший палатку прошлым утром, сейчас, наверное, спит глубоким сном в каком-нибудь горном ущелье…

«Теперь все зависит только от нас», – роняет свою мысль Серега.
«Дай-то Бог», – оставляю при себе свои собственные…

Накачивание воздуха в баллоны с бензином имеет положительный согревающий эффект – после теплого спальника организм с трудом адаптируется к ночному морозу. «Танец маленьких замерзших пингвинов», не спасающий от холода, превращается в нечто более грандиозное – устраиваем с Вадиком какие-то безумные пляски, от которых лучи фонарей, вторя нашим движениям, тоже танцуют в темноте ночи… Вода медленно, но уверенно закипает, разбуженный народ постепенно появляется из палаток, как ни странно, собираясь молча, видимо, глубоко погруженный в свои мысли… Возникает желание съесть быка или на худой случай корову. Бык с коровой заменяются небольшой миской супа – во время долгого тяжелого подъема слишком плотный завтрак может с легкостью попроситься обратно.

4 часа 15 минут. Небо на востоке лишь начинает светлеть. 11 человек, из которых один участник краснодарской группы, все еще при свете фонарей начинают движение, выбрав нарочито медленный темп. Шагаю вторым, периодически притормаживая Серегу – на длительном восхождении лучше держать скорость, которая кажется немного ниже оптимальной. Идем по осыпи, максимально используя безопасный склон. Лишь через час движения, подойдя к фирновому взлету, одеваем кошки. Светает, и я прячу свой фонарь.

В местах, где идти на всех зубьях становится неудобно, используем вчерашние ступени или поднимаемся змейкой, двигаясь вдоль скальных выходов. Яркое сочное солнце, тем временем, медленно выкатывается из-за горизонта за нашими спинами. Вскоре вновь выходим на осыпь – идти по ней сложнее, но безопаснее. Под ногами уходит вниз километровый фирновый склон, заканчиваясь трещинами и ледопадами. Небольшой каменный чемодан, с вальяжным видом сползая по склону, с легкостью ломает Лехе треккинговую палку.

Вскоре он разумно оставляет группу, идти выше на бесконечных таблетках от головной боли – не самая лучшая идея… Медленно поднимаясь по крупным камням, делая небольшие паузы после каждого резкого движения, мы постепенно набираем высоту. Голова плавно увеличивается в размерах… На высоте около 5300 метров краснодарец, который на поверку оказался вовсе не краснодарцем, а жителем Риги, тоже прощается с нами, поворачивая вниз. На последнем участке подъема ему пришлось долго отдыхать, нежно обняв большой камень…

Восхождение на вершину Восточного Эльбруса по Ачкерьякольскому лавовому потоку в сравнении с классическим маршрутом, несмотря на несколько большую сложность (2Б против классической 2А), обладает важным преимуществом – более простое ориентирование в случае резкого ухудшения погоды. Практически все движение происходит либо по скальным осыпям, либо по фирну вдоль них. Сам лавовый поток лишь в нескольких местах прерывается непродолжительными снежниками, преодолев которые по взятому заранее азимуту, можно вновь выйти на скалы.

Над нами – довольно крутой участок фирнового склона, заканчивающийся скалой, которая из базового лагеря кажется «почти вершиной». Аккуратно змейкой двигаемся вверх, обходя скальный взлет справа, по возможности оставляя под собой каменные участки осыпи, которые заметно сократят фазу «полета» в случае возможного срыва. Наконец, обогнув скалу, оказываемся перед еще одним снежным взлетом. GPS-навигатор, который так бодро накручивал значение высоты в начале подъема, теперь явно заснул, уже час показывая высоту в районе 5400 метров. Голова начинает раскалываться в такт пульсу. Впереди – самые сложные метры…

Потратив много сил на тропежку рыхлых снежных надувов под скалой, переводя дух через каждые десять метров склона, мы выходим на вершинное плато. Теперь дело за малым – найти вершину. В поисках этого таинственного малого медленно бредем по пологому склону, набирая высоту, остатками интеллекта догадываясь, что вершина – это там, где выше всего… Проходим мимо большого скального выхода, который мог бы оказаться нашей целью, если бы не его вертикальные стены. Предполагая, что такой сюрприз был бы слишком неудачной шуткой, продолжаем неспешно волочить ноги и вскоре на гребне, протянувшемся впереди, видим фигуру оранжевого цвета. Кажется, нас уже встречают спасатели, к чему бы это?.. Наконец, слева, в сотне метров от призрачного оранжевого альпиниста замечаем вершинный знак, к которому медленно, но с каким-то острым ощущением неизбежности, несутся наши ноги. Именно медленно, и именно несутся. И так хочется пройти эту сотню метров как можно неспешней, а может, и более того, не проходить ее вовсе! Но ноги все так же несут к нелепому треугольному знаку – вечной попытке человека заполнить собой как можно больше измерений этого мира, к фрагменту металла, который здесь, среди бесконечных снегов и скал словно олицетворяет собой воплощение чего-то искусственного и столь далекого от природного естества. Вершина…

Вершина, к которой стремился, вершина, которую боялся. Боялся не зайти и боялся зайти. И я не знаю, что это были за слезы. Ошхамахо, Кускамафь – «гора, приносящая счастье». Разные народы, разные языки. И такие странные названия. Ведь нет, это не были слезы счастья, едва ли альпинист испытывает на вершине чувство, подобное тому, которое так смутно представляет себе каждый человек. Даже чувство эйфории, которое можно было бы назвать счастьем, на вершине отходит на второй план, уступая место более прозаичной усталости и мыслям о предстоящем трудном и зачастую опасном спуске. Так и в этот раз, где ко всему этому прибавились странные слезы, едва сдерживаемые боязнью, что кто-то тебя увидит. Увидит таким. Но не потому, что стыдно. А просто потому, что так хочется остаться наедине с этой вершиной и собственными эмоциями, которые переполняют тебя, выворачивая наизнанку, рвутся наружу, находя выход не в виде танцев с ледорубом, а в таком странном воплощении. Эмоции, которые, вырываясь, цепляют за собой какую-то часть тебя, навсегда оставляя ее на вершине… Просто потому, что это только твоя вершина, и никто не сможет понять только твои эмоции и чувства, которые привели тебя сюда сквозь пот, пролитый на тренировках, сквозь холод, снег и головную боль в пульсирующих висках. Которые привели тебя сюда непонятно зачем навстречу странным призрачным, а главное придуманным идеалам, которые словно в издевку норовят воплотиться в треугольной металлической башенке. Все человеческие идеалы, впрочем, являются придуманными, будто созданными в противовес всей тленности нашего существования. Просто иногда они имеют свойство рассыпаться. Когда разрушаются одни, создаются другие. Бесконечный процесс… Впрочем, когда они, напротив, достигаются, все равно возникают другие. Последний вариант более приятен, но зачастую также болезненный. Здесь, в горах, у человека рождаются одни из самых глупых и прекрасных стремлений к таким же глупым и прекрасным идеалам. К идеалам, в которых граничная нелепость превращается в незыблемость. Наверное, именно поэтому их почти невозможно разрушить… Одержимые такими идеями, в буквальном или образном смысле остаются в горах навсегда, достигая своих личных вершин и каждый раз после этого создавая новые. Personal Mountains… Так же случилось и здесь. Просто чего-то большого не стало, а что-то, еще большее, появилось. Быть может, в этом процессе смены идеалов, в странной погоне за вновь придуманными, в вечном движении, поиске и заключается счастье для тех людей, которые вопреки здравому смыслу ходят в горы, покоряя вершины. Точнее, покоряя себя, навсегда покоренных вершинами. Своими личными вершинами…

Первый далекий раскат грома застал нас в двухстах метрах от плато на снежном склоне. Грозовая туча, которая не была видна ранее, повисла слева примерно на нашей высоте, закрывая все небо на севере. Оглядываюсь назад – Ваня идет последним, медленно переставляя заплетающиеся ноги, иногда падая на склон… Остальные спускаются более ровно и шустро.

«Всем быстро вниз», – командует Серега.
«А мы куда идем?»
«Я имею в виду максимально быстро…»

Характер снежного склона меняется каждые пять метров. Участки все еще мерзлого фирна чередуются «кислым» скользким снегом, по которому сложно идти как в кошках, так и бить ступени. Через каждый десяток шагов приходится сбивать налипший на кошки снег. Наконец, достигаем безопасных для спуска осыпей. Некоторые, впрочем, продолжают идти вдоль скал по снегу. Быстро двигаясь по мелким камням, иногда встречая на пути более крутые ступени, сбрасываю высоту. За мной поспевает Сашка, остальные идут слева по снежному склону. Кто-то даже, сняв кошки на скалах, через несколько метров одевает их вновь, вернувшись на снег. Грозовая туча периодически подает признаки жизни, медленно надвигаясь на Эльбрус уже где-то выше нас. Почти пробежав осыпь лавового потока, достигаем подножия кратера. Там, страхуясь ледорубом, преодолеваем несколько сот метров раскисшего снега. После двух часов спуска вдвоем с Саней подходим к лагерю. Серега сообщает по рации, что они с Ваней находятся на высоте 5200. С тучи, уже накрывшей гору, срываются первые хлопья снега. Через несколько минут после нас пятерка восходителей спускается в лагерь. На горе остаются еще двое. Из рации слышен как обычно спокойный голос руководителя:

«Мы напротив кратера, идет снег, видимости нет, ждем окно…»

«Ох, блин, рация током бьется», – через полчаса с немного успокаивающим нас смехом в голосе сообщает Серега и выключает передатчик. Еще чуть позже снова появляется в эфире с сообщением «идем по интуиции». Через десять минут в тумане, укрывшем склон горы, появляются две фигурки…

День девятый.

Впереди – долгий спуск. Собирая лагерь, мы прощаемся с местом, которое за три дня успело стать для нас особенным… Группками в несколько человек, на небольшом расстоянии, мы спускаемся по пути подъема. Облака то накрывают нас плотным туманом, то рассеиваются, открывая вершину, вызывающую теперь у нас уже несколько иные чувства…

Через пару часов, преодолев закрытый ледник, спускаемся до перевала, где находим остатки продуктов, оставленные предыдущей группой. Наибольшую ценность из них представляют сушеные овощи, по которым так истосковались наши желудки. Быстро спускаемся с перевала, дальше группа разделяется – несколько человек остаются у ледопада отрабатывать основы ледолазанья, остальные же продолжают спуск с целью дойти до первых зеленых полян.

Бредем вдоль реки, разбухшей от обильно тающего льда и снега. Сотни ручьев и ручейков, стекающих по склону, подпитывают реку, от чего с каждым метром она ревет все громче. В одном месте, переходя на правый берег, долго не решаемся прыгать по камням, рискуя как минимум намокнуть. Осторожно переходим горный поток по сохранившемуся снежнику, проверяя снег перед каждым шагом. Еще полчаса спуска по моренным осыпям, и мы на своеобразном зеленом острове, окруженным со всех сторон камнями, снегом и водой… Высота около 3100 метров.

Бурлящая река, море цветов вокруг, темные тучи на юге, радуга, возникшая где-то над главным хребтом, не позволяют фотоаппаратам спокойно лежать в чехлах. Вадик, притаился за камнем, словно снайпер, выхожу на охоту и я, долго валяясь на траве в поисках достойных снимков. Вскоре возвращаются ледолазы. Наконец, долгожданный ужин в виде почти домашнего горячего борща и исключительно домашней обжигающей перцовки…

День десятый.

Проглотив приготовленный отдельно завтрак, в семь часов утра пять человек уходят на ледник. Остальная часть лагеря продолжает сладко спать. Бодрствуем только я и Леха, который, справившись с обязанностями дежурного, вскоре тоже уползает в палатку. Привычка довольно ранних подъемов не позволяет мне спать дольше. Кроме того, сон в светлое время суток вызывает у меня странное ощущение того, что я краду у себя кусочек собственного утра, бесценный фрагмент собственной жизни, который уже никогда не повторится… Усевшись на камень, остаюсь наедине со своими мыслями. Туман, медленно поднимавшийся из долины с самого утра, теперь накрыл нас, периодически превращаясь в мелкую выпадающую морось. Тишина – лишь она способна заполнить собой все так, как неспособны на это никакие звуки. Тишина... Истосковавшись по музыке, мне почему-то вспоминаются композиции с пластинки одного джазового пианиста. Кейт Джарет. Концерт 1979-го года носит немного странное, не совсем джазовое название «Personal Mountains»… Но сейчас, в обволакивающей тишине утреннего тумана любые звуки кажутся столь незначимыми. Так, как часто в горах любая музыка кажется пошлостью, не смеющая сравниться с теми вечными звуками, что обитают здесь…

Не придумав ничего лучшего, решаю приготовить завтрак, после чего бесцеремонно бужу народ, пугая остывающими макаронами и тем, что долгий сон не только полезен, но и вреден. Дождавшись возвращения остальных участников, в районе обеда собираем лагерь. Снега на склонах по сравнению с недельной давностью стало гораздо меньше, небольшие белые пятна остались лишь на перевалах. Тем временем, погода начинает портиться и мы, спустившись из висячей долины к верхнему кошу, ускоренно ставим лагерь.
Срываются первые капли, и мы укрываемся в палатках, радуясь тому, что вновь успели вовремя.

Постепенно дождь превращается в ливень, а затем и град, с силой тарабанящий по тенту. Изредка выглядываю из палатки – дежурные доблестно воюют у костра, которому не страшен никакой потоп – вокруг обилие дров из леса, уничтоженного здесь лавиной два года назад… Постепенно дождь сменяется туманом, и люди неспешно покидают палатки, собираясь у костра поближе к жару полыхающих бревен. Вскоре по тропе из тумана прибегает наш старый знакомец, грустно покачивая мокрой головой в такт каждому шагу. Чертовски приятно увидеть его здесь, уже на обратном пути… Дождь иногда срывается вновь, но сейчас он ничуть не раздражает, напротив, словно подчеркивает всю особенность и даже своеобразную торжественность момента этого вечера. Одного из последних вечеров похода. Кавказ. Ущелье Ирик. Высота 2400 метров…

* * *

Через два дня, рассматривая в окне поезда ночные огни Минеральных Вод, я ловлю себя на мысли о том, что последние полдня меня не покидает чувство, словно я забыл что-то. Нечто очень важное. Такое чувство непременно появляется после слишком быстрых сборов в дорогу или просто перед какими-либо важными поездками. Здесь же все происходило спокойно, и едем мы не куда-нибудь, а домой… Постепенно начинаю понимать причину столь странного ощущения. Мы возвращаемся, оставив в горах часть себя. Мы растворяем себя в серебре дождя и утреннего тумана, в ночном морозе и жаре летнего полудня, в каждом шаге, в каждом тяжелом вдохе и каждом ударе пульса, стучащего у виска. Мы оставляем часть себя там, куда вскорости непременно вернемся… Значит, нет повода для волнений – разве можно забыть что-то, оставленное преднамеренно?..