При вводе Логина и Пароля,обратите внимание
на используемый Вами
регистр клавиатуры!
|
|
|
|
|
Подсказка
|
||
|
При вводе Логина и Пароля, обратите внимание на используемый Вами регистр клавиатуры! |
||
|
|
|
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||
Боливар выдержит троих
- Элли, а не пора ли повесить веревку? - Нет, настоящие клаймеры здесь страховку не вешают, - отвечает Элли, наш венесуэльский проводник, показывая мне зацепки для рук на скале. - А кто же тогда здесь забил шлямбурный крюк? И зачем он это сделал?– подтягиваясь и переводя дух, пытаясь восстановить дыхание на почти пятикилометровой высоте, интересуюсь я. Элли не удостаивает меня ответом и быстро убегает вперед. Перелезаю в следующий кулуар. Ну, вот и первая станция – можно прицепиться и передохнуть. На опоясывающей кусок скалы петле, пристегнувшись на самостраховке, прячась за огромную глыбу, висит гроздь наших восходителей. Элли наконец организовал станцию самостраховки и повесил первую веревку, вдоль которой теперь периодически летят камни.
- Стоун! – кричит Элли и спускает очередную порцию булыжников. Первый раз в жизни слышу, как ругается Владимир Шатаев. Мне казалось, что этого человека с железными нервами вообще невозможно вывести из себя. Но видно «венесуэльский» стиль организации восхождения пронял и его. Что-то опять валится сверху. Народ лениво вжимается в скалу. Небольшой камень с грохотом бьет по каске Павла. - Ну, что я тебе говорил? А ты еще не хотел тащить каску из Москвы, места, дескать, в рюкзаке она слишком много занимает. В это время другой камень попадает мне в левое колено и дискуссию приходится отложить до более располагающей обстановки.
Растираю рукой ушиб. Что-то не везет мне в походе с этой ногой. Даже обувь на ней развалилась. На последнем траверсе из-под пика Гумбольдта насквозь протерлась подошва левого треккингового ботинка, и пришлось срочно заматывать ее стропой, которая придает мне вид матерого бомжа. Да и внешний вид после двух недель автономного путешествия по джунглям Венесуэлы вполне соответствует. Сгоревший нос, растрескавшиеся губы, из которых все время что-то сочится, плохо выбритая давно затупившейся бритвой щетина, тело, покрытое укусами разнообразных местных насекомых, мятая, давно не стиранная одежда. Типичный вид находящегося в отпуске банковского ай-ти специалиста из Москвы. Перестегиваюсь на перильную веревку и ухожу вверх. Непонятно, почему здесь Элли наконец решил повесить страховку, а на предыдущем подъеме нет. На мой взгляд, они ничем не отличаются. Если бы я руководил восхождением, повесил бы в обоих случаях, но здесь командует только венесуэлец. Дальнейший путь подъема, выбранный Элли, мне совсем не нравится. Вместо удобного кулуара, по которому, впрочем, иногда пролетают камни, Элли выбрал уж совсем неприятный путь, с траверсом по узкой горбатой полке, над которой низко, с отрицательным уклоном, нависает совершенно гладкая скала. И как по «этому» идти? Ирина, страшно ругаясь, застревает на середине полки. Непонятно даже, за что ей цепляться, чтобы протиснуться вперед. Впрочем, также непонятно, как мы будем ее доставать, если она сорвется и повиснет на перилах. В конце концов, Ирина проползает трудный участок на животе, хватая за воздух бесполезными руками и извиваясь всем телом как змея. Вот так и рождаются новые техники преодоления горных препятствий. Во всяком случае, в учебнике по альпинизму у Пал Палыча я ничего про такое не читал. Подоспевший Шатаев перевешивает перильную веревку поудобней. Не пытаясь придумать что-то свое, ложусь на живот и повторяю маневры Ирины.
Следующая веревка выводит уже на небольшую седловину на гребне между скальными рогами двуглавой вершины Боливара, чем-то внешне напоминающей нашу Ушбу. До вершины уже недалеко, но острый скальный гребень выглядит устрашающе. Неожиданно сбоку вылезает американский альпинист. Он уже идет с вершины. - Ну, как там, сложно? - Как на К2, - «успокаивает» американец и «дюльферяет» вниз.
Перестегиваемся на горизонтальные перила и траверсируем вершину по небольшой скальной полке. Элли, с нижней страховкой, бодро карабкается по скале и вешает последние «перила» вертикально вверх. Плюнув на капризы Элли, которому очень не нравятся все устройства, портящие его веревку, достаю «жумар». Элли сам виноват, мог бы здесь повесить не свою, а веревку Шатаева, который против использования этих зажимов не возражал. Карабкаюсь вверх. Скалы сухие, держат хорошо, но все же на заключительном участке, не найдя удобных зацепок, нагружаю «жумар» по полной программе и вылезаю под последнюю стенку. Элли хмуро показывает рукой, где можно дальше пройти и вылезти на гребень. Недоверчиво смотрю на предлагаемый путь подъема. Под ногами 400 – метровая пропасть, если сорвешься, долго придется соскребать останки с лежащего внизу ледника. - Элли, а тебе не кажется, что здесь тоже нужно лезть со страховкой? Креол недовольно кидает мне конец веревки, защелкиваю ее в карабин и поднимаюсь вверх. Еще метров двадцать прохожу по гребню и оказываюсь на вершине. Здесь стоит бюст Симона Боливара. Вопреки широко распространенному заблуждению, что «Боливар не выдержит двоих», здесь может разместиться и три человека. Особенно если встать по теснее и обнять бюст освободителя Латинской Америки. Больше трех человек на вершине действительно не помещаются, поэтому фотографируемся по очереди. Вот они первые российские покорители главной вершины Венесуэлы! Город Мерида отлично виден внизу под ногами, так что мобильная связь работает. Звоним родным в Москву, едим традиционный шоколад, на память о себе оставляем около бюста российские монеты, и отправляемся вниз.
- Элли, а вас не учили, что при «дюльфере» нужно использовать две веревки? Ну, в крайнем случае, вязать еще на одинарной веревке схватывающий узел? Элли не понимает, зачем так усложнять себе жизнь, когда и одного спускового устройства вполне достаточно. Но я, пропустив веревку в дюльферный лепесток, все же вяжу на ней еще и прусик. Спуск проходит быстро, только успеваем перевешивать веревки. Но на последнем участке наш проводник опять возиться с веревкой не стал – чего там тормозить, и свободным лазанием спуститесь. Падать уже не высоко. Вечером, в штурмовом лагере, допив чудом сохранившиеся остатки рома, любуемся созвездиями южного неба и Магеллановыми облаками, повисшими над горизонтом. Вспоминаем подробности нашего похода по Венесуэле, спасработы на спуске с горы Рорайма, когда пришлось тащить на себе сломавшего ногу проводника-индейца, длинный, утомительный переезд из Сан-Франциско до расположенного на другом конце страны, в горах, уютного города Мерида, переговоры с фирмами по организации экспедиции и первый день похода в Венесуэльских Андах … Массив горы Сьерра Невада, с высшей точкой страны – пиком Боливар, объявили национальным парком не так давно, и это заметно – обычных строгостей по охране природы нет. Тем не менее, деньги за вход собирают исправно. Заплатив все пошлины за пребывание в парке и ночевки, я обнаружил, что наш проводник Элли, с носильщиками, которых здесь зовут портеадорами, не дожидаясь нас, уже рванули вверх. Пришлось срочно бежать за ними, чтобы не потерять правильный путь. На очередном повороте заметили, что проводник свернул с основной дороги, перегороженной завалом из деревьев, и пошел по маленькой тропке, круто набирающей высоту. Решив, что так обходится завал, повторили его маневр. Через час подъема, пройдя несколько развилок, но так и не встретив следов проводника, мы поняли, что заблудились. Мое предложение - вернуться назад и поискать другую дорогу около завала, было с негодованием отвергнуто, мы уже набрали большую высоту, которую никто не хотел терять, да и дело было к вечеру, так что в случае возвращения мы в наш лагерь у первого озера дойти бы не успели. К счастью, не все участники взяли носильщиков. Традиционный спор между горными туристами, которые привыкли все свое носить с собой, и альпинистами, считающими, что если можно на ком-то довезти под вершину грузы, то грех этим не воспользоваться, закончился компромиссом - каждый выбрал удобный для себя вариант. Так что палатка у нас с собой была, теплые вещи тоже и даже имелись три литра воды на четверых. Волноваться было нечего. Работала даже мобильная связь. Алина на всякий случай позвонила домой в Москву мужу и сообщила, что заблудилась в джунглях. После этого, ободренные мыслью, что о нашем трудном положении все знают, мы стали дальше ломиться по тропическому бурелому. Ветки цепляли за высокие рюкзаки, с трудом, порой на четвереньках, преодолевались завалы из деревьев, но после двухчасового подъема мы все же выкарабкались на основную тропу.
Темнело. На джунгли опустился туман, а мы все ползли и ползли вверх по этой бесконечной тропе, проклиная нашего проводника. То, что выбор конторы, по организации трека и восхождения, был ошибкой, было ясно уже утром, когда перед нами появились нанятые портеадоры и заявили, что не понесут рюкзаки более чем в 20 килограмм. Учитывая, что это был вес их вещей и их продуктов, включая ром, кучу теплой одежды, свежие овощи и картошку, а свои сублимированные продукты, привезенные еще из Москвы, и купленный в Мериде газ мы должны были нести сами, то непонятно было, зачем мы их тогда вообще наняли. Мы решили идти без портеадоров, но деньги за них фирма отдавать отказалась. Долгие двухчасовые дебаты с потомками пиратов Карибского моря привели к тому, что часть наших вещей портеры все же согласились взять, хотя об четко оговоренном заранее и прописанном в договоре весе и слышать не хотели – рюкзаки, дескать, у них для этого слишком маленькие. Все эти дебаты горные туристы наблюдали с плохо скрываемым чувством превосходства. После того, как на горе Рорайма оплаченные и зафрахтованные на весь маршрут носильщики, индейцы - пемоны, разбежались на третий день похода, им все стало понятно об этой стране. Еще один пример, что горный туризм определенно имеет в «диких» местах преимущества перед обычным альпинизмом. Похоже, придется все же ночевать одним. Иду и ищу место, куда можно поставить палатку. Стало совсем темно, и мы включили фонари. Вспоминается Африка, где с наступлением темноты категорически запрещается перемещаться по джунглям, так как большинство хищников в это время выходит на охоту. Интересно, водятся ли здесь ягуары? Кто-то шарахается с тропы в кусты. Вижу только крупный лоснящийся в свете налобного фонарика зад. Наверное, это капибара – самый крупный грызун в мире, размерами с небольшую свинью. Это не опасно, она сама боится, как бы ее не съели. Наконец навстречу появился огонек фонарика. Оказывается, в пути потерялся еще один портеадор, и товарищи вышли ему на встречу. Заодно и нам дорогу показали. Ставим палатки на крохотной поляне в зарослях бамбука. Палатки стоят так тесно, что вылезая из одной, немедленно упираешься в стенку соседней. Наши ребята, дошедшие раньше, уже вскипятили для нас чай и приготовили ужин. Сплю плохо. Все время снится один и тот же сон, что потомки пиратов пытаются залезть к нам в палатку, чтобы перерезать глотки и больше не тащиться к черту на рога к ни кому не нужному пику. Утром встаю совершенно не выспавшийся. Лагерь напоминает стойбище бомжей после налета ОМОНа. Полянка завалена разбросанными вещами, люди лихорадочно снуют, перебирают какие-то пакеты и пытаются все это засунуть в рюкзаки. Традиционная разборка с портеадорами. С каждым переходам они стремятся, как можно больше избавиться от наших вещей. Через полчаса выходим на берег прекрасного горного озера. Вот где надо было разбивать лагерь. Но мы столько времени вчера потеряли на переговоры, что вряд ли бы сюда дошли. Дорога очень красивая. Джунгли закончились, дальше идут альпийские луга. Множество цветов, каких-то местных диковинных растений. Доходим до водопада, в котором, никого не смущаясь, купается местная нимфа – юная краснокожая красавица. Непонятно, откуда она здесь – до ближайшей деревни два дня пути. Снимать на видео постеснялись, да и на кинофестивале «Вертикаль» не приветствуются кадры с обнаженной женской натурой. Продолжаем идти вдоль правого берега реки, периодически поднимаясь на скалы и обходя прижимы. Поднимаемся еще на одну террасу и оказываемся на берегу большого озера, в водах которого красиво отражается пик Гумбольдта. Прижимы около озера обходим справа по ходу, высоко поднимаясь на какой-то отрог, и, наконец, разбиваем лагерь на высоте 4000 метров на берегу впадающей в озеро небольшой реки. Из палатки вылезает матерый американский альпинист, в обычной жизни занимающийся промальпом, и наша «нимфа», которую, оказывается, янки взял с собой на восхождение в качестве помощницы. Не знаю, как она ему помогает, но на восхождения он ходит с проводником, а девушка скучает в лагере. Может она ему еду готовит? Наши «потомки пиратов» ведут себя на редкость тихо, не хлещут ром, не поют про «сундук мертвеца», а культурно обложили палатку американца, пытаясь обратить на себя внимание краснокожей красавицы. И никаких драк, никакой поножовщины. А еще считают, что женщина на корабле – это к несчастью. Иду осматривать окрестности. Места здесь все же очень живописные. Туман мягко заволакивает окружающие нас вершины и наползает на синеющее внизу озеро. Вокруг какие-то похожие на маленькие пальмы родственники африканских сенеций и даже настоящие деревья, по словам нашего проводника Элли, самые высокогорные деревья в мире.
Следующие два дня ушли на акклиматизационный выход на пик Гумбольдта, вторую вершину страны, и траверс хребта до штурмового лагеря (4600м) под пиком Боливар (5007 м), откуда мы и начали восхождение. … Вспомнив все, мы начали готовиться ко сну. Все трудности позади. Хорошо отдохнули, завтра остался последний бросок на сто метров вверх до станции канатной дороги, и можно ехать домой. Однако Элли предложил не расслабляться и одеть с утра обвязки. Эту глупую идею мы сразу отвергли - канатка же совсем рядом, чего тут идти. Решительно упаковали страховочные системы и все железо в рюкзаки, хотя наш проводник еще не давал повода подозревать себя в склонности к излишней перестраховке. Утром, быстро собравшись, побежали по скальным полочкам вверх. Когда до станции было уже рукой подать, неожиданно уперлись в отвесную стену. Тут-то мы и вспомнили о совете Элли, который плелся где-то позади. Второй проводник резко начал карабкаться по вертикальной щели, несколько человек пошли за ним, но мы все же решили не рисковать, сбросить немного высоты и обойти скалу по более безопасному, на наш взгляд, кулуару. Начинаем подъем и видим установленную вверху табличку. - Видите, тут и надо было сразу идти, - закричал предложивший этот путь Николай. Вылезаем к табличке и с удивлением читаем надпись на ней на испанском: «Суицидо»…
Потрепанные «суицидо» по очереди появлялись из кулуара и возникали на глазах изумленной публики, собравшейся на тщательно огороженной смотровой площадке около верхней станции канатной дороги. Толстая тетка, выбравшаяся на этот «экстремальный» подъем в зимней шапке и теплом комбинезоне, даже перестала жевать пирожок и обалдевшим взглядом уставилась на непонятно откуда взявшихся русских, вылезающих из-под таблички с надписью «Самоубийство» в одних майках и летних штанах. Мы, сильно отощавшие на московских сублиматах, также испытали шок, когда, перемахнув через ограждение, вошли в здание станции канатной дороги и увидели полный еды и напитков бар. Вот так и произошло наше очередное возвращение в лоно цивилизации. Николай Носов, Венесуэла, 2007.
Приглашение.
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||
