Пик Революции 6974 м, шестая по высоте вершина Советского Союза. Расположен на Памире в Язгулемском хребте в верховьях ледника Федченко. Название гора получила в 1928 году, когда экспедиция Академии наук СССР работала в верховьях реки Танымас. Тогда была проведена геодезическая съемка местности и определена высота горы 6946 м, уточненная в 1952 г. Первое восхождение на вершину совершила в1954 году группа экспедиции ВЦСПС под руководством А.Угарова.
Из Архива Г.Андреева
Пик находится на значительном удалении от автомобильных трасс и многокилометровые подходы к нему пролегают по разорванным ледникам на высотах 4-5 км над уровнем моря. Применение вертолета для заброски грузов и спасательных операций из-за большой высоты подножия горы в советские времена было затруднительно.
Сергей Саввон Фото: alpklubspb.ru
Борис Соустин Фото: alpklubspb.ru
В июле 1960 году команда Ленинградского Госуниверситета с караваном верблюдов и лошадей пробирались вдоль русла реки Танымас к языку ледника Грум-Гржимайло Именно там, на высоте 4100 м, планировалось установить базовый лагерь экспедиции, целью которой было восхождение на пик Революции по юго-восточному гребню. В составе команды были два томича, выпускники Томского политехнического института, Борис Соустин и Генрих Андреев. Своего альпинизма высокого класса в Томске тогда не было. Попасть в команду ленинградцев Соустину и Андрееву удалось потому, что Борис Соустин был, в то время, аспирантом ЛГУ.
Из Архива Г.Андреева
За месяц работы экспедиции удалось преодолеть 37 километров трещин и ледопадов ледника Грум-Гржимайло, организовав 4 промежуточных лагеря, выйти на плато 5900, служившее подножием горы и сделать акклиматизационные восхождения на близлежащие вершины. 21 августа семерка альпинистов под руководством Сергея Саввона ушла наверх. Дрянная погода затрудняла продвижение к вершине, но все же 26 августа четверо альпинистов Сергей Саввон, Борис Соустин, Эрик Петров и Иван Куркалов достигли вершины. Когда утром четверка восходителей из штурмового лагеря 6860 м выходила наверх, тройка Генрих Андреев, Кирилл Быков, Вячеслав Рукин пошла вниз. Причиной спуска стала болезнь Геры Андреева. Накануне вечером он на двух примусах готовил ужин, сидя у самого входа в палатку, и его, вероятно, продуло. Сильный кашель и температура не оставляли сомнений в необходимости экстренного спуска. Спуститься в этот день удалось только до высоты 6700.
Маршрут экспедиции ЛГУ 1960 года Фото: alpklubspb.ru
Гера ослабел и не мог идти сам, а двум его сопровождающим было физически невозможно тащить его по технически сложному гребню. Быков и Рукин поставили палатку, к которой, уже в темноте, спустилась группа восходителей. По всем признакам у Геры была пневмония. Эта зараза, очень опасная и в обычных условиях, на высоте может убить человека за несколько часов. В ход пошли медикаменты из аптечки, но ночь прошла без сна. Гера бредил и задыхался. Весь следующий день 28 и начало дня 29 августа Гера, тем не менее, шел сам, опираясь на лыжные палки, со страховкой и поддержкой, которые обеспечивали ему товарищи. Силы оставили его на высоте 6200, как раз в том месте, откуда его уже можно было спустить его по склону. Обрубив карниз, альпинисты вызвали лавину, по конусу которой затем съехали вниз на плато. Вскоре подошла группа наблюдателей со свежими силами, вызванная накануне красной ракетой. К вечеру, преодолев ледопад, удалось дойти до лагеря 5500, где был врач и необходимые медикаменты.
Генрих Андреев Из Архива Г.Андреева
Впереди было еще 37 километров разорванного трещинами ледника, но в работе был уже весь состав экспедиции. Геру упаковали в кокон, состоящий из нескольких оболочек: пуховый костюм, пуховые спальные мешки, палатка, а снизу прорезиненная ткань надувного матраца. Одна группа тянула пострадавшего, другая несла рюкзаки. Через 10-15 минут смена. Гера почти все время был без сознания, но, когда приходил в себя, от него не слышно было ни стонов, ни жалоб. Через 4 дня адской работы, вечером, удалось дойти до базового лагеря, где уже ожидал караван лошадей, который в ночь увез Геру в сторону рощи Туптал в пойме реки Танымас. Там уже стояла машина, которая через день доставила больного в областную больницу города Ош. Через месяц Гера полностью восстановился.
Памирский тракт
Описание событий я взял из дневниковых записей Сергея Саввона, тренера экспедиции и руководителя штурмовой группы. Сам Андреев подвердил мне, что события описаны реально. Только безупречная организация экспедиции и полная самоотдача каждого из участников, в том числе самого Андреева, позволили совершить восхождение на пик Революции по новому маршруту и не потерять своего товарища.
Экспедиция ленинградцев 1960 года странным образом повлияла на судьбу ее томских участников и всего томского альпинизма. Борис Соустин после окончания аспирантуры вернулся в Томск, но к питерским альпинистам «прикипел» и позже ходил в горы только с ними. Генриху Андрееву врачи запретили заниматься спортом. Если бы он последовал их совету, то точка, поставленная в конце предыдущего предложения, была бы в этом рассказе последней. Но он не последовал…
Именно после драмы 60 года что-то в нем произошло. По его собственным словам, он, наконец, «полетел». Он выигрывал все соревнования по прыжкам с трамплина , в которых участвовал. Он стал членом олимпийской сборной СССР и только секретность научной работы, которой он занимался, не позволила ему поехать на зимнюю олимпиаду 1962 г. в Инсбрук.
1969 г. Путь к золоту чемпионата СССР Из Архива Г.Андреева
Он стал бесспорным лидером томских альпинистов. За невероятный напор и умение личным примером убедить оппонентов ему дали кличку «Фюрер». Последующее десятилетие можно назвать золотым для томского альпинизма. Каждое лето проводились спортивные сборы или экспедиции, дающие бесценный опыт высокого мастерства их участникам. Пришли и победы. В 1967 году томская команда за восхождение на пик Патхор взяла бронзу на первенстве СССР, а в 1969 году получила золотые медали за восхождение на пик им. 26 Бакинских комиссаров. Сказать кстати, пик имени 26 Бакинских комиссаров соседствует с пиком Революции. Все заброски в базовый лагерь экспедиции 1969 года проходили через верховья ледника Федченко, на который пик Революции обрывается холодной рыжей стеной. Грузы приходилось таскать на расстояние более 30 км через пятитысячные перевалы и это потребовало невероятных усилий от всех участников экспедиции. Для облегчения транспортировки грузов были сделаны сани из алюминиевых уголков и армейских лыж. Тягловая группа впрягалась спереди, один-два сзади. Вожжи из альпинистских веревок выполняли также функцию страховки на случай падения в трещину.
Думаю, что именно тогда, в 1969 году, во время коротких передышек в перетаскивании нарт, Андреев обсуждал с товарищами пути подъема по стене пика Революции. Возможно, не последнюю роль в его планах сыграл и тот «должок» 1960 года, который у него к этой горе был.
Из Архива Г.Андреева
Так это было, или нет, мне неизвестно, но в июле 1971 года «нарты» томской экспедиции вновь заскрипели по леднику Федченко, переползая через трещины, в направлении стены пика Революции. Заброска грузов под маршрут по знакомому пути прошла без осложнений и, после акклиматизационного выхода на пик Передовой, группа пошла наверх по левому краю стены. Первый день восхождения прошел по плану, и ночевка была организована в намеченном месте. В начале второго дня произошло событие чрезвычайное. Сверху, почти с вершинного гребня оборвался кусок ледопада. Через головы восходителей полетели глыбы льда, от ударов которых дрожала стена. Воздух был густо намешан со снежной пылью. Казалось, выжить в этом аду было невозможно, но ребятам повезло. Основной поток падающего льда прошел правее. Отделались двумя относительно легкими травмами: Жене Харченко поломало ключицу, а Лехе Спиридонову палец на руке. Пришлось спуститься вниз.
Участники экспедиции, наблюдавшие за событиями снизу, были в ужасе. Огромная лавина из льда и снега сметая со стены все и, как казалось, восходителей, упала на ледник и доползла до его противоположного края, едва не подмяв под себя палатки наблюдателей.
Через день после события все собралась в передовом базовом лагере. Обсуждали пережитое. О восхождении на стену речи уже не было. Неукротимый Андреев решил сделать попытку взойти на пик Революции более легким маршрутом, по гребню, траверсом через пики Передовой и 26 Бакинских комиссаров.
Из оставшихся в строю восходителей и вспомогателей набрал шестерку, которая через день вышла на штурм. Неприятный сюрприз ожидал альпинистов уже на пике Передовом. Бензин, занесенный на вершину во время акклиматизационного выхода, пришел в негодность и отказывался гореть. На том небольшом количестве бензина, что принесли с собой, пройти многодневный траверс было невозможно.
В итоге удалось-таки взойти на пик 26 Бакинских комиссаров и спуститься по пути подъема. Бензина на спуск не хватило. В последний день топили снег на оставшихся огарках свечей.
В нижней части стены Белухи Из Архива Г.Андреева
Неудача не заставила Андреева отступить от цели. Следующую экспедицию профинансировать через спорткомитет можно было только в 1973 году. Свободный год даром не пропал. Команда Андреева прошла в 1972 году сложную стену вершины Белуха на Алтае и, как обычно, выиграла первенство общества «Буревестник». Маршрут этот, насколько мне известно, никто ещё не повторил. Где-то посередине маршрута висит консервная банка с запиской Андреева, где он обязуется выставить ящик коньяку предъявителю записки. Предъявителей пока нет…
Неудача не остановила томичей, и в июле 1973 новая экспедиция под руководством Генриха Андреева отправилась к пику Революции. Целью, по-прежнему, была северная стена. Осуществить заброску снаряжения и продуктов под маршрут силами штурмовой группы было нереально, поэтому в экспедицию были привлечены альпинисты более низкой квалификации.
Поездной преферанс
Такая практика, в те годы, была обычной, и альтернативы ей не было. Эту часть экспедиции называли «вспомогательная группа» или «вспомогатели». В тот год попал во вспомогатели и автор этого повествования, поэтому все, что вы прочтете дальше, основано на личных впечатлениях. Между собой мы называли себя «неграми». Советская пресса в те годы широко обсуждала угнетение негров в США, и слово негр было синонимом рабского труда и бесправия. Название «негры» было, конечно, шуточным, поскольку участие в экспедиции было добровольным, а перспектива побывать в самом сердце Памира очень заманчивой. Меня в составе группы из 5 «негров» отправили поездом до Душанбе, забив все третьи полки плацкартного вагона экспедиционным снаряжением. Пять дней пути в веселой компании и за преферансом пролетели незаметно. Чтобы развеяться, вылазили на крышу вагона. Прокаленный летний среднеазиатский ветер пьянил и сулил приключения. В Душанбе нас встретили участники экспедиции, уже прилетевшие туда самолетом.
Трибуна душанбинского стадиона. Собрание экспедиции
Тут же на вокзале мы узнали скверную новость. Автомобильное сообщение по памирскому тракту с райцентром Ванч, куда лежал наш путь, было прервано. Ледник Медвежий неожиданно выполз из бокового ущелья и перегородил реку Ванч в ее верховьях. Образовавшееся озеро, вскоре, прорвало запруду, и водяной вал покатился вниз, разрушая мосты и снося постройки. Была разрушена и дорога до райцентра Ванч.
Поломка в дороге
В Душанбе мы провели 5 замечательных дней. Базой служили раздевалки стадиона «Локомотив». Ночевали, постелив спальники прямо на траву футбольного поля. Рядом находился парк с несколькими чайханами, фонтаном, кинотеатром и бильярдом. Жара, по сибирским меркам, была ужасная, и парк был для нас настоящим оазисом. Местное сухое белое вино по 67 копеек за бутылку, вынутое из прохладной воды фонтана, завершало трудовой день. Дни были действительно трудовыми, поскольку мы с Колей Родионовым отвечали за хозяйственные дела экспедиции. Прочесав рынки и магазины, мы составили план закупок продуктов и хозтоваров. Потом с готовым планом повторили путь уже в сопровождении бригады «негров», оснащенных мешками и рюкзаками. К исходу пятых суток все необходимое было закуплено, был арендован грузовик и, по утреннему холодку, мы выехали из Душанбе.
Сергей Луков поехал прямо
Наш шофер, миниатюрный молчаливый таджик с огромными для его комплекции усами и в сапогах гармошкой, вел авто так стремительно, что у едущих в кузове среди ящиков и мешков замирало сердце. Лежащие на склонах останки разбившихся грузовиков развеяли мое романтическое настроение. Я сполз пониже и стал любоваться небом и нависающими над дорогой скалами. Дорога, в основном, проходила вдоль склона хребта, от которого отходили крутые отроги. Огибая такой отрог, дорога делала поворот на 180 градусов. Наш водитель и там мчался, не сбавляя скорости.
Серпантин на спуске в Калайхумб
На одном из таких поворотов навстречу нам вылетел грязный ЗИЛок . Визг тормозов, шебеночная шрапнель из-под колес, клубы пыли и отборный мат нашего водителя, который ранее в знании русского языка не признавался. Переговоры двух водителей на «нейтральной территории» между бамперами машин, вскоре, закончились, и наш оппонент сдал назад, освободив нам место для проезда. На другом таком повороте я поймал в объектив своего Зенита надпись на скале: «Сергей Луков поехал прямо. 1964 г.». Прямо был стометровый обрыв, затем крутая осыпь, уходящая во мрак ущелья. Для поехавшего прямо шансов выжить не было. Несколькими годами позднее, в очередной раз проезжая это место на попутке, я узнал от водителя, что Сергей Луков - вполне реальный человек. У него сломалась рулевая сошка, и неуправляемая машина ушла в обрыв. Ему самому удалось в последний момент выпрыгнуть из кабины. Потом Сергей уехал шоферить «куда-то на Север».
Пяндж и афганское селение
Как-то понемногу набирая высоту, мы взгромоздились на перевал. Перед нами лежало глубокое ущелье, склон которого украшала серая змейка серпантина. Следующие два часа я вновь отважно глядел на небо, чувствуя, как наш грузовичок сдавал назад, проходя очередной поворот серпантина. Внизу нас ждала награда - роскошная чайхана под тысячелетней чинарой, лагман, лепешки и зеленый чай. Местная детвора, едва завидев фотоаппарат, заполняла собой все пространство вокруг, и сделать художественный снимок было просто невозможно. Слава Роговский махнул рукой и стал делать снимки участников экспедиции, не обращая внимания на плотную толпу местной детворы.
Размытая дорога перед Ванчем
Рядом с чайханой стояли десятка два автомобилей. Водители планировали штурмовать перевал утром следующего дня, а в тот момент о чем-то спорили сидя в чайхане. Мы забросили пуховки в кузов и наслаждались теплом после холодного перевала. Поход в оба магазина Калайхумба, именно так назывался тот благославенный поселок, дал много впечатлений. Продукты и хозтовары продавались с одного прилавка. В продаже были несколько моделей наручных мужских часов, невероятно дефицитных в то время. Кто-то нашел необходимую сумму, и вожделенные часы были куплены. Из экзотических товаров запомнились дорогая скрипка и роскошные, тоже дорогие, жёлтые жокейские сапоги, висящие по обе стороны полки с тарелками и прочей кухонной утварью. Ценники были написаны на русском и немало нас позабавили. Так внушительная алюминиевая кастрюля шла под названием «каструлья», а образец поменьше скромно именовался «каструльчик». Купили таджикские тюбетейки. Оказалось удобно.
Лагерь экспедиции
Далее дорога пролегала по берегу Пянджа. О том, что мы едем вдоль границы напоминали полосатые столбики с гербом СССР. На противоположном берегу попадались селения с бедными саманными хижинами крытыми то ли камышом, то ли соломой и группами детей, машущих нам руками. Вдоль их берега шла тропа, с редкими ишаками. Некоторые были нагружены так, что из-под тюков были видны только семенящие ноги. В двух местах, где река ударяется в отвесные скалы, я увидел овринги, о которых раньше только читал. Овринг – это дорога на отвесной скале. Сначала в скале сверлят горизонтальные отверстия, куда вставляют деревянные балки. На эти балки привязывают продольные жерди и ветки, затем вязаные из соломы маты и насыпают землю.
Отдыхаем
Вид человека и нагруженного ишака, осторожно переступающих по оврингу в нескольких десятках метров над стремительной рекой, вызывал ужас. По нашей стороне, наглядно демонстрируя преимущества советского строя, пролегала асфальтированная автострада, по которой в обе стороны легко катили грузовики. Дома в наших придорожных аулах были добротными, некоторые побелены известкой.
Вылетаем наверх. Кузнецов, Спиридонов, Бочков
Оказалось, что дорога размыта в одном только месте, неподалеку от селения Ванч, цели нашего автопробега. Доехав до размыва, мы навесили по скале веревки и, за несколько часов, перетащили через нее весь груз, благо, что длина провала дороги не превышала 30 метров. На другом автомобиле мы благополучно доехали до Ванча. Энтузиазм от преодоления препятствия был велик и, казалось, ничто уже не сможет помешать нам добраться до Горы, но…
Ледник Медвежий
Верховья Ванча были в те времена не просто обитаемой, но и промышленной территорией. Горный хрусталь или пьезокварц, важнейшая составляющая радиотехнической промышленности, был субстанцией, нарушившей привычную жизнь горных таджиков. Сотни километров дорог и километры штолен на высотах до 5000 м над уровнем моря, где нормальная жизнь невозможна, обслуживались армией людей, чтобы три раза в неделю в назначенный час «откуда надо» взлетел вертолет МИ-4 с несколькими ящиками «сырья».
Взбесившийся ледник Медвежий, тело которого пересекала единственная автодорога, нарушил важные государственные планы. Поставка стратегического сырья была под угрозой, и появление в этот момент какой-то альпинистской экспедиции было воспринято, как помеха. В Ванче, в ожидании вертолета, мы провели 12 дней. Планы экспедиции были под угрозой, поскольку осень, а с ней и непогода, приближались. Кроме того, по положению о чемпионате СССР, куда маршрут был заявлен, восхождение надо было завершить к определенной дате. Только через годы, обретя опыт организации экспедиций, мне стало понятно, в какой непростой ситуации оказался тогда Андреев. Время уходило, а движения вперед не было. Вся экспедиция, кроме руководства, занятого решением проблемы, развлекалась и отдыхала. Лагерь мы разбили на краю местного аэродрома в 15 минутах ходьбы от центра Ванча. Палаток не ставили, поскольку дождь в июле в том районе - явление редчайшее. Ограничились тентами для защиты от жаркого солнца. Засыпали на траве, лежа на спальниках, отдыхая от дневного зноя. С наступлением холодной ночи все, не просыпаясь, забирались в спальники. Побудка всегда состоялась ранним утром в одно и то же время от смеха и криков бригады молодых таджичек в национальных нарядах с серпами в руках. Их путь к пшеничному полю, где они потом делали вид, что жали, пролегал мимо нашего лагеря. Шумные таджички сильно нам досаждали, пока мы не нашли противоядие. Стоило кому-то выползти из спальника в одних трусах, как они моментально исчезали.
Вертолёт ушел вниз за следующей группой
В центре Ванча были библиотека, магазин и большая чайхана. В чайхане степенно пили чай местные аксакалы и шофера, отчаявшиеся дождаться восстановления дороги, чтобы вернуться в Душанбе. Уже через пару дней кое-кто из наших записался в библиотеку, на удивление, богатую. В магазине был разведан кагор, другого спиртного не было. Кагор шел хорошо, и вскоре в недрах коллектива родилось четверостишье, где слова «кагор» и «Абдукагор» удачно рифмовались. Последнее было названием пятитысячного перевала, через который нам предстояло перелезть, чтобы подойти к Горе. Первая половина дня, как правило, была занята хозработами на благо экспедиции или прогулками по окрестностям с целью тренировки, вторая же отдавалась чайхане. В чайхане было с десяток сооружений, представлявших собой некое подобие большой лежанки, застеленной потертым ковром, с небольшим столом на коротеньких ножках посередине. Местные старики садились на эти лежанки ноги калачиком в мягких сапогах, предварительно сняв с сапог резиновые остроносые калоши. Позже выяснилось, что калоши были производства томской резиновой фабрики. Три крайних лежанки как-то сразу закрепились за нашей экспедицией. Их занимали играющие в шахматы, пьющие чай, читающие книги или просто спящие томичи.
Барак 4 участка
Пригнанный в Ванч бензовоз с горючим для вертолета, купленным в Душанбе, наконец, переломил ситуацию, и мы, группами по 3-4 человека стали вылетать наверх. Вертолет первого рейса никак не мог оторваться от взлетной полосы, хотя двигатель его натужно выл. Колоритный таджик в тюбетейке за полчаса устранил неполадку, и вертолет ушел наверх. Утомленный работой ремонтник добрел до края аэродрома, бросил сумку с ключами на землю и сел под навес к сторожу. Он говорил на плохом русском. «Сцэпленье барахлит, мать его так...» Потом, после пиалы чая: «Чэтыре палки вертятся, а жэлэзяка летит. Почэму – не понимаю». Мой рейс был следующим. Я обреченно пошел собирать рюкзак. Летели вчетвером Саша Пугачев, Леша Спиридонов, Женя Кузнецов и я. Со сцеплением, слава Богу, все было в порядке. Внизу показался злополучный ледник Медвежий. Барак геологов на боковой морене рядом с могучим ледником казался маленькой соринкой. Минут через 15 вертолет, сделав «горку», плюхнулся на маленькую площадку на краю двухсотметрового обрыва. Подхватив рюкзаки мы отбежали в сторону и присели под сильным ветром от винтов. Вертолет натужно взревел, завибрировал всем корпусом и оторвался от площадки в направлении края обрыва. Переднее колесо через каждые три метра касалось земли и казалось, что машина шагает к пропасти. «Дошагав» до края обрыва вертолет упал за скалу и стало тихо. Заглянув за край, мы наблюдали его на фоне ледника, бесшумно скользящим вниз за следующей группой. Недели расслабленности сменились напряженным трудом. Время уходило и, чтобы рассчитывать на успех, надо было не терять ни дня. От вертолетной площадки четвертого участка до базового лагеря внизу на озере мы перетащили все грузы за полтора дня. Четвертым был участок добычи пьезокварца, к тому времени уже выработанный. Жизнь этому месту давала вертолетная площадка.
Володя Бутов
Рядом было безжизненное высокогорное озерцо и пустующий барак, обмазанный глиной, с кроватями и грязными матрацами. Он очень пригодился нам на завершающем этапе экспедиции. Не медля, мы полезли наверх. Два дня пути на ледник Федченко через перевал Абдукагор стали настоящим испытанием, поскольку акклиматизации ни у кого не было. Первое утро на леднике Федченко я хорошо помню. Мы с Володей Трясучевым, моим другом, были накануне назначены дежурными. Страшная головная боль и прочие прелести перепития накануне, возможно известные моему взрослому читателю, были для нас проявлением обыкновенной горной болезни. Несильный, но пробирающий до костей холодный ветерок тянул сверху вниз. Наши самодельные пуховки из тика, набитые куриным пером сверх всякой меры, от холода не спасали. Я тогда вспомнил подковырку Юры Коновалова, опытного, к тому времени, альпиниста и большого мастера художественного слова: «Вы что, мужики, их утюгами набили?» Советские примусы «Шмель», сработанные по австрийскому аналогу, хоть и не сразу, но загорелись. Супчик из пакетов с тестом в виде звездочек кипел и источал тошнотворный запах. Спасаясь от ветра, передвигаясь на четвереньках, мы накрыли «стол» и разбуженный нами народ стал выползать из палаток.
Юрий Селиванов
Игорь Васенин
Вячеслав Роговский
Борис Гусев
Виктор Зайцев
Николай Родионов
Владимир Трясучев
Евгений Азаркевич
Владимир Коробицын
Есть супчик не стал никто, за исключением 2-3 ветеранов. Других, от запаха из кастрюли тошнило. Шутки и прибаутки, сопровождающие все это действо, прервал один, не помню кем заданный, вопрос: «А где Вова Бутов?»
Тянем нарты. Зайцев, Корзунин, Кузнецов, Родионов
Вова Бутов не проснулся, поскольку был без сознания. Сколько времени – никто не знал. Уже через час нарты с бессознательным Бутовым поползли вверх на перевал Ардукагор. Я помню это состояние, испытанное тогда впервые. Надо было спасать чужую жизнь, когда мне казалось, что сам я вот-вот кончусь. У других состояние было не лучше. И ничего. И протащили мы Володю через перевал и ледопад. Саша Пугачев и Юра Коновалов, посланные вперед, вызвали вертолет, который приземлился на площадке 4 участка за минуту до того, как мы принесли туда носилки.
В перкалевой палатке с красными носками Лёха ночевал в ту роковую ночь
Серега Авраамов вызвался сопровождать его в Ванч, и с ним остался. По его словам, Бутов очнулся на подлете к Ванчу, как только сбросили высоту, и укладывать в больницу его не пришлось. Эпизод этот еще не ставил крест на экспедиции, и мы, через день, снова пошли наверх. Легко прошли перевал Абдукагор и достигли промежуточного лагеря. Новые потери ожидали нас на этом злополучном месте. Юра Тарабрин простыл во время спасработ, и, не дожидаясь воспаления легких, его отправили назад в сопровождении доктора Юры Селиванова, Бориса Гусева и Володи Трясучева. Мы же пошли наверх. Пошли, это не совсем точно. Поперли нарты с барахлом. В нашей «упряжке» было пятеро: Коля Родионов, Женя Кузнецов, Витя Зайцев, Юра Корзунин и я. До предполагаемого лагеря под стеной не дотянули совсем немного. Заночевали аккурат рядом с тюками и ящиками нашей заброски, сброшенной с вертолета накануне. Мне было поручено ставить палатки, пока остальные собирали грузы вертолётной заброски. Палатки я поставил рядком, по линеечке, чтобы красиво было. Поскольку мои «сожители» Володя Трясучев и Юра Тарабрин ушли вниз, я закинул свой рюкзак наугад в одну из палаток. Пока я устраивался на своём любимом месте справа от входа подошли Юра Корзунин и Лёха Спиридонов. Юра устроился у другого края палатки головой от входа, как и я, а Лёха лёг посредине, головой к выходу.
Лагерь экспедиции под горой. Лёху уже приготовили к транспортировке
Он сложил себе под спину рюкзак, верёвку и ещё какие-то вещи, так, что получился солидный «пьедестал». Я вылез из палатки проветриться перед сном и, возвращаясь, уловил одну фразу Юры Корзунина, обращённую к подошедшему Жене Кузнецову: «Ну, это же только на одну ночь!». Женя, Лёха и Юра были друзьями и, по возможности, жили в одной палатке. Позже я узнал, что единственное свободное место тем вечером было в палатке Андреева и мне, зелёному второразряднику, ночевать там было, конечно, не по ранжиру. Ночь была холодная. С перевала дул несильный, но студёный ветер. Утром Леха ругался на то, что у него ночью спала шапочка и замерзла голова. Он надел меховую шапку, хотя раньше ходил в вязаной шерстяной. Весь следующий день он таскал грузы наравне с другими. К концу дня, общими усилиями, мы воздвигли лагерь в виде нескольких палаток на краю редкой осыпи, и перетащили к нему всю вертолетную заброску. В километре напротив рыжей холодной громадой возвышалась северная стена пика Революции. Остальное пространство заполняли искрящееся поле ледника и темное небо без единого облачка. Казалось, мы обманули судьбу. Ледник Медвежий с его сюрпризами, вертолетные проблемы, болезнь Бутова… Да ерунда все это. Времени, хоть и мало, но для главного восхождения достаточно. Теперь все пойдет как надо. Так мы думали недолго. Вечером Лехе стало плохо. У него болела голова, он терял сознание и кричал. Приказ на спуск последовал через день, утром 3 августа. Мы загрузили Леху на нарты и, уже отлично акклиматизированные, рванули вниз по леднику Федченко. В промежуточном лагере под перевалом Абдукагор встретили, Юру Коновалова и Сашу Пугачева, собирающихся выйти наверх.
Тащим Лёху на перевал Абдукагор. Впереди тройка Селиванов, Трясучев, Гусев
Они присоединились к нам, поскольку «таскаловка» предстояла тяжелая. Поднимаясь на перевал Абдукагор встретили Бориса Гусева, Володю Трясучева и Володю Селиванова, нашего врача, возвращающихся после спуска Юры Тарабрина. Они тоже усилили нашу группу. Умудренные опытом транспортировки Володи Бутова, мы тащили Леху с рекордной скоростью, но природа подготовила нам новые препятствия. За неделю ледник подтаял, открылись новые трещины. Некоторые приходилось далеко обходить. Леха был в сознании, но у него сильно болела голова. Несмотря на наши усилия, дойти в этот день удалось только до 5 участка.
Опытный врач горнодобывающей экспедиции сильно нам помог
Ночь прошла как одно мгновение. От усталости я уснул, не успев до конца залезть в спальник. Утром проснулся с насморком. Юра Селиванов всю ночь не спал. К тому времени он еще не окончил мединститут, и профессионального опыта у него не было. Аптечка наша тоже была скромной. Подоспела неожиданная помощь. Врач горнодобывающей экспедиции по специальности реаниматолог, получив известие о происшествии, поднялся к нам с солидной аптекой. Поставил какие-то уколы, и Лехе полегчало. Имя врача я, к сожалению, не запомнил. Туристы из Прибалтики, идущие на перевал, бросили рюкзаки и помогли нам дотащить носилки до домика 4 участка, рядом с которым находилась вертолетная площадка.
Мы надеялись, что быстро, как и Бутова, отправим Леху вниз, но… Единственный вертолет, который работал в том районе, выработал ресурс и ушел в Душанбе на регламент. Вернуться он должен был только через пару дней. Оставив Леху в домике под присмотром Юры Корзунина и двух врачей, мы ушли в базовый лагерь на озере и, несмотря на то, что была еще середина дня, расползлись по палаткам отсыпаться.
Большую часть палаток мы забросили под стену, поэтому с ночлегом в базе были проблемы. Я упал в кухонной палатке. Ночью проснулся от тревожных голосов. Прибежавший из домика Юра Корзунин, рассказывал, как умер Леха.
Юрий Коновалов
Александр Пугачев
Юрий Корзунин
Юрий Тарабрин
Дмитрий Бочков
Евгений Кузнецов
Сергей Авраамов
Леонид Спиридонов
Николай Дьяченко
Экспедиция закончилась. Следующим утром мы поднялись к домику, завернули тело в спальник, потом в перкальку, перенесли на ледник и на веревках опустили в трещину. Стертая во время спасработ нога, позволила мне остаться в лагере, когда мои товарищи ходили под стену, чтобы забрать дорогостоящее снаряжение. Дни ожидания вертолета тянулись под бесконечный преферанс. Единственная, найденная в домике книга Генриха Белля «Бильярд в половине десятого», была разделена на части и, одновременно, читалась несколькими членами экспедиции. Спустя несколько лет мне удалось эту книгу купить. Каждый раз, когда я беру ее в руки, я переношусь в те пропитанные горным солнцем холодные дни на берегу маленького безжизненного озера на скальном выступе, окруженном ледником. Похожая на нарисованную, панорама километровых скальных отвесов, с белым просветом перевала Абдукагор, дополняет картину. И еще нечто, о чем все избегают говорить. То, чем еще недавно был Леха, наш товарищ, всеобщий любимец и настоящий мужик, лежит неподалеку в трещине. Восемь дней переговоров потребовалось, чтобы тело Лехи в сопровождении Геры Андреева и Юры Корзунина забрал вертолет. Еще через четыре дня эвакуировали всех остальных.
В Томск мы вернулись, когда Леху уже похоронили. Не забуду встречу с его вдовой Светланой. Гера Андреев, Юра Корзунин и еще человека четыре, среди которых оказался и я, пришли в общежитие на Усова 11А, где Леха жил. Светлана плакала и задавала простые вопросы, на которые нельзя было ответить. «Почему так случилось? Почему именно он?» Она глядела на меня. Тогда впервые мне надо было ответить за смерть. Я не придумал, что сказать. Потом, в последующей моей жизни, мне приходилось привозить домой тела моих погибших товарищей или вести о том, что они погибли, и спустить вниз тело невозможно. Когда такое происходит в горах, то всем понятно, что погиб тот, кому не повезло, либо тот, кто нарушил правила безопасности. Каждый из нас осознает, что с ним это тоже может произойти и идет на этот осознанный риск. Некоторые из нас погибают. В конце концов, я тоже мог бы погибнуть. Этот аргумент работает ровно до момента встречи с близкими погибшего. «Почему так случилось? Почему именно он?» Вопросы всегда одни и те же. Только тогда понимаешь ужас потери.
Генрих Андреев
Леха умер. Восхождение не состоялась. Андреев ушел из альпинизма. «Золотое» десятилетие томского альпинизма закончилось. С уходом Андреева надолго умер и томский альпинизм высоких достижений. Северная стена пика Революции выстояла перед двумя попытками томской команды. Обе попытки были отбиты ещё на подступах к реальной борьбе за гору.
Генрих Георгиевич Андреев… Почётный мастер спорта по прыжкам на лыжах с трамплина, член сборной СССР, не поехавший на Олимпийские игры в Инсбрук в 1964 году только по причине секретности научной работы. Мастер спорта по альпинизму, чемпион СССР 1969 года, бронзовый призёр 1967 года. Доктор наук, заведующий кафедрой Томского политехнического института, профессор, подготовивший сотни специалистов для нашей атомной промышленности. Он всегда ставил себе высокие цели и успешно их достигал.
«Раненый» пиком Революции в 1960 году он поставил себе новую цель создать в Томске команду альпинистов и с ней взойти на пик Революции по новому сложному маршруту. В первую экспедицию в 1963 году с томской командой Андреев поехал на Алтай. Альпинисты были малоопытными, но Андреев заявился на первенство Центрального Совета общества Буревестник, и его команда стала победителем. Андреев был стратегом по жизни. В 1964 и 65 годах команда успешно поработала на пике Ленина и пике Корженевской. Был получен бесценный опыт высотных восхождений. В последующие годы томичи ещё 4 раза заявлялись на первенство Буревестника и всякий раз его выигрывали. В 1967 году команда стала бронзовым призёрам чемпионата СССР, а в 1969 году чемпионом СССР. Трудно себе представить, но все эти события уложились в период с 1963 по 1972 годы. Гера Андреев умел многое. Умел зажечь мечту, увлечь ею и повести за собой. Он был прост в общении и никогда не заносился. Он был первым среди равных. Светлая ему память…
Но это ещё не всё. Вас ожидает ещё одна встреча с Горой…
Прочитал с большим волнением. Спасибо, Дмитрий.
Увидел много знакомых лиц. Легендарные были люди. Я младше участников этих экспедиций и пришел в альпинизм позже. Но с многими из них жизнь свела и в горах, и на равнине. С автором дружу до сих пор.
При вводе Логина и Пароля,
