|
Автор: Шура Балаганов, Красноярск
Печальная годовщина
Я, Петрикеев Александр Гаврилович, кличка Шура Балаганов, на Столбах в компании «Бесы» в 1968-1978 годах. Девятого февраля 2018 года приехал в Красноярск из Анапы, в которой прожил к тому времени уже около шести лет. Причина приезда нерадостная, но крайне важная, по крайней мере, для меня. Сорок лет назад, 11 февраля 1978 года, трагически погибли наши друзья "Бесы", сгорев в избе "Тихая"-новая ("Чум"-старая) в районе Калтата за Китайкой. Избу строили наши ребята, отпочковавшиеся от компании на Столбах из-за тяги к альпинистским восхождениям, с их безусловным командиром Витей Ивановым, который тогда выбрался из сгоревшей избы, но трагически погиб на работе, попав под бетонную плиту. И Витя, и другие ребята, преимущественно монтажники-высотники и спасатели, все крепкие и здоровые мужики. Я с женой посещал только один раз ту избу и поразился, как классно из толстенных брёвен она сделана. Казалось, простоит вечно, но Судьба распорядилась по-другому. Как я слышал, загорелась она из-за трубы, которую не доделали как надо сразу и как обычно оставили на потом.
В нашей общей истории я хочу рассказать, как мы натапливали нашу избушку, в которую "Бесы" ходили зимой. Мы к ней шли на лыжах и довольно долго от платформы электрички ст. Кача. Я пишу о ней лишь только потому, что в ней я познакомился с женой Ириной, которая, увидев меня поющего с гитарой на крыше избы, видимо обалдела, и я думаю от любви до сих пор не может одуматься. Есть правда и другие мнения.
Я хочу сказать лишь то, что в сильные холода мы натапливали эту охотничью избу так, что начинала тлеть крыша около трубы. Труба раскалялась докрасна и становилось так жарко, что мы раздевались чуть ли не до трусов. А утром всё быстро выстывало, и мы натягивали теплую одежду на себя. Изба охотничья, построена правильно и поэтому жива до сих пор. В поездках на автомобиле на первую дачу на пл. Водораздел обнаружил, что наша изба стояла почти рядом с дорогой, а зимой раньше мы к ней шли достаточно долго на лыжах.
Я около избы
Я это пишу не о том, что все мы в молодости чудили, да продолжаем иногда и сейчас, главное не перейти нехорошую, непоправимую грань.
На эту жуткую для нас тему я хочу привести два своих стиха.
Посвящается друзьям-столбистам из компании "Бесы": Валере Привалихину – Штюрману, Володе Торгашину – Моньке, Саше Дубина – КэЗэ, Жеке Верхотурову – Джону, погибшим в избе на Калтате. И Вите Иванову, выбравшемуся из огня, но трагически погибшему на работе.
Друзьям
- Чем старше становимся мы, тем пронзительней боль
- За тех, кого нет среди нас на столбистском застолье
- Их отнял у нас бессердечный, коварный огонь
- Но души навечно остались в бескрайнем раздолье
- Мы в памяти их имена и сегодня несём
- Пусть странно, быть может, они прозвучат для кого-то
- Джон, Монька и Штюрман, КэЗэ с Ивановым Витьком
- Из жизни ушли и в их семьях остались сироты
- И где-то среди заповедной Калтатской глуши
- Над общей могилой в торжественном строе застыли
- Высокие пихты как символ бессмертья души
- А были по пояс они, когда мы их садили
- Ведь сколько ещё нам Судьбою отмерено дней
- Конечно, с тобою мой друг мы и сами не знаем
- Но помним всегда лица наших погибших друзей
- И память о них на Столбах для детей сохраняем
- А вспомни, как вместе когда-то встречали рассвет
- Мы с ними на Деде, на Митре, на Перьях, на Первом
- За нас этот старый священный столбистский завет
- Пусть внуки исполнят в далёком три тысячи первом
- Сегодня печали не место за нашим столом
- Мы в память друзей свои лучшие песни пропели
- А завтра мы дальше столбистской тропою пойдём
- И сделаем то, что когда-то они не успели.
Декабрь 2004 года
Погибшим друзьям «Бесам»
- Сорок лет прошло, не знаю это много или мало
- С той поры как нас настиг Судьбы урок
- Подлый, злой пожар – и четырёх друзей не стало
- Что же ты не пожалел их наш милосердный Бог
- Жизнь своё течение неспешно продолжает
- И до сих пор не понял, зачем на свет явился я
- Но с каждым годом вас всё больше не хватает
- Старые Друзья
- Мы вас, как всегда, помянем на Калтате
- Не печалься и не грусти, Братан
- За Столбы, за Бесов, за друзей, их нет сегодня с нами
- Наливай стакан
- Горечь на душе, печаль на сердце
- И года уже открыли в старость дверь
- Но дружеский союз наш нерушим для нас и дорог
- Раньше и теперь.
Анапа-Красноярск февраль 2018 год
В настоящее время из активных Бесов, с которыми я бывал и на Калтате, и на Столбах, и в Бобровом логу на горных трассах, остались Саша Хакимов, Володя Минов, Володя Корнеев и Валера Бутылкин. Володя Минов, когда я приехал, обретался на отдыхе в тёплых странах, Володя Корнеев в больнице, Валера Бутылкин на работе. С остальными, которых я перечислю позже, я давно не виделся. Из-за того, что мы с Сашей Хакимовым друг друга не поняли при переписке в сети, на Калтат мы пошли 10-го февраля, а не 11-го. Пошли с ним и с братом Жекой, и его друзьями. Жека с подачи Любы Самсоновой проходит теперь на Столбах как Пегас, старый столбист и выпивоха, об этом я напишу позже. На Мемориале, как его теперь зовут те, кто приходят, как положено серьёзно выпили за Друзей, которых уже нет и за живущих. На следующий день Саша Хакимов, который 10-го был за рулём и, естественно, не пил, позвал меня на Бадалык, где собирались быть жена Вити Иванова Наташа, Валера Бутылкин и другие знакомые, но я этого не смог сделать, потому что переусердствовал ранее. Но всё равно меня порадовало, что после трёхлетнего перерыва я опять побывал на Калтате и с друзьями. Тем более, что после этого состоялись походы с братом на Столбы, в Бобровый Лог и прочие приятные встречи. Например, я первый раз за 66 лет побывал на Такмаке с братом и его друзьями, до этого как-то не мог до него добраться с Центральных Столбов.
С Сашей Хакимовым идём к Пацанам
Почему я пишу
Ну, а теперь хочу объяснить, почему в 66 лет от роду решил стать писарчуком. Брат Жека, который после моего отъезда из Красноярска стал, мне кажется, более фанатичным столбистом, чем я в молодости, водил знакомство с Любой Самсоновой, известной столбисткой, альпинисткой и горнолыжницей, которой он отдал мои столбовские стихи, хранившиеся у Саши Хакимова, и кое-что она напечатала в своей книге.
Я на Столбах
Книгу её, которую мне послал Жека – спасибо нашей почте – я получил через месяц, когда Люба уже умерла. Когда я прочитал её пожелания, написанные на первой странице книги, чтоб я приезжал на Столбы, писал стихи, и там же два номера её телефона, по которым теперь некому звонить, я тупо пил и плакал, а потом понял, что я обязан написать как смогу о Столбах, о Бесах, о себе и о тех, кого я знал и пока ещё помню. Да и стало как-то обидно мне, что в cтолбовских сайтах ничего не сказано ни о нас, ни о стоянке Бесы, как будто нас и не существовало. Лишь высказывания Боба Тронина на столбовском сайте, которые я поздней оспорю и немного информации о новых Бесах Миши Хрусталёва – и всё. Мы, кстати, с Володей Миновым, который с Бесами знаком, и Сашей Хакимовым хотели прийти в гости, но так и не собрались, хотя я даже сляпал на эту тему стишок-песенку.
- Наконец зашёл я к Бесам погостить
- У костра попеть, попить, повеселиться
- Как бывало раньше, дерзкую столбистку полюбить
- И попытаться хоть однажды не напиться
- Что ж, прошло всего каких-то тридцать лет
- С рюкзаками как Огнёвскою тропою
- Мы к своей родной стоянке, где костра так манит свет
- Поднимались в гору тёмною порою
- Не беда, что белый иней на висках
- А на скале "мандраж" в ногах порой бывает
- Важно то, что возле каждого Столба найдёшь друзей
- Что тебя и по сей день не забывают
- Здесь как прежде на стоянках у костра
- Звон гитар, веселье, песни не стихают
- И столбисты утром с Деда в предрассветной вышине
- Как и раньше, первый солнца луч встречают
- Мы помянем тех, кого уж нет средь нас
- С веток души их нам в птичках напевают
- Наша память будет вечно помнить эти имена
- А боль потери до сих пор не утихает
- Кто-то правильно сказал, что "Всё пройдёт"
- Но жизни бег пускай попозже оборвётся
- Пусть вовеки будет счастлива столбовская братва
- И на Бесах культ традиций не прервётся
- Наконец, зашёл я к Бесам погостить
- У костра попеть, попить, повеселиться
- По ночным Столбам до одури, как раньше, побродить
- И попытаться ниоткуда не свалиться.
Я на Такмаке
Ранние Бесы
Итак, в 1968 году я, Шура Петрикеев поступил в Красноярский политехнический. Будучи весёлым, пьющим и даже поющим под гитарку шалопаем, я как-то быстро скорешился с ребятишками из компании Бесы, которые преимущественно жили неподалёку в Николаевке. Командир у нас был Витя Баранчиков, ныне, как я слышал, покойный. Также тогда ходили на стоянку Толик Тебеньков, который вроде бы возглавлял стройку Бобрового Лога, Валера Бутылкин, ныне известный спасатель, покойный Витя Иванов с женой Наташей, ходили Лёлик, Кеша и Паша, Штюрман, Моня, Джон, Серёга Гнилой и его брат Таничка, Рома Сибгатулин и Рома Нагуманов, Саша Дубина он же КэЗэ, Киля, Паша Энцефалитик, Саня Грустный, Саня Садист, Серега Кудря, Серёга Бойко и Серёга Сушко, Вася Сущинский, Володя Стодольник. Это те, кого я вспомнил и которые составляли костяк стоянки.
|
Рома Нагуманов, Валера Штюрман, Моня и я на Сопке |
Саша КэЗэ |
Эти записки я передам через брата в Красноярск друзьям и они, я думаю, добавят персонажей. Девчонок я не помню, кроме Наташи Ивановой жены Вити, Наташи Клевцовой, известной в дальнейшем на Столбах Кисы, будущей жены Садиста, Ирины, жены Толика Тебенькова, Оли, жены Ромы Нагуманова и моей Ирины. Не помню, не потому что их ходило мало, как раз наоборот, а потому, что кличек имелось мало, а фамилий я уже не помню. Кстати, о фамилиях. Многие Бесы думали, что моя фамилия Балаганов и когда наши друзья шли к нам с Ирой на свадьбу зашугали нашу соседку с третьего этажа тётю Нину грозным вопросом: где тут живут Балагановы, но правда быстро успокаивались и шли к Петрикеевым Шурику и Ире.
Раз уж начал, напишу маленько о свадьбе. Она у нас пошла с начала почти по Зощенко. Я на свадьбу сбрил бороду и усы, и Ира меня маленько не узнала, хорошо хоть не отказалась выходить замуж за новоявленного, незнакомого парня, тем более что мои сёстры завили мне патлы, и я стал как молодой ягнёнок. Сочетались мы 09.01.1976, високосного года, и родители, зная нежелательность женитьбы в это время, решили свадьбу сделать первый день у Ирины дома 31.12.1975 и второй у меня 01.01.1976. А регистрация прошла, как положено, девятого января при параде и с фотографированием. Так что получилось соединение Нового года и создание новой семьи. Прибывшие на свадьбу Бесы махом сроднились с нашими пьющими и охотно веселящимися родственниками и измывались над нами молодыми брачующимися по полной программе. Помню только что всё время что-то и кого-то у меня воровали, то невесту, то подаренные нам деньги, и в конце свадьбы, когда нас отпустили ночевать к моему дяде Васе у меня возникало жуткое желание набить кому-нибудь морду, тем более я сдуру решил пробыть на свадьбе трезвым. Пишу всё это лишь для того, что я понял, почему масса молодых сейчас предпочитают гражданский брак, потому что это дешевле и спокойней, и главное я знаю, что прожив с Ирой 44 года я спокойно выдержу и ещё 40. А выдержать ещё одну свадьбу я наверно не смогу, потому что уже старенький и как говорится больной (на всю голову).
Тем более, что моя двоюродная сестра, когда умер первенец сын Костик, и мы приехали к ней в Литву в Клайпеду за 200 рублей, покрестила меня в католики и обвенчала нас в костёле в Паланге. Так что разводиться нам теперь только через Ватикан. Несмотря на то, что я после некоторых событий отверг христианскую веру и считаю себя Русским Родноверцем или как нас кличут Язычником, я и дальше готов нести на себе как я его зову Польское Иго (у жены Ирины русские, украинские, белорусские и польские корни). Кстати, немного юмора. Родная бабушка Иры по отцу, Соня, родом из Западной Украины при мне говорила, что её родная сестра Анка – полячка, а она – русская и добавляла: они молятся подругому. Не хотела она быть нерусской и всё. Так что, как говорится, мы Русичи и Русский Мир – были, есть и будем есть вечно. И так далее.
В ЗАГСе
Компания наша славилась красивыми девчонками, горластыми певцами, неплохими лазунами и балдёжниками, а также хлебосольством. Гостей у нас набегало со всех волостей: и Абреки, и Хилые, и даже Володя Теплых приходил к нам, о чём я напишу. Себя – и тогда, и сейчас – я называю столбовским балластом, которого на Столбах море. Это значит: безусловная и бескорыстная любовь к Столбам, способность на страховке, особенно в состоянии хорошего подпития, закорячиться хоть на Митру, хоть на Эверест (шутка), ну и конечно на Деда Шалыгинским, на Перья Старым Зверевским и на Первый Голубыми. Стоянка наша находилась правее Дикарька, который мы тогда называли Боссы. Там в небольшой пещерке устроили вытрезвитель для перебравших, и иногда туда уходили девчонки, когда хотели нас наказать. Под стоянку выровняли площадку, на которой размещались большой стол, очаг и место под палатки.
Так получилось, что первый мой этап начался в 1968 году, а закончился в 1978. Случилось это, потому что у нас с женой умер четырёхмесячный сын Костик из-за трудных родов. Удар жуткий, я тогда ушёл со Столбов, из ансамбля "Краски", где числился солистом и, вообще, окуклился и ожил только в 1980 году, когда родилась наша доча Маша. Ей мы и посвятили дальнейшую жизнь, почти каждый год ездили или на Чёрное море, или на озеро Иссык-Куль в Киргизию, где и по сей день у меня живёт моя двоюродная сестра с семейством. Ну и, конечно, наша уютная дача на Колягино, на которой, когда мы поняли, что лучше всего у нас растёт трава и сосны, мы практически только отдыхали. Правда завели две грядки под лук и огурцы и много цветов. Там же, впоследствии, играл и хулиганил наш внук Ярик, которому я сделал из досок двухпалубный кораблик, песочницу и деревянную машину. Жили мы тогда довольно хорошо, несмотря на "плохой" социализм.
Потом распад Союза, "базарная" экономика, при которой я, да и жена Ирина объехали Польшу, Китай, Турцию и не миновали Москву. Поскольку мой и тогдашний, и нынешний принцип: в "пятак" дать могу, а в "лапу" никогда, возникали разные ситуации. Потом трудился председателем кооператива, директором малого предприятия и когда я понял, что через головы других людей не то что не могу, а не хочу в Царствие Небесное, я в 2000 году устроился по специальности инженером-конструктором на комбайновый завод. С этого момента я опять начал ходить на Столбы, подружился с ребятами из нашего турклуба «Водолей» и его командиром Димой Улюковым, с ними я сплавлялся по Мане, о чём также напишу. Кстати, когда я в 2000 году пришёл на Бесы я не смог найти место стоянки, потому что всё заросло, и почва изменила за 20 лет ландшафт, и единственное, что осталось неизменно – это родник, который в эксплуатации и у новых Бесов.
Итак, попробуем себя в жанре Столбовских баек, поскольку что-что, а трепаться могём без умолку.
Три истории
- "Ножку немножко"
В 1974 году у нас на Бесах происходила свадьба, причём после длительного перерыва на Столбах, потому что последняя до этого кончилась трагически. Наши жених и невеста, друзья Вити Иванова, красивые, здоровые молодые ребята. Они жили в общаге, почему и решили сделать свадьбу на стоянке. Как говорится, "Ах, эта свадьба пела, пила и плясала" по полной программе. И когда молодые уехали домой к родной постели, мы, конечно, добавили и потом как всегда – "вперёд и вверх, а там". Короче мушкой Шалыгинским залез на Деда и увидел верёвку для спуска дюльфером. Вроде она даже показалась привязана, и я скоренько, сиганул по ней вниз. Естественно, никакого так называемого "плеча", по которому скользит верёвка у меня не имелось, я в безрукавке, сшитой из джинсов, и у меня сразу же начала гореть и кожа, и мяско, почему пришлось ослабить зажим руками и долететь до места почти свободным падением. Приземлившись, я сразу понял по её виду, что правая ножка маленько сломалась. Будучи сильно пьяным и крайне обидчивым, я со словами "Ножку немножко" на заднице, по Огнёвке спустился к стоянке, залез в гордом одиночестве в палатку и уснул. На следующий день, получив положенное количество матов, запив их тем, что подали, я взгромоздился на плечи двухметрового Паши Энцефалитика и началась моя транспортировка по Огнёвке вниз.
Слава Киля, Рома Нагуманов, Рома Сибгатулин, крайние справа Витя Баранчиков, Наташа Клевцова
Мы, конечно, были поддаты, но большего страха я не испытывал никогда. По Огнёвке на своих двоих и то нужно не дремать, а тут на высоте двух метров скоростной спуск, и самое главное: в дурной голове свербит мысль, что если моя "коняшка" меня ухандокает его даже не посадят, ведь он энцефалитик. Короче, когда в конце пути я слез со своего насеста, на джинсах проявилось тёмное мокрое пятно, я, естественно, говорил, что это Пашкин пот. Но как говорится, "случаи бывают разные". После этого кое-кто из "нехороших" Бесов пустил слух, что Шура Балаганов будучи в состоянии лёгкого подпития, сиганул с Деда дюльфером в одних дюльферных трусах.
У этой истории получилось продолжение. Недолго пожив спокойно дома и привыкнув к костылям и гипсу, который простирался до того места откуда ноги растут, я понял, что передвигаюсь даже быстрей и ловчей, чем раньше. Естественно, я решил, что пора на Столбы, что и реализовал, дойдя через Пыхтун к Деду. Когда я Огнёвкой спустился на стоянку, толпа обезумела. На руках как Дуську они меня не таскали, но как у нас принято накачали меня на радостях основательно, и потом опять случился экстрим – спуск по Огнёвке на своих четырёх, и тут возникли проблемы как не забыть, где костыли, где ноги, и какая из них в гипсе. До сих пор не пойму как я добрался почти что целым до автобуса, видимо, у пьяных есть хранители, за что им огромное спасибо.
Я с ансамблем «Краски», крайний слева
- "Боб, ты не прав!"
В этом фрагменте я хочу обелить нашу стоянку и наших ребят из Чума и оспорить заявление Боба относительно Вовы К. и Вовы М. описанных в его творчестве. Корнеев В. со временем стал довольно сильным скалолазом и – под руководством Н. Молтянского – горнолыжником, а кроме того, он, проработав долгое время и поныне дальнобойщиком, объехал нашу необъятную Родину от юга и до крайнего севера. Сейчас у него серьёзные проблемы с коленями, и мы с ним даже не сходили ни на Столбы, ни в Бобровый Лог. Но главное его достижение – это то, что когда я в 57 лет от роду решил стать горнолыжником, он поставил меня на лыжи. Происходило это просто и весело. Мы приехали на трассу в Дивногорск, пока поднимались на гору на подъёмнике поболтали о Столбах и друзьях. Когда поднялись, я его спросил, что делать дальше, тайно надеясь, что он меня обучит как ставить ноги и, извиняюсь, задницу. Ответ прозвучал безукоризненно просто: "А поехали, Шура". Что я и сделал. А поскольку в молодости неплохо ездил на коньках и даже "фраерился" на Сопке на простых лыжах я, маленько попадав, понял, что во мне не реализовался в своё время крутой горнолыжник.
Ну, вообще-то это, по-моему, закономерно: всю молодость я жил рядом с Сопкой по адресу пр. Свободный, 60. Рядом жил Серёга Шестаков, его будущая жена Ольга с сестрой Маринкой, Олег Жолудь (ныне покойный), Олег Болсун, Серёга Рушан, Кимврат и другие, ставшие крутыми горнолыжниками. Когда они с лыжами собирались на остановке на Сопку я, видя их с четвёртого этажа и будучи постарше их, собирался к друзьям в Политех побалдеть на Сопке, где у нас имелась любимая изогнутая берёза, на которую удобно было ставить стаканы. Мой брат Жека тоже встал на горные лыжи в тот же год, правда, на 59-м году жизни. С тех пор мы и порхаем в Бобровом логу. Правда он любит длинные трассы, а я пусть сложные, но короткие из-за проблем с коленями.
Свою методику спуска я называю "классическая колхозная". Между прочим, Серёжа Шестаков которого я встретил в Бобровом через тридцать лет после того, как мы жили рядом на Свободном проспекте, когда я назвал свою методу, видимо, не услышав слово "колхозная", с уважением сказал, что сейчас в классической манере мало кто катается. Так что верной дорогой идём, товарищи.
Далее идёт Минов В., которого и реабилитировать не надо: классный скалолаз, они с Сашей Хакимовым облазили весь Калтатский район и все Ергаки, когда народ ещё их редко посещал. Володя опытный горнолыжник. Кроме этого, сколь я знаю, он известен как крутой директор школы, а последнее время работал в администрации Губернатора. Так что скажу: "Боб, ты не прав" в отношении и наших друзей, и стоянки. Жаль, что сказать это некому. Я Боба видел в Политехе и поскольку он относился к более старшей и, естественно, более крутой когорте столбистов, познакомиться с ним не довелось. А его столбовское творчество прочёл, когда он уже ушёл. Самое печальное, что я учился в институте с его племянником Олегом Трониным, который мне говорил о дяде, авторитетном столбисте. Нет чтоб поговорить тогда об этом, а теперь и говорить не с кем, потому что Олег тоже трагически погиб.
Конечно, я понимаю Боба и то, какие у столбистов после сгоревшего Чума возникли проблемы. Скажу только о себе, поскольку мы на следующий день пришли на пожарище, и хотя немало выпили, навсегда остался в памяти запах горелого мяса и то, как я запнулся об остаток позвоночника кого-то из парней. После всех этих событий мы все основательно переругались, обсуждая возможности спасения ребят в той ситуации. Я и тогда, и сейчас говорю, что когда мы приходили с женой в избу, я таскал подпитого Валеру Штюрмана по нарам, и, будучи не амбалом, но и не хиляком, понял, что таскать пьяного мужика равно как мёртвого – очень проблематично. В тот роковой день получился мальчишник, потому что с ними не оказалось ни одной девчонки. Приняли как надо, и выбраться смогли лишь трое молодых Бесов, которые пришли на избу первый раз и поэтому в питье не переусердствовали. Ну и Витя Иванов, который имел слоновое здоровье. Возможно, в избе хранился спирт или керосин, и поэтому она сгорела слишком быстро. Ни молодые гости, ни Виктор, мне кажется, просто не могли ничего сделать тогда, иначе трупов стало бы больше.
В результате этой трагедии и в связи с тем, что к тому времени многие Бесы попереженились, стоянка опустела. Самое обидное, что в тот год у Валеры Штюрмана, который очень переживал развод с женой, появилась молодая подруга, у КэЗэ тоже всё шло путём, Джон заканчивал институт, а с Монькой вместе я собирался защищать диплом, потому что мы учились на одной специальности. Из-за сломанной ноги в 1974 году я только получил звание лейтенанта, пробыв два месяца в Хакасии, а защищался через четыре года и получилось так, что за себя и за того парня.
- "Я не физкультурник, я Столбист"
Пишу об очень личной для меня и почти сакральной теме: о Володе Теплых. Он для меня, молодого охламона из компании Бесы являлся кумиром, абсолютным непререкаемым авторитетом, недостижимым Столбистом Номер Один. При общении с ним я даже переставал материться, а кто меня знает, это почти невозможно, то же видел я у молодёжи. Когда он говорил: "это нужно сделать", – причём спокойным, но твёрдым голосом тут же всё исполнялось. Я даже не знаю с чего начать. До дня рождения нашего командира Вити Баранчикова я с Теплыхом практически не общался, хотя не раз встречал на Столбах. У нас, как всегда, собралась масса столбовского народа, пели, пили, отдыхали. Володя тоже пришёл. С удовольствием слушал песни под гитару, я тогда тоже спел несколько своих. Банальный расклад, но Володя, так получилось, когда мы маленько выпивали, поскользнулся скорей всего и разбил свои, как я их называл "профессорские очки". Когда гульбище закончилось, я в согласии с Витьком Баранчиковым, пошёл проводить Володю и здорового его друга, по-моему, Славу, даже в общем-то не зная, где они обитают. По ходу я позволил себе сказать Володе, что я думал он вообще не пьёт, и услышал сакраментальную фразу: "Шура, я не физкультурник, я столбист".
Какой он физкультурник, я узнал от его друзей из столбовского сайта, прочитав как он крутился на турнике. Но сам я присутствовал, когда Володя, перед тем как подниматься Авиатором, естественно, Новым, подходил к Львиным Воротам и, зацепившись пальцами за ему известные хитрульки раза по 4-5 качался для разминки на правой и на левой руке и потом "пёр по Новому Авиатору", как обычно в резиновых сапогах, старых шортах и трико, так, что больше я никогда подобного не видел.
Ну а то, как он поднимался Новым Зверевским, – это "Песня в движении", лучшего я не видел, да пока и нет этого. Он не лез, а как я написал когда-то, летел по скале. Последний раз я с ним живым встречался за год или два до гибели, на рынке перед Восьмым Мартом. Мы бегали за цветами для наших девочек. Как обычно привет-привет, я ему тогда сказал, что мало бываю на Столбах, он тактично не стал меня наставлять, хотя явно имел другое мнение по этому вопросу. Самое для меня плачевное, что он, как и многие столбисты, в житейском плане, в городе, проявили себя менее успешными и даже на вид казались проще, чем они есть на самом деле. И тогда на рынке он выглядел как простой худенький мужичок в интеллигентских очках.
А потом страшный день, я вешаю шторы дома, и жена Ира, зная моё отношение к Володе, приносит мне газету с его фотографией, не зная, что в ней статья о гибели Володи. Тогда я чуть не упал со стула. Статья эта у меня до сих пор в самых моих серьёзных и дорогих документах.
Что тут говорить, даже я за своё, не очень длительное время бытия на Столбах видел массу хороших ребят и девчонок, но он "единственный" и это не обсуждается. Больше того, когда я в 2000-м году опять начал ходить на Столбы, я увидел, как Новым Авиатором поднимался, как его назвала Люба Самсонова, Андроныч. Он, если я его не спутал, ходил с компанией из Дивногорска. Я тогда сидел под козырьком Львиных Ворот и давился коньяком со слезами, жалея о том, что столько лет прошло вдали от дома на Столбах. А когда какая-то тётенька спросила: почему я не смотрю, как лезет вверх человек, – я ей грубо ответил, что видел, как тут лазил тот, кто на траурной табличке на Перьях. Больше вопросов не возникло.
Масса хороших лазунов на Столбах было и есть. То, что сейчас делают Андроныч и другие – это не состояние души, как раньше, а состояние, ну, в лучшем случае, физической формы. В мою молодость вертушки в Шкуродёре и прочие финты делали почти все, кто называл себя столбистом. Кстати, Володя выглядел в плане мышечной массы явно в проигрыше с Андронычем, но пока Андронычу до Володи переть и переть, если есть желание. Ну а тот, кто видел хотя бы фотографии Володи на Втором, на Первом или Перьях подтвердят моё мнение, что он – Король Столбов, и это нисколько не унижает остальных классных столбистов. Хороших певцов и танцоров по свету много, а Королём назвали только Майкла Джексона. И ещё очень рад, что Маша и Миша Теплых продолжают папино дело, и ему за них не стыдно, мягко говоря. Жалко, что я не встречался ни с ними, ни с их мамой, но я всегда говорю: "жизнь длинная, земля круглая, до встречи". И ещё добавлю: прочитав в "Нигде в мире-5" Володи Деньгина про Егора Муравья, которым я горжусь и восхищаюсь, хотя и не знаком, я всё же скажу: "Володя Теплых – Первый" это, естественно, лично моё мнение.
Поскольку моё стихотворение, посвящённое гибели Володи, напечатала Люба Самсонова в своей книге, я вспомню мои три ранние песенки, Володе они, по-моему, нравились.
|
При вводе Логина и Пароля,
