|
Автор: Михаил Нумач, Красноярск
Плохость (1989 г)
2-я часть
19.08.2018
Подъём в 6-30. От вчерашней плохости не осталось и следа. Мы бодры и веселы, особенно после горячего завтрака. Быстро собрали кули и вышли. Горы при лунном свете потрясающи. Неровный снег пятнисто отражает слабые лучи, склоны светятся призрачно и сказочно. Но ветер и холод реальные. В низком небе вообще ужас что творится: плотные тучи рвёт ураганным ветром на клочки. Поднявшееся из-за гор солнце ошалело мечется среди хаоса. К полудню картина меняется. Отчётливо видна многослойность туч. На одном уровне они степенно ползут направо, на другом переваливаются налево, на третьем полная неразбериха. Вихри скручиваются тугими спиралями, сталкиваются, беззвучно разваливаются и вновь заворачивают в небе кольца.
- - Над нами революция, – замечает Люда.
Группу ведет Лена. Она задорно смеётся, рассказывает анекдоты, дразнит Шнарова и воодушевляет нас на подвиги. Сначала мы шли споро, но усталость и болезни берут своё. Мы опять замедляем шаги. По-моему, хуже всех чувствует себя сама Лена. Все ограничились тошнотой, а у неё рвота. Иногда боли в животе сгибают её пополам. Оправившись от приступа, Лена стискивает зубы и продолжает руководство. Не каждый мужик способен на такое. Всё сильнее отстаёт Ардан. На каждом привале ждём его по две-три минуты. Понимая, что второе дыхание у него не открывается, он добровольно отдаёт мне общественное железо: крючья, швеллеры, карабины и самосброс.
Слева причудливыми фигурами вздыбился ледник, справа аттрактивные утёсы. Среди скал бесшумно белеет многокаскадный водопад в окружении ледяных узоров. Небо часто меняет цвет: то сиреневое, то фиолетовое, то свинцово-серое, а порой почему-то коричневое. Возле нагромождения изломанных и оплавленных льдин останавливаемся на обед. Лена поёт весёлые песни. Можно подумать, что ей полегчало.
- - Выход в 12-40, - объявляет она.
- - Что так поздно? – удивляюсь.
- - К тому времени таблетка подействует…
Группа не очень. Кряхтят, стонут. Поскольку сегодня пасмурно, мы без масок. Лица у всех обгорели, особенно выступающие носы. Кожа быстро облупилась. У многих пострадали и губы: опухли, затвердели, потрескались и кровят. Красавчики… Девушки смазывают губы гигиенической помадой, но толку от неё мало. Лена заинтересованно наблюдает за Шнаровым и восклицает с нескрываемой завистью:
- - Счастливчик ты, что можешь в носу ковырять! Я к своему давно притронуться боюсь…
Выходим. Лена запланировала пройти сегодня перевал Дальний (2А), а его и не видать даже. Миновав грандиозный ледопад, поднимаемся вдоль орографически левого борта ледника, сначала по боковой морене, потом по открытому льду. Начальствуя, Лена указует путь. Лёд имеет игольчатую поверхность, длинные стерженьки со звоном ломаются под вибрамами. Перешагиваем через крохотные озёрца, затянутые прозрачной корочкой. Иногда сильными порывами ветра срывает кусочки фирна и несёт охапками по леднику. Прозрачные пластинки льда закручиваются штопором, шуршат и сверкают в узких солнечных лучах. Искрящиеся вихри! Никогда прежде не видел я подобной красоты, но ощущение было почему-то знакомым. Вдруг понял: это же одиннадцатый этюд Шопена, ми-бемоль-мажор! Да, сюда стоило идти только ради этого одного чуда. Ребята, завидев блистающую красоту, восторженно мычат и показывают ледорубами. Понимают толк в музыке!
Мы с Туяной вырвались вперёд и скоро упёрлись в ручей, равнодушно журчащий прямо по леднику. Надо бы перепрыгнуть, да непонятно, надёжный ли там берег. С виду снежно-ледовая каша, а ледорубом не дотянуться. Прыгнешь, а вдруг провалишься с головой? Страшно… Однако более удобных мест не видать. Прыгаю. Тот берег оказался крепким. Всё же на всякий случай спрашиваю подошедшего начальника:
- - Серёга, я правильно ручей пересекаю?
- - А как ты его пересекаешь?
- - Ну… поперёк.
- - Тогда правильно. Попробуй его пересечь вдоль!
После такой беседы чувствую себя идиотом. Нужно было чётко формулировать вопрос. Через час мы вышли на пологую, но закрытую часть ледника. Здесь под снегом могут таиться коварные трещины. Дальше идти придётся в связках. Порываюсь просто забулиниться, но Шнаров заставляет надевать всю обвязку. Он прав, ведь если кому и суждено провалиться, так скорее всего мне, поскольку остальные пойдут по моим следам.
Натягиваю на себя всю снарягу, а сверху ещё радикулитку, фотоаппарат, верёвку. Кислородное голодание, а тут ещё это барахло давит на грудь и мешает дышать.
Карабкаемся по склону. Трещины всё же различимы под снегом. Через час движения снежно-фирновый покров перешёл в чистый лёд. Похоже, дальше путь безопасен. Но вдруг ледяная корка трещит и расходится под ногами. Проваливаюсь по колено в воду. Ухожу правее, чтобы найти сухую дорогу для остальных, но ледяной панцирь везде ломается. Страхующая меня Люда забирает ещё правее, но тоже проваливается. Следующие в нашей связке Туяна и Алексей. Видя, как мы с Людой барахтаемся в водно-ледяном крошеве, они уходят ещё дальше. И тоже проваливаются. Обернувшись, кричим второй связке, чтобы шли в другую сторону. Шнаров отвёл своих на сотню метров, пытаясь обогнуть ненадёжный лёд. Всё равно все промочили ноги. Вибрамы заледенели, твёрдые штанины постукивают друг о друга. Надеюсь, что в движении мы не замёрзнем. Но где же перевал? Поднимаемся по ледяному горбу, и всё новые и новые холмы вырастают перед нами. Кажется, вот-вот будет перевальный взлёт, а его нет.
Группа опять замедлила шаги. Гипоксия, холод, слабость. Руки, сжимающие ледоруб, постоянно в напряжении. Пальцы немеют. Вперёд и вверх, шаг за шагом. До меня только сейчас доходит, что с моим дыханием непорядок, и давно. Такое жёсткое дыхание, словно наждаком по дереву. Странно, я даже не кашлял. И вообще чувствую себя прекрасно. Когда же я успел заработать пневмонию?! Лёгочные заболевания на больших высотах развиваются стремительно. От бронхита до пневмонии бывает один час. До отёка лёгких и того меньше. Оборачиваюсь к ребятам, чтобы попрощаться, слышу, как они пыхтят, догоняя… А своего дыхания не слышу, до того оно чистое и бесшумное. Что за чертовщина за полчаса до кончины?! Пошёл дальше, опять явственно чувствую при каждом вдохе грубое шуршание по рёбрам. Остановился – здоровый человек. Шагаю – туберкулёзник. Загадочные эти горы… А ларчик просто открывался. На вдохе грудь поднимается, и верёвка трётся об анорак. Кстати, эта верёвка всё чаще натягивается и не пускает меня дальше. Я посмотрел на себя со стороны: вылитый бурлак. Ребята устали. Где же перевал? Хоть бы увидеть его. Взбираемся на очередной ледяной холм и стонем от досады. Наконец-то увидели мы свой Дальний! До него ещё топать и топать. Лучше бы не видели такого… Зато можно снять верёвку. Трещин нет, зачем связками идти?
Перед перевальным взлётом отдыхаем и снимаем кошки. Снег плотный, крепкий, и вибрами в нём легко пробивать ступени. До тура добрались только к 17 часам. Шнаров тут же принялся писать записку стылыми руками.
Нам открылся чудесный вид на новые, незнакомые горы. Красота пьянила. Мощные стены гордо вытягивались из тёмных ущелий навстречу небу. Но больше двух кадров мне сделать не удалось: пальцы закоченели. Хлёсткий ветер моментально всех отрезвил. Лена зачем-то сняла шапку, и кудри её тут же разметало острым ветром.
- - Ой, мама! – засмеялась она.
- - Давайте вниз! – крикнул Шнаров и побежал первым. Заснеженный склон резко уходит куда-то за перегиб. Круто. Только мы двинулись вслед за Шнаровым, как он вдруг остановился в неестественной позе и заорал. Никогда ещё я не видел его таким испуганным!
- - Стой! Надеть кошки и каски! Быстро!
Мы так и шлёпнулись на месте, кто где стоял. Нацепили кошки, пошли. И заскользили! Крутизна, высота, держаться не за что. Девчата завизжали. Под снегом оказался твёрдый и гладкий лёд. Кошки и ледорубы держат плохо, а снег к тому же ещё и в рукавицы набивается. С выпученными глазами проходим опасный участок. Затем идёт полоса рыхлого снега поверх курумника. Какая радость – делать шаг, не опасаясь, что сейчас провалишься или сорвёшься. Даже бегом побежали…
Фигурка Шнарова, вырвавшегося вперёд, опять замерла. И мы притормаживаем. Под ногами смесь снега, сыпухи, обломков льда и почему-то воды. Идём на самостраховке. То и дело кто-нибудь скользит и зарубается. Уже не до величественной панорамы…
Камнепад! Обломки летят, как снаряды, с грохотом врезаясь в склон и вызывая обвалы. Мимо. Мы вышли на крупно-глыбовую сыпуху. Тут любой обломок при неосторожном движении может свалиться. Но мы прониклись и прошли аккуратно. Лишь замыкающая Лада столкнула-таки последнюю глыбу, и та загремела по склону, поднимая шлейф снежной пыли.
Шнаров повёл нас к широкому бергшрунду. Несколько смёрзшихся обломков образовали над провалом узкий мост. Мне чудилось, что ненадёжная опора может рухнуть под нашим весом в любую секунду, но опять всё обошлось. Зато мы оказались почти застрахованы от камнепадов, поскольку булыжники попадали в зияющую пасть бергшрунда.
Шнаров послал меня вперёд, посмотреть, можно ли пройти во-он по той сыпухе. Не смертельно ли там? Действительно, склон крутой, а камни живые. Иногда уходят вниз сами собой, ещё до моего прикосновения. Под булыжниками чернеет тусклый лёд. Иду очень аккуратно, едва дыша. И вдруг всё зашевелилось, точно каменный великан подо мной проснулся! Весь склон пополз вниз. И я с ним. Пытаюсь зарубиться, а до льда не добраться, мешает слой скользящих камней. Пока мы не набрали скорость, резким движением сметаю все обломки и вонзаю ледоруб. Остро отточенный клювик со скрипом углубляется в обсидиановый лёд. Камни ещё скользят, некоторые стучат по каске, но я остановился. Хорошая встряска для нервов! Слышу подчёркнуто бодрый и даже весёлый крик начальника:
- - Очень правильно производите самозадержание, товарищ семинарист!
Ребята прошли этот склон по расчищенному участку, но всё равно в режиме острых ощущений. Дальше путь простой. Добрались до ледника, перепрыгнули через ранклюфт, добежали до морен. Участок совершенно безопасный, но Шнаров не разрешает нам снимать каски. Наверное, он ещё под впечатлением от зверского спуска…
Ставим базу под перевалом Кара-Казык. Кара – переводится как «чёрный». Курумник покрыт ледниковым загаром, поэтому вид несколько мрачноват. После ужина и я, наконец, обнаруживаю у себя признаки всеобщей болезни. Это не дизентерия, а энтероколит, только причины непонятны.
20.08
Подъём дежурного, то есть меня, в 6 часов. Выползаю из палатки. Яркая луна, студёный ветер. Вода в котлах покрылась жилковатой коркой льда. Воюю с примусами. Испаритель одного я прогрел сухим горючим, а вот другой оказался строптивым, никак не хотел работать. Обливаю его бензином из канистры и поджигаю. Потом сбиваю пламя стеклотканью, открываю клапан и подношу спичку к испарителю. Так учил Шнаров. Теперь оба примуса гудят исправно. Варю завтрак, подпрыгивая от холода и выстукивая зубами песню «Ой, мороз, мороз!». Хрустит заледеневшая одежда. А во время порывов жёсткого ветра возникает забавное ощущение, будто я вовсе голышом. Ох, напрасно нет у меня пуховки.
Каша готова. Устанавливаю котёл с чаем сразу на два примуса, так быстрее будет.
- - Подъём!
Кажется, здоровье группы стабилизировалось. Остался поголовный энтерит, остальные болячки отступили. Правда, некоторые ещё жалуются на горняжку.
Выходим сразу после завтрака. Во время движения, особенно вверх, становится тепло. Подъём на перевал Кара-Казык простой и лёгкий. Идём без кошек, ледорубы к рюкзакам привязаны. Вышли точно к туру. Узнали из записки, что недавно здесь погиб парень. Странно, перевал простой, 1Б. Высота 4 443 метра. Осматриваемся с вершины. Хорошо видны ледник Западный Кара-Казык, перевал Фрунзе и рядом начало нашего следующего перевала – Музыкантов.
Шнаров предлагает надеть каски, но как-то неубедительно, дряблым голосом. Спускаюсь первым. Вибрамы и без кошек хорошо держат. Крутизна склона резко возрастает, впереди сбросы, а под ногами… почему-то уже не снег, а откуда-то лёд! Я так и замер статуей.
- - Стой! Надевайте кошки!
От крика одна нога поехала вниз… нет, остановилась. Шелохнуться боюсь, стою ни жив ни мёртв. Осторожно, не дыша, по миллиметру повернул голову и увидел, что Люда свои кошки уже привязала.
- - Люда! Дай мне в руки ледоруб…
Люда аккуратно подошла сзади, отвязала от рюкзака и сунула мне в руки ледоруб. Выбравшись обратно на плотный снег, я скинул рюкзак и достал кошки. Ребята тем временем наперебой показывали, в какой именно дурацкой позе застыл я над обрывом. Смешно им…
Спускались мы сначала медленно, то и дело норовя зарубиться, но потом освоились и бежали почти вприпрыжку. Вот и долина, где у нас намечена встреча с группами Гейнбуха и Барановского. Никого не видно. Идём широким шагом, вниз-то легко, но Шнаров вдруг останавливает нас и принимает умный вид.
- - Целый час шагаем, а их не встретили. Мы уже очень низко. Значит, проскочили. Назад!
Мы развернулись и побрели наверх. Почти десять километров зря протопали. А те группы расположились за высоким гребнем морены. Вразнобой делимся новостями. Оказывается, другие группы болеют куда хуже нашего. Энтероколит косит всех. Барановский дал красочное описание своих симптомов:
- - Долго я думал, с чем бы сравнить ощущения? И понял. Мне будто электронагреватель вставили в живот, раскалили докрасна и медленно вытаскивают…
Они сделали всего два перевала и вообще идут по минимуму. Такая позиция нам чужда. Может быть, и жить по минимуму? Нашу группу назвали ходкой и нежоркой.
21.08
Утром Шнаров заглянул в нашу палатку и говорит мне:
- - Ну и рожа у тебя!
Заинтересованно ощупываю: действительно, щеки опухли, кожа облазит. Впрочем, остальные выглядят примерно так же. У Люды губы стали как два пельменя, только чёрные.
Наша группа собралась и вышла первой. Поднялись по боковой морене ледника Западный Кара-Казык, вышли на горный склон. Нужно пересечь узкий кулуар, а там прямо на глазах зарождается оползень. Плывёт грязекаменная масса, разрастается. Уже не перепрыгнуть. Шнаров, не мешкая, ступает прямо в середину. Мы ожидали, что он по колено провалится, но Шнаров только ботинок слегка испачкал. Мы скакали там козлами, опасаясь, что оползень сейчас весь склон захватит. Обошлось. Поднявшись на высоту в 4 тысячи, ищем место под палатки. Склоны слишком круты, сыпучи и селеопасны. Придётся ночевать на льду, хоть тело ледника и наклонное, да ещё изборождено ручьями. Чтобы ночью не выкатиться из палатки, я у выхода соорудил из булыжников целую баррикаду.
Маемся животами пуще прежнего. Аптечка отощала, а толку нет. Туяна предложила радикальное средство: выпить каждому по пол-литра крепкого раствора марганцовки. Это старый, испытанный метод. Вкус омерзительный, зато на инфекцию действует коренным образом. Морщась и фыркая, каждый выпил полную кружку адского зелья. Настроение, во всяком случае, сразу улучшилось. Мы устроили вечер анекдотов. А ещё смотрели телевизор. Сделали это просто: залезли в палатку, открыли вход и любовались на горы. Передача называлась «Клуб кинопутешественников». Правда, кадр на экране не менялся, но зато какой шикарный это был кадр!
22.08
Ночью горы грызли наши бока острыми и холодными каменными зубами. Ещё мы съезжали по наклонному полу и упирались в баррикаду. Но проснулись довольными. После завтрака торопливо разбежались на шхельду. Марганцовка не подействовала. Тогда мы поняли природу заболевания: не инфекция, а отравление. Скорее всего, мы напились воды из речки, содержащей соль сурьмы.
Вышли без кошек. Вскоре ледник перед нами вроде как вздыбился. Лезем вслед за Шнаровым, не оглядываясь, не задумываясь. На душе вольготно. А начальник вдруг достал кошки. Значит, и нам нужно. Мы остановились, глянули вниз… ой! Как мы на такую высоту забрались?! Торопливо привязали кошки, цепляемся ледорубами, каждый шаг просчитываем. Выбрались на вершину, отдыхаем. Вытаскиваю фотоаппарат, а Шнаров кричит:
- - Давайте, все поднимем ноги! Чтобы видно было, что мы в кошках! Как и положено по технике безопасности…
Ребята с хохотом задрали ноги, посверкивающие металлическими шипами. Здесь-то, на пологом месте, зачем нам кошки?!..
Настроение отличное. Вот только на каждом привале кто-нибудь хватается за живот и с озабоченным видом ищет укрытие. Легко прошли перевал Музыкантов. Категория 2А, но, видимо, завышена, так бывает. Спустились по леднику, вышли на сыпуху. Привязываем ледорубы к рюкзакам, чтобы не мешали, а Лада спрашивает начальника:
- - Здесь ледоруб нужен?
- - Это же ледоруб, а не камнетык…
Лада обдумывает загадочное слово… Спускаемся быстро: где по сыпухе, где глиссированием по снежникам. Миновали озеро с ярко-зелёной водой. Ручей из него уходит в непроходимый каньон. Мы сворачиваем на осыпные склоны и спускаемся в широкую долину реки Коксу. Часа два поднимаемся по орографически левому берегу и попадаем в другой район. Только что шли по Памиро-Алаю, а теперь уже по Гиссаро-Алаю. Поставили палатки недалеко от глубокого каньона. Пошли обследовать. За долгие века речка прорезала в монолите узкую извилистую щель. Глубина местами до сорока метров! Вода, зажатая мощными скалами, грохочет и буйствует.
- - А можно ли сплавиться по такой реке?
Мы единодушно решили, что невозможно. Любое судно затянет под скалы, разобьёт о стены, закрутит в бешеных водоворотах. Ну и не будем сплавляться, пойдём лучше на шхельду.
23.08
Вышли по хорошей погоде. Ветер умеренный. Нынче я инструктором. Карту и описание выучил наизусть… На обед остановились раньше времени, но никто не протестовал. Обед – дело приятное, пусть даже пища и не усваивается организмом. Дежурный Ардан облил примус бензином, запалил и ждёт, когда пламя угаснет. Вместо этого из разгорячённого примуса рванула огненная струя. Прогорела прокладка! Ардан принялся широко прыгать вокруг полыхающего прибора. Вот, значит, как в Бурятии борются со злыми духами! Но магическая сила шаманской пляски почему-то не подействовала. Получив ряд ожогов, Ардан подскочил выше обычного и… с жалобными криками убежал. Тогда Шнаров, известный укротитель диких примусов, набросился сначала на огнедышащий шар, потом на Ардана и победил обоих.
Целясь на перевал Джиллису (на другой карте Джиалису), мы, не доходя до ГМС, спускаемся по боковой морене на ледник Абрамова. Путь преграждает широкий ранклюфт, заполненный холодной мутной водой. Идём вдоль ледниковой реки, преодолевая то грязевые потоки, то мокрый лёд. Народ чертыхается на бездорожье, а что делать? Снежных мостов нет, а пересекать как-то надо. До ледяного берега метра три-четыре. Шнаров смотрит на меня испытующе. Дескать, что предпримешь, инструктор? Нахожу большой валун, вмёрзший в наш склон и нависающий над ранклюфтом. Если прыгать с этого валуна, лететь до того берега меньше трёх метров. Шнаров колеблется:
- - А если кто не допрыгнет?
- - Ну, мы на том берегу ловить будем…
Мы со Шнаровым перепрыгнули, а остальные пребывают в некоторой растерянности. Далеко…
- - Тогда бросайте кули и ледорубы, а сами прыгайте налегке!
В нас летит град кулей и ледорубов. Чуть живы остались… Ледник пересекли легко. На боковую морену полезли согласно описанию. С умным видом бывалого инструктора я дал направление. Шнаров, солидно крякнув, выбрал оптимальный путь. В итоге мы с трудом забрались по кругло-глыбовой сыпухе на морену, где не было ни воды, ни удобной площадки под базу, ни траверса на завтра. За что боролись? Пока мы думали, что же делать дальше, Туяна обнаружила крохотный ручеёк. Значит, ставим базу здесь.
Палатки укрепили на таких чудных остроугольных камнях, что заранее предвкушаем некоторые особенности сна. После ужина я побежал на разведку до верховьев ледника Абрамова. Солнце уже касалось краем зубчатого горизонта, поэтому я не стал брать очки. Бегу по леднику, хрустя кальгаспорами, а далёкое солнце, налившись багрянцем, в уголок правого глаза подсвечивает.
На леднике меня поразили глубокие трещины. В некоторые я даже спустился. Внутри тела ледника бурлила и кипела своя жизнь. Водяные потоки ревут, протачивают и ломают стены, бешено бьются, словно неведомый исполин пытается освободиться от оков. Сверху стекает струйками тёплая вода. Она выпиливает в стенах ровные, параллельные ряды канавок, а ниже застывает такими же ровными рядами сосулек. Всюду хрустальные звонкие нити. Оказывается, горы красивы не только снаружи…
Нафотографировав вволю, возвращаюсь. Думаю, как же я буду пересекать речку, что бурлит под мореной? Подбежал, а речки вовсе нет. Искать переправу и не найти реки – вот как бывает! Сообразил, что вода в речках талая. С заходом солнца лёд не тает. Тогда нужно скорее набрать воды в котлы! Добежал до лагеря, так и есть! Ручей исчез… Пришлось идти с котлами до самого ледника, а потом вновь карабкаться на дурацкую морену. По дороге выяснил, что ослеп на правый глаз. Снежная слепота! Целый час шёл без очков, считая заходящее солнце неопасным. Зря, значит, считал…
- - Замочи рис заранее, - советует Шнаров, - быстрее завтра сварится.
- - Где наша печка? – кричат мне Люда и Туяна. – В палатке зима!
Впервые ночуем на высоте 4 100 метров. На термометр смотреть не хочется, чтобы не портить нервную систему.
24.08
Дежурю. Оба примуса работают хорошо. Но холод страшный. Вода в котлах промёрзла насквозь, лёд даже вспучился. Интересно, рис во льду отмокал или нет? Во всяком случае, варился он 40 минут и остался сырым. На такой высоте температура кипения воды существенно ниже. Ничего, народ стрескал и сырой рис. Некоторые отказываются от еды. Дескать, лучше голод, чем боль в кишках.
Когда готовили чай, наблюдали странную картину: вода испарялась крупными частицами. В морозный воздух поднимались целые зёрнышки…
Лютый ветер заставляет нас одеваться в палатках. Заледеневшая киперка на вибрамах торчит, как усы воинствующего таракана. Один вибрам я зашнуровал, а другой не могу, пальцы закоченели. Согреваю их на животе, шнурую второй. Иначе затвердевшие пальцы не гнутся!
- - Какой ты хитрый, - замечает Люда, - тогда зашнуруй и мне!
В движении согреваемся. Преодолели моренный чехол ледника, теперь кругом фирн сверкает нестерпимо. Без очков и масок тут долго не выдержишь.
Перевал Джиллису хорошо виден. Шнаров строго спрашивает, какой я выберу путь.
- - Нижний бергшрунд обходим слева, - говорю, - верхний справа. Там отдых. Потом штурмуем взлёт прямо в лоб и выходим под тур.
- - Ты что?! – изумляется Шнаров. – Там же карниз! Замучаешься его обходить. Нет, после второго бергшрунда траверсируем налево, а потом по контрфорсу спустимся к туру. И без отдыха!
Жаль, что мой вариант не прошёл. Однако, чем ближе мы к взлёту, тем больше мне нравится именно мой вариант. Обогнув второй бергшрунд, группа падает на отдых. Отсюда видим, что карниз пройти легко, а шнаровский травес нелогичен. Полезли моим маршрутом и легко вышли к туру. Неужели я набрался опыта до такой степени, что могу тягаться с самим Шнаровым?
Меняем в туре записку, орём от восторга и фотографируемся. А вот спуск хреноватый. Крутой скально-осыпной участок со сбросами. Полчаса спускались. Вперёд. По снежникам, по грунтово-осыпным склонам правого борта ледника Джиллису спускаемся всё ниже. Обед на низком нунатаке. Ардан ноет, Лексей угрюм, Лена поёт песни, я варю кофе, Люда радуется жизни. После обеда Шнаров задает отличный темп. Догоняем и обгоняем группу Гейнбуха. С темнотой ставим базу. Зачувствовал себя гораздо никудышнее вчерашнего. Ардан и Лада стонут дуэтом. Люда чуть не плачет от боли, только пельменями шевелит. Про Лену и говорить нечего: глаза округлила и недоумевает:
- - Неужели меня от кофе так скрутило?
Шнаров спрашивает меня о состоянии группы.
- - Всеобщая плохость, - говорю. Начальник покосился и вздохнул:
- - Глядя на вас, и у меня печень заболела.
Алексей смазал свои многочисленные травмы зелёнкой и стал пятнистым. У меня такое ощущение, будто кишки обварили кипятком. Энтерит выматывает силы. Опять отказываюсь от ужина. Отдых продолжается.
25.08
Ночь прошла ничего. Завтракают только Шнаров и Алексей. Остальные тоже предпочли голод боли. Шли нормально, только народу к вечеру приплохело. Поставили палатки возле горячих источников. Их тут штук шесть. Ямы в каменистом грунте, диаметром метра полтора-два, заполнены дымящейся водой. В первой яме вода тёплая, потом горячее, следом ещё горячее. Над двумя крайними, самыми горячими источниками, воздвигнуты примитивные избушки из корявых стволов арчи. На такой высоте арча не растёт, стволы тащили издалека.
Мы раздеваемся и купаемся во всех источниках подряд, начиная с прохладных. Ощущение чудное. Как пояснил всезнающий Шнаров, предпоследний источник считается женским, а последний мужским. Мы разделяемся по половому признаку и топаем в мужской. Хоть в щели между досками задувает ветер, в избушке даже жарко. В яме почти кипяток. Мы сидим на скамейке, осторожно касаясь воды босыми ступнями.
- - Говорят, что здесь можно купаться, - заявляет Шнаров.
- - Сваришься.
Все засмеялись, а Шнаров в ответ сердито вскакивает и… медленно погружает в яму ногу. Мы дыхание затаили. Только варёного начальника нам не хватало. Глубина ямы по колено, и Шнаров поставил, наконец, ногу на дно.
- - Ну как?!
- - Терпимо…- прошептал он. Лицо его покраснело, на лбу вздулись и пульсировали жилы.
Шнаров, стоя, как цапля, на одной ноге, медленно погружает и вторую. Видя такое, тоже лезу в воду. Страшно, но терпимо. Встал обеими ногами на дно, а на лбу крупные капли выступили, то ли от жары, то ли от волнения. Не сговариваясь, оба медленно приседаем. Кожа под водой немедленно приобретает благородный свёкольный цвет. Очень-очень аккуратно садимся на дно, вода по грудь. Ощущение одновременно боли и наслаждения, страха и восторга. Дыхание отчего-то перехватывает. В голове стучит. Чтобы не перегреться, мы высовываем из воды ноги. Самочувствие великолепное. Все мышцы приятно расслабились, спазмы исчезли. Горячий воздух слегка пахнет сероводородом. Источник-то целительный! Та часть тела, что под водой, чувствует себя замечательно. Та, что над водой, тоже неплохо. А вот на границе вода-воздух… Будто раскалённой проволокой опоясали.
- - Вы ещё живые?..
- - Вообще кайф. Идите к нам, места хватит.
Ардан сначала криво ухмылялся, дескать, я не дурак, меня не заманишь! Но вдруг и он решился. Решительно ступил на самое дно. Но испугался, с криком выдернул покрасневшую ногу и прижал её к груди, словно младенца. Мужики захохотали, зато мы со Шнаровым взвыли. По поверхности источника побежала волна! Жгучая граница вода-воздух запрыгала по нашим многострадальным телам.
- - Что ты наделал! – завопили мы в голос и рванулись на берег. Тело жгло будто расплавленным металлом. Шнаров тут же закутался в пуховку.
- - Какой ты предусмотрительный, - хмыкаю.
- - Без пуховки в баню ходить – западло, - заметил он. И водрузил на голову шерстяную шапку. Тяжело отдуваясь, выбрались мы наружу, а там ветер, оказывается, пронизывающий до костей. Девушки решили сходить в нашу избушку. Раз так, мы отправились в женскую. Там температура воды была идеальной. Все попрыгали в яму и плескались, пока не надоело. Девушки рассказали, что в мужскую яму никто не рискнул залезть. Ну и правильно, хватит на группу и двоих ошпаренных.
26.08
Мы проводили группу Гейнбуха. Они сваливают по запасному варианту. Мы пока бодры и веселы. До обеда. После еды все хватаются за животы… Всякие там ожоги, обморожения и ушибы – такая мелочь по сравнению с опостылевшим энтеритом! Вечером, не выдержав мук голода, я съел свой ужин и через полчаса горько раскаялся. Боль поглощает все мысли и ощущения. Больше не буду есть.
Продолжение следует....
Читайте на Mountain.RU:
|
При вводе Логина и Пароля,
