|
Автор: Вадим Алфёров. Воронеж
Белоголовый орлан
25 августа 2016 года большой компанией, преимущественно альпинистской, мы отмечали 80-летний юбилей Эдуарда Фёдоровича Заева под большим шатром кафе «Грабли». Торжества были в самом разгаре, когда Эдик попросил Олега Филякина, который держал тост, сказать несколько слов о пройденном маршруте на Лабоду. Я сразу «навострил уши» поскольку в одной кампании с шефом и ребятами ходил на эту гору. Олег коротко поведал присутствующим лишь о двух эпизодах, ведь не было смысла рассказывать все подробности того увлекательного восхождения. Место не то, и время, всё же, не совсем подходящее.
Почему же, Заев – мастер спорта СССР по альпинизму, «Снежный барс», за плечами которого уйма пройденных маршрутов не менее интересных, сложных, а порою - драматических, именно на Лабоде заострил внимание участников торжеств? Странно как-то. Одно понятно, что не спроста спустя 34 года он вспомнил восхождение на ту вершину. Запала она ему в душу. Ох, как сильно запала. За прошедшие годы я также не раз и не два возвращался к тому восхождению, пересматривая давнишние слайды, теперь уже оцифрованные, перелистывая скудную, в основном – справочную литературу и систематически обращаясь к горным сайтам в поисках информации о горе. При повествовании о Дигории гора Лабода упоминается как символ республики Северная Осетия – Алания и как гора, маршруты которой по сложности сопоставимы с маршрутами на вершины соседнего кабардино-балкарского района Безенги. Размещены снимки, сделанные и туристами, и альпинистами, описания маршрутов на гору, скопированные с книги А.Ф. Наумова «Каракорум, Дигория, Цей». Маловато. Можно было бы сказать: и на том спасибо, но повторюсь, замалчивание столь примечательной горы незаслуженно. И всё же, надежду не терял, думая, что вот – вот, где-то, всплывёт интересный рассказ о восхождении на неё. Но ожидания не оправдались. Ещё до юбилея Заева вместе с моим тогдашним партнёром по связке - Олегом Филякиным мы вспоминали, как в крайне насыщенный восхождениями сезон 82-го года впятером из тёплого лета мы попали в скоротечную зиму на склонах Лабоды.
Юбилей стал поводом, чтобы спустя годы мы вновь вернулись к теме Лабоды, но в этот раз к нам присоединились Володя Камзолов, Леонид Гостев (он же Бест) и, конечно же, шеф - Эдуард Фёдорович Заев. Статья – плод воспоминаний уже поседевших мужчин была уже готова, и мне оставалось лишь определиться с тем, почему гора называется Лабодой и что стоит за этим наименованием?
И, к сожалению, 8 апреля 2017 года умер мэтр воронежского альпинизма и руководитель группы, поднимавшейся на Лабоду. Поэтому
Эдуарду Фёдоровичу Заеву
посвящается эта статья.
Дорога в облака
Передвигаться в горах на автотранспорте – процесс не завидный, хотя у ГАЗ–66 репутация весьма похвальная. Проходимость что надо, но далеко не комфортна. И это понятно, ведь в альплагерях функции их были универсальны: мотались автомашины по ухабистым дорогам, то груз перевозили, то людей доставляли в лагерь, то баранов перебрасывали в кузове. Хотя им то что: люди и скот - тот же груз. От альплагеря «Торпедо», что рядом с альплагерем «Цей» нас взялся забросить поближе к заветной горе один горячий осетин. Договорились загодя. Когда машина подошла, быстро побросали рюкзаки, расселись на скамью вдоль кабины и поехали. Ехали в прекрасном настроении, с ветерком, поглядывая по сторонам и вдыхая свежий воздух. Нормально ехали, пока асфальт не закончился, а горная дорога сами знаете – буерак на буераке. Точнее камень на камне и сбоку, внизу, как правило, река. Где-то там, в теснине, бурлит и пенится. Пена, порою, столбом встаёт. Глаза сами отказываются глядеть в ту сторону. Бросало нас вдоль бортов, что соломенные тюки. Шофёр попался резвый, тормоза не жалел. Подумаешь, альпинистов в кузове немножко поелозит. Ерунда какая. Им к экстриму не привыкать. Всё бы ничего, если бы под нами с десяток пуховых подушек валялись или матрац, пусть даже лагерный - на вате скомканной, а то ехать приходится стоя, вцепившись мёртвой хваткой в поручень и амортизируя ногами подскоки на тех самых камнях. Как тут не вспомнить Фанские горы...
В 1980 году, будучи в азиатских краях, имел неосторожность сесть на упитанного ослика с длиннющими ушами, смахивающими на лопасти пропеллера вертолёта МИ-8, что забрасывал нас на ледник Москвина. Экзотики захотелось. Шёл он со мной на горбу вниз по горной тропе размеренно, толи вникал, куда ставить ноги, толи, ни во что не вникая. Шёл отвлеченно, возможно, соображая, как бы избавиться от меня. Осёл – не лошадь. Лошадей природа наделила мощью и научила избавляться от неугодного наездника. Ослы же, похоже, постигли упрямство, не более того. Хотя домой бредут сами. Мама моя родненькая, страху я тогда натерпелся такого, что сердце в пятку опустилось и долго ещё возвращаться на место своё не желало. Благородное животное идёт - ухом не ведёт, но елозит его как вельбот в шести бальный шторм: вниз - вверх, снова вниз и по - новой, и по - новой с креном, то на правый борт, то на левый. Ужас. В конце – концов, не стал я больше мучить ослика. Слез с него и на радости превратился в его сородича со своим рюкзаком на своём же горбу. Так привычнее, почву под ногами чувствуешь, хоть и груз на плечи давит приличный: свой, всё же. Но самое главное - ты сам себе рулевой, а руль в надёжных руках, сами понимаете - вещь незаменимая на тропе.
… Машина наша упёртая оказалась, как тот длинноухий осёл. И водитель под стать. Всё вверх да вверх, пыхтя, пробирается по подобию дороги. Серпантин - словно очередь в два хвоста и в три вилюшки. На склоне горы, в никудышном месте, водила вдруг вспомнил о нас и проявил заботу.
- - Давай, вылезай, размяться пора. Надо, - говорит он, - левый борт поддержать, иначе машина сползёт по скользким камням. Перевернуться может. Минуем ручей – дальше повезу.
Впервые пришлось нам с такой техникой силой мериться. У неё, мощностей-то, поди, за сотню лошадей перевалило, а у нас всего пять, да и то человеческих. Всё же, неплохо получилось. Поддержали. Так, с охами и ахами, да и ещё кое с чем традиционным вперемешку, миновали горные сёла Моска, Одола, Сатур-Дигора, часть из которых окаймляли старинные сторожевые фамильные крепости. Разрушенные временем каменные башни, удивили меня не только местом расположения, но и высочайшим уровнем фортификационных знаний их устроителей. Оценивая достоинства, я представил себе, как туго приходилось продвигаться врагу к крутым стенам форпоста. Ну, пробрался… и попадал под перекрёстный град пуль, да в сеть сокрытых ловушек угодил. Уже под стенами врага настигали камнепады – традиционное оружие настенных защитников. Дальше, видимо, их ожидали обескураживающие вылазки осетинских разведчиков с кинжалами и добивали неожиданные атаки с шашками наголо. Высокие бойницы позволяли селянам контролировать большую часть ущелья.
Вскоре мы добрались до окраины высокогорного села. По-моему, то было Куссу. Село компактное. Тут и там, на небольших клочках земли зеленели мизерные и ухоженные огородики. Только мы остановились, как к нам галопом прискакал паренёк лет девяти – десяти с гордой осанкой потомков тех самых горских защитников. Он сносно говорил по-русски, но крепко сидел в седле, был весьма шустр и самостоятелен. «Лалау» – представился паренёк. Мне показалось, что имя его – как дуновение ветерка, столь легко, красиво и звучно, будто сложено специально для осетинской песни. Позже, уже дома, я выяснил, что имя это означает «подобный рубину». Действительно, броский по красоте и статный по выправке парень, словно отполированные грани драгоценного камня, обрамлённые лучами солнца и яркой белизной снегов. Так, наверное, чтя национальные традиции, в три года отраду, как будущий мужчина и одновременно - защитник, получил он из рук родителей свой первый деревянный кинжал, а чуть позже впервые оседлал лошадь. Его-то я и заснял на фоне одной из родовых башен.
Примечательны и дорога, и встречи.
- - Чем примечательны? - спросите Вы. Отвечу: - Тем, что приближаясь к горе, мы прочувствовали лишь толику того, что ожидало нас впереди. Но и эта малость приоткрывала нам дверь в огромную горную страну, где характер горы познаётся через характеры людей, ибо в сообществе окружающих исполинов, в том числе Лабоды, проходили закалку и обретали жизненный опыт живущие на земле предков люди, столетиями формировалось их мировоззрение и мировосприятие, обрамлённые национальными чертами и духовными богатствами.
Корона горной дигории
Лабода – одна из тех вершин Дигории, которые вызывают уважение у альпинистов, имеющих опыт прохождения серьёзных маршрутов. Сказать, что она высока нельзя. Середнячка, не более того. Ведь 4314 метров над уровнем моря даже для гор Кавказа далеко не предел. Исхоженная нами вдоль и поперёк Нахашбита, возвышающаяся напротив в Суганском хребте, хоть чуть выше её, но не вызывает столь острых ощущений и воспоминаний. При всём моём уважении этой горы, она остаётся доступной во всех отношениях. Но самое главное, нет в ней изюминки, а без неё не может она претендовать на исключительность. Ну, сходили на очередную троечку или четвёрочку. Ещё раз повторили с другой стороны. И всё позабылось. Стёрлись из головы, как с карты памяти, нюансы прохождения маршрутов.
Лабода не такая. Она оставляет свой след на многие - многие годы. В нашей героине есть нечто неповторимое и притягательное, на что опытный восходитель сразу обратит внимание. Так что же соблазнительного в горе? На вопрос я постараюсь дать ответ спустя годы, опираясь на свои записи и воспоминания, на фотографии, заснятые тогда ещё слайды, мнения моих партнёров по восхождению.
Признаюсь, по ходу подготовки статьи мне не удавалось узнать, что же означает слово «Лабода», хотя неоднократно предпринимал попытки, просмотрев много материалов о регионе, обращаясь к местным альпинистам, туристам и лингвистам. Однажды на сайте «Команда Кочующие» увидел информацию о республики Северная Осетия - Алания. Направив запрос, и вскоре получил письмо от Ахата Хафизова - капитана команды, которому признателен за внимание. Он подсказал, где найти одну из версий происхождения наименования вершины. Скорее всего, «слово «лобода» пришло в русский язык из латинского «albus», что означает «белый». Растение по белому цвету его листьев назвали елбедой (elbedа). Однако со временем это слово приняло более благозвучное для славян произношение: лебеда. Такая же история повторилась, к примеру, и со словом «елбедь» (лебедь), также образованному от данного латинского корня». Слово «лобода» со временем преобразовалось в близкое по звучание «лабода», а содержание осталось прежним.
То есть Лабода - это белая гора, белая вершина по цвету снега и льда. Похоже, что так оно и есть. Вершина, действительно, выделяется белизной на фоне тёмных скальных рёбер, а зачастую, и синего неба.
Чаще всего с горой, как с объектом будущего восхождения, альпинисты знакомятся в межсезонье по фотоснимкам и рассказам своих друзей. Понятно, лето не за горами и готовиться надо, а с выбором маршрутов не всё просто. Сложно остановиться, ведь лезть, абы куда, не хочется. Так вот, когда смотришь на снимки Лабоды в ракурсе с северной стороны, то бросаются в глаза одновременно несовместимые монументальность и грациозность (фото М. Голубева).
Первое восхождение на Лабоду совершила группа англичан в 1914 году под руководством шотландца Гарольда Ребёрна (Harold Raeburn. 1865 – 1926). Детские увлечения орнитологией привели его к лазанию по прибрежным скалам и через это - к альпинизму. Он не только поднялся на многие европейские пики и на наши - кавказские, но отметился и как шеф экспедиции на Канченджангу, и как руководитель альпинистской группы первой экспедиции на Эверест. Тогда, в 1921 году Гарольда Ребёрна заслуженно возвышался над всеми британскими альпинистами. Будучи на Кавказе, он не мог обойти стороной столь значимую вершину.
Лабода находится в той части Северной Осетии - Алании, которая называется горной Дигорией, а саму вершину величают её короной. (Орографическая схема. Отчёт группы В. Пенчука. Дигория. 1971). Южные приграничные склоны горы уходят на территорию Грузии. Вместе с вершинами Цители и Безымянной, она образует громадный массив в виде постамента. От поляны «Таймази» мы поднимались вдоль русла известной реки Урух, которая в своём верховье носит название Харес. Красивая река размашиста для подобных мест. По ущелью и вдоль склонов массива несёт она целебные и минеральные воды. В некоторых её рукавах застоявшаяся вода попахивает сероводородом, дно окрашено в рыжий цвет, что свидетельствует о большом содержании железа.
Выше – благоухающий пояс альпийских трав. Шикарные луга своим видом напоминают гигантский ковёр, сотканный из множества цветов и трав искуснейшим флористом - природой. Здесь просторно душе и легко дышится. Горы, травы и реки создали рай для фотографов. Меня привлекло семейство маков. Их жёлто-оранжевые листья скомканы, как бывает с фольгой от шоколада. Сделав несколько снимков, я задумался над тем, почему же образуются одноцветные колонии цветов? Очевидно, что формируются они за счёт доминирования одних видов цветов над другими. Год за годом семена опадают наземь здесь же. Их не уносит ветром и не развеивает повсюду. Отчасти цветы множатся корнями и, одновременно, «глушат» развитие других видов. Броские пятна с фиолетовым оттенком образует Иван-чай. С ним соседствует герань, близкая по тону. Нежно – синие лоскуты сотканы из множества незабудок. Издалека и сверху они схожи с небольшими горными озёрами. Кругом травы, порою по колено, а где-то и по пояс. Здешние места - раздолье для лошадей. Такой табун привольно разгуливал на обширных лугах под массивом горы. В верхней части ущелья пояс разнотравья плавно переходит в зелёные, а ещё выше в бледно-зелёные склоны, уже тронутые желтизной.
А русло реки, пробив себе путь, указывало нам направление движения. Всё ближе и ближе приводя к месту стоянки. В верхнем поясе обилие снега и льда. Они активно тают. Сливаясь воедино с соседних склонов, ручьи подпитывают основное русло, наполняя его стремительный поток.
Пояс бесконечного множества камней от рыже-красных тонов, до чёрно - серых «чемоданов» самых разных размеров расположился ещё выше. Камни когда-то составляли скальные контрфорсы окружающих гор. Тысячи лет они рушились и множились под воздействием природных факторов. Но и этот, казалось бы, безжизненный горный пласт наделён красотой. Между камнями выделяются жёлто-зелёные кусты рододендронов с вытянутыми, плотными листьями, чуть загнутые по краям. Это рододендрон кавказский - краса гор и радость альпинистов. Их листья схожи с магнолией, что украшает курортные уголки черноморья. Только те шире и блестят на солнце, будто искусственно смазаны воском. Они залезают на трёхтысячную высоту и также кучкуются колониями. Красочный цветочный ковёр на подходе к горе придаёт окружающему ландшафту неповторимость и праздничность. А сама Лабода возвышается среди соседних гор, стоя на шикарном природном подиуме. За устремлённость в небесную высь, природа одарила её грациозной осанкой и шикарным цветочным убранством, что выделяет её среди горных дигорских красавиц.
Выбор сделан: Идём
Продвигаться вдоль отрогов массива Лабоды пришлось достаточно долго и утомительно. Подустали. На последнем этапе сильнейший ливень с пушечными раскатами грома и чередой ветвистых сполохов молний дали нам прикурить сполна. А в завершение ко всему крупный град намеревался прикончить нас и похоронить не начавшееся ещё восхождение. Мы промокли. Это только в песне поётся: «У природы нет плохой погоды. Каждая погода благодать…». Не верьте. Есть. Какая уж тут благодать, если ушат за ушатом холодной воды выплёскивается на тебя раз за разом?
Вдобавок, сверху бомбят льдинки размером с перепелиное яйцо. Благо, что не с куриное. Смешно признаться, но каски спасали наши головы от шишек и мозги защитили. Ненастье ненастьем, но и ему когда-то, приходит конец. Обойдя нижние скалы отрога, подошли под маршрут мокрые и побитые, как воробьи в непогоду. Надо было прийти в себя и почистить свои пёрышки. На левобережной морене ледника Цухбуни, в царстве камня, установили палатку. Тут не асфальт и не чернозём, а по сему небесная вода ушла под камни, не оставив ни потоков, ни слякоти. Ледниковая морена удивила меня своей необычной формой. Как будто бульдозер, по проекту естественного ландшафтного дизайнера, расчищая мореное пространство, сдвинул крупные камни на её обочину и не тронул меньших «собратьев». Панорама обрела законченный вид с чёткой границей между мелкой россыпью и большими валунами. Конечно, это не японский сад камней Дзен, но очень впечатляет. Никогда бы не поверил, что упорядоченный хаос может быть столь приятен глазу.
С бивуака гора смотрелась по-иному. Удивительно, но при всех своих огромных размерах Лабода оставалась изящной. Броский цвет скальных контрфорсов, тут и там обильно припудренных снегом, контрастируя с грозовыми облаками, создавал впечатление прозрачности горы. До маршрута – рукой подать. Спустя время, мы пришли в себя. Горячий чай с тонизирующими инъекциями вернул к жизни. Лучи солнца, будто его руки, с упорством и завидной настойчивостью раздвигали серые тучи. Ветерок, в угоду хозяину солнечной системы, тоже тужился - пыжился в борьбе с облаками, чтобы помочь светилу пробиться к земле. Но мощи ему явно не хватало. Усилия, всё же, не прошли даром, и чудо свершилось: свинцовые тучи отступили, а грозовой фронт сместился в западном направлении. Как сюрприз нам за мытарства на подходе, появилось солнце. Яркое, тёплое и долгожданное.
Разбросали на камнях промокшие вещи, чтобы подсушились на ветру. Вдвоем с Олегом Филякиным стали собираться. Мы вызвались подняться к леднику и, по возможности, подойти к скалам на разведку, чтобы решить двуединую задачу. Погода внесла корректировки в состояние маршрута не в лучшую сторону. Припудрившись снегом, гора хоть и похорошела, но не стала безопасней. Предстояло определиться: стоит ли группе выходить на маршрут или надо спускаться вниз. Отсиживаться и ждать у моря погоды, времени не было. Хотя запасной день теоретически был вписан в маршрутный лист, но практически он отсутствовал, ведь спортивный сезон был на исходе, а с ним и отпуска заканчиваются. В группе уже проскальзывали голоса по поводу возвращения в альплагерь. Тут, похоже, превалировали эмоции и первая реакция на увиденное издалека. Да, большое - видится на расстоянии. Это верно, как верно и то, что невролог, к примеру, делая заключение о состоянии нервной системы и головного мозга пациента, постукивает молоточком по коленкам и поднятым рукам, проверяя тем самым мышечные рефлексы. Предлагает в кончик носа указательными пальчиками поочерёдно угодить с закрытыми глазами. Потом - молоточком резиновым выписывает круги перед глазами твоими. Сам же не цвет зрачков разглядывает, а реакцию мышц глаза, шеи под управлением нервов определяет. Терапевт, так тот, вообще барин - универсал. Он полагается на анализы, кардиограмму сердца, да на заключения иных специалистов.
Не врачи мы, но, как и они, права промахнуться не имели. Нам предстояло потрогать скалы своими руками, самим пройтись по льду, чтобы понять его состояние и почувствовать ритм жизни Лабоды: чем она дышит под покровом свежего снега. И воздухом, воздухом надо было подышать. Набрать его в грудь и понять: есть ли в нём запахи опасности? Не посыплет ли снова с неба снег да град и не спровоцируют ли они сход лавин, не пойдут ли за ними камни?
Следовало ещё раз соотнести нашу горную квалификацию с новыми реалиями. А позже - осознать: слова о возвращении на базу – это, действительно, первая эмоциональная реакция на природный катаклизм и сезонную усталость или предчувствие чего-то большего? Ведь шефу нашему опыта не занимать. Интуиция его, что затвор пушки, срабатывает в миг загодя до выстрела из танка. Со службы усвоено им. То первая задача. Первая и главная. Вторая – как приложение или прикрытие первой. Нам предстояло приглядеться к нижней части маршрута, особенно, к состоянию кулуара. С него начинается старт. Фальстарт, как осечка - не приговор, но он недопустим в сложившейся ситуации.
Мы поднялись на ледник. Он активно избавлялся от выпавшего снега, что вселяло надежду, потому как на скалах, что выше, снег также должен таять. Его покатое поле превратилось в сплошную реку из множества ручейков, пробивающих себе путь вниз сквозь массу мусора в виде разбросанных всюду небольших осколочных камней. Солнечные лучи поигрывали яркими бликами, словно шаловливые пацаны в юную бытность, из-за угла дома устроили игру с зеркальцами, норовя направить лучи в твои глаза или в глаза приглянувшихся девчонок с бантиками на косичках. Глядя на потоки, понимаешь, что здесь зарождаются горные реки, а в период ненастья, сами дожди и интенсивное таяние выпавшего снега, превращают их в полноводные бурлящие потоки.
Во время наблюдения несколько камешков приличных размеров, с характерным свистящим звуком прошмыгнули стремглав из кулуара на ледник и с кульбитами, вприпрыжку понеслись вниз на осыпь. Позже, падение камней повторилось, и звук канонады сопровождал их полёт. Для столь узкого и крутого кулуара явление это обычное и выводы в описании маршрута подтвердились: кулуар проблемный, простреливается камнями, будто снайпер палит сверху по выбранной жертве. Учитывая все риски, в утреннее время, не говоря уже о дневном, сюда лучше не соваться. Остаётся надеяться, что ночью, к выходу группы, мороз скуёт камни до утра. Особенно настораживало сужение кулуара до узкого жёлоба. Что и когда может вылететь из него не предсказуемо. Поэтому чем раньше и быстрее проскочим мы эту бяку и выйдем на ребро, тем будет безопасней для нас. От ледника влево уходила чётко просматриваемая белая кварцевая нить. То ориентир, указывающий дальнейший путь вверх под небольшую стенку, где начинается скальная работа.
Мы убедились, что на начальном отрезке маршрута скалы прочные, лазание средней и выше средней сложности. Там чисто. Полки ещё чётче обозначились снежной белизной. Выше скалы местами припорошены снегом, а это означает, что надо постоянно быть начеку. Однако сказать, что на маршруте создалась неординарная или, тем паче - чрезвычайная ситуация нельзя, но и упрощать не стоит. Да, снег лёг, но не сугробы же намело. А крутизна скал играет нам на руку, поскольку не даст ему долго продержаться. Времени для его таяния ещё предостаточно. Путь то длинный.
С тем и вернулись к палатке. Солнце и ветер подсушили вездесущие камни. На них резвились, посвистывая, несколько юрких малюсеньких птичек. Прилетели они не полюбоваться на нас, и, как говорится, не себя показать, а чуток подкормиться. Люди – гости тут не частые. Как же не подсыпать им крошек? Ребята уже приготовили перекус, да и кофе привлекал своим ароматом. За столом поделились впечатлениями о маршруте и предложили начать восхождение.
Наблюдения Камзолова и Гостева за ребром в бинокль также убедило их в возможности выхода. Мнения сошлись, а мы и не сомневались, как часто поговаривал Володя - «в успехе нашего безнадёжного дела».
- - Главное, чтобы погода не подкачала, - подытожил Эдуард Заев, попивая чай из аэрофлотовской пластмассовой чашечки, - а там, по ходу, разберёмся. Не впервой.
Решение принято. Шатаниям положен конец, и дебаты продолжать ни к чему. Душа обрела спокойствие и уверенность. Успели чуток погреться на солнышке и не спеша начали собирать рюкзаки. Снаряжение и вещи уже просохли. Ещё раз оговорили про связки: кто с кем идёт и я ушёл.
Сидя на большом плоском камне перед горой в уединении, я смотрел на это скально-снежное великолепие, наслаждаясь красотой и тишиной уходящего дня. Красота, безусловно, сила великая, но чаще всего в ней таится опасность. Она провоцирует к совершению подвига, а подвиг чреват крайностями. Чтобы увидеть и ощутить красоту следует избавиться от лишних мыслей или, как сейчас говорят - отключиться. Горные навыки и опыт подсказывали, что в суете и шатаниях не найдёшь спокойствия и не сконцентрируешься на своей цели. Давно усвоил и то, что умение сосредоточиться на поставленной цели – одно из начальных условий избежать неприятностей на маршруте. Лишь поняв сущность горы, настроившись на её лад, разобравшись с кроками, характерными чертами линии маршрута и путей отступления, ты обретаешь внутреннюю готовность и уверенность одолеть все препятствия на избранном пути. А как без этого?
Вглядываясь в эту громадину, я не понимал, почему же даже первая леди бывшей страны Советов – пик Коммунизма, на три с лишним километра превышающая Лабоду, не выглядела в моих глазах столь же мощно, как северо-осетинская красавица? Что это за феномен испорченного зеркала? Возможно, потому, что сама вершина возвышалась вдали, а на первом плане красовались впечатляющие обрывы двухкилометровых стен, ниспадающие с Памирского фирнового плато до ледника Москвина? А быть может, в сознании моём появились уже нотки сомнения в способности подняться на Лабоду, и я заранее ищу себе оправдания в случае отступления? Та – снежно-ледовая громадина. Эта соткана из четырёх ярусов скальных стенок гребня, полок, каминов, иных каменных преград, изредка переплетённых снежными узорами. Ну, не считая снежно-ледовой вершинной части. Там давила высота, и не было ещё известно, как воспримет её мой не бывавший на такой высоте организм. Здесь давит чёрный профиль крутых скал двух рёбер: правого соседа и нашего - левого. Вот они, перед тобой. Лицом к лицу…
Вскоре вновь потускнело. Задул ветер. Потянулись облака. Пейзаж всё больше обретал серо-синие лунные краски. Что-то погода капризничает, бросаясь из стороны в сторону? Пора сворачиваться. Тень быстро накрыла наш бивуачный пятачок, а с ней повеяло прохладой. Холодок не опечалил нас, ведь холод - к добру. Это один из признаков морозного утра и хорошей погоды на ближайшие часы. И в том, и в другом мы нуждались. Традиционно не стали обсуждать тему погоды, чтобы не спугнуть вершителей небесной погодной кухни. Возьмут ещё не тот ингредиент сыпанут, да заварят в своём котле. Надеюсь, что наш прогноз сбудется, а с неба не посыплет ни снег, ни град. Пора трубить отбой и по кроватям... Фу, ты, вспомнил пионерский клич в лагере «Сия», что расположен в удивительном месте вблизи от Северной Двины. Виноват, по спальникам.
Комбинированный маршрут
Лабода, даже в ненастную погоду выглядит красавицей, одетой в сероватую туманную шаль (фото А. Чердынцева) |
Вниманием альпинистов Лабода не избалована, хотя заслуживает того. Сюда поднимаются редко. Основных причин тому две: далековато шагать до горы и маршруты не простые. Есть и двоечки, но идти на них, теряя много времени на подходах - вариант не лучший для начинающих альпинистов. Сборы же разрядников не каждому по плечу, а условия размещения лагеря на противоположных склонах гораздо комфортнее и маршруты разнообразнее. Да, и рядом они.
Лабода для других. Она остаётся во внимании тех восходителей, кто обрёл опыт и познал счёт своему времени. В отличие от многих, кто думает, что время ещё придёт, они понимают банальную истину: время только уходит. Уходит безвозвратно, ежедневно, ежечасно. Посему, они уже не гонятся за набором пройденных маршрутов для выполнения разрядных норм, а стремятся вверх для души, для вдохновения, для того, чтобы соприкоснуться с изяществом и величием, прочувствовать на себе магическое влияние первой региональной леди. Признайтесь сами себе, ведь и в Вашей коллекции вершин, среди значимых - далеко не самые высокие и дерзкие, а те, с которыми несколько дней кряду, в унисон, билось сердце, и которые оставили след в душе и памяти Вашей.
Западная часть горы припудрена снегом даже в погожие дни. Слева – два ребра объединены в единый скальный массив, прорезанный снежно-ледовым кулуаром. Если смотреть на Лабоду с точек, что напротив, и подключить немного воображения, то западный склон и северо-западные рёбра предстанут перед Вами двумя крыльями насупившегося белоголового орлана, приготовившегося взлететь с высокого горного подиума за очередной выслеженной жертвой. Между рёбрами сползает язык висячего ледника, будто белая холка птицы промеж крыльев. Купол вершины и есть голова орлана. Всё это вместе создаёт образ горы, как лик грозной горной хищницы, с которой в прошлом состязались, и будут ещё долго состязаться люди. И всё же, на представленных фотографиях всё выглядит красиво, хотя на верхнем снимке саму вершину не видно. Её накрыло облако. Лабода, даже в ненастную погоду выглядит красавицей, одетой в сероватую туманную шаль.
Избранный нами путь: «Лабода, главная вершина, по левому северо-западному контрфорсу» - зарегистрирован как комбинированный (схема из книги: «Караугом, Дигория, Цей». А.Ф. Наумов). Впервые он пройден в июле 1971 году группой под руководством мастера спорта СССР В. Л. Пенчука (см.: Побеждённые вершины. Сборник Советского альпинизма. 1970-1971 гг. Стр. 422). Странно, что достаточно поздно привлекли внимание альпинистов этот и соседний (пройденный также в тот год) маршруты, ведь активное освоение вершин Кавказа проходило годами раньше и поэтапно. Состав группы оптимальный - четыре человека. Маршрут ими оценён 5«Б» категорией трудности. В своём отчёте участники высказали предположение, что «маршрут принадлежит к числу тех, фактическая трудность которых превышает 5«Б» категорию трудности. Возможно, он соответствует 6 - ой категории сложности». Замечу, что тогда команда прошла от основания до вершины горы и обратно за семь суток, включая два дня подходов. Сутки они вынуждены были отсиживаться в палатке, пережидая непогоду. На прохождение ребра ушло 47 ходовых часов. Было использовано 171 скальный, 10 ледовых и 4 шлямбурных крючьев.
Комбинированный маршрут всегда крепкий орешек. И Лабода не исключение. Это означает, что при восхождении Вы встретитесь со всем разнообразием форм горного рельефа. От альпиниста потребуется универсальность владения техникой хождения в горах. Вы столкнётесь со скальными участками разной сложности по крутизне и структуре скал, так же как со снежными и ледовыми препятствия. От Вас требуется быть неплохим скалолазом, владеть всем инструментарием, начиная от скальных крючьев и закладных элементов, до набора ледового инструмента в виде самодельных молотков и айс-фифи. Ни френдов, ни стопперов, ни экзотических эксцентриков трикамов и, тем паче, модных сегодня ледовых молотков со съёмными лезвиями, изогнутой рукояткой из карбонового композита тогда ещё в помине не было. Сегодня они пригодятся на Лабоде. Незаменимо умение самостоятельно работать в некомфортных погодных условиях и грамотно ходить в связке. Ещё одна особенность маршрута: множество сложных скальных участков с ограниченным количеством зацепок, которые проходятся на «трении» и в постоянном напряжении, а порою - на грани срыва. Они не позволяют расслабляться. Легче будет тому или тем из восходителей, кто совладает со своими эмоциями и умеет управлять своими нервами. Таких забойщиков следует ставить первым. Им и карты в руки.
На ребре нет ничего сверх того, что ранее требовалось при выпуске на пятёрочные маршруты. Да, маршрут преимущественно скальный. Однако не следует забывать, что лёд и снег здесь, хоть и не столь продолжительны, но не менее сложны, чем скалы. Это касается нижнего кулуара, внутренних углов и каминов с натёчным льдом, а также в верхней части ребра при выходе на вершинную перемычку и на саму вершину. Лишь лихим альпинистам кажется, что ходить по льду одно удовольствие: используй современные ледорубы, крути ледобуры и переставляй ноги в кошках. Не мои это слова, а несусветный трёп одного из «бывалых» восходителей, сидя у костра прижавшего ручками своими кружечку с ароматным чаем. Ранее, покорители вершины забот не знали, спускаясь по краю разорванного ледника Тан-Цети. Но всё изменилось. Сель, сошедший в недавнем прошлом, раскурочил традиционный спуск, оставив после себя глубокую ложбину с глиняными отвесами и каменными вкраплениями. Соваться сюда нет смысла. Опасно.
Восхождение
- - Всё, присели. Помолчим перед дорогой, - с ноткой волнения в голосе предложил Заев,
- - Ну, теперь, с Богом…
Вышли ночью, по темноте. Не жарко. Дошли до льда. Связались. Ледник Цухбуни обрёл новые черты. Вчерашние ручьи пожухли и превратились в ледовую корку. Снег окреп, став жёстким фирном. Не спеша поднялись до берга, что расколол поперёк лёдовое ложе на входе в кулуар. Перешли его по зыбкому снежному мосту без особых сложностей, но с осторожностью и подстраховкой. Сошедший ранее снег, засыпал часть трещины в центральной её части, тем самым упростив нам путь. Хоть тут корячиться не пришлось.
Выше – круче. Мрачной щелью с белесым основанием выглядела видимая часть снежно – ледового кулуара. Кулуар – особое детище природы. Любой кулуар потенциально опасен. Любой. Без исключений. По статистике именно в них чаще всего погибают группы. Их сносят лавины и бьют камнепады. Свидетельство опасности – лавинный конус приличных размеров и неоднократный грохот камней, отлетавших рикошетом от одного ребра к другому, что наблюдали мы во время вчерашней разведки маршрута. К тому же, без хорошей техники движения по льду с использованием ледового инструмента и приличной скорости прохождения этого участка не обойтись. Замешкавшись, можешь «поймать» камень и, получив травму, слиняешь вниз, и долго ещё кувыркаться. До осыпи. С нарастающей скоростью, конечно, если не успеешь, зарубившись, погасить её в самом начале срыва или твой товарищ, протравив верёвку, не задержит тебя. Напарник, помимо страховки должен одновременно отслеживать ситуацию с камнями и возможным сходом снега.
И тут легче тем, кто тренировками и практикой восхождений оттачивал технику прохождения аналогичных участков. Перед выходом на Лабоду наш спортивный режим был достаточно напряжённым. Мы прошли и простенькие, и сложные скалы, приличный лёд в неприличную погоду, и обрели хорошую акклиматизацию. Среди семи пройденных маршрутов две пятёрки на Вильс и Пассионария. По ходу восхождений группа целенаправленно отрабатывала взаимодействие связок и технические приёмы прохождения сложных участков на разном рельефе, стремясь довести их до автоматизма.
Первым попробовал подниматься по кулуару Володя Камзолов. Кулуар - не подарок, крут и местами с плешинами натёчного льда. Старт не стал для него удачным. Возможно, он ещё не успел разогреться и настроиться на активную ледовую работу в ранний выход по морозной ночи. Что-то не пошло, как надо. Всё, по закону Мерфи: «Если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдёт не так». И надо было принимать меры, дабы не застрять на опасном участке и с достоинством выйти из ситуации. После словесных внушений и корректировки действий руководителя группы ведущего сменил Олег Филякин. Движения у него получались чётче, а подъём быстрее. Олег задал хороший темп, что немаловажно для начала восхождения. Пришлось всем попотеть в предрассветное утро, но больше всего - первому. Ледовый участок длиною 150-200 метров остался позади, а камни и лавины ещё не проснулись. И пожелал я им, чтобы спали они ещё долго и долго.
С рассветом вся группа собралась под кварцевой жилой – широкой естественной белой отметиной на тёмном теле скал Лабоды. По традиции, я прислонился к скале лицом и пошептался с ней, и когда почувствовал, что мы поняли друг друга, вышел вперёд.
Врата в мир лабоды
Гора, как искушенная жизнью дама, открывала нам свои высотные владения постепенно и с достоинством. Могла бы сразу ошарашить нас какой-нибудь крутой стеной с нависающим карнизом, по которому стекают струйки таившего натёчного льда, но то – негоже для первого знакомства. Устрашишь, и дело с концом. Она знала, что все мытарства ещё впереди. И мы это понимали. Такое, вот, достигли, дипломатическое взаимопонимание при игре в кошки – мышки на горных склонах.
Солнце вело себя иначе. Оно пыталось, во что бы то ни стало, прорваться сквозь облачность, но отсутствие приемлемого ветра сводило все усилия на нет. Облака, то наезжали на нас с напором, то временно отступали. Погода располагала к лазанию по скалам, а узконосые азиатские галоши обеспечивали лёгкость движений при траверсах по полкам и надёжное сцепление при прохождении даже заглаженных скал. Обходя скалы слева, мы постепенно впрягались в работу, выбираясь на гребень через небольшие стенки с не сложными плитами, отошедшими от основного массива. Редкие снежные наносы ещё держались, но не создавали проблем и легко обходились.
Связка Алфёров – Филякин дошла до места, которое крайне редко попадается на маршрутах. На альпинистском сленге оно называется пробка. Ни в справочнике А. Наумова, ни в отчёте первопроходцев она не значится. Не исключаю, что группа несколько отклонились от линии их движения, хотя мы слышали о ней при консультации ещё в лагере. Пробка, как правило, закупоривает камин, когда сорвавшийся камень заклинивается между стенками, тем самым преграждая путь вверх и надо как-то исхитриться пролезать через неё или обойти её стороной. Всё определяется размерами и тем, насколько прочно застрял там камень. Та пробка иная, не то, что необычная, она уникальная. Надо же глыбе умудриться так осесть. Во-первых, её размеры громадные. Даже в объектив фотоаппарата не вся вошла. Вес предположить даже трудно. Во-вторых, её преодолевают не традиционным способом, проходя не над ней, а под ней по достаточно крутому фирновому склону. Пришлось прибегнуть к перилам, чтобы облегчить и обезопасить путь партнёрам. Проход узок, а зависший камень - гигантский. Точнее, это часть когда-то обрушившейся скалы. Что могло сдвинуть столь увесистую громадину? Тогда я не задумывался над этим явлением. Не до того было. Сейчас смотрю на слайды, удивляясь и задумываясь: только катаклизмы в виде землетрясения способны на подобные сюрпризы. И тут мне вспомнился каменный барьер из крупных блоков, что отделял нас дугой от мелких камушков на нижнем бивуаке. Да, горы здесь, когда-то, изрядно потрясло. Порезвились, видимо, Боги.
На фотографии видно, как Олег поднимается вверх, используя жумар и нагружая верёвку. Казалось бы, что тут особенного? Но в том-то и соль, что внешне всё спокойно, а так ли безмятежно на душе? Известно, что в давние времена, изобретённая французами гильотина, зависавшая над жертвой, держала в напряжении собравшуюся поглазеть толпу, замиравшую в предвкушении трагедии. Что же творилось в голове жертвы? – кто знает. Возможно, обращение ко Всевышнему, страх, прощание с семьёй или всё вместе - не знаю. При прохождении пробки в моей же голове промелькнула мысль: а не рухнет ли сей гигант на голову? Мысль мелькнула, чуть притупилась, но, всё же, застряла занозой в подсознании и периодически будоражила меня. Психика словно настенный барометр, сохраняет своё спокойствие, если в душе штиль да вокруг благодать. Тогда стрелки не дергаются и внутри спокойно. Нет раздражителя - она подрёмывает. Этот, тончайшим образом настроенный механизм защиты нашего организма, чувствительно реагирует на неординарные ситуации или ощущение надвигающийся угрозы. Тут-то меняется эмоциональное состояние и приходит чувство, что берёт тебя в тиски, обволакивает и держит в постоянном напряжении. Нет, это не «глянец» дискомфорта. Это сильнейшее из чувств, от которого всё трепещет внутри, величается страхом. Страх в предвкушении надвигающейся опасности – это защита, которая помогает альпинисту выжить в экстремальной ситуации.
Ситуация нагнетается и тем, что через узкий проход изредка, но пролетают сорвавшиеся с боковых скал камни. Стук слышен и следы видно. Ещё - запах гари, тот, что в детстве ощущал каждый из нас, выбивая искры из кремниевых камней. Тут не место рвать на себе тельняшку, поднимаясь напролом и без оглядки. Лучше, по-пластунски, как разведчики в тылу врага. Ощущение, что два камня, на которых держится пробка, вмёрзли в лёд - обман зрения. Именно скалы, как монолитная часть единого массива, будто горные питерские «Атланты», а не вмёрзшие глыбы, держат на каменных опорах махину, прикрывающую небо. Пройдя это место и засняв его на плёнку, я в очередной раз был сражён творением природы, которая как искуснейший архитектор провела математически выверенный расчёт и с ювелирной точностью установила на постамент рыжую мегалитическую громадину. Английский Стоунхендж, внесённый в список всемирного наследия, перед северо-осетинским творением - отдыхает. Хотя поток желающих взглянуть на каменные причуды западного неандертальца, не так давно слезшего с дерева, неимоверный: до 80 тысяч человек в год. У нас же без подделок и на порядок круче, но никуда не внесён и никто не дёргается полюбоваться этим феноменом, никаких исследований не проводилось и в планах они не значатся. И те немногие, кто видел её – молчат. Может это горное чудо вовсе не «пробка», а вход в особый мир её величества Лабоды, возведённый руками пришельцев с иных планет? Ведь «пробка» термин сугубо альпинистский, а Врата, если отбросить разные экзотические толкования, это главные ворота в город, в Храм, в иной мир. И кому, как не им, посильно соорудить столь оригинальное творение в подарок землянам? Не забросить ли мне такую версию? Уверен, кто-нибудь да клюнет, и разнесутся по миру брошенные наземь зёрнышки. Время такое, падкое на сенсации...
… И снилось мне, что в гости к нам решили заглянуть инопланетяне. Прилетели они на шикарном серебристом звездолёте с планеты Gliese 832c, что находится в созвездии Журавля. Там, по словам учёных мужей, вполне возможно, существует жизнь. Обошли они нас по уровню развития. В стократ дальше продвинулись. Расположена та планета в шаговой доступности по космическим меркам. Всего-то, 16 световых лет разделяют нас. По размерам она существенно превышает Землю, но климатические условия их и наши схожи. Прибыли эти чудотворцы, посмотрели на жизнь нашу неказистую… Явно не понравилась она им: умных много, а поступки не адекватные. Нет перспективы на голубой планете по имени Земля. В нужде да в мусоре погрязла она. Рак расползается, эпидемии народы косят, а мнимые вершители человеческих судеб всё умничают да выясняют: кто же круче. Задохнутся скоро все и сгинут. Подумав, собрались пришельцы других наведать. Помахали нам ручками, гуд бай, мол, аривидерчи! И звездолёт с фотонным гипердвигателем махом взметнулся ввысь. И лишь эхом донеслось до нас что-то типа нашего – поехали! А память о себе всё-таки оставили. Так появились Врата в высотный мир Лабоды. Не знаю, к какому по счёту это чудо из чудес можно отнести? Но, уверен, что в первую мировую сотню земных чудес, однозначно, вошло бы по версии аналитиков известного информационного агентства Blo… Они мониторят всё и всех, а выводы столь точны, сколь и противоречивы. Словом, муть одна. У нас же, всё как у них, кто платит, тот и музыкой пользуется. Такая, вот, история из недалёкого прошлого дошла до меня в одну из бессонных ночей.
Опять вышли на скалы. Стенка следует за стенкой вперемежку с небольшими углами, плитами, откосами и прочими атрибутами горного рельефа. Приятнее, когда под ногами что-то твёрдое, а не зыбкие разваливающиеся камни. При прохождении широкого камина не обошлось без крючьев. В верхней его части трещины крепкие, подходящие под разные размеры крючьев, а их достаточное количество способствовало быстрой организации страховки. Пройдя очередную стенку, вскоре вылез к пальцу, выросшему неведомо откуда. Вот, так зазубрина! Здесь решил тормознуть и принять партнёра, чтобы он выпустил меня ещё дальше. Заодно надо было оглядеться и перевести дыхание. Вскоре мне несказанно повезло. Всё сложилось столь удачно, что палец вдруг обрёл лик сценического героя для задуманного слайд - фильма. И облака опустились, но не скрылись совсем, насытив пространство объёмными формами. И солнце, наконец-то, пробилось, и фотоаппарат оказался под рукой. Горная идиллия, не иначе. Судите сами по снимку.
Для меня общение с горой при восхождении, желание понять её, а через отношение к ней и в себе разобраться - не менее значимо, чем получить удовольствие от прохождения стенок, внутренних углов или от спусков дюльфером на многие десятки метров. И так бывало. За технической работой мы зачастую упускаем колорит горы. Ускользают те необычные или символические элементы скального рельефа, напоминающие то ли человеческий, то ли мифологический профиль. Именно такие чудачества природы наполняют эмоциями притупляющиеся с годами воспоминания о пройденных маршрутах.
Обращусь к своим записям из прошлых лет. «Сфоткал скальный палец, что встал на нашем пути. Не будь стечения погодных обстоятельств, так бы и остался он в моих глазах серым невзрачным истуканом. А тут… слева в углу, в сине-голубой дымке, зубастый гребень разрезает набегающие кучерявые облака. Тёмный профиль пальца пронизывают цветастые лучи. Белый свет солнца лёг на тёмную скалу, разложившись на семь основных спектральных цветов, которые ещё за школьными партами через сакральное словосочетание запоминали все мы на уроках физики: Каждый Охотник Желает Знать Где Сидят Фазаны. Вспомнили? Я и не сомневался. А вдалеке – парящий над облаками маленький одинокий стервятник всё приближался и рос в размерах. Я вёл его окуляром, чтобы птица попала в кадр увеличенным габаритом, и в нужный момент нажал на кнопку спуска «Зенита»…, а затвор не сработал. Увы, плёнка закончилась».
Досадно. Упустил момент с подлётом орла. Теперь понимаю, что если бы тогда я заполучил тот кадр, то вряд ли спустя годы вспомнил о той ситуации. А так, как же не запомнишь и место где снимал, и сам эпизод?
Вот и Олег показался. Видно, что запарился. Мне легче, потому как рюкзак первого не столь тяжёл. Разве что по бокам железа многовато. Побрякивает оно, напоминая о своей значимости. Дождавшись первого из второй связки – Володи Камзолова, мы тронулись дальше. А дальше и выше всё сложнее и круче. На пути острый и прочный гребень. Гребневой маршрут тем хорош, что группа, двигаясь по нему, в меньшей степени подвергается опасности от падения камней, если связки работают аккуратно. Чаще всего по нему идут одновременно, змейкой закладывая верёвку за выступы. Так быстрее и с безопасностью порядок. Но на ребре Лабоды не разбежишься. Сложность рельефа не позволит, продолжительно оно и перепад по высоте не шуточный. От основания горы до вершины около полутора километров. По описанию две трети пути – скалы. Оставшаяся позади часть маршрута подтверждала некую закономерность: скалы монолитны, а вот, жандармы состоят преимущественно из подвижных блоков. И справа, и слева отвесы. При прохождении по ним или в обход нужен глаз да глаз. Впереди ожидала нас огромная стена, перекрывавшая подъём к небу. Да, на этом «подарочке судьбы» предстоит основательно потрудиться. При подходе к ней вышли на место, где когда-то была ночёвка. Аккуратно уложенные камни – явное тому свидетельство. Сразу так не сложишь. Времени на устройство бивуака не хватает. Видно, что её улучшали последующие восходители. Получилось неплохое и даже в чём-то романтичное гнёздышко. Кто-то сделал доброе дело и для себя, и для собратьев по увлечению - поступок, достойный подражания. В туре нашли контрольную записку предшественников. Был соблазн остановиться на ночлег. А надо ли? Из ничего вдруг возникла дилемма. Запас по времени достаточный – часа 4-5. Впереди стена. Погода хоть бессолнечная и серая, но вполне ходовая. Снизу подпирает туман. Куда от него денешься? Он всё равно когда-то накроет нас. Высота - его вотчина. Мы – лишь пришельцы, временщики, а значит, что под него надо подстраиваться.
Решили продолжить движение. Основных аргументов тому три: а) имеется достаточный запас по времени б) погода позволяет работать на маршруте в) в случае, если зависнем на стене, то закрепим верёвки и спустимся на ночлег к готовой площадке. Поскольку на прохождении начала стены потребуется время, то вторая связка выйдет позднее, а за это время приготовит, как минимум, чай.
Путь от площадки до стены вёл по дугообразному гребешку длиною в полторы – две верёвки с небольшим провалом и подъёмом. Опробовали гребешок. Оказался как бисквит - свежий снег на плотной основе. Всё ясно, внизу фирн. Переобулись в вибрам, надели кошки и со страховкой через ледоруб подошли под стену. Стена не шуточная. Давит так, что уши заворачиваются, а в висках отзвук сердца вдруг ощутил. Волнение сказывается. Пустит ли стена нас? Обменялись мнениями о пути и решили, что лучше будет, если держать направление вверх и влево. Так мы избежим нависающего карниза и постараемся выйти на частично просматриваемую толи полку, толи откос. Двигаться вправо не хочется. Там грустно. Проверили крючья, добавили несколько закладок с карабинами. Пристегнул лесенки. Пригодятся. Достали запасную верёвку. Для начала забил титановый клин и пару горизонтальных крючьев, организовав надёжный пункт страховки. Пошла серьёзная скальная работа со сложным лазанием без рюкзака и с созданием перил. Сколько лез по времени – не знаю. Никто не подгонял, а лишь корректировали направление, но ощущение того, что пролетела «вечность» – было. Пришлось попотеть и преодолевать не только стенку, но свои сомнения. Зацепки ограничены. Порою глазу зацепиться было не за что. Это и есть «поймать кайф», когда сам на издохе, но доволен собой.
Вылез на край стены с благой думой о том, что дальше можно будет расслабиться, на окружающие горы хоть поглазеть, а то всё лезем да лезем. Голову не повернём. Но тут облом. Для расслабления повода не оказалось. Левая полка проблемная: с небольшим наклоном и местами со льдом. Приплыл – подумалось мне, галоши-то – не коньки «канадки», для льда не годятся. Смотрю вперёд: боже ты мой, а там такая же крутизна и расщелина или внутренний угол, похоже, мокрый. И дальше отвес. О, мама мия! Вот это подготовила нам гора подарочки! А я - то распевался: «искушённая жизнью дама, открывала нам свои владения»… Да, дама та с повадками и умыслом Снежной королевы, а ведёт она нас в поднебесье не путём проторённым, а ходами заковыристыми и ледком выстеленными. Повелись мы на красоту женскую и, похоже, влипли. И что же делать? Для начала надо прикинуть, подумать и глубоко подышать. Забросил в рот сушёный абрикос. Его косточка – палочка-выручалочка, всегда помогала мне успокоиться и собраться с мыслями.
Принял Олега. Пообщались накоротке, присмотрелись к дальнейшему подъёму. Что он нам сулит? Впереди очередной внутренний угол. Ничего себе преграда. Не понятно, что там наверху. Может в любой момент чемодан прилететь или первый нечаянно спустит что-либо поменьше. Олег проходил его не спеша, грамотно. С одной стороны, вроде и щели есть, но в распор идти неловко. Крючья, как правило, в боковые стенки не забьёшь, поскольку трещины мелковаты и редки. Приходится использовать сам угол, где сходятся плиты. Тут клинья пошли с оттяжками, а также пару лесенок повесил. С другой стороны, а где, как ни здесь, можно проявить скалолазные навыки и показать своё мастерство?
Спорт многолик, но в нём есть нечто общее, что характерно для разных видов единоборств: преодоление себя, а порою и сокрушение своего соперника. Не обязательно он с бицепсами в лике человеческом. И время соперник, и весу надо противостоять, и с брусьями тягаться приходится. Как опытный спарринг-партнёр, готовящий боксёра к решающему бою, прикладывается к нему с искусным разнообразием. То левым прямым в голову достанет, то боковой короткий удар согнутой в локте рукой применит. Хук называется. А то, демонстрируя умение уклоняться от ударов, вдруг нанесёт неожиданный апперкот снизу. Не зевай, мол, соперник то не дремлет. Так и Лабода испытывает твою готовность достичь вершины, нанося удары то справа, то слева. Чаще, она выступает как тренер-наставник, предлагая тебе изначально пройти небольшой бергшрунд, затем простенький скальный гребешок или небольшую стеночку со льдом, чтобы пощекотать твои нервы, а порою, ведёт себя как поводырь – подводя тебя к так называемому «ключу» - единственному выходу из сложившейся ситуации. Ты же искал испытаний для себя на склонах горы? Иди мол, попробуй, а я посмотрю: на что способен ты, мил человек. Не раз бывало так.
Обратимся к дневнику Олега Филякина и наберёмся чуток терпения. Текст того заслуживает, хотя не короток.
- - Далее контрфорс не имеет ярко выраженного гребня – справа и слева небольшие гребешки, посредине снежник с выходами скал. Мы пошли слева. Буквально через 3-4 верёвки над нами вырос бастион. Вырос невзначай, будто из земли. Слева монолитная стена встала на 70-80 метров, а прямо небольшая щель – начало очередной заковырки. По щели течёт вода. Что делать? Не лезть же на рожон под холодный душ. Обхожу в нескольких метрах справа. Участок короткий, но уже сложный. Дальше и того заковыристей: внутренний угол с подвнутренним в нижней части и с нависанием вверху весь скользкий, по которому бегут струйки воды. Забавное зрелище: кое-где поблескивают и к тому же журчат. Забиваю пару надёжных крючьев, и, всё-таки, пытаюсь выйти. После трёх попыток (а отходить с нависанием ещё сложнее, чем подходить), просматриваю стенки справа и слева от угла – всё до последней зацепки лишь варианты гораздо сложнее, но нет льда и воды. Это крепкий козырь. Принимаю к себе Вадима, чтобы ещё раз вместе продумать варианты…
Тут надо пояснить. Это не просто участок, а один из ключевых. Мы посоветовались и сошлись на том, что надо идти по монолитной плите правой стены, подходящей к камину практически под прямым углом. В нижней части, то есть напротив, стена имеет крутизну порядка 80 градусов. По лицу чувствовалась, что Олег напряжён. Моё предложение смениться он не поддержал. И, поправив обвязку на галошах, пошёл дальше…
- - Пересекаю ледовый жёлоб под камином и выхожу на стенку (неуютно как-то) и, пройдя пару метров, разглядел маленькую трещину. Нет, для страховки не годится, а для лесенок, кажется, сойдёт. Бью мелкий крюк. Вешаю лесенку. Держит. Поднялся. Ещё крюк и опять лесенка готова. Первая ступенька, вторая, третья… А для рук ничего нет: гладкая стена. Гладкая и гадкая – мелькнуло в голове. Разница в одной букве, а по смыслу – пропасть. Вижу вверху мощный выступ, но чтобы достать его, нужно встать на крюк (назад дороги нет). Становлюсь на крюк и выбрасываю руку вверх на выступ... Выступ гладкий и покрыт «роликом» (*). Руки лихорадочно щупают выступ, сгребая с него крошки. Понимаю, что если использовать только выступ, ещё несколько секунд назад казавшийся выходом, при потере опоры ног (стоя на крюке) стенка скинет меня, а там… Мысль работает быстро. Используя частично выступ и микро-зацепку, выхожу из гладкого внутреннего угла. Даю себе подышать вволю. Чувствую испарину на лбу и вижу, что дальше легче. Всё же, жизнь хороша, и жизни надо радоваться.
(*) - Ролик – мелкая каменная крошка.
Когда я вылез, то увидел искрящееся лицо Олега. Обычно он сдержан в эмоциях и не хлещут они у него через край. Хотя эмоции на то и существуют, чтобы когда-то могли выплеснуться, ведь не каждому дано пройти такую крутизну. И мне было это приятно. «Неплохо, неплохо, мил человек», - возможно, сдержано сказала бы наша поводырь - Лабода, но чуть ранее куда-то умыкнув, она так и не появилась. А жаль. Кто ж хочет оголять свои просчёты?
Надо было ждать вторую связку, чтобы скоординировать дальнейшие действия. Перспектива не радужная. Причина тому - туман. Он лезет и лезет. Похоже, что вот-вот накроет нас. Световое время было на исходе. Мы были обречены сказать себе: «Ребята, стоп. Рискуем схватить холодную ночёвку. Пора ставить палатку». И впрямь, надо вставать. Весь день пахали от восхода до заката, как те негры на английских чайных плантациях. На выбранном пяточке не развернёшься - вокруг крутизна. Платформу бы тут повесить – было бы то, что надо. Но где взять-то её? Не всё продумали при экипировке. Я озвучил мысль о платформе, но Эдик Заев поправил меня:
- - Размечтался. Вес и объём у неё не хилый, да и в палатке переночуем вполне комфортно.
- К тому же полка под ногами, а это уже опора.
Наконец, все собрались. Прикинув и поняв, что сон у нас будет в сидячем положении, забили несколько крючьев в стене над полочкой, сблокировав их. Под коньком палатки пропустили двойную верёвку. Всё пристегнули к крючьям карабинами. Углы палатки оттянули растяжками. Железо и то, что не пригодится для сна, оставили снаружи. Сверху палатку накрыли целлофаном. Вряд ли он согреет, но хоть души наши утешит. Володя параллельно устройству жилища, занялся приготовлением чая из отколотых кусков льда. Непросто изо льда натопить воду. Наконец-то наш дом готов. Да, дома поросят Ниф-Нифа и Нуф-Нуфа из сказки, что читала мне когда-то мама, были уютнее, не говоря уже о жилище третьего из собратьев. Но, то в сказке. Тут же иные реалии: и соломы нет, иначе бы подстелили, и волк сюда не заберётся – делать ему тут нечего, а значит, и дуть не станет. Замена ему найдётся. Если уж задует здесь, так-то будут ураганные ветрила. В заоблачных высотах им всегда есть, где разгуляться.
Эти сумерки стали для нас праздничными и даже при свечах (точнее – при фонарях) благодаря Галочке Заевой. Приготовленную ею курочку, завёрнутую в фольгу, с поджаристой кожицей и ласкающим душу яблочным ароматом разложили на кусочки и… тут же смели, оставив лишь обглоданные и раздробленные косточки. Хорошая была птичка, но явно не домашняя. Домашние – они крупнее, жирнее, ибо нагуляны на землице с натуральными камушками, травкой, червячками и жучками, а не напичканы разными гормонами роста. Ну, да ладно, второй такой же были бы только рады. Даже с признаками анорексии влёт бы пошла. И всё же не альпинистская это еда, потому как аппетит разжигает, а с подкормкой то особо не разбежишься. Всё, забыли и о курочке, и о косточках больше не говорим. На сытый желудок засыпать лучше, чем на голодный. Однако в первую ночь на ребре мы заведомо были обречены на бессонницу, не смотря на усталость.
Перед тем как забраться в палатку, сделал пару снимков и один из них в неком мифологическом образе не давал мне покоя. Прокрутить и посмотреть кадр в режиме онлайн тогдашняя фототехника не позволяла, а сумерки уже скрыли заснятую явь. Мне он напоминал толи растянувшегося зверя, толи получеловека, но я не осознавал, что именно. Возможно, то был профиль хранителя спокойствия и наблюдателя за высотным миром гор, того самого… Мысль покрутилась, повертелась и зачахла, а образ так и не обрёл чёткий лик – сон затуманил сознание.
С большой натяжкой можно сказать, что мы выспались и отдохнули, сидя в обвязке. Сон в таких условиях сугубо символический, силы не восстанавливает и здоровья не прибавляет. Да сон ли то, когда бока немеют, а ноги летом в валенки просятся. В ночной маяте у меня завелась и осела в голове песня Валентина Вихорева: «А мы ночуем в облаке, прижав, друг к другу спины…». И закружилась известная мелодия... Бывает же так, не раз и не два слышал и подпевал её, а задумался над смыслом только сейчас - в бессонной маяте. Слова песни, что стрелы, посланные в яблочко искусным бурятским стрелком - копия альпинистских будней. Поймал себя на том, что и спина моя не разгибается, и шея окаменела, да и над головой такая же жуть. Только с воблой автор немножко перемудрил. Понимаю, что с предвзятостью сужу, потому как песня душу тронула. Ох, если бы с пивком холодненьким, да с капелькой, сползающей по заиндевелой бутылочке, посмаковать её в этой тишине! Да, ещё по кругу пустить. Тушите свет. Вот были бы воспоминания на всю оставшуюся жизнь! Видать не одну ночь коротал автор песни на таких же кручах. И о других его шедеврах вспомнил. Песни у него благородные, слова под стать, из пальца не высосаны. От жизни идут. На них поколения выросли. Кстати, есть в его коллекции песня о Дигории с дивным припевом:
- - Это Дигория святого Георгия, где по приданию царство Алании… Что рассказать про эти места, где отдыхает душа. Дорога сюда была не проста, но сказочно хороша.
На удивление простой и доходчивый язык с патриотическим подтекстом. Святой Георгий не только символ вольнолюбивой Алании, но и покровитель путешественников. Вспомнились слова о близких мне по духу и месту рождения - Соловецких островах и милая спокойная мелодия «Я бы сказал тебе много хорошего…». Песни помогли скоротать остаток ночи, взбодрили и настроение приподняли, да силы внутри встрепенулись. Вскоре чуть посветлело. Только полог палатки приоткрыл, тут как тут, пробился шёпот вездесущего оппонента - моего внутреннего голоса. Подталкивает в бок и, как бы извиняясь, нашёптывает:
- - Хватит маяться и сидеть, как куры на сносях, нахохлившись. Толку-то от вас. Сидите, не сидите, всё равно яйцами не порадуете.
Да, сейчас бы омлетик в палец толщиной с помидорчиками крошёными да с зелёненькой петрушкой, даже взамен сушёной рыбки, осчастливил наши вкусовые рецепторы. И тут одни мечты. Залез в карман пуховки. Пошарил и что-то нашёл на радость себе. О, то ж сухарь чёрный - извечный спаситель альпинистов. Считай, что утро удалось и жизнь пробуждается. Действительно, чего сидеть без толку, пора вылезать и впрягаться в лямки рюкзака, но сначала надо размяться, льда наколоть и растопить, да воду вскипятить. Вылез наружу и понял, что погода с утра не задалась. Кругом мрачно и, похоже, вот-вот, снег пойдёт.
Очередной стенной участок проходили далеко не в самых лучших условиях. Это те условия, о которых говорят: «В такую погоду добрый хозяин и собаку из дому не выгонит». Да, место гнилое: и круто, и скользко, и скалы из живых блоков сотканы, да и погода - швах. Как-то в разговоре, уже внизу в альплагере, Лёня Гостев спросил у меня:
- - Было ли у тебя желание сойти с маршрута?
- - Нет, желания не было, - ответил я, - но мысль такая приходила
- пару раз.
Он также признался в своих сомнениях в достижении вершины. И это нормально. Ведь восхождение – не шатания по городским улочкам с дамой под локоток. И если вдруг пара капель упала с небес, так можно мигом цветастый зонтик развернуть и в кафешку юркнуть, чайку душистого испить с маковой булочкой. Или, на худой конец, сесть в тёплую маршрутку, чтобы за минуты добраться до дома и, сидя за кухонным столом, приложиться к согревающему душу и тело напитку. В горах не юркнешь в кафе, и маршрутка, звони не звони, не подкатит. Не бывает и так, что ты приходишь на всё готовенькое, как в обыденной жизни. Представить себе не могу, чтобы ты только нарисовался, а тебе говорят:
- - Здрасьте, я няня Ваша. Всё готово. Нате, вот, бульончик в чашечке. Не обожгитесь, пожалуйста. Тут бифштекс из вырезки мраморной телятины с бокалом лучшего аргентинского вина Тинто (vino Tinto). А это, блинчики на блюдечке с вареньицем – подарок шеф-повара. Вон он, из-за ширмочки ручкой помахивает. Видите? Кушайте на здоровьице.
Это «готовенькое» тебе же самому предстоит приготовить. Всё. От установки крыши над головой до чая и спального мешка. Лучше пухового. Теплее ночью спать и легче на подъёме, потому, как весь скарб предстоит занести на своём горбу. А как же иначе?
Что бы там не говорили, но горы, невзначай, перевоплощаются в арену борьбы за физическую выживаемость. Разборки же со своими сомнениями и внутренними душевными переживаниями - дело обыденное. Ведь ноги и руки привычно работают сами по себе, а мысль, по сути своей, либерально - вольготна и шарахается из стороны в сторону. И кто кого победит, а кто проиграет досель не известно. А может ли вообще быть победитель? И что сложнее? Не берусь оценить, но знаю, что боль физическая скоротечна. Её заглушит время. Внутренний же мир - тонкий инструмент психики. Он раним, а переживания, что муки, гарантированы на годы вперёд. И не факт, будто время и их вылечит.
И всё же, несмотря на посещаемые крамольные мысли, восхождение продолжилось.
Опять траверсируем скалы влево, поскольку наверху основалась одна каменная рухлядь и вероятность спустить камень на нижних партнёров оставалась высокой. Двигаться приходится осторожно с тщательным выбором опорных точек и для рук, и для ног, и с надёжной страховкой. Чаще по отработанной схеме - с перилами, когда вторая связка проходит по «натянутой» верёвке с использованием зажимов и выпускается вперёд. Сколько лет хожу, и всегда этот стиль движения напоминает мне этакий паровозик, порою, со сменой ведущего, считай - «машиниста». Схема не нова. Она общепринята и оправдана. Её минус в том, что времени на прохождения подобных участков уходит больше, чем при «академическом» одновременном движении связок, но мы же - ходим по горам, а не бегаем, как юнцы, с секундомером вприпрыжку и с плеером в ушах. На столь заковыристых и скользких скалах приоритет должен отдаваться надёжности. При необходимости, всё опять повторяется. Так и тут: Олег выпустил меня на верёвку вперёд. Забив по ходу крючья и набросив на скальные выступы страховочные петли с карабинами, прощёлкнул в них верёвку, которую закрепил в верхней точке. Последовал сигнал о готовности перил и наш паровозик, фыркая и урча про себя, двинулся дальше. И выше. Ноги, как колёсные пары, заработали набирая обороты, а руки, похожие на шатуны, подгоняли их: впереди Заев, следом Камзолов и замыкающим Бест. Всё шло слаженно, но главное, что тяга была нормальная, стрелки вовремя переключались и вели в нужном направлении. У меня же появился временной лаг, чтобы отдышаться, оглядеться и вновь сделать несколько кадров. Снимок – миг, лишь фрагмент твоей жизни, но он - то ценное, что останется с тобой вместе на годы. Это, всё равно, что пазлы, только для взрослых. Складывая их воедино, получаешь полноценную картину прошлого.
На заднем плане, сокрытые дымкой, просматриваются овальные вершинки скал западного ребра очень приличной крутизны. Где-то там прокладывают свой путь ростовчане. Периодически до нас доносились неразборчивые голоса, но самих альпинистов, точнее их цветастые точки, мы видели лишь раз, да и то, в начале подъёма. В альплагере «Торпедо» работники КСП предупреждали, что параллельно нам будет подниматься группа. Большую часть сегодняшнего маршрута они, как и мы, проходят в пелене тумана, лишь изредка приоткрывавшего шторы на своих серых окнах.
Средняя часть кадра – соседний контрфорс. И здесь всё проблематично. На переднем плане – кручи нашего разваливающегося замка с мелкими фигурками моих партнёров. Спустя годы смотрю на фото, а мурашки резвятся на теле. Одновременно, руки чешутся - за скалы бы те подержаться… Непросто там было. Выпавший снег усугубил маршрут, придав ему первозданную белизну и очарование, но одновременно насытил обстановку интригой и риском улететь. А желания улетать не было. Не залётное сложилось настроение.
Дальше – по принятой схеме. Опять перила и смена ведущего. В ход шли петли и растяжки, дюралевые клинья и закладные элементы крупных размеров. Отлично зарекомендовали себя ВЦСПСовские крючья. Они хоть и предназначены для льда, но на скалах держат надёжно. Одно плохо - выбивать трудно, а оставлять жалко. Впереди ещё пригодятся. Тут помогали три – четыре соединённых стальных карабина, пристёгнутые к молотку. Выдёргивали крюк размахом, полагаясь на действие инерционной силы. Известный и эффективный приём. Тьфу, три раза, но проскальзывания и срывов избежали. Нет, не Всевышний уберёг, скорее, опыт нас предостерёг.
Прошли примерно половину ребра. Очередной день напряжённой работы позади. Не простой период… Вылезли ещё на одно плечо контрфорса. Справа между рёбрами просматривается ледник. Очевидно, что внизу часть кулуара, с которого начинался наш путь. Последний участок маршрута дался трудновато. Скалы прочные, прилизанные. Местами напоминают бараньи лбы, что оголяются после десятилетий пребывания под мощной толщей сползающего ледопада. Лёг свежий снежок, припорошив трещины. Их и так мало, а тут надо ещё разгрести снег руками и найти ту трещину, в которую не просто крюк войдёт, а под ударами молотка станет напевать о своей надёжности. Значит, на организацию страховки будет уходить больше времени. Били лепестковые крючья – неважные они исполнители тех надёжных мелодий, но куда денешься? Приходилось блокировать их для организации верхней страховки или перил, подкрепляя систему капроновыми петлями из строп парашюта, а затем поднимались по верёвке с зажимами. Раз за разом приходилось вытаскивать рюкзаки, используя блок-тормоз.
В мрачной картине уходящего дня, мне показалось, что, возможно, к этим монолитным скалам Лабоды, являющимся частью Главного Кавказского хребта, по легенде был… да, вспомнил. Точно. Это был он. А не дававший мне покоя профиль хранителя спокойствия и наблюдателя за высотными событиями гор, так-то профиль самого Прометея - отчаянного защитника людей от произвола богов. Покатые каменные гиганты разбудили во мне ассоциативную память и воссоздали тот лик. Как же я сразу-то не догадался? В греческих мифах повествуется, что титан Прометей - потомок древнего рода богов, низвергнутых некогда с Олимпа могущественным Зевсом, слепил из сырой глины форму по подобию лика богов. Чтобы оживить её, он взял у животных злые и добрые чувства и вложил в своё творение. А богиня мудрости – Афина Паллада вдохнула в форму душу. Им мы обязаны появлению человека. Если Прометей научил людей всему, что облегчает тяготы жизни и делает её счастливее, то Зевс лишил их самого важного божьего дара - огня. И тогда Прометей тайно похитил с небес искру священного огня и передал её людям. Тем самым он прогневал громовержца Зевса. Как итог распрей богов – мучения прикованного к скалам Лабоды титана и навеянные проклятия на людей. Над этими мрачными скалами когда-то кружил огромный орёл, периодически прилетавший полакомиться печенью несломленного страдальца. А из золотого ящика, доставленного на землю обманом и открытого красавицей Пандорой, был выпущен сонм заключенных в нём несчастий. Они мигом распространились по земле. И лишь, надежда, осталась в ящике навсегда, лишив людей искусства исцеления.
Вполне возможно, что где-то рядом с его тогдашней обителью мы растянули свою палатку.
Из-за тумана, периодически накрывавшего нас, обзор стал скуднее, нежели был на предшествующей ночёвке. Воздух помутнел. При дыхании ощущался пресный вкус тумана.
- - Ветра бы чуток добавить, чтобы серость разогнать, - подумалось мне.
Скалы, что вокруг, оставляли двоякое впечатление. С одной стороны, покатые по форме с минимумом зацепок, огромные монолитные стенки создавали как технические, так и психологические проблемы. Неужели завтра придётся шлямбурить? Не хотелось бы. Времени много уйдёт. В скальном лабиринте альпинист интуитивно ищет путь, что проще, а опытный альпинист – что проще и безопаснее. Справа по ходу прельщала гряда иных по форме скал, будто бритвой срезанных градусов под 60, а то и под все 70. Приличный уклон для отработки техники скалолазания. На ней просматривалась узкая наклонная полочка, поднимающаяся вверх. Может траверсом уйти туда? Хотя и там не мёд. С другой стороны, сглаженные скалы расширяют пространство, увеличивая обзор. Здесь отсутствуют лабиринты, по которым, порою, приходится блудить в поисках пути в условиях ограниченной видимости. Многое определит утро: будем ли мы прикованы к месту стоянки осевшим туманом или он развеется.
Откинув полог палатки, я поглядывал на редкое появление скал, и всё бубнил и бубнил про себя: только бы туман сошёл, только бы разнесло его, только бы… Мне казалось, что кто-то всесильный, там наверху, навевая серость и промозглую погоду, пытается сокрыть от нас место пленения титана древнегреческой мифологии. А туман, как стая гончих серых собак дирхаунд, загоняющих будущую жертву, всё преследовал и преследовал нас по пятам весь уходящий день. Мы продрогли и устали так, что даже в палатке ещё долго приходили в себя. Что ж, в горах конец августа. Ревнивая осень яростно отбирает свои права у лета. Её удел – навевать прохладу, туман и дожди со снегом, а на высоте - град. И всё же – хорошая пора, хоть и с перцовым привкусом ненастья!
Вышли поутру. В семь. Поздновато. Хотя, как посмотреть? Иногда можно позволить себе дополнительный часок расслабиться в палатке, чтобы потом бодрым быстро включаться в работу. Но главное в ином: ночное похолодание и ветерок избавили нас от тумана, создав хорошие условия для продвижения вверх.
Связки, то растягивались на гребешке, а то вместе, стопа в стопу, обходили сыпучие скалы. По ходу пришлось опять преодолевать стенки с использованием лесенок, череду жандармов и даже спускаться дюльфером в провал и, практически тут же, вновь выбираться на гребень. Как в шахте лифта. Такой удивительной по форме и уникальной природной развязки горного рельефа в своей практике не встречал. При подъёме заметил, что пальцы рук стали плоховато слушаться. От холода и сырости потрескалась кожа. Сейчас лишь оценил то, что заранее некоторые из пальцев заклеил пластырем. Стараюсь отвлечься и не замечать болезненные прикосновения.
Только одолели очередную заснеженную стенку, как на пути появилась белоснежная перемычка с профилем острого ножа - ещё один пример того, сколь неповторим рельеф комбинированного маршрута. На нём не соскучишься. Да, и сложную стенку так называемого «утюга» прошли, используя искусственные точки опоры. А после, нарушая традицию ребра, вышли на его правую часть в обход нависавшей скалы. Получилось так, что в этом сезоне мы проутюжили по двум «утюгам» и обошли два «пальца». Сначала на Пассионарии, позже – здесь, на Лабоде. Видать любят альпинисты гладкое величать первым словом, а что торчит – вторым. Не берусь судить, какой из скальных утюгов сложнее, но на обоих от группы потребовалась собранность и альтернатива технике – незаменимая смекалка.
На столь длинном маршруте уже всё перемешалось и чего только не встречалось, но основная линия его хоть и сложна, но логична. В этом прелесть маршрута. С ребра не уйдёшь и не заблудишься, как бывало: упрёшься в некий запутанный узелок и дёргаешься в поисках выхода. Там рухлядь. Тут нависает. Скальный ребус какой-то приходится решать. А время тикает и нервишки шалят. Продвигались, мы всё время, придерживаясь левой стороны. Считай, ходили постоянно налево, как принято у настоящих ловеласов. Здесь обходы. Если зайдёшь на другую сторону, то всегда есть возможность вернуться на исходную позицию, ибо скальное ребро ограничено с обеих сторон крутыми обрывами, а ниже – приграничными ледовыми толщами. Зачем же спускаться туда и искать проблемы на свою зад…, простите - шею? Нельзя не заметить и то, что на завершающей части ребра стало существенно больше снега и льда, чем камней. Послужившие верой и правдой резиновые галоши пришлось убрать в рюкзак, заменив их на вибрам.
Мы шли уже третий день. К вечеру, за 14 ходовых часов прилично выложились. Начали искать место для ночлега. Выбрали небольшой снежно-ледовый пятачок на гребне между жандармом, что ниже метрах в сорока, и небольшой скальной стеночкой. Стенка, могла послужить прикрытием от ветра лишь с одной стороны. Лучшего варианта по близости не просматривалось, а светлого времени, как всегда, не хватало. Его безжалостно душила темнота. Пришлось активно поработать ледорубами, чтобы срубить лёд и выровнять площадку. Наконец – всё готово. Палатка установлена. Все железки развесили снаружи. Под ветерок железо побрякивает. Залезли в палатку. Внутри не стало просторней. Перкалевая палатка, или, как её ласково называют, серебрянка, не рассчитана на столь большую компанию. Хотя стоп! Память подсказывает мне: в книге рекордов Гиннеса зафиксировано, что в обыкновенную телефонную будку влезли 14 человек. Видимо, худосочные и пожелтевшие от потуги рекордсмены сбились, как рижские шпроты в плоской баночке. А мы то попискиваем, мол, впятером разместились и, усё, тесно донельзя и почти катастрофа.
Бесту выпала честь или участь готовить ужин на улице. Что ж поделаешь, судьба такая. Он сварганил жидкий супчик и горячий чай, но изрядно замёрз. (Эх, Лёня, Леонид. Кормилец ты наш. Когда-то, по молодости, альпинисты вытащили его в горы, оторвав от пагубной привычки. И так затянули парня заоблачные высоты, что только и мечтал о далёких экспедициях. Бестом нарекли его тоже неспроста. Ведь «Best» - это лучший, даже - наилучший). Все скукожились, поджав колени, когда в палатку втиснулся повар и аромат супа, сдобренного приправой Vegeta, наполнил наш матерчатый дом. Кастрюлька пошла по кругу. За едой начались разговоры и воспоминания о пройденном пути. В результате пришли к выводу, что завтра, где-то до полудня, выйдем на вершину. Это радовало. Радость радостью, но накопившаяся за эти дни усталость брала своё. Хотелось закрыть глаза и отключиться. Так, прижавшись, и поступили.
Ночь прошла спокойно, а утро выдалось отменным. Заторможенный подъём, завтрак и суета. Кто-нибудь, как правило, что-то опрокинет и разольёт – то константа обычного утра и не только нашего. Но нет правил без исключений. В этот раз мы ничего не разлили. Однако я, невзначай, присел на ногу Беста. Крик ошарашил всех. Изначально подумали - камень влетел. Потом дошло. Осмотрели ступню «травмированного». Покрутили. Ерунда. Шутя, выдали рекомендацию: нагрузить его рюкзак дополнительным весом, будет устойчивей идти и хромата пройдёт. Бест отказался и сам поскакал вперёд. «Ну, прости, дорогой. Бывает и хуже».
По холодку, вперёд вышла двойка. Остальные свернули палатку и дожидались окончания сеанса связи. Тут я и сделал этот снимок. Площадка подсвечивалась утренним солнцем. Оно ещё не грело, лишь светило и создавало радужное настроение: до цели – рукой подать. Руководитель группы – Эдуард Заев, в положенное время, вышел на связь, как и ранее, с работником КСП Леонидом Тоболовым, выпускавшим нас на маршрут. О чём они говорят? Понятно и без слов. Общепринятая схема - разговор без лишних эмоций: где находимся, как самочувствие, что ожидает группу впереди, когда ждать. Глядя сверху, я понял, что выбранное место – великолепная обзорная точка, а может сойти за трамплин для мини разбега и прыжка с парапланом и парить, парить вниз по ущелью над зигзагами хребта. А может… - да всё можно представить – словом, исключительно симпатично смотрится пяточёк, сотворённый нашими руками, на фоне зеленоватых пробуждающихся горных склонов. Красиво. Но красота расслабляет и не всегда приемлема с прагматической стороны. Глядя с высоты, понимаешь, что в случае непогоды палатку основательно потрепало бы вместе с нами. Тогда и мы могли бы превратиться в те груши, что в ненастье стряхиваются ветром с дерева в моём петинском саду. Однако… повезло нам или Бог миловал? И на том спасибо.
Наконец, двигаясь по дуге, вышли на снежное плато. Всё: и технически, и психологически сложная часть контрфорса завершилась. Мы расслабились и остановились на том месте, где давным-давно, рёбра составляли единое целое. Гляжу вниз: за тысячи лет камни пробили себе ухабистую дорогу, а снег и лёд выложили в её основании белую подложку. Кулуар, с которого группа начинала подъём, смотрится длиннющим и узким трамплином для разгона и прыжков… на ту сторону долины. Благо, что по кулуару не ходят. И наше ребро в корне изменило свою внешность. Понизился уклон, скальные стенки потеряли крутизну, превратившись в поверженные природой выходы скал, которые либо проходятся напрямую по ним без интереса, либо без труда обходятся стороной по границе со снегом. После череды жандармов, состоящих из живых камней, скалы вообще потеряли привлекательность, а им на смену пришло фирновое обилие. Высота – та обитель, где под воздействием дневного солнца, а вечером и ночью – мороза снег меняет свою структуру, превращаясь в нечто смежное между рыхлой фракцией и твёрдым льдом. Ну, а последний сложный аккорд, отличавшийся склоном с жёсткой, местами натёчной ледовой коркой, пришлось брать с ледобурами в руках и кошками на ногах.
Тот день стал самым удачным из всех: мороза нет, солнце светит, но особо не греет. Погода шепчет. Штиль. Ветер нулевой. Что это за подарок сверху? Под настроение идётся легко. Вскоре мы вышли на тот уровень по высоте, откуда предстаёт во всей обширности и красоте панорама окружающих гор, а также вид на верхнюю часть маршрута. Лабода открыла нам свои таинства и отчасти то, что скрывалось за серой вуалью тумана, покорив тем самым наши сердца и души. И вся красота вершинного купола – перед нами. Так, вот, она какая вблизи. Теперь ещё понятливей и убедительней воспринимается фраза: «Лабода - это белая гора, белая вершина по цвету снега и льда».
Сама пирамидальная вершина сияла в мареве солнечных бликов, и, как сгусток некой энергии, передавала её нам. Гордая и независимая, избегающая излишних контактов, с непростым характером, но тёплая и нежная в нынешний день. Если взглянуть на вершину (фото О. Филякина), то увидим, что её северный склон – некий морозильник с обвисшим мощнейшим накоплением льда. Очевидно, что он набух от внутреннего напряжения, а лёд всё нарастает и нарастает и вот-вот рухнет под своей же тяжестью. Под ним здравый человек вряд ли решится идти, тем более подниматься по его кручам: риски чрезмерно велики. Противоположный склон вершины иной – голые скалы. Так распорядилось его величество Солнце. Если вершина выглядит могучей в шапке-папахе в белоснежном обрамлении, то западное крыло - сама противоположность. Оно пониже, чёрное, местами с сединой и производит впечатление громаднейшей лопаты.
Мы огибали вершинный купол справа, чтобы по дуге выйти на предвершинный гребешок. Нам оставалось подняться на сотню – полторы метров вверх, чтобы с этой высоты ещё раз взглянув на окружающие горы, запомнить их, вскинуть для помпы руки вверх, сделать традиционные снимки и надышаться свежим воздухом с привкусом горы, о которой потом будем вспоминать все эти годы. Лабода, что старая песня, часть слов которой уже позабылась, а музыка всё струится и струится, напоминая о прекрасной встрече с красавицей дигорских гор.
Ещё об одной метке. В нашей памяти яркие впечатления оставляют восходы и закаты солнца. Снимки те цветастые, красочно броские. И это здорово. Однако я предпочитаю разбавлять фотоальбомы портретами партнёров по связке, снимками спрятавшегося между скалами одинокого цветка или застывшего на мгновение перед рывком со свистом рогатого красавца – тура, стоящего на стрёме своего гарема и потомства. Интересно всё детальное, что оживляет картинки.
Но тут случай особый. Получилось так, что от большущего камня я отколол кусок, и удача улыбнулась мне: по линии разлома оголились чудо кубики с чёткими, металлизированными гранями, переливающимися разными цветами. Не трудно было догадаться, что это пирит. Почему я стал долбить айсбайлем тот камень и сам не пойму, но, возможно, интуитивно, что-то почувствовал, поскольку кое-какие металлические вкрапления, сверкая, поблёскивали снаружи. Хотя я не клон чудотворцев и не обладаю способностью просвечивать глубины валунов. Этот кристалл называют «мужским камнем» за то, что он придаёт своему владельцу силу, наделяя его оптимизмом и целеустремлённостью. Надеюсь, что все мы – пятеро унаследовали его влияния. А заодно, обрели символическую награду в память о восхождении на скромную красавицу – Лабоду, которую на северо-осетинской земле заслуженно нарекли короной горной Дигории.
P. S.
Итак, 24 августа 1982 года, по полудню, мы стояли на вершине, пройдя половину пути. Далее нам предстоял быстрый спуск по леднику Тана-цен с тем, чтобы попасть на транспорт, который по договорённости ожидал на поляне «Таймази». Оттуда предстояло возвращение в альплагерь. Так всё и произошло.
После восхождения прошло много лет. Все эти годы я ошибочно считал, что поднявшись на Лабоду, мы исполнили не только свою мечту, но и мечту группы воронежских альпинистов, которые годами ранее вынуждены были сойти с этого ребра. В ходе подготовки статьи, мне ещё раз пришлось убедился, что в каждой правде есть доля вымысла, и в каждом вымысле есть крохи правды. Так получилось и с Лабодой. Как-то по ходу разговора, умудрённый горным опытом Ростислав Коровников, дал мне ориентир о давнем восхождении на эту вершину одного из уважаемых воронежских альпинистов – Александра Ильича Стукалова. Мне пришлось перелистать все разделы «Справочные материалы» сборников советского альпинизма тех лет, чтобы в одном из них - «Побеждённые вершины» за 1975-1978 годы на странице 238 обнаружить запись:
Лабода, главная, по северо-западному ребру (5Б)
Р. Андреев, В. Андреева, М. Мазарчук, А. Стукалов (альплагерь «Торпедо»).
Именно тогда, в 1977 году, было положено начало истории восхождений на Лабоду воронежских альпинистов. Всё потихоньку вставало на свои места. Но есть один нюанс. Ими был выбран и пройден маршрут по правому северо-западному ребру, то есть соседний вариант. Восхождение проходило 2-7 августа 1977 г. Выяснилось также и то, что в 1984 году Галина Заева, Игорь Коренюгин, Григорий Фёдоров, Нина Румянцева и другие альпинисты также поднимались на эту вершину со стороны ледника Тан-цети по двоичным маршрутам.
Узнав о восхождении Стукалова, в тот же вечер я сел за компьютер и отправил письмо его сыну - Сергею. Ранее мы с ним уже общались, когда готовился материал «Памирская трагедия» о трагической экспедиции 1971 года на пик Коммунизма, где его отец был одним из её участников. Сергей быстро откликнулся, прислав мне ответ:
…«О восхождение на Лабоду отец рассказывал мне несколько раз. В основном, потому, что там была ситуация, когда мать считала, что отец погиб. История такая. На восхождение они шли группой из четырёх человек. В установленное время вышли на первый сеанс связи. Потом прилетел камень, стукнул его по руке и разбил единственные часы в группе. Когда они не вышли на связь на второй день, как и предписывалось Правилами горных восхождений, начались спасательные работы. Проблема усугублялась тем, что из самого альплагеря «Торпедо» на Лабоду не ходят. Далеко она. Группы «снимались» с маршрутов и доставлялись на ГАЗоне под маршрут. Езда по бездорожью долгая и нудная, а на доставку спасателей требовалось немало времени.
Сама же группа Р. Андреева шла по маршруту долго. На вершину залезли на 5-ый день. Естественно, что продвигаясь вверх, они, ориентируясь по солнышку, пытались выходить на связь в обусловленное время, но не повезло. Ни разу, во временные окна сеансов связи так и не попали. И вот, в последний день, уже на спуске с вершины, удача нашла их. Выйдя в эфир, услышали, что со всех сторон и во – всю идут спасательные работы: и сверху, и снизу, идут группы, ищут их следы и под стеной, и на стене. Я помню, мы тогда были в лагере вместе, мать очень сильно волновалась, спустя 40 лет это всё помню.
Переговоры, которые они несколько минут слушали, были что – то типа такого: «Луч-5» вызывает «Базу». Под стеной их не вижу. СК (то есть: связь кончаю)». Или: «База» - «База», я «Луч-7». Прошёл по гребню ещё пять верёвок. Впереди тел не просматривается».
Дальше они вышли на связь и сказали, что у них, в общем, все хорошо. Эфир замер в гробовой тишине. Ни звука… А после…, после эфир разразился громом мата… «Такого отборного чисто русского фольклора, который поднялся в эфире, - рассказывал спустя годы отец своему сыну, - я не слышал никогда за всю последующую жизнь». Отец говорил, что на его взгляд, это было, наверно, самое тяжёлое из его восхождений. Возможно, сказывался возраст». Замечу, что Александру Стукалову тогда было 37 лет.
Мне остаётся поблагодарить всех, кто был со мной плечом к плечу в те далёкие годы и делил радости и тяготы того восхождения, а также поделился своими воспоминаниями о восхождении. Особая благодарность нашему шефу - Эдуарду Заеву, который своими действиями и внутренней силой вдохновлял нас, тогда ещё молодых альпинистов, постоянно двигаться вперёд и выше по не пройденным маршрутам на новые вершины. Эдик в любой ситуации оставался сильным и волевым человеком несмотря ни на что. Он, получивший армейскую закалку за рычагами управления легендарным танком Т-34, всегда стремился направлять альпинистскую братию на достижение цели, доказывая это собственным примером и круша своим напором все преграды и обстоятельства. У каждого человека в этой жизни есть своя миссия. Миссия Эдуарда Фёдоровича - быть лидером и тянуть эту нелёгкую лямку во имя сотоварищей до конца жизни. Он выполнил свою миссию. Заев был и останется в памяти нашей мэтром воронежского альпинизма, мастером спорта СССР и «Снежным барсом», инструктором и спасателем, открывшим многим молодым людям мир заоблачных высот и прокладывавшим путь к вершинам.
Спасибо всем, чьи фотографии использованы в настоящей статье, а также тем авторам, чьи снимки не вошли сюда, но дали мне возможность на чём-то акцентировать внимание и уточнить некоторые нюансы маршрута.
Пока, пока…
Вадим Алфёров. Воронеж. |
При вводе Логина и Пароля,
