|
Автор: Анатолий Ферапонтов, Красноярск
Смерть после Победы
Приговор капитану?
Валерий Беззубкин создал славную команду Труда, пестовал и лелеял, привел ее к званию чемпиона 1969 года, с его смертью распалась и команда.
В загадке гибели всегда таится угроза новой смерти — еще для кого-то. А когда беда настигает чемпионов, всеми признанных мастеров, ограничиваться разговорами по этому поводу в узком кругу профессионалов было бы непростительной небрежностью. По этой причине — спустя много лет — я решил обнародовать отрывочные, иногда противоречивые свидетельства, связанные с гибелью Беззубкина и его друзей. Думаю, эти факты будут небезразличны красноярцам. Как-никак, команда, отмеченная столь трагической судьбой, была славой нашего города.
Нет, никто не видел, как они разбились, связка трех лидеров. Валерий Беззубкин, его супруга Розалия и Владимир Милько. Они сорвались при спуске с пика Победы, в самом начале спуска. Нашли их день спустя.
Мне рассказали несколько версий, но оказалось, что и внутри команды есть разногласия: кто и когда нашел эту связку, скользнувшую вниз по льду и фирну 400 метров, ломая пальцы… но отчего — пальцы, а не ледорубы?
Правило журналиста — перепроверь информацию, чтобы не оскорбить кого-то и самому не попасть впросак.
Монолог Юрия Курмачева с комментариями:
“Мы шли по Северному ребру пика Победы, на вершине нас было одиннадцать: Валерий Беззубкин, Розалия Беззубкина, Владимир Милько, Сергей Антипин, Николай Бархатов, Сергей Ким, Юрий Курмачев, Сергей Лаврентьев, Владимир Середа, Анатолий Шлепкин, Николай Яхно.
Еще в Майда-Адыре педантичный Владимир Ушаков отвинтил штычки ледорубов и сложил их в отдельный мешочек, который и не прилетел на МИ-8 в наш базовый лагерь. В результате вся команда имела ледорубы без штычков. (Дело в том, что штычок — острое основание ледоруба, его важнейшая деталь: на него опираются при подъеме, он и задержит, если чуть поскользнешься. Коли уж упал — выручают иные части, клювик или лопатка, в зависимости от склона).
Тринадцатого августа 1981 года на высоте около 7 тысяч метров мы встретились с командой новосибирцев. Руководители команд Беззубкин и Мешков отошли в сторонку и о чем-то беседовали. Так и не узнали мы, о чем. Но Беззубкин не остановил восхождение, услышав о гибели двух альпинистов из Новосибирска.
Мы продолжили подъем, новосибирцы — спуск, и в 18.00 мы разбили штурмовой лагерь на 7 100. Валерий Беззубкин объявил нам план на завтра: подъем — когда хотите, но выход — в 3 часа.
Какой-то давнишний внутренний задор и здесь дернул меня выдвинуться в дежурные. Я поднялся в 2 часа, разжег примус и приготовил чай палаточный народ очень нехотя пробудился, а я пошел доложить Беззубкину о готовности нашей палатки к выходу. К величайшему моему удивлению, Беззубкин перенес выход на 9 утра.
(Дальше потянулась цепь событий, трудно поддающихся логике, хотя мы это воспринимали, как должное).
При выходе на вершинный гребень Роза Беззубкина уронила ледоруб. Достаточно крутой, темный, перемерзший лед буквально отталкивал ледорубы и зубья кошек. К Розе подошел Валера, отдал свой ледоруб, в меру поругался, и мы продолжили восхождение.
(Итак, Беззубкин без ледоруба!).
На вершине Валера настойчиво требовал, чтобы делали снимки Розы, так как это первая женщина в СССР, дважды покорившая пик Победы.
Спускался я последним, чувствуя в себе ответственность и силы. Один раз повисал на ледорубе, один раз вгонял в тугой фирн на четверть и «поймал» напарника, но все-таки в 19.40 последняя двойка — Курмачев, Яхно — благополучно спустилась в штурмовой лагерь. Минут через 15 к нам в палатку пришел Толя Шлепкин, ночевавший в одной палатке с Беззубкиными и Милько. Как-то нехорошо глядя на нас, он объявил, что его сожителей нет, они ушли вниз.
До базового лагеря минимум полтора дня пути, о чем он говорит? Конечно, «промазать» лагерь можно, но это не для Беззубкина.
Толя Шлепкин попросился переночевать у нас (!), он достал флягу со спиртом и предложил выпить, что сделал только я, видя какую-то безысходность в Толиных глазах. Палатка Беззубкина пуста…
В 9 утра мы начали спуск, последней связкой ушли Сергей Антипин и Юрий Курмачев. Режьте меня на куски, но какой-то черт дернул нас с Сережей пойти резко вправо, на «змейку» и еще правее. Объяснения этому нет.
Метров за триста мы увидели темное пятно на снегу. «Ты что, ничего еще не понял?»— спросил меня Сережа.
Остротой зрения я не отличался никогда, но здесь и не нужно было этого, мы подошли к телам. Осмотрев их и убедившись, что все мертвы, мы спустились влево вниз, к следам наших уже спустившихся друзей.
Метров через 50 мы увидели большой ледовый серак (вздыбленный лед). Под ним лежали тела ребят из новосибирской команды: Алика Афанасьева и Равиля Хусаинова. Постояв минуту, мы продолжили спуск и сообщили команде о случившемся. Сережа по аварийной связи вызвал Базу и рассказал о трагедии.
Тела Валерия Беззубкина, Розалии Беззубкиной и Владимира Милько положили под тем же сераком, где лежали новосибирцы. Высота серака метров 15 сейчас, наверное, это уже обычная ледовая заплавка, которых много на той страшной вершине. В базовый лагерь пришли восьмером”.
…Вообразите ситуацию: капитан говорит команде участников авторалли: “Парни, у нас нет тормозной жидкости, но вы не бойтесь, я с вами”. Идти на вершину с ледорубами без штычков — примерно то же самое.
Так что, Курмачев вынес приговор капитану Беззубкину?
Как бы не так
Во-первых, как бы сам Курмачев “вгонял ледоруб в тугой фирн на четверть”, не будь у него штычка? Во-вторых…
Владимир Ушаков: “Я был старшим тренером в той экспедиции и начспасом всего района, а на вершину шли семь команд, и мне довелось их готовность проверять. Откручивать штычки? Да зачем, никто и никогда этого не делал, абсурд. Была команда опытных альпинистов, почти все уже — «Снежные барсы»… Кто же мог попереться на гору без штычка? Нет, это невозможно”.
Николай Бархатов, руководитель экспедиции: “Да чушь это собачья! Я сам ходил на вершину, и у моего-то ледоруба штычок точно был!”.
Нина Луговская, одна из немногих женщин — “Снежных барсов”: “Ой, да не тронь ты эту тему! Не тревожь их души… Для меня Валера с Розой — как святые, я столько с ними в горах пережила и натерпелась всего — не перескажешь”.
Александр Сакаш также был на пике-убийце, но раньше, в 1973 году: “Не поверю в то, что мои друзья, искусные альпинисты, пошли на гору без штычков. Да они бы и под пиком назанимали себе ледорубов, там же было несколько экспедиций. Иное дело: помню, тогда Беззубкин говорил: «Сейчас или никогда». Темп восхождения, вот еще вопрос”.
…Давай, Саша, поговорим и о темпе восхождения, и вспомним тот, твой год, когда вы все валялись чуть не под самой вершиной и напрочь отказывались подниматься, идти. Беззубкин — бесспорно, великий человек и альпинист, интеллигентнейший парень, пинал вас и кричал: “Что же вы лежите? Вы где лежите, под юбкой у бабы? Вы на Победе лежите, сволочи!”.
И вы встали и пошли. Кроме двоих, которые ушли вниз.
Запомним это.
Борис Багаев, участник восхождения: “Видишь ли, у нас где-то на 6 900 трое совсем уж вырубились, их просто мотало из стороны в сторону, они через шаг в снег садились. Что тут делать? Известно: кому-то их уводить вниз. Я и повел, потому что поднимался уже на пик Победы. Дело было 13 августа, мы-то по пути и нашли тела новосибирцев. Кровь была еще свежая, вот совсем недавно они сорвались, чуть-чуть, и мы бы увидели их падение. На такой высоте, при постоянном минусе, кровь же почти вмиг замерзает”.
…Наверное, Борис, так все и было, по крайней мере, твой приоритет в этом никто не оспаривает. Вот зато другие участники команды кое в чем разошлись.
Сергей Антипин, участник восхождения: “К вершине пика Победы подходили две экспедиции: новосибирская и, с отставанием на сутки, наша. Мы шли по пути первовосхождения Евгения Абалакова, ночевали на 6 900, под ледопадом, а они — примерно на 7 100, у основания скальной «змейки». Назавтра мы пошли мимо них на вершину, а они как-то неопределенно себя ведут, вроде бы не могут двоих участников найти. А я в это время увидел вдалеке воткнутый ледоруб с отломанной головкой соображение на высоте слабое, тем более, что у меня до того был только Хан-Тенгри, вот я и не врубился.
Двинулись мы дальше, в связке с Толей Шлепкиным. Cолнце, ветер и сильный холод. На вершине уже, раньше нас, Валера Беззубкин, Роза и Володя Милько. Валера выкурил сигарету и они ушли вниз Володя еще оглянулся, рукой нам помахал и скрылся последним за перегибом. Немного погодя пошли и мы, собирая по пути веревочные перила.
Спустились в лагерь, я залез в свою палатку, а Шлепкин — в свою, как раз в ту, где Беззубкины жили. Немного погодя приходит: а их почему-то нет… Уже смеркалось, вышли мы с фонарями, походили вокруг, покричали. Решили, что тройка промахнулась и ушла мимо нашего лагеря вниз, но там — группа минчан, мимо них-то уже не пройдут.
Не прошли. Около 400 метров скользили по склону: опутаны веревкой, пальцы переломаны. Остановились в том же месте, что и сутками раньше связка новосибирцев. Что ж, освободили погибших от веревок, завернули в палатку и похоронили под сераком, около новосибирцев. Больше для них мы ничего сделать не могли”.
Но вот — тоже из рассказа Сергея Антипина, сравните: “Мы с Курмачевым спускались из лагеря 7 100 последними. Пока утрамбовали промороженную палатку, огляделись… ну, и тронулись, только почему-то вправо, вправо. Видим, там, вдалеке, трое нам машут: вроде как — мы здесь, идите сюда! Мы и пошли… Только вскоре эти фигуры исчезли, как фантомы, зато слева, внизу мы увидели — ну, наших. Спустились, поглядели: запутаны в веревке, пальцы у них изломаны-переломаны. Пошли вниз, к остальным, рассказали им про беду”.
Александр Кузнецов, участник экспедиции “Эверест-96”: “Ты понимаешь, там, наверху, мы действительность зачастую воспринимаем неодинаково, неадекватно. Вот уж, казалось бы, пустячок: на Эвересте варежку оброненную попросил Серегу Антипина мне подать. Пустячок на стене, на высоте, смертельный. До сих пор, уже смеясь, в теплом городе, спорим, была она от него в одном или в пяти метрах”.
…Ну, что же, еще аккорд. Капитан команды “Эверест-96”, международный мастер альпинизма Николай Захаров: “Про ту беду я только слышал и никогда всерьез о ней не задумывался. Имея немалый уже высотный опыт, могу только предполагать, что там случилось,— версия, не более того.
С вершины всегда спускаешься очень уставшим пока идешь на кошках по фирну, это даже приятно. Но вот — внезапно — лед, и ты, не успев еще изменить походку, скользишь и падаешь. Это как на машине с асфальта внезапно вылететь на гололед. Ладно, если шел не сонной тюхой, в первые же две-три секунды воткнул в лед клювик ледоруба и сумел остановиться, но ведь не всегда это получается. К тому же кошки цепляются за гамаши, да и друг за друга.
Упал и покатился Беззубкин? Это вряд ли, слишком опытен был, умен, всегда собран. А вот если поскользнулся кто-то из партнеров, а Валера и впрямь был без ледоруба? Ничем он не мог тогда помочь ни жене, ни Володе, ни сам себе. Зубами, пальцами на льду не удержишься, других тем более не удержишь”.
Высокогорный погост
Не судья я никому. Шла команда без спасительных штычков ледорубов или с ними, теперь уже не узнать. Теряла ли Розалия ледоруб, был ли ледоруб в руках Валеры в момент срыва — тоже не узнать. “Загнал” ли, как в спорте говорится, Беззубкин свою команду и самого себя — об этом только физиологи-аналитики могли сказать. Да и они теперь не скажут.
Только вот: человек в горах бессилен перед внезапными лавинами, землетрясениями и камнепадами все, что падает на тебя сверху — ужасно, жестоко и непредсказуемо. Другое дело — когда падаешь сверху ты сам, со связкой. Тут всегда кто-то виноват. Альпинистов-высотников, погибших где-то там, в горах, под вершиной, на той же высоте и хоронят. Сотни их, многие сотни лежат в Гималаях, Каракоруме, Памире, Тянь-Шане… Лежат и шестеро красноярцев: четверо — на пике Победы, двое — на пике Коммунизма. Годы — 1961, 1981, 1989. Но лишь Беззубкины и Милько погребены по-альпинистски: завернуты в палатки и оставлены под ледовым сераком.
Нужно ли копаться в прошлом? Профессия такая у журналиста. |
При вводе Логина и Пароля,
