|
Каким он парнем был…
Александр Ручкин
От редакции:
Если бы они со Славой пережили тот день…
Cегодня Саше Ручкину исполнилось бы 52.
Две недели я читала истории, которые присылали мне его друзья, такие разные, и то смеялась, а то глаза на мокром месте.
Я знаю, что текст получился слишком длинный, но вы всё равно дочитайте, вспомните, кого мы потеряли...
Дмитрий Греков, Бишкек
Мы познакомились с Саней в 1989 году. Я работал старшим инструктором КСП в АУСБ Ала-Арча.
Агафонов, Ручкин и Никифоренко были вольными инструкторами на зимних сменах. Участников было не много, и в свободное от инструкторской деятельности время мы лазили по пятеркам и шестеркам для души.
Нашим идейным вдохновителем и играющим тренером был начуч лагеря Анатолий Петрович Родиков из Красноярска, известный в узком кругу ограниченных людей по прозвищу Гусар.
Ходили мы много. Особо не заморачиваясь по поводу стиля и прочих тонких материй. Главным критерием для нас была скорость и эффективность, и мы ходили быстро.
Маршрут Шваба за полтора часа, Барбера за четыре от берга до вершины, Захарова на Семенова без ночевки или Попенко на Корею за один световой день.
В 1991 году в Ала-Арче проходил зимний очный чемпионат СССР.
Наша команда: Агафонов Саня, Никифоренко Олег, Ручкин Саня и Греков Дмитрий выступали за Киргизскую ССР. Чемпионат был классный, мы с Колей Захаровым его до сих пор вспоминаем.
Нас поддерживала вся Ала-Арча. Девчонки, под песни Сани Агафонова и Юры Ермачека, налепили нам на гору 16 кг пельменей. Мы их заморозили, пересыпали в наволочки и подняли на хижину Рацека.
Весь чемпионат подкармливали красноярцев с их высокотехнологичным буржуазным питанием. Они были нашими основными конкурентами. Даже маршрут на чемпионате мы лезли один.
Мы их выиграли по времени прохождения, а они по баллам.
В итоге, первое место досталось москвичам во главе с Витей Володиным, красноярцы были вторые, а мы влезли в призовую тройку, получив звания Мастеров Спорта СССР.
Зимой 91 года в Арчу приехала сборная СКА САВО. В команде у казахов был мой знакомый паренек Женька Карпов.
Вечером за рюмкой чая Жека говорит: «Мужики, вы тут для души бугры лохматите, а Ильинскому люди в команду нужны».
Ну, мы с Ручкиным поехали к шефу на собеседование. Ильинский взял нас в команду. Саню, как старшего лейтенанта - военнослужащим, а меня, закончившего лошадиную академию, тренером.
Началась наша армейская жизнь. Мы много тренировались в Туюк-Су и Ала-Арче. Проводили горную подготовку с бойцами и офицерами атарской горной дивизии и конечно ходили по горам.
В начале лета к нам присоединился Валера Бабанов. Ильинский вызвал нас на ковер и сказал: «Получите в парке Камаз, 400 литров солярки и продукты на складах военторга. Задача – чемпионат СССР в Ляйляке и после него пик Ленина. Осенью сдадите машину в парк и отчитаетесь о проделанной работе. Вопросы есть? Свободны.
Тут-то нам масть и поперла! Военный Камаз под жопой, это же безграничные возможности в условиях СССР. И мы поехали покорять Киргизию.
Приехали под Аксу. Здесь, на базе лагеря Алай, проводился чемпионат СССР в техническом классе. Сдружились с ребятами из Кирова и Свердловска. Команду Москвы мы знали еще по зимнему чемпионату в Арче.
Чемпионат проводился в формате марафона. После всех судейских и жеребьевок вышли на маршруты. Мы впервые участвовали в соревнованиях такого формата и сразу полезли на Аксу по шестерке.
Началась непогода, и пока все команды пережидали в лагере, мы геройствовали на обледенелых скалах. Через неделю, потрепанные, но не побежденные, спустились в лагерь.
Второй маршрут полезли по столбу Адмиралтейца, тоже шестерка. Здесь дела пошли веселее, и на третий день мы были на выходе со стены.
Тут произошел курьезный случай. В азарте борьбы мы умудрились выбросить все три молотка и оказались висящими на середине шестерочной стены в трех веревках от выхода.
Вверх по монолиту вьется тонкая трещинка под лепестковые крючья. Всё! Чемпионат СССР. Мы в жопе. Пора вызывать спасательный отряд. И тут Саныч изобрел драйтуллинг!
У нас была пара ледовых фиф. На этих фифах Саня пролез все три веревки, изредка вставляя какие-то сопливые закладки. Мы спаслись!
На спуске встретили москвичей. Пока мы радовались своему чудесному спасению, Москва начала спуск в ущелье Карасу. Все они шли без кошек. Мы, следуя их примеру, так же начали спуск разутые.
В самом верху кулуара Саня прыгнул на вмороженный в лед камешек, и тот выкрошился. Саныч улетел в кулуар, заканчивающийся скальными сбросами.
Надев кошки, максимально быстро спускаемся. У основания кулуара находим Саню, задумчиво сидящего на рюкзаке. Все ногти на пальцах рук вывернуты, но главное живой! Когда мы спустились в лагерь, встретили Сеню Пушкарева. У него на тот момент было 150 метров налета, если суммировать различные срывы.
Мы начали хвастать: «Сеня, Ручкин тебя на раз сделал. У него теперь 300 метров налета».
Сеня спокойно выслушав все доводы, невозмутимо ответил: «Это накат».
Так закончился последний в истории чемпионат СССР.
Первые были свердловчане, вторые - украинцы, третьи - москвичи, четвертые - кировчане, ну, а мы заняли пятое место и получили бесценный опыт, который нам пригодится во всей последующей жизни.
После чемпионата мы вернулись в город Ош. Здесь встретили Ильинского.
Пока команда наслаждалась прелестями цивилизации, шеф подозвал меня и спросил: «Димон, сколько тебе надо времени, чтобы покинуть город?»
Я говорю: «Ну часа два».
Ильинский сказал, если через 15 минут вы не уедете, то не уедете уже никогда.
Это был конец СССР и ГКЧП. Через 10 минут мы мчались по серпантинам в сторону Алайской долины, объезжая все населенные пункты. Ночевали в каком-то глухом ущелье, а утром оказались в Ачик Таше под пиком Ленина.
В Оше, в военном госпитале, Санычу выдрали все ногти на руках и наложили толстые повязки. Держать ложку и ледоруб у него еще получалось, а выполнять более тонкие манипуляции было затруднительно. Мы, как могли, помогали ему при игре в преферанс и походах в туалет.
Совершив акклиматизационный выход на Раздельную, мы сходили на пик Ленина. Вместе с нами сходили ребята из Кирова.
Паша Шабалин предложил зимой совершить восхождение на Корею по маршруту Семилеткина. Тогда это была шестерка бэ. За всю историю еще никто не ходил 6Б зимой. На том и порешили.
В январе 1992 года Шабалин, Бабанов, Карпов, Ручкин и я собрались в Ала-Арче. Совершив пару тренировочных восхождений, полезли на Корею.
В команде все лазуны. Лезли по очереди. Получалось очень гуманно психологически. Отлазил день, следующий отдыхаешь в палатке. Потом день на страховке и только на третий опять лезешь.
После Аксу маршрут прошли с большим запасом прочности и спустившись со всем железом и веревками опоздали на последний автобус в город. Делать нечего, бодро пошли пешком марафонскую дистанцию.
От Ала-Арчи до Бишкека ровно 42 км. Шабалин во время этого перехода все время истерил: «Где наш Икарус? Где массажистки? Чемпионы страны спускаются вниз!»
В четыре часа утра мы задорно вступили в черту города. В первой же лавке купили литровую бутылку Рояля, и жизнь наладилась.
В каждой шутке, есть доля шутки. Мы, действительно, стали чемпионами в зимнем классе теперь уже СНГ обойдя команду Валеры Хрищатого совершивших первое зимнее восхождение на Хан Тенгри.
Летом 1992 года Ильинский решил вывезти команду на Памир. Стратегия была следующая. Сначала акклиматизация на пике Ленина, потом перелет на ледник Бивуачный для совершения спортивных восхождений.
В конце июня команда выдвинулась из Алма-Аты. Колонна состояла из трех камазов, радиомашины, топливозаправщика и двух Газ 66.
Народу нас было человек сорок. Движение осуществлялось не быстрое. Перевалили перевалы Тю Ашу и Ала Бель. Переночевали в долине реки Чичкан. На следующий день прибыли в Ош. Из Оша еще два дня в Алайскую долину.
Так как Киргизская ССР стала Кыргызстаном, местные чиновники начали осуществлять поборы в местах массовой дислокации альпинистов.
Ильинский - человек экономный - сказал: «Вы - альпинисты, а в горах должно быть трудно», и направил колонну в ущелье Каман Су, из которого до горы надо перевалить через два перевала и пилить по гребню высотой более 5000м. Но мы же в армии. Круглое носим, квадратное катим.
Акклиматизировались, потом пошли на гору. Сходили всё нормально и переехали в Дараут Курган ждать вертолетной заброски. Как ни странно, залетели оперативно. Поставили лагерь на месте высохшего озера и пошли на маршруты.
Большинство пошли на пик Коммунизма по маршруту Тамма, а мы полезли на пик Россия по Баллону, маршрут Ильинского шестой категории трудности.
В команде Валера Бабанов, Серега Грицук, Карпов Жека и мы с Санычем. Поплутав по леднику Сталина, состоящего из леса кальгаспоров, поднялись на ледник Крутой и встали лагерем.
На следующий день пролезли нижнюю «лапу» и встали на ночевку. Повесили высотку в перильную петлю, начали залезать.
Валера снял каску и повесил на крюк. Я спросил: «Не горячится ли он?» Валера ответил, что в каске неудобно спать.
Залезли, начали готовить ужин. Стемнело. Вдруг сверху услышали приближающийся рев реактивного самолета и страшный удар в полку, находящуюся в пятидесяти метрах от нас.
Палатку сбило, но никто не пострадал. Вылезать из высотки не стали, кое-как досидели до утра.
Утром обнаружили, что каску Валеры насквозь пробил обломок скалы. Ручкин еще пошутил. Хорошо, Валера, что она не у тебя на башке. Бабанов вытащил обломок, залепил дырки пластырем и так лез всю гору.
Потом мы узнали, что это было землетрясение с эпицентром в долине Суусамыр, где были разрушены поселки и погибли люди.
На следующий день погода испортилась, и мы с Санычем лезли карниз под сплошным потоком. На четвертый день вылезли на широкий вершинный гребень. Поставили
высотку, залезли. Настроение приподнятое. Всё, гора сделана. Завтра пешком на вершину и спуск по снегу на плато пика Правда.
Ночью Саня забулькал. Сказалось лазание в потоках снега. Лазикс, преднизалон и с первыми лучами начинаем спуск. Но для начала спуска надо перевалить через вершину, а это метров 100 набора высоты.
Эти метры Саныч выгребал на четвереньках, и было видно, что он на пределе. Уже ночью спустились на плато. Утром Сане стало получше, сказался сброс высоты. К вечеру спустились в базовый лагерь. Экспедиция закончилась.
25 августа, на день рождения шефа, сожрали оставшиеся продукты. Утром должен быть вертолет. Вертолет не прилетел. Не прилетел он и на следующий день.
Каждое утро Ильинский выходил на связь с большой землей, а 33 бойца личного состава садились и слушали сводку от советского информбюро в надежде, что борт вылетел. Время шло, борта не было.
Первое время шеф развлекал нас, устраивая соревнования по скалолазанию и другие викторины, но видя, что люди уже с трудом ходят по поляне, оставил нас в покое.
Мы пытались ловить сурков и варить жидкий супчик, но соль тоже кончилась. Остался только чай и кастрюля с остатками маргарина, смешанного с пылью.
1 сентября, в день знаний, шеф построил весь личный состав и сказал речь о том, что если мы не уйдем сегодня, то завтра можем вообще не встать.
С вертолетом все мутно, а до Алтын Мазара рукой подать, всего 20 км по Бивачному и дальше 50 км по Федченко. Мы слегка напряглись, услышав про Федченко, так как кто-то читал, что это самый длинный ледник Советского Союза, но спорить с шефом не стали.
И пошли мы, солнцем палимые, в направлении цивилизации.
К середине дня выгребли на ледник Федченко и увидели вдали тополя Алтын Мазара.
Наш доктор, казах, сын степей, попавший в горы первый раз в жизни по приказу Родины, чтобы следить за здоровьем участников военной экспедиции сказал, что он хочет умереть здесь, а нам посоветовал идти без него. «Может быть, кто-то из вас спасется», - сказал он.
Мы начали соображать, из чего делать носилки, и в этот момент услышали гул вертолета! Мы радовались как дети. Всё, спасены. Вертолет пролетел мимо в сторону нашего лагеря.
Местность вокруг представляла из себя огромные воронки заполненные водой, с узкими осыпающимися перемычками между ними.
Команда разделилась на две группы. Одна группа утверждала, что вертолет сможет сесть, вторая утверждала, что нет и надо строить площадку.
Начались строительные работы. Даже те, кто высаживался на хели ски на острые как нож гребни, начали ворочать камни, опасаясь, что если вертолет вдруг не сядет, их съедят первыми. Вертолет сел.
В два приема он снял всех страдальцев и взял курс на перевал Терс Агар. Пролетая над долиной Муксу, командир спросил, не ваш ли боец пытается на лошади переплыть реку?
Это оказался Володя Сувига. Узнав по связи, что мы, голодные, ушли пешком в Алтын Мазар, он сел на камаз, купил в Дарауте полный рюкзак хлеба, заехал на Терс Агар и спустился пешком в Алтын Мазар.
Взяв на метеостанции лошадь, выехал встречать нас. Борт подсел, Сувига дал лошади направляющего пинка и залез в салон.
Развязав рюкзак, начал доставать и бросать булки нам. Хлеб разрывали и мгновенно сжирали. Володя странно посмотрел на это дело и пересел ближе к кабине пилотов.
Потом был Дараут, дорога в Ош и дальше в Алма-Ату. На любой остановке из Камаза вываливалась толпа оборванных, грязных людей и съедала всё, что можно было съесть в округе.
Осенью того же года мы поехали на сбор для восхождения на Талгар по шестерке и снова попали в голодовку. После этого наш друг Шавкат Гатаулин сказал, у нас началась патологическая боязнь голода.
Зимой 1993 года Ильинский задумал экспедицию на пик Корженевской. Корженевы не хватало Валере Хрищатому для комплекта первого зимнего снежного барса.
В качестве тренировки к этому восхождению мы выехали в ущелье Баянкол с целью восхождения на пик Мраморная Стена (6400м.). Приехав на Газ-66 в Жаркулак, выдвинулись в сторону горы.
Сначала всё шло по плану. Подошли под гору. Поднялись на плато 5200м. Начали подниматься по гребню на пик 6146м. Было холодно и ветрено. Поднявшись на 5700м., поставили палатки. Переночевали.
Утром выяснилось, что заболел Серега Белус, альпинист из Таджикистана, примкнувший к нашей экспедиции. Начались транспортировочные работы. За день удалось спустить Серегу на плато 5200м.
Лезть в ледопад ночью не рискнули. Ночью забулькал Саня Ручкин.
Утром решили с Валерой Хрищатым, что мы с Шофой тащим вниз Ручкина, а остальные продолжают спускать Серегу. Взяв Саню на короткую веревку, начали спуск. Хорошо, что Саныч мог идти сам.
Спустившись на ледник, встретили Сувигу, несущего кислород для Белуса. В этот момент по связи сказали, что Сергей умер. Мы дали кислород Сане и отправили с Сувигой вниз. Сами снова пошли вверх и еще два дня спускали Сергея. Так печально закончилась эта экспедиция.
После нее Саня решил больше не рисковать и не ходить на высоту.
Они с Валеркой Бабановым уехали на следующее лето в Аксу и Каравшин, где сходили много шестерок. А мы на Северную стену Хан Тенгри.
Так разошлись наши с Саней альпинистские пути.
Правда, в 2000 году мы вновь объединились для первопрохождения маршрута «мобильных» на Корону, но это был, скорее, эпизод.
В дальнейшем, мы встречаясь, всегда с теплотой вспоминали годы наших совместных восхождений. Мы были тогда молодыми и дерзкими. Нам было по 27 лет. Мы слушали «Крематорий» и пели: «Нам по двадцать семь лет и всё, что было, не смыть не водкой, не пивом с наших душ…»
И еще: «А ту собачку, что бежит за мной, зовут Последний Шанс. Звон титана и немного слов, - это все что есть у нас…»
Игорь Чаплинский, Киев
Много ли альпинистов, которые шесть раз поднимались по северной стене Ак – Су?
Горжусь, мне довелось знать, дружить, перезваниваться, переписываться с таким человеком. Это Саша Ручкин.
Знакомы с 1991 года с последнего чемпионата Союза, который проводился в Ак – Су. Вместе никогда не ходили, разговаривали о семье, детях, женах, друзьях. О горах – мало.
Да и что о них говорить, туда надо ходить, ведь настоящая жизнь - в горах, а на равнине временная пересидка между восхождениями.
Помню, Киев, Крещатик, 5, квартира 5, осень 1996 года, северный ветер, слякоть, моросящий, продирающий душу холодный дождик, сидим на кухне, чего-то попиваем, спрашиваю у Саши:
- - А какого черта тебя несет в эти горы, по этим стенам, ведь за это дом ее построишь, детей не выучишь?
А он мне со своей улыбочкой:
- - А по-другому я не могу, там живу полноценной жизнью, я умею хорошо забивать крючья, хорошо лазить, пережидать непогоду в мокром спальнике, потом снова лезть, умирать, снова рождаться, но подниматься на гору.
- - Но ведь там ты рискуешь?
* Я не рискую, я вживаюсь в гору, становлюсь частью этой горы, дышу с ней и мы становимся одним целым.
И если так случается, гора принимает.
Иногда она не допускает к себе и надо уходить, но важно распознать этот момент ухода.
И чем сильнее ты, чем лучше подготовлен, чем быстрей и уверенней ты лезешь, тем больше шансов, что гора тебя примет.
Намного позже в 2009 году после восхождения на Жанну, Золотого Ледоруба, купели в лучах славы, спрашиваю у Саши:
- - Нужна ли слава, овации, вопросы типа: «А было ли вам тяжело»?
* Хочется понимать, что ты такой бешеный не один, а есть люди, которым это тоже интересно, и в твоих ответах они ждут поддержки в своем увлечении альпинизмом.
А многие хотят хоть на миг приобщиться к твоим прожитым приключениям.
Они только одного не знают, а я и не говорю, это не приключение – это моя жизнь.
* * *
Наступило холодное лето 2015 года.
Уже не важно, что случилось на горе: снег, лед, камни, плохой крюк или кошки.
Остался в горах и со мной светлый, улыбчивый, добрый, умный, сильный, правильный, решительный, неравнодушный, уважаемый, один из самых сильных альпинистов - Саша Ручкин. Это его выбор. Светлая память.
Нас не будет, а горы стояли и стоять будут с маршрутами Сани Ручкина.
Сергей Капралов, Кишинёв
Конечно, 30 лет дружбы с Саней не уложить ни в какую статью, да и книги, наверно, оказалось бы мало.
Каждая экспедиция - почти как жизнь, каждый новый проект - приключенческий роман, разве тут можно выделить интересное и не очень, важное и второстепенное.
Но для меня, конечно, самый важный момент, это то, что жизнь вообще меня свела с Сашей. Мы дружили 30 лет. А хотелось бы, наверное, все 300…
Мы познакомились с Саней совсем еще юными пацанами в военном училище. Было такое время, когда Ручкин носил зеленую форму, кирзовые сапоги, ходил строевым шагом и, представляете, даже ни разу не был в горах!
Мы с ним учились на разных факультетах, но все в нашем училище было подчинено одной цели - научить курсантов правильно запускать межконтинентальные баллистические ракеты.
А вы знали, что Саня был офицером расчета запуска той самой, страшной «Сатаны»? Нет? Хотя это другая история…
Но познакомились мы с Сашей не на стрельбах и не в окопах на учении и не в учебной аудитории и, даже, не в спортзале, хотя уже давно занимались спортом, Саня борьбой, а я многоборьем.
Встретились мы у скального стенда харьковского клуба «Буревестник», меня туда привели знакомые горные туристы, давай, говорили, попробуй ты парень спортивный, у тебя получится.
Возвращаемся мы как-то с пробежки и на нашем стенде (внешняя кирпичная стена здания с щелями) пытается лазать какой-то парень, смешной, волосы торчат в разные стороны, нифига не получается, слез, улыбка до ушей (узнали, по приметам, Ручкина?):
- - Ну вообще-то я борец, но хочу тоже лазать и ходить в горы.
- - Ты как сюда попал?
- - Да меня друзья привели, я из ракетного училища.
- - Да ну! Я тоже!
Вот с этого момента наша жизнь круто изменилась. Мы стали каждый вечер ходить на тренировки в альпклуб, слушали рассказы бывалых альпинистов, планировали свои первые выезды в горы и на скалы.
Но, главное, мы очень с трудом представляли, как совместить нашу новую страсть к горам и службу в армии?
Надо сказать, что горы и альпинизм это, скорее, был ответ здорового организма и юношеского романтизма на жуткую несвободу армейской жизни.
Особенно тяжело армейские маразмы и принуждение воспринимал Саня. Личность он творческая, а творцы, как известно, особенно страдают в неволе. Очень скоро мы поняли, что совместить армию и альпинизм можно только одним способом: стать классным альпинистом и попасть в армейскую сборную. Все. Других вариантов нет. И у нас всего два года! И тут, самое время, вспомнить историю про две телеграммы…
Наш первый альпинистский выезд в горы. Альплагерь «Эльбрус». Дождавшись нашего 30 дневного курсантского отпуска, приезжаем в альплагерь и ходим с Сашей свою первую смену.
20 дней пролетают быстро. Мы уже совершили наши первые восхождения, все отлично, прекрасная форма, отличный коллектив, Кавказ, столько вершин…
Решаем остаться еще на одну смену, ну вы помните, что кроме того, что нам горы просто нравятся, нам нужен очень быстрый спортивный рост. Еще 20 дней! А отпуск только 30!
Опоздание на 10 дней без причины грозит нам уголовной статьей о дезертирстве.
Спускаемся вниз и посылаем в училище телеграммы, я: «Задерживаюсь в связи с тяжелой болезнью». Ну почти не обманул, действительно, заболел горами.
Саня, как натура артистическая, подошел к процессу творчески, решил допустить немного неопределенности: «Задерживаюсь по чрезвычайным и опасным обстоятельствам». Тоже правда, разве альпинизм не опасен?
Поднимаемся наверх в лагерь и успешно продолжаем ходить на горы. Возвращаясь с очередного восхождения, сверху, замечаем, что наш альплагерь выглядит необычно, слишком много людей в одежде цвета хаки! Моя телеграмма подействовала! Но не так как я ожидал.
Вместо того чтобы дожидаться, пока курсант выздоровеет и сам вернется, мой факультет организовал горноспасательную экспедицию с носилками и срочной эвакуацией в военно-полевой госпиталь. Я этого не ожидал!
Спасатели тоже не ожидали, увидев меня с рюкзаком и ледорубом. Вот попал! Впереди замаячила гауптвахта и суд офицерской чести…
А что у Сани? А ничего! Его телеграмма произвела именно тот, нужный эффект. Военное начальство решило не связываться с «чрезвычайными и опасными обстоятельствами» и предпочло дожидаться Ручкина дома.
Я был с позором возвращен в училище, а Саня через несколько дней вернулся триумфаторам и победителем всяческих неизвестных опасностей. Наша связка воссоединилась!
И все-таки творческий подход к любому делу - непревзойденный ручкинский конек! Я тут всегда, после этого, полагался на Саню. Придумать что-нибудь неожиданное - это к нему. Больше никаких самостоятельных телеграмм!
Вот это связкой мы и провели много замечательных армейских альпинистских сезонов. Сходили десятки замечательных гор. Почему армейские генералы это позволили двум молодым офицерам вместо боевого дежурства? Да, лучше не связываться с чем-то «чрезвычайным и опасным»…
* * *
Прошло много-много лет. Месяц отходил в Фанских горах. Остались последние деньки. Решил прогуляться на Куликолоны.
Иду вдоль озера, встречаю лагерь. Питерцы на сборах, приехали после пятнадцати лет перерыва.
Почти все в горах, в лагере несколько человек, в том числе и знаменитый Капитанов. Сели, поговорили, вспомнили (я работал у него в Артуче инструктором), оказывается, он живет уже давно Питере.
- - Передавайте привет моему товарищу Сане Ручкину.
- - Обязательно передам, давно знакомы?
- - Да почти всю жизнь.
- - Да… можно только позавидовать людям, у которых Ручкин - друг с детства.
Иду обратно на перевал, а на душе так классно!
* * *
Пару лет назад. Говорим с сыном о будущей профессии, о выборе, о дальнейшей учебе или работе, короче, ответственный момент, плюс юношеский максимализм:
- - Слушай, пап. Меня это вообще бесит «надо выбрать такую профессию, чтобы стать успешным»
- - Да я тебе разве такое говорил?
- - Да все кругом «стань успешным, стань успешным, не будь лузером». Да я успешных людей вообще нигде не видел! Не бывает таких!
Через пару минут возвращается:
- - Нет, я знаю одного успешного человека. Это Саша! Он всю жизнь занимается тем, что ему нравится больше всего, и это у него классно получается!
Дмитрий Павленко, Москва
«Да это же РУЧКИН!». Так со слов какой то восторженной девчушки на поляне Рацека и началось моё знакомство с Саней.
Ну, вернее даже ещё не с ним собственно, а с масштабом личности. Тогда, в 1994м, Личность восседала на большом камне и покровительственно озирала окрестные Горы сквозь настоящие альпинистские очки с шорами, которые в те годы уже сами по себе были показателем определённой избранности.
Понятно, что у любого мало-мальски наблюдательного индивидуума не было никаких шансов не заметить этого явления природы.
«Саня, действительно, крут» - сказал тогда Серёга Борисов, а уж он-то знал, о чём говорил.
Так в моей жизни появился один из маячков, наблюдение за которым позволяло находить правильные ориентиры в движении по колдоёбистой лестнице спортивного мастерства.
Через несколько лет судьба привела меня на ПМЖ в Арчу, где ещё не остыл зажигательный след ручкинских соляков.
Тут уж, как говорится, было б за кем стремиться.
И я с удовольствием начал стремиться, и это стремление привело таки меня к непосредственному знакомству с моим спортивным раздражителем.
Вместе мы залезли на Гору величиною в жизнь.
Мы расходились во взглядах, но были едины в стремлении к цели.
Мы не стали друзьями, но узнав о гибели Сани, я почувствовал, что в очередной раз осиротел.
Прошлой зимой, карабкаясь по его маршруту на Корею, я не раз вспомнил «тихим, ласковым словом» весельчака, проложившего маршрут, который так хочется сходить, но как же там порою страшно!
Не знаю почему, в башке засели воспоминания о нашей вынужденной отсидке перед днём, когда мы, в конце концов, добрались до вершины Жанну.
Жор, как и полагается на любом героическом мероприятии, закончился, и нам пришлось замкнуть пищевую цепь на куске сушёного непальского мяса, который стойко прошёл с нами от самой базы, при этом не раз был покусан, но сумел отбить все атаки, чтобы поддержать нас в решающий момент…
«Если подержать подольше во рту, чтобы слюна накопилась, вроде ничего».
«Можно попробовать выварить этот пинцет, только газа мало».
Второй день отсидки на 7400м заставил нас обнаружить скрытые кормовые резервы, которые перекатывались по платформе в виде сплетённых волокон безумно острого сушёного мяса.
Этот резерв путешествовал вместе с платформой вкупе со всем, болтающимся в ней барахлом, от одной отметки к другой.
Первые попытки употребления его в пищу к успеху не привели, поскольку затащить на стену пиво, необходимое для дезактивации термоядерного продукта, не догадались, и выкинуть рука не поднималась, и сам корм не спешил выпасть из телеги при перетаскиваниях.
И вот, настал час Х. Пошарив где-то под собой, Саня достал потрёпанный пакетик с этими перчёными обрезками кожаных ремней.
Дырка в пакете наводила на мысль о дополнительных бонусных кусочках жгучего «деликатеса», тусующихся где-то неподалёку, среди развалов снаряги.
Благодаря бесчинствам ветра за бортом, времени у нас было валом, а последний сникерс был оставлен на штурмовой выход.
Решение пришло само собой. Будем мочить!
Старт ап со слюной не дал положительного результата, так как в результате обезвоживания её не хватало для смягчения остроты забойного непальского лайт-фуда.
Посидев, как два бобика, с высунутыми языками, пришли к выводу, что хлеб с ним, с газом. Варить всё равно нечего, поэтому будем вываривать, благо проблем со снегом до утра явно не намечалось.
Реакция продукта на кипяток, точнее её отсутствие, заставила сунуть в кастрюлю палец, чтобы убедиться в том, что на 7400м температура кипящей жидкости ещё вполне достаточна для ожога.
Настроение было так себе, но стойкость сушёного яка нас развеселила и заставила по доброму поржать над собственной самонадеянностью.
Устроив героическим останкам горячий душ и смыв по максимуму броню специй, начали тренировать жевательные мышцы.
Мышцы быстро устали, но времени у нас было много и к вечеру мы уже вовсю собирали по углам бонусные кусочки для торжественного ужина, ибо ветер начинал стихать, и наши шансы выйти с утра наверх заметно выросли.
«А что, очень даже ничего….» - Саня довольно сощурился и начал кутаться в спальник.. - «Как мы раньше его не догадались сожрать…или выкинуть».
Кто бы мог подумать, что вечером следующего дня мы будем лакомиться принесёнными из базы котлетами!
Лакомиться с ощущением полного счастья, то ли от котлет, то ли от осознания Вершины, на которой всё-таки удалось побывать.
Лакомиться, не зная, что наши приключения закончатся только при посадке беременной двухмоторной стрекозы в аэропорту Катманду. Но это уже другая история.
В качестве тоста хотелось бы сказать: Классиков альпинизма лучше не читать, а ходить! Ходите Ручкина, коллеги!
Саня подарил нам крайне позитивные маршруты, к которым никогда не зарастёт народная тропа, и его полное собрание сочинений никогда не будет пылиться на дальней полке альпинистского мироздания!
И это правильно!
Валерий Розов, Москва
Мы с Сашей практически ровесники.
В таком возрасте не много остается людей, которые бы продолжали относиться к горам с таким энтузиазмом.
Продолжали бы ставить себе новые и сложные цели.
Это Сашино качество мне очень импонировало.
Последнее время мы много ездили вместе не только в какие-то экспедиции, но и просто на тренировочные выезды.
Мы были вместе в Шамони, в июне – июле, как раз накануне его отъезда в Перу.
За неполных три недели сходили Пти Дрю, Эйгер и Маттерхорн. Плюс два неудачных выхода (не до вершины, по погоде) на Монблан Маудит и Гранд Жорасс. Плюс несколько других однодневных гор. Неплохо для тренировки!
Саша готовился к своему проекту как мог. Он очень хотел сделать в этом году что-то свое, что-то новое.
Хотя по сути ничего никому не был должен и мог просто получать удовольствие от простых восхождений и почивать на лаврах.
Тем более, что все очень непросто складывалось с финансированием предстоящей экспедиции.
Достаточно дорогую поездку на Огре в Пакистан пришлось заменить на более дешевую в Перу.
Саша был настроен и был готов сходить в этом году серьезную гору и не хотел ничего откладывать, несмотря на возникшие трудности.
Именно такие бескорыстные энтузиасты всегда двигали альпинизм вперед.
И именно такие люди, иногда при жизни и тем более после своей трагической гибели, всегда становились легендой!
Александр Агафонов, Бишкек
Да что рассказать .... о том, как мы жили?
в " Арче" при Союзе и в горы ходили
всё было просто - оделись, обулись
без суеты, залезли, вернулись ....
были, как все - влюблялись, чудили
поровну, горечь и радость делили
всякое было, в горах невозможно
быть "пескарём мутным", жить осторожно
он им и не был, всегда улыбался
даже когда вниз на "нижней" срывался
что б ни случалось, всегда с оптимизмом
жил он и был увлечён альпинизмом
так что какие то случаи яркие
выделить сложно, события "жаркие"
были конечно, но я не оратор
и уж тем более не литератор
как то не ловко, без подготовки
мне вспоминать про крючки и верёвки
в творческом стиле про друга по связке
с коим я спал, не снимая обвязки
и на Короне и на Корее
думая, как бы бы рассвет побыстрее
расшевелил нас, затерянных где-то
рядом с вершиной... давно было это
время не вечно, ежу даже ясно
наше, тем более - крайне опасно
часто висишь, если на мизерочках
и ненадёжных страховочных точках
знал бы свой прикуп - жил бы у моря
спал бы в тепле и не видел бы горя
но невозможно это похоже
что же случилось? у вас, Саня, всё же....... |
|
Анатолий Джулий, Москва
Есть такая песня, со словами: «и ты обернешься и словно проснешься/ вот так штука/ рядом с тобой нет твоего друга».
Проходит время, сглаживаются шрамы от потери. И что делать… Не знаю… Время – оно лечит… А память делает больно… А забыть нельзя, да и невозможно…
С Сашкой мы познакомились… Вот черт, а когда мы с ним познакомились? Наверное, когда они уезжали на Жану, по-моему, уже на вторую попытку. Я их провожал/встречал тогда…
Так как в команде был и Миша Михайлов, с которым мы дружили уже не первый год, регулярно пересекаясь на Иныльчеке…
Так получилось, что большая часть снаряжения экспедиции, а впридачу к нему Мишка с Сашей, были у меня дома.
Снаряга упаковывалась, взвешивалась и т.п., потом ехала в аэропорт – обычный быт. Лишнее железо хранилось у меня еще пару лет.
Вот в эти годы мы и познакомились…
Сборы в Гималаи, у меня дома
Жану – особая гора. Такой маршрут, наверное, ходят один раз в жизни. Во-первых, подобное и найти-то трудно. Во-вторых, решиться… В-третьих, собрать команду… Ну и деньги, естественно.
Я могу, конечно, ошибаться, но практически уверен, ничего подобного пока больше не ходили… И пока не понятно, когда пройдут… Учитывая нынешние тенденции, подозреваю, что никогда…
Судя по всему, команду такого уровня сегодня уже не собрать – не из кого. И надеюсь, никого не обижу, если скажу, Саша Ручкин был основным забойщиком на стене. И первым, кто на нее вышел…
На надежной Мишкиной страховке. Миша Михайлов после травмы в первую попытку идти впереди не мог, но как бы Саня себя чувствовал, если бы веревку ему выдавал кто-то другой, я не знаю.
А потом я их встретил с горы, и мы опять уехали ко мне домой.
Много рассказывали, но они – вымотанные в общем-то до предела, скоро заснули… Но перед этим Мишка вывалил мне отснятые кассеты с восхождения, 16 или 18 штук… И я полночи сидел и просматривал интересные эпизоды экспедиции… Так что могу точно утверждать, я был первым, кто этот материал посмотрел, без купюр, с живым звуком (то есть матом).
Аэропорт Шереметьево. Перед посадкой
Свою биографию Саня замечательно изложил сам, в рассказе к 50-летию.
Тут-то и определились параллели наших жизней…
Саня в составе сборов Е. Ильинского вместе с Мишей были на Памире в 1992-м. А я в 1992-м был там же, и после тяжелого траверса п. Гармо мы с помороженными ногами спустились к ним в лагерь на Бивачном…
Оказывается, теоретически мы могли познакомиться еще тогда, так как разминулись буквально на несколько часов, утром, когда мы спускались, они поднимались к стене п. Россия повторить маршрут Е. Ильинского по баллону…
Мы жили/лечились три дня, потом ушли через Кашал-Аяк, с вертолетом не получилось…
Е. Ильинский все эти дни нас откармливал и все хотел угостить мясом сурка, ловил их на петли. Не повезло, за эти дни никто не попался.
Ну и забавно – читаю у Сани – к ним тогда вертолет тоже так и не прилетел, и они в результате выходили пешком и прилично тогда голодали… Но ведь это мы сожрали приличную часть тех продуктов, которых им не хватило…
Правда, я так и не понял, почему Е. Ильинский не сгонял их тогда за нашей заброской, я ему говорил, что у нас там бочка, часть мы принесли, но многое там осталось, в пыльном лагере, это с противоположной стороны лед. Бивачный… Вот, повороты судьбы…
Я не знаю, как писать про дружбу… Мы даже в горы вместе так и не сходили… Не сложилось…
Так просто сложилось, если Саня приезжал в Москву, мы встречались в Москве, если я приезжал в Питер, я приезжал к Сане домой в Питере…
Лена нас кормила, а мы сидели и болтали обо всем… Саня показывал какие-нибудь фильмы со стен или с очередного прыжка Валеры Розова…
У меня такое чувство, что мы могли говорить – и говорили – о чем угодно. За столом, за чашечкой кофе или с гитарой… Я рассказывал про свои походы и про проблемы последних лет…
Смешно… Приезжает Саня, говорит – что-то ты плохо одет. Поехали одеваться в адидас… Так что у меня в память о друге осталась еще куча разного барахла из одежды, не знаю, когда сношу. Многое надеваешь и понимаешь – это от Сани…
Такая наша дружба – навсегда… Теперь он ждет меня там…
Ничего, когда-нибудь встретимся… Со всеми…
Зато теперь стимул вернуться в горы стал еще значимее… Надо в память о Саше Ручкине что-то пролезть… Я не большой любитель давать названия в память о ком-то… Но Саша Ручкин – альпинист такого уровня, что я думаю, никто не обидится, если его имя появится в списке вершин или перевалов.
Последний раз виделись летом, он оформлял визы в Пакистан… Приехал на работу, часа на три. И все… Получилось – прощался…
Я, как и все, следил за событиями, когда они в итоге оказались в Перу… И нервничать начал из-за отсутствия сообщений, наверно, раньше других, не знаю… Да и какая разница… И тут эта новость… Когда остается только одно – попрощаться…
В Питере встретились с Мишей Михайловым. Проводили их… Славу и Сашу. В связке. Так рядышком и похоронили. Что там случилось и почему, мы теперь не узнаем. Никогда. Разве что когда встретимся… Там…
А Санина улыбка… Да мне даже глаза закрывать не надо, чтобы ее вспомнить… И его слова всегда на мой день рождения: «сбытчи всех мечт…». И к моему дню рождения Сани не стало… Или он просто уехал, далеко, и мы теперь просто не можем встретится. Тоже никогда…
Всем близким, родным и друзьям – поднимите бокал… За Саню – в его День Рождения. Вместе со мной… С Мишей Михайловым… Мы помним – и будем помнить – пока сможем.
А в песне так и поется:
- Ну что же, время лечит,
- положим руки на плечи,
- до встречи, до встречи, до встречи…
Читайте на Mountain.RU
|
При вводе Логина и Пароля,
