При вводе Логина и Пароля,обратите внимание
на используемый Вами
регистр клавиатуры!
|
|
|
|
|
Подсказка
|
||
|
При вводе Логина и Пароля, обратите внимание на используемый Вами регистр клавиатуры! |
||
|
|
|
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Фотографии предоставили: Виктор Дахин, Татьяна Миргородская, Виталий Гвоздев.
Мы не «Ежики в тумане». Мы альпинисты Дальнего Востока
Думаю, «старички» поняли это. И взялись за бумагу и карандаш. Это Миша Ситник, Миша Фейгин, Татьяна Миргородская, Костя Доброшевский, Виктор Дахин. В Америке просыпается Виталий Гвоздев и никак не может понять, что от него хотят. Пока прислал только фотографии. Но мы Гвоздя знаем. Никуда он от нас не денется – все сделает правильно.
Тут мне звонит Александр Родионов (Родионыч-Желтый) и говорит: «Ты газету «Владивосток» № 2959 за 29/06/2011 видел?» Я, естественно, молчу. Традиционный мой ответ нашего кинематографа: «Мои гусары ни книг, ни газет не читают, как за себя ручаюсь» в этом случае не подходит. Желтый не унимается: «Я эту статью открыл, и на первой фотографии – твоя рожа. Посмотри! Тебе понравится». Залажу в интернет. Действительно, сам Пикарский, да именно тот журналист, который всегда впереди и любит накопать материал на нашего брата ЭКСТРЕМАЛА. Статья называется «Пик Владивосток. Приморский Маресьев поднял наш город на вершину Памира». Читаю его первые слова и вижу СВОЙ труд. Ну, наконец, два БРАТАНА встретились. И что он написал: «Сколько живу в Приморье, столько и слышу легенду: когда-то в каких-то высоких горах вдали от Приморья некие люди поднялись на безымянную вершину и назвали ее в честь нашего города – пик Владивосток. С каждым годом легенда обрастает все новыми подробностями, нередко просто фантастическими…»
Юбилейная трагедия на Ключевской сопке.
Февраль 1970 года.
Эта давняя история не дает мне покоя вот уже 43 года. Горечь утраты в том восхождении лучшего друга молодости Володи Берсеньева, сопричастность к его гибели отягощают душу, и я решил написать ее. Заранее прошу прощения у участников восхождения за возможные неточности – все-таки прошло очень много времени, а человеческая память – не компьютер.
В написании своих воспоминаний я также использовал повесть А. Димарова «Вершины». В ней фрагментарно даются воспоминания Анатолия Скригитиля о том восхождении. Не со всем, изложенным в ней, я согласен, а многое важное в ней и недоговорено. Возможно, кого-то из живых участников не устроит моя версия воспоминаний, но я имею право на ее изложение. История приморского альпинизма берет свое начало от спелеологической секции при приморском филиале Географического общества СССР. Ею в то время руководил Олег Приходченко. Образовали секцию энтузиасты этого дела в начале 60-х годов. В 1967 году в нее вступили: Скригитиль А., Берсеньев В., Дахин В., Шлемченко В., Сорокатюк Э. и другие. Все мы были однокурсниками геологического факультета ДВПИ, на который поступили в 1966 году. Анатолий Скригитиль поступил в институт на льготных условиях после службы на Тихоокеанском флоте (точнее, на атомной подводной лодке). Остальные поступали после окончания школы. Влекомые романтикой путешествий, мы выбрали специальность геолога, с этим же мы пришли и в спелеологию. До 1969 года принимали активное участие в обследовании и поисках пещер, а также в турпоходах в горах Центрального и Южного Приморья. Кроме нас, в то время активными членами спелеосекции были: Олег Приходченко,Вячеслав Коробков, Виктор Татарников, Татьяна Миргородская, Татьяна Тишина и другие. С весны 1967 г. члены спелеосекции по выходным дням часто участвовали в тренировках по скалолазанию, которые проводили то в каменном карьере на Седанкинском перевале, то на береговых скалах бухты Тихой, мысов Басаргина и Горностая. Обучал нас технике скалолазания Анатолий Скригитиль, который еще до службы в армии прошел через альпинистские лагеря на Карпатах и Кавказе и имел 2-й разряд по альпинизму. (Кроме этого, он постоянно занимался бегом, участвовал в краевых лыжных соревнованиях). Потихоньку обзаводились снаряжением для скалолазания. Купить его в магазинах в то время было невозможно из-за полного отсутствия. Веревки покупали у рыбаков, каски и карабины у строителей и монтажников. Полученные на тренировках навыки скалолазания применяли в исследовании пещер. Инициатором многих походов был Владимир Берсеньев, с которым я подружился с начала учебы в ДВПИ. Умный и волевой, он своими замыслами увлекал за собой других. Благодаря его инициативе было организовано много походов. Осенью 1969 года группой из пяти человек (два брата Берсеньева, Дахин, Шлемченко и Мартынов) прошли несколько серьезных пещер в Красноярском крае. Идейным и техническим организатором и руководителем этого похода опять же был Володя Берсеньев.
В планах по Камчатке у нас было добраться в Ключевскую группу вулканов, сделать несколько восхождений и обязательно на Ключевской вулкан, который является самым высоким вулканом Европы и Азии. В Петропавловске мы связались с руководителем местной альпсекции Сергеевым, с которым согласовали наш план и получили добро на восхождение на вулканы Ключевской и Овальную Зимину. Сергеев также помог нам со снаряжением. Он дал нам недостающие ледорубы (у Скригитиля был свой айсбайль) и кошки. В Петропавловске к нам присоединился четвертый человек – Владимир Васильев. Он также был членом владивостокской спелеосекции. Прилетев на самолете в поселок Ключи, мы связались с местными вулканологами и через день-два попутно на их машине доехали до сейсмостанции Апахонтичи у подножья Ключевской сопки. Отсюда мы вчетвером совершили восхождение на этот вулкан. Прошло оно без особых трудностей, т.к. с погодой нам повезло и было тепло. На восхождении делали один промежуточный лагерь на высоте около 3000 метров. При подъеме на вершину испытали прелести горной болезни. После этого восхождения Васильев покинул нашу группу и уехал во Владивосток, а мы втроем сделали восхождение на вулкан Овальная Зимина. Восхождение было технически несложным. Некоторую сложность и опасность представлял спуск с вершины горы по леднику, на котором пришлось преодолевать многочисленные глубокие трещины. Каникулы наши заканчивались, нужно было возвращаться на учебу во Владивосток. Хотелось сходить еще на вулканы Толбачик и Безымянный, но, увы, времени не осталось. До сих пор жалею, что не сходили. На учебу можно было и опоздать.
Зимой 1967-68 гг. в ДВПИ при спортивном обществе «Буревестник» Скригитиль официально организовал альпинистскую секцию. На февральских каникулах в 1968 и 1969 годах под его руководством были проведены зимние восхождения на «домашние» вулканы: Авачинский, Козельский, Корякский. В них участвовали Васильев, Якубенко, Берсеньев, Коробков (?), Сорокатюк (?) и другие, кто точно сейчас уже не помню. Я участвовал только в восхождении на Авачу в 1969 году. Прямо скажу, восхождение мне не понравилось. Прошло оно в условиях пурги, т.к. Якубенко спешил вернуться во Владивосток. Запомнилось оно мне как гонка в снежной круговерти. Я едва успевал за своими матерыми товарищами (Скригитиль, Якубенко, Васильев). Это был голый экстрим. В результате я обморозил щеки и запястья рук. К 1970 году у меня и Володи Берсеньева был 3-й разряд по альпинизму. Скригитиль и Якубенко в восхождениях на «домашние вулканы» хорошо сходились и понимали друг друга с полуслова. Между этими сильными спортсменами сразу установились дружеские отношения. Способствовали этому примерно один возраст, сходство характеров и увлеченность альпинизмом. Виктор имел 1-й разряд, но был дисквалифицирован за смертельный случай на Кавказе в группе, которой он руководил. Ему было около 30 лет, и работал он в каком-то проектно-строительном институте. В декабре 1969 года Скригитиль предложил идею зимнего восхождения на Ключевскую сопку. Его можно было провести в 1970 году на февральских каникулах. Чтобы получить финансовую поддержку от «Буревестника», решили посвятить восхождение 100-летнему юбилею со дня рождения Ленина. Эта мысль понравилась спортивному руководителю общества. (Знал бы он, чем кончится для него эта затея!) Он обещал нам финансовую поддержку за придание восхождению пропагандистской направленности. На совместном совещании было решено:
Пахомов и Лобанов опыта восхождений не имели, но были физически крепкими парнями. Коробков –невысокий парень с черной бородкой и в очках. Вячеслав был давним членом спелеосекции и проверен в совместных походах и, кажется, принимал участие в одном из выездов на «домашние» вулканы. Пахомов – щуплый, но физически крепкий паренек, наш однокурсник и ранее ни в какие походы с нами не ходил, тем более в горы. Все, кроме Скригитиля, Якубенко и Павлова, были примерно в одном возрасте – около 22 лет. Скригитиль и Якубенко, как наиболее опытные и схоженные, составили руководящее ядро экспедиции. Формальным руководителем стал Скригитиль. В целом наша группа оказалась довольно пестрой по альпинистской подготовке и малосхоженной в своем большинстве. Январь 1970 года выдался для нас, студентов, очень напряженным. Нужно было не только готовиться к экспедиции, но и сдавать зачеты и экзамены в институте. Для Володи Берсеньева период с октября по январь оказался особенно тяжелым из-за большого отвлечения на спелеодела. За это время в начале ноября он организовал сложный спелеопоход в пещеры Красноярского края. С октября по декабрь читал лекции в Географическом обществе для начинающих спелеологов, а потом сходил с ними в пещеру Приморский Великан. В начале декабря слетал в Ленинград на всесоюзное совещание по карсту и пещерам. Кроме этих дел, он оказывал техническую помощь отцу, готовившемуся к защите докторской диссертации. Из-за большой загруженности посторонними делами, Володя почти не занимался учебой и в конце декабря декан Фремд предложил ему уйти в академический отпуск. Володя отказался и заверил его, что все зачеты и экзамены сдаст. Свое слово он сдержал. Экзаменационную сессию сдал успешно, заработав повышенную стипендию, а также большую нервную и физическую усталость. Он говорил брату, что ехать на Камчатку не хочет, но надо, чтобы не подвести товарищей – разрядников в группе мало.
31 ЯНВАРЯ сразу после сдачи последнего экзамена вылетели всей группой в Петропавловск. (Здесь Юра Берсеньев подсказал мне, что Якубенко в это время уже был в Петропавловске, где принимал участие в альпинистском сборе камчадалов. К сожалению, я этого факта не помню). В то время билет на самолет стоил 60 рублей (до Москвы в два раза дороже). На перелете мы сумели сэкономить деньги, т.к. воспользовались студенческой льготой и купили билеты за 50, кто законно, а кто и по чужому студенческому билету. По прилету в Петропавловск получили от местных альпинистов недостающее снаряжение и на следующий день вылетели в поселок Ключи. В Ключах заночевали в небольшой гостинице. Нам предстояло пройти до Ключевской с тяжелыми рюкзаками на лыжах расстояние около 50 км. У вулканологов мы уточнили ориентиры пути до сейсмостанции Апахонтичи у подножия вулкана. Нам рассказали, что по дороге у нас будет возможность переночевать в домике связистов и в землянке охотников. В районе Ключей в это время года лежат глубокие снега, и стоит мороз до 30 градусов. Ключевская сопка хорошо видна из поселка. Это гора с правильным, заснеженным конусом и постоянным белым шлейфом газов из кратера. Высота вулкана из-за неточностей измерений, а также извержений за последние 60 лет менялась от 4650 м до 4830 м по последним данным.
3 ФЕВРАЛЯ. На второй день похода нам предстояло идти по просеке телефонной линии, соединяющей поселки Ключи и Козыревский. Линия проходит вблизи подножья Ключевской сопки, и по ней летом на грузовых машинах изредка ездят вулканологи. Если в первый день мы шли на лыжах по проторенной тракторами и машинами дороге, то теперь нам пришлось идти по снежной целине. Под нашим весом с тяжелыми рюкзаками рыхлый снег проминался узкими туристическими лыжами на глубину 20-30 см. Очень тяжело было пробивать лыжню первому лыжнику, поэтому его меняли через каждые полчаса. С большой физической нагрузкой (у каждого был рюкзак весом около 30 килограммов), с короткими перерывами на отдых и обед шли весь световой день. Местный лес состоит из нетолстых белоствольных берез с примесью лиственниц и елок. Все березы причудливо загнуты к земле частыми и обильными снегопадами и не выпрямляются даже летом. От усталости мы уже перестали замечать окружающую зимнюю красоту и только на перекурах осматривались и доставали фотоаппараты. К вечеру дошли до небольшой охотничьей землянки. Она была построена с расчетом на двух человек. С очень большим уплотнением в ней смогли разместиться только 6 человек. Двум добровольцам (Пахомову и Берсеньеву) пришлось ночевать на морозе в спальных мешках – кукулях из оленьих шкур, которые оставили в землянке охотники. 4 ФЕВРАЛЯ. На третий день мы планировали дойти до сейсмостанции Апахонтичи у подножья Ключевской. От землянки вскоре с телефонной линии свернули на едва видную в лесу прогалину лесной дороги. Сказывалась сильная усталость двухдневного перехода, все мышцы тела болели, но в пути постепенно размялись. Стояла тихая пасмурная погода, потеплело, и порошил снег. Скоро на дороге появился охотничий путик – лыжня, идущая от капкана к капкану. В одном из капканов обнаружили живого соболя. Почти все видели такого красивого зверька впервые и с восторгом его рассматривали. Соболь метался в капкане и сердито урчал. Хоть и было жалко, пришлось убить его, чтобы он не вырвался из капкана, и мы не попали под подозрение охотника в воровстве. Предположили, что капканы расставил кто-то из работников сейсмостанции.
Второй мужчина в возрасте около 40 лет был каюром и имел рыжеватую бороду. Фамилию и имя его моя память не сохранила. Мы объяснили немного растерянным хозяевам цель нашего визита. Они пригласили нас в избу. Внутри нее вдоль одной из стен на стеллажах стояла сейсмоаппаратура и радиостанция. Все остальное пространство было жилым. Дежурство вулканологов на станции постоянное и осуществляется вахтенным методом. Цель работы дежурной смены – постоянное наблюдение с помощью приборов за активностью вулканов Ключевской группы и своевременное оповещение о начинающемся извержении, как вулканологов, так и населения. Вечер на сейсмостанции прошел в подготовке к восхождению, в ремонте снаряжения и за разговорами с вулканологами. Оказалось, что капканы расставил каюр, и он обрадовался нашему сообщению о соболе в капкане. Фешин дал нам на восхождение небольшую радиостанцию «Недра» для связи с Апахонтичами. Спать легли поздно.
Из лагеря вышли, связавшись веревками в три связки, с ледорубами в руках. Разбивка по связкам была следующей: В такой последовательности связок и шли весь день к вершине. При такой разбивке в каждой связке был опытный альпинист первого или второго разряда. Они же возглавляли каждую связку на подъеме. Наш второй лагерь располагался примерно на высоте 3000-3500 метров над уровнем моря. Точно высоту определять было нечем. За день нам предстояло преодолеть больше километра высоты. Шли, контролируя друг друга и соблюдая дистанцию. За все время никто не срывался, т.к. трикони хорошо держали на уплотненном ветрами снегу, да и крутизна склона не была опасной. Часа два-три шли в неплохом темпе, затем постепенно он стал снижаться, и все чаще делали остановки, чтобы отдышаться и отдохнуть. То, что вчера давалось довольно легко с тяжелыми рюкзаками, сегодня налегке преодолевалось с трудом. Мы понимали, что это влияние высоты все сильнее тормозит нас. Сразу после выхода из лагеря все стали ощущать сильный холод. Лица наши довольно хорошо защищали вязаные подшлемники – маски. Меховые рукавицы тоже защищали неплохо, хотя пальцы руки, державшей стальную головку ледоруба, мерзли постоянно. Из-за этого даже иногда приходилось перекладывать ледоруб с руки на руку. Пальцы на ногах, обутых в трикони, начали мерзнуть почти сразу. Сначала холод был терпимый, потом со снижением темпа хода ноги стали мерзнуть все сильнее. На остановках приходилось согревать их маятником, но это помогало недолго, а потом перестало вообще помогать. Кроме меня, на подъеме ноги мерзли и у других ребят, но все терпели холод. Наши старшие (Скригитиль и Якубенко) шли в хорошем темпе, и их начали раздражать отставание и частые остановки некоторых. В число отстающих входили: Дахин, Берсеньев, Пахомов. Когда вышли к ледяному предвершинному куполу, солнце уже было очень низко над горизонтом. (Лед вблизи вершины образуется от таяния снега под влиянием кратерного тепла. Вблизи кратера льда – нет, и вулканический песок ощутимо теплый). До кратера по склону оставалось предположительно метров 200-300. Буквально каждый метр высоты я одолевал уже с трудом, болела голова, не хватало дыхания, а пальцев ног уже не чувствовал. Все окружающее начало терять реальность. Как мне рассказывал Пахомов, он испытывал точно такие же ощущения. Это были явные симптомы горной болезни. По льду пошли еще медленнее, т.к. нужно было тщательно страховать друг друга. Связка Якубенко оторвалась от всех и скрылась из видимости за взлобком – они торопились донести на вершину памятную доску. В это время при перекладывании ледоруба из руки в руку из-за того, что от его головки сильно замерзли пальцы, я выронил его. Ледоруб заскользил вниз по льду и где-то недалеко остановился. Скригитиля моя оплошность сильно разозлила, и он с трудом сдерживался, чтобы не раскричаться на меня. Меня эта неудача тоже сильно расстроила. Стали спускаться вниз за ледорубом. Оказалось, он пролетел метров сорок и застрял на камнях. На спуске к ледорубу Скригитиль увидел, что Берсеньев в приближающейся связке Павлова идет, как пьяный. На одной руке у него почему-то нет рукавицы, а ледоруб висит на руке на ремешке. Анатолий быстро оценил ситуацию и стал спускаться к нему. Он спросил у Володи, что с ним. Из-под обледеневшей маски, которую он стремился сорвать белой рукой, прозвучало какое-то бессмысленное бормотание. Анатолий понял, что его состояние – следствие горной болезни, и спасти Володю может только быстрый спуск вниз. Нашли рукавицу, и надели на руку. Скригитиль спросил у Павлова аптечку, которая должна быть у него в рюкзаке, быстро вскрыл ее и перерыл содержимое. Но в коробке, кроме таблеток, бинтов и прочей дребедени, он не нашел ни камфары, ни шприца, которые бы сейчас могли поддержать сердечную деятельность. (Почему в аптечке не оказалось шприца и камфары я сейчас не знаю, хотя Юра Берсеньев утверждает, что Володя укомплектовывал ими аптечку). Вспомнил про кофе, что в термосе. Налил в кружку горячей жидкости и попробовал напоить Володю, но тот сжимал зубы и выплевывал кофе. Потом, взяв Володю под руки, Скригитиль и Павлов стали спускаться вниз, я и Пахомов страховали их сзади. Якубенко, встревоженный долгим отсутствием остальной группы, стал со своей связкой быстро спускаться от кратера вниз. Увидев издалека три фигуры в обнимку, идущих словно пьяные, а две немного позади, он понял, что произошло несчастье. Отвязавшись от своей связки, он очень быстро пошел, почти побежал, к ним. Догнав, сменил Павлова. Нужно было как можно скорее спуститься в лагерь. Кончился лед, и вскоре на снегу Володя уже не смог идти и висел на плечах товарищей. Пришлось остановиться. Солнце уже закатилось за горы, и быстро стало смеркаться. Володю посадили на рюкзак и подперли другими рюкзаками, чтобы не покатился вниз. В начинающихся сумерках стало ясно, что сейчас наступит темнота и ночевать придется здесь. Скригитиль дал команду всем копать для себя пещеры. Начали искать снежные надувы, где можно выкопать пещеры. После недолгих поисков нашли подходящие и стали копать. Пещеру для Берсеньева копали с остервенением вчетвером, по очереди меняя друг друга, Скригитиль, Якубенко, Павлов и Пахомов. Копали ледорубом и руками. В ход пошла даже памятная доска, которую так и не оставили на вершине (воспоминание Пахомова). Выкопали пещеру быстро. Володя уже не сидел – лежал на спине и не дышал. Анатолий схватил руку и стал искать пульс. Рука была тяжелой и холодной, пульс не прощупывался. Затащили Володю в пещеру. Якубенко и Павлов, меняя друг друга, стали делать ему искусственное дыхание, а Анатолий пытался растереть его тело. Долго пытались реанимировать и, наконец, поняли, что все безнадежно. Остальные члены группы, не участвующие в спасении Берсеньева, в это время копали пещеры для себя, поэтому не могли видеть, как спасали Володю. Пещеры – это громко сказано. На самом деле мы смогли выкопать руками и ледорубами тесные норы, глубиной метра 2-2,5. Копали пещеры и ночевали в них попарно. Я копал с Коробковым. Закончив свою нору, мы поднялись вверх узнать состояние Володи. Хотя я уже предчувствовал большую беду, но все еще надеялся, что он жив. Здесь в темноте, мы узнали, что Володя уже не дышит, и ему делают искусственное дыхание. Без слов было понятно, что в таких условиях это уже смерть. Усталость прошедшего дня как физическая, так и психическая, усугубленная горной болезнью и холодом, притупила все чувства и не позволила в этот вечер осознать ужас происшедшего. Накатила сильная апатия ко всему, даже к своей жизни. Вернувшись к своей пещере, я решил осмотреть свои потерявшие чувствительность ноги. Разулся, снял носки и ощупал пальцы. В темноте на ощупь они были твердыми и ледяными. Стал растирать их, потом хлестать кожаным поясным ремнем. Эти процедуры не помогли. У Коробкова с ногами оказалось все в порядке. Ночевать в пещере легли «валетом»: я головой внутрь, а Слава – наружу. На ночь свои ноги в шерстяных носках я засунул ему на грудь под теплую меховую куртку. Ночь прошла в стылом забытье. Ветер стих, а небо было звездным. 8 ФЕВРАЛЯ. Едва рассвело, стали вылезать из нор и разминать свои затекшие и застывшие тела. Утро было морозное, но безветренное. Вскоре склоны соседнего вулкана Камень осветились восходящим солнцем. Его грандиозные заснеженные стены и крутые склоны производили сильное впечатление в этом холодном безмолвии, но уже не вызывали восторга. Пальцы на ногах за ночь так и не отогрелись. С трудом натянул задубевшие на морозе трикони на одеревеневшие ступни. Поднялся к остальным ребятам. Тело Володи лежало возле входа в пещеру. Не верилось, что он мертв. Коснулся рукой его груди. Она была тверда, как камень, руки и лицо побелели. Пришло, наконец, осознание, что Володи уже никогда не будет, и какую страшную весть придется сообщить его родителям. А ведь только вчера все было хорошо! Выяснилось, что кроме меня поморозили ноги Павлов, Лобанов и Пахомов. Якубенко и Скригитиль пока ничего не говорили о своих ногах. Используя еще одну штормовку, они обвязали тело Володи шнуром и дали указание остальным спускаться в лагерь. На плохо слушающихся ногах стали потихоньку спускаться. Скригитиль и Якубенко, подстраховывая друг друга, следом за нами стали волоком по снегу спускать тело Володи. К лагерю спустились часа за три. К середине дня мороз заметно ослабел, и ветра почти не было. По сравнению со вчерашней погодой было тепло. Если вчера без маски можно было минут за десять обморозить лицо, то сегодня можно было спокойно идти с открытым лицом. Спускаясь вниз, я думал, почему мы не устроили в последнем лагере дневной отдых, как обещал на Апахонтичах Скригитиль? В этом случае мы бы хорошо отдохнули от пятидневного перехода с тяжеленными рюкзаками и прошли акклиматизацию на высоте, а штурм вершины пришелся бы на этот теплый день. Зачем была нужна такая гонка? Добравшись до лагеря, стали топить снег на примусах и пить воду. Мучила сильнейшая жажда, но есть не хотелось, хотя в последний раз мы ели вчера утром. Угнетенные случившимся, между собой разговаривали мало. В лагере опять осматривали свои ноги, пытались их растирать, но это не помогало. Для нас теперь главным было добраться до Апахонтичей, где имеется радиостанция. Прибыли изможденные Скригитиль и Якубенко, дотащившие по снегу тело Берсеньева. В лагере выяснилось, что у Скригитиля и Якубенко тоже большие обморожения стоп ног. Долго пили чай и воду, потом немного поспали. Вечером сварили жидкий суп и впервые за два дня поели. Скригитиль в назначенное время опять попытался выйти на связь с Апахонтичами, и опять неудачно. Ночевать распределились так: Пахомов, Лобанов, Коробков и Павлов в пещере, остальные в палатках. 9 ФЕВРАЛЯ. Утром позавтракали и стали собираться в путь до Апахонтичей. Рюкзаки старались облегчить максимально. На месте лагеря были оставлены веревки, меховой спальный мешок Берсеньева и другие малоценные вещи. Было решено, что Пахомов и Коробков, как мало пострадавшие, должны как можно быстрее добраться до Апахонтичей и послать оттуда нарты. Остальные будут идти своим ходом по мере сил. В лагере во время сборов произошел резкий разговор Скригитиля с Павловым. Анатолий обвинил его в преступной невнимательности к членам своей связки во время вчерашнего подъема. Из-за такого обвинения Павлов обиделся на Скригитиля и первым ушел из лагеря. Остальные с облегченными рюкзаками и сильно хромая пошли следом, Скригитиль и Якубенко потащили вниз на веревке тело Берсеньева. Тащили то на ногах, то ползком, изнемогая от усталости и боли в ногах. Добравшись до лыж, сделали из них волокушу и уложили на нее тело Володи. На волокуше дотащили его до большой и приметной вулканической бомбы и здесь, на выположенном склоне, оставили. На спуске группа сильно растянулась, страховкой не пользовались, т.к. склон вулкана здесь не сильно крутой и малоопасный. С лыжами спустились на более пологий склон, стали на них и потихоньку, часто падая, пошли. Ушедшие вперед Пахомов и Коробков, по свежей лыжне вышли на Павлова, который сидел за каменной глыбой и спал. Растормошили его и отправили следом за собой. Отставшая группа прошла уже полпути до Апахонтичей, когда навстречу по лыжне примчалась собачья упряжка с нартами. Благодаря нартам, к заходу солнца все были на сейсмостанции. Скригитиль последний и изможденный добрел на лыжах сам. Геофизик Фешин был взволнован случившимся ЧП, и вместе с каюром они оказывали нам всяческую помощь. Они вдоволь напоили нас чаем и накормили. Кое-кто еще пытался отогреть ноги в прохладной воде, но все было бесполезно – отмороженные части стали уже чернеть. 10 ФЕВРАЛЯ. В первую же утреннюю связь Фешин сообщил по рации в Ключи о происшествии. Ему передали, чтобы мы ожидали вертолет по санитарному заданию. Каюр утром съездил на собаках за телом Берсеньева. Часа в три дня прилетел военный вертолет Ми-8 и сел недалеко от дома. Загрузились в него, с телом Володи вылетели в Ключи. На аэродроме уже ожидала санитарная машина, на которой нас отвезли в поселковую больницу. С 10 февраля начался больничный период нашей неудачной экспедиции. Он достаточно хорошо описан в повести «Вершины», поэтому я опишу его кратко. Больница поселка Ключи в те годы располагалась в двухэтажном деревянном здании, хирургическое отделение – на втором этаже. Нас разместили в одной большой и солнечной палате. Сразу же после приема в отделение хирург и медсестра сделали каждому из нас первичный осмотр и перевязку. С этого дня начался длительный период лечения. Тело Володи Берсеньева самолетом было отправлено во Владивосток к убитым горем родным. Похоронили его на морском кладбище. Вскоре после похорон Володи по заявлению родителей на руководителя группы Анатолия Скригитиля было возбуждено уголовное дело. Из Владивостока к нам прилетел следователь и допрашивал всех. С особым пристрастием он допрашивал Анатолия.
Не забывали нас в больнице друзья, однокурсники и даже незнакомые люди. Они писали нам письма, слали посылки с лимонами. Отец Володи Берсеньева прислал нам дефицитную настойку женьшеня, а кто-то – китовый спермацетовый жир. Иногда нас навещал Фешин Валентин, которому наша судьба стала небезразличной. В марте в Ключи из Владивостока прилетали навестить Скригитиля и Якубенко их подруги Элла и Валя. Первыми из больницы выписались Коробков и Пахомов. У Коробкова были легкие обморожения. Пахомов довольно сильно обморозил пальцы на ногах, но обошелся без ампутаций. Следующим уехал Лобанов. Ему ампутировали, кажется, два пальца на ноге. В апреле выписались Якубенко и Павлов, в середине мая Скригитиль и я. Последним четырем были сделаны серьезные ампутации: Якубенко, Дахину и Павлову по четверти стопы на каждой ноге, а Скригитилю – по половине стопы. После возвращения во Владивосток отец и сын Берсеньевы подробно опрашивали по отдельности под запись Павлова, Пахомова, Коробкова и Лобанова. Эти записи до сих пор хранятся у Юры Берсеньева. Вскоре уголовное дело, заведенное на Скригитиля, по просьбе родителей Берсеньевых было закрыто. Они решили, что Анатолий уже получил серьезное наказание – инвалидность. Он так и не решился прийти к Берсеньевым домой. Была случайная встреча его с родителями на улице. Был короткий разговор. Они спрашивали его о здоровье и еще о чем-то маловажном. Не говорили только о Володе, хотя он незримо присутствовал при этой встрече. Анатолий уходил, не оглядываясь, и его спину жег немой укор: «Вот ты – живой, а наш сын по твоей вине погиб». После этой встречи он поклялся себе поставить на Ключевской на месте гибели Володи памятник. Благодаря хлопотам наших однокурсников, мне и Скригитилю разрешили сдать экстерном зачеты и экзамены за пропущенный семестр. Сразу после сдачи экзаменов мы приступили к преддипломной практике. Я уехал в полевую партию в тайгу, а Анатолий остался в городе для работы в тематической партии. В продолжающейся жизни нужно было приспосабливаться жить с инвалидностью, и мы смогли это сделать, но это уже другая история. Что же привело к случившейся на Ключевской трагедии? У обычного человека после прочтения повести «Вершины» может сложиться мнение, что к трагедии привело внезапное, непредсказуемое обострение горной болезни у Берсеньева, а вынужденная ночевка на высоте и обморожение ног у других участников явились следствием несчастья с ним. Я же убежден, что к трагедии привел ряд серьезных ошибок, совершенных руководителем группы Скригитилем. Половина вины за эти ошибки лежит и на Якубенко, т. к. он фактически сильно влиял на решения формального руководителя. Восхождение на Ключевскую не является технически трудным. Здесь зимой восходителей ожидают два основных фактора, требующие уважительного отношения: довольно большая высота и сильный холод. Мы отнеслись к этим факторам неуважительно, за что и поплатились. Ниже я привожу ряд ошибок, которые в совокупности и привели к трагедии. 1. Недостаточная схоженность и разная подготовка участников к восхождению такой трудности. Среди нас были даже новички (Лобанов и Пахомов), которых формально нельзя было брать на это восхождение. 2. Фактор холода. Морозы в районе Ключевской в начале февраля по ночам достигают -25-30 градусов. Такие морозы бывают и днем, но реже. Обычно мороз значительно усиливается на следующий день после прохождения циклона. При этом наблюдается и усиление ветра. Минус 30 градусов даже при умеренном ветре равносильно морозу в 40 градусов. Согласитесь, что выходить на восхождение в такой холод очень рискованно. Подобная метеорологическая ситуация сложилась в этом районе в начале февраля 1970 г. В период с 4 по 6 февраля было прохождение небольшого циклона, признаками которого были потепление, пасмурная погода и небольшой снег. После его прохождения 7 февраля закономерно наступило резкое похолодание, а 8 февраля опять началось потепление. Из-за спешки (Якубенко торопился вернуться во Владивосток) мы не стали пережидать холодную погоду, а сразу пошли на штурм. Отсюда вывод: очень важно перед восхождением знать прогноз погоды! Перед выходом из лагеря руководители не проверили, кто как оделся. В результате Берсеньев вышел на штурм легко одетым. В брезентовой штормовке и промерзающих триконях он сильно переохладился. Если имевшиеся у нас снаряжение и одежда для тех лет были удовлетворительными, то трикони для сильного мороза оказались не пригодны. Во время восхождения скоро выявилось, что почти у всех на ногах мерзнут пальцы. Руководители это видели, но не оценили правильно эту опасность, хотя у них тоже мерзли ноги. Уже в середине подъема нужно было остановиться, осмотреть свои ноги и принять взвешенное решение о дальнейших действиях. Нас же упорно вели к вершине на замерзающих ногах. В результате, уже к выходу на ледяной купол пальцы на ногах у нескольких человек были заморожены. В этом я убедился, проверив свои ноги перед холодной ночевкой. Возникает вопрос, если руководители не придали значения этой опасности, то почему другие участники не подняли тревогу. Отвечу так: неопытные молодые боялись показать себя «слабаками», сорвавшими восхождение. Переступить свое «Я» мешало несозревшее самосознание, а это уже наша ошибка. 3. Фактор времени. На штурме мы не уложились в световой день. Из лагеря вышли около 9 часов утра, когда было уже достаточно светло, а не в темноте, как написано в «Вершинах». Задержка с выходом получилась из-за затянувшегося приготовления завтрака на капризных примусах в тесных палатках. Уже к выходу на ледяной купол опытным руководителям должно быть ясно, что нам не хватит светового времени для возвращения в лагерь, а это грозило холодной ночевкой. Они сознательно пошли на риск, не согласуя свое решение с остальными, надеясь на «авось». 4. Фактор высоты. Ключевская сопка – не Авача, которая не требует акклиматизации. Это уже почти пятитысячник (4830 м по последним данным). При подъеме на нее симптомы горной болезни в разной степени испытывают почти все. Испытали и мы еще в 1967 году. Группа не прошла нормальную акклиматизацию. Одной ночевки в последнем лагере на высоте 3000-3500 м оказалось недостаточно. Большинство участников по этой причине в разной степени страдали от горной болезни, а это привело к низкому темпу подъема. У Берсеньева горная болезнь проявилась в очень опасной степени и усугубилась переохлаждением. Перед выходом с Апахонтичей Скригитиль обещал группе день акклиматизации перед штурмом. Это было бы правильно и по другой причине – за предыдущие пять дней у всех накопилась большая усталость, и требовался отдых перед тяжелым штурмом. За день акклиматизации группа хорошо бы отдохнула, без особого труда выкопала еще несколько пещер и переждала бы в них аномально сильный мороз. На горе Скригитиль отменил свое обещание из-за Якубенко, который торопился вернуться во Владивосток из своей затянувшейся командировки. Я допускаю, что Скригитиль, Якубенко и, возможно, Павлов, как сильные спортсмены, смогли бы сделать восхождение за световой день и без акклиматизации, но планируя восхождение, нужно рассчитывать его по более слабым участникам. Мой окончательный вывод, совпадающий с выводами следствия, отца и сына Берсеньевых, такой. В трагедии со смертельным исходом и групповым обморожением виноваты руководители, совершившие несколько серьезных ошибок из-за спешки и неосмотрительности. В результате этого неразумного восхождения погиб талантливый, умный, очень молодой (всего 22 года) человек, хороший руководитель многих походов с очень большим потенциалом для науки. Его мать от горя вскоре после этого тихо сошла с ума. Его отец, доктор наук, ученый-геолог с международным именем, сделал значительно меньше, чем мог бы, если бы не случилась трагедия. Трагедия сильно отразилась и на жизни его брата. После восхождения пути-дороги ее участников разошлись. Я до сих пор не знаю, как сложились судьбы Якубенко и Павлова. Коробков В. продолжил заниматься альпинизмом и туризмом, но подробностей его жизни не знаю. Пахомов В. после окончания института сделал успешную карьеру геолога в Магаданской области, а в 1994 г. эмигрировал в США, где проживает в пригороде Нью-Йорка. Как последствие обморожения, у него каждый год слезают ногти на пальцах ног. Лобанов С. до недавнего времени работал в ДВГИ ДВО РАН. Как говорит Юра Берсеньев, вспоминать Ключевскую категорически не хочет. Дахин В. (т.е. я) также успешно проработал 25 лет полевым геологом в Приморском крае, альпинизмом больше не занимался – хватало экстрима и в геологии. Сейчас на пенсии, проживаю в городе Артеме Приморского края. Скригитиль Анатолий после получения диплома инженера-геолога летом 1971 г. с группой начинающих приморских альпинистов совершил несколько успешных восхождений на Камчатке.
В начале 90-х годов семья Скригитиля после известных перестроечных потрясений в Таджикистане уехала из Душанбе в Москву. Теперь Анатолий летом искал самоцветы в горах Памира, а зимой работал в Москве. В конце сезона 1998 года в горах Анатолий был похищен. За него требовали большой выкуп, но он сказал похитителям, что у его семьи таких денег нет. Тогда похитители заявили ему, что в таком случае он будет работать на них геологом в горах. В этот раз местным друзьям и коллегам по работе удалось выручить его из плена. 3 марта 1999 г. Скригитиль в Москве по дороге на работу пропал без вести. После его исчезновения жена Элла подавала заявления на поиск Анатолия в милицию и ФСБ, но все безрезультатно. Элла, друзья и сослуживцы по работе Анатолия предполагают, что похитители все-таки выполнили свое обещание. Так что, вполне вероятно, что он находится в рабстве где-то в горах Памира и ищет драгоценные камни для какой-нибудь азиатской мафии. После исчезновения Анатолия его семья в Москве долго испытывала материальные трудности, т.к. он был единственным кормильцем. Разочаровавшись в политике нашего государства и отсутствии перспектив на хорошую жизнь, его сыновья в начале 2000-х годов, получив хорошее образование в московских ВУЗах, эмигрировали в Канаду. После некоторых колебаний, Элла переехала к ним. В Канаде без поддержки друзей и родственников у них несколько лет были большие трудности с устройством жизни в чужой стране, но сейчас у них все хорошо. Нет только отца и мужа, но надежда на то, что он найдется, остается.
Я лучше это сделаю через краткое повествование Виталия Гвоздева (Гвоздя), это будет и ясно и сильнее: «Пальцы на ногах потерял Скригитиль, при восхождении на Ключевскую, когда погиб Берсеньев. Им тогда всем досталось, а Толику – больше всего. С нами на «домашней» группе вулканов (ходили весной), раны у Толи еще сильно кровоточили, и он после каждого восхождения удалялся от лагеря и отмачивал их в кипяченой воде с марганцовкой, дабы не схлопотать заражения. Как он вообще ходил – для меня не понятно. Воля какая-то дикая!!! На спусках я его обычно подстраховывал, хотя ни разу не услышал от него даже признаков просьбы о помощи. А было очень больно! С уважением – Гвоздев».
А что мне дал праздник «День геолога» при встрече со «старичками» второго поколения альпинизма Приморского края, а именно Сергея Шлемченко, Сергея Эйдуса, Татьяны Миргородской?! О! Это КОРКА! Я соприкоснулся с «Парком Юрского Периода!» Мне посчастливилось с этими ДИНОЗАВРАМИ не только встречаться иногда, но и ходить в горах. В Большие горы! Это ПЕСНЯ. Общаться с Сергеем Шлемченко в горах – это больше, чем ПЕСНЯ. Одними из первых моих тренеров были Игорь Железняк, Сергей Эйдус, Сергей Шлемченко. Все они довели меня не до потери пульса или инсульта, а до первой 5Б в Зиндоне. Мы сходили на пик Высоцкого, моего тески. Кстати, так же как и Я, ОН писал. Правда, песни! Ну и что? Зато какие песни! Он и альпинистом был. Фильм «Вертикаль» видели? А его напарницу по связке? То-то же мне. У нас с ним одно на уме! Может, все это повлияло и толкнуло меня писать, не знаю. Для меня это уже не главное. Главное – «Лед тронулся, господа присяжные и заседатели». Потому что мы воистину ВМЕСТЕ! Мы – команда! И никто нас не поймет. Ни одна страна мира. Это со стороны понять нельзя. Это нужно пройти, переживать, страдать, радоваться! В конце концов и умереть. А почему бы и нет? Я много лет проработал спасателем. Смерть для меня давно стала переходным периодом. На этом и закончим. Так как статья об Игоре Железняке уже вышла, и там очень много написано об этих событиях. Что повторяться? Нам остается только дождаться, когда Виталий Гвоздев расскажет нам о первых шагах молодых, курносых пацанов в мир своего АЛЬПИНИЗМА. И произошло это на базе ДВПИ им. Куйбышева в городе Владивостоке в далеком 1966 году. (Если у меня правильная информация). ГВОЗДЬ! Ты слышишь меня? От меня в Америке не спрячешься. Наши, «малеха» прикопанные поселения казаков в далекой Калифорнии, мы отроем. Если надо будет. Тоже мне еще «Америкос – КОКОС»? Садись и пиши! Я проверю! Да, чуть не забыл сказать главное! После Виталия Гвоздева, я берусь за Татьяну Миргородскую. Покинув ряды альпинистов она «умакнула» Сахаровского и навсегда отлучила его от альпинизма. Факт налицо и кто-то за это должен ответить по закону сурового военного времени. У меня не забалуешь. Скучно мне без ВАС! Живите 100 лет! |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
