При вводе Логина и Пароля,обратите внимание
на используемый Вами
регистр клавиатуры!
|
|
|
|
|
Подсказка
|
||
|
При вводе Логина и Пароля, обратите внимание на используемый Вами регистр клавиатуры! |
||
|
|
|
|
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Все, что нам предстоит…
- Джамбо! – заорал я в ответ. Вспомнив короткое и звучное прозвище приятеля.
- Здесь, - с вежливостью камня ткнул пальцем кореец. Йокояма разулся, и не торопясь вылез эти несколько метров. Все подошли поближе. Даже молодежь, весело чирикнув, притиснулась сбоку, наблюдая. Кореец с обнаженным торсом что-то сказал, все прыснули со смеха. Один из детей подал свой скальный мешок с магнезией. - Японец, - качнул головой Джамбо. – Я из Японии. Как у вас лазают? Где еще можно? - Ну попробуй здесь, - хмыкнул местный клаймбер. – Только серые зацепы. Йокояма нацепил на большие лапы скальные туфли, привезенные с собой. Очевидно, нормальная восточная обувь ему не подходила. Все захихикали, глядя на высокую фигуру, которая смотрелась не очень складно. И только я, повидав японца в деле на скалах, прятал улыбку. Джамбо старательно высунув язык – очевидно, для лучшего равновесия – вылез разрешенный ему маршрут. Полуголый кореец, тряхнув волосами и руками, тоже в несколько перехватов прошел линию. Молодежь продолжала влюблено взирать на него. - А можно здесь? – скромно поклонившись, спросил Йокояма. Клаймбер почесал затылок, обернулся к остальным, покачав головой… и пожал плечами. Ничего не сказал. Йокояма, распластавшись вдоль пола под нависанием, сделал пару мощных хватов, завис на потолке, изучая следующий выход. Затем снова воплотил в жизнь два резких движения. И с изяществом замер, выбирая зацепы, различая их цвет на общей поверхности. А после – раз, два, три, хват по топу… И он, наивно улыбаясь спрыгнул вниз на маты… - Да-а, - с уважением протянул он. – Здорово!
Описывать следующие десять минут я не стану. Кореец этот маршрут не вылез. Да и другие, сколько ни пытались. И когда Йокояму и меня позвали дальше – из зала на конференцию – местная молодежь, раскрыв рты благоговейно взирала уже не на прошлых кумиров, а на новое светило, нового идола. А заодно и на меня, который скромно стоял в сторонке… мол, посоревнуйтеся-ка сначала с моим младшим братом. В этом году Йокояма приехал в Сеул со своими родителями и женой. Девушка, недавно повредив ногу на скалах, прихрамывала, опираясь на костыль. - Какие милые! – промурлыкала Ольга в лифте. – Япония не далеко тут. Может, заглянем в гости? В этот день я снова выступил с рассказом о подготовке к экспедициям и восхождениях. Получилось показать Казахстан, Алматы, нашу жизнь рядом с горами, и специфичные тренировки, направленные, прежде всего на «заточку» людей к высотным восхождениям. О скалах так честно и сказал, что вряд ли вылазил что-то круче «7а», зато свои «шестерки» честно могу лезть как на уровне моря, так и на восьми тысячах метров. И добавил рассказ про наши скоростные восхождения на пик Нурсултан и пик Амангельды. В первом ряду, разинув рот и распахнув глаза, сидел Йокояма, и качал головой, с недоумением взирая на мазохизм, которому можно предаваться абсолютно бесплатно… то есть, даром. Затем нас снова кормили, поили Соджу, рисовали иероглифы и церемонно раскланивались интересные люди этой свежеутренней страны. Вечер, незаметно вступивший в свои права, разливался сиреневым дымом по теплым улицам. Романтически шелестела листва, все еще ясная и четкая после ушедшего лета. Казалось, что я с Ольгой снова попал в сказку. Эта сказка казалась сном, и никак не хотелось просыпаться. Я путал мечты и реальность. И даже ночью душа таяла в шелковых нитях. Словно ее касалась утренняя свежесть Тихого океана, который – знаю – ворочался где-то неподалеку в просторных берегах. И светился из глубин фосфоресцирующими тайнами. - Буду казнить и миловать. Но чаще казнить, - улыбнулся я спросонок. Впервые в жизни я оказался судьей, а не спортсменом, которого все готовились судить. Но утро двадцать второго октября началось с мысли, что я не знаю деталей предстоящего. То есть, понятно, что будет весело. И представлял себе, кого и чем номинировали на этот фестиваль, но не видел даже фотографий маршрутов.
- Мистер Чо, кликните, пожалуйста, эту картинку, - подбирая слова, говорил я молодому китайцу.
К началу, собственно, заседания, уже представлял картину содеянного на просторах. Да… контингент подобрался замечательный. Не слишком большие высоты, но маршруты выглядели интересно. А особенно… но – тсс!!! Что такое!?!?! Как председатель комиссии я не имею права что-то молвить до официального провозглашения результатов в Сеуле.
- Йокояма, ты знал, что 5900 у полярного круга гораздо труднее, чем 5900 в тропиках? – был мой основной вопрос.
- Сколько прошло между мыслью о возможности и реализацией, самой экспедицией? – спросил кто-то из судей. Японец пожал плечами, крутанул лохматой головой, погружаясь в воспоминания. - Неделя, - робко вымолвил он в итоге. – Я был ошарашен этой стеной.
Ну и доступность района. Китайцам пришлось напрячься совсем немного в организационном плане. Чо Пенг так и доложил собравшимся, что «на все-про-все» у них ушло по четыреста долларов. Как я когда-то выразился о поездке на Тянь-Шань для своей группы – мол, только в машину полный бак топлива заправил.
Ну и в заключение о своем восхождении рассказали двое представителей команды Кореи. Я смотрел на этих ребят с уважением. Лет им было больше сорока, и экспедицию они организовали, как новый шаг в развитии Федерации Альпинизма своего города. - Несколько лет назад на К2 погибла тройка наших лучших альпинистов, - сказал он, окидывая присутствовавших проницательным и грустным взглядом. – И нам не хотелось повторения этого. Поэтому, кроме спортивных принципов основной задачей для нас стала безопасность людей. Вершина была выбрана по совету Китайской Ассоциации Альпинизма. То есть, руководство клуба послало запрос, на который им было предложены горы на выбор. И после разведки в начале года, они остановились на вершине Кси-Гонгашань. Команда туда отправилась большая, сплоченная, они действительно хотели пройти новый маршрут «не-по-гребню», что в итоге вылилось в сложный подъем. Собравшиеся в комиссии с уважением кивали головами.
Денег ребята затратили не мало. И когда я подумал, что же этот подъем даст в дальнейшем, то спросил о среднем возрасте участников. Выяснилось, что самому молодому из них было тридцать пять лет, а старший «тянул» аж на шестьдесят. Короче, перспективами здесь веяло слабо.
Рассмотрение затянулось. Поэтому, сразу же после обеда, наскоро перекусив пакетным ланчем здесь же в кабинете, все разошлись по своим делам. Мы – судьи – отправили спортсменов на заслуженный отдых, а сами заперлись в комнате, и принялись обсуждать сложившуюся непростую ситуацию. «У меня нет пока определенной позиции», - заявили по очереди четверо. Пятый высказался за идею, что Золотые Ледорубы надо дать двум командам, завершившим самые красивые линии – японцам и китайцам. Еще один был согласен с мнением, что призы надо дать всем. Тогда, мол, будет ясно, что у нас не соревнование, а фестиваль, клевая такая тусовка, где нет проигравших и победивших. Мое мнение базировалось, как я уже объяснил, в основном на личном опыте. Как восхождений, так и участия, наблюдения со стороны и изнутри за тенденциями номинации «Золотой Ледоруб». Во многом удалось найти примеры из красивого прошлого советского и казахстанского альпинизма. Ну и уж, конечно, передо мной на столе лежал свод положений «Тирольской декларации». Специально вечером я выписал из компьютера эти пункты, и теперь, глядя на них, вспоминал глаза альпинистов, выступавших сегодня перед нами. Все, что делается, – важно достижением, реальным шагом. А не тем, как это оценят собравшиеся в кулуарах и кабинетах. Какое право, к примеру, имею я, сидя здесь в тепле и безопасности, указывать что правильно, а что нет!? Судить людей, взявших на себя огромный риск и невыносимую работу. Но в то же время, у нас, назначенных в комитет, оказавшихся волею случая за столом… у нас в этот день была возможность по-настоящему помочь. Выразить справедливое мнение сообщества. А не заниматься «играми разума». И в этом была чертовская ответственность. В итоге, мы пришли к мнению, что приз должен быть один. Как четкий ориентир для будущего, что есть реальный альпинизм. Его современное представление. И как настоящая благодарность альпинистам, воплотившим в своих усилиях дух свободы, искусства и спортивности. А уж по поводу того, чье восхождение оказалось наиболее значимым, разногласий среди членов Жюри Золотого Ледоруба Азии 2010 года не возникло. Японская двойка была выше всяких похвал. Из комнаты заседаний я вышел уставшим и перенервничавшим. - Ну, как все завершилось? – встретила вопросом Ольга. Она весь день провела в компании с женой и родителями Йокоямы, гуляя по туристическим районам Сеула. Покупая сувениры и пробуя корейские лакомства. И настроение девушки витало где-то в облаках. - Наши победили, - пришлось мне отшутиться. - Как!? – с улыбкой запричитала она. – Мне ничего не скажешь?! - Скажу, конечно, Оль… Скажу тебе… что если сболтну результат кому-то раньше времени, то посадят в тюрьму… - развел я руками. – А на самом деле… тебе тоже должно быть интересно. Потерпи немного, солнце! Вечером, когда над Сеулом сгустилась темнота, среди звезд потерялись огни телебашни на вершине горы Намсан, а за далеким Инчеоном в море утонули последние сполохи заката, в альпинизме сконцентрировался один большой вопрос – кто же станет обладателем одной из самых почетных наград 2010 года?! Из клубов и ассоциаций окраин, из других городов Кореи прибыло много почетных гостей, которые в этот вечер представляли собой мозговой и духовный центр мира горовосхождений. У входа в зал рядом со стопками проспектов, журналов и листами программ скромно стоял господин Сук-Ха Хонг. Его внушительная фигура выражала скромность, гостеприимство и смирение. Он здоровался со всеми входившими в зал, близоруко щурился на друзей, церемонно раскланивавшихся с ним. И, похоже, был счастлив. Насколько я вообще мог прочитать по восточной невозмутимости президента журнала «Мэн&Моунтайн». - Двадцать тысяч экземпляров каждый месяц, - тихо присвистнул я.
Когда гости церемонии расселись за столами, ведущие объявили начало вечера. Первым делом народ поднялся с мест и, почтительно приложив руки к сердцу, преданно глядя на национальный флаг посреди подиума, спел гимн своей Родины. Меня всегда радовала эта настоящая без напускной фальши и цинизма преданность корейцев своей культуре и государственности. Поэтому я не обижался на улицах, даже когда встречал наплевательское или грубое отношение ко всем иностранцам. Мне хватало того уважения, которое я черпал в самом себе, соприкоснувшись с местными традициями. Затем, печально склонив головы, все почтили минутой молчания память погибших друзей. После представления двойкой ведущих всех собравшихся, когда корейцы вставали из-за столов и раскланивались перед залом, с приветственными речами выступили убеленные сединами патриархи. Это были настоящие закаленные прошлыми восхождениями знатоки альпинизма – Президент Федерации Альпинизма Кореи, Президент Альпклуба Сеула… и несколько других почетных лиц. Честно говоря, мне до сих пор достаточно сложно дается музыкальность корейского языка, и поэтому, я лишь в общих чертах догадывался, о чем шла речь. Но хлопал со всеми вместе – очень добросовестно. После этого прошли несколько награждений. Насколько мне понятно, это были различные номинации из альпинистской жизни страны. Приз лучшему журналисту, приз за телерепортаж, награда за добровольные пожертвования в фонд альпинизма, и так далее, и так далее… - И что? Они реально всех вот так каждый год награждают? – спросила Ольга. - Да. Представь себе! – качнул я головой, спокойно глядя на происходящее. – Пять лет я здесь, и все пять лет эти люди с размахом приветствуют своих героев. - А дальше что будет? - Та-ак. Теперь будем награждать «золотым туфлем» лучшего скалолаза. Мы сидели в углу, наискосок от сцены. Спрятавшись за пультом звукового управления. - Хочу за стол, Денис, - вздохнула моя подруга. - Да ладно, обойдемся, - погладил я ее по руке. – Нам и отсюда все видно. - Ты же председатель… Как тебе места не хватило!? Задержавшись на выставке, я разговорился со знакомыми корейцами. Здесь в здании проходила в эти дни выставка оутдор-снаряжения. И было интересно побродить меж знакомых брендов, покивать с умным видом головой. А заодно найти что-нибудь новое в развитии технической мысли конкурентов компаний «Кэмп» или «Сиверы». Да и просто для удовольствия потискать в руках скальные туфли «Ля-спортивы». Они всегда приятно ложатся… и можно представить… вспомнить моменты движения на скалах.
Важной вехой в проведении вечера стало и награждение за Заслуги в альпинизме. На вечере присутствовала жена погибшего в восьмидесятых годах японского альпиниста… Э-э… к сожалению, сейчас по прошествии двух дней я не могу вспомнить их имена. Но то, что нам рассказали о его восхождениях, заставляло встать и снять шляпу. Три знаменитые Северные стены Европейских Альп он пролез в одиночку. Во времена, когда я только-только появился на свет. И моложавая японка с умными – не-традиционно большими – японскими глазами сказала всем собравшимся, что ее мужу, будь он здесь со всеми, было бы очень приятно за страну и высокую оценку его восхождений. И поклонилась. Вспомнилось, как по дороге из Дэгу, когда поезд на сумасшедшей скорости скользил над зелеными полями, проводники ходили по вагонам. Каждый раз, открывая дверь, парни опускали глаза и почтительно кланялись всем пассажирам. Что-то в таком суровом поведении было истинным, ценным, лишенного временных и социальных рамок. И то, что это делается сейчас, среди нас, без ханжества – заставляло меня принимать свою судьбу как есть. Смиренно и с достоинством.
На центр подиума поднялся мистер Сук-Ха Хонг. В цивильном темно-сером костюме он был олицетворением величия момента. В его руках, приковывая тысячи взглядов, золотом отливала главная награда вечера. - Это двойка альпинистов Японии… - продолжил я. - Катсутака Йокояма и Йасуши Окада!
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
