Всего отзывов: 6 (оставить отзыв)

Рейтинг статьи: 2.86

Глава 4. Черные чудеса

Весна заканчивалась, надвигалось лето, жизнь более или менее стабилизировалась. И, как всегда в таких случаях, захотелось чего-то большего. Антона, который раньше не представлял себе жизни без спортивного туризма, после полуторалетнего перерыва опять потянуло в горы.

Пока он был студентом в Москве, это было просто, но сейчас появились новые обстоятельства. Первым из них была Лена. Она уже знала об этой его страсти, но не очень много. Антон расписывал ей свои походы в самых ярких красках и в конце концов сумел убедить в том, что это не блажь и действительно ему необходимо. А также (здесь он был не совсем честен) что это не такое уж трудное или опасное дело. Но в конце концов, трудности он ни на кого не переваливал. Что же до риска - то, что можно предусмотреть, они всегда предусматривали.

Вторым оказался вопрос, который раньше даже не возникал: с кем пойти. Где взять соратников по подвигам. Со старыми походными друзьями – Сергеем, Вадимом и Ирой - Антон познакомился еще на втором курсе и с тех пор он только с ними и путешествовал. Были еще разные приходящие и уходящие граждане, но они вчетвером всегда были ядром команды.

Но теперь сравнительно беззаботная студенческая жизнь закончилась. Все что-то делали, зарабатывали на жизнь, и свободного времени вдруг стало неожиданно мало. Вадим успел поработать в нескольких местах, недавно опять куда-то перебежал и благополучно оказался без отпуска на ближайшие полгода. Сергей зимой, пока Антон грыз свою науку, ходил с другой группой, удовлетворился этим и теперь тоже был озабочен зарабатыванием денег. Иришка вышла замуж и сообщила по секрету, что забеременела... А прочие, кажется, вообще завязали с туризмом. В результате у Антона, который рвался в горы, как застоявшийся конь, осталась только одна возможность, которой он никогда не пользовался раньше - присоединиться к какой-нибудь незнакомой группе.

Кто-то написал, что есть ребята, которые собираются на Алтай, в район Таруйского хребта, в не очень сильную «четверку» (поход четвертой категории сложности, из шести), руководитель вроде неплохой парень. Поход, как в старое доброе время, официально оформлялся через одну из маршрутно-квалификационных комиссий Москвы. Это давало некоторую гарантию того, что маршрут будет продуман и согласован с опытными людьми, а члены группы будут иметь достаточный опыт, чтобы его пройти. В общем, какая-никакая страховка от неожиданностей. А при успехе – медалька в виде справки об участии в походе, греющая самолюбие и дающая право на более сложные путешествия. У Антона выбор был невелик, «четверка» ему подходила, и он, немного поколебавшись, решился. Списался по е-мэйлу с командиром группы по имени Шура Ляпин, получил согласие, договорился об отпуске и прибыл в Москву за неделю до отъезда в горы, когда подготовка к походу уже шла вовсю.

Шура оказался невысоким и плотным, если не сказать толстым, парнем его возраста с маленькими умными глазками. Говорил он мало и чем-то был похож на большого и с виду неуклюжего медвежонка. Но на полу в его квартире, куда Антон пришел уточнить кое-какие вопросы перед походом, была в тот момент разложена целая коллекция потертого, не раз использовавшегося хозяином альпинистского снаряжения, а на стене висел велосипед, явно не в качестве украшения. Походный опыт, как выяснилось, у Шуры был достаточно серьезный – руководство несколькими походами на одну-две категории ниже и участие в многодневной «пятерке» на Памире. Так что на командира, похоже, можно было положиться.

Они договорились, что из экономии все, кроме Антона, поедут до места старта, города Барнаула, на поезде, а он полетит туда через три дня на самолете. Тогда же он увидел мельком еще пару будущих членов команды. Заметить успел лишь то, что это ребята моложе него на несколько лет, студенты курса третьего-четвертого. За следующие несколько дней он купил продукты, привел в порядок личное снаряжение и отдал в группу что-то из своего инвентаря. Потом проводил всех на Казанском вокзале. В вечерней темноте и вокзальной сутолоке тоже было не до изучения друг друга. Лишь когда поезд тронулся и вагоны медленно поплыли мимо, Антон всерьез задумался о том, что первый раз в жизни ввязывается в серьезное дело с людьми, которых совершенно не знает. Возникло смутно-неприятное ощущение, словно он одолжил большие деньги неизвестно кому. Но, хотя он еще был здесь, его походный поезд тоже тронулся, на него теперь рассчитывали, и соскакивать было поздно...

Лена провожала его в аэропорту, и было видно, что она совсем не в восторге.

- Только прошу тебя, будь там осторожен, - кажется, в десятый раз повторила она на прощание. – И когда вернетесь, позвони, как только сможешь.
- Буду, Ленка, обязательно, - со всей возможной твердостью сказал Антон. – Ну и позвоню, конечно. Ладно... вот уже посадку объявляют.

Они поцеловались в последний раз, и он поспешил на свой рейс. Застекленной стенки, как в Шереметьево, тут не было, махать было неоткуда, и сейчас это было даже к лучшему. Хватит с него этого беспокойства. Единственным способом избежать его было познакомиться с группой заранее, выбраться с ними разок хоть куда-то, хоть в Подмосковье, и тогда уж решать... ага, быть даже не умным, а мудрым. Мудрость, как известно, состоит не в том, чтобы найти выход из трудной ситуации, а в том, чтобы вообще в нее не попасть...

Он чувствовал, что тревога Лены давит на него. Это было неприятно. Но еще он чувствовал, что избавиться от этого давления можно было лишь перестав думать о ней. А такого он и представить себе не мог.

...Ранним утром следующего дня Антон ждал поезда со своей группой на барнаульском вокзале. Невысокое, но уже пригревающее солнце обещало дневную жару с привокзальной площади слышался шум и гудки машин. Наконец, показался медленно приближающийся состав. Через минуту он с шипением остановился у перрона, и сразу же во все стороны устремились встречающие. Лавируя среди них, Антон направился к вагону, в котором ехали ребята.

Первым на выходе появился Шура в выцветшей голубой майке, мешковатых штанах и с болтающимся на шее «ксивником». Его и без того маленькие глазки были почему-то совсем заплывшими. Остальные тоже выглядели невыспавшимися и мрачными. Антон поздоровался со всеми, забрал две объемистых авоськи с причитающимся ему общественным грузом, и они не спеша двинулись на площадь, где уже дожидался заказанный заранее автобус. Ехать до места старта предстояло долго, почти весь день.

Сложили тяжелые рюкзаки на задние сиденья, разместились сами и поехали. За окном быстро промелькнули улицы города, и потянулась уходящая за горизонт желто-зеленая степь, покрытая всклокоченной травой и редкими кустами. Размашистый, но какой-то косматый и неухоженный пейзаж не вызывал восторга, и Антон, отвернувшись от окна, начал потихоньку присматриваться к своей новой группе.

Кроме него, их было пятеро парней и двое девушек, по виду все студенты, и еще Борис - невысокий, жилистый мужик лет сорока пяти. Разглядывая их, Антон постепенно начал ощущать непонятную смесь разочарования и беспокойства. Что-то было не так... какими-то не такими ему показались эти ребята. Не такими, каких он привык видеть в походах.

У двоих или троих черты лиц были резкие и словно помятые, а у остальных, наоборот, смазанные и невыразительные. То же и с глазами: у кого-то они были глубоко посаженными и казались настороженными, а у других (обеих девушек, например) – тусклыми, в которых разглядывай-не разглядывай, все равно ничего не увидишь. Прислушавшись к коротким репликам, которыми нехотя обменивались ребята, Антон постепенно уловил, что они вчера то ли слишком много приняли, то ли водка была совсем паленая, так что теперь им всем жизнь не мила. Может, поэтому и физиономии кажутся такими неправильными? Он пока что успокоил себя этой мыслью, решив, что потом все придет в норму.

И ведь не сказать, что все те, с кем он ходил раньше, были рафинированными интеллектуалами с утонченными манерами. Как и он сам. Но важно-то что? А то, что можно не быть семи пядей во лбу, но при этом всегда готовым поддержать другого словом и делом. Можно не уметь вести интересные светские разговоры, но никогда не впадать в мрачность, не злиться и не устраивать конфликтов. И наоборот, веселить себя и других, когда только возможно. Когда все так себя ведут, этого не чувствуешь, как собственного здорового тела. Вот и он до сих пор не чувствовал...

Примерно через час езды местность вокруг сделалась холмистой, появился лес. Стало, пожалуй, даже красиво. Водитель остановился в небольшом поселке, на площади с несколькими магазинчиками и кафешками. Группа, к тому времени несколько пришедшая в себя и повеселевшая, выбралась из автобуса. К удивлению Антона, все, кроме него, еще одного парня и девушки, тут же закурили. Раньше он в походах почти не видел курящих. Когда легкие и сердце и так каждый день работают на пределе, курить – все равно что ехать на машине и на ходу подсыпать в масло железную стружку.

Некурящие, оставшиеся вроде как без дела, отошли в сторону. Девушка, которую он наконец рассмотрел, оказалась крепко сбитой, с загорелым, обветренным лицом, крупным волевым подбородком, светлыми волосами, вздернутым носом и ярко-голубыми глазами. На вид ей было лет двадцать. Если бы не этот подбородок и какое-то независимо-вызывающее выражение лица, ее можно было бы назвать привлекательной.

- Тебя Антон зовут? – спросила она.
- Да. А тебя Надя? – кто-то уже называл ее по имени. Правда, не «Надя», а исключительно «Надюха».
- Ага. А ты в каких походах до этого участвовал?
- Из горных - несколько «троек» и одна «четверка». Но не очень сильная, - честно уточнил он. – Я вообще-то больше лыжные походы люблю.
- Понятно... – пренебрежительно протянула Надюха.

Антону это пренебрежение не очень понравилось. За ним, похоже, сквозил намек, что ее собственная коллекция путешествий будет побольше... но расспрашивать об этом теперь не хотелось. Впрочем, Надюха уже переключилась на второго парня:

- Вова, ты чего такие хреновые ботинки взял? – громко и как-то даже агрессивно спросила она. – Они же промокают! Что, не мог перед походом посоветоваться?
- Да я спрашивал у других. Говорили, нормальные... – начал оправдываться тот. Похоже, эта особа еще раньше успела забить его своим авторитетом. Антон еще послушал и тихо отошел в сторону. Вполне возможно, что насчет ботинок Надюха была права – он и сам слышал плохие отзывы об этой фирме – но от ее резкого голоса и интонаций у него уже начинало звенеть в голове.

Тем временем остальные, покончив с глубокомысленным пусканием дыма и сплевыванием под ноги, принялись закупаться пирожками и прочей снедью. Шура и Борис обошли несколько ларьков, интересуясь местным пивом. Выбрав, наконец, один из них, они, опять изумив Антона, купили сразу два ящика. Собрались выпить по четыре -пять бутылок прямо перед тем, как лезть в настоящие, высокие, суровые горы?! Антон чуть ли не рукой захлопнул отвисшую челюсть и решил уже ничему не удивляться.

Забрались в автобус и поехали дальше. Шура немедленно откупорил бутылку, припал к ней и в несколько глотков выдул половину. Отдышавшись, он прямо на глазах начал оживать. Минут через двадцать командира было не узнать, до того он сделался шумным и разговорчивым.

- Борян! – радостно заорал он на другой конец автобуса. – Помнишь, как мы на Памире так же ехали, а к тебе обкуренные бадахшанцы стали докапываться?

Воспоминание явно не вызвало у Бориса восторга, но Шура не унимался. Он пересказал всем эту историю, затем перешел ко второй бутылке и следующему рассказу, про то, как задолбала работа, отпуск давать не хотели, но он там им поставил ультиматум и вытребовал-таки свои законные три недели. Эмоции били у него через край, пиво лилось рекой. Остальные тоже пили и болтали, но до командира им было далеко. Антон, подумав, тоже взял себе бутылку, постепенно расслабился и втянулся в разговоры. Все-таки, наверное, первое впечатление было неправильным. Ребята как ребята, о походах и бытовых вещах с ними вполне можно было поговорить.

Горы за окном сделались гораздо выше и то приближались, то отступали, уступая место широкой, ровной, поросшей травой долине. Мощный сине-зеленый простор со всех сторон окружил дорогу, по которой, пожирая километр за километром, катил автобус. «Дедушка Алтай», вспомнил Антон. Кто-то когда-то рассказывал ему легенду, будто эти горы посылают каждой группе ту погоду и остальные обстоятельства, какие она заслуживает. Величавый пейзаж и впрямь казалось каким-то живым... или это он просто слишком давно не был в горах и теперь в припадке эмоций думает невесть что?

Солнце постепенно клонилось к закату. Шура, уговорив шесть или семь бутылок (последние он пил через силу – других желающих уже не нашлось) выдохся и заснул. Некоторые тоже задремали, а мотор все гудел и гудел, и бесконечная серая лента с редкими встречными машинами все стелилась и стелилась под колеса...

К вечеру они наконец прибыли к месту старта – мосту у слияния двух рек. Шура с трудом продрал глаза, потряс головой и спросил лишь «Что, уже?» Веселость и разговорчивость его покинула. В сгущающихся сумерках вытащили из автобуса рюкзаки водитель бибикнул на прощание и уехал. Отойдя от дороги, они поставили палатки на поросшем густой травой берегу тихо булькавшего ручья, поужинали остатками купленной днем еды и легли спать. Завтра был первый ходовой день.

***

Поход начался с подъема вверх по реке. Здесь глубокая долина заросла густой тайгой, но по мере подъема деревья постепенно становились ниже и реже, а потом неожиданно исчезли, сменившись травой, кустарником и осыпями. Несколько раз приходилось перебираться через бурные притоки реки по то ли специально переброшенным, то ли удачно упавшим толстым стволам деревьев.

Было солнечно и жарко, сосновый лес не давал густой тени. Выпитое накануне пиво, как и следовало ожидать, не пошло Шуре впрок. Он чувствовал себя не очень хорошо и шел чем дальше, тем медленнее. Один раз ему свело ногу сильной судорогой, а на последнем переходе перед обедом, когда начался крутой подъем по лесной тропе, он вообще отстал. Остальные же повели себя, как стадо – шли кто как хотел, кто посильнее убежал вперед и пропал, на развилке тропы разбрелись в разные стороны, чуть не потеряв друг друга... В итоге еле-еле, с большими интервалами, добрались до места привала – поляны на берегу реки.

Шура вывалился из леса последним. Похоже, он там успел поплутать, устал, был очень разозлен и искал, на ком бы выместить раздражение. Этим кем-то почему-то оказался Антон, и Шура тут же бессвязно и грубо высказал ему все, что накипело.

Антон опешил, а потом почувствовал, что тоже закипает. Он был виноват, но не более остальных (из которых, кстати, никто в этот момент не сделал попытки его защитить). Разве что он был чуть старше – мог бы попытаться попридержать молодежь. Но кто, в конце концов, был у них руководителем? Антон уже открыл рот, чтобы ответить резкостью на резкость... но в последний момент сообразил, что полноценный скандал, да еще с командиром, рискнувшим взять незнакомого человека в непростой поход, никому ничего не даст. И подходящий ответ, кое-как гасящий ссору без потери лица, вовремя лег ему на язык:

- Ладно, Шура, – медленно, с трудом сдерживаясь, проговорил он. - Я, в общем... намек понял.

Командир замолк, сообразив, что сам наговорил лишнего. Антон тоже почувствовал, что злость проходит. Они еще раз мрачно взглянули друг на друга и, оба ощутив неловкость, молча разошлись и занялись своими делами.

Но когда в тот же день им пришлось переходить очередную бурную речку по бревну, Антон внезапно ощутил на середине предательскую слабость в ногах. Бревно было довольно широким и почти не скользким, раньше такая переправа не вызвала бы у него трудностей. Еще вернулся бы и какой-нибудь девушке рюкзак перенес. Он всегда чувствовал себя в горах сильным и уверенным - и поэтому возникшее из ниоткуда сомнение в себе напугало его вдвойне. Антон даже чуть покачнулся над ревущей белой водой и еле добрался до того берега. Сердце заколотилось, и он вдруг подумал, что сделалось бы с Леной, если бы с ним тут сейчас что-то случилось. Мысль была крайне неприятной. И одновременно он догадался, чем вызвана эта внезапная неуверенность. Это было никогда раньше не испытанное в горах недоверие к остальным, возникшее после глупого инцидента. Недоверие к тем, с кем он вместе идет и от кого зависит...

На второй день за очередным поворотом долины возникли и призывно засияли белыми маяками первые заснеженные вершины Таруйского хребта. Солнце все так же палило, но в лицо задул прохладный ветер. В середине дня группа встала на обед на последней зеленой поляне, на берегу небольшого озерка. Выше начиналась система из нескольких ледников – огромных серо-белых масс льда, лежащих в долинах, словно замерзшие реки, но, в отличие от рек, не тающих даже летом. Внизу ледники были окружены безжизненными каменными завалами - моренами. Чтобы добраться до хребта, до его величественных и притягивающих скальных, снежных, ледяных стен, нужно было пройти несколько километров по камням и льду. Здесь уже не было никаких троп здесь начинался настоящий горный туризм.

Пообедав и отдохнув, они продолжили путь и вышли на морену. Трава кончилась, под ногами сначала заскрипел щебень, а потом пошли россыпи серо-черных камней. Здесь они были небольшими, с футбольный мяч, так что по ним почти везде можно было идти, а не прыгать. Передвигаться среди камней помогали палки наподобие лыжных – с ними человек получает дополнительные точки опоры и страховку. Но все равно, без акклиматизации и с тяжелыми рюкзаками, нагруженными на следующие две недели абсолютно всем необходимым, было тяжело. Чем дальше, тем камни делались крупнее, и чтобы избежать ненужной акробатики, приходилось тщательно выбирать путь между ними. Белая река – теперь уже скорее ручей – пенилась в нескольких метрах внизу. Когда до высящегося впереди хребта, в котором был их завтрашний перевал, осталось один-два километра, а на горы уже опускались сумерки, они заметили на противоположном берегу ручья несколько маленьких, кем-то когда-то подровненных площадок, годных для стоянки.

Перебрались по камням через ручей, поставили палатки и после немудреного ужина быстро улеглись спать. Нужно было проспать подольше, чтобы восстановить силы. Но с другой стороны, нужно было встать как можно раньше, чтобы избежать камнепадов на завтрашнем подъеме.

Многих врагов, подстерегающих человека в горах – холод, высоту, крутые подъемы и спуски – можно победить, если хорошо готовиться и правильно оценивать свои силы. Но камни непредсказуемы, и даже небольшой обломок, разогнавшись, превращается в смертельно опасный снаряд. Вся защита от него – быстрая реакция, стеклопластиковая каска на голове, да рюкзак, если успеешь им прикрыться.

К счастью, камнеопасных мест немного, и вероятность обвалов в разное время дня неодинакова. Это происходит благодаря снегу и льду, которые остаются в горах с зимы и удерживают, склеивают собой камни. Но стоит только летнему солнцу подняться повыше, как вытаивающие обломки «оживают» и начинают сыпаться. Поэтому для подъема на некоторые вершины и перевалы самое безопасное время – ночь и раннее утро.

Их перевал имел категорию сложности 2А, то есть был не самым простым (максимальная сложность перевала по отечественной классификации равна 3Б), но не считался особенно камнеопасным. Поэтому ранний выход должен был гарантировать беспроблемное восхождение.

На следующее утро все встали, когда небо еще только начинало светлеть. На краях заметно сузившегося за ночь ручья кое-где намерз легкий ледок. Дежурный, закутанный во всю свою теплую одежду, сидел в нише под большим камнем и доваривал в скороварке кашу. Под гудение горелок и плеск ручья группа свернула палатки и наполовину собрала вещи. Потом они поели, рассевшись на камнях в кружок, окончательно запаковали рюкзаки и пошли.

Путь вверх от лагеря оказался труднее вчерашнего. Пришлось корячиться среди огромных булыжников, размером иной раз с автомобиль или дом, перелезая и перепрыгивая с одного на другой. Наконец, преодолев последний завал, группа с облегчением ступила на ледник – огромное, наклонное и почти ровное серо-бело-голубое ледяное поле, огражденное горами с трех сторон. В некоторых местах его рассекали глубокие трещины, кое-где на льду валялись камни.

Здесь они остановились, чтобы обуться в «кошки» - крепящиеся к ботинкам зубастые металлические конструкции для ходьбы и лазания по льду. Заодно надели обязательные солнечные очки – лед и снег уже ярко блестели под поднимающимся солнцем, грозя обжечь глаза неосторожным. Потом рюкзаки взгромоздились обратно на спины, и все двинулись цепочкой в сторону недалекого уже перевала. Вблизи стало видно, что на него ведет подъем средней сложности: осыпь внизу, светло-серый конгломерат из глины и мелкого щебня посередине и скальный пояс с пятнами снега наверху. «До скал все проходится ногами, а выше начинается лазание. Надо будет там повесить на крючьях одну или две страховочные веревки», прикинул Антон. Вот только солнце, кажется, уже добралось до этих скал...

Не успел он додумать эту мысль, как услышал слабый стук и увидел небольшой камень, быстро летящий по их будущему маршруту. За ним последовал второй. Он возник где-то у самого гребня хребта и несколько раз с сухим треском ударился о скалы, каждый раз высоко подпрыгивая. Потом, все разгоняясь, он промчался по средней части склона и финишировал на леднике в россыпи таких же камней. Антону разом расхотелось лезть на этот перевал. Но показывать остальным свои опасения ему показалось недостойным, поэтому он не стал ничего говорить и с деланым спокойствием продолжал идти вместе со всеми до тех пор, пока на краю ледника Шура не объявил привал.

- Подождем, - кратко провозгласил он в своей обычной манере, снимая рюкзак.

Все тоже сняли рюкзаки, уселись на них и стали смотреть вверх. Разговаривали мало - было не до веселья, но никто не хотел показаться трусливее других. А может, просто не все представляли себе масштаб опасности. Конечно, не всякий камень попадает в человека. Но если попадает... Антон слышал несколько таких историй. Он был лично знаком с парнем, которого после встречи с камнем вшестером с огромным трудом тащили по морене до лагеря, а потом он месяц лежал в больнице, где ему чинили сильно испорченное колено. Пробитую же голову, бывает, уже не починить...

Шура, за которым было решающее слово, удивлял его. В прошлых путешествиях, в подобных обстоятельствах о подъеме по такому склону и речи бы не было. Впрочем, таких ситуаций за много походов было буквально две-три. В горах никто специально не рискует жизнью, маршруты планируют тщательно, и камнепад или лавина – не правило, а редкое и неприятное исключение.

Ну что ж, подождем так подождем...

Продолжая разглядывать склон, Антон стал размышлять, есть ли тут другие варианты подъема. Похоже, их не было, кроме обхода по отвесным скалам, которые были им не по зубам. Но где-то рядом, кажется, был другой перевал, ведущий в ту же самую долину... Шура, похоже, подумал о том же. Он достал карту и внимательно изучал ее. Антон подошел и заглянул ему через плечо. Недалеко от кружочка, обозначавшего их перевал, было несколько других. Тот, что слева, вел не в ту долину, а вот справа было, кажется, то, что надо.

- Сложность у него один-бэ, – словно отвечая на его невысказанный вопрос, произнес Шура. И идти, в принципе, недалеко...

Он опять замолчал и стал глядеть вверх. Сошел еще один небольшой камень, минуты через три еще один. Потом возникла долгая пауза. Шура встал, продолжая глядеть вверх, потом наклонился над своим рюкзаком. Было похоже, что он, несмотря ни на что, все-таки хочет туда лезть. Но тут...

Полновесный «чемодан», или скорее небольшой комод, внезапно вывалился откуда-то сверху и заскользил вниз, величественно переваливаясь и вздымая тучу пыли и щебня. Все, замерев, следили за его падением. Булыжник с шумом пропахал в склоне заметную борозду, несколько раз перевернулся и грузно плюхнулся на ледник. Через несколько секунд смолк треск поднятых им мелких обломков. И тут, без долгих разговоров, всем стало ясно, что "ты туда не ходи". По крайней мере сегодня...

Они надели рюкзаки, повернула на девяносто градусов и пошли по леднику под соседний перевал. Путь по блестящему под солнцем бело-голубому льду с вкраплениями мелких камешков, по которому уже во множестве текли веселые ручейки талой воды, занял около часа. Несколько раз приходилось обходить и перепрыгивать трещины. Некоторые были глубиной всего в метр или два и представляли собой, скорее, канавы, на дне которых журчали полноводные ручьи. А некоторые зияли непроглядной чернотой, казавшейся бездонной. Но, как бы то ни было, на пологом леднике открытые трещины не опасны уже потому, что видны. Другое дело – засыпанный снегом, так называемый закрытый ледник. Под слоем снега трещину не разглядишь, и даже не всегда обнаружишь заостренной палкой-щупом. Бывает так, что несколько человек спокойно наступают на одно и то же место, а идет еще один – и проваливается в замаскированную западню. Поэтому по закрытым ледникам всегда ходят связавшись веревками по двое-трое. Идут друг за другом, след в след. Если один человек проваливается, его напарник по связке должен успеть упасть на лед и вцепиться в него клювом ледоруба, навалившись на него всем телом. Только так можно остановить падение.

Соседний перевал оказался куда проще и спокойнее. На него вел подъем по разрушенным скалам. Кое-где можно было идти, как по крутой лестнице, кое-где карабкаться, придерживаясь руками. Еще на подходе они заметили наверху несколько шевелящихся разноцветных точек. Люди, другая группа. Эта часть района летом посещается активно, перевал простой, так что встретиться в таком месте с кем-то еще немудрено. Когда через час они, тяжело дыша, добрались до гребня, те ребята уже сидели там. Познакомились. Оказалось, в их команде семеро школьников старших классов и двое взрослых. Руководителем был дядька лет сорока по имени Владимир, невысокий, в застиранной добела штормовке, и с каким-то забавным, волжским видимо, выговором.

Переведя дух, Антон и остальные принялись осматриваться. Как всегда на не самом страшном, но высоком и красивом перевале, в окружении синевы неба и головокружительных провалов долин, возникало какое-то детски-залихватское ощущение, вроде «смотрите, какие мы крутые!» Легкий ветер приятно холодил разгоряченные лица. Во все стороны уходили желтые и бурые скальные хребты, чуть дальше виднелись более высокие цепи гор, покрытые снегом. С другой стороны хребта, в нескольких сотнях метров ниже, тускло блестел под полуденным солнцем следующий, тоже бесснежный ледник. Им надо было как раз туда.

Прямо вниз уходило широкое, ровное и круто наклоненное поле фирна – снега, спрессованного и смерзшегося почти до состояния льда. Спуститься по такому склону можно было только по веревкам, закрепляя их, одну за другой, на специальных крючьях-ледобурах, которые ввинчивают в лед. Такой спуск надежен, но долог. Слева были крутые скальные сбросы. Справа тоже были скалы, но вдоль них шла узкая желто-коричневая полоса осыпи из мелких камней. Это был самый быстрый путь вниз, но не самый легкий – из-за крутизны и все тех же «живых» камней.

Чтобы ненароком не побиться, руководитель той группы решил, что его ребята пойдут вниз по двое на всю длину склона. Между близко идущими людьми упущенный камень не успевает разогнаться до опасной скорости. И только когда внизу они выходят из опасной зоны, на спуск идет следующая двойка.

Первая пара уже спускалась. Они были далеко, и издали казалось, что у них все нормально. Но, немного понаблюдав, Антон забеспокоился - слишком медленно они двигались. Было видно, что ребята боятся и мучительно думают над каждым шагом. Это понятно – почти любой житель равнины, впервые оказавшись посреди длинной, крутой, сползающей ручейками из-под ног каменной реки, чувствует себя неприятно, а то и откровенно пугается и не знает, что делать. Оказывается, там нельзя медлить – это выматывает и притупляет внимание. Человек, которого научили ходить правильно, может спуститься даже по страшной с виду осыпи из некрупных камней очень быстро. Не стоит тщательно выбирать дорогу, и не так уж опасно, если камни ползут под ногами – надо лишь, как при быстром спуске со снежной горки, скользить, переступать и удерживать равновесие.

За двадцать минут те двое прошли от силы треть склона. Вряд ли вперед пустили самых неопытных – значит, если остальные пойдут так же, остальным тут еще сидеть и сидеть. Антон не выдержал.

- Они же нас всех задерживают! – раздраженно сказал он Шуре. – Может, я попробую спуститься побыстрее? Покажу им, как надо – вдруг станут посмелее.
- Ну, попробуй... – не очень уверенно ответил командир.

Торопясь, пока Шура не передумал, Антон надел рюкзак и направился к осыпи. Передовая двойка как раз успела зайти, как за щит, за большой утес в нижней части склона, так что он уже не рисковал побить их камнями. Он сжал вместе лыжные палки и побежал вниз.

Это был не столько бег, сколько быстрое сползание. Мелкая щебенка летела из-под ног вниз крупные камни Антон старался обходить. Когда склон делался особенно крутым, он поворачивался к горе то одним, то другим боком, опираясь для устойчивости на сдвоенные палки. В таком положении мышцам приходилось труднее – это было все равно, что раз за разом приседать со штангой. Только не в спортзале, а на высоте в три с лишним тысячи метров над уровнем моря, где кислорода в воздухе раза в полтора меньше, чем внизу... Почти в самом конце он обогнал соседей. Оказалось, что это белобрысый парень, по виду такого же возраста, как ребята в его группе, и барышня лет шестнадцати. Метров за сто до ледника, где склон выполаживался, Антон остановился. Спуск на несколько сотен метров занял минут пятнадцать.

Ноги слегка дрожали. Тренироваться перед походом надо было как следует... Он оперся на палки, перенеся на них вес, и поглядел вверх. Там, кажется, дела пошли получше - еще двое соседей довольно активно продвигались вниз, а его собственная группа надевала рюкзаки.

Пока он отдыхал, парень и девушка почти нагнали его. К краю ледника они подошли цепочкой: Антон, прямо за ним парень, а в конце, в некотором отдалении – барышня. На границе камней и ледника, прямо перед ними, была полоска грязного желтоватого снега. Антон, скорее инстинктивно, чем обдуманно, не стал на нее наступать. Вместо этого он сделал два шага в сторону и перешел с камней прямо на твердый блестящий лед. Парень повторил этот маневр. Вдвоем они вышли на блестящий под солнцем ледник и прошли еще метров десять. Антон увидел большую плоскую каменную плиту, с облегчением сбросил на нее рюкзак, чтобы не мок на льду понапрасну, и плюхнулся на него. С наслаждением вытянул уставшие ноги, потянулся...

И вдруг услышал какой-то приглушенный возглас сзади. Повернувшись, он в первое мгновение не заметил ничего необычного, но спустя еще секунду буквально остолбенел. Потому что девушки, которая должна была быть сзади, не было. Она просто исчезла, и все – на голых камнях и льду спрятаться было негде.

Антон и белобрысый парень начали медленно подниматься с рюкзаков, еще не понимая, что произошло. И вдруг до обоих одновременно дошло – провалилась! В трещину на границе ледника, единственную на всю округу, ту самую, засыпанную желтоватым снегом, которую они не до конца определили, но на всякий случай обошли. А барышне, видать, крюк делать не захотелось...

Он вскочил, подбежал к трещине и увидел странно маленькую и абсолютно черную дырку в снегу. И все. Из дырки не было слышно ни звука, и невозможно даже было понять, какая там глубина.

Антон и парень молча уставились друг на друга. У парня в глазах был ужас. Антон почувствовал, что вот-вот заразится им, и постарался взять себя в руки. В такой ситуации надо спустить человеку веревку и вытянуть его наверх. Но поди пойми, где там эта девушка и жива ли она вообще?

- Как ее зовут? – крикнул он парню.
- О-оля, - заикаясь, выговорил тот.
- Оля!! – нагнувшись и почти засунув голову в пробитый колодец, закричал Антон. Потом еще раз. Некоторое время они оба слушали – никакого ответа. Чернота в дыре была все такой же непроглядной, и Антон почувствовал, что внутри у него помимо воли возникает и разрастается неприятная, предательская слабость. Он знал, что угодивший в ледниковую трещину человек может оказаться в положении даже худшем, чем выпавший за борт корабля в Северном Ледовитом океане. В толще льда температура как в холодильнике, а по стенкам везде стекает вода. Нехватка кислорода в воздухе и невозможность пошевелиться, а иногда и вздохнуть, если зажало, довершают дело – можно замерзнуть насмерть за полчаса. Поэтому было ясно, что они немедленно должны что-то делать. Но все было настолько неправильно, не по теории - упавшей девушки было не видно и не слышно, их было только двое на леднике - что сознание, вместо того, чтобы искать решение, впало в ступор. Парень выглядел еще хуже – он стоял и с каким-то жалким лицом беспомощно оглядывался по сторонам.

- Владимир! – вдруг закричал он, едва не плача. Антон проследил за его взглядом и увидел, что в нескольких сотнях метров от них из-за утеса показалась фигура руководителя той группы. – Оля в трещину провалилась!

Владимир на пару секунд застыл на месте, переваривая информацию, а затем одним движением сбросил рюкзак и резво бросился к ним, перепрыгивая с камня на камень.

- Веревку! – донесся его крик. – Веревку скорее разматывайте!

К счастью, скатанная колбасой веревка была приторочена снаружи у Антона к рюкзаку. Еще не до конца понимая, что они будут делать, он отвязал и начал поспешно разматывать ее. Подбежавший Владимир, каким-то образом уже успевший понять, что упавшая в трещину девушка не отвечает, не теряя времени, обвязал конец вокруг груди, крикнул "спускайте меня" и сам нырнул в трещину. Антон и парень вцепились в веревку и стали постепенно вытравливать ее. Врезаясь в лед на краю дырки, десятимиллиметровый капроновый «основняк» пошел вниз...

Через несколько метров натяжение ослабло. Видать, Владимир что-то нашел. Они терпеливо ждали. Время текло нестерпимо медленно, но тут Антон начал наконец выходить из ступора. Он сообразил, что Владимир, и тем более эта Оля, не смогут сами вылезти вверх по мокрой и скользкой веревке. Значит, нужно спустить вниз еще одну и потом по очереди поднимать обоих.

- У тебя веревка есть? – спросил он парня. Даже имя до сих пор не узнал...
- Нет, - ответил тот. Он, кажется, тоже пришел в себя и понял, зачем она нужна.

Оба с надеждой глянули вверх, увидели еще одну фигурку, показавшуюся из-за утеса, и, не сговариваясь, наперебой завопили:

- Веревку! Скорее! Оля в трещину провалилась!

У того человека наверху веревки опять не оказалось, но минут через десять подбежало еще двое, и вниз наконец полетел второй конец. Потом Владимир докричался снизу, чтобы его вытягивали. Потянули. Вытаскивать оказалось гораздо труднее, чем спускать, но впятером они в конце концов справились и выволокли Владимира на поверхность. Он основательно промок и замерз, но держался бодро.

- Цела. Заклинилась метра через четыре и дышала еле-еле, - выдохнул он. – Я вторую веревку к ней прицепил. Тяните!

Дружно потянули вверх вторую веревку. Теперь казалось, что все происходит очень быстро - но когда наконец девушку подняли, на нее просто жалко было смотреть. Она была мокрой насквозь, синей и едва могла говорить. К счастью, быстрый осмотр показал, что у нее ничего не сломано – ущерб ограничился несколькими ушибами, замерзанием и испугом.

Атмосфера разрядилась. Олю усадили на чей-то рюкзак в нескольких метрах от злополучной трещины, и все женщины из обоих групп принялись дружно хлопотать вокруг нее, растирая и переодевая в сухую одежду. Все заговорили наперебой, обсуждая происшествие и делясь впечатлениями. Шура рассказывал:

- У меня двое знакомых однажды ломанулись на Кавказ зимой, погулять в каникулы. Веревку почему-то взяли совсем короткую. Вышли на ледник и даже не связались. Ну один и провалился. Пролетел метров пять, пробил один снежный мост, а на втором застрял. Снег был мягкий, так что он даже ничего себе не сломал. В общем, повезло. Веревка была у него. Он ее стал кидать вверх, второму. Чуть не полчаса кидал, пока тот ее не поймал. И тут оказалось, что длины не хватает. Короче, еще полчаса они искали, чем ее нарастить. Чуть не все с себя поснимали, вплоть до шнурков от ботинок.
- И что?
- Ничего, выбрались...
- У нас тоже был случай, - сказал Борис. – Был один товарищ – неплохой, но ворчун страшный. Очень любил по любому поводу побрюзжать. И вот раз с ним что вышло. Спускаемся мы, примерно как сейчас, переходим со скал на снег, и он сразу же мрачным таким голосом: «ну вот, опять закрытый ледник...» И буквально не успев рот закрыть, раз – и проваливается!
Хорошо, что это было на глазах у всех. Так что мы спасработы начали практически моментально. Я сразу рюкзак сбросил, веревку отстегнул, размотал и кинул ему вниз. До него, к счастью, докричаться можно было, да и застрял он только задницей, руками мог двигать. Повозился он там, как-то веревку к себе пристегнул, мы втроем потянули... В общем, я по часам засек – чуть больше пяти минут, и он уже опять рядом с нами стоит. Живой-здоровый, мокрый только.
И сразу же, едва в себя пришел, опять начинает: «ну вот, пока дождешься... лед дурацкий... задубел весь... небось полчаса я в этой дыре висел...». И тут я ему: хочешь узнать, сколько ты там на самом деле был? Он так с сомнением: «ну сколько?» Я ему сказал, и остальные подтвердили, что не вру. Пять минут – а у него «полчаса». Ну он после этого замолчал и до конца дня вообще ни слова не сказал. То ли решил, что мы его все-таки разыгрываем, то ли так его эта дыра во времени потрясла. Но хоть не брюзжал больше...

К Антону подошел самый младший и самый маленький парень из его группы по имени Максим и смущенно сказал:

- А мы там тебя ругали, пока ты вниз ехал. Думали, вот сейчас навернешься, и что мы тогда с тобой делать будем. А выходит, что если бы не ты, то неизвестно, когда бы эту девушку достали...

Антон вспомнил свой приступ тупой слабости и едва не скрипнул зубами. Спору нет, всем повезло, что он оказался здесь в нужный момент и у него была веревка. Но если бы не мужество и решительность другого человека, который не побоялся сам нырнуть в черный ледяной мешок – еще неизвестно, чем бы все кончилось…

Соседи тем временем достали примус и начали кипятить чай. Было ясно, что они еще не скоро сдвинутся с этого места. Группа Антона тоже решила пообедать. Когда, спустя полтора часа, они закончили, собрали рюкзаки и пошли вниз, пострадавшая девушка уже пришла в себя. Она еще была бледной и говорила с усилием, но было ясно, что их помощь больше не требуется.

***

Следующий день прошел спокойно. Пройдя по двум речным долинам, преодолев по пути полосу густых зарослей и несколько скоплений огромных валунов, они к подошли под следующий перевал. Он по неизвестной причине носил имя знаменитого русского химика Бекетова, имел категорию 2Б и был одной из главных «изюминок» похода. Место ночевки было красивое – поляна, окруженная кедрами, прямо под каменистым моренным ребром, ведущим к перевалу. Во время ужина откуда-то вдруг появился и начал шнырять вокруг маленький полосатый бурундук. У девушек он вызвал умиление, ему даже бросили несколько кусочков сухаря, которые забавная зверушка немедленно утащила к себе в нору.

- На мою кошку похож, - сказала расчувствовавшаяся Надюха. – Она тоже к себе на коврик еду утаскивает и там ест... Я с ней ночью все время сплю, - вдруг добавила она, и на ее лице появилось неожиданно нежное выражение.
- Может, пора уже с кем-нибудь покрупнее спать? – беззлобно пошутил на правах старшего Борис.

Антон напрягся, ожидая обычной надюхиной ответной реакции на повышенных тонах. Громогласные разборки она несколько раз устраивала и по куда меньшим поводам. Но, на удивление, бури не последовало – Надюха просто молча отвернулась. Вот те на...

На следующее утро двинулись на перевал. Длинное моренное ребро привело их под окончание круто поднимавшегося вверх ледника. В этом месте он был разорван множеством трещин и представлял собой ледопад – скопление белых, зеленоватых и голубоватых глыб, многие из которых были вдвое-втрое выше человека. Через него было не так-то легко пробраться.

Первую ступень ледопада они обошли по осыпи из щебня. Вторую было уже не обойти. Все надели «обвязки», они же «системы» - особую сбрую из широких капроновых ремней, к которой цепляют страховочную веревку. Предстояло лазание, как в альпинизме.

Лидер группы, как паук, карабкался по льду, вгрызаясь в него кошками и клювами двух ледорубов, по одному в каждой руке. За ним тянулась веревка, которую по мере подъема вытравливал стоявший внизу на страховке напарник. Пройдя метров десять, лидер останавливался и ввинчивал в лед крюк-ледобур. Затем он встегивал в ухо бура карабин, в карабин продевал свою веревку и лез дальше. Если бы он сорвался, то пролетел бы вниз до ближайшего крюка, потом столько же после него, и в конце концов повис бы. Это так называемое «движение с нижней страховкой». Остальные лезли следом, держась (не руками, а опять-таки особыми железками – жумарами) за уже закрепленые веревки – «с верхней страховкой». Последний снимал самую нижнюю веревку и передавал ее по цепочке вверх. Таким способом, «жумаря», может по крутой, даже отвесной стене без опаски подниматься и совсем неопытный человек – лишь бы силы хватило.

В их группе неопытных не было, но первым все время лез Шура. По-хорошему, надо было и остальным дать возможность поработать впереди и проявить себя. Но то ли их руководитель не очень доверял остальным, то ли хотел побыстрее пройти этот подъем – так или иначе, лидировал только он. Антон, уже отчасти понявший характер командира, предпочел не встревать со своим мнением.

Дело продвигалось довольно споро, уже и их утреннее подъемное ребро провалилось в головокружительную глубину, но путь оказался долгим. Пришлось провесить, одну за другой, четырнадцать сорокаметровых веревок, прежде чем ледник не сделался пологим. Здесь он был завален глубоким снегом. Опасаясь замаскированных трещин, они связались веревками по два-три человека и двинулись дальше.

Антон оказался в одной связке-тройке с Шурой и Надюхой. Когда они завязали все узлы, пристегнули веревки к себе и почти пошли, Надюха взглянула на Антона и вдруг язвительно вопросила:

- Ты чего это у себя в руке полверевки в кольца собрал?
- Да я всегда так ходил, - удивился Антон. – Меня учили, что если напарник проваливается, я успею закрепиться, пока эти кольца за ним следом разматываться будут.
- Ничего подобного! – заявила Надюха. – Надо, чтобы веревка между нами все время внатяг была, никаких колец. Тогда, наоборот, тот, кто падает, не успеет разогнаться, пока ты тут будешь закрепляться.

Антон понял, что в их лице, видимо, столкнулись две отечественные альпинистские школы, непримиримостью подобные материалистам и идеалистам, и предпочел не продолжать диспут. Он молча перевязал узел на своей части веревки, так, что теперь его и Надюху соединял короткий, метров в восемь отрезок. Надюха победно оглядела его, повернулась и пошла вперед. Антон двинулся следом, последним в связке.

Солнце было еще высоко и жарило вовсю, отражаясь от слепящих белых полей и склонов вокруг. Ноги тонули в глубоком раскисшем снегу, а в разреженном воздухе было слишком мало кислорода для работающих, как кузнечные меха, легких. Из-за короткой веревки, связывающей напарников, им приходилось следить друг за другом и стараться идти с одной скоростью. Точнее, следил в основном Антон. Через переход они вступили в зону ледника, где некоторые трещины сделались огромными – с дорогу шириной. Тут движение в связках стало совсем выматывающим, потому что провалы часто приходилось обходить кружным путем, и расстояние между людьми по прямой, по которой их соединяет веревка, делалось то меньше, то больше. В некоторых местах Антон еле поспевал за Надюхой, которая и не думала оборачиваться назад. Антон терпел и приспосабливался, но в какой-то момент, когда надо было остановиться, чтобы перепрыгнуть неглубокую трещину, все-таки не уследил. Веревка между ними сильно натянулась, заставив Надюху резко остановиться. Она обернулась и неожиданно заорала на Антона, как на базаре:

- Ты чего там встал, блин! Иди вперед лучше! Совсем ходить не умеет!
- Что? – переспросил Антон, даже не столько не расслышав, сколько от ошеломления. В горах, и не в экстремальной ситуации, а просто на ровном месте, с ним еще никто так не разговаривал. Было непонятно, как реагировать.
- Оглох, что ли? Вперед иди, говорю! – совсем взбеленилась Надюха.

«Голову ей напекло, что ли...» - мрачно подумал Антон. С мужиком он, вероятно, сумел бы разобраться. Но с ней... Отвечать чем-нибудь в том же духе этой истеричной девице было глупо, не отвечать вообще – унизительно. Или нет? По крайней мере, во втором варианте конфликт не получал продолжения. И в шапке дурак, и без шапки дурак. Чувствуя себя мальчиком, на которого в детском саду наорала воспитательница, Антон молча прошел мимо Надюхи. Шура, который шел до этого первым, кажется, не очень расслышал или понял, что там у них произошло - снег, разреженный горный воздух и каска на голове сильно гасят звуки. Теперь он, видно, что-то сообразил, но предпочел не вмешиваться. Он молча уступил дорогу Антону, встал в конец связки, и они двинулись дальше. Остальные были метрах в пятидесяти позади и, кажется, ничего не слышали. Ладно, проехали, будем считать это проявлением высотной болезни... но вот ведь как неприятно чувствовать себя незаслуженно обиженным мальчиком.

И совсем пугающим было опять появившееся ощущение, что его группа – единственная защита и опора в беспощадном мире гор – вдруг сделалась как бы вовсе и не защитой, а чем-то враждебным...

Тяжелый путь по глубокому снегу вымотал всех, и поэтому, когда они достигли ровного и спокойного снежного плато, откуда было уже совсем близко до перевала, все поняли, что другого места и времени для стоянки сегодня искать не стоит. В ночевке на снегу было какое-то детское, новогоднее удовольствие. Альпинизм – лучший способ перезимовать лето...

Утро было солнечным. Там, где синие тени, протянувшиеся от хребтов, успели отступить, снег сверкал миллионами переливающихся искр. Иззубренные серо-голубые горы, окружавшие плато с трех сторон, здесь были уже не такими высокими, как внизу, и величественно-спокойно глядели на маленьких людей, копошащихся посреди их царства. Ветра не было, а когда из-за ближнего хребта показалось солнце, стало почти тепло. Однако ярко-синее небо было перечеркнуто несколькими широкими белыми полосами перистых облаков, обещая скорую перемену погоды. Но пока все им благоприятствовало, и поэтому, собравшись, группа бодро зашагала по снегу под перевальный взлет.

Он был крутым, но не очень высоким. На снегу валялось несколько камней, явно прибывших сверху. К счастью, россыпи были компактно сосредоточены в двух местах, показывая, что путь между ними, по фирну, переходящему в лед, сравнительно безопасен. Опять потянулись вверх, одна за другой, веревки, ноги и руки делали свое дело, вбивая в лед зубья кошек и подтягиваясь раз за разом на жумаре... Из-за разреженного воздуха лезть было тяжело, и каждый, добравшись по веревке до очередной «станции», повисал на страховке и дышал, как рыба, выброшенная из воды. Особенно трудно приходилось самому младшему, Максиму. У него были твердые пластиковые ботинки и кошки очень старой модели, без передних зубьев. Поэтому он мог лезть, только откинувшись на веревке, упираясь в склон всей ступней и вытягивая себя вверх практически на одних руках. Все же через несколько часов, после четырех с половиной веревок, цель была достигнута. Пробив снежный козырек-наддув у самого гребня, они один за другим выбрались на перевал – узкую площадку метр на три, среди камней и снега.

Ветер, от которого до сих пор защищал хребет, сразу же набросился на них и заставил зябко поежиться. Антон с огорчением увидел, что с той стороны перевала небо быстро затягивается тучами. Вот и солнце закрылось... Сбросив рюкзак, он, вместе с остальными, поспешно принялся одеваться потеплее. Ладно, было бы хуже, если бы плохая погода застигла их вчера, на сложном подъеме в лабиринте ледяных глыб. А с той стороны на спуск вела простая ровная осыпь. Внизу чернели моренные валы левее начинался очередной ледник. Он был недлинным – может, километр или полтора – и упирался в полукруг серо-черных скальных стен, из-за формы называемый ледниковым цирком.

Смотав веревки и убрав в рюкзаки лишнее снаряжение, они заторопились вниз. Спустя полчаса оказались на морене. Все, теперь они были надежно отрезаны от большого мира. Два пройденных перевала и шесть дней пути позади, а впереди – еще четыре перевала и восемь дней. При условии, что все пойдет по плану...

Кстати, следующий перевал, под названием Западный Туманный, был уже виден. На него вел девственно-белый, покрытый сплошным слоем снега подъем. Когда подошли поближе, оказалось, что и внизу все завалено глубоким снегом. Тем временем небо окончательно затянулось, на гребень хребта села плотная туча, начал накрапывать дождик, а спустя несколько минут среди капель замелькали снежинки. Перевал был той же категории 2Б, что только что пройденный, и выглядел высоким. Было ясно, что в такую погоду, с нехваткой времени, туда лучше не соваться.

- Ну ладно, - сказал Шура. – Заночуем под ним, тропу в снегу протопчем, веревки все, что есть, заранее повесим... А завтра с утра, если погода будет, полезем.

Приняв это решение, они прошли еще немного и остановились на снежном поле, в сотне метров от начала подъема. Опять предстояла ночевка на снегу. Все стали утаптывать площадку и ставить палатки. Дежурный занялся обедом. Шура с двумя добровольцами – Максом и худым, скуластым Вовой - взяли все веревки и медленно, проваливаясь в глубоком снегу, двинулись под перевал.

Ставя палатку и затаскивая в нее вещи, Антон время от времени поглядывал на них. Вот ребята подошли под склон, вот начали след в след подниматься вверх по снегу... Путь вверх выглядел как широкая, ровная белая поверхность. Лишь наверху, на самом гребне, смутно чернело несколько небольших скальных выходов. Подъем чисто силовой. Никакой опасности.

Он отвлекся, а когда опять посмотрел в ту сторону, то обнаружил, что ребята почему-то быстро возвращаются. Причем Шура хромает, опираясь на ледоруб, а где покруче - просто садился и едет на заднице. Что-то было не так. Антон отставил рюкзак и не спеша пошел им навстречу. Вблизи оказалось, что лица у всех испуганные, а Шура бледен и морщится от боли.

- Что такое?
- Опять камень!
- Какой? Откуда?
- Сверху, откуда еще... – на ходу прохрипел Шура. С трудом проковыляв мимо Антона, он дошел наконец до палаток, увидел чей-то рюкзак и тут же обессиленно опустился, почти рухнул на него. Тем временем подбежали остальные, кто оставался в лагере, и, услыхав про происшествие, наперебой загалдели:
- Да тут камням взяться негде! Там скал-то наверху, считай, нет!
- Вот, повезло, нашелся один. Может, специально готовился к встрече...
- Мы друг за другом на склоне стояли, - начал рассказывать Максим. – Вова первый, потом я и Шура. И вдруг сверху как будто жужжание такое...
- Он у меня между ног пролетел, представляешь! – вставил Вова. У него на лице было такое выражение, словно он еще не решил, ужасаться или гордиться происшедшим. – Если бы чуть повыше, я бы без потомства остался...
- Ну да, и мимо меня тоже просвистел, я даже заметить не успел. А Шуре – прямо в ногу. Как будто снайпер целился. Хорошо еще, что в ботинок, а не прямо по ноге. Правда, в верхнюю часть, у самого края, там пластик уже тонкий...