2007 год. Конец февраля. Сегодня беседовал с Валерой Бабановым по телефону о предстоящей осенней экспедиции на Чомо-Лонзо в Непале. Обсуждали даты заезда, примерный бюджет, снаряжение и прочую сопутствующую информацию. Где-то в середине разговора Валера роняет фразу типа «да, Серега, я тут решил поменять объект восхождения. Поедем на Жанну. Ты как?». Около секунды я соотношу слово «Жанну» со зрительным образом, который возникает у меня в мозгу, и говорю в телефонную трубку: «Да. Конечно, да». В принципе, для меня изначально было неважно, куда именно я полезу, поскольку морально и физически был готов к любому маршруту и любой горе. Определяющим приоритетом был момент, с кем и как я буду это делать. Валера мог предложить залезть с ним хоть на Олимп на Марсе – я бы без колебаний согласился и на это.

Сергей Кофанов

Валерий Бабанов

Поздняя весна. Год тот же. Валера, узнав о графике моей занятости, задал в письме вполне логичный вопрос – смогу ли я вообще выдержать такой ритм и после этого быть готовым к сложному восхождению в Гималаях? Поскольку такого напряженного сезона у меня еще не было, то не зная ответа, сам отшутился вопросом: «а сможет ли он после десятка Монбланов?» – у Валеры в самом разгаре был сезон в Шамони.

Середина августа. Позади остались очередные весенне-летние экспедиции на Эверест, Килиманджаро и пик Е. Корженевской. Осеннее восхождение на Жанну должно было стать седьмой по счету экспедицией в этом году. Я прикидывал, что промежутки между экспедициями у меня ни разу не были больше двух недель. До экспедиции оставался почти месяц, начал каждый день лазать в зале и несколько раз в неделю бегать в Крылатском.

Жанну. Профиль стены

11 сентября. День вылета в Катманду. С утра пробежал с неплохим для себя временем десятку, с хорошим настроением успел поработать в офисе и за пять часов до вылета стал привычно набивать баул снаряжением. Естественно, забыл засунуть кое-какие мелочи, самыми важными из которых были два облегченных надувных каремата ThermaRest, которые мы с Валерой планировали использовать на маршруте.

12 сентября. Сижу в аэропорту Катара во время пересадки на рейс в Катманду. Рядом – известный теннисист Марат Сафин, летит с командой Саши Абрамова на Чо-Ойю. Подходит девушка: «Скажите, а вы Сергей Кофанов?» – «Да». Некоторое время разговариваем, даю свою визитку с автографом. Видимо, результат узкой специализации – здесь Марат Сафин менее известен, чем я.

14 сентября. Встречаемся с Валерой в Катманду. Два дня проводим в переговорах с принимающей стороной, утрясая все финансовые вопросы и обговаривая все детали.

16 сентября. Грузимся в автобус и едем в том направлении, где Непал граничит с Сиккимом. В Непале опять забастовки, так что вместо полутора суток едем в два раза дольше, иногда по ночам даже в сопровождении полиции. 28 сентября. Первый день хорошей погоды. Мы уже двое суток находимся в базовом лагере на высоте 4700 прямо под стеной и не видим ничего дальше границы ледника. В этот день Жанну открывается полностью – стена оказывается прямо перед нами и такое впечатление, что нависает прямо над лагерем. Мы фотографируем и рассматриваем варианты нашего первопрохода. Вариантов немного – два, оба были намечены еще загодя при рассматривании фотографий. Один – западное ребро, второй – крутая рампа, проходящая сильно левее «классического» японского маршрута. Выбор делаем в пользу ребра, оно очень логично, красиво, плюс ко всему прочему над рампой нависает огромный серак, который не был виден на фотографиях.

4 октября. В целях акклиматизации ночуем на высоте 6200, практически на вершине пика Мерра, который расположен недалеко от Жанну. Вопрос акклиматизации стоит довольно остро – мы оба понимаем, что предварительного выхода на 6200 явно недостаточно для того, чтобы лезть в альпийском стиле на 7700, но делать нечего – ничего более высокого и относительно несложного рядом с Жанну нет. Ближайший семитысячник – Кангбачен, находится в другом ущелье и идти до него около трех дней. Ночью не спится, поэтому почти до утра читаю «My Way» Томо Чессена, где он рассказывает о своем новом маршруте по северной стене Жанну, пройденной с двумя банками сардин за 28 часов. Периодически выглядываю из палатки и смотрю на освещенный луной массив северной стены – вид просто нереальный и космический. Скорость Томо тоже выглядит какой-то космической и, видимо поэтому до самого утра консервы с сардинами не выходят у меня из головы.

12 октября. Все прошедшие дни в основном обсуждаем прогноз погоды, который нам присылают друзья на спутниковый телефон. По генеральному плану выход намечен на послезавтра, но прогноз пророчит нам пригодную погоду для лазания только до 16-го числа. После этого снегопады и ветер на гребне 100–120 км/ч. Выходить вроде нет резона – надо выжидать, но сидеть на месте нельзя, поскольку акклиматизация и так недостаточная и терять ее нельзя. К вечеру решаем, что надо идти в другое ущелье и лезть на Кангбачен, но, прикинув, сколько это времени у нас отнимет, отметаем этот план. Решаем выходить 14-го, как и планировали, а там – будь что будет.

14 октября. После предварительной разведки прохода через ледник и ледопад выходим на маршрут. Стараемся сделать вес рюкзаков минимальным и поэтому экономим на всем. Решаем взять с собой сухого продукта и газа приблизительно на восемь дней. Две консервные банки сардин также очень неплохо вписываются в наш более чем скромный экспедиционный паёк. Стартовый вес рюкзаков – 18–20 кг, но большая часть этого веса снаряжение, которое развешивается на нас в процессе лазания. С собой помимо газа и еды берем набор оттяжек, стопперов, френд, чуть больше десятка крючьев, семь ледобуров, две шестидесятиметровые веревки – одна из которых 5,5 мм толщиной, а другая – 8,6 мм, а также по паре ледовых молотков для каждого. Дополняем набор снаряжения палаткой, которая весит 800 г и спальником, сшитым нам по спецзаказу. Спальник рассчитан на нас двоих и весит всего 900 г.

15 октября. Сегодня к вечеру достигли отметки 6000 м. Ночевать пришлось на ледовом склоне крутизной градусов 45. Прежде чем мы смогли установить палатку, нам пришлось почти два часа помахать молотками и сколоть около трех кубометров перемерзшего льда. И все равно поместить полностью палатку в вырубленную нишу не удалось, ночевка получилась неудобной. Перед сном, вспоминая добрым словом Томо Чессена, доедаем последнюю банку сардин. Предполагаемый маршрут Томо очень хорошо просматривается с нашей ночевки и выглядит отсюда еще более нереальным, чем снизу. Глядя на него и жуя более чем реальные сардины, сходимся с Валерой на мысли, что своей скоростью Томо, видимо, был обязан тому, что практически никогда не брал с собой фотоаппарат, мы же с Валерой тащим на всякий случай два – один цифровой, один пленочный. Всю ночь ворочались с боку на бок и не могли заснуть – может, сказывалась неудобная ночевка, а может, уже начала сказываться высота и недостаток акклиматизации.

16 октября. Лед стал круче, после ночевки пролезли почти семь веревок по льду, две из которых почти в 80 градусов. К обеду достигли перемычки между вершинами Собитонг и Жанну – собственно именно отсюда, с высоты 6300, и начинается западное ребро Жанну. Лишних хлопот добавил встретивший нас на перемычке сильный ветер и снежный карниз, который мы с Валерой пробиваем почти целый час. Ночуем в трещине под нависающим сераком.

17 октября. С утра долго слушаем завывания ветра снаружи палатки и обдумываем идею, стоит ли из нее вылезать – здесь-то мы по крайней мере защищены от ветра сераком. Ветер, понимая что так просто нас не выманить, идет на хитрость – стихает где-то на час и, дождавшись момента, когда мы свернули палатку, набрасывается на нас с удвоенной силой. Мы тоже решаем ветер обмануть и для вида часа три честно кушаем снег и барахтаемся в лавинах, подходя под скальную часть западного ребра, но потом неожиданно сворачиваем под очередной серак и ставим бивуак. Сильный ветер пытается порвать нашу палатку еще где-то в течении двух часов и затем стихает. Ха! Вторично в этот день на этот трюк мы с Валерой уже не купились и из палатки не вылезли до следующего утра. Прогноз, который Оля сообщает нам по рации, говорит о том, что с завтрашнего дня ветер усилится. Если верить прогнозу, то получается, что выше семи тысяч скорость ветра на ближайшие дни будет составлять около 100 км/ч.

18 октября. Выходим с первыми лучами солнца – в эти часы ветер еще не настолько сильный. Вначале около четырех веревок лезем одновременно по крутому льду. Затем лед переходит в скалы, где Валера принимает удар на себя и лезет самые сложные участки. С этого места страхуем друг друга уже попеременно. Заход солнца встречаем на остром снежном ноже, продуваемом ветром во всех направлениях. Начинаем опять в четыре руки срубать фирновую верхушку ножа, чтобы установить на образовавшейся площадке палатку. Валера снимает очки, поскольку солнце уже практически скрылось за горизонтом, но как оказалось, сделал он это несколько преждевременно. Фирн, который мы срубаем, сильным ветром поднимает в воздух и бросает нам в лицо, забивая рот и глаза. Работать без очков невозможно, и Валера снова надевает их, но уже поздно – очки успели забиться снегом и замерзнуть до такой степени, что в них ничего не видно, а отогреть их на тридцатиградусном морозе не представляется возможным. Выход один – Валера машет молотками вслепую, периодически спрашивая у меня, там ли он рубит. Рубит он, конечно, не всегда «там», пару раз задевая самого себя по голове (слава богу, она в каске) и разрывая капюшон пуховки. Один раз сослепу попадает под «горячую руку» и мне – таким образом к дыркам на капюшоне добавляется еще дыра на рукаве. Ветер весело подхватывает пух и смешивает с кружащимся снегом – теперь приходится отплевываться, поскольку пух хотя и такой же белый как снег, но в отличие от него, во рту не тает. Где-то через час залезаем в установленную палатку, которая тут же начинает напоминать курятник – в воздухе кружатся перья. Пока я топлю на горелке снег, Валера пытается при помощи лейкопластыря из аптечки как-то реанимировать теряющие последние пушинки пуховку.

19 октября. Ночь проходит в полубредовом состоянии – ни Валера, ни я никак не можем заснуть. Поэтому опять начинаем шевелиться задолго до восхода солнца и выходим буквально с первыми лучами. Снова начинаются скалы, залитые льдом, первый лезет без рюкзака и вытягивает его затем на веревке. Ближе к обеду скалы заканчиваются, и мы вылезаем на относительно несложный снежный гребень, который ведет к вершинной башне. Альтиметр Валеры показывает высоту 7200, и с этой точки проглядывается другая сторона Жанну – уходящие на юг огромные снежные поля. Начинаем длинный подход по узким снежным ножам с постепенным набором высоты до вершинной башни. Смотрится так, что она вроде бы недалеко, но ночь опять застает нас в пути на какой-то снежной перемычке между двумя жандармами. Уже на автомате, привыкнув по вечерам махать молотками, в течении двух часов рубим плотный фирн и с появлением луны залезаем в криво установленную палатку. Опять топим снег, с полным отсутствием аппетита жуем по кусочку сыра и до утра проваливаемся в забытье.

20–21 октября. К 11 часам утра доходим до вершинной башни, скальное основание которой начинается на высоте 7400 по альтиметру Валеры. До вершины остается чуть более трехсот метров по высоте. Принимаем решение оставить все вещи в бергшрунде, включая и напрочь замерзший цифровой фотоаппарт, и лезть вверх налегке, взяв с собой только горелку, баллон газа, палатку и пленочный фотоаппарат. В таком облегченном варианте решаем, что можно в этот день долезть до вершины и начать спуск – 300 м по высоте не так уж и много. Уже изрядно уставшие мы встречаем ночь где-то в довольно крутых предвершинных скалах на высоте 7600. Работать ночью на таком сложном рельефе абсолютно невозможно, поэтому начинаем махать молотками, пытаясь вырубить какое-то подобие площадки в намерзшем на скалах льду. Останавливаемся, когда молотки уже начинают высекать искры из скалы: чтобы прорубиться поглубже нужны будут уже не ледовые молотки, а отбойные. Имеем в пассиве один загнутый под невероятным углом клюв у Валеркиного гривеля, а в активе – квадратный метр неровной площадки, две стороны которой обрываются в пропасть. Любому понятно, что палатка туда не влезет, но мы наперекор здравому смыслу все равно пытаемся туда ее втиснуть. В результате ломаем у палатки одну из дуг и целую ночь сидим в ней нерастянутой как в мешке. На наше счастье ветра в эту ночь практически не было – в противном случае шансы встретить утро следующего дня в добром здравии у нас бы резко сократились. Перед тем как залезть в палатку, долго бьем в обледенелые скалы крючья и вяжем петли из перил для наших самостраховок, чтобы случайно ночью не улететь вместе с палаткой вниз. Часа в три ночи Валера спрашивает меня: «Серега, а ты пристегнут?». Я смотрю на свои карабины и говорю: «Ты знаешь, нет». Он мне: «И я тоже». Все-таки высота 7600, а мы уже почти сутки без еды и практически без воды – если это и не было начало отека мозга, то были мы очень близко к этой границе. Всю ночь мои ноги просто свисают вниз в пропасть, а Валеркины, за недостатком места, лежат на мне. Иногда зажигаем горелку, чтобы создать в палатке видимость тепла, но я не могу держать ее более двух минут – каждый раз по истечении этого времени приходит ощущение, что это не я держу горелку, а она держит меня – как результат, я проваливаюсь в забытье, а горящая горелка падает из моих рук, когда на меня, а когда и на Валеру. Происходящее нас немного бодрит, и мы на очередные десять минут приходим в себя и начинаем соображать, кто мы и где мы. Часа в четыре утра после очередного пробуждения горелкой до нас обоих одновременно доходит, что надо что-то уже делать, иначе мы рискуем утром просто не проснуться, навсегда оставшись в бушующей в наших мозгах фантасмагории. Заставляем себя потихоньку шевелиться, убираем палатку в рюкзак, который закрепляем на забитых в стену крючьях и дальше лезем уже совсем налегке. До вершины и в самом деле оставалось не более 100 м по высоте, которые мы проходим часа за три. Приблизительно в 9 утра Валера кричит мне сверху, что он на вершине и видит внизу наш базовый лагерь. Я достаю фотоаппарат и начинаю его фотографировать. Кончается пленка, я вспоминаю, что во внутреннем кармане есть еще одна и начинаю медленно подходить к Валере, в то время как он приспускается на несколько метров в сторону, освобождая мне место на вершине. Когда я поднимаюсь на его уровень, он говорит мне, что это не настоящая вершина, и показывает мне на продолжение снежного гребня, который заканчивается метров через 100 еще одной вершиной – она выше той, на которой мы стоим, метров на 30–40. Еще полчаса уходит на то, чтобы подобраться к ней. За это время я успеваю поменять в фотоаппарате пленку. Вершина, на этот раз настоящая, оказывается настолько остроконечной, что одновременно сидеть (именно сидеть, как на лошади, а не стоять) может только один человек. Но нам, в принципе, большего и не надо. Сначала снимаю на фоне Канченджанги оседлавшего вершину напарника, потом мы меняемся и он снимает меня. Время уже 10 утра, начинается ветер. Снег, который он поднимает со склона, очень мешает нашему продвижению вниз, поэтому место своей ночевки мы достигаем где-то к 12 дня, «продернув» по пути пару дюльферов. Разобрав нашу ночную станцию, начинаем спуск к бергшрунду, в котором мы оставляли свои вещи. Закладываем добрый десяток дюльферов и к трем часам дня оказываемся внизу. Ветер ревет уже такой, что поставить палатку, растянув ее на одной дуге, у нас даже мысли не возникает – таким ураганом ее разорвет в клочья в считанные минуты. Поэтому снова залезаем в нее как в мешок и ждем пока стихнет ветер – приготовить в таких условиях какую-то еду или натопить воды просто невозможно. Ветер стихает где-то к 9 часам вечера, но у нас уже не остается сил даже на то, чтобы поесть, – Валера зачерпывает рукой снаружи кусок снега, мы топим его, и эта кружка кипятка на двоих – единственная наша еда за сегодняшний день. Я опять проваливаюсь в забытье, даже не делая попыток залезть в напрочь замерзший спальник, а Валере после получасовой борьбы удается замотаться в него до пояса.

Линия маршрута

22 октября. Утром очнулись одновременно с первыми лучами солнца, есть не хочется совершенно, так что кипятим пол-литра чая, собираем рюкзаки и начинаем опять крутить в перемерзший лед ледобуры и продергивать веревки. Не замечаем, как проходит день, оба полностью поглощены работой и где-то к пяти часам вечера оказываемся в пятистах метрах над большим плато 5600. Понимаем, что до наступления темноты мы можем не успеть до него добраться. Поэтому, чтобы ускорить процесс сбрасывания высоты, принимаем решение оставить пару закладок и часть ледобуров на станциях по ходу спуска. Последний ледобур заканчивается аккуратно на предпоследнем дюльфере, но находим место, куда можно забить крюк и с заходом солнца вываливаемся на плато. До базового лагеря нам еще день пути, но мы уже чувствуем себя как дома. Немного беспокоят ноги, которые мы не можем «отмахать» уже вторые сутки, поэтому принимаем решение не ставить бивуак, а ждать восхода луны и продолжать валить вниз до базы. Луна не заставляет себя долго ждать, и мы начинаем траверсировать плато. Прошедший за эти дни снегопад полностью засыпал наши следы и нам приходится заново по колено в снегу пробивать себе тропу, интуитивно огибая попадающиеся на пути трещины. Где-то через час тропежка выматывает нас настолько, что мы уже начинаем жалеть о нашем решении идти сегодня вниз, но предвкушение того, что скоро всё это закончится, придает нам силы продолжать движение. На ледник, отделяющий стену от базового лагеря, спускаемся где-то около полуночи. Бросаем наши рюкзаки под стеной и начинаем пересекать ледник – в прошлый раз мы затратили на это 40 минут. У Валеры сил остается чуть больше, и он приходит в базовый лагерь где-то на час раньше меня – я появляюсь там в три ночи вымотанный до невозможности. Ольга по очереди обнимает нас и, видимо, до сих пор не верит, что мы спустились живые. Я прижимаю ее к себе, пытаюсь говорить какие-то слова, а плавно ускользающее от меня куда-то в темноту сознание никак не может понять – чего это она, все ведь уже закончилось.

Последний взгляд на гору