Всего отзывов: 0 (оставить отзыв)

Автор: Валерия Глухова, Московская область, г.Лыткарино
Фото: Валерия Глухова, Вадим Алексеев

Шпицберген 2009. Начало Ссылки в тему: Путораны-2005. Членам МКК читать запрещается! Роберт Яспер: Есть ли жизнь в морозильнике? Экспедиция в горы Атомфьелла в рай девственных стен. Автономный лыжный переход на Северный Полюс. В.Быстров и Г.Карпенко, март-апрель 2003.

Окончание

26 марта.

Проснулись как обычно. Решение о выходе отложили на после завтрака. Не торопясь, топим снег, прислушиваясь к ударам ветра. Именно ударам. Впечатление такое, будто чудовищный великан молотит палатку огромными воздушными кулаками. Дует ровно с востока, со стороны плато Ломоносова. Это огромный ледяной купол, расположенный в восточной части острова Западный Шпицберген (норвежцы его называют просто остров Шпицберген, а весь архипелаг – Свальбард). Высота его в той части, которую мы собираемся пересекать, около 900 метров над уровнем океана. В своей северной части плато достигает высот почти 1300 метров . С восточной стороны плато пониже, называется там оно уже ледник Фильхнерфонна. От океана он ничем не прикрыт, высоких хребтов там нет – ещё восточнее расположена плоская и низкая Земля Улава, и ветры, гуляющие над просторами Северного Ледовитого океана, свободно могут добираться до внутренних районов острова Западный Шпицберген. Мы сейчас находимся на половине высоты западного склона плато, но и тут нам достаётся изрядно. Что же делается наверху, на плато Ломоносова? А ведь наше колечко заложено по часовой стрелке, и сейчас по плану мы как раз должны идти участок этого кольца, направленный на восток, то есть навстречу ветру. Сомнительно, что мы сможем сегодня выйти. Не только идти против ветра, а ВООБЩЕ ИДТИ не получится. Видимости нет никакой, гор не видно, из вида исчезают временами даже камни, лежащие в 10 метрах от входа в палатку. Да и собраться в таких условиях без потерь невозможно. Принимаем решение сегодня никуда не трогаться, пережидать.

Часам к 10-11 утра порывы ветра вроде бы стали послабей. Вадик решается выйти – попробовать, раз уж все равно время есть, хоть сколько-нибудь забраться на гору Терриерфьеллет, под которой мы стоим. Высота её 1211м. Мы мечтали о восхождении на неё обязательно в хорошую погоду, потому что стоит она обособленно, вокруг ледники, ничто не будет закрывать панорамы окрестных гор и плато, и с неё, вероятно, видно даже вершину горы Ньютонтоппен (гора Ньютона). На Ньютона поднималась команда Сергея Романенкова, и по показаниям их альтиметра высота Ньютонтоппен оказалась 1760 м , то есть выше, чем считавшаяся высшей точкой Шпицбергена гора Перриртоппен – 1717м. Было бы интересно и на Ньютона, конечно, подняться. Дома мы мечтали и об этом. Но за наши сроки – не успеть. Тогда уж надо было снегоходную заброску планировать. А это еще порядка 12 килорублей с носа.

Рядом с нашей горой Терриерфьеллет – гора-близнец Ферриерфьеллет (Затейники эти норвежцы!). Она точно так же обособлена и торчит из ледника, как утюг на скатерти. До неё не больше 1.5 км на юг, но сейчас её почти совсем не видно, хотя и потише стали порывы.

Камера ожила. Прямо через слегка расстегнутый вход я сняла, как пропадают в пурге ближние ко входу камни. И звукоряд получился характерный – как ветер треплет и рвёт палатку.

Вадик ушел около 12-ти. Я осталась – мне лучше отлежаться сегодня. Хоть температуры никакой у меня нет, но есть насморк, но для меня – нету хуже болезни, чем насморк! Да и кашель появился, в груди отдаётся болью. Кто бы рассказал мне, что в зимнем походе умудрился заболеть – засмеяла бы. А тут мы умудрились оба, по очереди!

Залезла я обратно в спальник. Пишу дневник, слушаю плеер под музыку ветра. А ветер похоже, снова разгуливается! И как 4 года назад, в Путоранах, когда Вадик надолго пропал из виду на склоне во время подъёма в метель, мне подумалось – только бы ничего плохого не случилось! Через 2 с лишним часа голос его вынырнул из пурги раньше, чем он сам. Все в порядке!

Гребень горы Терриерфьеллет. Метель

Вернулся он в 14.15. Отряхнулся, пролез в палатку – физиономия красная, хоть прикуривай! Чудак – не взял прозрачную маску для защиты глаз и щек! Рассказывает – до вершины не добрался, но по высоте набрал прилично. Вышел на гребень, а на нём – останцы-жандармы. С северной стороны от них не зайдешь – ветер садит со всей мощью, с южной не обойти – круто. Да и вообще на ногах стоять трудно. Но несколько документальных кадров снять ему удалось:

Жандармы на гребне залеплены снегом

на экране цифрового фотоаппарата в белой мгле проступили для меня размытые силуэты гребня, останцев, гор напротив. Видимо, слой вздымаемого снега внизу, у нас, поплотней, а наверху, несмотря на сильный ветер, видимость получше.

Обедаем с удовольствием – горячий чай из термоса, сало, галеты. Послеобеденный сон – других альтернатив проведения времени в пургу нет!

Вечером обсуждаем наше положение. У нас обоих складывается впечатление, что на Плато дует всегда! За двое суток никаких изменений в природе! Великан без устали мутузит нашу палатку воздушными кулачищами. И откуда только берется такое количество перемещаемых воздушных масс? Наверное, нужно уходить отсюда, валить куда-то вниз, где есть укрытия от ветра. Но как? Тревога растёт, но успокаивает то, что есть еще целая ночь.

Из дневника: «На улице трудно стоять на ногах. Палатка вот-вот улетит. Напряжённость во всем – мыслях, словах. Надо выбираться отсюда».

27 марта.

За ночь ничего не изменилось. Утром опять света белого не видать. Что-то долго уже серчает Снежная королева.

За завтраком с ужасом думаю, как мы сейчас пойдем. Вадик объявляет, что пойдём, когда появится хоть небольшая видимость. То есть если ближайшие к нам склоны гор проступят в белой мгле, в снежном вихре. У меня отлегло – ну слава богу! Валить-то валить, но мы ж не бедствуем в целом-то, не эвакуируемся хоть чучелом, хоть тушкой, как в анекдоте времён перестройки! Просто движемся в сторону укрытий.

Самочувствие сегодня ничего, кашель уже не болезненный, обычный. С таким можно жить. Вот слабость – да, может мне помешать. Видимо, откат пошел, тот самый момент, когда нужен покой для выздоровления. Малейшее движение делаешь – и уже одышка. Но тупо передвигать ногами я смогу.

Потихоньку собираемся. Может быть, пока соберемся, и ветер поутихнет и видимость появится? Прямо в палатке я собрала сани, потом рюкзак. Спасибо, Вадик пошел навстречу, подал мне внутрь все необходимое. Хоть он, редиска, не дал мне сегодня выспаться, поднял опять в 6 утра. Ну ладно, сегодня Подвиг. Как у Мюнхгаузена: назначен Подвиг на шестнадцать-ноль-ноль – значит, будьте любезны!

Вадик сосредоточен. Собирается, как на войну. Накануне он рассказал мне, что в армии, во время службы в Афганистане, ему не было равных при нахождении и устройстве укрытий. И здесь я склонна ему верить, хотя обычно всё, что говорит Вадик, я привычно делю на…. двузначное число (не в обиду ему будь сказано!!!). Лишних движений нет, все продумано до мелочей, чтобы на улице, на ветру, сделать лишь необходимые действия – вложить в сани последние вещи, затянуть шнур на тубусе, надеть лыжи и ремень на пояс. Я тоже собираюсь четко – голова занята мыслями о порядке действий при сборах, и это хорошо – некогда думать о том, как страшно сейчас будет выйти на улицу, одеть лыжи и топать куда-то в белую мглу, едва удерживаясь на ногах и стараясь не отстать и не потерять из виду Вадькину спину. Она будет для меня сегодня маяком весь ходовой день, весь наш сегодняшний подвиг, ведь выйти вперед я точно не смогу – от слабости (а может, от страха? Нет, правда, еще плохо себя чувствую) дрожат колени. Ну ничего, все получится. Главное – не спешить, делать все размеренно, осмысленно. У нас все получится! У нас нет выбора – «За нас друзья волнуются и ждут!»

Около 10 часов утра и правда появилась видимость. Сначала проступили ближние камни, что перед палаткой, потом через некоторое время появились склоны гор на другой стороне ледника. И самое главное – стали видны ближние к нам склоны второй близняшки, горы Ферриерфьеллет. Вот под её защиту мы и побежим. Примерно полтора километра мы будем подставлены под сильный боковой ветер, потом, в тени горы, будет полегче. А дальше видно будет. Но там до следующих гор совсем немного, рукой подать. Правда, придется немножко набрать высоты. Вадик сверху видел весь ледник Норденшельда, по которому мы тут гуляем. Даже сквозь пургу он смог разглядеть синий глянец больших участков обнаженного льда. Но уклон небольшой, лыжи, конечно, снимем, а кошки не понадобятся.

Пурговое ходовое снаряжение – в действии

На улице всего -15. Но я укуталась, как на -40. С учетом ветра, примерно оно так и есть. Основная забота – голова, шея, ноги и руки. Одна тонкая маска, лыжная, закрывающая шею, одевается под шапку, другая, из плотного неопрена, профилированная по форме лица с дырочками для прохождения воздуха, защитит нос и органы дыхания от обморожения. И еще одна тонкая маска, известная в спортивных кругах трикотажная труба «баф», одевается на шапку, сдвигаясь на нижнюю часть лица. Она не даст расползтись в разные стороны нижним маскам и частично закроет чересчур большие отверстия на неопреновой маске. Правда, она иногда примерзает к нижней маске и почему-то только под подбородком, но это не страшно. Использование сразу нескольких масок понравилось мне своей вариативностью, максимум защиты «тонких» мест – носа и щёк, к тому же, такая многослойность позволяет потом легко высушивать отдельные тонкие слои. Для сравнения, у Вадика всего одна маска – флисовая. К концу ходового дня она превращалась в ледяной панцирь. Не думаю, что ледяные доспехи хорошо прилегают и защищают от мороза и ветра. Лед из неё выколачивается с трудом, а высушить её – и вовсе непростая задача

Поверх всего этого разнообразия масок я надеваю капюшон штормовки, опушённый мехом росомахи. Ветер он разбивает прекрасно. Штаны-самосбросы, утеплённые дома тинсулейтом, и вместо перчаток – сноубордические кампусовские рукавицы, их я тоже оценила – воду не берут (именно в них я подаю в палатку, в котелок, стоящий на горелке, снежные кирпичи, когда мы топим снег), руки на ходу в них согреваются быстро. Есть и ещё одни, совсем уж теплющие мармотовские краги. В них я гуляла по Пирамиде. Они очень хороши: приходилось много снимать и руки согревались потом очень быстро.

Я готова, могу выходить. Если не в открытый космос, то уж на открытый ветер точно. Палатку собираем в рукавицах, их не стоит снимать ни на минуту. Отогревать руки приходится потом долго. Лучше медленно, спокойно, без сердца (то есть не беситься, когда не получаются мелкие манипуляции), но всё – в рукавицах. Снять палатку на ветру оказалось проще, чем поставить. Все собрано, убрано в сани. Всё, можно выходить, помолясь.

Небольшой подъём из каменистой ложбинки – и мы на леднике. Вадик впереди, но его след сразу заметает. Стараюсь не отстать. На удивление, это получается, благо, что не в гору! Идём на юг, а ветер с востока, с Земли Улава, с океана. Но левая щека надежно закрыта, защищена. Вот только смотреть вперед плохо – горизонтально летящие снежные крупинки секут глаза. Но, похоже, ветер и пурга действительно стали потише. С ног не сбивает совсем, видимость становится лучше. Уже проглядывает в снежной круговерти солнце и голубое небо! Пурга стала низовой – когда сила ветра такова, что уже не вздымает до небес снежную пыль, её верхний край потихоньку опускается. И вот представьте себе картинку : Вадик идёт прямо на солнце, я всё отчетливее вижу его, но лишь черный силуэт, да не весь, а только верхнюю часть, плечи и голову. Ноги и санки почти не видны – низом ещё сильно метёт. И вот получается – Вадик по пояс торчит из пурги! Удивительное видение! До сих пор жалею, что не сняла эту картину. Хотя бы на фотоаппарат. Но в тот момент чуть приостановиться – означало отстать и потерять из виду, чуть снять рукавицы и коснуться голыми руками корпуса фотоаппарата – означало получить надолго замёрзшие руки.

Задача сейчас максимально проста – достичь тени горы Ферриерфьеллет. С учётом моего самочувствия, лучше всего отключить голову и включить режим монотонного переставления лыж в заданном направлении, а так же плеер, что мне и удаётся сделать. За горой – тихо! И мы отдыхаем.

Из дневника: «Какое же это же блаженство, когда нет ветра! Но хочется побыстрее уносить отсюда ноги, и никакое Плато сейчас нам уже не нужно. Напряжение спадает. Действительно, хочется отдохнуть от ветра».

Да, Снежная королева не пускает нас пока туда, куда мы хотим. А время тает. Но, может, ещё настанет наш час?

Появились участки голого голубого льда. Ах да, мы же по леднику идём. Кто знает, какова его толща под нами!

Пересекаем Ферриерморенен – верхнюю часть каменистой морены. Выходим из тени горы. Метет явно поменьше. Перед нами небольшой взлет – это седловина, ледораздел между ледниками Норденшельда и Флорабреэн. Цветочный ледник? Не знаем мы норвежскую топонимику. Только догадываться можем. Нам сюда, в тень горы Минкинфьеллет. Гора Минкина? Возможно. В восточной части острова есть так называемая Русская Ледяная область, где много русских названий – гора Чернышёва, Рогачёва, ледник Ермака… Интересно, что некоторые названия гор заканчиваются на -топпен, а некоторые на -фьеллет. Возможно, это окончание говорит о форме горы.

Подъём даётся мне нелегко – слабость, одышка. А Вадик, как назло, поднимается в не самой пологой части. Сильно отстаю. Вадик терпеливо ждёт, закутавшись в своё стёганое полупальто-полумалицу. Вместе выходим на ледораздел, Вадик наверху даже на какое-то время забирает у меня санки. Перед нами спуск по Цветочному леднику, а выходит он в ту самую долину Йипсдален, в устье которой стоит насмерть запертый домик, возле которого мы ночевали в памятную морозную ночь, обиженные на повсеместную закрытость хижин. Нам туда, конечно, не надо, поэтому мы подрезаем мысок влево, чтобы, обойдя гору с подветренной стороны, перейти на другой ледник, Тунабреэн, а затем на ледник Фильхнерфонна, стекающий с южной стороны Плато Ломоносова. Мы хотим уйти в другой район, где изрезанней горы, Уже ледники, меньше просторов для ветра. Мы всё же стремимся на восток.

На мысу, на мелких камушках обедаем. Вадика отпустило, он уже не так напряжен, уже может, потрясая кулаками, прямо в камеру чехвостить Снежную Королеву, прогнавшую нас с Плато.

–Тише, – говорю, – услышит!

Невдалеке от нас у подошвы горы, еле видные за моренной грядой, проехали три снегохода! Ну надо же, какая наглость! Мы тут жизни свои, понимаешь, спасаем, а они катаются! Нас они, похоже, не заметили. Странно, какой интерес в такую ограниченную видимость выезжать в горы?

После обеда продолжаем подрезать мыс – но не тут-то было! Оказалось, что дальше на мысу идут голые камни, сани не повезёшь. А ниже мы упираемся в сбросы, их высоты в белой мгле не видно. И не видно, как бы покороче их обойти. Склоны гор, черные горизонтальные полосы, в метели ещё видны, а внизу рельеф заснеженного ложа ледника можно только угадывать. Жалко высоту терять, да делать нечего. Устремляемся обратно, теперь уже по руслу ледника. Но каменистые выходы пропали, перед нами выглаженные заснеженные склоны, а в рассеянном свете крутизну уклона не определить. Вадик периодически разгоняется, но сани выбирают свой путь, в какой-то момент дёргают его за веревку, Вадик падает, кувыркается через голову. Мне проще – я вижу его, черное пятнышко впереди внизу, поэтому могу оценить крутизну склона. Если б не сани и рюкзак, спуск был бы в удовольствие, а так приходится спускаться лесенкой, придерживая санки за веревку.

Слева появляются черные камни – это морена, разделяющая отроги ледника перед их слиянием чуть ниже нас. Пытаемся разведать – может быть уже можно перейти на другой отрог ледника? Нет, на ту сторону всё еще очень круто, сбросы. Мы потеряли уже метров 300 высоты и уйму времени! Вдруг среди камней видим домик с ровной, но сильно наклоненной крышей. А, какая разница, пойдем к нему! Дело к вечеру, давно уж мы мечемся тут по склонам. Приблизившись на некоторое расстояние, вдруг понимаем, что это камень! Большой камень в форме избушки со слегка не горизонтальным коньком. Ну да, понятно. С чего это мы? Кому же придет в голову строить здесь хижину? Ладно, больше стоим, чем движемся. Решаем свалиться совсем уж вниз, найти укромное ущелье, чтоб не стоять на открытом леднике – здесь дует как в трубе. В огромном жёлобе ледника спускаемся галсами. Крупные заструги, не видные из-за отсутствия теней, появляются неожиданно, кидают тебя и сани из стороны в сторону, лыжи периодически вязнут в рыхлой переметенке, скопившейся между застругами. Короче, не катание, а сплошные рывки и толчки. Наконец съезжаем на пологое дно ледника. Здесь идти куда легче. Справа от нас высокие морены. Впереди – голубой лёд озера. Всё, мы сбросили всю высоту, сейчас мы практически на высоте фьорда – долина речки Йипсдалсельва, соединяющей ледник с фьордом, абсолютно плоская. Устье узкого ущельица её притока, небольшого ручейка, стекающего с горушки Джексонтоппен, уже виднеется впереди. Туда мы и спрячемся на ночёвку. Пока Вадик разведывает вход в ущелье, сижу не шевелясь на рюкзаке. Силы на исходе.

Идёт снег. В ущелье в основном тихо, но очень изредка прилетают сверху, с гор, сильные порывы. Слышно их заранее. Наверху вдруг появляется сильный шум, будто поезд приближается к тебе. А потом вместо поезда налетает шквал, палатка вся ходит ходуном, вот-вот улетит.

Пересекаем ледник Норденшельда, высота около 500м

Жаль, что нет видимости. Долина и ущелье красивые, узкие! Рядом с нами живописная изрезанная стенка. Но снимать бесполезно, все черное и серое. Хотя – на любителя. Возможно, проступающие в белой мгле лаконичные мазки напоминают художественную графику. Но уж очень размытую графику.

За день пройдено всего 12 км , высоты сбросили около500 метров.

28 марта.

Из дневника: « Вадик поднял опять в 6 утра. Никак не высплюсь. Мне ж восстановиться надо. Вечером Вад сказал, что я не поднимусь из ущелья, если так же, как вчера пойду. Ясен пень – он после болезни по равнине ходил, по фьордам, а мне подвиги достались. Но силы прибывают. Послала его хорошенько, но по-дружески, без злости. Поднимусь».

Утром тепло ужасно, -3 с половиной градуса! Ветер ещё есть и снег ещё идёт. Попона просто и откровенно вся мокрая и не вымораживается. Сапоги будут все мокрые, влага не вымерзнет – слишком тепло. Нет ничего хуже, чем оттепель в зимнем походе. Вот только подлипа на Шпицбергене еще не хватало. Если ещё потеплеет – снег пойдет мокрый. Это будет совсем труба. Но к вечеру, может, наоборот, подморозит?

Когда снимали палатку, я поставила камеру на рюкзак чтобы поснимать процесс. Но тут налетел шквал, камера слетела практически в снег, еле поймала. Но камера ещё жива, снимает. Спрятала её в тени рюкзака, пусть камера «исподтишка» снимает, а сама пошла помогать Вадику снимать палатку. У него уж всё улетает – коврик, тент! Лови, держи! Вадик ругается, говорит – где ходишь! Когда мы все собрали и я подошла к камере, она уже показывала каплю, то есть отказ от съемки. Как потом выяснилось, пару приличных шквалов снять она успела, а так же то, как потихоньку заметало снегом объектив. Будто кто-то наблюдает за нами из сугроба, а его заметает, заметает… Ох, и попадет мне от хозяина камеры за такие съёмки!

Аккумулятор остался один – самый большой. Он был запаян герметично, лучше всех. Остальные разрядились от мороза и влаги. Ничего, камеру вечером реанимирую, высушу в спальнике. Все равно сегодня снимать нечего – видимости нет.

Выходим. Так и есть, подлип! Камус забился снегом, на левой лыже стало подлипать. На правой почему-то нет. Может, я её везу по снегу, а левую сверху ставлю?

Проходим морены, вчерашнее озерцо. Склоны гор пропадают в снежном тумане, наверху они сливаются с серым небом. И вообще все вокруг бело-серое и довольно унылое. Если бы не плеер, да Вадькина спина впереди, совсем было бы тоскливо. Но Вадик идёт быстрее меня. Ему приходится меня ждать. («Что делать – набор высоты предстоит приличный, а он же сам и не даёт мне восстановиться. Интересно, он сам это понимает? Надо будет вечером ему намекнуть. Ох, и получу я… Ну и ладно».)

Жарко, хотя иду без штормовки, только в капроновой ветровке поверх изотермика. Набираем примерно 520 метров , придерживаясь правого края ледника, чтоб не уйти во вчерашний отрог. Последний верхний взлёт никак не кончится. Оттуда, сверху, прилетают жёсткие шквалы ветра – мы приближаемся к ледоразделу. Над нами высокие почти отвесные скалы. На них нет ничего интересного, поэтому голову я не поднимаю. Но как-то так впервые пауза между порывами ветра и пауза между песнями в плеере совпали и я вдруг слышу настоящий птичий гвалт! Птичьи базары! Ну надо же, как орут! Но никого не видно, должно быть птицы прилепились к скалам, зачем им летать в такой ветер. Это просто удивительно. Только-только кончилась полярная ночь, ещё до весны-то далеко, самая пора морозов и ветров, а тут – живые настоящие птичьи базары в действии!

Вадик ждёт под перегибом, под выходом на седловину. Сейчас выйдем на гребень, там ветер наверное посильнее. Там нам нужно будет направо, наискось через ледник. Одеваю штормовку. В сильный ветер одеть её будет сложней. Прячу хорошенько карты. Ведь у нас нет второго экземпляра.

Последний крутой взлёт – и мы высовываемся из-за надува. Дикий, просто неимоверный шквал обрушивается на нас, чуть не сдувая обратно. Несмотря на маски, сразу же забивает лёгкие! Ни смотреть, ни дышать, ни кричать невозможно. Вадик разворачивается спиной к ветру и куда-то идёт. Что он делает? Нам совсем в противоположную сторону! Еле докричалась до него. Он показывает – смотри как круто там, куда нам надо! Но не идти же совсем в другую сторону! Давай, говорю, траверсом спускаться. По карте здесь только с краю круто, потом весь ледник пологий. И действительно, потеряв полсотни метров, выходим на пологую часть ледника. Ближнюю горушку видно – что ещё нужно! Итак, руки в ноги и пошёл! Да всё на юго-восток! Пересекаем ледник наискосок, подходим к стене ближней горы – Бромсфьеллет, а от неё уже видно следующую. Вот хорошо! Расстояние между гор как раз примерно равно пределу видимости в эту погоду. За второй горушкой, безымянной, ветер настолько стихает, что решаемся обедать без укрытия. А на одном из перекуров, давая отдых спине, я лежу плашмя на своём рюкзаке, гляжу в мутное серое небо и вдруг вижу в небе одинокую птицу, летящую туда, откуда мы пришли – в сторону скалы с птичьими базарами. Вадик не верит. Но придумывать такое – мне бы в голову не пришло. Значит, действительно птицы прилетели. А кормятся они, видимо, на открытой акватории, которая, по птичьим меркам, совсем недалеко.

После обеда ветер окончательно стих, но пошел снег. Перед третьей горушкой, которая на карте тоже безымянна, нам нужно свернуть налево, на восток, в боковое ответвление ледника. А это ответвление, в свою очередь, получается из слияния трёх небольших ледниковых языков (назовём это отрог из трёх отрожков). То есть, выйдя на лёд отрога мы окажемся в окружении четырёх гор и ещё одну, гору Бинхья, будем видеть чуть вдалеке, справа. Нам не терпится завернуть за угол, за гору, чтоб увидеть этот трёхпальцевый ледниковый цирк в окружении пяти горушек. По карте я представила рельеф местности и нашла укромную полочку между горой Бинхья и горой Лангтунафьеллет, закрытую от ветра со всех сторон. Она почти нам по пути, нужно лишь чуть вильнуть в сторону. Но нас ждёт разочарование: видимость почти совсем пропала, слегка еще видно лишь правый борт этого большого отрога ледника. Что ж, пока видно хоть его, будем стремиться к нему. Подъём нужно совершать как раз вдоль правой стены по самому правому отрожку отрога (сорри за тавтологию), а потом, уперевшись в стену, нужно свернуть вправо – и мы на укромной полочке. Если видимость будет хуже – пойдём по приборам. Отрог ледника мы пересекаем без приключений, прижимаемся к его правому борту, начинаем подъём. Он кажется бесконечным и становится всё круче. Впереди – однообразная серая муть. Скоро тёмные полосы стены кончатся, мы поднимемся выше их, а серые склоны горы дальше залеплены снегом, они сливаются совершенно с серым ледником, серым небом, серым идущим снегом, со всем серым пространством вокруг нас. То есть всё это, конечно, белое, но когда света мало, белое обычно сереет. Впереди нас ждёт серая мгла. Вадик недоуменно останавливается и между нами происходит следующий диалог:

–Куда мы идём?

Спокойно и обстоятельно объясняю:

–Представь, что перед тобой ледничок. Поднимаясь вдоль правой стороны ледника или попросту строго на юго-восток, ты упираешься в стену. Крутую. Пойдя вдоль неё вправо, ты попадаешь на закрытое ровное место, полочку.

–Но я не вижу ничего, никакой стенки!

–А ты её вообрази!

–Как я могу вообразить, когда я ничего не вижу!

–Когда видно, и дурак вообразит! А ты вообрази, когда не видно!

Да-а, хорош разговорчик!

Продолжаем подъём. Снег идёт очень густой, плотный, большими хлопьями. Идём уже вслепую, по компасу. Мне-то ещё ничего, я хоть Вадькину спину вижу – всё ж какое-то тёмное пятно. А каково Вадику?

Около 19 часов все вокруг становится уж совсем серо-серым. Пора вставать. Но непонятно, где. Мы всё ещё куда-то лезем. По расстоянию – вроде бы должны уже дойти до стены. Но уклон прежний, и ни стены, ни плоскости. Такое ощущение, что мы лезем в небо, в пустоту. Нет вокруг ничего! Это ощущение нам знакомо по Путоранам, но всё равно оно каждый раз удивляет и напрягает. Вдруг под ногами стало положе. Еще несколько шагов – ровно! И даже как будто вниз. Чудеса! Неужели я ошиблась? Мы куда-то поднялись, но надо ли сворачивать – не видно. Может, это уже полка? А где же гора Бинхья, которая должна преградить нам путь? Но мы не узнаем этого, пока не появится видимость, и решение этого вопроса мы откладываем на завтра.

Поскольку мы на каком-то ровном месте, то скорее всего ничем не защищены, и поэтому следует хорошенько окопаться. Выкапываем яму глубиной около полуметра и площадью – примерно под палатку. Роет в основном Вадик, поскольку слабость моя всё ещё даёт о себе знать. Монотонные движения мне ещё поддаются, а вот импульсные – тяжело.

На градуснике -7. Это уже лучше – не то, что утром. Может, хоть посуше будет.

Ставим дом, готовим ужин.

Да, рабочий сегодня денёк вышел даже для Вадика, а для меня – тем более. Набрали мы сегодня чуть поменьше 800 метров по высоте, а прошли около16-ти. Очень хочется спать. Но нужно обязательно реанимировать камеру. Я, конечно, не успела попросить Вадика дать мне завтра выспаться, он уже спит – срубило. Уснул, как говорится, не долетев до подушки.

А я согрела камеру в спальнике сначала в пакете, она ведь жутко холодная, моментально покроется капельками конденсата, если затащить её в спальник без пакета. Когда камера согрелась, я открыла её, запихнула салфетку вместо кассеты и погрела ещё. Всё, морит сон, больше не могу. Открытой камеру в спальнике оставить боюсь – при неосторожном движении я её сломаю. Всё, салфетку убираю. Надеюсь, что «каплю» она забрала. Почти час ушёл на эту возню. Вставляю назад кассету, и, уже засыпая, отключаю аккумулятор и убираю камеру в пакет и в ноги спальника. Всё. Сплю.

29 марта.

Ну конечно. Подъём опять в 6 утра. Зачем?! Сегодня опять Подвиг?! На улице тихо, слышно как по капрону палатки шуршит снег. Да, снег так ещё и идёт со вчерашнего дня. Значит, видимости нет. Где же здравый смысл? Утренние манипуляции у нас стали до того неторопливы, что, вставая в 6, мы выходим в 10 часов утра. Так зачем возлежать с кружкой чая больше часа, если этот час можно честно спать? Я восстановлюсь, стану гораздо бодрее и смогу идти впереди, если нужно – тропить, а не ползти позади. От меня и толку-то станет гораздо больше. Резонно, друзья мои? Я понимала, что ничего хорошего не получится, но всё же после завтрака изложила эту мысль Вадику, а то она сама ему в голову может и не прийти. Ну и, как обычно, началось! «Это поход! Ты что, спать сюда приехала?». Решил, что это каприз. Да, понимание – вещь редкая в нашей жизни. Даже между напарниками, прошедшими бок о бок не одну сотню километров.

Ладно, все равно уже собираемся. Разговор не клеится. Какое уж тут доброжелательное общение! Вадик, почувствовав моё молчание, говорит: «Ладно, я тоже буду молчать!». Друзья мои! Для меня это был лучший день похода! J

Гора Бинхья, недостигнутая полочка

Выйдя первой из палатки, я только и смогла произнести: «Обалдеть!». В прореху между облаков просочился первый узенький луч солнца. Снег перестал, только в воздухе еще переливаются в редких снежных пылинках радужные солнечные блики. И сразу стали видны все формы рельефа, угаданные мной вчера по карте. И трёхпальцевый ледник, и четыре горушки, а пятая, Бинхья, рядышком, сейчас у меня за спиной. Горушки очень красивые – слоистые, с отвесными скальными стенками, с нахлобученными набекрень снежными карнизами.

Всю ночь падал снег

Эх, как жаль, что мы уже уходим из страны крутых скальных стен! Дальше на нашем маршруте горы будут положе, ведь мы уже заворачиваем наше колечко на юг. А до поворота на полочку мы не дошли метров 70 – вот она, чуть правее Бинхьи. Вчера мы ставили лагерь вслепую, и полочку, которую я прочитала по карте и которая спасла бы нас от ветров всех направлений, угадать было невозможно. И, когда ноги вышли на ровное, мы просто упали, где стояли, закопавшись поглубже в снег. А за ночь нас подзасыпало еще.

Вот, оказывается, что вокруг!

Вадик уже ушел. Я поснимала горы, из которых уходим. Установив впереди по ходу включенную камеру, немножко сняла себя в ходовом режиме – с рюкзаком и санями, ведь меня, как обычно всех операторов, на съёмке нет, а значит – складывается такое впечатление – нет и в походе. Ладно, бегу догонять. Ведь всё же на маршруте надо работать честно: снегу выпало в общей сложности около 25- 30 см , тропёжка глубокая, Вадика надо менять. Иду без отдыха долго, всё же догоняю, выхожу вперёд. Снег временами глубокий, а временами и ничего, сантиметров 10 всего. Странно – неужели ветер успел его утрамбовать?

Лаконизм Севера

Ведь он кончился раньше, чем снегопад. А здорово идти, как корабль, взрезая нетронутую целину снежных просторов, слушая в наушниках песни любимых бардов, любуясь распахнувшимися голубыми просторами. Мы только что пересекли ледораздел на высоте почти 800 метров. Впереди лежит ледник Филипбреэн, окаймляемый невысокими и довольно пологими заснеженными горами. Скальных стенок нет.

Ледник Филипбреэн

Но скучным пейзаж не назовёшь – синева в тени складок гор оттеняется сверкающей белизной свежевыпавшего снега, а далеко впереди над ледником висит тёмная, но дырявая туча, сквозь прорехи которой на ледник падают косые лучи солнца всех направлений!

Ледник очень пологий, но всё же мы сбросим сегодня почти 400 метров . Но они совсем незаметны на длине ледника около 10 км . Нам нужно сегодня пройти весь этот ледник, Филипбреэн, а так же пересечь место его слияния с ещё четырьмя ледниками – ещё одна, на этот раз пятипальцевая, «рука». Пересекать это шестикилометровое слияние мы будем в самом широком месте, по «ладони». В случае, если проснётся ветер, нам придётся там несладко. Большой ледник, Фон-Постбреэн, образуемый слиянием всех этих небольших ледников, – это тот самый спадающий ледник, которым замыкается Темпельфьорд, чей синий изрезанный край мы видели издалека, направляясь в Биллефьорд, и недалеко от которого вморожен в лёд фьорда норвежский корабль-ресторан. Тогда мы видели его нижний край, а сейчас будем пересекать верхний.

Сейчас ясно, фотографируем. Ближе к обеду стали подтягиваться облака. «Вадик, – говорю, – давай вставать обедать, пока облака не наползли, пока солнце есть и можно подсушить попону». «Нет, – говорит, – рано!». Время своё ходовое мы, оказывается, еще не выбрали. Через 20 минут мы его выбрали, зашли под край тучи и встали обедать. Потянуло холодным сквознячком. Вообще, я заметила, самое ясное и тихое время – это с 10 до 15-ти. Потом баланс нарушается. Вот и теперь откуда-то опустились тучи, дальние горы пропали. Только бы ветер не поднялся, а ледниковое расширение можно пересечь и по приборам.

Снимаем азимут – строго юг. Пересекаем два каких-то непредвиденных распадка со скользким голым твёрдым фирном на склонах. Тропёжка уже давно закончилась, идём по твёрдому снегу и фирну. С неба сыпется лёгкая мелкая снежная пыль.

Почему-то очень захотелось пить. Снег жевать – страшно. Поэтому начала обратный отсчёт: «три часа до чая». Потом – «два часа до чая»… Не до остановки, не до постановки палатки, не до ужина, а до чая! Чай, по традиции, мы делаем первым, до запаривания ужина.

Предзакатное свечение

Около 17 часов в тучах стали появляться дыры, освещение стало очень необычным, я бы сказала, стало СВЕЧЕНИЕМ. Места на леднике и горах, куда попали солнечные лучи, высвечивались ненавязчивыми сине-желто-оранжевыми оттенками на фоне неосвещённых тусклых серо-фиолетовых участков. Открылся дальний склон и ледник нашего завтрашнего подъёма,

Две горушки

Маритбреэн. Две горушки, к которым мы сегодня стремимся, справа впереди по ходу, оказались очень изрезаны, с горизонтальными пластами-слоями твёрдой породы, с вертикальной эрозией, отдельные башенки на этом громадном замке очень похожи одна на другую. И такая похожесть, редкая в природе, удивляла.

Два похожих профиля

А я уж думала, что из района красивых скал мы вчера ушли насовсем! А название они носят странное и длинное: Пшибыллокфьеллет!

Открылся нижний край ледника Фон-Постбреэн. Но мы слишком высоко и далеко – ни перегиба, ни трещин, ни сераков нам отсюда не видно. Корабля, конечно, тоже. Я помню, как красиво смотрелся этот ледник снизу, со льда фьорда: он – огромный, но при этом грациозно изгибается, окружённый изрезанными и так же изогнутыми скальными хребтами.

Ледник Фон-Постбреэн

Доходим до края ледника, но Вадик ищет укрытие получше, чем чуть вогнутое ровное снежное поле. Поэтому мы вылезаем на какой-то пупырь. На нём и встаём? Хм… Это ледник Маритбреэн, обтекая, видимо, сверху какой-то утёс, выпятился ледяным растресканым бугром. Трещины намертво забиты и замурованы твёрдым снегом, на ровной площадке одной из них мы и выкапываем площадку для палатки. Лагерь наш ставится под красивой изрезанной горой в розовеющих лучах заката. Вообще закаты ужасно долгие. Медленно меняется цвет от тонко-розового с добавлением оранжевого до густо-розового, переходящего перед самой темнотой в сиреневый. Темнота, конечно, уже условная – типа белых ночей.

Холодает. Минус 12 всего, но почему-то очень холодно. Влажность осела переливающимся инеем на рюкзаке, на одежде. С того ветреного дня всё время иду в неопреновой маске. Она внутри флисовая, поэтому на ощупь – сухая. Дышу через неё – хорошо, не холодно, нос не мёрзнет, сама она не обледеневает. Кашель, редкий, но еще есть, спазмами. Весь ходовой день идёшь в ожидании вечерних посиделок в тепле палатки при работающей горелке. Это – отдых! Он становится предвкушаемым весь день удовольствием.

Договариваемся, что утром встаём, как выспимся, но не позже 8-ми. Как назло, сегодня переводим время на час вперёд.

За день пройдено около 19 км . И это с тропёжкой!

30 марта.

Утром ясно, минус 12.

Проснулась уже видимо по привычке, около 7-ми. Не удалось продрыхнуть до 8-ми, эх! Да и восстановилась, видимо, наконец.

Во сколько мы выходим и во сколько становимся – я не знаю, так как днём вообще не смотрю не часы, просто физически не могу. Утром продеваю большой палец руки в прорезь рукава изотермика, запястья закрыты, тепло, ну и я, счастливая, часов не наблюдаю.

Утром поснимала панораму – здесь всё-таки очень красиво. Внизу ледник, за ним – лёд фьорда, всё это обрамлено резными скальными стенками. Но во вчерашнем вечернем свете это было ещё и необычно-волшебно!

Долго и нудно лезем на очередной ледораздел. Сам Маритбреэн короткий, 4 км , но ледораздел – плоский, ещё 4 км . Здесь, на ледоразделе широко – даже сразу не видно гор, ограничивающих ледник нашего спуска – Работбреэн, длиной 12 км . Идти довольно нудно, когда долина широкая и горы далеко. А тут ещё после обеда подуло и пошёл снег. Горы скрылись. Долина ледника поворачивает на юго-запад. Здесь он сливается ещё с несколькими короткими ледниками, а километров через пять, после огромных моренных гряд, даёт начало реке Сассенэльва, текущей в наше родной домашней долине, Сассендален, где проложены снегоходные трассы, где замыкается наше кольцо и где до Лонгйирбьюэна остаётся два дня пути. Но сейчас нам дотуда – ещё минимум полтора дня. А самолёт у нас – пятого апреля. Здесь среди гор и ледников мы можем чувствовать себя относительно спокойно, до людей почти рукой подать, нам особенно ничего не угрожает, и мы даже можем позволить себе сделать радиальное восхождение на какую-нибудь вершинку, желательно повыше, недалеко от Лонгира, в хорошую погоду, и даже затратить на это большую часть дня. Обдумывая эти планы на будущее и подсчитывая оставшиеся дни, плавно, вслед за ледником, поворачиваю вправо. Впереди вдалеке, а так же по бокам, вдоль склонов гор ледник нагромоздил огромные морены, по внутреннему краю виден синий разлом, отколовшиеся от ледника огромные синие глыбы льда. В ограниченной видимости это, к сожалению, графика, опять графика.

Краевые сераки ледника Работбреэн

Вадик, к моему удивлению, равнодушно проходит мимо, лишь изредка фотографируя издалека. Да, видно здорово напряг его Шпицберген, Вадик так торопится уйти отсюда, что даже свой любимый лёд проходит спокойно! У дальней морены, где сходятся высоченные каменные гряды и в месте их смыкания виден узкий каньон, уходящий вглубь, Вадик запланировал ночлег. Но туда – не меньше часа ходу. А уже восьмой час. «Ладно, – говорит, – встаём здесь». У синего разлома. Хо! Ну надо же! Зацепило всё-таки, посмотрим мы синий лёд!

Спускаемся в лабиринт моренных куч щебня, находим затишек. Нам для палатки нужна малюсенькая площадка, но и такая находится не сразу. Но боже мой! Наконец-то разнообразие! Ура! Наконец-то мы ночуем не в снежных широких ледниковых просторах, а среди множества уютных маленьких горок, веками сдвигаемых и нагромождаемых неумолимой тяжестью льда.

За день пройдено 18 км .

31 марта.

Утром с Вадиком обсуждаем наше положение: мы опережаем придуманный нами самими еще в Пирамиде график возврата на целых два дня. Вместо петли на восток мы, напуганные ветрами, по кратчайшему пути ломанулись к выходу. Что ж. Запас времени вселяет спокойствие. А оно в любом случае лучше нервозности. И при ясной погоде мы обязательно и с огромным удовольствием наверстаем должок – заберемся на какую-нибудь вершинку. Скорее всего, это будет гора Скольтен, её высота 1128 метров . Она находится в дневном переходе от начала асфальтовой дороги, ведущей из рудника в Лонгир, и удобная для подъёма часть как раз доступна со стороны снегоходной трассы.

Вечный лёд

Собрались, оставили у морены наши вещи и идём снимать лёд. Очень необычен он оказался вблизи – вмороженная пластами пыль, камушки, пузырьки воздуха, причудливый узор трещин в глубине льда навевают ощущение остановившегося времени.

Пылевая прослойка

Ведь лёд, синий ледниковый лёд, его донная часть – её возраст исчисляется, вероятно, десятками веков – это же почти ВЕЧНОСТЬ! Не зря Снежная Королева заставляла Кая писать именно это слово осколками ледышек. Снимаю на камеру, Вадик непрерывно фотографирует. Обломок ледника высотой метра три и длиной несколько десятков метров. Сверху он заснежен, а обращённая к нам поверхность имеет отрицательный уклон.

Серак

Мы в возбуждении бегаем вдоль серака по наметённому под ним сугробу, поражаясь его величине и красоте вечного льда. Мы ещё не знали тогда, что это лишь подготовка к гораздо большему потрясению.

Ледяные горы

Что ж, пора. С сожалением уходим, но впереди ещё каньон – тоже интересное место. Вблизи становится ясно, что каньон этот образован ледяными стенами с гротами. Это не совсем морены, как думали мы вначале. Это не камень. Это сохранившиеся под кучами щебня высоченные ледяные горы – обломки конечного языка ледника. Сам ледник сейчас отступил, а обломки его языка, промытые рекой, стекающей летом с ледника, остались стоять высоченными стенами под прикрытием столь же высоких скал, стискивающих ледник на выходе.

Вадик, не доходя до грота, пошёл разведать обходной путь верхом, через правую морену. Неужели пройдем мимо? Я с тоской снимаю издалека синий грот размером с небольшую эстраду или веранду в пионерском лагере. Вадик возвращается. Проход есть. «Пойдём,- говорит,- посмотрим грот». УФ! Отлегло. Не всё ещё заморозил в нём Шпицберген.

Грот Снежной Королевы

И началось фото-видео безумие! Сине-серо-фиолетовый лёд в удивительном гроте с вылизанными водой глянцевыми ледяными стенками, с завораживающим узором слоёв вековой пыли, когда-то смётённой с вершин

Обои в спальне

бесснежных летом гор, чередовался слоями тёмного, почти чёрного льда. А может, он таким кажется из-за своей глубины и прозрачности, а внутри находится что-то, неспособное отразить свет? Красиво. Такие бы обои мне домой!

Слои пыли, наметённой на поверхность ледника, летом закрываются толстыми слоями снега, который под действием ветра и мороза прессуется и превращается в фирн. Позже под воздействием солнца, воды и массы вышележащих слоёв снега фирн превращается в лёд. Нарастает новый слой. При этом ледник ползёт, изгибается на неровностях ложа, слои пыли причудливо пересекаются,

Занавесь

образуя удивительные узоры. Высокая, метров 5 высотой, ледяная стенка украшена полукруглыми пересекающимися дугами – прослойками темной пыли и камней. Узор удивительно напоминает драпировку занавеси. И от занавесок таких я бы не отказалась!

Ледяной Дворец

Вода, текущая летом с ледника, видимо, подтачивает снизу сераки. С левой стороны каньона язык ледника, подмытый водой, обломился таким образом, что образовал разломленную гору. Огромный обломок ледяной горы в форме палатки внутри пуст – там пещера. Ледяной дворец! Любопытство гонит внутрь. Забравшись на четырехметровый сугроб и нагнувшись под глыбой, нависающей над входом, попадаю внутрь. Здесь можно выпрямиться. Более того, своды высокие и здесь светло! Пещера оказалась сквозной – выхода с другой стороны не видно, но откуда-то просвечивает дневной свет.

Если бы я была Снежной Королевой, то жила бы я именно здесь! Здесь, на мой взгляд, очень похоже на Дворец – Чертоги Снежной Королевы.

А как там у Андерсена?

«…Стены чертогов Снежной королевы намела метель, окна и двери проделали буйные ветры. Сотни огромных, освещенных северным сиянием зал тянулись одна за другой самая большая простиралась на много-много миль. Как холодно, как пустынно было в этих белых, ярко сверкающих чертогах! Веселье никогда и не заглядывало сюда! Хоть бы редкий раз устроилась бы здесь медвежья вечеринка с танцами под музыку бури, в которых могли бы отличиться грацией и умением ходить на задних лапах белые медведи, или составилась партия в карты с ссорами и дракой, или, наконец, сошлись на беседу за чашкой кофе беленькие кумушки лисички — нет, никогда этого не случалось!

Холодно, пустынно, мертво! Северное сияние вспыхивало и горело так правильно, что можно было с точностью рассчитать, в какую минуту свет усилится и в какую ослабеет. Посреди самой большой пустынней снежной залы находилось замерзшее озеро. Лед треснул на нем на тысячи кусков, ровных и правильных на диво. Посреди озера стоял трон Снежной королевы на нем она восседала, когда бывала дома, говоря, что сидит на зеркале разума по ее мнению, это было единственное и лучшее зеркало в мире…»

В гроте

Ну, за полтора века (сказка была написана Андерсеном в 1844году), видимо, после последнего ремонта Чертоги стали другими. Озера и трона теперь нет, интерьеры изменились: синий грот напротив, где я только что снимала и откуда я сейчас пришла, полированный водой – это, конечно, гостиная : в углу там наметён сугроб-диванчик. Это явно для гостей! Здесь же, в Ледяном Дворце явно располагается спальня и будуар Королевы. Слева, в глубоком понижении, наметён большой мягкий сугроб. Его я исследовать не стала – неудобно, хозяйка может рассердиться. Справа от входа в большой нише множество обломков – глыбы льда разных размеров. Это хозяйка была рассержена, нашвыряла что-то в сердцах. Над головой полуотколовшийся обломок льда – да, мужика-то в доме нету! Люстра-то неважненько висит! Пойду-ка я, пожалуй, наружу – неприятный холодок пробежал за шиворотом.

Но снимаю, снимаю на видео, остановиться не могу. Аккумуляторы не жалею – чего их жалеть, в таком-то месте! Отсняла уже точно больше 30 минут.

Вадик уже общёлкал всё вокруг по нескольку раз: фото – это не видео, множество планов можно снять гораздо быстрей. Он уже разведал выход – из каньона легко можно выйти и здесь, выход широкий и удобный, никаких засад. Вадик успел уже даже сходить за оставленными вещами: вот он несёт мой рюкзак и тащит друг за дружкой обе пары санок. Весь наш багаж смог утащить! Вот это да! Может, мне налегке пойти?! Прямо из пещеры, из Ледяного Дворца, я снимаю, как он подходит, таща весь груз. Наверно, так смотрела бы на нас Снежная Королева, окажись она дома. Но она, видимо, куда-то отлучилась по своим королевским делам. И прекрасно! Жаль только, что солнышко не включили. Сыпет тихонько мелкий снежок, пасмурно, свет рассеянный. А как бы сверкало здесь всё, если б светило солнце!

Вадик торопит меня, мы действительно здесь уже провели довольно много времени. Если б мы знали, что через пару часов очистится небо, и солнце будет здесь переливаться, просвечивать лёд, играть, отражаясь, бликами в глубине голубого и сиреневого льда, сверкая в снежинках всеми цветами радуги… Если б мы знали… Интересно, задержались бы мы, если б знали? Неужели же ходить по льдам гораздо важнее, чем смотреть, снимать их, впитывать…

Здесь живет Снежная Королева

Ухожу, оглядываясь, с ощущением, что нам позволили прикоснуться к тайне. Спасибо, что нас привели сюда и показали. Потрясающее место.

Выходим из узкого каньона, и перед нами распахивается четырёхкилометровой ширины долина Сассендалена. Сразу же во множестве появляются следы песцов. По склонам бродят олени. Здесь, оказывается, жизнь! Давно мы не видели живых существ!

Проходим наледь – вода на льду, мокро. Вода не замерзла, наверно недавно только вышла на поверхность. Очень далеко, на пределе видимости слева по борту долины движутся несколько черных точек – снегоходы! И через морену на наш ледник. Но они не побывают в каньоне, проскочат его верхом. Ну и ладно, им незачем. Вечность и шум двигателей несовместимы.

Слышим какой-то крик. Это не человек, это животное. Крик повторяется с равным интервалом, не меняясь ни в тоне, ни в громкости. Что это? Вадик умудряется углядеть: вдалеке сидит песец. И орёт. Я навела камеру, сделала максимальное приближение и тогда только в белой мути снегопада разглядела его чёрный нос и чёрные глаза. Толстенький. Или пушистый? Непрерывно периодически вскидывает голову и кричит. Потом снова опускает голову. И всё повторяется. Долго кричит. Это первые звуки живого существа. Птиц мы, конечно, не записали. А тут – сняла видео и записала звук. Правда, Вадик разговаривает с песцом и всё пытается на его звук наложить свой. Меня, как звукооператора, это смущает. Песец, короче.

Идём дальше. Сначала сидели – песец всё кричал, теперь идём мимо – он всё кричит. Белый песец на белом снегу. Что с тобой? Может, ты примёрз? А может, долго и тоскливо апрельским днём зовешь подругу?

Через часок решаем обедать. Выходит солнышко, настроение после Дворца хорошее. И погода и настрой способствуют тому, чтоб выпить за Королеву, за её Чертоги, за то, что Шпицберген, наконец, сумел нам показать не только какой он жёсткий. И не хочется с этим дожидаться ужина. Восхищение, поселившееся в наших душах, ищет выхода именно сейчас! И момент этот, поднятие бокалов за Снежную Королеву, мне хочется обязательно заснять. Камера установлена, коньяк налит в кружки. Спасибо тебе, Снежная Королева!

После обеда выходим на снегоходную трассу и до вечера идём ещё долго, в голове рождаются замыслы для будущего фильма и клипа. Слушаю плеер, попутно подбираю музыку. Заодно придумываю, что и как снять ещё нужно специально.

Слева от нас – красивая гора с говорящим названием Трехёгдене. Жаль, не освещена. Гора с тремя вершинами, да ещё почти абсолютно одинаковыми. Трёхглавая гора. За ней – поворот в долину Эшердален, на дорогу, ведущую к Лонгиру.

Вечерняя позёмка. Сассендален.

Ясно, ветра нет, но есть лёгкая ненавязчивая позёмка, которая моментально переметает след, который Вадик прокладывает не далее чем в 30 метрах впереди.

Дело к вечеру. Находим небольшой распадок на склоне Трёхглавой горы, забираемся туда. Некомфортно стоять просто, во чистом поле, что называется. Всегда хочется забраться в какую-нибудь норку. В сознании подспудно созревает ощущение: эх, была бы тайга! Мы просто соскучились по деревьям. В тайге поиск ночлега – это просто поиск укромной полянки.

Мороз!

Ставимся. Холодает прилично. Сколько же градусов? -24! Ого! По ощущениям, а на Шпицбергене это так и есть, за тридцать! А ночью, конечно, крепче. Интересно, сколько же бывает ночью?

За день одолели 20 км .

1 апреля.

Рано, около 9 часов утра, по долине потянулись снегоходчики. Видимо, у них круговой маршрут по Сассендален, Работбреэн, потом к кораблю в Темпельфьорде и снова в Сассендален и Лонгир.

Олени копытят

Выходим довольно рано. День сегодня яркий, небо чистое. На солнышке, возможно, теплее, а мы пока в тени. Вместе со снегоходкой поворачиваем за горой на юг, вылезаем на взгорок. Опять олени! На том же месте, где мы видели их две недели назад. И по количеству, похоже, столько же. Освещены солнцем, видны хорошо. Не могу удержаться, чтоб не поснимать.

Гора Скольтен

Топаем по ручью, связывающему две долины. Мы шли здесь в мутную погоду, в снегопад. А сейчас имеем возможность оценить красоту окрестностей Лонгира. Вот хижины, одна и другая, где была у нас вторая по счёту ночёвка. Впереди гора Скольтен. Она прекрасно видна, все её 1128 метров. Она тут самая высокая, и подъём длинный и относительно пологий. Неужели правда взойдём?

Впереди из-за поворота показались пешие люди со странной походкой. Почему-то очень захотелось, чтоб это были русские. Оказалось, это такие же как и мы лыжники, сани у них буржуйские, большие, но низкие и с тубусами. Мне показалось – сани металлические, хотя Вадик говорит – крашеные пластиковые. Сани явно очень тяжёлые, так как двигаются ребята странно, рывками. Они без рюкзаков, в слитных комбинезонах, за спиной у одного – ружьё. Лыжи пластиковые, узкие, похожие на беговые, как и ботинки с креплениями. Смотрелись они довольно хиловато. По первым же междометиям стало ясно – иностранцы. С Вадиком они поздоровались за руку, тот сразу представился: «Раша!». Шедший первым спросил у нас: « How are you ?» (Как вы?) Вопрос я поняла, но от неожиданности забыла напрочь все простейшие ответы на этот вопрос. Ни « good », ни « o ` key » не пришли в голову, и я просто смущенно кивнула. Но очень захотелось узнать, откуда они, и из глубин замёрзшего мозга, давно забывшего, что он в другой стране, мучительно всплыло: «Where are you from?»

Датчане - коллеги

Причём последнее слово всплывало медленнее, и, похоже, до поверхности не добралось (да-а, на разговор на иностранном языке нужно настраиваться заранее!). Но ребята поняли. Первый отреагировал буквально: из Лонгира, дескать, идём. Я помотала головой. Слово «country» тоже замёрзло где-то по дороге, но второй понял, выпалил: « Denmark !». Датчане! Ну как же это здорово, что есть ещё такие же как мы! До этого на Шпицбергене мы видели людей передвигающихся либо на снегоходах, либо на собаках.

Движемся дальше, обсуждая встречу.

Снегоходный беспредел

Идти ещё прилично, от нечего делать изучаю повадки стай снегоходчиков. Они бывают приблизительно трёх типов. Первые, всё те же длинные вереницы – организованные группы одинаково одетых туристов на снегоходах с привычным одинаковым приветсвием «Хай» и с гидами-флажконосцами. Вечером эти стаи снегоходчиков тянутся обратно. И снова бесконечное «Хай!».

Бывают ещё грузовые группы. Эти явно забрасывают грузы: 3-5 снегоходов, за рулём явно асы, сзади всегда прицеплены нарты с ящиками либо канистрами, едут они очень быстро и никогда не здороваются. Они, как мы поняли, тоже работают на туристов, забрасывая грузы к кораблю и в хижины для тех редких и небольших групп, кто всё же остаётся ночевать в горах и на побережье.

Ещё бывают одиночки либо пары, ездят сами по себе, по своим делам, не обязательно в пределах трассы, иногда здороваются, иногда – нет, почти всегда они идут с грузом. Объединяет их всех одно: никто из них ни разу не остановился поинтересоваться, не нужна ли помощь человеку, бредущему на лыжах по Арктической пустыне, всё ли у него в порядке. Бредёт – значит, так он хочет, так ему нужно. Не знаю, что бы было, попробуй мы хоть раз остановить кого-нибудь из них с просьбой о помощи. Слава богу, нам она не понадобилась, а там, где нам было хреново – снегоходов не было.

Морозный вечер в распадке

Приблизившись к горе, находим, по обыкновению, укромный закуток. Это небольшой распадочек-овражек, расположен он рядом с трассой, но нас совершенно не видно, хотя мы постоянно слышим жужжащие мимо снегоходы. Прошли мы около 18 км , и в общем-то еще рано и можно было бы идти еще, но идти дальше не нужно. Здесь мы завтра оставим лагерь и сходим налегке в радиалку на вершину Скольтен. Только бы завтра погода продержалась такой же, как сегодня – ясной и тихой. Днём сегодня было морозно, но вечером заметно подморозило ещё. Когда забирались в палатку, было минус 25. Каждый день бьём рекорды температуры.

В холодные вечера необыкновенно приятно сидеть у горелки в тепле, подсушивать обувь, перчатки и маски, не торопясь пить чай, болтать ни о чём. Прогревшись, залезаем в спальник и попону, и нашего тепла хватает, чтоб прогреть и его. В спальнике так тепло, что кажется – замёрзнуть невозможно, поэтому этой ночью я вылезла, причём больше из любопытства, чем по нужде. На градуснике застыло -32! В природе тихо-тихо. Небо светловатое, звёзд не видать. Выскочила я в термобелье – когда быстро, то не замерзаешь. Но не тут-то было. Полуминутный выход забрал как раз то лишнее тепло, без которого в подстывшем спальнике невозможно согреться. То бок мёрзнет, то ноги. Долго я не могла уснуть, и согрелась я только тогда, когда втянула в спальник свою пуховую куртку. В этот момент наша с ней разница температур составляла больше 60 градусов! Сначала мне пришлось согреть её, а уж потом согрелась от неё сама, укутав бок и ноги.

2 апреля.

Утренняя просушка-вымораживание спальника и конденсатника

Ура! Сегодня ясно и тихо! Пока завтракаем - на солнышке подсушивается спальник и попона – благо, что они тёмные и хорошо притягивают солнышко.

Итак, сегодня идём на гору. Идём вроде бы налегке, но приходится брать с собой кучу разных предметов: камеру, фотоаппарат, кошки, запасные рукавицы, штормовку (вяжу пока на поясе). Сало, галеты, орехи и курага – в кармане. Ракетница, чтоб бабахнуть на горе. Карта и компас в нагрудном кармане. Солнечные очки и маски – по полной программе. На халяву ходить не будем – это наказуемо.

Крутой подъём. Внизу Адвентдален

Выйдя из своего распадка, пересекаем ровное плато, изрезанное ещё несколькими такими же распадками. Один из них – глубокий, переход через него находим не сразу. Дальше – довольно круто вверх, мимо каменистых россыпей, потом по утрамбованному снегу. Отстаю, камера мешает. Идём на лыжах, галсами.

На ребре горы Скольтен

Дальше крутизна становится такой, что на лыжах становится трудно развернуться на другой галс, даже страшновато. Тогда пойдем в подъём без галсов, наискосок к склону – получается траверс. Выходим на некрутой гребень. Здесь крутизна приемлема для наших камусов. За гребнем – пологое плато.

Адвентдален с высоты

Хочу снять подъём в динамике, несмотря на то, что с запада ползут облака и мы, скорее всего, подняться и поснимать на вершине раньше облаков не успеем. Вадик торопит, мол, на вершине панораму снимешь! Нет, Вадик! Панораму я и с фотографии возьму. А вот динамики в наших съёмках непростительно мало. Снимаю на камеру на приличном приближении, как размеренные шаги всё выше и выше поднимают Вадика на гребне, и он постепенно скрывается за перегибом на фоне пронзительно синего неба.

Вершина Скольтен - взлёт

После ровного плато – крутой гребень с застругами, местами твёрдый фирн переходит в лёд. Лезем по гребню лесенкой. Это не просто, уж больно здесь круто. К тому же гребень – это место не из приятных, по обе стороны от тебя – пропасти. Сильно отстаю от Вадика. Вдруг замечаю какие-то следы. Человеческие! Кто-то ещё интересовался вершиной Скольтен! И только тут соображаю: зачем я мучаюсь, карабкаясь лесенкой, когда можно, как люди, снять лыжи и подниматься пешком!

Метеостанция

Уже давно жёстко, идти в сапогах можно и будет гораздо легче. Оставляю лыжи, быстро вылезаю к Вадику, сидящему на пупыре. Он еще немного идёт на лыжах – как же полюбился ему камус! – потом оставляет их и он. По пологому снежному полю поднимаемся на вершину. Она представляет собой ровную площадку размером со школьный стадион, на которой, к нашему удивлению, размещается несколько строений. Все облепленные снегом, с антеннами, пристройками, тоже причудливо обросшими толстенным инеем. Рядом какие-то ящики, контейнеры. Станция, видимо, работает в автоматическом режиме, так как ничьих свежих следов не видно, но что она работает – факт! Когда мы фотографировались на фоне станции, что-то вдруг щёлкнуло, затарахтело, и из кривой трубы пошел, как выхлоп, чёрный дым.

Установила камеру, сняла нас обоих на вершине, на фоне непосещённой нами восточной стороны. Подожгли ракетницу, ту самую, что взяли для противомедвежьей обороны, и Вадик бросил её зачем-то за камеру. Ракетница хлопнула, пыхнула, дымнула… Ну и всё. Интересно, испугался бы этого пука медведь?

Восточные горы в обрамлении инея

С юго-запада наползает серость, но на востоке все вершины еще хорошо освещены. А на юге, похоже, есть вершинка сравнимой высоты. Надо будет посмотреть на карте. Сейчас её доставать опасно – улетит! Она ведь у нас одна. Горы на юге и востоке заснежены, относительно пологи, без слоистых отвесных скал, без чёрных пятен – сверкающие белые холмы.

Но самое интересное – на севере. Отсюда видно и красавицу Темплет, мою любимую гору, и угадывается за горушками фьорд, ведущий к Пирамиде – Биллефьорд. Хорошо просматривается долина нашего возврата – от Ледяного Дворца. Выше, сам ледник Работбрэен не виден – теряется в сизой дымке. Да и вся остальная часть нашего маршрута – лыжня, оставленная нами на земле Шпицбергена, вьётся где-то на севере в туманной дымке дальних гор.

Виды с горы Скольтен

Наша лыжня теряется в просторах Шпицбергена

Ветерок потянул настойчивей. Как же замёрзли на аппаратуре руки! Всё сняли: друг дружку, вершину со станцией, панораму, выпили за вершину коньячку, заели курагой. Всё, пора вниз, греться. Доходим до лыж. И зачем я затащила их на такую высоту! Всё равно отсюда съехать нельзя – слишком жесткий наст и круто. Одеваю кошки – мои старенькие сапоги совсем лысенькие. Необходимости серьёзной нет, но мне так спокойней. Да и зачем же я тогда их тащила? У Вадика сапоги с агрессивной подошвой, он и так пройдет. Спустились до плато, надели лыжи, лихо съехали до камней. Но вот тот самый участочек, где круто было подниматься. Снимаем лыжи. Но на нескольких ледяных пятачках рёбра сапог совершенно не держат! Вадик ругается, но я снова одеваю кошки. Ведь глупо же поскользнуться и приехать головой в камни, а кошки при этом висят на поясе! Перед стоянкой закладываем круг почёта. Вадик нечётко запомнил, где остался лагерь, а я молчу. Всё равно моих советов слушать не будет.

Опять холодает. А дом-то уже стоит! Вот здорово! С таким вожделением предвкушаешь тёплое нутро нашего домика. Конечно, тепло там становится не сразу. Нужно сначала включить примус. Но нагревается наше маленькое пространство быстро.

На улице подмораживает. Сегодня ночью вылезать не буду – нафиг-нафиг!

3 апреля.

Решаем идти сегодня почти до Лонгира, заночевать невдалеке от него, а завтра пошататься по городку и там уже по ходу решить, где ночевать дальше. Самолёт у нас пятого в 14.45, быть в аэропорту желательно не позже 12-ти с учётом переодеваний, перепаковок и экскурсии на берег фьорда. А чтобы быть в аэропорту раньше 12-ти нужно ночевать от него очень близко. Но аэропорт на берегу фьорда, а белых медведей тут, в населёнке, никто не отменял, даже наоборот. Если выйдем на дорогу, то есть вариант с утра 5-го вызывать такси до аэропорта, чего Вадик делать крайне не хочет.

Выходим. Потянулся знакомый каньон со стенками, похожими на угольные, но снова идёт снег из вчерашних облаков, пришедших с запада. И снова мы не видим этих мест, этих гор. Справа у нас должна быть красивая гора со скошенной вершиной, мы видели её вчера во время восхождения. Но сейчас снова здесь всё в пелене, в белой мути. Правда, ветер на этот раз в спину. Идём мы хорошо, ходко. Сейчас гораздо легче идется, чем тогда, семнадцать дней назад. Сани гораздо легче, да и мы привыкли уже к нудному передвижению в условиях ограниченной видимости без разглядывания окрестностей.

Обедаем за углом, за выступом стенки каньона, буквально ПОД карнизом весьма приличных размеров. Но замечаю я его лишь когда снимаю Вадика за обедом.

Каньон, упряжки

Мимо опять едут собачьи упряжки, как обычно, 5 штук. Как мы им, наверно, надоели!

После каньона расширение долины Адвентдален, под левым бортом множество хижин. Около одной из них мы ночевали впервые на Шпицбергене. Но вот они снова как тогда скрываются в снежной пелене – начинается сильный снег, позёмка. Видимость почти полностью пропала. Белая мгла. Склоны долины здесь пологие, на них лежит снег, скал нет, поэтому в белой мгле белых склонов совершенно не видно. Стало сложно идти вдоль правого борта долины. По компасу, конечно, можно, но неохота. Зачем биться, когда цивилизация рядом и есть запас времени? Решаем искать укрытие. Но какое? Неровности рельефа есть, но столь пологие, что укрытием служить не могут, ветер их легко облизывает. И тут, как по просьбе – избушка, опять норвежская дача!

Норвежская хижина

За ней мы и спрячемся. Конечно, она закрыта, но мы даже и не стали проверять. Ставим палатку на ровном выдутом пятачке, почти на камнях. Чтобы прижать юбку, накидываем снег из большого сугроба рядом, а входы оттягиваем горизонтально положенной лыжей, продетой в петли и тоже засыпанной снегом.

Тепло, -10, но ветерок. Прошли сегодня около 15 км . До посёлка отсюда примерно 8 км , до аэропорта - 12.

4 апреля.

Это предпо-…, нет, предзаключительная ночёвка «в полях». У меня раздвоение личности: мне хочется домой, к своим, в тепло, и одновременно жаль, что кончается поход, и на Шпицберген я вряд ли ещё попаду. Но таких мест, куда я вряд ли попаду, на земле много. Что ж. Двигаемся дальше.

Пока топится снег для завтрака, пробую включить отогретый предварительно телефон. Сеть есть! Ай да Билайн! Выглядываю в приоткрытую молнию палатки – посёлок в прямой видимости, километров 5-6. И отлично. Пишу SMS -сообщение: «Вышли в люди. До посёлка 5 км . Всё хорошо. Солнышко, -15. Самолёт завтра». Отправляю отцу, Щербакову и в МКК А они уже всем, кому нужно, передадут.

Куропатки

Пока укладываем сани, к нам приходят куропатки. Три квочки, переваливаясь, ходят по выдутому каменистому пятачку у сарая и что-то там клюют. Поснимала этих белых куриц с мохнатыми ногами. Не зря они куро-патки.

Нудное передвижение на лыжах уже привычно, километры мы уже не считаем, поэтому Лонгир приближается гораздо активнее, чем 12 дней назад к нам приближалась Пирамида. Да и условия гораздо мягче сегодня, чем тогда : безветрие, солнышко.

Олень потерял

Вадик впереди сидит, согнувшись, на корточках. Что-то снимает. Подхожу: полузаметённый олений рог торчит из снега. Хм, живописно, действительно. Живая природа в этой долине соседствует с цивилизацией. Вон они, олени, ходят невдалеке по склону, несмотря на то, что вдоль другого склона идёт довольно оживлённая автомобильная дорога (та, по которой мы забрасывались, она ведет на рудник и её длина всего 10 км и куда они все ездят в таком количестве?) , а по самой долине постоянно жужжат снегоходы. Да и до Лонгира рукой подать. На самой снегоходной трассе активное движение началось уже в 9 утра. Но пока она в стороне от нас. Мы размеренно топаем, прокладывая заключительные километры своей лыжни.

Любопытная важенка

Снимая то одно, то другое, я отстала от Вадика метров на 150. Остановившись снова, фотографирую довольно большое стадо оленей, голов 20, пасшееся недалеко, метрах в пятидесяти от меня. Вадик их уже прошёл. Один из оленей, наверно самый любопытный, вдруг пошёл прямо на меня. Я замерла, и лишь давила, давила на спусковую кнопку фотоаппарата. Остальные олени неторопливо пошли за первым. Приблизившись метров на пятнадцать, они остановились, смотря прямо на меня. Хм, что они замышляют? Первый олень потихоньку начал меня обходить по кругу с тем же радиусом в 15 метров . По-моему, это важенка. Морда у неё, как у телёнка, широко расставленные то ли удивлённые, то ли что-то просящие глаза, смешные тонюсенькие как прутики рожки, короткие и еще не ветвящиеся, видимо вылезшие совсем недавно, а уши почти круглые и мохнатые, как у медвежонка. Спина чуть коричневатая, живот и ноги белые, толстенькие и мохнатые, если не сказать пушистые. А на шее роскошный белый воротник из длинной шерсти. Красавица! Не случайно за ней как привязанный следует довольно большой олень с единственным рогом. Может, это его сброшенный рог мы только что фотографировали?

Совсем не боятся

Тут уже я не выдерживаю. Нужно снимать на видео! Но для этого нужно снять рюкзак, подтянуть сани, достать камеру, установить её на опоре, потом вытащить из-за пазухи аккумулятор. Убегут, думаю, олени от всех этих движений. Но нет! Чуть лишь навострились и продолжают позировать рядом. Может, они прикормлены вблизи посёлка и ждут от меня подачки? Соли? Но соли у меня близко нет. У меня есть видеокамера. И мне удаётся снять чудесные кадры живой природы Шпицбергена. И пусть они здесь не редки, но от этого не становятся менее интересными. И не важно, что вдалеке стоят вышки линии электропередач, а по автодороге снуют машины. Ведь всё равно это дикие животные Арктической природы. Олени отнеслись ко мне так спокойно, что я могла бы, установив камеру, сама войти в кадр. Но, к сожалению, пришло в голову мне это слишком поздно.

Вадик спокойно ждёт, усевшись на санях. Ещё раз отдаю ему должное, кроме нескольких первых дней весь остальной поход Вадик терпеливо ждал, когда меня что-то задерживало, съёмки или что-то другое, и ни разу не упрекнул, хотя ждать, бывало, приходилось и на ветру.

Пласты серого льда

Догоняю его, рассказываю про олениху и мы топаем дальше. Из-под свежего белого фирна иногда выглядывают пятачки старого серого полосатого фирна или льда, смешанного, видимо, с угольной или горной пылью.

Не доходя до окраины, садимся на рюкзаки и обедаем. Не хочется устраиваться с едой на задворках буржуинского города. Лонгирбьюен, кстати, выглядит в хорошую погоду вполне симпатично: ряды весёлых разноцветных одноэтажных домиков встречают возвращающихся «с поля», они прилепились по бортам узкой долины ручья, впадающего в бухту Адвентфьорд.

Выходим на асфальт, снимаем лыжи и превращаемся в пешеходов с санками, прицепленными к поясу. Все ближние к этому краю Лонгира магазины оказались имеющими отношение к снегоходному транспорту и сейчас они все закрыты – сегодня суббота. Наверно и все остальные магазины тоже. Мы знали, что в выходные всё будет закрыто, но всё равно расстроились. Ну что же, двигаем в сторону аэропорта, глазеть тут не на что.

Шахтер в «Сити» Лонгирбьюена

Но вот заправка – она открыта. Там же бывают магазинчики! Может, хоть карты Шпицбергена для Лёшки Егорова купим, которые он просил? Заходим – карты есть. Кое-как пообщавшись с продавщицей жестами и рисунками, мы поняли, что есть некое «Сити», и там магазины еще открыты. Надо же, в Москве ещё толком нет Сити, а в Лонгирбьюене уже есть. Тут столица покруче нашей будет! «Сити» оказалось большой пешеходной улицей, влево, чуть в гору, вверх по долине ручья. Прямо посреди улицы нам навстречу идёт шахтёр! Высокий, с инструментами в руках. А, это памятник! Лонгирбьюен – шахтерский в том числе городок.

На пешеходной улице действительно обнаруживаются магазинчики, и среди них есть несколько ещё не закрытых « Svalbardbutikken » бутиков-супермаркетов, и теперь мы уже не смотрим с завистью на туристов, гуляющих тут с фирменными бело-синими пакетами Лонгирбьюена, с изображением белого медведя и хвастливой надписью « Longierbjuen 78о 13`». Мы ныряем в тёплое нутро: сейчас мы тоже обзаведёмся заветными сувенирами в фирменных пакетах. Цены слегка напрягают, но делать нечего: друзья ждут карты, сувениры, даже дали Вадику на это небольшую денежку. От полок с футболками, игрушечными медведями и нерпами, кружками, стопками, нашивками-наклейками, стеклянными гравировками арктических животных и птиц мы не можем оторваться. И всюду – белый медведь. Он идёт, сидит, лежит, плывёт… В городе он фигурирует на всех вывесках: катит на снегоходе, пьёт из бокала, ест мороженое, и даже с медвежонком и красным крестом – всё в зависимости от назначения заведения.

Сувениры хочется забрать все, не отказывая себе ни в чём. Всё же останавливаемся на некотором выборе. Расплата банковской карточкой очень удобна, и облегчив её на 3 тысячи крон (больше, чем на 15 тысяч!), довольные, вдоволь наобщавшись с русской кассиршей и задержав закрытие бутика на полчаса (никто, кстати, не выказал никакого неудовольствия по этому поводу!), выползаем из тёплого нутра обратно на мороз. Мы даже купили свежие белые булочки! Вот теперь можно радостно топать в аэропорт. В Лонгире мы программу завершили.

В каком-то баре зашла в тёплый туалет. Какое простое человеческое счастье!

Береговой лёд

Дорога в аэропорт является продолжением той дороги от рудника, вдоль которой мы пришли в Лонгир. Пройдя последние здания и какие-то гаражи, оказываемся на узкой береговой полосе между крутым склоном горы и берегом фьорда. Фьорд закрыт льдом, у берега на воде колышутся льдины. Попыталась почувствовать себя Умкой – вслед за Вадиком попробовала перейти с льдины на льдину, постоять на самой большой из них – понравилось не очень. Льдина качается, бьётся о другие – неустойчиво, на берегу лучше.

Мы уже в тени, солнце низко, а горы на противоположной стороне Адвентфьорда зарозовели, красота! Слева распахиваются просторы огромного Исфьорда. На другой его стороне в дымке чуть видны неясные очертания далёких острых гор. Исфьорд явно открыт, льда на нём нет. Ещё издали над ним чётко просматривалось серое «водяное» небо, а сейчас видны полупрозрачные облачка, расположенные ровно над фьордом. Сейчас мороз, и открытая вода, конечно, парит.

Дорога в аэропорт. Знак «Уступи дорогу белому медведю»

Идём по асфальтовой дороге, по снежному краешку. Сани тащим на верёвочках. Пешеходом быть, оказывается, прикольно. Справа на обочине дорожный знак: «Уступи дорогу. Ходит белый медведь». В красном треугольнике на чёрном фоне силуэт белого медведя. Хм, знак реальный. У медведя здесь, как и на всём архипелаге, приоритет.

Справа от дороги на берегу фьорда располагаются какие-то сараи и катера. Может, на ночёвку прижаться к ним? После недолгих дебатов уползаем на ночёвку подальше от воды и катеров, за какие-то сооружения, напоминающие камнедробилку, в уютный снежный закуток. До аэропорта 400 метров . Заметно холодает. Не даёт нам расслабиться Шпицберген до самого последнего дня. Залезая в палатку, глянула на градусник – минус 25. Ночью тридцатник точно будет.

5 апреля.

Утром фьорд свободен ото льда

Ночью не замерзли, всё в порядке. Нас никто не потревожил, было тихо. Только рано утром начали летать самолёты. Спокойно позавтракали, дошли до аэропорта. Небольшой зал прилёта абсолютно пуст, зал вылета закрыт, регистрации пока нет. Чтобы не светиться в зале, перепаковались в предбаннике. Теперь у нас не сани с кучей барахла, а снова два приличных рюкзака с нахлобученными на них санями. До самолёта ещё 2 часа, надо сбегать на залив. Он почему-то вскрыт. Странно, куда делся лёд? Может, отливом вытянуло, или ветром угнало? Но ветра не было…

По воде бежит мелкая рябь, плещется у закраины – высокого плотного снежного надува. Видимо, тут галечный берег. Неглубоко, видны мелкие камушки на дне. От воды стелется пар. Чудно глазу, непривычно: три недели кругом были скалы, снег, а тут – слегка колышущаяся водная гладь. Снимаю. К берегу невдалеке, как и я, подходят двое туристов.

– Хай, - машут.

– Хай, - отвечаю. Слышу – между собой говорят по-русски!

– Ребята, вы русские?

– Да, русские, из Москвы. А вы что, прилетели?

– Нет, - говорю, - улетаем. Маршрут на лыжах прошли. А вы туристы, на снегоходах?

– Нет, - говорят, - летим сегодня на лёд.

Оказалось, муж с женой, учёные, аэрологи, летят сегодня на Полюс, на международный ледовый аэропорт «Барнео», чтобы взять пробы воздуха. Этот аэропорт организуется ежегодно в районе Северного Полюса на большом ледовом поле, существует два месяца с начала марта по конец апреля и осуществляет авиаподдержку различным проектам и экспедициям. Туда летают учёные, путешественники, политики и просто коммерческие туристы. Про него нам рассказывал Гера Карпенко, в обоих его выходах к Полюсу его снимали через «Барнео». Ужасно интересно было узнать нынешнюю обстановку на Полюсе. Оказалось, аэропорт «Барнео» сейчас очень быстро приближается к Полюсу, 400 м в час. И сейчас он всего в 15 км от Полюса, а несколько дней назад был в 80-ти км! Дрейф северо-восточный, но «Барнео» располагается чуть с канадской стороны, так что людям, шедшим бы к Полюсу с нашей, российской стороны, дрейф был бы встречным. Договорившись созвониться в Москве, попрощались с аэрологами, они проводили нас до здания аэропорта. Эх, русские! Теперь больше суток нам предстоит только корявый английский в общении с работниками аэропортов.

«Закончилось наше путешествие по Груманту – по Шпицбергену. Шпицберген, конечно, оставил незабываемое впечатление. Было всяко – и здорово, и классно, и страшно и сложно. Но мы справились, вернулись вовремя. И всё у нас – ХОРОШО!» - такие слова я сказала в камеру на берегу Ледовитого Моря.

Что ж. Приключения закончились. Дальше – дорога домой. Хорошо, что мы не сразу, а постепенно втягиваемся в цивилизованную жизнь. Но всё равно контраст ощутим.

К моменту возвращения домой постморозная опухлость физиономии уже почти спала. Впереди были тёплая ванна, родная кровать. А так же тепло голосов друзей и родных, звонки и встречи, письма и SMS -ки. Когда ждут, легко возвращаться!

Эпилог.

За время трёхнедельного путешествия по фьордам и ледникам Шпицбергена мы преодолели суммарно примерно 240 км.

Я сбросила в весе, как обычно, 3- 4 кг . Вадик потерял около 10-ти. Я просто постройнела. Вадик именно исхудал. Жена, Ольга, при встрече назвала его «Скелет мужского пола».

Впереди осмысление полученного на Шпицбергене. То, что нам удалось, живёт теперь в нас в виде воспоминаний, эмоций и опыта. То, что не удалось – частично в виде опыта, а частью – в виде Мечты. Спасибо тебе, Шпицберген, за наши эмоции, за опыт и за Мечту!

Красным – что хотели, зеленым – что получилось

Контакты для обратной связи valeria - lytkar -AT- yandex -dot-ru