Идея  и средства для  её воплощения. 

 Идея  сходить на Шпицберген родилась осенью. В сети появился  фотоотчет о  спортивном походе по Шпицбергену, совершенном  группой туристов Турклуба МАИ в  марте-апреле 2008 года под руководством Сергея Романенкова.

Молоденькие ребята и девчонки совершили труднейшее путешествие, множество первопрохождений перевалов  и вершин, использовали альпинистскую  технику. Но завораживали не подвиги. Завораживал сам Шпицберген с его удивительной северной красотой. И ведь лыжное путешествие, район для которого мы начали подыскивать в октябре, можно было провести в настоящем горном районе! К тому же прикоснуться к местам, тесно связанным с историей освоения Арктики было очень заманчиво. Тундровые Заполярные варианты померкли и отпали сами собой, когда в воображении засиял ОН!

Норвежская карта Архипелага Свальбард

     Кладезь информации - в Wikipedia.

     Благодаря Александре Коллонтай, добившейся для  молодой Советской Республики участия  её в Парижском договоре, признания прав России на присутствие на Шпицбергене и особые экономические права, мы, россияне, можем относительно свободно попадать на далекий Арктический Архипелаг.

     Доподлинно  известно, что первые поселения на Груманте (старое русское название Шпицбергена) принадлежат русским поморам, несмотря на то, что открытие Архипелага приписывают  Баренцу в 1596 году. Доказано, что поморские поселения уже существовали на Груманте в середине 16 века. Это обстоятельство добавляет гордости  и уверенности – ведь это же исторически наша земля! Практически, не за границу едем, а лишь по полярным окраинам Родины путешествуем.

     Шпицберген  считается удобной современной стартовой площадкой для перелетов к Северному Полюсу. Та же тысяча километров, что и с мыса Арктический, что на Северной Земле, и с мыса Колумбия  острова Элсмира (Канада), но в столице Шпицбергена, городе Лонгирбьюене, отстроен самый северный в мире аэропорт, осуществляющий регулярные рейсы, и который очень хорошо приспособлен для полетов арктической авиации. А с городком Кингсбеем (ныне Ню-Олесунном) тесно связана история освоения воздушного пространства Арктики и достижения Северного Полюса на гидросамолетах (Амундсеном и Элсвортом в 1925 году) и на дирижаблях  (Амундсеном и  Нобиле в 1926 году). Когда весь мир потрясла весть о крушении дирижабля «Италия» в 1928 году, отсюда, из Кингсбея, вылетел в свой последний полет на поиски своего друга Умберто Нобиле знаменитый норвежский полярник Руал Амундсен.

     Итак, в моей голове началась подготовка к Арктическому путешествию. Идея засела прочнейше. Вопрос с участниками  решился просто – я, Вадик, Слава Титов (оператор НТВ) и Олег Шумаков (консультант НТВ). Ну, четверо – это почти нормально! 

     В декабре отпал Слава. Ну что ж, плохо, но  трое – это еще ничего. Но когда перед Новым годом  Вадик объявил мне, что у него самого ничего  не получается по его  финансовым и семейным обстоятельствам, мне стало плохо. Ну просто физически ПЛОХО! Вадик по телефону как-то это понял и добавил, что это решение не окончательное, и просил подождать до после Рождественских каникул. У него должна была к тому времени возникнуть какая-то ясность. Я объявила, что если мы в этом году не пойдем на Шпицберген, я… я… я просто… ну не знаю что сделаю!

     Ладно, ждем.

     Но  во мне уже завелся МЕХАНИЗМ ДОСТИЖЕНИЯ ЦЕЛИ. Я ничего не могла с собой  поделать. Оно работало как-то само!

     Не  зная еще, пригодится ли все это, я  раздобыла карты Шпицбергена, оформила Маршрутную книжку (для этого пришлось помелькать в МКК и даже показать свой слайд-фильм по зимнему лыжному путешествию в Путоранах), завела электронную банковскую карту.

     Но  пока билеты не взяты – возможность  путешествия зыбка. Для уверенности нужно взять билет и знать, что сдать его невозможно.

     И вот когда 10 января позвонил Вадик  и сказал – «ДА! Мы идем на Шпицберген!», я сказала… «Уффф…»  и выдохнула.

     МЫ  ИДЕМ НА ШПИЦБЕРГЕН!

     И, похоже, нас все-таки двое. Ну что  ж. В Путораны тоже боялись сначала идти вдвоём. Но ничего, в итоге прошли! И в сотый раз на ум приходит моя фраза: ну не отказываться же от мечты только лишь потому, что от неё смогли отказаться другие!

     И закипела работа. Взятие билетов оказалось  делом головоломным. (Разобраться в этих головоломках мне помог давнишний приятель Толя Петрукович.)  На Шпицберген летает САС – Скандинавские авиалинии. Летает из Осло. А до Осло можно долететь и Аэрофлотом и Норвежскими линиями и тем же САС. Проанализировав цену билетов, ограничения по весу багажа, а так же условия перевозки сверхнормативного багажа, мы приняли следующие решения :

     - лететь из Питера. (экономия –  до 100 евро относительно перелетов  из Москвы). Билет туда-обратно  обошёлся в 1500руб.

     - до Осло лететь Норвежскими  авиалиниями, где можно оплатить заранее и очень недорого лишний  багаж и чехол с лыжами. 21200 руб. обошелся перелет 2-х человека до Осло и обратно, оплата 3 мест по 20 кг багажа (это не считая 2 по 10 кг ручной клади) и одного чехла с лыжами. Мы собирались обе пары лыж впихнуть в один чехол (Вадик специально для этой цели сшил один гигантский), да еще забить его излишками веса. Мы были уверены, что восьмидесяти килограмм да плюс еще контрабандный  резерв в лыжном чехле – нам этого предела заведомо хватит. Итак: Питер – Осло и обратно обходится в 10600 руб. на одного человека.

     - из Осло до Лонгирбьюена лететь  САС-ом, тут выбора нет, а чехол  с лыжами и перевес тут придется  оплатить, ничего не поделаешь. 20 кг – разрешенный вес, и  плюс 8 кг ручной клади – это везется бесплатно. Сразу скажу, что эти билеты нам обошлись в 13300руб каждому (в оба конца), а перевес и чехол потянули в итоге при регистрации в Осло на 410 норвежских крон. Умножаем на 5.2 – тогдашний курс кроны к рублю. 2100руб – тоже не самая жестокая плата для двоих за возможность перевозки своего багажа. На обратном пути мы вообще обойдемся без перевеса.

     Таким образом, полные траты на перелёты и  провоз багажа составили (10600+13300+1050) =24950 руб. на одного человека.

     Билеты  были взяты электронные, оплата по банковской карте VISA. Банковская карта, кстати, оказалась очень удобной для оплаты абсолютно везде, от касс аэропорта до такси – не нужно искать обменники, терять на курсе валют. На Шпицбергене, кстати, ходят только кроны, евро здесь не в чести.

     Получение визы оказалось делом совершенно простым – письмо от Туристического Совета России (на русском и английском),  справки о доходах, взятые билеты и международная страховка. Загранпаспорт, фотка и денюшка. Вот, пожалуй, и все слагаемые счастья. Остальное зависело от нас.

     Снаряжение.

     Я срочно уселась за шитье – по моим понятиям нам нужен был новый  групповой спальник – старый хиловат, тяжеловат и чересчур огромен. То есть, нужен современный утеплитель. Я остановилась на Тинсулейте. Дорого, но зато качественно. Абсолютно не гигроскопичен, ближе всех утеплителей по своим свойствам стоит к пуху. К спальнику нужен конденсатник-попона – однослойный синтепон, обшитый с одной стороны самым легким подкладочным капроном. Так же я решила обзавестись изотермиком – слитным комбинезоном из полара. Через девчонок из Романенковской группы я нашла чудо-мастера-умельца, который за несколько часов пошил мне эту чудесную вещь. А так же мне требовались новые чуни, утепленные штаны, маски, шапки, рукавицы и перчатки, стельки в сапоги и новые вкладыши в старые сапоги. На новые сапоги мои финансы сказали «фигушки».

     По  поводу стелек: решила в этом походе попробовать давнишнее изобретение  Геры Карпенко, человека,  дважды покорившего  Северный Полюс автономно. Думаю, сам  Гера подсмотрел это у людей, увлекающихся зимней рыбалкой и вынужденных подолгу находиться на снегу и льду – использовать женские прокладки в качестве стелек в сапоги: прекрасная теплоизоляция и впитывание лишней влаги, в результате  образуется очень мало снега и конденсата, влага в сапогах не накапливается. Материал расходный, сушить его не надо. С начала этого похода к прокладкам я теперь  иначе как к части зимнего походного снаряжения, уж извините, относиться не могу. Вадику посоветовала тоже обзавестись этим расходным материалом. Он, по понятным причинам, попросил жену купить ему прокладки. На вопрос «А какие надо?»  Вадик не нашел другого ответа как сказать:  «Ну не знаю, размер на 43й!». Колоритно бы выглядел в аптеке покупатель, требующий прокладки на 43 размер!

     В этот поход можно брать саночки, ведь большая часть маршрута должна пройти по пологим местам – берегам  фьордов и долинным ледникам. В  сани пойдет малообъёмный и самый  тяжелый груз типа продуктов. Коврик и групповой спальник – братскую могилу – я  собиралась нести в рюкзаке. Вадик все последние походы ходит совсем без рюкзака, весь груз пакует в сани. Каждый приспособился по-своему. Но все же братская могила великовата для саней. Её и моя судьба – тащиться в рюкзаке. А чересчур перегруженные сани я почему-то таскать не умею. Не удобно.

     Снаряжение  – самый важный вопрос в любом  походе, а тем более в зимнем.

     Что-то шила сама, что-то пришлось приобрести, все новое требовало подгонки и доделки. На капюшоны просился мех  оторочки, на новый изотермик –  карманы для фотоаппарата и аккумуляторов, ведь  им все время нужно быть в тепле! На колени штанов – защита из пенки на сапоги, чтоб не развалились – укрепляющие стёжки и заплатки (ведь пара обуви – одна!). На глаза – защитная маска от секущего ветра, а так же отороченные мехом (!) солнечные очки. Обшлага рукавов флисок и ветровок – не тугие и не свободные (чтоб не пережимать кровообращение и не пускать в рукав холодный ветер). Бельё – не держащее влагу. Я готовилась серьёзнейшим образом. Арктика заставляет продумывать все до мелочей. И хотя, в отличие от Вадика, мне не удалось вырваться в тренировочный поход на Урал в самом начале марта, все же  к Арктическому путешествию я оказалась подготовлена прекрасно.

     Сроки нашего путешествия – с 15 марта (выезд  из Москвы на поезде) и по 7 апреля. То есть мы зацепим немножко и темное время суток. Ведь 22 марта – день равноденствия на всей нашей планете. То есть день условно равен ночи – от момента восхода до заката. Но с учетом долгих полярных сумерек темное время в этот день вместо 12 часов составит часов 8. А позже – и того меньше. По Путоранскому опыту мы знали, что полярный день прибывает стремительно. А ведь Таймыр намного южнее! Следовательно, оказавшись на Шпице (как мы стали ласково сокращенно называть Архипелаг Шпицберген) 17 марта, мы еще застанем все-таки настоящую темную ночь. И я увижу наконец Полярную Звезду почти прямо у себя над головой! Забегая вперед, скажу, что в день нашего появления на Шпицбергене темнело около 20 часов, светало около 6-ти часов утра, то есть еще была настоящая темная ночь. А к моменту окончания нашего маршрута темного времени не было вовсе, были лишь не очень темные сумерки, наподобие Питерских Белых Ночей, и то часа 2. И звезд, конечно, уже никаких и в помине не было.

     Маршрут и команда.

Планируемый маршрут

1. Хотим посмотреть на русский поселок Пирамиду,
2. Хотим подняться на Плато Ломоносова,
3. Попробовать, если получится, выйти на восточное побережье острова Западный Шпицберген (самого большого острова в архипелаге, где, собственно и находятся Лонгир, Баренцбург, Пирамида),
4. А так же хотим увидеть, как рождаются айсберги – то есть увидеть снизу спадающий во фьорд язык ледника.
5. Ну и конечно, если погода позволит, подняться на какую-нибудь вершинку, чтобы поснимать.

     Никаких сверхспортивных задач  мы не ставили. Маршрут у нас, в отличие от маёвцев, кольцевой,  в случае форсмажора мы сможем кольцо уменьшить и уложиться  в сроки. Опаздывать на самолет, как  это случилось в Путоранском путешествии, мы не можем себе позволить. У нас тогда просто не хватит денег на возвращение домой.

     За  дневной переход мы рассчитывали проходить 18-20 км. Значит, за 18 ходовых  дней мы можем пройти километров 320-350. Но это скорее завышенная цифра. Восхождения, погода, непредвиденные задержки, да и просто неверный расчет дневной нормы пути наверняка уменьшат  посильное нам расстояние. Ведь ходить вдвоём – это не то, что двигаться группой 5-6 человек. Из отчета Сергея Романенкова мы знали, что тропёжки предстоит не много, сильные ветра и морозы быстро настуют свежевыпавший снег. Но все же, как нам пойдется – мы сможем определить только на месте, по факту.

     Ну  и, возможно, нужно познакомить кого-то из читателей с моим напарником, Вадимом Алексеевым. Я о нем писала во вступлении к статье, опубликованной на сайте Mountain.RU: Путораны-2005. Членам МКК читать запрещается!

       У Вадима есть свой сайт http://vadimextrem.ru

     Что сказать, НАПАРНИК – это не просто товарищ по маршруту. Это человек, которому доверяешь, как себе. А в какие-то моменты – больше чем себе. Но поскольку мы все люди не простые, в каждом сидят черты сильного лидера, то несколько недель жизни бок о бок держать дружеские отношения не так-то просто. Всегда возникают трения, несогласия. Сложную науку напарничества мы с Вадимом постигали на Таймыре, на Кольском... А так же многому в плане напарничества меня научили пять недель в большом путешествии с Мариной Галкиной по Дальнему Востоку. И пока для меня на нынешний момент главный вывод всего этого опыта стар как мир: «Слово – серебро. МОЛЧАНИЕ – золото». Конечно, это ни в коем случае не означает, что весь маршрут надо молчать, как рыба об лёд. Нет! Но цена сказанного слова велика, и надо очень хорошо представлять, чего и как ты хочешь добиться от напарника, и стоит ли иногда произносить некое слово. Или все же оставить его себе. Ситуация и настроение забудутся, а резкое слово, задевшее человека, не вернешь. Да и не только резкое. Зная взрывной характер Вадика можно быть уверенным, что даже простое спокойное слово, отражающее твоё собственное мнение, если оно не совпадает с его мнением, может вызвать последствия, сравнимые с разрушениями известных тайфунов и цунами с красивыми женскими именами. J Поэтому, спасая покой, приходится  прибегать к специальным методам психологической подготовки: создавать себе особый настрой заранее, дома, а так же помогать себе уже там, на маршруте.

     Очень поучителен опыт напарничества уже  упомянутого Георгия Карпенко. Оба путешествия на Полюс у него были совершены вдвоём с напарниками, и оба дались не просто. Узнать о его путешествиях можно, прочитав его книги «Полюс. Неутоленная жажда» и «Возвращение на Полюс». 

     Питание.

     Осталась  незатронутой еще одна тема – раскладка. Тема серьёзная, и от организации  питания, так же как от подбора  снаряжения и выстраивания отношений  с напарником, в большой мере зависит успех всего путешествия в целом. Перед отъездом в свой тренировочный поход Вадик продиктовал мне примерный перечень продуктов, которые я должна взять на себя. Список включал: геркулесовые кашки Быстров, либо суп типа «Горячая кружка», через раз, сыр, изюм - на завтрак. Сало с галетами, курага и шоколад - на обед. Различные хлопья (картофельные и гречневые) плюс тушонка и халва  - на ужин. Это сопровождалось галетами, подсолнечным маслом и  заменителем сахара в чай. Внимательно проштудировав список, я с недоумением обнаружили количественную нехватку некоторых составных частей. В частности, у Вадика вполовину не хватало ужинов, а так же были слабоваты обеды. Но спросить у него ввиду его отсутствия я уже не могла, а закупать и порционно фасовать продукты было уже пора. Поэтому на свой страх и риск я изменила раскладку:

     1.Завтраки сделала чисто «кашными» (70г со сливками,  сахаром и изюмом), без супов, добавила сливочное масло, изменила треугольнички сыра «Виола» на пластинки «Хохланда» (их проще согреть-растопить, можно просто в ладошках) и включила сухофрукты. Поскольку их удобно жевать на ходу, а голодаю я обычно в первой половине дня, то выдавать орехово-фруктовую смесь (60г) я планировала  именно в завтрак.

     2.Обед я усилила значительно: на половину маршрута взяла вермишелевые пакетики Роллтон (60г), а на другую половину – пакетики супов типа «Горячая кружка». Но поскольку их вес всего 20г, то вдобавок к ним были взяты готовые хлопья «Картошка Московская». Те самые, хрустящие. Калорийность у них почти как у шоколада (540ккал), а вес – 40г. (Так что получаются те же 60г) Правда, в процессе транспортировки хлопья превратились в мелкую труху, но в целом, это не важно. Я планировала их высыпать прямо в суп для густоты и сытности. Сало с шоколадом, а так же карамель «Взлетная», для легкости полёта, конечно, заняли почетные места в списке обеденных продуктов.

     3.В вечерние хлопья (70г, картофельные, гречневые и рисовые, чередуя) я заранее всыпала по 15г. варено-сушеного мяса, а от тушонки решила отказаться совсем ввиду её большого веса. Ужин я усилила сдобным печеньем и баночкой меда – 800г. Мед я тоже подсмотрела у Геры. Вечером в горячий чай ложка меда и ложка коньяку или спирта – и вот оно, вечернее счастье уставшего и подмерзшего путника с мокрой спиной!

     В целом, раскладка на 20 дней получилась весом 12,5 кг вместе со всеми упаковками и тарой. То есть  примерно 600г  сухого продукта в день. Не сказать, чтоб шикарно, но в целом, должно хватить. Меньше брать некуда. Это ж не лето, где грибы-рыбка и прочий подножный корм. В зимнем путешествии без нормального питания даже тепло организму не из чего вырабатывать, не говоря уж об энергии на восхождения и вообще на движение. Вадик взял свою спланированную заранее раскладку. И до второго дня маршрута я думала, что доставать продукты на двоих мы будем по очереди: я – завтрак, он – обед и т.д. В целом, раскладки бы уравнивались, и мы питались бы одинаково. Но, как оказалось, все будет совсем не так, но об этом позже.

     Ну  и прежде, чем переходить к дневнику путешествия, добавлю, что последнюю неделю перед вылетом  на маршрут от волнения очень плохо спала и почти не могла есть. Это на старте-то тяжелого заполярного путешествия! А ведь одна из Гериных заповедей гласит: «На маршрут нужно выходить отдохнувшим, сытым и толстым!» Не знаю, удавалось ли когда-нибудь кому-нибудь, вопреки мандражу  предстартовой лихорадки, выходить на старт отдохнувшим и толстым! Но, тем не менее, моё состояние наложило некий отпечаток на начало маршрута.

     И вот он, день выезда из Москвы! 

                                              Алексей Иващенко,Георгий  Васильев 

Дневник путешествия. 

15 марта

.

     Поезд Москва - Санкт-Петербург отправлялся  в 22.10.

     Лыжи  мои в свой новый желтый огромный чехол уже давно забрал у меня Вадик. В итоге к поезду мой багаж состоял из довольно приличных размеров рюкзака (размеры его объяснимы, ведь в числе его содержимого была так называемая «братская могила» - внушительных размеров тюк с двухместным спальником и конденсатником-попоной), на котором были нахлобучены и притянуты эспандерами мои небольшие черные саночки. У санок моих, в отличие от Вадькиных, есть одно преимущество: на полозьях у них имеются небольшие ребра-направляющие, и при траверсе склона держатся они в моей лыжне лучше Вадиных санок, к тому же и перегруженных еще. Но сейчас, в дорогу, его багаж тоже был сложен в рюкзак, а уж рюкзак вложен в сани. Чувствуете разницу? На мой рюкзак саночки НАХЛОБУЧЕНЫ, как кепка, набекрень, а его рюкзак ВЛОЖЕН в сани. Разница не в размерах рюкзаков – они примерно одинаковые получились, а в размере саней.

     На  вокзал меня отвез брат Олег. Потихоньку подтянулись друзья-кореша по зимним путешествиям: Николаич, он же Игорь Щербаков, Валерка Мигло, он же Лысый Мачо, Толя Житков. Подъехали и друзья летники-водОЧники Игорь Пилютин по кличке БЗ@ (Боцман Злая собака) и Санёк Аникин. Уже у вагона, на перроне, как водится, открыли шампанское и коньяк, кому что нравится. Выпили за наш добрый путь, они – за нас, а мы – за них, за друзей. Проводили – это очень приятно, сразу чувствуешь, что «за нас друзья волнуются и ждут..»  Это не то, что втихушку уезжать на недельку-другую в прогулочно-тренировочный поход.

     Николаич  дал нам с собой гостинец –  еще бутылку коньяку. Кстати допили мы его только 19 числа, уже « в  полях». Раньше не получилось. 

     16 марта. 

     В 6 утра  на туманном перроне Московского  вокзала нас встретил старый приятель Вадика Денис Солдатиков. Погрузились в его «Опель», поехали завтракать. В Ёлках-Палках на проспекте, ведущем в Пулково, мы подзарядились пельменями и отправились в аэропорт.

     Всю последнюю неделю я не могла ни есть ни спать толком, и все от  волнения перед серьёзным путешествием. Теперь же, я почувствовала это еще  в поезде, меня стало отпускать. Проснулся дикий голод. А после еды сразу хотелось спать. Откат, так сказать. Поэтому завтрак в Ёлках-Палках лишь разбудил утренний аппетит. Ну да ладно, в раскладке у меня некоторые продукты взяты на 20 дней вместо 18-ти ходовых. Не пропадём в дороге – в самолете-то должны покормить! Да и из дома мы тоже немножко взяли дорожной еды.

     В 10.30 мы были в Пулково, там же приобрели  обратные железнодорожные билеты из Питера в Москву на 6 апреля. Договорившись о встрече нас  из Осло 6 апреля, Денис уехал. Мы перепаковали груз – сделали 3 баула по 20, 20 и 15 кг. Плюс лыжный чехол и два пакета ручной клади.

     В Пулково же, уже фактически на маршруте, выяснилось случайно, что Вадик не взял карты. Совсем. Начальник экспедиции и без карт? Прекрасный комплект цветных карт я напечатала ему уже давным-давно. И свой комплект я, конечно, собиралась брать (я без карт вообще передвигаться по земле не могу). Но даже если ты изо всех сил доверяешь напарнику, всё равно одного комплекта мало. Теперь придётся трястись над ним, не дай бог выпустить из рук – улетит!

     Закончив возню с барахлом, сидим спокойно и ждём свой рейс. Опять хочется спать и есть.

     На  регистрации, против ожидания, проблем не было, так как в Пулково не оказалось представителя Норвежских авиалиний, все прошло легко. Хотя и перевес у нас уже был оплачен, мы все же волновались. А зря.

     В самолете ни поспать ни поесть не удалось  – лёту-то всего 2 часа,  и даже не покормили!

     В 16 с копейками приземлились в  Осло. Заграница! И я и Вадик  за кордоном бываем редко, единичные  случаи в жизни. Да! Снежку-то у  них маловато!

     В аэропорту мы сначала растерялись. Чужой язык навалился на нас со всех сторон. Но поскольку спешить нам было некуда, мы не торопясь подрейфовали с толпами по зданию аэропорта и довольно быстро поняли его внутреннее устройство: по прилёту оказались мы на 1-м этаже, зал вылета – на 2-м. Разобрались, что нам делать и куда идти завтра с утра, нашли тихую лавочку, где мы можем спокойно расположиться до утра. В город мы, конечно, не попадаем – искать куда пристроить багаж, потом ехать на пригородном поезде, осваиваться в чужой столице, потом проделывать все в обратном порядке – лень. Было бы нас побольше и народ бы был поазартней… А лавочка оказалась вполне уютной. Как и говорил  Сергей Романенков, никто нас не тревожил, никому мы не были нужны. За границей так: если ты что-то делаешь, то считаешь нужным делать именно так, и с тобой считаются. Единственный раз к нам с вопросом подошел работник аэропорта, когда мы оба ненадолго оставили без присмотра вещи.

     Кипяток мы нашли внизу, на 1-м этаже в  автоматах, наливающих чай и кофе, перекусили. Поменяли деньги : за 100 евро мы получили 867 норвежских крон. Пригляделись к сувенирам – пока кажется дороговато. Бутылочка сока и булочка Вадику обошлись в 43 кроны. Если в рублях – нормальная цифра. А если умножить на курс – 5,2 к рублю – получается около 250 рублей. Ничего себе булочка! – поперхнулся Вадик.

     Вечером в Осло пасмурно и тепло, около 0 градусов. Что-то завтра ждет нас на Шпице? Какие температуры?

     Перепаковали  багаж обратно в 2 рюкзака, запихав  в баул с лыжами  уйму тяжелых  вещей вплоть до мешков с продуктами и ремнабора. Весов под рукой  нет, но навскидку рюкзаки у нас весят около 20 кг каждый. Только бы не заставили взвешивать лыжный чехол! Весит он не меньше 15 кг, а реально думаю что под 20.

17 марта. 

     Проснулись, умылись. Позавтракали чаем и сырниками  из дома. Регистрацию, chek-in, делает автомат с помощью твоей бумажки – электронного билета или с помощью веденного кода бронирования рейса. Покрутив головой – русских нет! – и поприсматриваясь, как делают регистрацию другие, я освоила эту процедуру. На ломаном английском пообщались при сдаче багажа. Перевес – 5 кг. Плюс оплата чехла (взвешивать его не стали! Чехлы у них идут в оплате штуками! И молодец Вадик – сделал один чехол для двух пар лыж)  – всего 410 крон, т.е. примерно 2150 родных рублей. Оплатила карточкой – это удобно и быстро: не надо отсчитывать наличность, бежать в обменник (евро тут не принимают для расплаты). А на мобильный телефон тут же приходит сообщение о расходах и остаток суммы в рублях. То есть нам для своих внутренних пересчетов тоже очень удобно: я знаю трату так же и в рублях.

     Билайн  берет свободно – отослала смс-ки родным и друзьям.

     В duty-free все очень дорого, не подступишься, хотя и есть интересные вещицы – сувениры в стиле народов севера.

     Авиакомпания  SAS имеет много рейсов по всему миру, на летном поле стояло множество самолетов с логотипом компании. Нам достался самолет без национального героя на хвосте, зато рядом стоял другой – с героем. Его-то мы и поснимали. (Еще Сергей Романенков рассказывал, что на хвостах многих самолетов этой авиакомпании нарисованы портреты национальных норвежских героев. В их числе Руал Амундсен, Фритьоф Нансен, Тур Хейердал и другие).

Нац.герои Норвегии

Нац.герои Норвегии

     Видеокамера глючит. Уже бесит. (Как оказалось  позже, я нечаянно нажимала на расположенные  снаружи небольшие кнопочки, предназначенные  для разных эффектов)

     Самолет не полон, есть свободные места. Мы были уверены, что после посадки в  Тромсё  народу станет еще меньше. Но сильно ошиблись. Много народу вышло. Но село – еще больше. После взлета в сторону Шпицбергена самолет  оказался полон!

     Аэропорт  города Тромсё  расположен на плоском полуострове, посадочная линия начинается прямо у кромки воды. И поначалу было даже ощущение, что мы садимся в воду.

     В самолете опять не кормят. То-то билеты были такие недорогие!  

     Мы  летим на Шпицберген! До сих пор  не верится.

     Облака, облака…Они похожи на снег…  В разрывах виден Ледовитый Океан!

     Но  вот мы заходим на посадку. Под  нами на океане битое крошево льда. На Шпицбергене идет снег. Сквозь тусклую  видимость снежной пелены показываются склоны гор. Как похоже на Путораны! – восклицаем мы дружно!

     Побежала  посадочная полоса. Сели. Пешком идем к  зданию аэропорта.

     Мы  на Шпицбергене!

     Однако  слегка задувает и снег идёт – небольшая  метель.

     Получив багаж и выйдя из небольшого здания аэропорта стали искать такси. Водитель говорит немного по-английски. Мы – гораздо хуже. Но все же он понял, что нам нужно в сторону гор (как мы позже узнали, он понял нас превратно: он подумал, что мы хотим, чтоб он покатал нас по горам!). На его вопрос есть ли у нас ружьё и получив отрицательный ответ, он замотал головой и объявил, что не может везти нас в горы. А отвезёт нас к рашен транслейта – в офисе губернатора есть русская секретарша. Она и поможет нам решить все разногласия.

     В офисе  к нам вышел помимо русской  девушки Анастасии высокий норвежец. Узнав наши планы, они слегка удивились. Видимо, не часто ходят дикие лыжники в этих краях. О команде Романенкова, бывшей тут в прошлом году, они не слыхали. Нам показали границы разрешенных передвижений. При условии взятия в прокат оружия они разрешали нам путешествие  в пределах своего округа. Мы собирались их нарушить, но пообещали, что не нарушим. И вправду, нарушить их не смогли, не успели…

     С наших паспортов были сняты копии, записаны сроки нашего возвращения. Так же норвежец осведомился о  наличии у нас страховки. Получив с нас обещание взять в прокат ружье и ограничившись этим, норвежец откланялся. А мы поговорили еще с Анастасией, она рассказала, что в первых числах апреля сама будет в Пирамиде, русском поселке. От нее мы узнали, что в выходные, когда мы будем возвращаться, все магазины будут закрыты и заранее слегка расстроились. Анастасия взяла с нас обещание сообщить ей о нашем выходе с маршрута, объяснила водителю, куда мы хотим попасть и что нам нужно помочь купить бензин или уайтспирит, и мы тепло попрощались.

     Заехав  в прокат оружия, мы выяснили, что, во-первых, это очень дорого – 750 крон (250 крон в неделю, а у нас – 18 полевых дней, почти 3 недели) не считая патронов, а во-вторых, Вадик все равно не взял разрешение на оружие. Так что остаётся вариант взять несколько ракетниц и этим ограничиться. 5 штук по 60 крон. Купили уайтспирит. На этом мы распрощались с цивилизацией, она нам больше не попутчик.

     Водитель  довез нас до конца дороги, до рудника. Взяли его телефон – позвоним, когда выйдем, и он приедет за нами. Тепло попрощались, поснимали взаимнообразно друг друга, мы его – на камеру, он нас – на телефон.

     Метет, однако. Хорошо, что я поспорила с торопыгой Вадиком, настояла на задержке и в туалете офиса губернатора заранее переоделась в ходовое, запасливо приготовленное сверху, в клапане рюкзака. Одела изотермик – одевать его здесь, в метели, было бы, мягко говоря, некомфортно. Я не сниму его теперь до 5 апреля, почти 3 недели будет на мне эта вторая поларовая кожа. Далее сверху теплые капроновые штаны, а так же легкая капроновая ветровка.

     Ну  что же. Хоть и близок вечер –  уже около 17 ч., нужно все же отойти от дороги немного, да почувствовать  ход – может, что-то завтра поправить  в укладке рюкзака или саней.

     За  какими-то скирдами строительного утеплителя мы перепаковали рюкзаки в сани. У Вадика теперь это только сани, а у меня рюкзак с братской могилой и нетяжелые санки с продуктами.

     Перед нами должна быть долина реки Адвентдален. Только её совсем не видно в метели, но чуть виднеются темными пятнышками небольшие норвежские хижины. Они разбросаны по берегам долин и фьордов. Как мы потом узнали – это нечто вроде дач: в Лонгирбьюэне сухой закон, и любители выпить уезжают отдыхать в свои маленькие коттеджи. В некоторых горел свет – там люди. Попробуем найти безлюдную избушку.

     Пройдя  около 3 км, мы поднимаемся к одному из домиков. Преодолев довольно крутой взлет и втащив туда сани, мы обследуем норвежскую дачу: есть два домика, один над другим, оба заперты на висячий замок. Есть старые нарты, высокое крыльцо, рога над дверьми, кОзлы для распилки дров(!), противомедвежий коврик с гвоздями у двери. Нет одного – ключа от домика. В книге выдающегося советского гляциолога Евгения Зингера «Шпицберген – страна острых гор» мы вычитали, что  любой полевой домик от медведей обычно запирался. Но ключик висел рядом, на гвозде. Мы оглядели все места, куда, по нашему мнению можно было повесить ключик, но все же его не нашли. Зато не заперт туалет! Аккуратный норвежский сортир не был щелястым, как на нашей родине. Плотно подогнанная дверь, полностью закрытое щитом характерное возвышение. На полке рядом – не только внушительный запас туалетной бумаги, но и теплое пенопластовое накладное сиденье. В наших условиях это уже верх комфорта!

     Но  все же надо где-то ставиться. Спрятавшись от ветра за домик, на жестком плоском заструганном месте ставим палатку. Любимый двухместный желтенький горный БАСК, снова ты станешь нашим желанным приютом на несколько недель, укроешь нас от снегов и ветров, разделишь с нами приключения!

     Поставил  палатку – бивак готов. Можно  смело лезть внутрь и устраиваться на отдых. Только снег еще надо заготовить для ужина и завтрака.

     Опробовали  горелку – уайтспирит горит прекрасно: ровно и жарко. Двухлитровый цельный алюминиевый котелок был с нами и в Путоранах. Закипает быстро: сначала по кружечке чайку. Потом, с наслаждением потягивая благородный напиток (чай имеется в виду. А вы что подумали?), можно не торопясь запаривать ужин. Предложила Вадику доставать продукты по очереди – он кормит в ужин, я – в завтрак, он – в обед, и так далее.

Первый чай из растопленного снега Шпицбергена

Собачья упряжка

Дневные -4 градуса к вечеру превратились в -10. А к утру – в минус16. Но спим хорошо. 

18 марта. 

     С утра задувает прилично, ветер относительно вчерашнего только усилился. Позавтракали. Собираюсь в норвежском сортире. Там чисто и не дует. Вадик выбрал площадку между углом домика и высоченным застругом. Заметает, думаю, там все равно. Но проверять не пошла. Самой забот хватает. Копаемся долго, выходим лишь в 11.25. Поздно. Ну ладно, первый день все же. Пока каждая вещь своё место найдет, а дальше все быстро будет.

     Дует  и дует. Я на выход запаковалась. Шпицберген все-таки! Но жарко. Экспериментирую  с одеждой. Потеть категорически  нельзя.

     Выходим на дорогу. Снегоходы снуют в обе  стороны, проехали несколько собачьих упряжек. Что интересно, каюр стоит за саночками, на полозьях, и иногда как на самокате подталкивается ногой. Одна упряжка даже остановилась возле нас. Собак в упряжке шесть и запряжены они попарно друг за другом – цугом.

     Пейзаж  вокруг тусклый – в снегопаде склоны гор не разберешь, всё похоже. Ориентироваться трудно, но не только из-за видимости, а еще и потому, что и пологие и очень крутые склоны показаны горизонталями, тогда как на картах, которыми мы пользовались у нас,  для обозначения отвесных стен используют знак «крутой сброс». Короче, ориентирование пока не простое. Когда будет видимость, надеюсь, будет проще.

     Ветер сначала дул сзади. Потом зашел  прямо в лицо. Видимо, мы проходим какие-то боковые невидимые пока для нас ущелья.

     Налобную  полоску, которой сейчас нечего было делать на лбу, и которая с утра просто болталась на шее, я натянула на нос и дышу из-под неё. Вадик ничего подобного не сделал и, как оказалось потом, надышался холодом, сам не заметил как.

     Проходим  каньончик с черными сыпучими стенками. Возможно, порода, составляющая их, похожа на каменный уголь. Обедаем в закутке за выступом каньонной стенки в ямке, образованной снежными завихрениями. Сейчас черед Вадика быть кормильцем. Нехотя он достал 2 галеты, кусочек сала и 5 курагинок. Всё – говорит. Это обед. Ну и чай еще. С сахарозаменителем. Жидковато, думаю, ну посмотрим.

     К 19 часам в природе ничего не изменилось – так же дуло и мело. Но пора вставать, однако. В рассеянном свете плохо  видно рельеф, и, хотя нам никакие падения с карниза не угрожают, все же идти не очень приятно. Как раз нам пора было покидать долину Сассендалена, сворачивать в боковую долинку, где-нибудь там мы и решили устроиться. Преодолевая небольшой подъем я почувствовала необычную слабость. Хм, странно. Сквозь летящий с ветром снег Вадик разглядел  домик. Он укроет нас, хотя бы слегка! Даже если заперт, стены-то у него есть! Но домик оказался обитаем – там горел свет. Эх. На чужих задворках стоять не хочется. А вот впереди маячит еще один! Вадик двинул к нему. А меня, казалось, покинули последние силы. Что ж такое? И тут я поняла: питание! Такой слабенький обед сам по себе не страшен, внутренний запас сил должен  же быть на этот случай. Но в том-то и дело, что запас-то оказался исчерпанным – неделя недоедания на фоне волнения дала себя знать. Не мог простой ходовой день, хоть и первый, так меня срубить. Сила в руках-ногах должна еще быть. Недосып я, скорее всего, восполнила уже за последние двое суток безделья. А вот питание… Ясно – на Вадькином пайке я загнусь. Думаю, что ему тоже маловато: мерзнуть начнет. Но это ж он ошибся в раскладке, надо как-то ситуацию менять. Доползя до второго домика, который тоже оказался занятым – около него стояли три снегохода, и внутри горел тусклый свет – я, зная, что сейчас будет, предложила Вадику попробовать пополнить чуток его продуктовый запас, пока еще не поздно, пока не ушли от людей. Что тут началось! Основным смыслом последовавшей далее непереводимой игры слов было «Мне хватит, дорогая, не беспокойся. Еще и тебя накормлю!» Ага, думаю, накормишь. Своими 8-ю кг на три недели? Ну-ну. Как оказалось, суточной весовой нормой продуктов Вадик не запаривался, а слово «калорийность» не входит в число знакомых ему слов.Но основной итог разговора – мы питаемся каждый своими продуктами – вполне меня устроил.

В дальние  дали дальше идти не было смысла, все равно укрытия впереди нет, поэтому, отойдя на 50 метров от домика, мы ставим палатку. Думаю, что её хозяева так нас и не заметили.

      За  день прошли 18 км. 

19 марта.

     За ночь у Вадьки разболелось горло, голос сел, охрип.

     Ветер все дует. Бывает ли на Шпицбергене  тихая погода? Что-то сомнения берут. Минус 17 за бортом.

    Утром, во время завтрака, из-под приоткрытой молнии палатки наблюдаем в белой мгле 4 камня на склоне. Через некоторое время камни меняют конфигурацию. Олени! Готовлюсь снимать их на видео. При любой съемке моментально замерзаешь. Нет-нет, да и нетерпеливо стянешь мешающие тебе перчатки. Вообще темперамент мешает при съемке, а при съёмке в арктических условиях – тем более. Двигаться замедленно и дышать через раз – вот залог качественной съемки. Со штативом, конечно, я не возилась. Снимала чаще всего с рюкзака, с мешочка с крупой, как учил великий Славка Титов. Иногда снимала с палок, поставленных домиком, когда рюкзака не было поблизости. Все лучше, чем с руки. При съёмке панорамы крупа в мешочке шуршала, а микрофон все это записывал. Но со временем, то ли крупа подзамерзла, то ли я панорам с мешочка стала меньше снимать, но треск и шуршание в отснятом видеоматериале исчезли. Съемка занимала прилично времени. Еще в первые ходки я выяснила, что висящая, как у Славки - под мышкой, видеокамера доставляет большие неудобства. И нести тяжело, и доставать неудобно. Все равно надо снимать рюкзак, ведь извлечь кофр из-под горла ветровки невозможно – мешают лямки рюкзака. Поэтому камеру я очень быстро определила на сани, а в палатке она поначалу жила в холодном углу, накрываемая каким-нибудь пакетом от выпадения инея при работе горелки.

Снимается кино

Первый встреченный олень

     Когда на ходу я решала, что хочу что-то снять, мне нужно было остановиться, снять рюкзак, подтянуть к себе сани, достать камеру. Пристроить на рюкзак или лыжные палки мешочек с крупой. Из-под ветровки  из маленького кармашка на поларе-изотермике извлечь аккумулятор в пакетике (кармашков много, 5 аккумуляторов и больше десятка разнообразных батареек для фото и фонаря с плеером, все герметично упакованы от влаги тела. И вес всего этого хозяйства немалый!), освободить его от пакетика, пристроить быстро куда-нибудь норовящие улететь пакет от камеры и пакетик от аккумулятора. Подсоединить аккумулятор, пристроить камеру, включить её, застыть в какой-нибудь неудобной позе, не дыша, комментируя или нет, происходящее. Перчатки к этому моменту уже как-то снялись сами собой, потому что согретые телом аккумуляторы остывают мгновенно, и нужно делать все манипуляции быстро, пока не замерзло питание. Вот поэтому при выборе чем жертвовать – аккумулятором или руками – всегда выпадало мерзнуть рукам. Ведь руки все же согреешь. А севший аккум – подзарядить я не смогу. Зарядка – тяжелая, я её не взяла. Потом все манипуляции с аккумулятором быстро проделываешь обратно, поминутно дуя в перчатку. Убираешь камеру, надеваешь рюкзак. Плюс ко всему на поясе у меня встречаются два ремня – поясной от рюкзака и ремень с пряжкой-самосбросом от саней. Эти оба ремня вечно норовят помешать друг другу застегнуться, поделать с этим я ничего не могла, могла только лениво огрызаться на торопившего меня и упрекавшего в задержках Вадика. Но что делать! Снять же надо наше путешествие по Шпицбергену! Подвиг должен быть запечатлен! Друзья не простят, если мы им его не покажем!

     Собрались мы на этот раз ловко, вышли в 10.10 и полчаса снимали оленей. К людям местные копытные привыкли, подпускают близко. Мы смогли их хорошенько разглядеть: очень мохнатый  бежево-коричневатый зимний мех, толстенькие (или просто пушистые?) ножки, мех темного цвета кругами вокруг глаз, небольшие рожки. Но главное отличие от, например, якутских тундровых оленей – маленькое и очень острое копыто. Бить твердый фирн, доставать из ям жалкие крохи ягеля приходится этим полярным животным. Но вид у них был, в общем, вполне довольный и упитанный, наши сожаления о скудном питании, видимо, в этом случае не совсем уместны. Мы натыкались впоследствии на выбитые оленями ямы. Что там можно было есть – осталось для меня неразрешенной загадкой. Но оленьи орешки, размером с маленькую черную витаминку, присутствовали во множестве везде, где неподалеку копытило снег небольшое стадо. Встречали мы их именно небольшими стадами, и, скорее всего, каждое маленькое стадо имело свои пастбища, далеко не откочевывая от них. Мы судим так потому, что количество оленей встреченных нами здесь же на обратном пути совпадало с тем, что видели на пути туда, это же относилось и к другим стадам, встреченным нами на обратном пути, а запомнить их в лицо мы, конечно, не могли.

     Ветер потихоньку стих, но снежок еще сыпет. -17 градусов. Нормально. Мы все еще находимся на снегоходной трассе, ведущей из Лонгира на Сассендален. Куда потом пойдет трасса – пока для нас загадка. А сейчас плотно укатанное полотно дороги позволяет идти бездумно.

     С утра попробовала считать  снегоходы, обогнавшие нас. К обеду получилось не меньше 80-ти. Вереницы по 5-15 машин, максимально  в одной группе было 32. Одетые в абсолютно одинаковые шлемы, комбинезоны, обрезиненные, как у нас, сапоги, горнолыжные очки, и теплые рукавицы-краги. Водители снегоходов, как один, приветствовали нас одинаковым жестом руки: «Хай!» Видимо, были проинструктированы перед выездом. Держались они друг от друга на постоянной дистанции, направляли снегоход точно след в след за предыдущей машиной, ни дюймом  левее или правей. Колонну возглавляли и замыкали снегоходы гидов-инструкторов. У них обязательно развевался флажок на высокой антенне, а сзади были прицеплены нарты с канистрами. Если передний гид- инструктор считал нужным, то объезжал нас по соседней колее с большим запасом, поэтому мы шли с ними параллельно, приветствуя каждого в ответ дружеским взмахом «Хай!».

     Дорога, шедшая по низу долины, вдруг как-то нелогично полезла на  склон, на левый борт. Мне она показалась более накатанной, поэтому я, шедшая впереди, выбрала её. Вадик, шедший сзади, продолжил движение вперед по ложбинке, по малонакатанной трассе. Пришлось мне вернуться. Это петляние, как оказалось, было неспроста. Скоро его, правая дорога тоже полезла на склон. Дело в том, что впереди долина входила в каньон. А в каньоне обнаружился водопад. Обе колеи, одна справа, другая слева, обходили водопад по склонам. Петля по правому склону в итоге получилась длиннее на пару километров, хотя и дала мне возможность поснимать еще северных оленей, красавца рогача и его семью. На фирновом мысу, наблюдая оленей и  раскинувшуюся впереди внизу долину Сассендален, мы заобедали.

     Снег  уже давно кончился, почти открылись горы. Вершинку горы над нами я попыталась запомнить – ведь нам через 2 недели сворачивать сюда, в эту долинку, на трассу, направляясь уже в Лонгир. Сейчас мы уходить будем влево, к фьорду, а придем справа, сверху по течению Сассендалена.

За фьордом - гора Темплет. Заструги

Стоянка у каньончика под карнизом

     Влево от нас долина соединяется с Биллефьордом, правая часть фьорда называется Темпельфьорд. Красавица гора Темплет видна на другой стороне фьорда. Плосковерхая, слоистая, имеющая фактурно изрезанный передний склон, до боли напоминающая Путоранские склоны. Гора притягивала взгляд и объектив камеры и фотоаппарата, все остальные склоны были плавными, заснеженными. Я сразу поняла, что на нашем простом маршруте это будет одна из самых красивых гор. Смотреть на неё можно бесконечно. У подножия горы, как мы знали, вморожена в лед норвежская шхуна, где сейчас ресторан. Туда и уходила накатанная снегоходная трасса, наискосок пересекающая Сассендален, а ширина его в этом месте была не меньше 4 км. Походив зачем-то какими-то углами, и накрутив в итоге за день лишних несколько километров, мы приткнулись на ночевку в устье небольшого каньончика. Стрем по медведям начал незримо закрадываться в подсознание – недалеко от нас морской лед фьорда, возможно где-то открытая вода. Но что делать! Над входом в каньончик нависают большие карнизы, ниспадающие завораживающими волнами и рюшами. На всякий случай встали от них в сторонке.

     Из  дневника: «В 18:40 ставимся. Сумерки близки, в природе затишье. Ни ветерка! Обалдеть, как классно!

     Вадик горячий, похоже, с температурой. Чаи гоняем с медом.

     Стрем по медведям. Вокруг палатки построили  «редкокол» - из 4 лыж и 4 палок частокол не получается.»

     Полезного продвижения сегодня – 15 км. 

     20 марта. 

     Вадик температурит. После завтрака решаем – сидим на месте. Последствия хождения с температурой могут быть плачевными. А день потери для нас не очень страшен – маршрут-то у нас кольцевой, его размер мы можем сами подогнать под имеющееся у нас время.

     Попона сильно мокрая. Надо её вывесить на лыжах, пока солнце за высокую гору не ушло. Пока позавтракаем, она частично подсохнет на солнышке, так как почти черная, а частично выморозится, тогда я её потру и мелкие раскрошенные ледышки легко высыпятся из неё. Видно, что Вадькина сторона обледенела намного сильнее – действительно температура у него. Пропотел наверно ночью.

     В 12 часов Вадик лег спать, а я  взяла камеру, фотоаппарат и пошла  лазить по окрестностям. Склон над нами оказался рассечен небольшими, но непреодолимыми каньонами, поэтому высоко залезть мне не удалось. Но все же небольшая высоточка мне покорилась, и гора Темплет была заснята в разнообразных ракурсах. Колоритны так же оказались глубокие заструги с причудливыми завитками, выдутыми ветром. Невдалеке гуляет одинокий олень.

Темплет

Утро. Застывшие волны

     Из  дневника: «Вернулась. Вадик не спит – мерзнет. Но вроде его не знобит. Все равно нужно дать ему антибиотик. Пообедали салом, галетами и чаем из термоса. Залезла тоже спать. Отрубилась сразу. Спала часа 2, дальше Вадик не дал – ночью, говорит, спать не будешь. Ладно, валяемся, слушаем музыку (плееры есть у нас у обоих). Что делать – не понятно. На улице -17. Горы опять затянуло, ветер порывами. В 19.30 поели, в 21.20 спать. Уснула почти сразу. Опять, блин, ветер». 

     21 марта.  

     Проснулась  в 5:45 – уже светло. Приоткрыла молнию: все вокруг розовеет – солнце встаёт! И даже палатку уже освещает солнце! Быстро обмела иней с потолка палатки, ноги в бахилы (самодельные чулки из кордуры с теплой стелькой), руки в перчатки и бегом на улицу – снимать! И не зря. Солнце будет вставать с каждым днем все раньше, и рассвет больше уже мы не застанем воочию. А кадры розовеющего снежного надува над нашей палаткой и сиреневых теней в глубине каньончика стали украшением фотоколлекции и больше уже не повторились.

     Вроде Вадику лучше, температуры нет, теперь слабость. Ладно, пойдем потихонечку, гор нет, по краю фьорда, по ровному рельефу, не торопясь, без фанатизма, прислушиваясь к самочувствию. Вчера дала ему пить антибиотики. Тут уж некогда кокетничать – игры с иммунитетом уместны дома.

     Пока  собирались, откуда-то вылезла куропатка. Прошлась рядом, не торопясь. Я даже снять её успела.

     Выходим рано, в 9.10. Минус 17. Утро ясное – так здорово! В устье реки пасутся олени. Видимо, под фирном спрятаны какие-то галечные островки с ягелем. Вышли на лёд фьорда. Я впервые на морском льду. С почином!

Темпельфьорд в устье Сассендалена

Следы медведя ведут к норвежскому кораблю-ресторану

     Перед обедом пересекаем свежий медвежий след. Медведь был небольшой, подросток. Но прошел совсем недавно, вероятно сегодня утром. Вот и первый намек на присутствие хозяина Арктики! След ведет слева, от изб на берегу фьорда, направо, к кораблю. Видимо, хозяин не пропускает мимо местные помойки. Хотя какие помойки у прогрессивных буржуинов? Наверное, банки сплошь да обертки. Да и те в пластиковых пакетах.

       Корабль стоит во фьорде, на фоне белой горы, красиво все ж таки. Правда, далеко. Увидеть его мне удалось только в объектив камеры при некотором приближении. Вадику зрения хватает увидеть его невооруженным глазом. Во фьорд позади корабля спадает ледник Фон-Постбреэн, сползающий по загибающейся долине, обрывается к морю синими растрескавшимися глыбами льда. Очень далеко. Только синяя полоска ледяного обрыва видна вдалеке. Но на нашем пути еще будет обрывающийся во фьорд ледник, рядом с Пирамидой, мы увидим вблизи эти будущие айсберги обязательно!

     Скалы кругом – бастионы! Темплет –  красавица, глаз не отвесть! За ней видно впадение узкого ледника – туда уходила команда Сергея Романенкова. Много снимаем.

Темплет - фотогеничная гора

На льду фьорда. Ходовые будни.

     Решаем, как идти дальше – вдоль по берегу фьорда или вверх по широкому долинному леднику, набрав метров 500 и потом сбросив их, окажемся  напротив Пирамиды. Выбираем все ж таки берег, хоть и стрёмно. Но неохота ломать просто так горы, к тому же Вадик еще не оправился. На берегу есть хижины, попробуем заночевать там.

     К ночи похолодало – дубачок! Внизу, у  фьорда, повышенная влажность –  на рюкзаке выпал мелкий иней и  переливается в свете фонариков. А шапки, маски и мех на капюшоне обросли изрядной  снежной бахромой. Свернули к ближней хижине в устье долины Йипсдален. Хижина заперта, ключа нет.

     Вы  видели когда-нибудь  наши таёжные  избушки? Печка, нары, стол. Соль, чай. Кружка, чайник. Охапка дров. Все, что нужно, чтобы спастись от непогоды. Избушка  всегда открыта. Максимум – открывающаяся  наружу дверь подперта поленом. А что такое хижина на Шпицбергене? Аккуратный домик, крытый черепицей, обитый крашеной вагонкой. В окнах – стеклопакеты, закрытые ставнями. Сняв ставень, удалось увидеть, что внутри: мягкая мебель, полированный столик. Камин, канделябры. Тьфу, блин. Вся эта роскошь закрыта. Заперта на врезанный замок. Даже если тебя будет доедать белый медведь, избушка эта тебе ничем не поможет. Хотя нет! Сбоку избушки привешена лестница – можно залезть на крышу. Гуманно, ничего не скажешь. Вадик, понятно, ругается. Ему бы, конечно, не мешало сейчас для поднятия самочувствия отдохнуть в хорошем укрытии.

     На  градуснике -22. Плюс морская влажность  – мороз становится труднотерпимым. Эх, в домушку бы сейчас, к камину! Да и усталость чувствуется – за день приблизились к Пирамиде на 18 км!

     Ставим  палатку опять в тени дома, прямо  у крыльца. Похоже, тут расчищали  – ровно. Кругом палатки устанавливаем, как ежи: лыжи, палки, жерди, кОзлы, лестница – все, что нашлось. Противомедвежья оборона. А что делать: смешно, да не до смеха.

     Вечером, за ужином, выработался своеобразный ритуал, порядок действий. В Путоранах этот ритуал был связан с костровыми просушками, а здесь – с горелкой. Первым делом, когда вещи в мешках разложены по углам и середина свободна, раскладываем горелку, топим первую порцию снега. В палатке почти сразу становится тепло, можно раздевать верхнюю половину туловища – снимать ветровку, маски, шапку. Ветровку – в угол. Завтра ей снова мокнуть-мерзнуть. Маску, шапку и перчатки – на веревки, что проходят по бокам палатки.

Противомедвежья оборона

Просушки

Потихоньку подсыхает спина – моя и изотермика. Теплые штаны снимать и оставаться в изотермике не стоит – ниже уровня горелки в палатке, естественно, минус, не такой как на улице, но все же снег на полу палатки не тает. На уровне горелки – точка росы. На этом уровне или все тает (если кастрюльку временно снимают с огня), тогда по стенкам палатки текут ручейки от растаявшего инея, то все замерзает – образуется корка льда. Лед – лучше, он уже не может перейти с вещи на вещь, в отличие от воды. Но вот молнии, находящиеся в точке росы – страдали:  лед, намерзший на молниях, грозил нам попортить застежку палатки. А это неприемлемо, со льдом мы периодически боремся, благо он довольно легко сшелушивается с капрона. Следующий этап разоблачения – снимаю валенки-вкладыши (сам сапог уже, конечно, снят, голенище завернуто, и стоит он в тамбуре), одеваю чуни, сверху свои любимые бахилы из кордуры. Легкие, «как носочки» - говорит Вадик. Валенки и стельки с той парой прокладок, что были вместе со стелькой, прикалываются булавками к потолку для просушки – там теплее всего. Вторая пара прокладок, что обматывала носок, пальцы ноги, идет на выброс. Она забирает столько влаги, что дальнейшее её использование невозможно. Через минуту после снятия она хрустит замерзшим внутри льдом. А первая пара не очень влажна, ею завтра я и обмотаю носок стопы, а под стельку возьму новую пару. Таким образом, расходую только одну пару в день, как и планировала, а использую одновременно – две! В освободившийся мешочек из-под чуней я придумала складывать из карманов на теле, на изотермике, все аккумуляторы. Их тоже надо проверить – не попала ли влага в пакеты. А то разрядятся неминуемо! Весь мешок с аккумуляторами и батарейками отправляется в теплое место – за пазуху. Весит он под килограмм. Искусство требует жертв! Но, что меня все же вдохновляет, он постепенно облегчится – батарейки расходуются, а использованные аккумуляторы отправятся мерзнуть в клапан рюкзак. Когда расстелем спальник, этот желтый мешочек с электричеством и надписью «чуни» будет ночевать у меня под боком вместе с фотоаппаратом. А потом к этой компании крупногабаритных предметов добавится и видеокамера. Но это будет позже, когда она окончательно замерзнет и будет отказываться снимать.

     К моменту разборок с электричеством в желудке уже комфортно располагается горячий чай, а на горелке топится вторая порция воды – для собственно ужина. Вот теперь пора доставать зеленый расходный мешок с продуктами, коробку с галетами. Пора извлекать из него продукты на ужин – предвкушая вкусности и роняя слюну. Есть время еще и отобрать продукты на завтрашний завтрак и обед. Они попадут сразу в мешочек с посудой, а волшебный зелененький мешок будет ждать меня до завтрашнего вечера. Или я буду весь день ждать встречи с ним – кто знает…  Хотя мы не голодаем, во всяком случае я, все же голод к вечеру чувствуется, а сало на боках потихоньку тончает. И это с моей 550-600-граммовой раскладкой! Как же Вадик-то себя чувствует? Бодрится, говорит, что хватает. Ну ладно. Не торопясь едим, пьем чай с халвой в шоколаде и шоколадным печеньем «Покер». Я подсела на это печенье еще дома.. 5 капель коньячку – законны после ходового дня. Обсуждаем впечатления дня и планы на завтра. Погоду, норгов, их домики, буржуйскую жизнь, нашу … Остапа понесло…

     Из  дневника: «Отбиваемся в 22.30. Опять  будем рано вставать. На небе всего  две звезды. Небо светлое. Полярную хочу!!!» 

     22 марта. 

     Проснулись  около семи. Тихо, -14. Сыпет снежок. Пока собирались, развиднелось. Уже почти ясно. Только солнце пока за горой – это мы стоим за выступом горы Темплет, в тени пока.

     Утренние  сборы – без ритуалов. Сугубо практично топим снег, завтракаем, заливаем кипяток в термос. С некоторой  тщательностью пакуемся – шея, голова, ноги требуют особых забот. Единственное, что еще полезно для себя сделать с утра – это выгрести накопившийся иней из сапога. Делают это обычно ложкой. Очень удобно: у ложки длинная ручка и специальная заточенность на выгребание чего-либо. Но я, умница, опасаясь морозов, взяла ложку деревянную. Ею скрести бесполезно, поэтому пришлось выходить из положения: соорудить скребок из запасной лыжной пятки. В носке сапога, конечно, выгребать трудно. Но что делать – чем тщательнее выскребешь иней, тем позже замерзнут ноги. После упаковки ног – быстрые сборы. Лишних движений уже нет, отсеялись за предыдущие дни. Теперь сборы легки и недолги, каждая вещь и каждое движение знает своё время и своё место.

     Топаем  к мысу. Решили подрезать мыс, а  не обходить. И к счастью! Хоть и  пришлось немного поторопить в подъём (Вадик еще слабоват после температуры, пришлось и мне попыхтеть), потом все же нашли след снегохода, а за мысом – почти открытая вода! Тонкий темный лед. Видать, под вчерашним морозом только встал. Ну, где вода – жди встречи с косолапым.

     К слову сказать, хотя на Шпицбергене и не принято передвигаться без оружия, поднять его на медведя можно только в самом крайнем случае. И если нападение медведя вынудит вас убить его, то лишь ДОКАЗАВ, что вы действовали в рамках необходимой самообороны, вы отделаетесь ТОЛЬКО штрафом. Немаленьким. Короче, медведи строго охраняются. Медведи об этом знают, и просто делают что хотят. Никого особо не боятся, даже появляются на улицах поселков. При встрече с ним трудно прогнозировать его поведение, но, скорее всего, он склонен воспринимать вас как добычу. Особенно если с нерпой у него не сложилось, охота не задалась. А в этом году, говорят, ветер отогнал лед, и медведи вынуждены бродить по островам.

     Первое, что мы увидели, перевалив за мыс  – это старую щелястую явно русскую избушку. Сколочена она была из горбыля, не заперта, только дверь приперта бревном, но попасть внутрь тоже возможности не было ввиду заваленности подступов и забитостью снегом изнутри. Но все же полегчало: родной российский бардак  умиротворяет русскую душу на упорядоченной до отвращения чужбине.

Единственная русская избушка

Матёрый медведь здесь прошёл к воде…

     А второе, что мы увидели за мысом  – это огромные, размером с диаметр  баскетбольного мяча, медвежьи следы. Они были не очень свежие, возможно вчерашние или позавчерашние, но точно после последней метели, в которую мы прилетели. Медведь не торопился – шаги были небольшие, следы шли прямо друг за дружкой, волочил лапы, не трудясь их поднимать, и по снегу остались волнистые росчерки – когтями и длинной шерстью, что растет вокруг ступни, как человек бы чиркал обшлагами брюк. След шел рядом с избушкой, но потом сворачивал к воде. Вадик вдруг почему-то страшно заторопился – выяснилось, что даже снимать нам некогда.

     …Пух вдруг вспомнил об одном неотложном деле…

     Ладно, отойдем – сниму с перегиба следующего мыса и избушку и залив сразу. На мысу, на отдыхе, рядом с нами пробежал песец. А я – с камерой, снимаю панораму закованного льдом Биллефьорда и его соединение со вскрытым Сассенфьордом. Погоня! Я – на взгорок, за песцом. А он бежит и оглядывается, будто стащил что-то. Ну, сняла, на бегу, с одышкой, ну уж как смогла. Эх, классно! К нам пришел животный мир!

Арктическая скульптура…

И архитектура…

     Топаем  вдоль офигенных гор. Слоистые склоны причудливо изрезаны большими и маленькими башенками. Их верхушки засыпаны снегом, будто засахарены. Глаз не отвесть! А когда стало садиться солнце, все вокруг зарозовело – и снимать можно было не торопясь, ведь сумерки здесь долгие. Сняла на видео пару эпизодов нашего движения ВДВОЁМ вдоль обалденных заснеженных слоистых розовых  склонов. Для этого пришлось остановить Вадика, забежать дугой вперед, чтоб мой след не попал в кадр, все настроить, подсоединить, включить съемку, потом обратно бегом, быстро в рюкзак и санный ремень, которые вечно норовят путаться. Палки в руки и чинным шагом следом за Вадиком. Получилось. Но во всей этой беготне потеряла аккумулятор. Взял-таки Шпицберген с меня плату. Так же и Чулышман в своё время взял с меня плату аккумулятором. У великих маршрутов проявляются одинаковые склонности – электричество им нужно!

Начало сумерек. На льду фьорда – следы медвежьей семьи

     Протянули мы еще километра 4, прошли маяк. Пересекли и следок медвежий – шел он обратно, нам навстречу, от Пирамиды, и был он двойной – поверх больших отпечатков лежали маленькие. Мамашка с медвежонком прошли дня 2назад. В небольшом прибрежном распадочке меж двух надувов встали в 60 метрах от уреза льда. Время нормальное, 19.30. На фьорде чуть задувает, а у нас тихо, мы за боковой защитой. Прошли сегодня около 22 км. Вадик, похоже, оклемался. Ужинаем, как обычно, начиная с чая с ложечкой меда, потом запариваем свои каши с мясом, потом еще чай. Завтра будем в поселке. Интересно!

     Из  дневника: «Перед сном вылезла –  вот она, Полярная, почти над головой! Наконец-то!!! УРА!!! Звезд мало, небо светловатое, но Большая Медведица  нашлась легко. Да еще и сияние! Обычное, зеленое, не очень плотное, но все же было!  -20.»

     Наконец-то сбылась Мечта – увидеть Полярную звезду почти над головой! Наша широта примерно 78 градусов, значит, Полярная не добирает до зенита 12 градусов. Узенький лучик, почти неотличимое на глаз отклонение Звезды от зенита. Да, и север-то по ней уже трудно определить. А через несколько дней звезды исчезнут совсем – наступит полярный день.

     23 марта. 

     Утром -18. Порасстраивалась еще раз по поводу потерянного аккумулятора – потеряла-то полный! Нет чтоб почти использованный обронить. Но, видно, пустой – недостаточная плата Арктическому Архипелагу за наше путешествие. Ладно, это еще недорогая цена…

Берег Биллефьорда

Трещина между морским и материковым льдом

     Выходим. Ступая на лед фьорда, я услышала, как дышит океан: Лед, покрывающий  фьорд отделен от берега небольшой  трещиной. Морская волна, гуляющая в паре десятков километров отсюда на открытом просторе и сильно погашенная расстоянием, приподнимает лед на фьорде на несколько сантиметров, затем плавно опускает его. Трещина то чуть шире, то поуже. Края льда берегового и льда морского трутся друг о друга, скрипят, шелестят. Океан вздыхает. Интересно, что, даже находясь на берегу, чувствуешь – океан живой! Как же сильно это чувство, когда шагаешь к Полюсу, шествуешь по льдинам, перебираешься через полыньи. Насколько психологически сложно, наверно, чувствовать под ногами бездну, шаткость своего существования на льдинах. Мы часто в разговорах соизмеряли свои ощущения с людьми, идущими к Полюсу. Гера Карпенко, наш общий знакомый, дошел вдвоём с напарниками до Полюса ДВАЖДЫ, оба раза автономно, один раз ногами, с лыжами и рюкзаком, другой – с помощью собачьей упряжки. Наше путешествие даже близко не стоит рядом с тем, что приходилось преодолевать на пути к Полюсу. У нас – небольшая загородная прогулка. Нас с Герой, на которого мы готовы равняться во всем, объединяет только Арктика, арктические условия путешествия. И лишь слегка – обстановка. Но все же часто в мыслях обращались к Гериным путешествиям. Две его книги – «Полюс – неутоленная жажда» и «Возвращение на Полюс» оставили у нас обоих неизгладимое впечатление. Часто мы обсуждали между собой нюансы полярных путешествий, эти разговоры, надо сказать, украшали наше общение.

Начинает дуть…

Гора Пирамида

     Я задерживаюсь, снимаю, как дышит океан. Вадик терпеливо ждет. Надо отдать ему должное, за исключением вчерашнего дня, больше Вадик не торопил меня, отдавая дань необходимости съёмки любых интересных моментов, и терпеливо ждал, даже если ждать приходилось на ветру. Я со своей стороны старалась не злоупотреблять его ожиданием. Мерзнуть – вещь неприятная. Правда, снимая, я мерзла тоже.

     На  открытом пространстве фьорда уже во всю мело – позёмка разгулялась. Надо укутать нос. Дует почти навстречу: ветер идет ровно по фьорду, а  мы под углом пересекаем его. Пирамида – гора почти идеальной пирамидальной  формы, сверкает впереди. Под ней – поселок и рудник. Только рассматривать их невозможно – ветер сечет глаза. Изредка поднимая глаза и находя впереди Вадькин силуэт, я тут же глаза опускаю снова вниз. Да и не только глаза – лицо тоже опускаю. Меховая опушка моей ветровки, хоть и видавшая виды, защищает щеку и глаза. Мех по краю капюшона – не для красоты, он  выполняет сугубо практическую задачу: он разбивает ветер, смягчает его обжигающее действие на лицо. Ведь действие ветра известно: с ветром мороз воспринимается крепче!

     Поснимать поземку ценой окоченевших рук удалось , но, что удивительно, эти кадры струящегося по фирну снега не произведут на сидящего на теплом диване зрителя никакого серьёзного впечатления, кроме эстетического. И только я знаю, какой ценой их удалось снять.

Позёмка

Ветер и мороз

     Да, дует уже крепко. Несколько часов  непрерывного движения (на минутной остановке  закоченеваешь основательно и потом  минут 15 ходовых не можешь согреться, поэтому я предпочла в тот переход совсем не отдыхать) навалили серьёзную усталость. Спина под рюкзаком занемела. А Пирамида ну не приближается, кажется, ни на дюйм!!! Наконец я не выдерживаю, скидываю рюкзак. Одеваю басковскую штормовку. Пусть она не дышит, но и ветер не пропустит! К тому же капюшон у неё с высоким защищенным горлом, а опушка капюшона – мех от росомахи, он прекрасно разбивает ветер у лица, отморозить одну щёку, что обычно бывает при боковом ветре, не удастся! Если будет жарко – открою молнии под мышками. Влага замёрзнет на подкладке и я её потом просто стряхну. Вот теперь я чувствую себя комфортно! Надо было раньше сообразить. Так и заболеть можно!

     Вадик, так же ценой замерзших рук, сделал несколько кадров: поземка, размытыми полосами струится по застругам, по льду. Сделал мой крупный план: глаза улыбаются, а носа не видно, на капюшоне толстый слой инея на меху росомахи (живая росомаха – не обмерзает!) весь на одной стороне, дыхание при нашем движении всё время сдувало влево! Впоследствии, в качестве комментария к этой фотографии, моему приятелю пришел на ум бородатый анекдот:  

     -Что,  Василий Иванович, дождь?      

     -Нет,  Петька, Ветер! 

     Пирамида  ведет себя с нами нечестно! Она  отбегает! Как ни гляну после прогона  с опущенной головой – ждешь  её уже ближе, а она все далеко! Да еще, кажется, будто дальше, чем была!

     Вадик заголодал. Время уже обеденное, 15 часов, но на открытом льду обедать – безумие. Замерзнешь в момент! Даже большие ледяные цветы защиты от ветра не дают – для этой цели они слишком маленькие. А образуются они так: при большой воде лед на надводном камне замерзает, а при опускании уровня воды  обламывается, но остаётся кусками на камне. Вот и получаются большой ледяной цветок, за которым даже не видно камня, родившего его.

Ледяные цветы

Стела в поселке Пирамида

     Дотягиваем до каких-то сараев. Всё! Пирамида достигнута. Небольшой переход, около 10-11 км, но сколько сил отнял!

       Находим открытый вагончик, обедаем в нем, в затишке. Морозец, однако, а спина сырая. Мы ж не в палатке с работающей горелкой! Холодно, надо двигаться. Беру самые тёплые рукавицы, надеваю пуховую куртку. Не беда, что пух заберёт всю влагу со спины. Вечером мы будем иметь возможность высушиться. Идём в Пирамиду, гулять.

     Перед нами стела  – она знакома по снимкам в фотоотчете Сергея Романенкова. Под стелой – вагонетка с углём и надписью: «31 марта 1998 г. выдана эта последняя тонна угля рудника Пирамида». Слово «последняя» всегда навевает грусть.

     Сфотографировали стелу – солнце за ней садится, красиво! Дорога расчищена, видно, что бульдозер работал буквально сегодня. Дорога привела к огромному гаражу-ангару. Он открыт, у входа стоит техника, всё работает. Сбоку от здания в отдельной пристройке тарахтит генератор. Заходим – в боковом помещении мужики, трое, возятся с какой-то железкой.

     -Здравствуйте,- говорим!    

     -О, русские! Вы откуда?   

Познакомились. Юра, Женя и Михаил. Мы рассказали, кто мы и откуда, и куда идем. Юра, начальник, как наиболее ответственный, говорит: «Ребят, вы извините, у нас скоро комиссия, на сегодня еще работы много. Вы тут пока осваивайтесь, а в 18 часов у нас смена закончится, мы вас тогда и чайком напоим и устроим в тепле, в комнату, и вещи ваши просушим и баньку, если захотите, затопим».

      Удивительно! Казалось бы, в законсервированном поселке – что там делать, от скуки помрешь. Оказалось – нет! Норги постоянно покушаются на  наш поселок, Пирамиду. Он законсервирован 10 лет назад, всё в хорошем состоянии, и здания и коммуникации. Как ни заглянут в Пирамиду – ан нет, тут люди живут, постоянное население, жизнь идет, техника работает, дороги расчищены, из трубы дымок – все путём. Но ребята не только обозначают присутствие. Компания «Арктикуголь», добывающая уголь на Шпицбергене, владелец строений и территории, не хочет отдавать это обжитое место норгам, ведь те собираются устроить здесь гостиничный бизнес. Мы, дескать, и сами сможем здесь гостиницы открыть на базе законсервированных жилых домов. Вот ребятам и дано задание попробовать ввести в строй один-два жилых дома, проверить электрику, водопровод, канализацию. Но вся и загвоздка здесь, как рассказали ребята нам позже, именно в водоснабжении. Сами для себя они на бульдозере раз в две недели заново пробивают заметенную дорогу к озеру 2.5км, бурят лёд, помпой качают воду в бочки, вручную катают и на снегоходах возят к себе. На туристов, конечно, таким образом воды не напасешься – им и в унитазе вода нужна, и в кране, и помыться-побриться и ванну принять… У северных народов, тех же норвежцев, канадцев, всё давно придумано, проблема решена разными способами, в том числе снегоплавильными заводами. Но ведь это вложиться надо, организовать и наладить! А наше руководство хочет прибыль сразу, прямо сейчас! Да еще на горбу трех человек! Вот и ждут они проверку, 27 числа должен прибыть «генерал», как они его называют, т.е. гендиректор «Арктикугля» с комиссией, а рабочих рук катастрофически не хватает. Нет специалистов-инженеров, нет банального экскаваторщика! У самих у них специальности такие – Женя электрик, Миша механик, Юра механик и бульдозерист, а так же общее руководство работами. Тепло в посёлке даёт генератор, электричеством ребята и обогреваются и готовят на нём. Живут они прямо в ангаре, где установлены три теплых вагончика, у каждого своё жильё. Готовят каждый что нравится, в основном все, что растворяется кипятком, и ходят друг к другу в гости. Рабочее время соблюдают строго, и утром в 9 часов они уже на трудовом посту.

Эмблема «Арктикугля»

      Короче, пошли мы с Вадиком гулять по поселку, по тем его дорожкам, которые оказались расчищены. Месить сугробы по пояс, конечно, не хотелось. «Город теней» - так назвали Пирамиду ребята. Множество четырехэтажных домов с кондиционерами на окнах, с добротными дверьми, окна в нижних этажах закрыты щитами, верхние застеклены, ни одного разбитого. Большое и темное сейчас овощехранилище с застеклённым планом эвакуации 1979 года на стене, где указано назначение помещений: «картофелехранилище, капуста, лук, апельсины, корнеплоды, сыр» поразили моё воображение. Ведь это были теплые помещения!

     Вот огромный заколоченный спортивный комплекс им. Гагарина, выстроенный «в честь 30-летия Советского угольного рудника Пирамида», как гласит надпись на доске. Спорткомплекс на такой широте – с бассейном, который когда-то функционировал! Перед ним большая площадь с множеством снегоходных следов – туристам-снегоходчикам тоже интересно в «Городе теней». На площади стоит герб «Арктикугля»: на фоне красного стяга мускулистый белый медведь попирает ногами земной шар с красной звездой в районе Шпицбергена.

     Гуляя по городу, я ощутила, что вернулась  во времена детства. В городе остановилось время: бюст Ленина, кругом звезды, серпы и молоты, лозунги времен развитого социализма. В поселке жило раньше до тысячи человек! Работал рудник, люди жили и работали здесь, на виду у иностранцев, вполне прилично.

Площадь с бюстом Ленина

Целая Пирамида угля.

     В порт и в штольню мы, конечно, не попали. Вход в штольню расположен на середине склона одноименной с поселком горы Пирамиды. Ребята рассказали, что в горе штольня идет не вниз, а вверх, к вершине! От её входа вниз, к подножию, ведет подъёмник – пара рельс, по которой перемещались вагонетки с углем.

     Солнце склоняется к западу и уже близко к тому, чтоб закатиться за ближние горы. Хотя до самого захода солнца еще далеко, для нас оно уже заходит, мы скоро окажемся в тени. Противоположные склоны гор зарозовели. Нам хорошо виден отсюда ледник Норденшельда, названный в честь известного шведского мореплавателя, исследователя Арктики. Недлинный, но широченный ледник нам предстоит пройти, видны его синие краевые сераки – большие отломки ледника, вот-вот готовые обрушиться на лед фьорда. Или, если весна придет раньше, чем момент падения, то в воду. Тогда из них получатся айсберги. Эх! Завтра мы туда доберемся, вблизи посмотрим на эту красоту! Видно, что подниматься на ледник нужно по правой для нас стороне, орографической левой. Ребята говорили, что, бывает, снегоходы там проезжают и придерживаются как раз правой стороны. Из ледника прямо напротив нас торчит гора Терриерфьеллет – этакий утюг, на которую мы наметили себе подняться.

      В начале седьмого мы возвращаемся к вещам. Подъехал на снегоходе Женя – забрал мой рюкзак. Мы с санями топаем до ангара пешком. Ребята только что закончили работу, расходятся по комнатам – переодеваться. Женя любезно предоставил нам свою комнату для разбора барахла, мы немедленно заполнили все полки и крючки своими шапками-масками-стельками-рукавицами. А в бане, которая потихоньку топится всегда и там сейчас тепло и сухо, можно развесить большие вещи – попону, валенки-вкладыши, сами сапоги, которые тоже уже за 5 дней набрали инея. Женя пригласил нас пить чай. У него оказался и хороший кофе. А шоколадные конфеты, горкой лежавшие на столе, заставили нас выпить по три чашки чая/кофе. Женя, добрая душа, решил отдать нам всю свою комнату, уже изрядно заваленную барахлом, насовсем, а ужинать и спать решил пока перебраться к Мише, за что мы были очень ему благодарны. Ребята ушли ужинать, мы тоже решили пока поесть, а на 9 часов вечера назначили посиделки – у нас есть резервных 250 грамм спирта, на закуску порежем сырокопченой колбасы.

      Камера, согревшаяся в тепле в полиэтиленовом пакете (дабы избежать выпадения конденсата при внесении из холода в тепло), ожила, и я смогла заснять гостеприимных хозяев за разговорами про житьё-бытьё полярное, про беды и радости маленького поселка, затерянного в царстве Снежной Королевы, в горах архипелага Шпицберген, на широте 78 градусов 40 минут.

      24 марта. 

Население посёлка Пирамида

Снежная Королева обронила здесь венок…

     Утром нас поразила удивительная болезнь: нам не хотелось уходить. Мы пронаслаждались  теплом до обеда, с  толком и расстановкой пакуя подсохшее барахло. Добрый Женя вручил Вадику ворох норвежских супчиков, норвежского порционного, как в самолетах, масла, похожего на маргарин, несколько банок тушёнки. Тушенку Вадик взял одну. В 14 часов силком  мы выгнали себя в поля: ветер сегодня был гораздо слабее вчерашнего, мороз около 20 градусов. Ребята проводили нас до порта – довезли на микроавтобусе. Попрощались тепло, сфотографировались на память.

Причудливые горушки

     Погода  хорошая, солнышко. С гор чуть тянет  холодом. -22. Мы останавливаемся, снимаем.

       И вот тут-то до нас стало доходить: расстояние через фьорд до языка  ледника большое, не меньше 13 км, это явно больше, чем посильное нам за половину ходового дня. Нам бы успеть сфотографировать ледяные глыбы, отломившиеся от языка ледника, по солнышку! Мы прибавили. Остановок почти не стало. Но солнце, полого катившееся по небосклону, все же двигалось к закату слишком быстро. Примерно в двух километрах от ледника стало ясно, что по солнцу поснимать лёд мы не успеем. Все кругом розовое, а лед фьорда, по которому мы торопимся к леднику, уже в тени, фиолетово-синий.

Ледник Норденшельда

Солнце садится

     В нескольких сотнях метров от ледника  Вадик уже просто бросил сани и налегке, с последними лучами солнца, побежал к синим глыбам льда. Я, давно уже чувствовавшая, что одета холодновато для вечера, все жалевшая времени, чтоб остановиться и надеть маску и штормовку, поняла, что по солнцу точно не успеваю, наконец, оделась, но, как потом выяснилось, было уже поздно. К тому же выяснилось, что камера опять замерзла напрочь (и когда успела? 5 часов назад мы вышли из тепла!), оставалось только фотографировать.

     Когда я добралась до ледника, солнца уже не было. Огромные глыбы сине-зеленого льда, отколовшиеся от языка ледника, но еще стоящие, как гигантские столбы, рядом, поражали воображение. На льду фьорда валялись в хаосе уже рухнувшие экземпляры.

Ледяные глыбы - сераки

Ледяной дольмен

Странная  постройка из ровных ледяных плит удивила нас: она была похожа на голубой дольмен, стенки и верхняя плита были идеально ровными, посередине просматривался просвет. Как могла, не расколовшись, верхняя плита так ровно лечь на нижние? Было ощущение, что руки десятков строителей заботливо опустили ледяные плиты одни на другие, а затем отполировали их. Под тяжестью ледникового льда на морском льду (извините за тавтологию) лед фьорда просел, на нем выступила морская вода. А по краям этих снежно-ледовых луж выросли соляные цветы: морская соль из воды кристаллизуется в виде узоров, похожих на дубовые листья.Пара льдин вздыбилось, они наехали друг на друга, да так и замерзли, образовав ледяную пещерку, а в целом – торос! Мы бродили среди ледяного сада, удивлялись чудесам природы, снимали все же, несмотря на сумерки, потихоньку замерзая. Здесь тихо, а наверху, над ледником, чуть метет. Чувствуются порывы ветра.

Соляные цветы

Торос

Одна из этих глыб скоро рухнет

      Нужно искать место для лагеря – не на льду же вставать. Возвращаемся к вещам. Проходим  к краю ледника и находим ровную площадку у серой стены льда, которая защитит нас от ветра, гуляющего наверху. Правда, край льда совсем рядом. А вдруг на льду выступит вода? Мы почесали репу и отодвинули палатку повыше.

      Вечером за ужином мы вздрогнули от грохота обвала: рухнула, видимо, одна из огромных ледяных колонн. Хорошо, что мы в этот момент не рядом с ней!

      Я начала чувствовать своё горло –  чуть саднит, эх, черт! Надышалась-таки! Спешка эта, будь неладна, погоня за светом! За ужином надо было бы врезать по медку, да я облопалась, и мед не влез. А зря. Ночью горло саднить перестало, но боль пошла вниз, в дыхательные пути, в кашель. Видимо, по Вадькиному сценарию, блин. Ох, как не хочется болеть! 

      25 марта.

      Из  дневника:

     «Камера мертвая, не снимает, хотя всего -15. Наверху метет, порывы ветра и к нам залетают, ясно, что и нам достанется. Надеваю штормовку сразу, и маску неопреновую достаю. Полоска красная на нос уже не прокатит.

     Лезем. 1-я ходка очень тяжелая, все  болит. Потом ничего».

Ходки у нас большие, почти по часу, сколько  я ни говорила Вадику, что это  много – не слушает. Падаю полумертвая  на собственный рюкзак на первом отдыхе. Все ясно. Все же я заболела. Через несколько минут нахожу в себе силы оглядеться кругом. Мы набрали по высоте метров 150. Прошли уже район расколотого льда – сераков, и сейчас рядом с нами уже район трещин: ледник на изломе трескается, сейчас они забиты льдом, только края ледяных трещин синеют из-под снега.

Заметенные снегом трещины ледника Норденшельда

Начинается буря

      Дальше  организм втянулся, пошло легче, но зато порывы ветра стали куда сильней. Доходим до нижнего подножия нашей горы – Терриерфьеллет. Чтобы нам пообедать, Вадику пришлось выкопать яму в снегу в небольшой ложбинке, условном затишке. Но все равно метет, снег лезет всюду. На минутку сняла рукавицы – продукты достать, так еле руки согрела потом! Ту же кнопку на термосе рукой в рукавице не нажмешь! Залила кипятком суп в стакане. Решила, пока заварится – штаны переодеть. Пробивает утепленные на холофайбере штаны! Достала толстые, те, что сама утепляла, на тинсулейте. Так пока переодевала (а это быстро: штаны и те и другие – самосбросы!), в закрытый стакан с супом снегу намело – не размешать, все остыло моментально не то что лапша, соль не растворилась – не обед, а ужас!

Закат. Низовая метель

Прошли  сегодня 10 км с набором высоты не менее 450 м.

     Нашли скальный выступ, за ним типа затишок. Совсем затишья тут, конечно, нет нигде,  просто шквалы разбиваются, не плотной стеной ветер на тебя обрушивается, а круговертью отдельных несильных разнонаправленных порывов. Ногами и лопаткой сначала выкапываем, потом выравниваем площадку под палатку. Вадик возится, все выравнивает, а я уже еле стою. Мне всё плохеет. Молчу. Палатку ставим больше часа. Сначала закрепляем её по углам, пришпиливаем к утоптанному снегу. С дугами мучаемся – на морозе перестаёт сокращаться резина, и дуги собрать не так-то просто. Излишек резинового шнура, 15-20 см, приходится аккуратно, сантиметр за сантиметром запихивать в трубку. Поднимаем дуги, вставленные в кармашки палатки, синхронно, быстро, чтоб ветер не начал трепать и вырывать из рук полунатянутое и приподнятое от земли полотнище. Мгновение – тент накинут, пристегнут и юбка тщательно засыпана снегом, снег притоптан, прихлопан, тамбуры оттянуты лыжными палками. Они загнаны ручкой в снег по самые кольца! Теперь ветер нас не растреплет, не унесет. Палатка проверенная, хотя и старенькая уже, но выдержать должна. 4 затейливо переплетенные дуги дают уверенность в её ветроустойчивых свойствах. Всё, дом стоит, обошлось, ничего не улетело. Сани и рюкзак по очереди распаковываем прямо у входа: вынул вещь – забросил внутрь. Иначе никак. В таких условиях не больно-то разложишься! Падаю в палатку первой – на ногах стоять нет уже сил. Вадик еще возится снаружи, заготавливая для готовки снег, проверяя оттяжки, устраивая в безопасное место санки. Они ведь тоже могут улететь – парусность у них большая!

     Ужинаем в 20 часов. Вот сколько возились! После обеда почти и не шли, а ужинаем по времени как будто после полноценной половины дня. В 21.30 отбиваемся.

     Камера  в полиэтиленовом пакете допущена к ночлегу в тепле – в ногах спальника. Может, оживет. Хотя я после утренней попытки её и не доставала больше – во-первых, сил не было, во-вторых, только откроешь – забьёт её тут же снегом. Но я почти уверена, что она сейчас мертвая, хотя мороза сильного нет и быть не может.

     В чае с медом я не могла себе вечером отказать, но ночью за это всегда приходит расплата. Чтобы по нужде на ветер не вылезать (об этом страшно даже думать!), придумала себе приспособу. Секретов не выдам, но всё придумано давно, ничего нового. В тему – припомнился известный эпизод рассказа «Среди белых гор» Александра Бермана из сборника «Среди стихий»:

    …В  дни сидения под пургой ели мы мало, но в чае не могли себе отказать. И уже в первое   утро начали испытывать естественную потребность. Директор предложил пренебречь условностями и отвести для наших нужд  участок снега в углу палатки, подальше от кухонной ямы. Начальник усмотрел  в этом определенный непорядок, что, как известно, всегда влечет за собой  штраф. Мы  не возражали. Размер штрафа установили по стандарту - рубль. Мы с Сашкой полезли  в рюкзаки,  распаковывая "подкожные деньги",  и выложили  по рублю. Начальник торжественно актировал  деньги в кассу. Потом он минут двадцать  тщательно  одевался и  полез наружу. В  щель под занавеской ворвался снежный  вихрь. Это произвело  на  Директора,  который тоже собрался наружу, впечатление,  и к  моменту  прихода Начальника  он задолжал обществу  рубль. Начальник  вполз отдуваясь  и  был похож   черт знает на  что. Тут же  Директор предъявил ему рубль. Начальник, весь залепленный снегом, сидя прямо на  снежном   полу, отплевываясь, с  рублем в  руке,  глядел на этот бумажный предмет, мучительно осознавая его реальный смысл и назначение… 

     Всю ночь ветер буквально рвёт палатку. Грохот стоит такой, будто над твоей головой один за другим проносятся гружёные составы. Но если сказать себе, что у нас все в порядке, нам ничто не угрожает, заткнуть уши ватой и втянуть голову в плечи, то вполне себе ничего – можно спать. 

Контакты для обратной связи valeria-lytkar-AT-yandex-dot-ru