Вид с более чем 6,200 м. На переднем плане - Kanjut Sar II (6,831м). Справа - Kanjut Sar (7,760м), а слева вдалеке - Pumari Chhish (7,492м).

Западная стена Таху Рутум ( Tahu Rutum ), Каракорум, Пакистан. Попытка прохождения соло. Матери воспринимают это наиболее тяжело. «Я собираюсь самостоятельно полазить в Пакистане. Я вернусь через 3-4 месяца»,- сказал я своей маме. Это легко сказать, когда тебе 25, ты любознателен, и любишь лазание. Я не представляю, как это воспринимается, когда тебе 51, альпинизм забрал у тебя племянника, и у тебя сын – любитель приключений. За последние 11 лет альпинизм многое у меня забрал. Особенно во время Арктической экспедиции в 2005, когда мой лучший друг улетел на 250 м в следующую жизнь и совсем недавно – 35 фунтов и кончик пальца. Я восстановил вес и адаптируюсь к потере пальца, но ни дня не проходит, чтоб я не вспомнил о своем кузене, друге, открывшем мне глаза на альпинизм. Альпинизм развил во мне силу духа, мотивацию – все то, что моя мать понимает и поддерживает.

19 июля, после бодрящего 4-дневного похода из города Hispar, носильщики оставили меня и мое снаряжение на соединении двух ледников: Khani Basa и Hispar. Мы обменялись рукопожатиями, и они исчезли за мореной. Пройдет 7 недель, прежде чем я снова их увижу. Я специально не брал повара, проводника или партнера. Я был абсолютно один.

Я сделал 6 ходок из базового лагеря, 8- 9 миль каждая, через ледник Восточный Khani Basa к подножию западной стены Tahu Rutum (6,651м, иногда произносится как Ratum). Я не находил поднятия у подножия Tahu Rutum ни на карте, ни в Интернете. У меня нет альтиметра, поэтому я не уверен в относительной высоте вершины. По моим лучшим предположениям, она возвышается на 1,350 метров от подножия до вершины, но это не так уж и важно – она достаточно велика.

Я провел месяц в переноске грузов, переждал неделю сильного снега, и провесил 300 м перил по прочному синему 50°–60° льду. 20 августа, с запасом еды на 20 дней, я посвятил себя вертикальному миру.

Первые 640 м льда включали 7- дневное сражение с сильным снегопадом, постоянное увязание и нудное прохождение небольших скальных участков.

Наконец распогодилось, и несколько дней я лез по красивой, наклоненной влево системе трещин. Я привязался к 470-метровым веревкам и лез, используя петли. Это позволило делать веревки до 140 м , но большая часть их была 80–90 м длиной, крутых, с ключевыми участками около А3. Это были самые приятные дни восхождения: качественный гранит, фантастическая погода, два глубоких падения и безупречное вытягивание баула. Мое представление о восхождениях в Пакистане стало реальностью.

Затем, на высоте около 6000 м я встретился со своим первым 4-дневным штормом. Любая внешняя активность была невозможна, поэтому я сидел и ждал, читал и подсчитывал оставшиеся продукты, которых было немного. Я был голоден, страдал от ужасной диареи, а вытягивание баула на большой высоте оказалось очень утомительным. Но даже теперь виды могучего Каракорума и несколько дней хорошей погоды мотивировали меня. После 200 м крутой системы трещин стена начала затягиваться. Я установил платформу на высоте около 6200 м, и почти сразу началась следующая буря.

Линия.

10 сентября, на 21-й день моего пребывания на Tahu Rutum, я проснулся рано, увидел безоблачное небо и немедленно начал двигаться к вершине. Но вскоре снова пошел снег, ветер завыл, и температура упала. Я продолжал лезть по ухудшающимся скалам, рельеф, который казался плитовым, но в действительности оказался отвесным и удивительно однообразным.

На высоте около 6500 м я вылез на крутой снежно-ледовый хребет, ведущий к вершине… и получил сполна. Снегопад с ветром 40 миль в час, Земля повернула Каракорум в полную тьму, а мой фонарик почти погас. Я был истощен, меня мучила жажда, но довольный своими усилиями. Решение было простым. Я начал спуск.

Часы одиночного спуска по веревке в темноте были довольно безрадостными. Я работал за пределами каких-либо прежних представлений, но я направлялся к семье, друзьям, и, что самое важное, к еде. Через 30 часов после выхода я вернулся на платформу, съел остатки продуктов и упал без чувств.

На следующий день я продолжил спуск, это заняло 2 полных дня спуска по веревке. Я снял все свои запасы и снаряжение, оставив только спусковые якоря. Борьба с баулами и веревками изнурила меня, и мне потребовался целый день отдыха, когда я добрался до земли. Мое тело быстро ослабело.

Снег, который шел в течение 24 дней моего пребывания на стене, сейчас рыхлым лежал на леднике Восточный Khani Basa. Оценив свое быстро ухудшающееся состояние здоровья, постоянно падающий снег, и восьмимильный переход к базовому лагерю, я оставил 2 баула со снаряжением в обнажении пластов породы. В глубине души я понимал, что не смогу вернуться, по крайней мере, в этом году. Кто знает, может быть, носильщики смогут найти мое снаряжение? Я был бы счастлив. В северных поселениях, где возможности заработка крайне малы, выручка от продажи моего снаряжения помогла бы им.

Я сложил все самое необходимое, и с нарастающим чувством голода начал двигаться к хорошему здоровью. Это заняло мучительные 2 дня – мои 4-й и 5-й дни без еды. Мое тело отключалось. Но хоть физическая сила меня и покинула, разум был ясным как никогда. Я не волновался и не боялся, так как в этом не было смысла. Мотивируясь друзьями и семьей, концентрируясь на еде, и делая все необходимое, я просто продолжал брести.

Две недели спустя, в аэропорту Salt Lake City, слезы лились по маминому лицу. Она выдержала свою собственную битву, с сознанием того, что ее ребенок один в Пакистане в неблагоприятных условиях.

Кул Демпстер (Kyle Dempster), Salt Lake City, UT
Демпстер (Dempster) получил AAC Mountain Fellowship Grant за это путешествие.