Кыртык звучит как кирдык, а кирдык звучит плохо. Но еще хуже, когда он приходит. Мы с Иваном кирдыкского прихода не желали . Хотели подняться по ущелью речки Кыртык , преодолеть перевал Джикыауганкез (сходив с него на высотку 3814 для панорамной фотосъемки), пересечь ледовое плато Эльбруса , взять перевал Ирикчат (с заходом при погоде на Чаткару), спуститься по ущелью Ирикчата в травы, побывать на горе Кезген и ирикской тропой сойти в Баксанскую долину.
8 июля . Мы заранее договорились с терскольским извозом о том, что нас спустят в Верхний Баксан и по Кыртыкскому ущелью поднимут к перевалу Джикыауганкез. Заплатили прилично, но и получили немало – сутки сэкономленного на подъеме времени и живые впечатления от автопробега.
В 9-30 подъехал Залимхан, наш рулевой. Вид его побитой жизнью " Нивы" отозвался в наших душах тревожным эхом планетарных катаклизмов – падения тунгусского метеорита и строительства БАМа. Сам же Залимхан, лет шестидесяти, был невидный и тихий, и курил дешевый табак. Я напомнил ему об условиях найма. Залимхан подтвердил свое согласие с ними, мы поехали.
Машина безгорестно катила вниз по шоссе, Залимхан благодушествовал в ласке прищура встречному солнцу. У Верхнего Баксана на лицо его вдруг легла озабоченность, он сообщил, что лет тридцать уже не заезжал в побочные кыртыкские края и плохо помнит дорогу. Залимхан остановил машину, вышел, заговорил с досужившим поблизости водилой. Тот принял в нас участие, и было видно, как посвежел арсенал познаний нашего рулевого. Мы свернули с основной трассы и за поселком въехали в ущелье.
Позади нам в проводы открылись радостные виды Уллутау, но было не до них. Всё внимание приковалось к дороге – узкой, ухабистой, нечищенной. Она держала нас на скорости заплыва почетной группы рекордсменов долголетия. На первом же пологом пятачке мы встали. Залимхан закурил, Иван задышал, я вышел в благотворные воздушные струи. Там мне повстречался синий бык, величественно-монументальный, как снежные вершины, служившие ему фоном.
Кыртыкско-Адырское соединение. Уллутау вдали.
За утонувшей Баксанской трассой.
Притяжение Уллутау
Над ущельем речки Кыртык.
Над поселком Верхний Баксан.
Кыртыкские тяготы.
Хребет Адылсу.
Вездесущий Донгуз.
Синий бык.
Постановочный снимок.
Двинулись дальше. Залимхан съёжился, вжался в руль и тихо, с беззлобной горечью покорности, поругивал своего ангела. Тот, однако, худо-бедно хранил его в этот день. Дорога спустилась в долину, одолела пару водных препятствий и внедрилась в узкий скотный загон, перекрытый на выезде воротами. Мы вышли. Сзади возник пастух, махавший руками и кричавший. Залимхан отправился на зов, я за ним, завязалась беседа. Пастух не ведал, где тут в его краях то, куда нам, чудакам, нужно. Мои наводки, если и помогали ему строить версии, то только многозначные, а карта действовала на него, как на козу афиша. Исчерпав себя, он сообщил, что дорога за поворотом всё равно упирается в недорогу. На этой минорно-тупиковой ноте дискуссия закрылась.
В скотном коридоре.
У выездных ворот.
Совет в Кыртыке.
Что-то тупиковое за поворотом действительно нарисовалось, дорога вдруг оборвалась. Залимхан шепнул судьбе "Мерси боку", однако мы с Иваном срочно обнюхали территорию и вскрыли невидный съезд с дороги – начало окольного пути. Заезд продолжился. Когда леса иссякли, а склоны отошли и горизонт раздвинулся, на душе у нас посветлело. Но не у Залимхана. Он ехал обреченно и не надеялся уже ни на что хорошее, хотя и спрашивал порой, будто всплакивал: "Ну где этот ваш перевал, долго еще?" Когда же впереди вспыхнул Эльбрус и я воскрикнул "Во, нам туда!", он спал с лица и простонал: "Ёшкин кот!".
Эльбрус показался.
Эльбрус над цепью перевалов. Перевалы Чаткара (левее) и Джикыауганкез (правее).
Большая и еще далекая гора.
Кыртыкская долина, взгляд назад.
Кыртыкская долина, взгляд вперед. Рождение речки Кыртык из притоков Мкяра (слева) и Субаши (справа).
Теперь ногами.
Дело шагнуло за полдень, наши перевалы стали близкой явью, проснулось, наконец, желание подвигаться. "Всё, приехали!" – объявили мы Залимхану. Тот не поверил, проехал еще метров триста, лишь тогда остановился. Вышел, выкурил сигаретку, пока мы выгружались, получил расчет, взглянул на время, издал трагическое "Йо-о". Три часа сожрал у него 22-километровый путь кыртыкских лишений! Не меньшие потери сулила теперь обратная дорога. Залимхан вяло махнул рукой и поехал.
Ну, а мы потянулись к перевалу. Путь к нему оказался не так уж короток, но был прост и скучен. Трава, сыпушка, дорожные зигзаги, которые мы без раздумий срезали. Был еще ручей, стекавший с перевального склона прямо по дороге. Та никак не хотела заканчиваться и иссякла вместе с ручьем метрах в семидесяти под перевалом.
Вид от Субаши до Чаткары с подступов к перевалам.
Вид при подъеме на перевал Джикыауганкез.
Долинный вид с пер. Джикыауганкез.
Перевал Джикыауганкез длинный, метров сто, а то и больше, но ровное местечко под палатку на нем только одно, справа. Мы же, выйдя на скобу, повернули налево и "окопались" под знаковым пупырем, который хорошо виден с дальних долинных подступов. Там тоже нашлось гладкое местечко, но с уклоном. Ближе к вечеру поднялись на высотку 3814, что над перевалом к северу. Оттуда долго – до сумерек – наблюдали за состязанием двух облачных воздушных масс, кыртыкской и эльбрусской, которые с переменной инициативой боролись за овладение перевалом. В разрывах временами показывался Эльбрус сотоварищи.
Так странно после московских толп смотреть на фотографии, где нет людей. Хотя бы одного на 50 квадратных метров. Как будто другая планета, там лето, тут зима там свобода и простор, а тут суета и скученность. Сначала немного страшно: вдруг что случится, а ты один, а потом, наверно, и три человека кажутся массой людей : )
Мне больше всего "По обе стороны облака" понравилась, это из снежных, а из зеленых "Хребет Адылсу". Там такие мягкие и приятные травы!
P.S.
Бык со мной согласится : )
При вводе Логина и Пароля,
