Пишите в ФОРУМ на Mountain.RU

Автор: Дмитрий Мирошниченко, г. Киев

Главный банщик Гималаев
Интервью с Владиславом Терзыулом

Один из сильнейших высотных альпинистов Украины, одессит Владислав Терзыул известен в альпинистском мире не только своими громкими восхождениями, которых за его 25-летнюю карьеру набралось немало, но и своим пристрастием к бане. В любую гималайскую экспедицию Слава берет с собой складной каркас, изготовленный его друзьями с одесского припортового завода, на который в базовом лагере натягивается двухслойная палатка. Внутри складывается каменка и получается настоящая баня – предмет гордости украинской и зависти всех зарубежных экспедиций.

Альпинисты не любят вспоминать аварийные ситуации: уж слишком большой отпечаток они оставляют в душе. Но я не могу не вспомнить украинскую экспедицию на Эверест в 1999 году. Тогда Владислав поднялся на вершину вместе с Василием Копытко и Владимиром Горбачем. На спуске Слава ушел вперед, чтобы в условиях начавшегося снегопада поправить перильные веревки, по которым предстояло спускаться его друзьям. Но в лагерь в тот вечер они так и не пришли. Утром Терзыул взял баллон кислорода, аптечку и снова пошел наверх искать ребят. Это был уже третий день на высоте выше 8000м без кислорода. Когда в Одессе на разборе экспедиции у него спросили, почему он сам не дышал кислородом, Слава ответил: “У меня была установка, что я несу его для ребят, поэтому не мог позволить себе его расходовать”.

Для встречи с Терзыулом я приехал в Одессу всего на один день, но Слава успел повести меня в старейшую городскую баню, которой насчитывается уже почти 140 лет. Пар там, я вам скажу, отличный, а сам Владислав – довольно опытный банщик, поэтому вышел я оттуда заново родившимся. Но в перерывах между заходами в парилку мне удалось поговорить со Славой и об альпинизме.

Во-первых, прими поздравления с успешным восхождением на Дхаулагири, а, во-вторых, сразу каверзный вопрос. Как ты относишься к некоторым публикациям в Интернете, что на твоем счету не 12, а 11 восьмитысячников?

- Я считаю, что их у меня 12, а вся путаница происходит оттого, что комиссия по формированию “Клуба 14” считает, что я не был на высочайшей точке Шиша-Пангмы. Конечно, это моя ошибка, поскольку при подъеме мы пропустили место, в котором надо было изменить маршрут. В результате, когда с центральной вершины увидели Главную, то из-за опасностей гребня не решились пройти дальше. Но ничего, если они считают, что у меня 11, схожу еще и на Главную Шишу, с которой можно отлично спуститься на лыжах.

Для чего вообще это тебе надо? Можно ведь просто ходить в горы, не ставя перед собой каких-то больших целей.

- Я всегда стараюсь завершить то, что задумал. Когда-то я решил доказать и себе, и окружающим, что и наш человек может достичь того, чего первым добился великий Райнхольд Месснер. У нас всегда были сильные альпинисты, но условия складывались таким образом, что в советские времена мы не могли часто выезжать в Гималаи, и никто не мог себе позволить завершить эту программу. А ведь наша школа ничуть не слабее, а, во многом, даже сильнее западной.

Ты занимаешься альпинизмом уже 25 лет, но в Гималаях начал ходить только в 93-м. Не пробовал “отбираться” в сборную СССР на Канченджангу (8586 м) в 89-м и годом позже на Лхоцзе (8501 м)?

- Ты знаешь, я довольно поздно начал заниматься спортивным альпинизмом. В своем первом чемпионате Украины я участвовал уже после экспедиции на Канченджангу. А ведь раньше как было: не соревнуешься – значит путь в сборную тебе заказан. И, несмотря на то, что мы тогда заняли первое место, в “отборки” на Лхозце я не попал. Оно и понятно: к тому времени уже сложились какие-то отношения среди ведущих альпинистов, и даже попасть в число кандидатов было невероятно сложно.

В 91-м я случайно попал в одесскую экспедицию на Нанда-Дэви – очень красивый семитысячник в Гималаях. Мы со Мстиславом Горбенко (нынешним старшим тренером сборной Украины) оказались, что называется, на острие, и первыми взошли на вершину. Только после этого на меня начали обращать внимание, как на высотника. А ведь к тому времени на моем счету были все семитысячники бывшего Союза…

Какой из восьмитысячников был для тебя самым тяжелым по психологическим, по эмоциональным ощущениям, и какой из них дался тебе наиболее легко?

- Ты еще забыл о технической стороне восхождения. В этом плане самой сложной оказалась Канченджанга, на которую мы шли по восточному гребню со стороны Сиккима. Он оказался запредельно опасным и технически сложным. А ведь дело проходило на высоте больше 8000 метров.

Ну а в психологическом плане самой тяжелой горой, наверное, была все-таки вторая по высоте вершина планеты К2 или, как ее еще называют, Чогори. Это восхождение вообще не оставило в памяти положительных эмоций. Маршрут сам по себе довольно сложный, а погодные условия, общая жесткость ситуации еще больше усложнили восхождение. Экспедиция закончилась для нашей команды очень неудачно – на склонах К2 погибли три наших товарища, очень сильных альпиниста – Дмитрий Ибрагим-Заде, Алексей Харалдин и Александр Пархоменко. Впечатления от горы остались очень тяжелые. Меня сейчас в зимнюю экспедицию на К2 звал Кшиштоф Велицки (известный польский альпинист), но я даже не представлял себе, как можно оставить те воспоминания в прошлом, как переступить ту психологическую черту, которую провело в моем сознании то восхождение.

Что же касается легких восьмитысячников, то их в принципе не существует. Ведь каждое восхождение на такую высоту – это многомесячная цикличная работа, сопряженная с максимальными нагрузками. А легче всего далось мне восхождение на Чо-Ойю (8201 м). Я приехал в базовый лагерь после успешного штурма Шиша-Пангмы (8013 м), был хорошо акклиматизирован, за три дня определился с маршрутом, в течение двух следующих суток поднялся на вершину и спустился оттуда на лыжах. Сезон уже был закончен, в базовом лагере практически никого не было, искать партнеров было бесполезно, поэтому я решился на сольное восхождение.

А ты больше времени проводишь в Гималаях или дома, в Одессе?

- Естественно, дома. Здесь у меня работа, семья. Кстати, буквально на днях я стал дедом. Моя дочь Юля подарила мне внука Димку. Гималаи отнимают максимум три-четыре месяца в году. Некоторое время, конечно, уходит на техническую подготовку, которая проходит или на Кавказе, или в Татрах, или в Крыму. А физическую форму я поддерживаю здесь, в Одессе, ежедневными пробежками по морскому берегу, купанием в море.

Многие говорят, что ты ходишь довольно авантюрно, без необходимой доли подстраховки…

- Это не совсем так. Я хожу с достаточно большим запасом прочности на определенную ситуацию. У меня было совсем немного аварийных случаев. Тот запас, который я получил в нашей системе совершенствования альпинистов, позволяет мне так поступать. У нас больший запас прочности и психологический, и технический. Это не только у Терзыула, посмотри на россиян, казахов, которые сейчас доминируют в высотном альпинизме. Это заложено в нас системой. Западники, наталкиваясь на нестандартную ситуацию, теряются. У них нет этой гибкости мышления на маршруте, какая есть у нас. У них попросту не хватает фантазии найти вариант продолжения восхождения.

На моем последнем восхождении, которое я совершал на Дхаулагири (8167 м) вместе с днепропетровцем Володей Пестриковым, была подобная сиутация. В базовом лагере собралось достаточно много экспедиций, лидером одной из которых был мой старый знакомый баский альпинист. Они, поднимаясь в штурмовой лагерь, сорвали лавину и растерялись: что же делать дальше, это же классический маршрут? Я сразу предложил обойти лавиноопасное место по скальному гребню. Это более трудоемко, неизвестно чем это закончится, но и более безопасно. Надо же пробовать! Но они просто повернули назад и ушли вниз. Мы же с Володей рискнули и достигли вершины. Причем, как оказалось, по этому гребню уже ходили, поскольку мы встретили там следы предыдущих экспедиций. Честно говоря, мне такое отношение к восхождениям непонятно.

Месснер когда-то сказал, что он жив только потому, что имел мужество отступить в 11-ти своих гималайских экспедициях. Сколько раз тебе довелось отступать, не достигнув вершины?

- Тут я, конечно, могу выгнуть грудь колесом, и сказать, что я практически не отступал. Но не буду этого делать. За свою карьеру я сходил порядка 150 гор и только в трех случаях до вершины я не дошел. В 1997 году я не взошел на Дхаулагири из-за лавинной опасности, в 1998 из-за болезни не был на вершине Пумори, а в 2000 не взошел на Гран-Жорасс по причине буквально ураганного шторма. Конечно, возможностей отступить было больше, но в какой-то момент мы находили вариант продолжения восхождения.

Многие считают альпинизм совершенно бесполезным видом спорта. Для нас альпинизм, скорее, образ жизни, который включает в себя и некоторый риск. У тебя было хоть раз ощущение, что твоя жизнь висит на волоске?

- Таких ситуаций было достаточно, но я не люблю о них вспоминать. Что же касается бесполезности альпинизма, то с этим утверждением можно спорить, а можно просто обратиться к статистике. Франция: поголовное увлечение горовосхождениями. Не обязательно технически сложными. Тоже самое в Италии, Испании, Германии. Да что там перечислять. Практически весь Запад тяготеет к такому активному отдыху. Фирмы, занимающиеся производством снаряжения, процветают, придумываются все новые и новые виды восхождений и спусков. Наверное, происходит это все не просто так. Значит, есть интерес к подобного рода занятиям.

Я уже молчу о прикладном значении альпинизма. Сейчас все высотные работы производятся только с помощью альпинистов. А здоровье? За две недели пребывания в среднегорье полностью обновляется состав крови, что немаловажно, учитывая наше бытие в загазованных городах.

А опасность? В основном, любую ситуацию можно проиграть заранее, подготовиться к ней. Конгломерат опыта, мастерства и интуиции сводит возможность опасности практически к “нулю”. Естественно, существуют непредвиденные моменты, которые невозможно проиграть заранее, но их процент ничтожно мал. Свежий пример – Дхаулагири. В первом и втором лагерях мы с Володей вырыли снежные пещеры, а французы и испанцы, поставившие палатки, смотрели на нас с удивлением. Когда же снегопадом их жилища сложило, мы чувствовали себя в безопасности.

На спуске также была нештатная ситуация. Масса выпавшего снега сделала все склоны в лавиноопасными. Ну не жить же нам там. Пришлось самим подрезать лавины и спускать их впереди себя. Естественно, все это происходило на страховке, и никакой опасности для жизни не представляло. Да, расстояния, которые мы до этого на спуске преодолевали за час, пришлось идти по 10 и более часов, но мы полностью обезопасили спуск и “разгрузили” склоны примерно на 50 процентов.

Слава, сколько лет надо, чтобы “сделать” все 14 восьмитысячников? При условии, конечно, постоянного финансирования?

- В принципе, не имея финансовых ограничений, временных рамок и других жизненных забот, то здоровому и физически сильному опытному альпинисту под силу взойти на все 14 восьмитысячников за два года. Но я на такие рекорды уже не способен. У меня есть другие заботы.

А не посещала мысль взойти на все восьмитысячные вершины, ведь практически у каждой горы их несколько?

- Нет. Все-таки я не профессиональный горовосходитель и не зарабатываю этим на жизнь. У меня достаточно других занятий и много своих вершин, которые еще предстоит взять в жизни. Да и не по карману мне это.

А ты сам зарабатываешь на свои экспедиции?

- Мне очень помогает Одесский припортовый завод, на котором я работаю спортивным инструктором. Кроме этого я работаю в фирме “Высотник”, которая также в меру своих сил обеспечивает мои экспедиции. Ну а главная организационная помощь исходит от федерации альпинизма Украины, которую возглавляет бывший альпинист, мастер спорта Валентин Симоненко. Без его участия большинство моих поездок не стали бы реальностью.

За какой промежуток времени ты планируешь взойти на две вершины, которых тебе не хватает для членства в “Клубе 14”?

- Весной мы планируем проведение совместной украино-российской экспедиции на Макалу (8463 м). Хотим пройти маршрут по западному ребру. Это очень сложный, трудоемкий, но очень красивый путь. И остается еще Хидден-Пик (Гашербрум I 8068 м), но тут дело осложняется тем, что он находится в Пакистане, а политическая обстановка в этой стране сам знаешь какая. Возможно, что мы попробуем провести экспедицию на Хидден-Пик со стороны Китая. Но у меня есть мечта сделать на эту гору маршрут со стороны Пакистана: он очень красивый и логичный.

Ты на все вершины взошел без кислорода. Это для тебя принципиально?

- Знаешь, это как-то само собой получилось. На своем первом восьмитысячнике – Канченджанге – я попробовал пойти без кислорода и оказался не намного слабее тех, кто шел с газом. Конечно, на штурм пришлось выйти немного раньше, но больше половины пути я лидировал, а после объединения работал наравне со всеми. Тогда я понял, что для меня, по крайней мере, необходимость в кислороде не столь велика. К тому же гору надо принимать в ее естественном состоянии. Да и кислородные восхождения намного менее ценны в альпинистском мире. Кислород в альпинизме выполняет роль некоего допинга, а это, как известно, в спорте запрещено. А горы в Непале святы, и подходить к ним надо с уважением, бороться на равных.

Слава, а какие увлечения у тебя есть кроме гор?

- Знаешь, находясь в окружении такой красоты, хочется, чтобы она не покидала тебя ни на минуту. Я очень люблю фотографировать, снимать на видеокамеру. Практически из каждой экспедиции привожу фильм. Только вот с последнего восхождения могу остаться без кино. У нас украли практически весь базовый лагерь. Правда, сейчас мы получили письмо, что какие-то вещи нашлись. Дай Бог, чтобы там были и пленки.

Тут Слава немного не договаривает. У него дома есть уникальная коллекция, равной которой, пожалуй, нет во всем мире. Он собирает… альпинистские веревки, которые находит на маршрутах. В эверестовской подборке есть экспонаты, датированные началом прошлого века. Может их касалась рука самого Мэллори…

А еще Слава очень любит пить чай. Говорит, что может этим заниматься бесконечно. Из каждой своей поездки в Непал он привозит несколько сортов этого ароматного напитка. В Катманду у Терзыула есть постоянный поставщик, которого Слава может поднять в любое время суток и купить свои любимые сорта желтого и красного чая. Чаепитие в доме Владислава Терзыула проходит по всем правилам гостеприимства, а младшая дочь пьет чай только дома, в гостях она предпочитает кофе…