|
Автор: Михаил Нумач, Красноярск
Титаник (1989 г)
Окончание
Первая часть
Хоть солнце и припекает, на ветру в мокрой одежде и обуви достаточно прохладно. После краткого привала всех бьёт озноб. Скорее вниз, к травке! Вот тут-то мой Боливар и показывает, на что он способен. Верхом на куле, лихо мчусь со снежных гор, взметая веером белые шарики. На скорости просто не успеваешь провалиться в рыхлый снег. При таком спуске главное – видеть перед собой весь путь. В лицо, правда, упругий ветер, но зато с каждой сотней метров по вертикали температура воздуха повышается на один градус. Натуральный бобслей, только с ледорубом в руках. Если меня выносит на опасное место или скорость становится слишком высокой, плавно заваливаюсь на бок и зарубаюсь. Проехал так километра три! И добрался до зелёной травки. Здесь, внизу, гораздо теплее. Раздеваюсь и выжимаю носки и одежду. Следом выкатывается на куле весёлая Юля, через минуту Боцман, почти не отстаёт Елховский. Мы вчетвером сидим на камушке, сушим одежду и вибрамы, травим анекдоты и ждём наши группы. Пришли они только через час, уставшие, продрогшие и надрывно кашляющие.
Ставим базу у подножия горы Терс. Дров почти нет. Едва солнце село, настали холода. Для базы подходящих мест нет: всюду мокро, скалы, снежники. Мы свою палатку затащили на вершину холма, там сухо, но на макушке углубление. В эту яму мы все и скатились. Заснуть проблематично: бронхиты, трахеиты, тонзиллиты. Народ дружно кашляет и сопливит. Некоторым удалось также получить миозиты, обморожения, растяжения связок, расстройство желудка, потёртости и носовые кровотечения. Впрочем, ничего серьёзного.
Подъём в 5 утра. Всё заледенело. Пронизывающий ветер. Противно надевать одежду, хрустящую ото льда. В соседних мешках народ спит вообще в одежде. В чём идут, в том и спят. Чайники ужасаются:
- - Как?! Ещё целых три дня шагать?!..
Кто-то достал крохотное зеркальце, мы кинулись смотреться. Все девушки были крайне разочарованы увиденным и в досаде стонали:
- - О-о! Какой ужас! Это я?..
Зато все мужики остались удовлетворены своими фасадами и высказались одним словом:
- - Нормально!
Зима в Красноярье
- 40. На берегу Енисея
Прошли немного по зелёнке, дальше снежники. А снег совсем рыхлый, не выдерживает нашего веса даже до восхода солнца. Группа Пименова опередила было нас, мы догоняем и видим непонятную картину: они ставят палатки. Полуднёвка! Место для отдыха сухое, уютное. Тепло, солнечно. Мы высушили одежду и даже вибрамы. Непривычно надевать сухую обувь. Воспользовавшись свободным временем, мы с Юлей сбегали на вершину Терса. Правда, последний час мы не бежали, а скорее ковыляли где на двух, а где и на четырех костях. Все, выше некуда. Мы празднуем, переживаем положенные чувства, фотографируем все вокруг. Сверху различаем кустарник, не очень далеко от нашего лагеря. Спускаемся бегом туда и возвращаемся домой с вязанками хвороста.
- - Ура! Дрова! Горячий ужин!
Подъём в 4 часа. Выходим в темноте, но фирн уже не держит, ноги проваливаются. Скорее бы набрать высоту – там холоднее. Если наступать на фирн всей ступнёй и плавно, то больше шансов не провалиться. Юля долго наблюдала за моей техникой и тоже наловчилась так ходить. Группа Пименова считается как бы более сильной. Поэтому мы немного отстаём, идём по готовым следам. Но нам с Юлей барахтаться в снежной каше неинтересно, мы выбираемся на край и осторожно идем по фирну. Погодка отличная, виды чудесные, воздух упоительный. Юля взяла меня под руку, и мы словно по аллее парка прогуливаемся. Беседуем на разные темы, анекдоты травим, песни поем, загадки разгадываем, так мило у нас получается. И вдруг слышим сбоку какое-то движение. Оборачиваемся, а это наша параллельная группа пробивает в снегу целую траншею. Боже, в каком состоянии ребята! Короче, в мыле. Ефим яростно и малоэффективно бросается грудью на снежную стену и углубляет ее на полметра. Елховский давит коленом и обрушивает снег под ноги. Ефим распластал кошкой одну штанину до самого паха. Да как он ногу-то так задрал? Ребята мокрые, сопят паровозами. Пименов, отдуваясь, сипит:
- - Ну, у кого ещё силы остались, идите дальше…
- - А что, разве кто-то уже устал? – нежным голоском воркует Юлька, и в ту же секунду мы понимаем неуместность этого вопроса. Ребята действительно вымотались, а мы тут, понимаешь, гуляем и прохлаждаемся. У Ефима такой свирепый взгляд, что мы спешим гулять дальше. Не провалиться ли нам, чтобы хоть этим утешить замученных.
Мы незаметно вырвались вперёд на целый километр. Бросив куль, возвращаюсь к группе, забираю рюкзак у Лащевой. Плохо идут Беленкова и Буторина. На всякий случай я прихватил с собой бутылочку настойки лимонника китайского, это прекрасный стимулятор при упадке сил. Буторина жалуется на гипоксию и слабость. Стою перед ней с бутыльком и раздумываю: сколько же капель ей налить? А Буторина, не раздумывая, отобрала пузырек и высосала всё. Наверное, сейчас ломанется!
Привал недалеко от вершины перевала Турусай 1Б. Ох, и нудный же перевал! Подходы только 11 километров, да по другую сторону столько же спускаться. Вдруг у Юльки замёрзли ноги. По совету Елховского мы отогреваем их на горячем животе товарища. В нашей группе дальше всех отстала Буторина, и лимонник не помог. Мы с Боцманом разгрузили её. Тогда Беленкова начала отставать…
На вершине перевала чувствуется гипоксия. Это вам не первая категория… В туре нашли прошлогоднюю записку Беленковой. Надо же, целый год здесь никто не ходил. Долгожданный спуск. Около сотни метров круто, зато далее великолепная трасса для бобслея. Наша четвёрка опять вырвалась вперёд. Мой Боливар сам отлично находит дорогу среди блистающих склонов и холмов. Чёткая граница снега. На последних метрах меня подвели тормоза, пришлось проехаться по грунтово-осыпному склону. Вскочил и кричу подъезжающим ребятам:
- - Тормози, зарубайся!
Юлька остановилась слишком рано, а Елховский, наоборот, не расслышал и вылетел на сыпуху на полной скорости. Только лохмотья в воздух взвились! Причём, рюкзак-то сразу остановился, а вот Елховский продолжал активное движение на пятой точке. Трение штанов о камни зверское. Елховский встал одним прыжком, точно с раскалённой сковородки. Сначала испуганно схватился за потёртое место, ища травмы. Не обнаружив таковых, закричал радостно:
- - Ой, как зад нагрелся! Ой, горячо!
Четвёртым съехал Боцман. Он с уважением осмотрел мой скоростной рюкзак и спросил:
- - Я забыл, как твой куль называется?
- - Боливар.
- - Хорошее название. Я свой тогда «Мерседесом» назову. Хотя такой облезлый на «Мерс» не тянет. Ладно, пусть будет «Запорожец». А вот у Родиона! – тут Боцман вдруг истерично всхохотнул, - У Родиона рюкзак называется «Гад подлый»! Ха-ха! Как назовешь, так и поедешь…
Мы сидели, ожидая ребят, целых полтора часа! С тех пор я полюбил свой Боливар ещё крепче. Пройдя несколько километров, мы остановились недалеко от горячего радонового источника. Нам не терпелось искупаться. Женская половина решила испытать неизвестные свойства радона на мужиках. Ладно, мы пошли. Кругом снег, на склоне выкопана большая яма, заполненная дымящейся водою, на ощупь градусов так 35. Говорят, обычно температура бывает значительно выше, но сейчас из-за снега, дескать. Мы разделись до ничего и попрыгали в яму. Блаженство! А ведь многие даже на ночь одежду не меняли. Поплюхались мы так несколько минут, я и говорю:
- - Учтите, ребята, вода радиоактивная! Долго купаться нельзя.
- Боцман испугался и вылез на снег. Но тут же с воем нырнул снова.
- - Ты чего?
- - Да там холод собачий! Здесь-то хорошо, а на снегу стоять невозможно!
- Мы некоторое время смеялись над незадачливым Боцманом. Потом такую же неудачную попытку сделал Елховский, за ним Славик… Мы встревожились. Не век же тут сидеть! Опасно...
- - Мужики! – заметался Родион. - Спасайтесь!
Мы ещё посмеивались, но уже как-то нервно.
- - Вам смешно, а я ведь отцом могу не стать! Чтоб я пошёл ещё в эти горы! Кажется, я уже инвалид.
Мы всё же вылезли на берег. Контраст между тёплой водой и студёным воздухом был разительным. Мы сразу покрылись гусиной кожей и застучали зубами. Нужно было обсушить тело, не надевать же одежду на мокрое. Да тут ещё ветер! Не выдержав пытки, Родион прыгает обратно в воду.
- - Ты уже не хочешь стать отцом?
- - Как вы можете смеяться над моим горем? Волки вы!
- - Слушай, надо всего две минуты потерпеть. Потом одеваешься, двигаешься, приседаешь, руки поднимаешь…
- - У меня уже ничего не двигается! И не поднимается!
- - Вылазь, тебе говорят.
Лето, ах лето!..
Родион выбрался на берег, взвыл и намеревался было снова нырнуть, но мы его не пустили. В самом деле, рождаемость падает, а он тут плюхается…
Ночью царили ветер и мороз. К утру многие опухли. Лащёва чуть не плачет, глядясь в зеркальце: вместо лица красная лепёшка, губы как два вареника…Идём по Ангреновскому плато. Дорога простая, только длинная и нудная. Пересекали бурную речку по двум жердям. Одна из них в стороне и чуть выше, рукой не дотянуться. Придумали так: идти по нижней жерди, а в верхнюю упираться ледорубом. Без этой верхней жердочки нам туго пришлось бы. Глубина жуткая, под ноги лучше не смотреть. Каждый шагающий считает обязательным делом выпучивать глаза…Славик вдруг ухмыльнулся и повернулся к Юле:
- - А слабо тебе пройти по верхней жерди?
- - А слабо тебе пройти за мной по верхней жерди? – тут же ответила Юля и пошла широкими шагами. Мы замерли. Срыв означал бы немедленную смерть. Но Юля шла легко, свободно и красиво. С последним шагом все зааплодировали и с любопытством обернулись на Славика. Тот, потупившись скромнее прежнего, пошел по нижней жерди. Ладно, хоть на это ума хватило.
Дорога вывела нас к даче Адылова. Губа не дура у первого секретаря коммунистической партии Узбекистана. Горы кругом сказочные, возле дачи два водопада. Через речку переброшен изящный мостик с ажурными перилами. На берегу беседка, навес и прочие строения изысканных форм. Мы словно в Эрмитаж попали. Через километр мы остановились возле дороги, варим ужин и пытаемся голосовать. Движение по автомагистрали крайне скудное. Уж суп готов, а ещё ни одной машины не было. Только мы вытащили миски, как тормозит грузовик. Шофёр согласен подбросить нас, но поясняет, что его машина предназначена для перевозки исключительно лошадей. Но ведь наши морды уже мало отличаются от лошадиных. Опять же Лащёва осипла. Мы как услышим её голос, ржём точь-в-точь как лошади. Так что с этим все нормально…
- - Садимся!
- - А как же суп?
- - В руках держать будем.
Водитель подвёз нас до сворота, уже темнеет, дождь сеет, а мы шарахаемся по склону в поисках места для базы. Здесь не то, что ровных площадок нет, а вообще ступить некуда. Неужели и ныне начальству виднее? Крутизна, скалы, внизу река бурлит. Олег натягивает тент среди деревьев, устраивает сидячую ночёвку. Мы ищем дальше и находим плоский пятачок, подходящий по размерам. Одно плохо: на низком берегу реки. Но выбирать не из чего! Поспешно ставим, пока не промокли. Засыпаем под шум дождя.
Нас разбудил возмущенный голос Лащёвой:
- - Это что? Это вода! Откуда?!
- - Уровень воды в реке поднялся.
- - Вай-вай-вай!
Мы всполошились. Вода уже затопила наши кариматы и подмочила спальники. Мы начали спасаться. Лащёва тут же покинула палатку в направлении сидячей группы Пименова. Буторина, свернувшись калачиком, ухитрилась уместиться на станковом рюкзаке. Родион сел на свой куль и принялся задумчиво шевелить в воде пальцами ног. Боцман решил ничего не предпринимать, так и остался в мешке.
- - Внутри мешка вода не циркулирует, - решил он. - Я её нагрею, и мне будет тепло.
Я обнаружил в палатке кучу неиспользуемых ботинок. Сложил из них пирамиду и лёг на три точки: голову на свой куль, зад на ботиночную пирамиду, а ноги на куль Юли. Положение не очень устойчивое, но дремать можно. Юля уселась мне на ноги. Мы решили, что вода прибывает достаточно медленно, до утра полностью не затопит, значит, можно спокойно спать. В объятиях Морфея мы пребывали часа два или три. Шут его разберёт в темноте. Посреди ночи началось самое веселое приключение этого похода. Юля замерзла вне спальника и полезла в свой куль за пуховкой. При этом она совершенно случайно уронила меня. Пробуждение в холодной воде оставило неизгладимые впечатления. Спальник мокрый, бок у меня мокрый, глубина водоема в палатке сантиметров десять. Что происходит? Мы зажгли свечку. Буторина не помещается на станке, она спорадически лягает Боцмана в бок, точно в то место, где тот недавно ребро сломал. Синхронно лягательным движениям Боцман вскрикивает, но продолжает мужественно и безмятежно спать. Мы с Юлей устроились: я лежу на тех же трёх буграх, над водой, только уже без спальника, а Юля села в прежнее положение, частично укрыв меня пуховкой. Правда, юлькины ноги в речной воде быстро замерзают, и тогда она привычно греет их на животе товарища. От регулярного прикладывания к животу ледяных предметов я спать уже не могу, поэтому наблюдаю за Родионом, который почему-то усиленно нервничает. Он агитирует за перенос палатки.
- - Куда? – просыпается Боцман.
Над этим Родион ещё не задумывался. Но утверждает, что пора срочно эвакуироваться.
- - Куда? – резонно булькает из мешка Боцман и тоже далее не спит. Он предлагает Буториной лягать его в другой район, где ребра ещё целы, но девушка до того места не дотягивается, ей удобно лягаться именно по облюбованному пятачку. Всеобщее спокойствие ещё более волнует Родиона. Он принялся заламывать руки и в эти секунды удивительно напоминал княжну Тараканову.
- - Нас захлестнёт волной! – предсказывал он срывающимся голосом. - Река вышла из берегов. Мы не успеем выскочить!
- - Хорошо, но зачем же кричать? – одёргивает его Юля. - Кто хочет – может спасаться. Нечего будить нас тревожными интонациями.
- Пристыженный Родион яростно забулькал под водой пальцами ног.
- - Я сейчас костёр в лесу разведу! – вдруг придумал он. - Хоть у огня согреюсь.
- Родион выплыл из палатки, а мы принялись травить анекдоты, поскольку спать уже расхотелось. Боцман придумал песни петь хором. Быстро выяснилось, что к нашей ситуации весьма подходят песни на морскую тему.
- - Славное море – священный Байкал!
- - Лейся, песня, на просторе!
- - Вода, вода, кругом вода. Как провожают пароходы…
Просто удивительно, песни так подходили, словно для нас написаны. Жалко, что нельзя было похохотать от души – сразу кашель давил. Но ничего, мы все равно смеялись. Боцман неистощим на песни. Одна лучше другой.
- - Я нашёл! – ликует Боцман. - Песня про нас! Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!
Мы в полном восторге подхватываем. В палатку врывается мокрый Родион в растрёпанных чувствах. Костёр у него никак не разгорается, все ветки мокрые.
- - У меня в рюкзаке есть сухое горючее, - говорит он, - с сухим горючим я разожгу… А-а! Что это?!
- - Что там, Родион?
- - Сухое горючее не сухое горючее! Оно мокрое! И не горючее!!
На его дрожащей ладони растекается белая жижа. Таблетки сухого горючего подмокли. И вправду, уже не сухое, и не горючее… Родион забирает у меня горящую свечку и скорбно скрывается во мраке дождливой ночи.
- - Ребята! – Боцман так хохочет, что скаты палатки сотрясаются. - Ой, что я придумал…
Мы предвкушаем новую песню или шутку.
- - Что? Не томи!
- - Ой, дайте отдышаться, меня слеза прошибла от смеха, ой! Слушайте! Я предлагаю назвать нашу палатку «Титаником»!
Мы взвыли от восторга. Это же новая игра. Мы – экипаж «Титаника», уровень воды всё выше… Музыканты ведь так и не покидали легендарный корабль, играли музыку до конца, вот и мы поём. А неистощимый Боцман вновь бьётся в экстазе:
- - А Лащёва – крыса!
Мы уже всхлипываем от смеха, скулы свело, за животы держимся, кудахчем, как куры. В самый апофеоз веселья в палатку врывается совершенно мокрый Родион. С него ручьи текут!
- - Не гони волну! – требует Боцман. - Костёр готов?
- - Я поставил свечку и обложил её хворостом. Свечка внутри кучи горит, а сам хворост не хочет…
Хорошо, что под утро не ударил мороз, а то мы чуть не по колено в воде. С рассветом мы собираемся. Юля берёт свою пуховку, роняет и снова хохочет:
- - Пуховка тяжелая! Помогите отжать!
Нормальная пуховка весит обычно около килограмма и тяжёлой её назвать никак нельзя. Мы втроём, Родион, Юля и я, разом поднимаем пуховку и…от неожиданности выпускаем её из рук. Такой тяжести мы не предполагали!
- - Да что же такое? – изумляется Юля. - Трое людей не могут поднять одну пуховку…
Мы вновь беремся, но уже обстоятельно, не спеша. Выкручиваем пуховку, выжимаем воду. Вылилось ведра три… Потом выжимаем спальники. Такой веселой тусовки я больше не припомню. Но потом нам не до смеха: вдруг приплохело Боцману. Кажется, он застудил почки. До Ташкента добрались нормально, однако наш поезд завтра. Ночуем на вокзале. Девушек в угол, на кариматы, сверху укрыли тентом, а сами заняли круговую оборону, вооружившись ледорубами. Узбеки косились на наших девушек, но напасть не решились.
Едем. Вновь играем в карты. Как Родиону удается всех обманывать? Он дурит нас раз за разом, а потом уходит с обычным резюме:
- - Обманщики!
За три дня в поезде все выздоравливают. Боцман ржёт пуще прежнего.
Юля читает в журнале:
- - Булюлюм-булюлюм-булюлюм-булюлюм! Булюлюм-булюлюм-булюлюм-булюлюм!
- - Что?!
- - Это детская песенка.
- - Хорошие слова. Дашь переписать?..
Но вот мы в Красноярске. Категорию нам засчитали. До следующего горного похода ещё целых два дня! |
При вводе Логина и Пароля,
