Эльбрусские кружева. Снята в 4 утра 26 июля 1998 г.
Мои отношения с Эльбрусом долго не складывались. Первый раз с друзьями из Северодвинска подняться на вершину мы задумали в 1973 году в честь одного из юбилеев города. В тот сезон впервые я попал в альплагерь «Безенги». С Валерием Ольшанским (одним из основателей секции альпинизма в этом городке) после смены, несколько задержавшись, приехали под Эльбрус, чтобы участвовать в восхождении. Увы, ребят своих не застали. Нам сказали, что они уехали домой, поскольку возникли проблемы с выпуском на гору, что походило на правду. В то время действовали иные нормы и слово выпускающих было весьма весомо. Мы поднялись на канатке, осмотрели панораму гор и спустились в Терскол. Походили у подножия горы, попробовали местные деликатесы и собрались уезжать, как вдруг встречаем ребят. Наших. Обуглившиеся на солнце, счастливые лица! Оказывается, они ослушались выпускающего и всё-таки, в обход всех и вся, сходили на Эльбрус. Мне было обидно (я не был в числе восходителей), тем более, что являлся руководителем секции альпинизма, но, одновременно, гордился ребятами (мол - знай наших) и их решением. Во мне тогда кипел максимализм молодости: уж, очень хотелось испытать себя на высоту. Как часто бывает, первый блин, оказался комом. Словом, традиционно…
Майские праздники для любителей гор всегда были в радость. Все стремились на вылазки, в походы пешие и на байдарках, на скалы и на сборы. Эльбрус в этих планах занимал особое место.
Мы прилетели в Минеральные воды днём 27 апреля 1986 года. В аэропорту встретили альпинистов - киевлян, самолёту которых по неизвестным причинам не предоставляли взлётную полосу. Рейс всё откладывался и откладывался. Позже просочилась информация о произошедшей аварии в Чернобыле на АЭС. То стало началом большой трагедии для многих людей, катастрофой для природы и перевернуло отношение народа к «мирному» атому. Из мирного, он превратился в агрессора.
Май 1986 г.
Мы отсиживались на станции «Мир», где разместились в полуподвальном помещении. Там, обсуждали украинские и одновременно близкие нам проблемы. По портативному приёмнику слушали из-за бугра «Голос Америки» и «Свободы» с тем, чтобы понять: что же произошло, ведь официальная информация была дозированной и непонятной. Руководитель сборов Эдуард Заев и его жена учились в Киеве. Там родственники Галины. Беспокойство Эдика понятно. С нами в подвале очутилась группа ребят из города Дубна, более других связанного с атомными проблемами. Они понимали толк и уже тогда представляли масштабы произошедшей трагедии. Конечно, отсиживаясь в непогоду, массу времени мы обсуждали чернобыльские события. Для многих показателем серьёзности радиационной обстановки мог стать вопрос о том, выйдет ли на майскую демонстрацию лидер коммунистов Украины – Владимир Щербицкий со своим внуком. Он вышел и никуда из своей столицы не сбегал, как гуляли слухи. Но надо ли было вообще выходить на ту демонстрацию?
На Эльбрусе погода взбунтовалась в унисон чернобыльской неразберихе. Не унимался шквальный ветер, а снег всё валил и валил. Несколько раз мы пытались подняться до известных скал, но Гора была сильнее нас. Порою, видимость - никакая. Местами «плавали по уши» в снегу. Несколько выходов позади, а результат нулевой. Позже Виктор Аксёнов, Рост Коровников и я спустились вниз и улетели. Нас поджимало время и работа. А через день – 9 мая вся группа поднялась на Эльбрус в идеальную погоду. У меня, той чернобыльской весной, произошёл опять «облом» с горой. Говорят, «что Бог не делает – всё к лучшему». Так ли это? Лично я - сомневался.
*
Метель достала. На подходе к Приюту - 11
В 1988 году мне довелось работать инструктором с группой молодых американских спортсменов из штата Теннеесси. Система МАЛовских лагерей тогда уже функционировала бесперебойно и стала привлекательна для иностранцев. Они раскусили, что им открывалась уникальная возможность подняться на наши горы, в том числе на семитысячники, за малые деньги. В один из июльских дней сверху в МАЛ «Кавказ» с Эльбруса вернулась группа англичан. Назвать их альпинистами или восходителями у меня язык не поворачивается, скорее всего, это группа шарлатанов-гороходителей. После Эльбруса хотели подняться на Арарат. В планах значился даже Эребус, тот самый, что далёк от цивилизации и находится в Антарктиде. Значит, оказались богатенькие птички залётные. Деньги есть и образование, в принципе, должно быть. Словом, группа спустилась вниз, без одного. Потеряли своего партнёра. Сами бодренькие. Не упахавшиеся. Спрашиваем: «Где потеряли пятого?» Отвечают со спартанским спокойствием: «В районе вершины». Как-то не по-нашему всё это. В морду за такое у нас могли бы дать. А то, что «разденут» в спортивном отношении и на горной карьере можно ставить крест, так это однозначно. У них проще: демократия правит бал. Извините, но в качестве отступления скажу, что мне в голливудском параноидальном фильме «Вертикальный предел» запомнилась одна из фраз, сказанная главным героем: «В горах демократии не может быть». У них же, было иначе: хочу - иду, хочу не иду…
Рост Коровников упаковался...
И вот, мы, инструктора - спасатели, исполняя интернациональный долг, двинулись вверх. Канатная дорога не работала - погода не та. Нет созерцателей и возить некого. Спасибо ребятам, что подъёмник всё же запустили, чтобы нас поднять, не теряя времени. Кабинки, что ёлочные игрушки, елозило туда – сюда на тросах, но лучше плохо ехать, чем в чертовскую погоду идти. Всё же дошли до «Приюта». Глотнули чайку и быстрее вверх. На косой полке ветер сечёт прямо в лицо и норовит подтолкнуть нас вниз. Свист, аж, стоит. И не жарко. Вымотались, акклиматизации не хватало. Её заменял порыв, знак спасателя за душой и не писаный долг. Часть группы всё же оставила рюкзаки по ходу и вернулась. Вторая часть – вылезла на перемычку. Видимости нет. Впритык к остаткам старой хижины поставили палатку. Вышли на поиск и надо же, вскоре нашли. Повезло и нам, и ему. Привели в палатку. Отогрели чаем со спиртом. Британец размяк. Лежит в полудрёме, а мы - крутимся вокруг его, словно волчки. Его понять можно: две ночи блудил. Одну из них провёл в трещине. Тоже история примечательна и не могу не поведать с его слов. Где-то на склонах западной вершины он потерял кошку, а позже упустил фотоаппарат. Ходил по склону, туда - сюда и, наконец, поскользнувшись, залетел в трещину. Лежит испуганный, но довольный, что жив и видит… свой потерянный фотоаппарат. Оказывается, чудеса происходят не только в новогоднюю ленинградскую ночь. Трещина не глубокая, защитила от ветра и помогла ему выжить. В ней и корень зла, и спасение. Конечно же, экипировка из «Gortex» спасла. У нас таких костюмов ещё не было.
Вперёд и вверх...
Ночь перебились. Погода улучшилась. «Как спускать будем?» - спрашивают ребята, - «Он же разомлел. Ему всё пофигу». «Как спускать, в пинки», - буркнул я. «Но он же иностранец». Они восприняли эту фразу так, как сказал. Коль иностранец, то, вроде как, птица важная. У меня к тому времени уже была практика спасательных и транспортировочных работ, в том числе и австрийца в «Безенгах». Видимо потому и сделали меня старшим среди равных на этом выходе. Нас четверо. Он пятый. Прищелкнули его к верёвке, сами впряглись: двое с боков его поддерживают. По одному впереди - путь прокладывает и сзади - на подстраховке. Так и шли. Упал – подняли. Подтолкнули. Пошёл. Снова упал. Опять подняли… Сначала он спотыкался, падал и хотел полежать, что-то бурчал нам. Видимо, благодарил по-своему, как и мы, бывало, трёхэтажно… Мы понимали его, но поднимали и придавали ему небольшой направленный импульс. Так спустили до «Приюта». Спустились до вагончиков. Отсюда сопроводили вниз, где уже ждала машина с красным крестом, которая с комфортом доставила горемыку в Тырнаузскую больницу.
Всё бы ничего, но через сопровождавшего врача мы от него дождались «привета» в виде того, что он «де» оставил где-то на вершине шерстяные носки и ему – «королю хренову из «Great Britain», надо их вернуть. Тонкий намёк: сходите, мол, лакеи русские. Такая наглость явление редкое. Мы получили ещё один урок, урок английского языка. Но это не значит, что все иностранцы такие же. Нет, нет и ещё раз нет. И всё же, мы отличались от них во всём. С тех пор, я с настороженностью отношусь к представителям туманного Альбиона.
После спасаловки в том же году я привёл группу из 35 иностранцев на «Приют - 11». Кого тут только не было. Поляки, немцы, австрийцы … При размещении по комнатам я говорю: «Чехи – Вам комната номер…». И тут же меня один крендель тихо, почти на чистом русском языке, поправил: «не чехи, а словаки». Для меня же было всё равно, что чехи, что словаки. Тогда ему в ответ прозвучала быстрая реакция: «Чехословаки размещаются в комнате № …».
Тут произошла ещё одна забавная история, связанная с баском.
Погорелец
Меня, почему-то, персонально закрепили за испанцем. Для акклиматизации мы сходили с ним до скал «Пастухова». На завтра по плану нам предстояло подниматься на вершину. Он не смог – расклеился из-за полюбившей его горняшки. Вечером из лагеря мне поступила новая вводная: оставаться для связи на «Приюте». Все выходили ночью, и он готовился взойти с ними. В полночь я проснулся, чтобы отправить группы в путь и нашего гостя - испанца. Но увидев его, я очумел! Он походил на человека, собравшегося не иначе, как в промёрзлую Антарктиду. Испанец стоял упакованный во всё, что смог напялить на себя. Плюс рюкзак внушительных размеров. О, мама амия! Он был новичок в горах и консультировался о России, видимо, у таких же непутёвых соотечественников, как он сам. Шаблонный ответ известен: Россия - мороз, водка, медведи. Медведи даже иностранцам на Эльбрусе не попадались. Водку им не заливали в рот, если сами не желали. Остались – морозы. Начались ночные дебаты по поводу избавления от лишней одежды и еды. Он доставал из рюкзака вещь, а я определял её «ценность» и указательным пальцем определял ей место. Он не разговаривал ни по-русски, ни по-английски (кроме трёх слов). Мои же знания испанского заканчивались на «No passerine» (они не пройдут). Тоже не шибко много. Это был диалог глухого с немым. Труднее всего пришлось переводчице, которая пришла нам на помощь спросонья. (Спустя полгода, мы встретились с переводчицей в столице и вспоминали это полуночное шоу со смехом до слёз). Испанец либо швырял вещь в дальний угол, либо вступал со мной в дебаты о незаменимости таковой, а после с раздражением расставался с ней. То ночное шоу затянулось. Он вошёл в раж, а у меня уже опускались руки. Я устал от пререканий, когда он достал из рюкзака пару внушительных плиток орехов в мёде и с килограмм фиников. За них он стоял «на смерть». И всё же половину удалось оторвал от его живота. Не мог я никак понять, к чему столь много бесполезных запасов тащить на вершину? А он, будучи на «взводе», талдычил, что они полезны и калорийны. Кто же спорит, и без него известно. Так возьми горсточку и жуй по ходу. Мы собрались, как собирают малыша. Он и впрямь был дитём в альпинизме, но очень хотел подняться на Эльбрус в год своего 50-летия, ибо его предки – баски – выходцы с Кавказа сродни грузинам. Не зря же Грузию зачастую называли Иберией, то есть Испанией. А Эльбрус вдруг стал его мечтой и ностальгией по «земле обетованной». Собрав рюкзак, он вдруг исчез. Прошло время. Вдруг приходит и без объяснений – раздевается залезает в кровать, укутавшись с головой. Мы поглядывали с переводчицей друг на друга, ничего не понимая. «Фенита ля комедия» - концерт окончен: скрипач иссяк… А объяснялось всё просто: когда он вышел по нужде и присел на известный приютский туалет, изготовленный на краю скалы с его турбулентными восходящими потоками, то идти на саму вершину расхотелось. Он представил, что, не дай Бог, на склонах горы разгуляется такой же ветер, как и здесь.
Где же она сейчас?
Раннее утро было чудным, душа пела. С портативной рацией я расположился на огромном камне, что вырастал из задних скал «Приюта». Вдруг появился явно расстроенный мой испанский друг. Показывая ему на точки, растянувшиеся по косой верблюжьего склона, я задирал вверх большой палец со словами «The whether is nice». Да, такая погода – подарок судьбы. Испанец был убит своей ночной нерешительностью и просчётом, и с обречённостью бормотал: «nice, nice…». Так, сидя на «Приюте» мне пришлось координировать действия восходителей и наших инструкторов, поскольку в таком многолюдном балагане не может всё пройти гладко. И опять неудача. Я оставался «на связи» и грустными глазами провожал счастливчиков – восходителей. Те самые человечки-штришки всё выше поднимались по проёму между вершинами. Но среди них не было меня. И снова удача обошла меня стороной, но я не был одинок. Со мной находился мой опечаленный испанский друг. И всё же, через пару дней настырность его увенчалась успехом: испанец поднялся на Эльбрус. Для него – новичка в горах, эта победа была равносильна восхождению бывалого альпиниста на Джомолунгму.
И только после этого врата на Эльбрус открылись и мне. Идти по обычному маршруту – через перемычку - у меня не хватило терпения, ибо этот путь я уже знал: достаточно скучное и монотонное занятие. В тройке мы пошли «в лоб» восточной вершине. Как прорыв наболевшего гнойника приносит облегчение, так и это восхождение доставило мне колоссальное удовольствие. Наконец-то! Свершилось! Тогда я стоял на вершине Эльбруса впервые. Стоял счастливый на высоте, куда не залетают птицы. Мыслями был я в полёте. Кавказ с Эльбруса прекрасен!
Все мы знаем, что и сейчас кто-то поднимается на Эльбрус. Да поможет Вам хорошая погода! Лёгких рюкзаков и ни пуха Вам, ни пера в начавшемся нынешнем майском сезоне 2021 года!
При вводе Логина и Пароля,
