|
Автор: Михаил Нумач, Красноярск
Экзамен на Чёрной Сопке
1987 г.
Недалеко от Красноярска возвышается древний вулкан, Чёрная Сопка. Удобное место для отдыха и тренировок. Мы собираемся в лыжный поход. Надо показать контрольно-спасательной службе, на что мы способны. Экзамен будут сдавать и туристы из соседнего клуба «Квазары».
Охотно соглашаюсь на эту авантюру, хотя ни разу на лыжах не стоял. Бывает и такое: сибиряк, а ходить на лыжах не умеет. Что ж, пора учиться. Решаем так: сначала мы с Андреем, опытным лыжником, выходим вдвоем, добираемся до Чёрной Сопки, ставим палатку, заготавливаем дрова. Остальные ребята приедут завтра утром. Вперёд!
Вышли из поезда, добрались до заснеженного поля. Встаем на лыжи. Пошли. Андрей впереди. Несколько непривычно передвигать удлинёнными ногами, но ничего, получается. Даже не отстаю. Всё было замечательно до первого подъёма. Там горка-то небольшая, Андрей легко поднялся. А у меня лыжи почему-то не идут. Соскальзывают вниз, и всё тут. Ещё рюкзак тяжеленный мешает. Андрей терпеливо ждёт, потом выразительно возводит глаза к небу.
- - Ставь ноги ёлочкой!
Пробую - ещё хуже получается. Наступаю одной лыжей на другую, падаю.
- - Тогда лесенкой!
Становлюсь боком, поднимаюсь лесенкой. Забрался-таки! А там спуск.
- - Здесь легче будет, - поясняет Андрей и укатывает вниз по склону. Выглядит обнадёживающе. Тут даже ногами двигать не надо, знай, скользи себе. Приготовился, навострил лыжи. Вперёд! Что такое? Лыжи поехали, а туловище с рюкзаком почему-то на месте остались. Не чуя под собой ног, грохнулось всё это на снег. Ладно, встаю. Еду. Нет, опять только ноги уезжают, остальное снова падает. Андрей внизу звонко хохочет. Я же, стиснув зубы, предпринимаю одну попытку за другой. Результат постоянно тот же: ноги ускользают, а то, что не успело, валится на лыжню.
- - Скоро стемнеет, - спохватывается Андрей. - Хватит баловаться!
Действительно, что мучиться? Снял лыжи, взвалил на плечо, пошёл пешком. Гораздо удобнее! Оказывается, лыжи только мешают. Так добрались до Сопки. Поставили палатку, заготовили дров. Утром, чуть свет, я на лыжи. По ровной поверхности я ещё мог перемещаться, а вот вверх, вниз или повернуть – никак. Совсем запарился. А к нам уже целая толпа приближается. Как же я экзамен-то сдам?!
Шум, гам, веселье. Из каждого клуба выделяют по одной команде в шесть человек и дают задание: быстро поставить палатки, собрать внутри печки и запалить их. Под руководством опытного Шнарова мы лихо устанавливаем палатку, пилим короткие чурочки, дружно разжигаем печку.
Между тем похолодало, потянул пронизывающий ветер. Мы забрались в палатку и греемся у гудящей печки. Хорошо-то как! А вот у соседей не всё благополучно: огонь не разгорается, плохая тяга. Да и дрова они нашли сыроватые. Один из Квазаров, постукивая зубами, заглядывает к нам:
- - Можно у вас погреться?
- - Пожалуйста!
Что нам, места жалко, что ли? Усаживаемся поудобнее и травим анекдоты. Снаружи ветрено, знобко. Печка у соседей никак не фурычит. Наверное, неудачная конструкция. Ведь печки у всех самодельные. Мы, нежась в спальниках, с интересом прислушиваемся к голосам на поляне.
- - Вытаскивай к чёрту эти поленья – они сырые.
- - Погоди, сейчас разгорятся!
- - Закрой дверку, тяга появится!
- - Зачем закрыл, совсем погасло!
- - Проклятие, дым глаза ест! Ничего не видно. Труба, может, засорилась?
- - Ой, холодно, замерзаю! Братцы, у меня ноги занемели, вдруг отморозил? Огня сюда, огня!
- - Да принесите же сушину! Эта гореть не будет.
- - Вытаскивай эту чурку.
- - Я ног не чувствую.
- - А ты руками.
- - Слушайте, а почему нас пятеро? Где еще один?
- - Точно, Гриша потерялся. Гриша!!! Ты где?..
- Наш гость недовольно зашевелился у печки:
- - Я здесь!
- - Что?!.. В гостях у «Сиенита»? Гриша, ну ты и козёл!
- - Пусть я козёл, зато у меня ноги не мёрзнут!!
Однако за такую шутку можно и по шее схлопотать. Гриша с тяжёлым вздохом натягивает вибрамы и уходит на работы. Всё, экзамен сдан, теперь можно учиться ходить на лыжах. Я не один такой, Маринке тоже лыжи только мешают. Тренируемся вместе. Природа сама подсказывает, какие движения нужно делать. Пыхтим, скользим, падаем, встаём, идём… Через несколько часов мы способны и на горку подняться, и вниз спуститься, и даже повернуть в сторону, если только лыжня не слишком глубокая. Ещё бы наловчиться останавливаться по желанию. Тормозов на лыжах почему-то нет. Спускаюсь с горки, а внизу Резвицкий стоит на лыжне и удивляется клубовцам:
- - Вы чего падаете? Вот я ни разу не упал…
Тут я наехал на Резвицкого и сбил его с ног. Ишь, хвастает, что не падал… Резвицкий встаёт, отряхивает снег и смотрит на меня с изумлением:
- - Ты чего?
- - Чего, чего… Тормозить не умею! Вот чего.
Вечером сидим кружком у костра, поём песни. Гитару зимой настраивать – гиблое дело. То мороз, то жар от огня. Но нам и так сойдёт, лишь бы хором, в тесном кругу поорать. Так на душе хорошо делается…
На следующий день собираемся домой. Я плотно свернул наш четырёхместный спальник и засунул в свой куль. Шнаров ходит по лагерю задумчивый и неоднократно кричит:
- - Кто видел мои штаны?!..
Ну и вид у него: старые драные трико, из дырок с любопытством выглядывают розовые коленки. Но никто не знает, куда девались его спортивные штаны, придется бедняге возвращаться так…
- - Ну вас к чертям, - заключает Шнаров. Он съезжает с крутой горы и внизу поворачивает направо. Лена Грищук спускается следом, но внизу поворачивает налево. Потом едет сонный Хлыбов. Пребывая в неуместной мечтательности, он катится по готовой лыжне, да зря под ноги не глядит: его правая лыжа поворачивает направо, а левая – налево. Хлыбов непроизвольно делает ноги шпагатом и ныряет невнимательной головой в сугроб. Рюкзак по инерции шлёпается ему на затылок. Я готов спускаться, но жду, пока Хлыбов освободит лыжню. Сворачивать самостоятельно не умею, только по готовой лыжне могу, а они обе заняты. Однако Хлыбов лежит подозрительно долго. И почему-то неподвижно… Убился или заснул? Мчусь вниз, надеясь не задавить товарища. Как бы не так! Лыжи сами нацелились на тело, которое так и не освободило мне дорогу. С вежливым предупредительным криком я рухнул прямо на Хлыбова и окончательно вдавил его в сугроб. Но потом вытащил.
- - Вы озверели? – плачущим голосом восклицал Хлыбов, выковыривая набившийся снег из ноздрей. - Что вы ждали? У меня ноги к лыжам привязаны, голову не могу поднять, потому что на ней рюкзак в двадцать килограммов, а руками до земли не дотянуться. Так и барахтаюсь в снегу. Думаю: всё, хуже некуда, так ты ещё сверху свалился!
- - А я поворачивать не умею…
- - Учись, я тебя очень прошу…
Опять крутой спуск. Почти все уже скатились, оставив две глубокие колеи. Передо мной мчится Лена, а я почему-то нагоняю. Наверное, потому, что я тяжелее? Если бы я умел тормозить! Расставив лыжные палки, задеваю кусты, но толку мало. Вдруг меня стремительно догоняет Шнаров с истеричными возгласами:
- - Миша, пихайся палками, пихайся! Чтобы шуба заворачивалась! Не тормози, я же задавлю тебя!
На скорости я не могу повернуться и объяснить ему, что впереди едет Лена… На такой крутизне главная мысль: упасть как можно позже.
- - Пихайся!
У Шнарова лыжи пластиковые, поэтому он спускается гораздо быстрее нас. Но что можно сделать? Лена с визгом падает. Я поспешно подпрыгиваю, мне удается пролететь сверху. Зато для Шнарова мой прыжок был полной неожиданностью: я вдруг исчез, а под ногами возник клубок катящейся кубарем Лены. Тут всё смешалось в кучу: лыжи, люди… Шнаровские штаны окончательно утратили первозданный вид. Каким-то образом мы все скатились с этой Черной Сопки и даже не покалечились. В поезде Шнаров в толстой пуховке, но с голыми поцарапанными коленками столь импозантен, что хоть за деньги показывай.
Едем в клуб. Надо сушить палатки и спальники, ремонтировать снаряжение. Вытаскиваю из рюкзака наш огромный спальник, разворачиваю, а внутри что-то лишнее. Тряхнул – оттуда выпали красивые штаны. Что-то знакомое…
- - Чьи штаны? – удивляюсь простодушно.
Тут Шнаров взревел, как бык. |
При вводе Логина и Пароля,
