ВОЙТЕК КУРТЫКА
Просто горы были очень добры ко мне Piolet d’Or Career 2016
Войтек Куртыка. Фото Анна Пиунова
Глава 1
11 стен Войтека Куртыки
«11 стен сформировали мою жизнь и повлияли на моё понимание жизни.
Этот процесс я назвал путь к горам».
СВ стена Акхер Чаг (AKHER CHAGH), 7020м
Первый опыт свободы
Фото Wojciech Kurtyka, нитка Janusz Kurczab
Альпийский стиль. 3-5 мая 1972 года
Войтек Куртыка, Пётр Ясински, Марек Ковальчук, Ясек Русицки.
Вероятно, первая стена, пройденная в альпийском стиле на семитысячник.
Кохе Бандака и Чангабенг
Одержимость и предчувствие
Одни из первых восхождений, положивших начало эры альпийского стиля на больших стенах в высоких горах.
Кохе Бандаки
СВ стена Кохе Бандака, 6843м
9-14 августа 1977 года Войтек Куртыка, Алекс МакИнтаир, Джон Портер сделали первопроход в альпийском стиле по 2400-метровой северо-восточной стене Кохе Бандака, Афганистан, Гиндукуш.
По 60-градусному склону постоянно летели камни и лавины.
300-метровый камин, к которому они подлезли на третий день, назвали Cyclotron, так часто там сыпало.
«Нас очень беспокоили камнепады. Мы подошли к месту, откуда спуститься будет проблематично, посоветовались и решили продолжить.
Как только мы перешли эту черту, страх исчез, мы были очень спокойны».
Чангабенг, 6864м
Чангабенг
После экспедиции на Чангабенг. Куртыка, Журек, Портер и МакИнтаир
Фото Jоzef Nyka
Директ по контрфорсу Южной стены. Альпийский стиль.
20-27 сентября 1978 год.
Войтек Куртыка, Алекс МакИнтаир, Алекс Портер и Кшиштоф Журек.
Восточная стена.
5-8 мая 1980 года
Войтек Куртыка, Роне Гилини, Алекс МакИнтаир, Людвик Вилчински.
После восхождения Месснера и Хабелера в 1975 году по северо-восточной стене Гашербрум I, это был второй первопроход в альпийском стиле на восьмитысячник и первый бигвольный.
Гашербрумы и Броуд Пик
Пьянящая свобода и уверенность
Опыт покоя и сплочённости
ЮВ ребро Гашербрум 2, 8035м, и Гашербрум 2 Восточная, 7772м
Первый траверс двух вершин «8000» в полу-альпийском стиле
Спуск по классическому маршруту 1956 года
29 июня - 2 июля 1983 года
Войтек Куртыка и Юрек Кукучка.
Гашербрум I, 8068м
ЮЗ стена
Войтек Куртыка и Юрек Кукучка
20 - 23 июля 1983 года
Впервые команда из двух человек проложила два новых маршрута в альпийском стиле на два восьмитысячника за одну экспедицию.
Войтек Куртыка и Юрек Кукучка
13-17 июля 1984 года
Первый траверс нескольких вершин выше «8000», включая два восьмитысячника, пройденный в альпийском стиле
Гашербрум IV, 7925м
Альянс с объективной опасностью
Примирение с фатумом
«Сияющая» западная стена
Альпийский стиль, 1985
До северной вершины
Спуск по северному ребру
Войтек Куртыка и Роберт Шауэр
13-26 июня 1985 года.
Одно из самых впечатляющих восхождений в альпийском стиле в высоких горах, опередившее своё время.
Транго Безымянная Башня, 6239м
Сияющий объект вожделения
Встреча с великой красотой
Wojtek Kurtyka (1974). Фото Bogdan Jankowski
Восточная стена
Первопроход, 29 питчей (VI A3)
Первый первопроход на Башне в двойке
24-26 июня, 2-7 июля, 9-13 июля 1988 года
Войтек Куртыка, Эрар Лоретан
Чо Ойю, Шиша Пангма
Признание иллюзий
Навигация по пустоте
Чо Ойю. Маршруты P. Kozjek (соло, 2006), Y. Yamanoi (соло, 1994), Wojciech Kurtyka, Erhard Loretan, Jean Troillet (1990). Фото Jan Kurczab
Первопроходы в night-naked* альпийском стиле на два восьмитысячника за одну экспедицию.
Чо Ойю
20 сентября 1990 года
Войтек Куртыка, Эрар Лоретан и Жан Труайе
Шиша Пангма Центральная, 8008м, по Южной стене
3 октября 1990
Войтек Куртыка, Эрар Лоретан и Жан Труайе
* стиль night-naked - за один выход, с четырьмя шоколадками, бутылкой воды, 7-мм тридцаткой (верёвка) и 4 питона. Обвязки на гору не брали.
Искусство свободы
Глава 2
или всё, что я знаю о Войтеке Куртыке
Почему-то я была убеждена, что с Войтеком поговорить не получится.
По крайней мере, всё, что я о нём читала, а читала я о нём много, говорило за то.
Поэтому, когда Войтек подошёл ко мне с бокалом вина и, улыбаясь, сказал на чистом русском языке, что когда-то он хорошо говорил по-русски, что жаль, давно не практиковал, и что русский язык ему очень нравится, и что русских он любит, потрясение было сильным.
Для человека, не любящего давать интервью, Войтек Куртыка оказался на удивление открытым и общительным.
Ниже разговоры с Войтеком, записанные во время пресс-конференции, церемонии, в гостинице, на аперитивах и афтепати.
АП: Пять попыток на западной стене К2, во время одной из них вы провели 56 дней в базовом лагере, и только два из них не шёл снег.
На ребре Мазено вы были трижды, за полтора дня поднялись до предыдущей высшей точки и повернули, при том, что погода стояла прекрасная.
Жалеешь ли ты о том, что тогда вы не закончили эти восхождения не из-за технических трудностей маршрута или объективной опасности, а потому, что внутренний голос твоего напарника, Эрара Лоретана, звучал громче твоего?
ВК: Это было не только решение Лоретана. Мой вклад в нашем поражении тоже есть. Напряжение между нами росло, мы оба внесли свою лепту в отступление.
Мазено и К2 были на довольно поздней стадии моей карьеры, и я думаю, к тому моменту я несколько подрастерял мотивацию.
Конечно, стыдно за то, что мы развернулись на Мазено, условия были идеальными, я не горжусь этим, но и не плачу по этому поводу.
Что-то происходит в твоей жизни, что-то заканчивается, что-то новое начинается, горы всё также играют огромную роль в моей жизни, но совсем в другом аспекте.
Если смотреть со стороны амбиций, стыдно нам с Эраром было отказываться от Мазено, но я в мире с самим собой, это прошло.
АП: У тебя никогда не было серьёзных травм в горах, ни с тобой, ни с твоими напарниками. Хотя многие из них погибнут в горах, но не с тобой в связке.
Что тебя держит?
ВК: Сложно дать мудрый ответ, в котором я был бы уверен.
Я думал об этом. Своего рода это благословение.
Не важно, что вкладывать в понятие быть благословенным.
Я бы не хотел привлекать религиозный аспект этого.
Просто горы были очень добры ко мне. Я не уверен в причине, почему.
Безусловно, это окрыляет.
Сейчас, когда мои основные восхождения сделаны, оглядываясь назад, я чувствую особое удовлетворение.
Объект моей огромной страсти никогда не наказывал меня.
И я втайне надеюсь, что эта страсть к красоте, которую я всю жизнь искал, она была взаимна.
Своего рода это личное удовлетворение в позитивном смысле и личная гордость.
Я не могу дать более точного объяснения, думаю, я знал надлежащую меру страха.
Кукучка останавливался минимум два или три раза.
Вероятно, тогда это спасло ему жизнь и мою тоже.
Эрар был очень здравомыслящим в решениях, он уважал меру опасности.
С другой стороны, иногда я, по своей воле, оказывался у самой черты, и как-то всё это мне сходило с рук.
В других ситуациях, у меня возникало странное, но очень чёткое предчувствие, простые ситуации, без особого повода волноваться.
Появлялся страх, я был напуган, не мог двинуться со станции.
Такое случилось на Чангабенг.
Когда мой польский напарник, Кшиштоф, попросил меня лидировать, и я почувствовал, что не могу.
Я покраснел от стыда. Я не понимал, что происходит.
В конце концов, я спросил: а что ты там заложил?
Ответ звучал вполне обнадёживающе: там полно крючьев.
Но я почему-то разнервничался.
Сказал: нет, я не полезу.
Оставалось около 15 метров верёвки. И я попросил его продолжить.
Он согласился. К моему удивлению, почти что сразу, без вопросов.
Он пролез буквально пару метров и сорвался.
Он вырвал не только все крючья, но и всю станцию.
Эта история, наверное, всё объясняет.
АП: Откуда взялось это прозвище «зверь» (animal)?
ВК: Давным-давно, когда я ещё много ходил в Татрах, мы распечатали красивый маршрут, в то время он считался довольно сложным, VI+, хотя я не уверен в этом.
Однажды другие польские альпинисты его попытались повторить, но в некоторых местах ничего не получалось, точки были не очень, и в какой-то момент один из них сказал: нет, нет, это невозможно, это мог пролезть только зверь.
И это прозвище прочно приклеилось ко мне.
Но история имела продолжение.
Когда у нас возникли проблемы с моей первой женой, однажды в сердцах она выкрикнула: ты всех только используешь, ты, действительно, животное.
Никаких шансов отмыться от этого прозвища не было.
- Твои отношения с Кукучкой не были простыми
- Наши отношения с Юркой были очень необычными.
Попытайся представить, две противоположности встретились лицом к лицу.
Мы абсолютно всё воспринимали по-разному.
Там, где мне всё причиняло боль, я с трудом замечал какие-то признаки страдания у Юрке.
Когда мне было страшно, Юрка очень долго не выказывал никаких признаков беспокойства.
Когда я до смерти бывал напуган, он только слегка начинал волноваться.
Два абсолютно разных человека, которым удавалось ладить с друг другом больше четырёх лет.
В то же время мы невероятно дополняли друг друга.
Мы выбрали разные направления, меня интересовали гималайские «гномы», а он коллекционировал восьмитысячники.
Среди альпинистов я не встречал никого похожего на него. Никто не был наделён его способностью не замечать тяготы и его отсутствием живого отклика к опасности. В то же время, он, как настоящий Овен, повиновался слепому внутреннему принуждению продвигаться вперёд.
Такие как он, когда встречают препятствие, бьются до тех пор, пока не сокрушают его, либо ломают себе шеи.
- Ты не любишь, когда ваше восхождение с Робертом на Гашербрум называют восхождением века, но всё же.
- Недавно, отвечая на вопрос одного журналиста, я вдруг понял, что не могу нарисовать линию на Броуд Пик, я просто её не помню.
И не помню, где были нижние лагеря на Гашербрум IV.
Роберт Шауэр: И ты? Я тоже совсем забыл, где мы ночевали внизу, зато хорошо помню ночёвку в верхнем лагере, мы ютились на разных полках, Войтек выше меня на пару метров, места для двоих просто не было.
Прим. Войтек и Роберт лезли в альпийском стиле семь дней. Рельеф либо развалюха, либо очень компактный мрамор, кроме того включал два участка 5.7 без какой-либо возможности страховки на высоте выше 7000м.
Снаряжения взяли по минимуму.
Дневной рацион рассчитали буквально по граммам.
Два дополнительных дня на стене означали, что они остались без еды и воды.
Палатку не брали, вместо неё был тент, он защищал от ветра и снега.
ВК: Основные детали я помню хорошо. Альпийский стиль в самом лучшем и самом худшем своих проявлениях. Мы не поднялись на вершину. Поначалу это меня мучило, но скоро я смирился, мы сделали то, что сделали.
К моему удивлению, клайминговое сообщество приняло наше незаконченное восхождение. Ещё один прозрачный намёк, что альпинизм больше искусство, чем спорт. В самом глубоком смысле альпинизм - это искусство свободы.
Всё, что может пойти не так при восхождении в альпийском стиле, на GIV пошло не так.
Мне казалось, что мы бились с каким-то проклятием.
Помню чувство безысходности загнанного зверя, когда я смотрел вниз и видел устрашающий провис верёвки.
Я искал и не находил место для точки, страх сидел во мне и не давал двигаться вперёд к неизвестному.
Я отчаянно сражался и лез выше и выше вопреки всему.
Помню то чувство благодарности, которое испытал, преодолев страх.
GIV был идеальной ловушкой. Сквозь хаос и скалы мы поднялись достаточно высоко, чтобы обрубить концы.
В каком-то смысле я почувствовал себя свободным.
Но это было обманчивое чувство свободы.
Мы очутились по пояс в снегу без возможности страховаться.
В моей голове пронеслось: эй, пути наверх нет!
Кое-как мы выбрались, чтобы на три дня застрять в буране.
Вокруг бушевала настоящая буря, мы сидели на ледовом склоне, укрывшись тентом, снег всё сыпал и сыпал, он проникал в каждый уголок.
Через два или три часа нас засыпало со всех сторон.
Эти снежные массы начали обрушиваться, нам не хватало воздуха.
Мы не могли двинуться ни вверх, ни вниз. Еда и вода закончились.
Я не мог удержаться и щипал себя за ещё тёплое бедро, чтобы почувствовать боль, не потеряло ли оно чувствительность. Я подумал, что всего через каких-то пару дней мы превратимся в глыбы льда.
В этот момент я был готов принять факт, что именно здесь я стану куском льда.
Это не значит, что я перестал бороться. Нет. Абсолютно нет.
Я продолжал думать о том, что волею Провидения наши жизни могут закончиться здесь, наши тела останутся здесь, эта осознание, в какой точке своей судьбы я нахожусь, какой невероятно важный этот момент моей судьбы, эта жизнь в эту самую минуту на этой самой обледеневшей полке.
Это было так важно, почему-то я думал о смерти в прошедшем времени, я хотел бы умереть, полностью осознав этот факт.
Я понимал, что заводить разговоры на такую тему непросто, возможно, это касалось только меня, моё личное дело.
Но я не мог. Я не мог оставить это при себе.
И я предпринял неуклюжую попытку заговорить с Робертом об этом.
Я начал так: «Слушай, я бы хотел…»
И он ответил: «Вой, я знаю, о чём ты думаешь. Я готов. Я готов к этому».
Когда мы подошли к пределу, наши чувства начали с нами игру.
Линии и следы на поверхности приобрели смысл. Облака ожили. Снежные заплаты превратились в фигуры. Ветер бурчал мелодию. На границе моего зрения я ощущал чьё-то присутствие. Как ни странно, это успокаивало.
- Ты это чувствуешь… ну…- О, да.
Роберт во второй раз выказал удивительное понимание.
Но я могу поклясться, мой мозг был ясен.
Было ли восхождение на GIV сложным? Для меня и для Роберта - да.
Его называют восхождением века, но разве кто-то попытался повторить маршрут, чтобы подтвердить наши иллюзии?
Роберт и Войтек
- Спасибо, Войтек. И спасибо, что приехал сюда.
- Я не уверен, что заслуживаю эту награду, но надеюсь, что ты не зря потратила свой уикэнд.
Пресс-конференция Piolets d’Or Career 2016
Войтек Куртыка
При вводе Логина и Пароля,
