|
Автор: Сергей Бойко, Москва
Скарду. Одиночество - с*ка
Казалось бы, где, как ни в высокогорной пустыне, можно скрыться от политики, от городского шума и суеты, и от бюрократии? Городок Скарду – ворота в Каракорум – по логике должен быть оазисом тишины. Но нет. Здесь нас настигли и последствия убийства бен Ладена, случившегося за две недели до нашего приезда, не давали покоя историко-политические события прошлого и настоящего, а пакистанские военно-бюрократические ребята при шмоне отобрали у меня четыре бутылки чистейшего абрикосового масла…
Вдобавок ко всему, заглушая вой песчаных бурь в Скарду, всюду преследовала веселая композиция певицы Славы «Одиночество – сука» всем рекомендую к прослушиванию, которую Ваня слушал так часто, что наш проводник однажды спросил – не русская ли это национальная песня. Когда я, доведенный до отчаяния силой стихов, задумался, не выпрыгнуть ли в окошко гостиницы прямо на голову кашмирцу-садоводу, окучивавшему абрикосовое дерево, Ваня, забравшись под цветастое китайское одеяло, решил поставить песню еще раз.
– Ваня, – сказал я, – давай мы эту Славу (мат опущен) на хрен выключим!
И знаете, что этот садист показал мне из-под одеяла?
Вот это
Политические события немного проявились еще на подъездах к району. В утренней дымке у дороги возник подзаржавевший железный плакатик. На нем была изображена голова женщины, покрытая платком, подпись на английском гласила: «Дорогие сестры, не забывайте, что хиджаб – наша традиция». Довольно странно, ведь в регионе Скарду мусульмане не очень ортодоксальные. Скорее плакат предназначается для туристов и альпинистов – мало кто из местных, тем более женщины, знает английский.
Заселились в очень крутой отель – с бойлером и потолочным вентилятором в номере, что с учетом плачевного состояния моего здоровья было кстати. Так что мы были и при горячей воде, и при свежем воздухе – разумеется, когда давали электричество. Впрочем, крутые пакистанские отели (в Мариоттах и Хилтонах останавливаться, конечно, не доводилось) даже в разных городах удивительно похожи друг на друга и все вместе – то ли на приемную и кабинет советского чиновника, то ли на всесоюзную здравницу: дорогая отделка вплоть до мрамора при полном отсутствии вкуса.
В Скарду наши пути расходились – мне предстояло вылететь в Исламабад – с непонятной болезнью хотелось как можно быстрее оказаться дома, Иван же оставался в Пакистане еще на неделю. Наш проводник забрал мой паспорт и умчался в аэропорт покупать билет, а мы остались в номере. Во-первых, начиналась жара, и проверять на себе местный госпиталь вдобавок к госпиталям в Чиласе и Хунзе не стоило. Во-вторых, чистота пейзажа стремительно портилась: едва заметная поначалу дымка у подножия гор…
…поднималась выше, пока не стала мглою, затянувшей окружающие пятитысячники. Ветер нес мелкую пыль и серый песок из пустыни Катпана, в которой расположен Скарду. Покуда мы препирались по поводу одиночества, которое сука, буря разошлась не на шутку.
Однако пока самум не накрыл город, можно было пофотографировать, не боясь за технику.
Вернулся Хамид и, отряхивая песок, радостно объявил, что билет есть, и завтра я уже буду мариноваться в 40-градусной жаре Исламабада. Его словам не очень стоило верить: помнится, полугодом ранее при вылете из Гилгита рейс отменили уже при посадке в самолет – климат в Гималаях всегда нестабильный, да и внезапные песчаные бури в районе Скарду не способствуют летной погоде.
Ооновская карта Кашмира. Красным выделены города, зеленым – Нанга Парбат. В Гилгите и Скарду есть аэропорты
Как ни крути, самолет все равно будет огибать восьмитысячник Нанга Парбат с севера – напрямую из Скарду в Исламабад не пролетишь – собьют индийцы. Линия контроля, являющаяся фактической индо-пакистанской границей, обозначена точечками.
* * *
Скарду… Говорят, слово это тибетское. Skar rdo – по-тибетски «звездный камень», а точнее метеорит. Мне не удалось найти источник, подтверждающий такую интерпретацию. И на данный момент еще не переведены легенды, которые удалось накопать в регионе, быть может, в этих сказаниях будет какое-либо объяснение.
Вне зависимости от этимологии, Скарду, равно как и Гилгит и Хунза, – это такой перекресток времени и пространства, что крышу на этой Крыше мира сносит начисто. Сейчас эти земли никак не поделят Индия, Пакистан и Китай. Ранее их пытались поделить Российская и Британская империи, еще раньше здесь воевали сикхи, до этого, по крайней мере, собственно Кашмир был завоеван пуштунской (афганской) империей Дуррани и т.д.
В наше время первым признаком исключительной важности этого региона вообще и Скарду в частности является аэропорт. Казалось бы, причем тут он?
В отличие от Гилгита, откуда могут взлетать только легкие моторные самолеты, взлетная полоса в Скарду в состоянии принимать Боинги. Собственно, на 737-м Боинге я отсюда и улетал.
Фото чужое. В моем случае при попытке достать камеру дядя с автоматом так ласково посмотрел, что даже шевелиться расхотелось
Пустыня, конечно, позволяет построить длинную полосу, но ухаживать за ней, особливо при песчаных бурях, невесело. Для чего она? Как вариант – забота о туристах: из Скарду и путешественники, и альпинисты отправляются в горы Каракорума, где, на минуточку, находятся 4 из 14 восьмитысячников, в том числе вторая по высоте вершина мира К2. Но нет, нет. Местный аэропорт используется и военными. Кое-какие леталки легко идентифицировать…
Фото вновь чужое. Очень узнаваемая машинка. И пакистанский флаг на хвосте. Снимок найден в сети
Это вертолет Ми-17 нашего производства. Десантно-транспортная модификация оборудуется разнообразным оружием, с вертолета можно осуществлять прицельное бомбометание и т.д. Конечно, здесь он используется, полагаю, в первую очередь для эвакуации пострадавших альпинистов, наблюдения и т.д.
В перерывах между бурями и ветрами над всем районом с воем и порою на сверхзвуке носилось еще нечто черное и треугольное. Модель я не мог определить до тех пор, пока не оказался в аэропорту. Разрешение на вылет не давали долго – ждали посадки истребителя. Когда выруливали на взлетку, я хорошо его рассмотрел, но снимать через иллюминатор против солнца не стал.
Истребитель «Мираж» пакистанских ВВС и французского производства. Фото найдено в сети
А точнее – Mirage III, тактический ударный самолет дальнего радиуса действия, истребитель-перехватчик, истребитель-бомбардировщик.
Когда выше упоминал о том, что самолеты в этом районе могут сбивать, то ни разу не приукрасил. Вот фрагмент карты Пакистана. Кстати, в центре под цифрой «10'' тот самый город Абботтабад, где убили бен Ладена.
Но куда интереснее текст в рамочке
От Абботтабада до ближайшей точки на границе с Индией менее 50 километров. В правом верхнем углу виден пунктир Линии контроля. Текст в рамочке гласит: Предупреждение. Все самолеты должны получать разрешение минимум за четверть часа до попадания в воздушное пространство Пакистана. По всей видимости, такое же правило действует и в отношении пакистанских самолетов над Индией.
В октябре 2011 года из-за штормовой погоды индийский военный вертолет случайно пересек Линию контроля и оказался в контролируемой Пакистаном части Кашмира. ВВС Пакистана вынудили его сесть в Скарду, экипаж засунули в кутузку, а вертолетик обшмонали. Но потом вернули индийцам в целости и сохранности, говорят, погода действительно была плохой. Есть подозрение, что на войну на леднике Сиачен авиация также из Скарду вылетала.
Интересно, конечно, во сколько обходится содержание аэродрома, где едва ли не раз в неделю песчаные бури бывают?
* * *
Вечером выбрались в пустыню пофотографировать. Странное ощущение. Обычно пески с горами не ассоциируются. Но пустыня Скарду исключение и здесь. Местные пытаются сдержать распространение песка, высаживают деревья, создают оазисы. Есть места, где пустыня берет свое.
Ворота в никуда. Туда идет Иван со штативом
Съемка с рук
Дюны хороши тем, что, будучи однообразными, создают монотонность, в которой легко затеряться, – лишь отойди за соседний бархан, сразу почувствуешь одиночество. Сука. Ветер быстро стирает следы, оставляя свои отпечатки – ровные волны пустоты, и все когда-то живое быстро предается забвению.
Впрочем, припустынная жизнь дает о себе знать перекличкой муэдзинов – эхо призывов к Аллаху носится от горы к горе, иногда соперничая с завыванием ветра, но всегда проигрывает. Однажды тяжело вспарывает воздух «Мираж». Для этой местности название истребителя более чем подходящее. Отдельные деревья, ухитрившиеся пустить корни в песке, – также похожи на миражи.
* * *
Эта территория почти постоянно была спорной. О чем помнит пустыня? Что чувствовали завоеватели предыдущих эпох, когда вторгались сюда? Они ведь совершенно иначе воспринимали расстояние и время. Нынешние города Гилгит, Скарду и т.д. ранее были государствами со своими правителями, армиями, династиями. Что за государства, между которыми несколько десятков километров? Наше историческое сознание лишь опосредованно понимает мифологическое сознание того времени.
Первый раз я хорошо ощутил этот феномен в Непале – там и на улицах-то непонятно, где кончается история и начинается миф. А уж в разговорах, особенно со старыми людьми, вдруг осознаешь не только то, что, рассказывая исторический факт, старик вдруг начинает вплетать в повествование нечто из эпоса, но еще и то, что отделять миф от истории не следует ни в коем случае. Потому что это единое целое. Потому что это мир, в котором совершенно иная логика – не разумная, но инстинктивная.
Некоторые события в Гилгит-Балтистане или Малом Тибете – словно вехи в пространстве и времени. Как правило, видимые следы оставляли после себя империи, малые государства просто исчезали и проступают сейчас в названиях, местных языках и наречиях, в сказках и легендах. А если и попадаются более весомые воспоминания, то зачастую это обломки, которые порой, как ни старайся, в мозаику не складываются.
Под вечер я забыл штатив в машине, и фотографировать пески в сумерки пришлось с рук. Елозя на животе в поисках удобной позы для прицела и набирая в карманы и исподнее прохладный уже песок, я разом осознал все это, и снизошло вдруг такое спокойствие… Какое счастье, что можно иногда переключиться и посмотреть на окружающее с мифологической точки зрения!
Каждый из нас пытается оставить свой след в истории. У кого-то он четче, у кого-то едва заметный. Но достаточно одного дуновения, и восстановится гармония пустоты.
Жук в пустыне
* * *
В поисках Будды – одного из фрагментов прошлого – мы шли в направлении ближайшего горного массива. С каждым шагом становилось все хуже. Вроде не особо жарко и вода с собой, но почему-то хочется лечь и не вставать. Голова дурнеет. Неужели опять что-то начинается? Чтобы отвлечься от полуубитого своего состояния, пытаюсь размышлять на тему, кто и когда мог вырезать здесь буддистские изображения. Да-да, историческое сознание. Одинокая скала с барельефами Будд в Скарду датируется примерно VIII веком. Изображение Будды в Гилгите, о котором я уже писал и, видимо, еще буду писать, – VII веком. В одних описаниях просто упоминается, что это наследие буддизма, в других говорится, что эти рельефы созданы тибетцами. И что-то тут не очень сходится…
Изображение Будд в Скарду
Север Северного Пакистана, как известно, был одним из главных плацдармов Большой игры – противостояния Российской и Британской империй. Но еще в VII – VIII веках, то есть в 700-х годах здесь велась другая Большая игра: друг другу противостояли Тибетская и Китайская империи.
Информации об этом крайне мало – больше всего ее можно найти в хрониках китайской династии Тан и в отчетах китайских и корейских паломников того времени. Кое-что есть в арабских и тибетских хрониках, кое-что помнит сама местность (петроглифы). Согласно имеющейся информации, буддизм в Тибете появился при царе Сонгцэне Гампо, который правил до 650 года нашей эры. Точнее, возник буддизм на Тибетском нагорье несколько раньше, но осмысление его произошло именно при Сонгцэне Гампо. В тот момент Тибет был фактически окружен буддистскими государствами.
В попытке осмыслить и внедрить новую религию был определенный смысл. Тибетские цари Ярлунгской династии, в частности отец вышеупомянутого правителя Намри Сонгцэн, сплотили до того разрозненные племена, сделав Тибет империей. Для имперского правления уже не подходил господствовавший до тех пор бон – религия многочисленных духов и шаманов.
Религия бон, конечно, возвеличивала царя, но на нее опиралась не только центральная власть, но и клановая знать. Правителю империи нужна была новая идеология, способная сделать главным именно его, а не шаманов и жрецов. Этой новой религиозной идеологией и стал буддизм. Парадоксально, но он также, по всей видимости, стал и причиной того, что Тибетская империя впоследствии потеряла свое могущество и распалась.
Империя должна расширяться – таков закон. И первыми страдают соседи, особенно те, которые сами обладают большими территориями. Китай к моменту роста могущества Тибетской империи занимал значительную территорию, защищать права на которую был в состоянии лишь время от времени.
Китайская империя в 700 годах. Карта найдена в сети
Указанный на карте «перешеек», соединяющий обе части империи и проходящий по оазисам Таримской впадины (где находится одна из самых страшных пустынь Такла-Макан), – весьма уязвимое место, сюда-то тибетцы и направили удар. На тот момент в Тариме существовали четыре государства-оазиса, в той или иной степени их контролировали китайцы. Это Куча, Карашар, Кашгар и Хотан. Через них проходили несколько ветвей Шелкового пути. По крайней мере три из вышеназванных государств были буддистскими. Здесь произошло первое знакомство тибетцев с буддизмом.
Оазисы Тарима в 300-х годах нашей эры. Карта найдена в сети
Вот, что пишут исследователи: Еще в 656г. тибетцы перенесли военные действия далеко на запад. Они покорили Вахан (ныне Ваханский коридор в Афганистане) и поставили под свой контроль Болор. Это послужило предпосылкой тибетско-китайской войны. К 670г. тибетцы овладели по крайней мере двумя из четырех основных китайских гарнизонов в современном Синьцзяне — Хотаном и Кашгаром. Если не весь, то в значительной своей части Кашгар оставался в руках тибетцев до 692г. В этот период тибетцы не создавали в этих областях своей администрации и довольствовались контролем над местными правителями. Предположительно, в 677г. все четыре государства-оазиса были оставлены китайцами, и Тибет установил свой протекторат над всем бассейном реки Тарим и горными районами к юго-западу от него.
Стоит обратить внимание на выделенное мною слово «Болор». По-лу-ло или Па-ло-ла (или Болор) – так называли этот район китайцы. Будь я Набоковым, обязательно расписал бы это название подобно имени Лолита. Большой и Малый Болор и есть нынешняя территория Гилгит-Балтистана, тут же рядом и Малый Тибет.
Так эта местность обозначалась на картах XIX века. Найдена в сети
Схема из работы Гаральда Хауптмана «Доисламское наследие Северных территорий Пакистана»
Забавная физиономия получилась, но тем не менее. Красным выделен Большой Болор. Его столицей был город Гилгит. Синим – Малый Болор. Есть, правда, небольшая путаница. В Малый Болор китайцы также вроде бы включали и соседнюю область Ишкоман. В тех же китайских хрониках фигурирует и государство Бру-Ша, что очень похоже на слово «бурушаски» – язык, на котором разговаривают буришки или хунзакуты, о которых уже писал, например, здесь. Хунза выделена зеленым. В правом нижнем углу карты можно увидеть Скарду. Скарду и территория дальше вниз и вправо – Малый Тибет.
Стоит снова обратиться к исследователям: В 722г. тибетцы атаковали Гилгит. Ладакх и Балтистан они присоединили к своей империи ранее. В 747г. танский двор отправил на запад армию, которая достигла Вахана и уничтожила местный тибетский гарнизон. После этого тибетцы без боя оставили Гилгит, столицу Болора. <…> Гилгит был крайне важен для китайцев. Обладание им позволяло Танской империи предотвращать возможность соединения тибетцев с арабами, так как тибетцы, арабы и тюрки стали заключать союзы друг с другом, чтобы совместно противостоять китайской экспансии. Более двадцати лет длилось противостояние тибетцев и китайцев в Гилгите, полное интриг, военных столкновений, династийных браков и прочих элементов большой политики.
В общем и целом тибетское присутствие в регионе длилось с 656 по 750-е годы. В Балтистане, в частности в районе Скарду, оно заметно до сих пор – народность балти, проживающая здесь, говорит на тибетском наречии, хотя и исповедует ислам. Так вот, и в различных путеводителях по региону указывается, и сами местные говорят, что и изображение Будды в Гилгите…
…и Будда в Скарду созданы тибетцами, однако…
* * *
Как ни восхваляются в тибетских хрониках цари Ярлунгской династии, принесшие буддизм в Тибет, распространение буддизма было не столь велико, поскольку насаждалось сверху – самими царями да и то с перерывами и большими проблемами. Правителям противостояла влиятельная знать, исповедовавшая бон. В общем и целом буддизм был объявлен государственной религией Тибета только в 780-х годах, известно также, что еще в 720-х тибетцы интересовались исламом. Они просят арабов прислать проповедника, который объяснил бы им, что такое ислам. В 800-х годах последний царь Ярлунгской династии Ландарма – ярый сторонник бон взялся за искоренение буддизма и весьма этом преуспел. Правда, затем был убит. Прямых наследников у него не осталось, Тибет погрузился в многолетнюю смуту и распался на несколько государств. Империя перестала существовать.
Мне кажется, что, по крайней мере, Будда в Гилгите не мог быть создан тибетцами. Такое изображение не сделать за пару недель буддисту-энтузиасту. Это плод длительной работы, причем работы, прославляющей веру. Как могли тибетцы, захватившие этот регион и удерживавшие его по 750-е годы, нести «свет религии», которую сами объявили государственной лишь тридцать лет спустя?
Либо буддизм появился в Гилгите и Скарду раньше, чем туда пришли тибетцы, либо изображения Будд здесь возникли в более позднее время, а не в VII и VIII веках. Отчасти это подтверждается в походных летописях корейского паломника-буддиста Хуэй-чао, посетившего Большой и Малый Болор в период с 723 по 728 годы – в момент противостояния китайцев и тибетцев. Он пишет (перевод мой):
Из Кашмира я отправился на северо-восток через горы. Через пятнадцать дней пришел в Большой Болор, Янг-тунг и Ша-по-цу. Эти государства управляются Тибетом. Люди говорят на разных языках, их обычаи, одежда различны: одни в одеяниях из меха, у других хлопчатобумажные рубахи и штаны. Земля узка, горы и реки очень опасны. Имеются монастыри и монахи. Люди верят в Три драгоценности (то есть в три драгоценности буддийской доктрины – Будду, Дхарму (закон) и Сангху (общину)). К востоку отсюда лежит Тибет, [где] монастырей нет и буддизм неизвестен.
Я отправился дальше – на северо-запад, перевалил через горы и через семь дней пришел в Малый Болор. Здесь правят китайцы, но языки, одеяния и обычаи людей такие же, что и в Большом Болоре. Они одеваются в хлопок, мужчины подстригают волосы и бороды, покрывают головы куском хлопковой ткани. Женщины носят длинные волосы. Здесь много бедных и мало богатых. Межгорные долины узки и земли под посевы почти нет. Горы безжизненны – ни деревьев, ни травы. Раньше правитель Малого Болора царствовал в Большом Болоре, но пришли тибетцы, и он бежал. Однако слуги правителя и его приближенные остались.
Впрочем, Будда в Скарду, наверное, создан тибетцами. В центре композиции находится большая фигура Будды, сидящего на лотосе. Его квадратом окружают 20 маленьких фигур Будд, по бокам, как уже упоминалось выше (см. фото 18), два Бодхисаттвы, ступни ног которых обращены внутрь, к центру изображения (как у многих барельефов в Египте), несмотря на лица анфас.
Английская путешественница Джейн Дункан, побывавшая в Скарду в начале XX века, сумела получить объяснение этому изображению у буддистских монахов в (ныне индийском) Кашмире. Маленькие Будды – это Будды прошлых эпох, центральная фигура – Будда Шакьямуни, то есть нынешний Будда, стоящие по бокам Бодхисаттвы – это Будды Майтрейя, то есть Будды грядущего.
Еще когда мы только подошли к камню, несмотря на фиговенькое самочувствие, я разглядел, что маленькие Будды, расположенные внизу, – со стертыми лицами. Ни что иное как борьба мусульман с идолами – в исламе запрещено изображать пророка, поэтому у любых изображений божеств мусульмане лица уничтожают.
Один английский путешественник, посетивший Скарду в первой половине XIX века, отмечал, что все лица рельефа целы. Однако уже Дункан застала ту же картину, что и мы с Иваном. Лица были уничтожены в период с 1835 по 1906 годы. Сейчас власти окружили скалу металлическим забором (который очень легко перелезть), это единственное ограждение, которое мы увидели, остальные изображения и петроглифы в Гилгит-Балтистане в свободном доступе, чем пользуются уже современные вандалы – на фото видны надписи на урду, некоторые из них – имена. Из серии «Киса и Ося были здесь». Одно любопытное исключение – это слово белого цвета на урду (вновь фото 18), которое (спасибо сотрудникам Фонда содействия развитию центра восточной литературы РГБ :)) можно перевести как «радостная весть», «вещий хороший сон», «предсказание». Возможно, оно как-то связано по смыслу с барельефом.
Изображения повыше уцелели
На фронтальной и боковой гранях скалы три фрагмента текста на тибетском языке. Полностью расшифровать их уже невозможно, так как надписи существенно повреждены. Если не ошибаюсь, тексты появились позже изображений Будд лет на 100-150. Исследователи отмечают, что писали их разные скульпторы-резчики и, видимо, в разное время. Два текста выполнены красной краской, при этом, исходя из написанного, можно предположить, что и сами скульптуры были цветными.
Один из текстов. Пардон за шарп – удачнее сфотографировать не вышло
Перевод двух фрагментов (перевод с английского – мой, троеточия заменяют поврежденные и неидентифицируемые слова, в скобках даются пояснения):
Подношение… (для) религии Будды… так как буддизм будут проповедовать долго… (и он не должен) прийти в упадок. (Поскольку) смерть заберет многих, надлежит быть преданным (религии) и много молиться. Отныне и впредь самые преданные (верующие), время от времени делайте цвета (скульптур) ярче и содержите в чистоте (это) место молитв, дабы не предали его забвению.
Приветствие трем богам (Будде Шакьямуни и двум Бодхисаттвам)! Подношение… учение, которое крепче/тверже, чем что бы то ни было… тело (или статуя?) восхваляемого… его искали с большим трудом (много трудов было затрачено на поиск) верующие и неверующие… с этого медальона (скального изображения), явленного однажды в далекие времена…
Третий фрагмент приводить нет смысла – там совсем отрывочные фрагменты, в которых не получается увидеть связный текст.
* * *
Совсем отдельный разговор про народность балти, на чьей земле находится этот камень с Буддами. Наш проводник Хамид как раз яркий представитель балти. Благодаря ему удалось получить легенды и сказания балти, дать интервью местной газете, а Иван смог принять участие в крупнейшем матче поло в регионе (он был там единственным европейцем, кроме того, получил разрешение фотографировать событие «изнутри»).
Вообще об этой народности надо будет рассказать особо. Ведь помимо того, что они даже в повседневной жизни используют тибетское наречие наравне с урду, ислам, исповедуемый балти, отличается от общепринятого.
Наш проводник Хамид в пустыне Скарду. Видно, что лицо тибетского типа
Иван и Хамид. В ожидании хорошего света
* * *
Пишу этот текст, рыская в источниках и скребя по всяким сусекам, гляжу на Будд и никак не могу отделаться от мысли, которая преследовала и тогда, когда сидел на дюне между Гималаями и Каракорумом. Сейчас мало кто может оставить столь глубокий след своими силами, своей верой. Есть сварка, лазеры и проч. Однако все равно, проходя дальше, мы оставляем только отпечатки в песке, не более. А вечность не за горами.
|
При вводе Логина и Пароля,
