Добро пожаловать !
Войти в Клуб Mountain.RU
Mountain.RU

главнаяновостигоры мираполезноелюди и горыфотокарта/поиск

englishфорум

Чтобы быть в курсе последних событий в мире альпинизма и горного туризма, читайте Новостную ленту на Mountain.RU
Люди и горы > Творчество >


Всего отзывов: 0 (оставить отзыв)


Автор: Михаил Дмитриев, Москва

Как мы.
Часть I. Глава 1

- Давай, иди! – сказал Ветер и ткнул Зайца кулаком в спину.

Маленький Заяц, который замешкался, поправляя что-то у себя на поясе, виновато вжал голову в плечи, подхватил копье и поспешно зашагал по узкой тропе. У него вечно что-нибудь рвалось или отвязывалось. Шагов через десять Ветер в два легких прыжка обогнал его. Опять пустишь вперед этого растяпу - наверняка проморгает добычу. Белка, обутая в легкие кичиры с красными полосками – предмет зависти всех женщин племени - бесшумно шла сзади, замыкая маленький отряд. В одной руке у нее было такое же, как у Зайца, простое копье без наконечника. В другой - круглая ивовая плетенка для ловли рыбы.

Неширокая Козья Речка шумела и булькала внизу, серебрясь под высоким солнцем - Дневным глазом Аора. Вокруг высился лес. Светлые, прямые столбы сосен иногда уступали место буку. Там, в тени высоких и густых крон, под ногами шуршали красно-бурые прошлогодние листья. Бук - доброе дерево. Осенью, когда созревают его орешки, на них приходит попастись хорошая добыча - олени, кабаны… Для людей эти орешки тоже съедобны, хотя охотник станет их есть, если только совсем нет мяса.

На полянах среди мягкой травы попадались крупные розовые и желтые цветы. Ветер их не замечал, а Белка, наоборот, один раз даже украдкой сорвала и понюхала. Она вдруг подумала, что у этих цветов нет названия. Наверное потому, что от них никакой пользы. Может, придумать им имя? Она уже несколько раз придумывала новые слова. Вообще-то слова дал людям Аор, но Запрета на новые слова нет, вот она и придумала сама пару раз. Ветер тогда сказал, что это дурь. А потом еще сказал, что она пройдет, когда Белка достигнет возраста женщины и станет чьей-нибудь женой. И посмотрел на нее.. как-то по-новому? От этого воспоминания Белка почувствовала что-то особенное, как будто кто-то внутри шевельнулся и потянулся. Она с нежностью взглянула на широкую спину Ветра, на его мускулистые ноги… но тут Ветер напоследок оглянулся на Зайца и метнул на него такой суровый взгляд, что у Белки ненужные мысли сразу вылетели из головы.

Охота – это слух, нюх и зрение. Ветер был настоящим охотником. Его уши слышали все – шум ветра, плеск маленьких водопадов, жужжание насекомых, шорох ветвей, задетых птицей – и мгновенно делили звуки на важные и неважные. Ноздри на каждом вдохе ощущали множество запахов – хвои, цветов, лесной подстилки, воды… только свежих следов не было. Глаза мгновенно замечали любое движение, но заодно успевали запомнить многое другое. Россыпь коричневых камней на берегу ручья (подойдут для наконечников? Потом проверить). Четыре стоящих рядом прямых деревца (сгодятся на шесты для дома). Темное пятно на скале вверху и вьющихся рядом насекомых (гнездо диких пчел с медом?) И еще многое, что может пригодиться потом. Нельзя возвращаться с пустыми руками.

Сегодня все их племя поднялось по долине Большой Реки до Третьей стоянки. Это была обширная, окруженная высокими елями, удобная поляна в устье Козьей Речки. Так всегда происходило в начале лета, когда солнце начинало сушить холмистую степь, где племя проводили зиму. Козы, дикие лошади, олени и другие травоядные постепенно поднимались в горы за сочной травой, выраставшей на месте отступающего снега. За ними шли хищники и люди. До конца лета племя постепенно продвигалось вверх по Долине, от одной известной, за много поколений до них облюбованной стоянки, до другой. Мужчины охотились, расходясь в стороны по многочисленным притокам Большой Реки, женщины вялили мясо, собирали и сушили впрок ягоды, орехи и съедобные корни. И сегодня, когда все добрались до знакомого места, Ветер и еще двое охотников сразу отправились вверх, каждый по своему ущелью - посмотреть, какова в этом году добыча.

С Ветром увязались Заяц и Белка. То, что на охоту вместе с мужчиной (Ветер недавно вступил в возраст мужчины – десять и еще четыре года) пошел бестолковый подросток и девчонка, было необычно. Но жизнь племени с этой весны сделалась такой, что выбирать не приходилось. Теперь на счету был каждый, кто мог метать копье…

Ветер, получивший свое имя за быстроту ног, редко возвращался без добычи. В поисках ее он за день мог пройти и пробежать больше, чем любой другой охотник. А когда в степи невозможно было подобраться к пасущимся животным на бросок копья, ему одному из племени удавалось, выскочив из-за укрытия, в несколько прыжков сократить расстояние и метнуть копье точно в цель. Так охотится большая, длинноногая пятнистая кошка с маленькой головой, которую изредка видят в степи. И Ветра, несмотря на молодость, уважало все племя.

Не таков был Заяц. Ему было десять и два года, но из-за маленького роста и все время возникавшего на лице рассеянного, по-детски удивленного выражения, он казался еще ребенком. За рост и за большие, слегка косившие глаза, ему и дали нелестное прозвище. Из-за глаз или еще от чего, Зайцу плохо давалось охотничье умение. Все подростки в его возрасте уже могут с двух раз по десять шагов сбить копьем большой Солнечный цветок. Не попадаешь или бросаешь слабее – не видать тебе добычи. Но у Зайца копье либо летело мимо, либо попадало в цель уже на излете. Бегал он тоже не очень быстро, а победить его в борьбе мог любой. Многие смеялись над ним. Главные же люди, глядя на Зайца, лишь хмурились и думали: не пройдет, чего доброго, Испытание и не станет охотником... эх, лучше бы он родился в другом племени.

У светловолосой, гибкой, ловкой Белки тоже были большие глаза. Но ее они делали красивой. Ветру Белка нравилась, и поэтому он не стал возражать, когда она попросилась идти с ним. Конечно, не дело женщины ходить на охоту. Но старики рассказывали - в давние времена, если в племени оставалось мало мужчин, такое случалось. Еще Белка хорошо умела ловить рыбу, а в этой речке было много форели. Лучше вернуться хотя бы с рыбой, чем безо всякой добычи.

Плохо было с добычей в этом году. Плохо...

Все из-за большого снега, который неожиданно выпал в самом конце зимы, когда племя еще жило в степи. Снега было очень много, до середины бедра мужчине. Такого никто никогда не видел, разве что иногда в горах. И старые о таком не помнили. Потом вышло солнце, потеплело, белый покров несколько дней таял, оседал, делался плотнее... и вдруг ударил мороз. Мокрый снег тут же превратился в толстую и твердую корку. Мороз простоял долго, больше чем два раза по десять дней. Все это время только самым сильным из травоядных удавалось разбить лед, чтобы добраться до единственной пищи - сухой травы, оставшейся с лета. Часть животных, спасаясь от голода, ушла в разные стороны. А среди оставшихся, и так отощавших за зиму, начался падеж. Сразу откуда-то появилось множество стервятников. Каждый день они висели в небе над окоченевшей белой равниной, высматривая, где будет новое пиршество. Людям тогда добыча тоже доставалась легко, хотя и была плохой – кожа да кости. Но когда снег наконец начал таять и отъевшиеся птицы улетели, оказалось, что степь опустела. И тогда случилось то, о чем до сих пор страшно было вспомнить...

...Нельзя отвлекаться! – напомнил Зайцу строгий голос внутри. Поспешно отогнав тяжелые мысли, подросток оглянулся вокруг. Они поднялись уже высоко. Лес поредел, теперь это были скорее отдельные деревья. Они вольно разбрелись по пологим, раздвинувшимся склонам долины. Впереди зеленели сочные луга. А еще дальше, заслоненная внизу ближними склонами, в ярко-синее небо вознеслась стена горного хребта, запиравшего долину. Пылающий под солнцем снег лежал на вершинах, словно шапки белых волос на головах великанов. Некоторые космы были особенно длинными и внизу грязно-седыми. Кто-то из старых говорил, что это лед, но кто знает точно? Отсюда до хребта было вряд ли больше половины дня пути. Это немного для идущих налегке охотников. Но в высокие горы, где летом не тает снег, ходить нельзя. Их стерегут злобные духи, Рыххи. Поэтому на горы наложен Запрет, о котором известно любому. Всем детям рассказывают о страшном, что ожидает рискнувшего нарушить его... И Заяц, любивший все необычное, начал, опять отвлекаясь, мысленно повторять то, что слышал от взрослых.

...Забравшемуся в царство безжизненных камней и снега сначала делается весело и легко, но затем сила вдруг уходит. Руки и ноги становятся тяжелыми и непослушными, холод донимает даже в ясный летний день. От яркого солнца начинают болеть глаза, а если долго смотреть на блестящий снег и лед, можно вовсе ослепнуть. Того, кто рискнет идти выше, начинает мучить головокружение и тошнота, он слабеет еще больше, может неожиданно свалиться и долго лежать, не в силах подняться. Но Рыххам этого мало - они только и ждут, чтобы сбросить на неосторожного град острых камней или целую гору снега. А там, где среди гор лежат большие снежные поля, могут в любое мгновение схватить за ноги и затянуть к себе, под землю, откуда нет возврата.

Рыххи живут и в других местах. В жарких низовьях Большой Реки, среди камышей и болот, где когда-то побывало несколько разведчиков из племени, они насылают на человека лихорадку, припадки которой преследуют его до конца жизни. В лесах далекого севера, о котором у людей сохранились лишь смутные воспоминания, они прячутся в густых чащах и болотах. Там они сбивают неосторожных с пути и не выпускают из непроходимых дебрей много дней. А то и убивают, заморив голодом или затянув в трясину. Когда-то старый Филин, который знал больше всех, рассказывал и о совсем страшном, непонятном Рыххе, изредка вселяющемся в волка или шакала. Хищник теряет всякую осторожность и может без причины наброситься даже на человека, обрекая себя на гибель. Но Рыхху этого и надо – он переселяется в того, кого успел покусать зверь. У человека начинает течь изо рта слюна, он сам становится безумным и бросается на других, пока не умирает в мучениях...

Со многим из того, о чем говорил, Филин сталкивался сам. Но о высоких горах, как постепенно стал догадываться Заяц, он рассказывал лишь слышанное от других. Сам он уважал Запрет и никогда не поднимался выше мест, где растет трава. И вдруг – хоть и нельзя было так думать - вдруг Филин был неправ? Ведь камни, потревоженные людьми и животными, иногда падают с обрывов и в тех привычных местах, где племя охотится каждое лето. Слабость и головная боль изредка нападали на некоторых, особенно молодых или ослабевших за зиму, когда они быстро поднимались лишь до горных лугов - но это проходило. Может быть, и остальные козни Рыххов, живущих в горах, не так страшны? Или - или не все они вызваны духами?

Так иногда думал Заяц, но спорить со взрослыми не пытался. Он заметил, что другие не любят, когда кто-то ведет себя не так, как все. Племени было нужно, чтобы будущий охотник был сильным, быстроногим, метко бросал копье и вместе со всеми делал общую работу. По вечерам можно было сидеть у костра, слушать разговоры старших и иногда петь вместе со всеми длинные песни без слов. Но говорить о чем-то кроме охоты, событий в жизни племени и всеми наизусть выученных сказок о прошлых временах? Взрослые не стали бы его слушать. А сверстники за разговоры о никому не нужных, мертвых и запретных горах смеялись бы над ним несколько дней. И придумали бы прозвище еще обиднее нынешнего. Так уже бывало, и Заяц не хотел повторения.

Пожалуй, кроме вождя, Барса, лишь старый Филин мог думать и говорить, что хотел и когда хотел. Но Филин был не совсем обычным человеком. Он знал и помнил очень много, больше любого другого. Нередко по одному ему понятным приметам мог предсказать погоду и то, где искать добычу. Знал повадки всех животных, много ядовитых и полезных растений. Лучше всех лечил раны, мог вправить вывих или перелом. Умел рисовать и вырезать красивые фигурки из дерева. И всегда был готов был ответить любому на вопрос. А если чего-то не знал - честно говорил об этом, не стараясь, как всякий другой охотник, показать, что ему известно все, но просто сейчас не хочется разговаривать. Филина уважали и немного боялись, но почему-то большинство взрослых сторонилось его. И только дети чувствовали себя со стариком легко.

…Между тем лес почти закончился. У последних деревьев охотники остановились. Идти дальше было незачем – насколько хватало взгляда, долина была пуста. Ни одного четвероногого. Лишь кое-где около нор торчали столбиками любопытные рыжевато-серые сурки. Но сурков ни один человек из племени теперь не мог видеть без содрогания. Из-за этих проклятых тварей тогда, весной случилось страшное. Если бы не Филин...

- Отдохнем, - сказал Ветер, усаживаясь на большой плоский камень в тени дерева и кладя рядом новенькое копье. Это было его первое настоящее копье, с прямым, как луч солнца, отполированным ясеневым древком и тщательно отделанным наконечником из лучшего боевого камня. Только сделавшись мужчиной и охотником, человек получал право владеть таким копьем. Ветер потратил много дней на то, чтоб сделать его, и теперь ни на миг не расставался с ним.
Заяц тоже присел рядом с Ветром, положил на землю свое копье... и немедленно получил подзатыльник. Уже не первый в этот день.
- Кто должен первым сторожить? – требовательно спросил Ветер. – Хочешь, чтобы нас медведь задрал?
Заяц хотел возразить, что там, где нет добычи, да еще днем, медведю тоже делать нечего. Видно вокруг на десять раз по десять шагов, зверю не подкрасться незамеченным - значит, обычный порядок можно не соблюдать. Но он вовремя сдержался. Младшему, да еще не охотнику, нельзя спорить со старшим. Заяц вздохнул, поднял копье и встал на страже, внимательно оглядывая окрестности. Вдруг и правда забредет сюда какой-нибудь голодный хищник. Убедившись, что Заяц выполняет приказ, Ветер удовлетворенно откинулся назад, растянулся на серой плите во весь рост и прикрыл глаза.

Белка тем временем уже спускалась к речке со своей плетенкой. Не доходя до воды, она пригнулась, чтобы рыба ее не заметила, и крадучись пошла вдоль ручья, высматривая, не мелькнет ли где добыча. Это продолжалось довольно долго, и Заяц, который иногда бросал взгляд в ту сторону, подумал было, что даже рыбы они сегодня не поймают. Но тут Белка остановилась около большой ямы на краю речки, со всех сторон окруженной камнями. У ямы был только один выход, и Белка, резко опустив в воду свою плетенку, перекрыла его. Крупная форель, затаившаяся в яме, оказалась в западне. Поняв это, она заметалась, пытаясь увернуться, но девушка, изловчившись, ухватила ее руками и выбросила на берег. Через некоторое время ей таким же образом удалось поймать еще две рыбы. Улов мог быть и больше, но тут Ветер привстал, внимательно посмотрел в сторону снежных гор и позвал:
- Белка, надо возвращаться! Дождь будет.
В самом деле, в воздухе вдруг повеяло прохладой. Из-за иззубренного края хребта быстро, словно наперегонки, высовывались темные клочья. Такая туча означала проливной дождь – какая уж тут охота...

Белка принесла пойманных рыб и принялась продевать им в жабры веревочку, сплетенную здесь же из толстых и прочных стеблей травы.
- Интересно, у Соседей тоже плохо с добычей? – тихо спросила она как бы сама себя.
Ветер помрачнел и ничего не ответил.

***

Люди еще помнили, что много поколений назад – десять? больше? – их предки жили на другом конце земли, далеко на севере. Солнце в той стране никогда не поднималось высоко, лето было недолгим, а зима длинной и холодной. Рассказывали, что в ясный день с самых высоких холмов там был виден белый Край Земли, за которым начинается бесконечное царство льда, где обитают одни духи…

Северная страна была не особенно гостеприимной, но на ее бескрайних просторах, среди испещренных синими озерами равнин и редкого леса, водились огромные травоядные звери. У них были ноги толщиной с дерево, длинная рыжая шерсть, два громадных, в семь локтей, изогнутых клыка и вытянутый, похожий на толстую и гибкую змею нос. Филин иногда, к восторгу детей, рисовал палочкой на песке этих зверей и маленьких человечков рядом с ними. Никто уже не мог сказать, так ли они выглядели на самом деле. Но помнили, что люди – из их племени и других, с кем они иногда встречались - охотились на рыжих великанов. Охота была опасной: разъяренный гигант мог проткнуть клыком или затоптать любого, даже самого сильного человека. Люди могли одолеть только сообща, по очереди отвлекая зверя, уворачиваясь и сами нанося удары тяжелыми копьями. Каждый должен был стойко сражаться до конца, пусть даже ценой жизни. И иногда после охоты в становище приносили не только добычу, но и раздавленное тело одного из мужчин... Но жертвы были не напрасны - мяса одного зверя, которое хорошо сохранялось в ямах со льдом, хватало, чтобы досыта есть всему племени два, а то и три раза по десять дней. Остальное тоже шло в дело: из костей и шкур двух-трех зверей можно было построить целый большой зимний дом. Ни одно четвероногое не было такой желанной добычей, как это.

А чтобы заранее избавиться от тех, кто на охоте будет бесполезен, или, хуже того, в решительный момент посеет страх среди остальных, каждого юношу ждало Испытание - обряд превращения в охотника, то есть мужчину. Нужно было показать свою силу, быстроту, меткость и – это было самое тяжелое - стойкость к боли. Того, кто три раза пытался, но не смог пройти Испытание, ждал позор. Племени не было нужно потомство от такого человека, и ни одна девушка не согласилась бы стать его женой. Лучшее, что мог сделать не прошедший Испытания – добровольно покинуть род, чтобы не остаться до конца жизни предметом насмешек одних и жалости других. Но покинуть племя и жить одному означало почти верную смерть... И поэтому, хоть и ворчали старшие, что со времен охоты на огромных зверей Испытание сделалось проще и легче, редко кто из подростков не боялся его.

Наверное, люди так и жили бы там, на севере, но однажды что-то случилось. Здесь сказания о прошлом делались смутными, причудливыми и непохожими одно на другое. Кто-то слышал от старших, что в один год не наступила весна. Солнце светило еле-еле сквозь странную бело-серую муть, а снег так и остался лежать на земле. Другие говорили, что большие звери начали куда-то пропадать, так что охотиться стало не на кого. Еще рассказывали о начавшей неизвестно откуда наступать большой воде. Она постепенно превратила огромную равнину, где жили и охотились люди, в россыпь маленьких островков...

Так оно было или нет, не знал теперь никто. Точно помнили одно: спасаясь от голода, люди двинулись на юг, в неизвестность, искать новую страну. Дорога оказалась страшно долгой и тяжелой. На пути племени встали темные, непролазные леса и болота. В тех местах даже самые умелые охотники с трудом могли разыскать добычу. Когда кончились болота, пошли цепочки невысоких, но крутых гор, покрытых все тем же лесом. Люди выбивались из сил, карабкаясь вверх сквозь заросли, потом сползая вниз, опять и опять. И никто не знал, что ждет впереди, кончатся ли где-то эти дебри… Многие погибли по дороге, ослабнув и заболев, утонув на переправах через быстрые реки или сделавшись жертвой хищников. И лишь самые сильные и удачливые, к тому времени превратившиеся в горстку исхудавших, выбившихся из сил оборванцев, перебираясь через последний горный кряж, увидели вдалеке границу леса и степи, а за ней голубые извивы Большой реки...

Здесь, на ее берегах, они нашли сочную траву и стада травоядных, дружелюбные перелески и озера с рыбой, россыпи оружейного камня и заросли съедобных растений. Но дальше на юг и запад пути не было – его загораживала сплошная стена высоких гор. Туда с ходу попробовало пробраться четверо смельчаков. Обратно вернулось двое - обмороженные среди лета, наполовину ослепшие от яростного блеска горных снегов, видевшие загадочную смерть товарищей, измученные и напуганные. Выслушав их, Главные люди наложили на горы Запрет. Новые бессмысленные жертвы не были нужны никому.

На востоке, куда текла Большая река, равнина постепенно делалась суше и однообразнее. Все меньше было в ней деревьев, добычи и остального, что нужно людям. А на севере, как они теперь знали, прожить было нельзя. Получилось, что их новая, богатая травой и зверями, хорошая страна оказалась не очень большой и замкнутой со всех сторон. Но других людей здесь не было, и никто не стал искать путь дальше.

Сменилось несколько поколений, племя росло, ему становилось тесно. Тогда часть людей – те, к кому теперь принадлежали Ветер, Белка и Заяц – перешли на другой, южный берег Большой Реки. Вскоре стало ясно, что жить всем вместе, как раньше, нельзя. В степи, где племя проводило зиму, река была очень широкой и глубокой. Мало кто умел хорошо плавать, потому что охота и другое добывание пищи не требовало этого. Так что переправляться через реку люди решались только при большой необходимости. Выше по течению река сужалась, но делалась очень быстрой и бурной. Поэтому встречаться всем вместе теперь можно было лишь у нескольких удобных переправ или высоко в горах, где река дробилась на мелкие притоки. И племя постепенно разделилось на два, каждое из которых начало называть другую половину Соседями. Мужчины старались брать жен из другой половины – почему-то всегда казалось, что там девушки красивее - но но в остальном каждое племя жило отдельно.

До недавних пор два племени спокойно существовали бок о бок. Могло ли быть по-другому? Людей в мире очень мало, а сам он огромен и полон опасностей. Уцелеть можно только вместе. А чтобы жить вместе, надо уважать других. Конечно, бывает, что взрослые ссорятся, а дети и подростки дерутся – но никто не нападает на другого с оружием, как на зверя. О том, что нельзя людям убивать друг друга, говорит одно из главных Слов Аора. И оба его глаза, Дневной и Ночной, зорко следят за исполнением этого Слова. Таков был незыблемый порядок еще с тех времен, когда в северной стране их пути изредка пересекались с путями других племен.

Только иногда, в минуты особенной откровенности, некоторые из старших рассказывали то ли сказки, то ли были о том, что некогда между племенами случались войны. Тогда люди охотились друг на друга и безжалостно убивали. Но в конце каждого рассказа Аор неизменно карал нарушивших Слово. И жадно слушавшие, порой напуганные страшными подробностями дети всегда засыпали спокойно...

Да, никто не мог представить, что с Соседями можно жить не так, как жили всегда. Но несколько лет назад что-то стало меняться. На больших встречах, происходивших два раза в год, где раньше всегда вместе съедали целую гору заранее запасенного мяса, веселились, пели и плясали у огромных костров, начались непонятные разговоры. Соседи спрашивали, много ли четвероногих на том берегу Большой Реки, хороша ли охота, а сами все время сокрушались, что племя их разрослось, но у них то трава сухая, то мор среди зверей, то неурожай ягод и орехов… Людей у них, и правда, с каждым годом прибавлялось, но никто не выглядел особенно худым или ослабевшим.

А на последней встрече вообще произошло что-то плохое. Какая-то ссора вышла между Барсом и вождем Соседей, Орлиным Когтем.

Этот Коготь был не совсем обычным человеком. Может быть, он даже умел говорить с духами. До того, как стать вождем, он был охотником не сильнее и не удачливее многих. Голос у него был довольно тонкий и негромкий, и говорил он как-то странно - то и дело растягивая рот в стороны, приподнимая брови и делая резкие остановки. На его внешность Ка-Йяла, богиня женщин и продолжения рода, должно быть, пожалела сил: голова у Орлиного Когтя получилась круглой и рано лысеющей, глаза маленькими и блекло-голубыми, нос тоже маленьким и посередине словно вдавленным внутрь, а рот – растянутым, с тонкими губами, как будто все время готовым к ехидной улыбке. В общем, он не был ни особенно силен, ни красив. Но было другое: уже давно многие из Соседей начали ходить к нему за советами и были убеждены в том, что все, что он предсказывает, сбывается.

Правда, мудрый Филин, который помнил всякое важное событие, когда бы оно ни случилось, говорил, что на самом деле немногие из советов Когтя помогали. А когда дело удавалось, это было просто везение, милость Аора. Но его не очень слушали, и число тех, кто верил Орлиному Когтю, только росло. Каждый, кто приходил к нему, уходил с таким чувством, будто уже получил то, чего хотел. Молодой охотник, добивавшийся расположения девушки – предмет своей страсти старик, у которого болели колени – избавление от мучений женщина, у которой не было потомства – здорового и крепкого ребенка… И неудивительно, что несколько лет назад, когда умер старый вождь Соседей, Когтя избрали на его место.

Тогда и началось странное. Новый старейшина постепенно стал вести себя не так, как другие до него.

Конечно, и раньше на большой охоте вождя слушались беспрекословно, его слово на собраниях было последним, а от добычи ему полагалась первая и самая большая доля. Но Орлиный Коготь пошел дальше. Он окружил себя небольшой группой молодых мужчин и стал требовать повиновения себе не только на охоте, но и в остальное время. Этим его ближним охотникам, которые вдруг сделались удивительно надменными, тоже доставалась бОльшая доля от добычи. И что-то еще там у них творилось, что не очень понимали в племени Ветра, Белки и Зайца. Что-то несправедливое. Но у Соседей, кажется, все в конце концов решили, что так и должно быть. То ли уговорил их Коготь, то ли напугал, что тех, кто ослушается, ждет месть его духов-покровителей. На последней большой встрече все люди другого племени были поражены, когда Соседи запели песню, в которой славили своего вождя, словно духа доброй охоты Ка-Лея, и грозили его врагам. А Коготь сидел, улыбаясь как ни в чем не бывало. Кто он был такой, что сделал, чтобы прославлять его? И кто были эти неведомые враги? Со странным чувством разошлись тогда два племени. Следующая их встреча должна была произойти в начале лета. До нее, если вдруг не поднимется Большая Река и не нарушит переправу, оставалось уже немного - чуть больше половины луны...

***

Ветер, Белка и Заяц собрались и тронулись в обратный путь. Может, другим охотникам сегодня повезло больше? Не могли же все четвероногие уйти из Долины. Или прав был Филин, когда сказал напоследок, что в этом году в Долине делать нечего, и надо искать другие места для охоты? Но тогда никто не захотел идти в неведомое, бросать привычные, поколениями нахоженные тропы и удобные стоянки, где было запасено все необходимое. А Филин теперь уже не мог никого ни в чем убедить...

Эх, Филин... Заяц иногда с затаенной грустью вспоминал о нем. Собственных родителей он помнил плохо – они ушли в Подземную страну, когда он был еще маленьким. Отец, сильный охотник, погиб в неожиданной схватке один на один с медведем. А потом мать. Ее гибель Заяц видел. Племя переправлялось через бурный приток Большой реки. Вода вдруг отчего-то резко поднялась - так изредка бывает в горах. Никто не знает, почему. Мать сбило с ног и понесло течением. Рядом было несколько охотников. Один или два их них неплохо плавали. Наверное, если бы кто-то из них сразу бросился вслед, он бы сумел вытащить ее. Но никто не двинулся с места. Ибо есть Слово Аора, которое говорит, что нельзя рисковать своей жизнью, спасая тех, кого духи уже захотели взять к себе. Пусть погибнет один, но уцелеют остальные. Вода - стихия духов, а охотник для племени важнее, чем женщина. Оглянувшись на крик, Заяц успел заметить мелькнувшую несколько раз в белой воде голову с длинными черными волосами, взмахивающие руки... И все. Что было сразу после этого, Заяц не помнил.

А дальше была его нынешняя жизнь – такая же, как у всех детей. Духи не любят, когда в их страну долго не приходят, и мало кто из взрослых доживал до дня, когда его дети становились мужчинами и женщинами. Каждого ребенка старше года воспитывало все племя. Но над Зайцем всегда, сколько он помнил, посмеивались, и только Филин, когда ему случалось обратиться к нему, разговаривал спокойно и без пренебрежения. Иногда Зайцу даже казалось, что, рассказывая детям охотничьи премудрости и проверяя, хорошо ли поняли, Филин спрашивает его больше и выслушивает внимательнее, чем остальных. Хотя за многословие Зайцу от него доставалось. Охотник должен уметь говорить коротко и понятно. Но все равно – после гибели родителей Филин был единственным близким ему человеком.

Нет - еще Белка относилась к Зайцу лучше других. Она была на год старше и скоро должна была вступить в возраст женщины. Те, кто младше, всегда слушались ее. Белка тоже ругала Зайца, но ее слова были не такими обидными и грубыми. Не «руки у тебя не гнутся», а «шест ты плохо обтесал». Когда говорят так, понятно, что дело можно поправить. А после «негнущихся рук» Заяц начинал чувствовать, что руки у него делаются словно каменными. Поэтому он очень обрадовался, когда вместе с сильным и ловким, но всегда беспощадным к нему Ветром, с ними вместе пошла Белка.

Заяц вдруг вспомнил, почему он в тот раз плохо обтесал шест для дома. Он тогда подумал: если к каменному ножу приделать деревянную палку в ладонь длиной и держать за нее, то работать станет гораздо удобнее, и дело пойдет быстрее! Ведь и у топора есть ручка, и у копья древко... Но пока он пытался придумать, как это сделать, прилаживал палку так и эдак, глаз Аора опустился до верхушек деревьев, пришли охотники, увидели недоделанную работу и стали, как обычно, смеяться над ним. Заяц понял, что если он сейчас попробует им что-то рассказать, то заработает только новые насмешки и подзатыльники. Он принялся скорее дотесывать шест и больше не вспоминал о своей мысли.

Тем временем они подошли к небольшому ручью, впадавшему в Козью Речку. Противоположный берег был крутым и довольно высоким, выше роста человека. Все трое перескочили ручей по камням, Ветер хотел было подняться наверх...

- Ка-Турп! – тихо выругался он, помянув маленького, но очень зловредного духа, который любит посылать людям мелкие неприятности. – Ремешок на кичире порвался.

Ветер оглянулся на Зайца и Белку, топтавшихся сзади на узкой полоске у воды. Лезть вверх в смешном виде, с одной обутой и одной босой ногой, ему не хотелось. Но для того, чтобы починить ремешок, надо было сесть, а места было совсем мало.

- Поднимайтесь и подождите меня, - сказал Ветер. Он поискал, куда бы пристроить копье, не нашел и, поколебавшись, протянул его Зайцу.

- На, подержи. Да не выпускай! – велел он и еще раз с сомнением поглядел на подростка.

Заяц взял копье, не дыша. Он был счастлив, с нежностью ощущая ладонью гладкое дерево. Опираясь левой рукой на свое собственное копье и осторожно, на весу держа оружие Ветра, он выбрался наверх, оглянулся вокруг...

Добыча! На берегу речки, в десяти и еще пяти шагах отсюда, мирно рыл землю в поисках корней небольшой, довольно упитанный буро-черный кабанчик. Должно быть, он не услышал их из-за шума воды. Заяц, не дыша, смотрел на него. Сердце его заколотилось – он понял, что дичь сама нашла их. Нужен лишь меткий бросок. Только копье должно быть настоящее, с наконечником – его собственное годится только для защиты или чтобы добить раненое животное. Но метнуть самому копье Ветра?

Заяц не мог этого сделать самовольно: это было почти как ударить старшего. Но в этот момент Ветер сам показался над краем берега - сначала голова, затем грудь и руки. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут сам, проследив направление взгляда Зайца, увидел кабанчика. И кабанчик увидел их... скорее, почуял. Он перестал рыть землю и начал поворачивать голову в их сторону... Медлить было нельзя.
- Бросай копье, - одними губами произнес Ветер.
Заяц послушался. Он метнул копье, метнул хорошо, сильно. И он бы попал, но за мгновение до этого кабанчик все-таки заметил их и успел скакнуть в сторону. Копье просвистело, оцарапало его по заду, упало в речку и тут же бодро поплыло вниз...

..Копье плыло вниз по течению. Ветер несся за ним по берегу огромными прыжками, то забегая на мелководье, то продираясь сквозь заросли, то прыгая с камня на камень. Несколько раз он бросался в воду, пытаясь схватить драгоценную вещь, но течение каждый раз оказывалось быстрее него, а большие валуны, наваленные в русле, не давали возможности настигнуть копье вплавь. Белка и Заяц остались далеко позади. Совсем запыхавшись и поняв, что Ветра им не догнать, они перешли с бега на быстрый шаг. Заяц чувствовал себя паршиво. Про то, что с ним сделает Ветер, если копье пропадет, он старался не думать. А уж когда об этом узнает остальное племя... Белка несколько раз взглядывала на Зайца, но ничего не говорила. Казалось, они целую вечность пробирались по берегу, как вдруг увидели Ветра совсем близко.

Ущелье в этом месте сужалась, образуя небольшой каньон с отвесными стенами. Внизу вода ревела, сжатая между валунами. Ветер, с мокрыми взъерошенными волосами, стоял на самом краю покрытого травой склона, там, где он заканчивался обрывом, и внимательно смотрел вниз. Подбежав к нему, Белка и Заяц взглянули туда же и одновременно испустили вздох облегчения. Копье было цело – оно застряло там, в узкой протоке между камней, и теперь вода могла лишь бессильно молотить по нему, не в силах нести дальше.

Но как теперь достать его?
- Не спуститься, - мрачно сказал Ветер, оглянувшись на них. – Здесь только паук проползет. Надо с того берега.
Действительно, на той стороне серая каменная стена была не такой крутой, а у воды была узкая полоска ровной галечной отмели. Но о переправе прямо в этом месте и думать было нечего - слишком силен был напор воды в узких протоках между камнями. Тут река могла сбить даже самого сильного мужчину. Пришлось повернуть и довольно долго идти обратно, вверх по течению. Наконец, они нашли место, где речка разливалась вширь и замедляла свой бег. Здесь все трое, давно привычные к таким переправам, встали в ряд и крепко обхватили друг друга за плечи. Ветер и Заяц, стоявшие по краям получившейся «стенки», покрепче оперлись на два оставшихся копья.
- Пошли! – скомандовал Ветер, и они шеренгой шагнули в поток. Холодная, прозрачная до самого дна вода быстро поднялась до пояса. Она давила и толкала, норовя сбить, закрутить, понести… но трех крепко упирающихся людей ей было не победить. Еще несколько шагов, и под ногами заскрипела разноцветная галька на другом берегу. Ветер вернул Белке ее копье и поспешил к каньону, подростки за ним.
Копье Ветра все так же дрожало в струе воды между двух камней. Но добраться до него опять было нельзя - казавшийся сверху не таким уж большим серый валун, у подножия которого застряло оружие, оказался целой скалой выше человеческого роста. Со стороны реки она была отвесной и почти гладкой. Ветер попробовал дотянуться до копья, свесившись с края, но тут же понял, что это не удалось бы и самому высокому и длиннорукому человеку.
- Ка-Турп! - бессильно выругался он, поднявшись обратно и со злостью взглянув на Зайца, виновника всего этого несчастья. Заяц съежился под его гневным взглядом… но тут, сама по себе, у него появилась мысль.

- Может, на веревке спуститься? - несмело предложил он.
- На веревке, на веревке! - передразнил Ветер. - Где здесь веревку взять… - но тут его взгляд упал на длинный, как у всякого охотника, пояс Зайца, на котором висел нож и другое мелкое имущество. - На веревке… - еще раз повторил он. Потом посмотрел на пояс Белки и на свой собственный.

- Снимайте! - велел он, и сам тоже принялся развязывать кожаный ремень, дважды обернутый вокруг талии. Заяц хотел сказать, что он про это и подумал, что однажды он уже видел, как кто-то из охотников спускался таким образом с обрыва, чтобы подобрать упавшую добычу… Но, еще раз взглянув на Ветра, он счел за лучшее промолчать.
Из связанных вместе поясов получилась длинная веревка. Ветер деловито подергал ее, проверяя прочность узлов... и вдруг озадаченно огляделся вокруг. Он не хотел показывать младшим своего затруднения, но до Зайца дошло — веревку надо к чему-то привязать, так всегда делают. А за что ее привяжешь, если кругом одни гладкие камни? Вроде все было просто — так нет, опять стало непонятно... Все стояли, не зная, что делать.
- Давай я ее буду держать? - наконец решился высказаться Заяц.
- Нет уж, я в реку не хочу, - насмешливо ответил Ветер. - Если я чуть посильнее потяну — ты сразу свалишься.
Заяц закусил губу от обиды, но тут вступилась Белка:
- Мы вдвоем держать будем! Сам видишь — по-другому тут никак.
- И сидеть будем, а не стоять, - хоть обида и не прошла, мысль у Зайца продолжала работать. - Вот тут ногами можно упереться. Тогда точно не свалимся.
Подумав и примерив так и этак, Ветер и подростки наконец сообразили, как им действовать. Заяц и Белка уселись на краю скалы, уперевшись ногами в каменные выступы. Ветер взялся одной рукой за середину веревки, которую с двух сторон держали и постепенно выпускали подростки, и начал осторожно сползать вниз по скале. В самом низу, где вода уже захлестывала ноги, ему, чтобы дотянуться до копья, пришлось откинуться и повиснуть над ревущей, клокочущей белой водой. В этот момент лишь натянутый кожаный ремень в руках двух товарищей удерживал его. Ветер вытянул руку, его пальцы уже почти коснулись копья… но за несколько мгновений до этого Заяц почувствовал, что у него по плечу, близко к шее, ползает какое-то насекомое. Руки были заняты, все его внимание было приковано к Ветру. Не отдавая себе отчета, Заяц шевельнул плечом, потом потер его о голову. Под волосами что-то сердито зажужжало… и тут же в кожу словно вонзилась раскаленная игла, а затем сильная тягучая боль стремительно поползла во все стороны от этого места. Оса или шершень! Укус был настолько неожиданным и болезненным, что Заяц на несколько секунд потерял самообладание. Он дернулся, чтобы потереть ужаленное место, чуть не потерял опору, и ремень проскользнул в его руках на несколько ладоней. Внизу Ветер, потеряв равновесие из-за неожиданно ослабевшей веревки, едва не упал в реку, и лишь в последний момент, извернувшись, как кошка, сумел схватиться за скалу.
- А ну, держать! - прорычал он, оскалив зубы. Белка тоже что-то крикнула Зайцу. Заяц не помнил себя от стыда. Он уже овладел собой и теперь не понимал, как с ним могло произойти такое. Он поспешно вытянул слабину, затем вместе с Белкой они опять осторожно начали выдавать ремень Ветру, тот снова повис над водой… и, наконец, схватил копье.

- Тяните! - крикнул он.
Заяц и Белка дружно потянули, и через несколько мгновений мокрый Ветер со спасенным оружием оказался наверху. Первым делом он внимательно осмотрел вещь. Повреждений не обнаружилось, и на лице Ветра, в первый раз с начала злосчастного приключения, появилось хмурое подобие улыбки.
- Скорее, - сказал он, взглянув не небо. - Наверху уже дождь, вода поднимается.
В самом деле - пока они возились, речка помутнела и ревела теперь заметно сильнее. Все трое поспешили обратно к переправе. Тем временем с неба упала первая капля, вторая… и вот уже сильный дождь замолотил по головам и плечам, по листьям и траве, по воде и камням. Стена водяных нитей обступила Ветра, Зайца и Белку со всех сторон. Когда они подбежали к переправе, стало ясно, что еще чуть-чуть - и им придется дожидаться конца дождя на этом берегу. Поспешно собравшись в стенку, все трое опять вошли в воду и после непродолжительной борьбы с течением выбрались на другой берег. Теперь все были мокры насквозь и тяжело дышали.
- Ладно, отдохнем немного, - сказал Ветер, взглянув на остальных. Рядом как раз была высокая скала с углублением, куда дождь почти не попадал. Они забрались туда и кое-как уселись - Ветер и Белка на камнях, Заяц на корточках на земле. Снаружи продолжал бушевать ливень.

- Белка, где твоя рыба? - после паузы спросил Ветер.
- Ой, забыла про нее! Где-то здесь оставила.
Белка выскочила наружу. Сквозь сетку дождя Ветер и Заяц видели, как она бродит по берегу, шарит за камнями и в кустах. Наконец, Белка вернулась обратно. В руках у нее была лишь плетенка.
- Нигде нет, - сконфуженно сказала она. - Наверное, птицы унесли…
Ветер опять помрачнел. Все в этот день складывалось не так, как надо. Вернутся они теперь поздно, с пустыми руками. Если объяснить, почему опоздали, так пожалуй, еще посмеются над ними. Ладно подростки, что с них взять - но вот при мысли о том, что и над ним самим, лучшим охотником, чего доброго, посмеются, Ветер почувствовал нарастающее раздражение. Он еще раз перебрал в памяти события сегодняшнего дня…
- Ты почему веревку чуть не выпустил? - спросил он Зайца, имея ввиду момент, когда он доставал копье из воды.
- Оса укусила, - коротко ответил Заяц и непроизвольно потер распухшее место на шее.
Раздражение Ветра дошло до высшей точки, и его просто необходимо было на ком-то выместить.
- Не выдержишь ты, Заяц, Испытание, - вдруг жестко сказал он.
В этот момент ему хотелось лишь уколоть Зайца как следует, чтобы он ощутил то же, что он, и не думал, что раз все закончилось, то можно об этом больше не вспоминать. Пусть усвоит урок накрепко. Ветер взглянул на Зайца, ожидая увидеть выражение униженной покорности… и вдруг столкнулся с ответным взглядом, какого раньше никогда не видел у этого бестолкового, но доброго подростка. Заяц смотрел него исподлобья, с откровенной враждебностью. Так смотрят… Ветер не смог бы сказать, на кого. Разве что на хищника перед смертельной схваткой. Это продолжалось лишь несколько мгновений, но Ветер помимо воли ощутил легкий холодок вдоль спины… и почему-то решил больше ничего сегодня Зайцу не говорить.

А Заяц в это время думал об одном - что будет, если он, не дожидаясь этого проклятого Испытания, в одиночку уйдет из племени. Раз он и правда никчемный, никому не нужный - так зачем тогда тянуть? Уйдет, а там будь что будет. Раньше такая бредовая мысль никогда не пришла бы ему в голову, да и сегодняшние неудачи, если подумать, были не очень страшными. У других бывало и похуже. Но, видно, накопилось. Слишком много насмешек и упреков выпало ему в его короткой жизни. И хотя многие из них были заслуженными, сейчас он вдруг понял, что терпеть их дальше не может…

Белка же молчала. Она чувствовала, что с Зайцем что-то не так, и даже жалела его - но слово Ветра было для нее законом. К тому же она боялась, что если она подаст голос, то и ей достанется за потерянную рыбу. И Белка не стала вмешиваться.

Отдохнув, они поднялись и тронулись в обратный путь. Дождь ослаб, но моросил теперь с тупым упорством, и было ясно, что это надолго. Тропа размокла, подошвы то и дело скользили по мокрой траве и глине, и шли они хоть и вниз, но заметно медленнее, чем до этого вверх.

Наконец, показались высокие деревья, окружавшие стоянку. Но странно - оттуда не пахло дымом и не было слышно никаких звуков. Ни треска ветвей, ни разговоров взрослых, ни гомона детей - ничего, что всегда сопровождало вечер, когда все племя собиралось вместе. Это было настолько необычно, что охотники даже не сразу сообразили, что их беспокоит. Лишь когда до стоянки осталось совсем недалеко, Ветер, понявший, что что-то не так, молча, как на охоте, приподнял левую руку, приказывая остановиться. Подростки замерли на месте. Все прислушались и принюхались… ничего. Неужели все люди куда-то вместе ушли? Или раньше времени легли спать? Нет, такого никогда не случалось.

Ветер медленно опустил руку и так же медленно, взяв копье наизготовку, двинулся к поляне. Остальные последовали за ним.

Тихо и настороженно, все время оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху, они вышли на поляну. Вокруг никого не было. В большом костре чуть дымилось несколько головней, которые дождь не сумел до конца потушить. Рядом громоздилась нетронутой большая куча заготовленных впрок сухих ветвей. Несколько летних домов стояли недостроенными - у одного пока только голые шесты были связаны вместе наверху, еще два были наполовину покрыты корой и шкурами. Часть шкур куда-то исчезла. И еще многих вещей не хватало, главное же - оружия. Валялось лишь несколько простых копий, без наконечника, и дубинок, но не было ни одного настоящего охотничьего копья или топора. И еды никакой не было - это про себя отметили все трое, не евшие с самого утра. Трава на поляне была примята, но сейчас, после ливня, было невозможно понять, кто и когда по ней ходил. То же было и на голой земле - дождь смыл или смазал почти все. Все же Ветру, лучше всех умевшему читать следы, показалось, что едва различимых отпечатков как будто больше, чем могло оставить их племя за один сегодняшний день… но сказать наверняка он не мог. Да и откуда было взяться лишним следам?

Когда они подошли к краю поляны ближе к реке, Ветер ощутил в воздухе почти неразличимый и быстро тающий под дождем запах… запах крови? Это было тоже странно - вокруг не было никаких следов свежевания добычи, а что еще могло оставить такой след?
- Чуешь, чем пахнет? - на всякий случай спросил он у Белки.
Девушка медленно втянула носом воздух, поворачиваясь в разные стороны.
- А чем? - удивленно спросила она. - Только дымом оттуда, - она показала на костер.
Поняв, что от нее ничего не добиться, Ветер повернулся и оглядел реку и противоположный берег. Но и там не было ничего, что могло бы объяснить загадку. Сильно поднявшаяся Большая Река быстро несла мутную воду, в которой иногда мелькали сухие ветки и другой мусор, смытый ливнем. На том берегу за сочной травой пологого берега темнел лес, взбирающийся на склон долины. Завеса дождя скрадывала все очертания... Сохраняя вид обычной невозмутимой уверенности, Ветер, едва ли не первый раз в жизни, почувствовал, что внутрь него заползает недоумение пополам со страхом. Он не понимал, отчего пахнет кровью и пахнет ли вообще, что произошло и что теперь делать. По выражению лица Белки он догадывался, что ее тоже очень беспокоит происходящее, но она старается не думать о плохом. И только Заяц, казалось, испытывал одно лишь любопытство. Ну что с такого взять?

Они несколько раз обошли всю поляну, потом долго бродили по окрестностям. На полосах песка между поляной и Большой рекой нашли много расплывшихся следов. Некоторые из них были вдавлены глубоко, как будто те, кто их оставил, несли что-то тяжелое. Но что и кому могло понадобиться тащить в реку или из реки?

Белка первой решилась нарушить молчание:
- Может, где-то убили очень большого зверя, и все пошли за мясом? - робко предположила она.
- Все женщины пошли, и дети? И вещи унесли? - хмуро отверг Ветер это предположение.
- А если кому плохо и помощь понадобилась? - высказал догадку Заяц.
- Тебя-то точно в следующий раз все племя из реки будет вытаскивать, - мрачно усмехнулся Ветер.
"Тогда… а вдруг это из-за Соседей?" - подумал Заяц. Правда, Соседей сейчас на их берегу быть не может. До ближайшей (и очень опасной в это время) переправы через Большую реку - несколько дней пути вверх по течению. А обычная встреча племен в начале лета будет только в середине следующей луны. Но, как рассказывал кто-то из старших, бывали случаи, когда племена встречались в неурочное время из-за важных событий. Кто знает, вдруг и вправду все ушли куда-то вместе с Соседями? Но говорить о своей догадке Заяц не стал. Во-первых, если он прав, то ничего страшного не случилось, и люди скоро вернутся. А во-вторых, не хотелось опять услышать от Ветра какую-нибудь насмешку.

Между тем начало смеркаться. Дождь все еще моросил, все устали и промокли. Было ясно, что до темноты ничего предпринять не удастся.
- Будем ночевать. Разожжем костер у входа. Сторожить по очереди. Все может случиться, - распорядился Ветер, указывая на один из недостроенных домов.
Перетащив часть шкур с соседнего дома, кое-как закрыли от дождя достаточно места, чтобы хватило на всех. Осторожно раздули одну из не успевших потухнуть головней, и вот уже маленькие языки пламени забегали по заботливо собранным тонким смолистым веточкам, а потом и по толстым сучьям. Ветер уселся рядом с костром, а Заяц и Белка, прижавшись друг к другу, улеглись под навесом. Одежда была сырой, в животе бурчало, но усталость была сильнее, и они быстро заснули.

В середине ночи Ветер растолкал Зайца.
- Твоя очередь, - сказал он, и, показав на очистившееся небо с крупными звездами, добавил: - Белку разбудишь, когда Лапа Тигра встанет вровень с Вершиной Небесного Дома. Слушай как следует, не засни! Заяц косой...
Заяц подбросил несколько веток в костер и уселся на камень рядом. Он постарался закутаться в одежду поплотнее - вместе со звездами пришел, как обычно, холод. Заяц долго слушал и вглядывался в темноту. Все было, как всегда - неумолчно шумела река, временами под налетавшим ветром шелестели ветви. Перекликались невидимые птицы изредка бесшумными тенями пролетали совы. Пахло мокрой травой, рекой и освеженным лесом — больше ничем. Где-то вдали поднял свой обычный плач шакал, ему отозвался другой. Ладно - хищники боятся огня, а здесь, в Долине, к тому же хорошо знают силу людей. Они не рискнут напасть. А чего еще можно ждать этой ночью, не знает, судя по всему, и сам Ветер.

Заяц еще раз попытался представить, куда могли деться все люди. Ему так и не удалось вообразить, что могло заставить их куда-то идти с Соседями, и он стал придумывать другие причины. Большая добыча… помощь в беде… нет, не то. А может, они решили срочно сменить стоянку? Может, здесь, на этой поляне, таится какая-то опасность? Но какая опасность может угрожать целому племени? Только голод - но он не нападает мгновенно... или, может быть… болезнь?

При страшном слове, только мысленно произнесенном, Заяц непроизвольно поежился. И в его памяти помимо воли замелькали картины недавнего…

***

Тогда, весной, когда с земли наконец начала сходить ледяная корка, погубившая травоядных, в племя пришел голод. Добычи почти не было - почти все животные, что не ушли, либо погибли от бескормицы, либо уже сделались чьей-то жертвой. Небольшой запас сладковатых зерен Медвежьей травы, которые женщины собирали осенью, тоже был прикончен. Люди ели выкопанные из земли съедобные корни и луковицы, улиток и даже червей… И поэтому когда однажды вечером один из охотников, Топор, принес двух сурков, все обрадовались - это было хоть какое-то мясо. Обычно на сурков охотились разве что дети. Эти зверьки чем-то похожи на людей: живут большими дружными племенами, ночью спят в подземных домах. Днем, пока все кормятся, несколько из них всегда стоят на страже на холмиках выброшенной из нор земли. Едва завидев опасность, сторожевой громко свистит, и остальные опрометью бросаются к спасительным норам. Поэтому добыть сурка непросто, а мяса в нем - одной-двум семьям хватит раз поесть.

Сурки, принесенные Топором, были легкими, отощавшими после зимней спячки. Их, как всякую добычу, разделили на всех. Каждому досталось по маленькому кусочку мяса или жира. Съели и забыли.

А через три дня Топор внезапно заболел.

Простуды, отравления плохой пищей, боли в суставах у старых – все это иногда случалось. Но то, что произошло с Топором, было страшнее любой болезни, что видели раньше. У охотника начался сильный жар, его несколько раз рвало. Вся сила ушла из его тела - он лежал на шкурах в забытье, тяжело дыша. В налившихся кровью глазах, когда охотник изредка открывал их, было бессмысленно-испуганное выражение. Топор произносил несколько невнятных слов, с трудом ворочая распухшим, в трещинах языком, и снова впадал в забытье.

Ничего из того, чем обычно лечили больных - отвар ивовой коры, окуривание священным дымом Синей травы, собранной на рассвете, деревянные фигурки добрых духов, спрятанные под шкурами в доме - не помогало. На второй день жена больного, Желтая Сойка, заметила у охотника подмышками и в паху странные покрасневшие вздутия. Ненадолго прийдя в себя, Топор пожаловался, что они очень болят. Через некоторое время один из нарывов лопнул, из него вытекло много противно пахнущего гноя. Охотнику становилось все хуже, ничего не помогало, и через пять дней после начала болезни он умер.

Если бы неведомый новый Рыхх забрал только его! Увы, к этому времени заболела сама Сойка, их дочь Синичка и еще двое охотников. С ними все было так же или почти так же. Через пять дней в живых оставалась одна страшно исхудавшая Синичка, которую продолжали мучить жар и нарывы. Ее жизнь висела на волоске, а на телах остальных, по обычаю отнесенных за высокий холм на севере от становища, уже пировали орлы и шакалы… А между тем заболело еще семеро.

Страх и отчаяние начали вползать в души. Никто не знал, остановится ли этот злобный дух, или будет забирать людей одного за другим до тех пор, пока не погибнут все. Днем оставшиеся мужчины еще ходили на охоту, а женщины вели хозяйство, но по вечерам каждая семья молча сидела в своем доме, гадая, кто будет следующим. И каждое утро где-нибудь появлялись один-два новых заболевших…

Когда через несколько дней болело уже десять и еще шесть человек, а умерло семь, вождь созвал всех на собрание. Пришли и взрослые, и подростки - им разрешалось присутствовать, но они не могли говорить. Угрюмые, тихо переговаривающиеся люди собрались у большого костра. Появился Барс, сел на свое обычное место - большой плоский камень. Дождавшись тишины, произнес:
- Филин хочет сказать Слово.
Стало очень тихо, лишь в костре потрескивали ветви. Все знали, что Филин никогда не говорит зря.

Старый выступил из толпы в освещенный круг, встал рядом с Барсом и начал:
- Я буду говорить о новой болезни. Уже все видят, что она не хочет уйти. Этот Рыхх очень голодный.
С тех пор, как он пришел, я думал и вспоминал. Я многое видел сам и запомнил многое, что мне рассказывали. Когда-то давно похожие Рыххи уже нападали. Я слышал о том, как в одном племени заболело больше половины людей. Многие умерли. Но та болезнь была другой. По всему телу появлялись маленькие язвы. У выживших навсегда оставались следы - ямки на коже. Но выживали многие.
И я слышал другой рассказ. Очень давно охотники наткнулись на чужое становище. Там стояли почти целые дома, а внутри лежали дочиста обглоданные волками кости людей. На них не было повреждений, кроме тех, что звери нанесли после смерти. Оружие и другие вещи были целы. Эти люди могли умереть только от болезни. Значит… - Филин сделал паузу - и этот Рыхх может не остановиться, пока не съест всех.
Тихий стон ужаса прошелестел по толпе. Филин поднял руку.
- Я сказал "может"! - возвысил голос он. - Но пока здоровых больше, чем больных. Теперь слушайте внимательно. Часть того, что я скажу, я усвоил из чужих рассказов. Остальное открылась мне в последние дни. Не знаю, все ли верно. Но лучше мне все равно не придумать.
Заяц, слушавший Филина из-за спин взрослых, в который раз удивился тому, что самый умный человек в племени не боится говорить "не знаю". Для любого другого охотника произнести эти слова означало показаться слабым и смешным, потерять часть уважения других. Поэтому в таких случаях просто молчали, или ссылались на Аора и духов, но не говорили правду.

А Филин поведал людям удивительное - если бы только в этот час они могли по-настоящему удивляться. Рыхх болезни, говорил он, сначала жил в сурках, которых принес Топор. Потому что если бы зверьки были здоровы и подвижны, как обычно, вряд ли ему удалось бы убить их. Пока охотник нес сурков, Рыхх перепрыгнул с них на Топора, а потом с него - на его семью. А кто заболел следующим? Синий Лес и Кувшинка. Их дом стоял недалеко от дома Топора, и они часто наведывались к нему. Дальше уже понять трудно. Люди все время встречаются и расходятся. Но почти всегда, если заболевал один человек в доме, то чуть позже заболевали и остальные. Значит, болезнь переходит с одного на другого. Но не всегда, а только когда люди достаточно долго находятся рядом. И еще - найдя новую жертву, злобный дух сначала ждет. Рыхху нужно время, чтобы сделаться сильным в ее теле. Это занимает у него три-пять дней…

Филин сделал паузу, чтобы отдышаться после долгой речи и дождаться, пока все поймут ее. Повисло молчание. Вдруг один из молодых охотников, худощавый и гибкий Ручей, который был сообразительнее других, странно изменился в лице.
- Ты хочешь сказать… - медленно начал он.
- Да! - спокойно ответил Филин. - Рыхх теперь может быть внутри любого из нас. А кто уже болен, тот сам - источник болезни для других.
- Тогда… - Ручей заговорил быстрее, - тогда… надо убрать всех заболевших. Отнести их подальше от становища. Это будет по Слову Аора! Рыхх останется в них. А до нас не доберется. Мы спасемся! - последние слова он почти выкрикнул.
- Ты умен, Ручей, - так же спокойно произнес Филин. - Я это заметил еще когда ты был ребенком. Но ты… - старик на миг задумался, но, видно, не нашел нужного слова, - ладно. Подумай о двух вещах. И все, кто согласен с Ручьем, подумайте! Синичка жива, и, если Аор будет и дальше добр к ней, поправится. Из остальных заболевших двое чувствуют себя лучше других. Может, и их Рыххи не смогут забрать. Значит, от этой болезни умирают не все. И мы не знаем, кого духи уже захотели взять себе, а кого нет. Но даже если бы умирали все… вот ты, Ручей - хотел бы, чтобы тебя отнесли и оставили одного? Хотел бы, чтобы последнее, что ты видел в жизни, были шакалы, подбирающиеся к тебе, еще живому?
Слова Филина били, как тяжелые камни, но Ручей все же нашел силы возразить ему:
- Что же по-твоему? Ждать, пока болезнь заберет всех? Чтобы вышло, как в твоем рассказе про мертвое становище?
- Нет. Можно сделать по-другому. Отделять больных от здоровых, но не бросать их. Поставить несколько домов далеко от становища, и перенести туда всех, кто уже заболел. Кто заболеет потом - пусть сразу уходит к ним. И самое главное. Кто-то, один или два человека, должен жить с больными. Жечь костер, не давая подойти хищникам, и заботиться о тех, кто не может ходить. Кому из них Аор оставит жизнь, смогут потом вернуться обратно. А кому нет… умрут как люди, а не как четвероногие.
И вновь повисло молчание - все постигали сказанное. Наконец Барс откашлялся и произнес:
- Филин, твое слово умно, как всегда. Но… ты сам сказал, что нельзя долго находиться рядом с больными. Кто же тогда согласится ухаживать за ними? Может, выбрать этого человека гаданием?
- Я думал об этом, - медленно ответил старик. - Выбранный гаданием не будет делать работу хорошо. От принуждения он заранее будет чувствовать себя обреченным. Таких Рыххи забирают первыми. Нет - я думал о том, что, может быть, кто-то сам согласится? Как самый сильный охотник рискует больше всех, первым выходя на медведя?
Филин выжидательно посмотрел на людей, но все, потупившись, молчали. Костер горел уже не так ярко, и, казалось, никто не хотел подбрасывать в него сучьев, чтобы не освещать лиц. Наконец, один из уважаемых охотников, Ворон, решился и смущенно сказал:
- Ты и так знаешь, Филин. Любой из нас готов, если нужно, биться со зверем. Это - дело для мужчины. Если смерть, все будут знать - ты погиб, как настоящий охотник. А ходить за больными? Подносить им воду и убирать за ними? И самому сгинуть там?.. Не проще ли дождаться воли Аора здесь, в становище?
Несколько мужчин, обрадованные тем, что Ворон так хорошо выразил их общую мысль, медленно и солидно кивнули, не изменяя всегда бесстрастного выражения лиц.
- Хорошо. Я понимаю тебя. А вы, женщины?
- А у меня есть свой муж и дети! - вызывающе выкрикнула Сорока. - Они пока здоровы, и я не хочу бросать их, чтобы добровольно умереть!
- А если и они заболеют?
- Значит, такова воля Аора! Да и вообще - откуда ты знаешь, что твой рассказ верен? Может быть, этот Рыхх нападает на кого хочет. Тогда, что бы мы не делали, ничего не изменится!
Остальные женщины молчали. У кого-то на лице было испуганное выражение, у кого-то устало-безразличное, но никто больше ничего не добавил.
- Ладно - этого я тоже ожидал, - наконец со вздохом произнес Филин. - Тогда слушайте мое последнее слово.
И он продолжал, говоря теперь как бы сам с собой:
- Я стар. Я уже не очень хорошо слышу и вижу, редко хожу на охоту. Жить мне осталось немного. Некоторым из вас я сумел передать часть того, что знаю… больше, наверное, не смогу. Так что не все ли равно, где и когда мне умереть…
- Ты еще силен! - вдруг с горячностью, которой от нее трудно было ожидать, перебила его старая Ива. - Ты проживешь еще долго!
- Спасибо, Ива, - впервые за этот вечер улыбнувшись, ответил Филин. - Может быть. Но ты видишь, никто не хочет делать то, что я предложил. Или не верит мне. Я и сам не все знаю… Значит, мне и проверять.
И окрепшим голосом, громко, с расстановкой, чтобы слышали все, он произнес:
- Я решил. Я сам буду жить с больными в отдельном становище. Завтра утром я покажу место. Перенесите туда четыре дома и запас еды. Те, кто останутся здесь, пусть собирают и носят мне сучья для костра. Оставляйте их на полпути, чтобы не подходить близко. Пока будет гореть костер, вы будете знать, что я жив. Если перестанет… тогда решайте сами, что делать дальше.
- Я пойду с тобой, - решительно сказала Ива. - Я не знаю, прав ли ты. Но я пойду с тобой.
- Спасибо, Ива, - еще раз поблагодарил Филин. - Я всегда знал, что ты слышишь меня.
Когда все расходились с собрания, Заяц услыхал обрывок разговора между двумя женщинами, старой и молодой:
- Он всегда ей нравился. Но тогда он выбрал другую.
- Когда?
- Очень давно… Больше чем десять и пять лет назад.
- Кто же она была?
- Неважно. Она уже давно там, в подземной стране. А он больше не женился.
- И теперь Ива его наконец получит…
- Побойся Аора и Ка-Йялы! Ты сама - хотела бы получить кого-то под старость и такой ценой?
…На следующий день Филин и Ива перенесли в новое становище всех больных и ушли сами. День за днем там горел костер, и видно было, как иногда между домами перемещаются две фигуры. Почему-то даже в теплую погоду они были закутаны в одежду с головы до ног. Почти каждый день туда уходили новые заболевшие. Сначала их было много, но постепенно стало становиться меньше. Наконец, наступил день, когда новых больных не появилось. И еще один. И еще. Догадка Филина подтвердилась - Рыхх болезни покинул племя вместе со своими жертвами.

Но в это время в становище больных что-то случилось. Несколько дней костер горел еле-еле, людей около домов не было видно. Отнесенные дрова и пищу не забирали. Все ждали… Вдруг костер запылал опять. Прошло еще два дня. И наконец, они появились.

Восемь исхудавших, едва стоящих на ногах людей с лицами землистого цвета стояли у окраины становища. Это были все, кто выжили после болезни. Но они выжили!

С ними была Ива, тоже страшно осунувшаяся. А Филина не было.

Вернувшиеся рассказали, что Филин придумал для себя и Ивы какие-то странные средства, чтобы уберечься от Рыхха. Они общались с больными, только закутавшись с ног до головы. Каждый день оба снимали одежду и подолгу держали ее над костром. Еще что-то делали, столь же загадочное. И, должно быть, это помогало - Рыхх долго не мог добраться до них. Но в конце концов Филин все же заболел. Тогда и с Ивой что-то произошло - она целый день не выходила из дома, где жили они с Филином. Те, кто не был в бреду и понимал, что происходит вокруг, решили было, что и ей пришел конец. Но Ива вернулась к остальным, сказав, что Филин умер. Еще несколько дней они прожили там, дожидаясь, пока все выжившие смогут ходить, и вернулись.

До болезни в племени было пять раз по десять и еще восемь человек. После нее осталось два раза по десять и четыре. Больше всего умерло мужчин и детей. Женщины оказались более стойкими.

…Заяц очнулся от воспоминаний и почувствовал, что по щеке катится теплая слеза. Филин стоял в его памяти, как живой - тогда, в последний раз, у костра, обводящий племя спокойным и печальным взглядом… Досадуя на себя, Заяц поспешно вытер лицо. Потом подбросил в костер несколько веток и опять стал слушать звуки ночи.

В условленный срок он разбудил Белку, а сам скользнул на ее место. Повернувшись, чтобы улечься поудобнее, подросток почувствовал под боком что-то круглое. Повертев предмет и осмотрев его в слабых отблесках пламени, Заяц понял, что это моток тонких и очень прочных жил горного козла. Раньше он был у Филина - тот иногда отрезал от него небольшие кусочки, чтобы привязывать наконечники к самым лучшим копьям. После смерти Филина он достался Иве. Может быть, она потеряла его? Сам не зная зачем, Заяц привязал моток к своему поясу. Потом закрыл глаза и тотчас заснул.

Продолжение следует....


Поделиться ссылкой

Дорогие читатели, редакция Mountain.RU предупреждает Вас, что занятия альпинизмом, скалолазанием, горным туризмом и другими видами экстремальной деятельности, являются потенциально опасными для Вашего здоровья и Вашей жизни - они требуют определённого уровня психологической, технической и физической подготовки. Мы не рекомендуем заниматься каким-либо видом экстремального спорта без опытного и квалифицированного инструктора!
© 1999-2024 Mountain.RU
Пишите нам: info@mountain.ru
о нас
Rambler's Top100